CC BY
81
ВС. МИРЗЕХАНОВ, В.А. КУЗНЕЦОВ, АС. СИДОРОВ, Ф.О. ТРУНОВ, П.В. ШЛЫКОВ.* «ЛИВИЙСКИЙ ВОПРОС»: ПЕРСПЕКТИВЫ УРЕГУЛИРОВАНИЯ В КОНТЕКСТЕ ОБЕСПЕЧЕНИЯ ЕВРОПЕЙСКОЙ И МЕЖДУНАРОДНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ. (Обзор).
Аннотация. В обзоре представлены материалы научно-методического семинара ЦНИИ глобальных и региональных проблем ИНИОН РАН, посвященного оценке развития «ливийской проблемы» в 2011-2021 гг. Были обозначены основные мифы и неопределенности, возникшие вокруг военно-силовой операции группы стран - участниц НАТО против руководства Джамахирии во главе с М. Каддафи (2011). Вслед за этим были рассмотрены особенности борьбы Правительства национального согласия (Ф. Саррадж) и Ливийской национальной армии (Х. Хафтар) во второй половине 2010-х гг., ход и перспективы активной фазы урегулирования, стартовавшей в январе 2020 г. Особое внимание было уделено действиям внешних игроков. В случае Турции была
* Мирзеханов Велихан Салманханович - профессор, доктор исторических наук, заведующий отделом Азии и Африки ИНИОН РАН, главный редактор журнала «Россия и современный мир», заместитель директора по науке Института всеобщей истории РАН; Кузнецов Василий Александрович - кандидат исторических наук., руководитель Центра арабских и исламских исследований Института востоковедения РАН, доцент факультета мировой политики МГУ имени М.В. Ломоносова, член Ближневосточного диалога дискуссионного клуба «Валдай»; Сидоров Александр Сергеевич - научный сотрудник отдела Европы и Америки ИНИОН РАН; Трунов Филипп Олегович - кандидат политических наук, старший научный сотрудник отдела Европы и Америки ИНИОН РАН, старший научный сотрудник Лаборатории институциональной истории XX века Института всеобщей истории РАН; Шлыков Павел Вячеславович - кандидат исторических наук., старший научный сотрудник отдела Азии и Африки ИНИОН РАН, доцент Института стран Азии и Африки МГУ им. М.В. Ломоносова.
описана динамика вовлеченности, в том числе военной, детерминированность и последствия с фокусом на операции протурецких сил в 2019-2020 гг. Для Франции были показаны последствия участия в операции (2011) против Ливии, особенности выстраивания антитеррористической стратегии в Северной и Западной Африки в последующее десятилетие. Показана эволюция линии ФРГ от невмешательства в события (2011) до «огораживания» ливийской зоны нестабильности и принятия роли одного из ведущих посредников в урегулировании при запуске Берлинской конференции по Ливии (2020). Сделан вывод о промежуточных результатах, «узких местах» и перспективах решения «ливийского вопроса».
Ключевые слова: Ливия; конфликт; нестабильность; урегулирование; Турция; Франция; Германия.
VS. MIRZEKHANOV, V.A. KUZNETSOV, AS. SIDOROV, P.O. TRUNOV, P.V. SHLYKOV. The «Libyan Question»: The Perspectives of Resolution in the Context of European and International Security. (Review).
Abstract. The overview presents the materials of scientific-methodical workshop of CSIR of global and regional problems INION RAS which was dedicated to the evolution of the «Libyan problem» in 2011-2021. The key myths and uncertainties that arose around the military operation of a group of NATO member countries against the leadership of the Jamahiriya headed by M. Gaddafi (2011) were identified. After it the features of the struggle between the Government of National Accord (F. Sarraj) and the Libyan national army (Ch. Chaftar) in the second of 2010-s were discussed. Then the participants show about the key events of the active phase of resolution since 2020, January. Special attention was paid to the activity of external actors. In the case of Turkey, the dynamics of its presence in Libya was presented first all the question of the usage the military tools in 2019-2020 and the circumstances of this military activity. France faced with the growing terroristic activity in Northern and Western Africa after the NATO military operation in Libya (2011) with active French participation. The participants also showed the evolution of Germany's line to Libya: from non-involvement (2011) to the enclosure of Libyan zone of instability and then to playing one of the key roles in the armed conflict regulation since the Berlin conference was launched (2020). The overview con-
eludes about the intermediate results, «narrow places» and the perspectives of the «Libyan question» resolution.
Keywords: Libya; conflict; instability; resolution; Turkey; France; Germany.
Для цитирования: «Ливийский вопрос»: перспективы урегулирования в контексте обеспечения европейской и международной безопасности (Обзор) / В.С. Мирзеханов, В.А. Кузнецов, А.С. Сидоров, Ф.О. Трунов, П.В. Шлыков // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Сер. 19: Востоковедение и африканистика. -2021. - № 4. - С. 31-43. DOI: 10.31249/rva/2021.04.02
6 апреля 2021 г. Центром научно-информационных исследований ИНИОН РАН был проведен научно-методический семинар на тему: «Ливийский вопрос»: перспективы урегулирования в контексте обеспечения европейской и международной безопасности». Тем самым было возобновлено полноценное функционирование важного трека научно-исследовательской работы центра, вынужденно прерванного в условиях пандемии.
Чем обусловлен выбор темы семинара? Во-первых, в середине марта 2021 г. исполнилось десять лет с момента принятия Советом Безопасности ООН резолюции № 1973 об установлении бесполетной зоны над Ливией (2011). Этот документ был истолкован группой стран - участниц НАТО как юридическое обоснование для силового (прежде всего посредством использования бомбардировочной авиации) вмешательства в ход вооруженного конфликта в этой стране Северной Африки. После этого глубокий внутренний кризис, включающий различные формы организованного насилия, лишь усилился, по сути превратившись в перманентное явление. Это стало иллюстрацией парадокса на первый взгляд: мир по сравнению с периодом биполярного противостояния холодной войны оказался в более хрупком состоянии, когда конфликты (особенно вооруженные) стали хуже и сложнее поддаваться урегулированию.
Во-вторых, 19 января 2020 г. была запущена работа Берлинской конференции - международного формата по урегулированию «ливийского вопроса», рискующего перейти в «запущенное» состояние. Показательна интенсивная динамика решения «ливийской проблемы» в последующий год (до весны 2021 г. включи-
тельно), особенно заметная на фоне «замирания» большинства ми-рополитических процессов в условиях пандемии. Это иллюстрировало интерес широкого круга международных игроков если не в полном урегулировании, то хотя бы упорядочении ситуации на
ливийских землях, превращении ее в более предсказуемую.
* * *
Участники семинара сошлись во мнении, что в восприятии событий (2011) и последующего развития обстановки в Ливии имел место эффект мифологизации. Так, в отличие от предшествующих (и последующих) боевых операций, проведенных или декларируемых странами Запада вне зоны ответственности, военно-силовое вмешательство в Ливию было осуществлено при ведущей роли не США, а Франции (президент Н. Саркози), поддержанной Великобританией (премьер-министр Д. Кэмерон). Хотя политически операция была поддержана на уровне НАТО в целом, основную нагрузку в ее проведении приняли лишь 8 стран - участниц альянса. Притом в военном отношении взаимоотношения США с двумя западноевропейскими державами (Францией и Великобританией) фактически можно описать термином «аутсорсинг» [1, с. 11-12].
Не до конца освещен вопрос о составе, численности и потерях повстанцев, выступивших на фоне «Арабского пробуждения» против М. Каддафи; нет и окончательной оценки жертв среди мирного населения в ходе конфликта - в том числе, во время бомбардировок странами - участницами НАТО объектов под контролем каддафистов (в частности, их последнего оплота Сирта в конце сентября - начале октября 2011 г.).
Дискуссионным является вопрос о периодизации развития ситуации в Ливии в первое десятилетие со времени событий (2011). Согласно одному подходу, весь этот процесс - единое целое; другая точка зрения рассматривает его как цепь сменявших друг друга этапов. Это непосредственно события (2011), последующая переходная фаза, сменившаяся с 2014 г. борьбой Правительства национального согласия (ПНС), во главе которого стоял Ф. Саррадж, и Ливийской национальной армии (ЛНА) военачальника Х. Хафтара. Этот продолжительный этап прекратился в начале 2021 г., когда на фоне постепенно идущего примирения (2020) произошло формирование нового правительства, в составе которо-
го оба эти бывших политических «тяжеловеса» представлены не были [2]. Притом важно, по мнению участников семинара, сделать существенную оговорку: ни силы ПНС, ни силы ЛНА не были гомогенными по своему составу; небольшое «ядро» сочеталось с наличием формирований различного характера и политических воззрений, находившихся в той или форме союзных (партнерских) отношений либо с ПНС, либо с ЛНА; достаточно весомыми оказались формирования (в частности, ячейки «Аль-Каиды» и «Исламского государства»1 в Ливии), противостоящие как ЛНА, так и ПНС.
Непростым является вопрос о разоружении различных нерегулярных формирований в Ливии. Так, миссия 1М№, запущенная Европейским союзом в развитие решений Берлинской конференции (2020) для поддержки введения эмбарго на поставки вооружений и военной техники в Ливию, нацелена на недопущение роста оружия в стране [9, с. 2-5]. Однако не создано в принципе механизма, ответственного за изъятие такового у местного населения, -согласно данным, приведенным участником семинара, на 6-10 млн населения Ливии (с учетом женщин и детей) насчитывается до 20 млн единиц легкого оружия.
Наконец, сложным и вызвавшим дискуссии среди участников семинара выступает вопрос о характере ливийской государственности при М. Каддафи и последующей трактовке кризисного состояния страны. Так, было высказано мнение, что в Ливии института государства как такого не было, но был персонифицированный (в лице лидера Джамахирии М. Каддафи) суверенитет. И это аморфность государственного строительства на протяжении нескольких десятилетий способствовала той видимой легкости, с которой произошла смена власти в стране в 2011 г., а также объясняла трудности уже новых попыток государственного строительства, предпринимавшихся в последующее десятилетие. Иная точка зрения была обращена на высокий уровень социального благополучия в Ливии к 2011 г., которое было сложно достижимым вне сколько-нибудь эффективного функционирующего института государств. Иллюстративны в этой связи симпатии, сохраняющиеся у многих ливийцев к каддафистам до сих пор; в частности, то значе-
1 Запрещённая в России террористическая организация. - Прим. авт.
35
ние, что придается возможному возвращению в национальную политику второго сына М. Каддафи - Саифа аль-Ислама.
Притом не вызвал споров тезис о том, что достаточно высокая степень интернационализации, т.е. тех или иных форм внешнего участия (в частности, опосредованной и прямой военной поддержки сторон конфликта), наблюдалась в Ливии на протяжении практически всего периода 2011-2021 гг. В 2011 г. силовое вмешательство группы стран - участниц НАТО во главе с Францией и Великобританией облегчалось воздержанием России как постоянного члена Совета Безопасности ООН от голосования по проекту резолюции № 1973 (по решению тогдашнего президента Д.А. Медведева), что позднее было признано российским руководством в качестве ошибки [3]. Внутри НАТО непосредственно в ходе ливийских событий (2011) достаточно сдержанную позицию занимали Турция и особенно Германия [1, с. 11-13]. На фазе 20142020 гг. ПНС оказывали поддержку прежде всего Турция и Катар; ЛНА - Франция, Египет, Саудовская Аравия и Катар.
От изучения природы развития конфликта в Ливии участники перешли к освещению вклада в его развитие или, напротив, урегулирования ряда ведущих внешних игроков - в качестве примеров были избраны Турция, Франция и Германия.
В случае Турции было обращено внимание на длительный исторический опыт пребывания ливийских земель в составе Османской империи (до момента их занятия Италией), что создавало достаточно благоприятный фон для развития диалога. Так, в 1974 г. М. Каддафи в числе немногих международных лидеров поддержал действия Турецкой республики на севере Кипра. В целом динамика отношений к 2011 г. развивалась в виде параболы. Не поддержав активно операцию партнеров по НАТО (2011), официальная Анкара встала перед реальной возможностью потерять занимаемые к этому моменту позиции (прежде всего экономические) в Ливии, попытавшись отыграть ситуацию в свою пользу. Опыт турецко-катарского сотрудничества на сирийском направлении «переплеснулся» на ливийский трек уже к 2014 г. С этого момента вовлеченность Турции стала перманентным фактором, однако масштабы военной активности существенно колебались: так, в 2015-2016 гг. наблюдался заметный спад объемов. Качественно иная ситуация сложилась в 2019-2020 гг., притом тригерром дей-
ствий официальной Анкары стала растущая активность ОАЭ в смысле поддержки Ливийской национальной армии. Именно на приостановку ее наступления, развернувшегося весной 2019 г., были прежде всего направлены действия Турции. Притом данный фактор отнюдь не был единственным: детерминанты ливийской стратегии официальной Анкары включали вопросы получения доступа к месторождениям нефти в Северной Африке, фактор Северного Кипра; очевидна также определенная взаимосвязь сирийского и ливийского треков внешней политики Турции. Последний стал органичной частью средиземноморской стратегии Р.Т. Эрдо-гана в целом, в которой прослеживались мотивы неоосманизма.
В 2019-2020 гг. Турция резко нарастила объемы своего присутствия в Ливии. Этому предшествовало заключение соглашения между официальной Анкарой и ПНС (2019), многие его условия (в частности, о сотрудничестве в банковской сфере) строго засекречены. По мнению властей Турции во главе с президентом Р.Т. Эрдоганом, данный документ легитимизировал военное присутствие Турции, в том числе стационарное (в виде военных баз). Для помощи ПНС, силы которого оказались в критическом положении весной-летом 2019 г. под ударами ЛНА, были переброшены регулярные войска, беспилотная техника, а также отряды боевиков, переброшенных с сирийского направления [4]. В результате использования данной военной мощи Турции удалось нанести поражение формированиям ЛНА, переломив ход боевых действий, одновременно укрепив свое разноплановое (военное, экономическое, политическое и в целом геостратегическое) присутствие в западной части Ливии. Однако официальная Анкара, добившись существенных, но вместе с тем ограниченных результатов, не стала стремиться к абсолютизации успеха. При этом разноплановые дивиденды, полученные в результате использования военного потенциала в Ливии, оказались несоизмеримо выше издержек. В чем причины этого успеха? Коалиция, сложившаяся вокруг фигуры Х. Хафтара, оказалась в значительной степени фрагментирован-ной, «рыхлой», а наиболее боеспособное «ядро» его сил с точки зрения численности оказалось не столь значительным. До начала 2020 г. достаточно низкой была активность дипломатии ЕС и в целом вовлеченность стран - участниц Европейского союза в ход развития событий. В 2021 г. турецкая внешняя политика, во мно-
гом персонифицированная в фигуре президента Р.Т. Эрдогана, направлена на закрепление предшествующих весьма существенных результатов.
В случае Франции Ливия, с одной стороны, не входила в зону традиционных национальных интересов, охватывавших значительную часть Северной (в частности, Алжир) и Западной (страны «сахельской пятерки») Африки. С другой стороны, Ливия уже в силу географического положения оказывала существенное влияние на положение дел в них - помимо Алжира прежде всего в Чаде, Нигере, а также Мали. Это отчетливо проявилось в условиях глубокой дестабилизации на ливийской территории, когда она (особенно южные районы) стала местом тренировочных и тыловых лагерей, дислокации террористических группировок. Наблюдалась трансграничная циркуляция их боевиков, военных грузов из Ливии в страны «сахельской пятерки» с ограниченными возможностями института государства и обратно [11]. Так, прибытие туарегов с оружием и транспортными средствами, до этого служивших в побежденной армии Джамахирии, на север Мали создало риск обрушения власти в этой стране в целом. На территориях провинций Гао, Кидаль и Томбукту был провозглашен независимый Азавад (не получивший международного признания) с наступлением на Бамако. В этих условиях Франция в январе 2012 г. начала силовую операцию «Сервал», главной задачей которой являлся разгром формирования «Аль-Каиды в Магрибе» и «Ансар Ад-Дина». Необходимость этих боевых действий была во многом обусловлена действиями самого официального Париже, ставшего в авангарде линии стран - участниц НАТО по борьбе с М. Каддафи. В результате военно-воздушной операции государств - членов альянса в Ливии (2011) Пятая республика существенно меньше приобрела, чем потеряла - в частности, были утрачены ее достаточно весомые экономические позиции в Джамахирии, а главное - ее территория превратилась в огромный рассадник угроз нестабильности.
На этом фоне мотивом действий Франции на ливийском направлении стала именно антитеррористическая борьба в Северной и Западной Африке в целом [8, с. 4-11]. В этой связи участники семинара обратили внимание на тесную связь между действиями Франции в Ливии и операцией «Бархан» (имеет как силовую, так несиловую компоненты, пришла на смену «Сервалу» с июля
2014 г.), которая нацелена прежде всего на профилактику террористической опасности в Мали и странах «сахельской пятерки» [10, с. 1-2]. На внутринациональном поле официальный Париж поддержал Ливийскую национальную армию фельдмаршала Х. Хафтара, при этом военная помощь была опосредованной (поставки оружия, боеприпасов, предметов военного снабжения). Поражение войск Х. Хафтара к зиме 2020 г. после их предшествующего успешного наступления стало болезненным «шоком» для официального Парижа, резко ухудшив франко-турецкие отношения [4]. Франция стала активной страной - участницей Берлинской конференции и в военном отношении приняла участие в развертывании мониторинговой миссии ЕС «1К!№», демонстрируя заинтересованность в снижении объемов турецкой вовлеченности в ситуацию в Ливии [8, с. 12-16]. Помимо государств - партнеров по ЕС важное значение для французской стороны имеет кооперация с Алжиром, «военная машина» которого достаточно боеспособна и может быть в случае необходимости использована за пределами национальных границ.
Интерес представляет и изучение кейса Германии. В начале 2020-х годов ливийское направление стало одним из ключевых во внешней политике ФРГ, что произошло не сразу и не вдруг. С момента возникновения «ливийской проблемы» (2011) уместно выделить три основных этапа линии Германии:
1) время возникновения вооруженного конфликта и силового вмешательства в его ход группы государств - партнеров ФРГ по НАТО - официальный Берлин отказался от поддержки партнеров в смысле использования бундесвера;
2) «поиск себя» в смысле определения форм подключения к урегулированию «ливийской проблемы» (2012-2019). В условиях очевидных неудач стремление к «огораживанию» ливийской зоны нестабильности;
3) де-юре достаточно успешное включение в процесс урегулирования с 2020 г. - со времени запуска Берлинской конференции.
На первом этапе Германия единственная из западных стран, представленных на тот момент в Совете Безопасности ООН (в качестве непостоянного члена), воздержалась от голосования по проекту резолюции № 1973 [1, с. 11-12]. Почему? Тем самым официальный Берлин демонстрировал приверженность концепции
«стратегической сдержанности», т.е. принципу небоевого применения бундесвера вне зоны ответственности НАТО (например, в случае иракской войны 2003 г. или сирийских событий 2013 г.). Имело место и нежелание властей ФРГ следовать в фарватере внешней политики Франции и Великобритании. Наконец, следовало учитывать слабость позиций Германии в Северной Африке в этот период.
В 2012-2013 гг. внимание германской стороны к «ливийской проблеме» существенно понизилось (будучи перефокусировано на Сирию). Иным отношение к Ливии стало в 2014-2016 гг. Это объяснялось превращением ливийской зоны нестабильности в верхнюю часть («дверь») «коридора нестабильности», основанием которого выступали территории Мали и Буркина-Фасо. Опасность этого трансрегионального (пролегавшего из Западной в Северную Африку и далее в сторону ЕС) «коридора» стала особенно очевидной на фоне миграционного кризиса в объединении, обусловленного притоком беженцев и мимикрирующих под них террористов из зоны сирийско-иракского конфликта в условиях наступления там ИГ. Требовалась реализация мер если не для перекрытия (к чему ФРГ не была готова, боясь втянуть свой миротворческий континент в случае его развертывания в гражданскую войну), то для «огораживания» ливийской зоны нестабильности. Какие меры были приняты?
- с севера (в Средиземном море) была запущена операция ЕС «Sophia», направленная на профилактику перемещения нелегальной миграции, террористов, оружия, взрывчатых и наркотических веществ в объединение;
- на востоке значимым стало германо-египетское сближение при президенте А.Ф. Ас-Сиси. Оно наметилось с 2015 г., стало полноценно развиваться с 2017 г. Иллюстративен запуск по инициативе сторон формата ЕС - ЛАГ в феврале 2019 г.;
- на юге - фокус на диалог с Мали, а также Буркина-Фасо и Нигером. В первом случае ФРГ активно участвовала в деятельности миссий: миротворческой ООН MINUSMA (с резким наращиванием усилий с 2016 г.) и военно-тренировочной ЕС EUTM Mali, тем совместно с Францией (проводившей операции «Сервал» и «Бархан») внося вклад в «цементирование» нижнего основания «коридора нестабильности», завершавшегося «ливийской две-
рью». Однако, несмотря на определенные успехи, достичь решительного перелома не удавалось: к концу 2010-х годов наблюдалось восстановление сил террористических формирований, которые в основном стали сосредоточиваться в южных провинциях Мали и прилежащих районах Буркина-Фасо [11, с. 5-6]. Так, показателен арест президента Мали И.Б. Кейты и правительства военными 18-19 августа 2020 г., обвинившими власти в малоэффективной борьбе с террористической угрозой;
- на западе - развитие политического диалога с Алжиром (даже несмотря на частичную недееспособность президента А. Бу-тефлики) в увязке с масштабными продажами вооружений - прежде всего, грузовиков, БТР (в том числе без башни, т.е. только основы), фрегатов - алжирским войскам. Эта техника использовалась для наземного и морского «прочесывания» местности / акватории на границе с Ливией.
Однако эти действия могли стать лишь полумерами. При поддержке аппарата Генерального секретаря ООН ФРГ была избрана местом запуска международного формата по урегулированию «ливийского вопроса». 1 1 января 2020 г. канцлер А. Меркель побывала с визитом в Москве [9], 13 января здесь были проведены непрямые переговоры между делегациями ЛНА и ПНС, а 19 января 2020 г. состоялась работа Берлинской конференции. Состав ее стран-участниц: 5 постоянных членов СБ ООН, Италия, Турция, Египет, Алжир, ОАЭ, ДРК, государство-организатор; международных организаций - ООН, ЕС, АС, ЛАГ [6]. В этой связи участниками семинара было подчеркнуто, что впервые была налажена работа не в «треугольнике» ООН - ЕС - АС, но «четырехугольнике» - с участием Лиги арабских государств (чему способствовал запуск формата ЕС - ЛАГ в 2019 г.).
Был организован прямой диалог представителей ЛАГ и ПНС (в том числе запуск формата «5+5» в Женеве), выработаны договоренности по выводу всех иностранных военных формирований и пресечению притока оружия в Ливию. Для реализации крайней задачи и была развернута миссия «Ш!№».
С рубежа 2019-2020 гг. наблюдалась существенная активизация как дипломатических усилий на ливийском треке как стран -участниц ЕС в целом, так и ФРГ в частности [7]. Приняв на себя роль посредника, она попыталась занять равноудаленное от ЛНА и
ПНС положение (до 2019 г. оказывая поддержку лишь последнему), интенсифицировав диалог с официальной Анкарой. Участники семинара пришли к мнению, что в ближне- и среднесрочной перспективе весьма вероятно дальнейшее наращивание политико-дипломатических и военных (миротворческих) усилий Германии на ливийском направлении.
* * *
Каковы промежуточные результаты урегулирования в Ливии по состоянию на весну 2021 г.? С одной стороны, хотя и с многочисленными проволочками, соблюдается соглашение о прекращении огня. Иллюстрация продвижения межливийского диалога -формирование весной 2021 г. нового президентского совета и правительства во главе с премьер-министром А.-Х. Дбейбой (куда не вошли ни Ф. Саррадж, ни Х. Хафтар) [2]. Положительными симптомами следует признать растущую усталость разных игроков от конфликта, определенные позитивные сдвиги в диалогах ОАЭ и Катара, Египта и Турции, что ведет к улучшению внешнего фона вокруг Ливии. С другой стороны, обстановка в стране сохраняет высокий уровень конфликтогенности. Центральная власть пока на практике обладает достаточно ограниченными полномочиями. Не решены вопросы ни вывода иностранных формирований, ни изъятия незаконно хранящегося оружия у населения. «Ливийский вопрос» еще далек от окончательного решения: его урегулирование должно осуществляться и может быть успешным только в контексте многосторонних усилий по обеспечению мира и порядка в Средиземноморье, Северной Африке и на Ближнем Востоке в целом. Важной составляющей успеха урегулирования должно стать уменьшение фактора силы - как на ливийском треке, так и в международных отношениях в целом.
Список литературы
1. Арзаманова Т.В. Позиция Германии во время ливийского кризиса 2011. Новая внешнеполитическая стратегия или предвыборный маневр? // Европейская безопасность : события, оценки, прогнозы. - 2011. - № 26 (42). - С. 11-15.
2. Новые власти присягнули Ливии. - 2021. - 16.03. - URL: https://www.kommer sant. ru/doc/4730030
3. В. Путин : Резолюция ООН по Ливии неполноценна и ущербна. - 2011. -21.03. - URL: https://www.rbc.ru/politics/21/03/2011/5703e4fe9a79473c0df1bcd1
4. Турция оправдала свое вмешательство в Ливии. - 2020. - 26.06. - URL : https://lenta.ru/news/2020/06/26/zakonno
5. Antrag der Bundesregierung. Beteiligung bewaffneter deutscher Streitkräfte an der durch Europäische Union geführten militärischen Krisenbewältigungsoperation in Mittelmeer EUNAVFOR MED IRINI. - 2021. - 22.04. - 8 s. - (Deutscher Bundestag, 19. ; Wahlperiode Drucksache 19/18734).
6. Einigung auf Berliner Libyen-Konferenz erzielt. Waffenruhe für Libyen // Bundeskanzleramt. - 2020. - 19.01. - URL : https://www.bundesregierung.de/breg-de/suche/libyen-konferenz-in-berlin-1712310
7. Gemeinsame Erklärung von Frankreich, Deutschland, Italien und Großbritannien zur Lage in Libyen // Bundeskanzleramt. - 2020. - 23.11. - URL : https://www. bundesregierung.de/breg-de/suche/gemeinsame-erklaerung-von-frankreich-deutsch land-italien-und-grossbritannien-zur-lage-in-libyen-1818802
8. Lacher W. Unser schwieriger Partner. Deutschlands und Frankreichs erfolgoses Engagement in Lybien und Mali. - Berlin : Stiftung Wissenschaft und Politik, 2021. - 39 S.
9. Pressekonferenz von Bundeskanzlerin Merkel und dem Präsidenten von Russland, Wladimir Putin in Moskau // Bundeskanzleramt. - 2020. - 11.01. - URL : https://www.bundesregierung.de/breg-de/suche/pressekonferenz-von-bundeskanz lerin-merkel-und-dem-praesidenten-von-russland-wladimir-putin-1711802
10. Tull D.M. Operation Barkhane im Sahel // SWP-Aktuell. - 2021. - № 6. - 4 S.
11. Unterrichtung durch die Bundesregierung. Bericht der Bundesregierung zur Lage und zum deutschen Engagement in Mali/Sahel. Aktuelle Lage, Ziele und Handlungsfelder des deutschen Engagements. - 2020. - 25.03. - 17 S.
