CC BY
41
УДК 82.01/09
Myshyakova N.M., Doctor of Arts, Professor, Russian State Hydrometeorological University (Saint-Petersburg), E-mail: [email protected]
LITERARY WORK IN METAMORPHOLOGICAL ASPECT. In modern culture, hybrid forms are actively developing, combining elements of various arts. In this regard, it is relevant to study metamorphological interactions. The following main types of metamorphological interactions can be distinguished: 1) the acoustic and visual pictures of the world are manifested as sensory objectivity, reproduced by means of words; 2) metamorphological topics; 3) intensification of the initial syncretism; 4) literary work combining verbal and graphic elements as equal; 5) graphic image of the text acquires relative independence; 6) visual image of the text in conjunction with its polygraphic embodiment; 7) literature and illustration; 8) stylistic musicality as an increased suggestiveness of the verbal text.
Key words: interaction of arts, literary work, intermediality, metamorphological analysis
Н.М. Мышьякова, д-р искусствоведения, проф., Российский государственный гидрометеорологический университет, г. Санкт-Петербург,
E-mail: [email protected]
ЛИТЕРАТУРНОЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕ В МЕТАМОРФОЛОГИЧЕСКОМ АСПЕКТЕ
В современной культуре активно развиваются гибридные формы, соединяющие элементы различных искусств. В этой связи изучение метаморфоло-гических взаимодействий актуально. Можно выделить основные виды метаморфологических взаимодействий: 1) акустическая и визуальная картины мира явлены как чувственная предметность, воспроизводимая средствами слова; 2) метаморфологическая тематика; 3) интенсификация изначального синкретизма; 4) литературное произведение соединяет вербальные и графические элементы как равноправные; 5) графический образ текста приобретает относительную самостоятельность; 6) визуальный образ текста в соединении с его полиграфическим воплощением; 7) литература и иллюстрация; 8) стилевая музыкальность как повышенная суггестивность словесного текста.
Ключевые слова: взаимодействие искусств, литературное произведение, интермедиальный анализ, метаморфологический анализ.
Взаимодействие искусств относится к проблемам, которые постоянно оказываются в центре внимания. Актуальным предметом исследования становится и каждый из взаимодействующих элементов, и образовавшийся в процессе взаимодействия новый художественный синтез. Как правило, специалистов интересует доля иного в структуре своего текста. Музыканты пишут о лиричности, поэтичности, балладности, нарративности музыкальных произведений; литературоведы - о мелодичности, живописности, хореографичности, кинематографичное словесных произведений и т.п. Каждый художественный феномен анализируется как некий текст, который может быть рассмотрен с разных точек зрения - лингвистической, семиотической, коммуникативной и др. Современная культура, демонстративно игнорирующая границы искусств и создающая множество гибридных форм, увеличивает интерес к художественным взаимодействиям, морфологическим обменам и переводам.
Традиционно обладающая высоким и особым статусом внутри сообщества искусств, литература является наиболее универсальным ингредиентом художественного синтеза. Она не только продолжает предоставлять свои тексты другим искусствам, но и оказывается открытой для всевозможных внутренних трансформаций. Несмотря на огромное количество работ, открытыми остаются многие вопросы. В качестве наиболее проблемных можно выделить вопросы о статусе метаморфологического анализа, о возможности выработки универсального мета-морфологического категориального аппарата, способного обеспечить исследования разного профиля (музыковедческие, искусствоведческие, литературоведческие и др.), о типах метаморфологических взаимодействий.
Во множестве исследований выделяются две основные тенденции.
Первая из них - утверждение онтологического синтеза различных художественных языков. Одно из наиболее обобщенных доказательств органического единства искусств - мысль о единстве культуры. Как пишут авторы одной из культурологических работ, «триадический цикл синкрезис - анализ - синтез выступает постоянным источником и механизмом культурно-эволюционного процесса» [1, с. 20]. Этот аргумент подтверждается и исторически. По словам А.Ф.Лосева,«древниевообщеоченьслаборасчленяютискусствоиремесло,атакже искусство и умственную деятельность, науку или, как говорили греки, "мудрость"» [2, с. 326]. По мнению И.И. Иоффе, написавшего одну из первых в отечественной практике работу о синтезе искусств, «само деление искусства на замкнутые, обособленные области: литературу, живопись, музыку, скульптуру, архитектуру с ревниво оберегаемой спецификой - исторически сложившееся явление, а не свойство самих искусств» [3, с. XVI].
Исследование взаимодействия различных художественных форм представляется задачей, которая не может быть только «узкопрофессиональной», поскольку связана с «общими вопросами мировой культуры и имеет универсальное значение» [4, с. 14]. Еще в начале ХХ в. одной из важнейших задач культуры провозглашается синтез искусств как «естественный, непринуждённый переход с чистого языка одного искусства на язык другого» [5, с. 1б3]. Приобретя статус культурологической проблемы, синтез искусств породил множество работ разной направленности, доказывающих трансдискурсивность словесного произведения. Внутри литературоведческих исследований особым доказательством художественного синтеза оказывается сама природа словесного образа, его семантическая наполненность, «внутренняя форма» (А.А. Потебня), «произвольность знака» (В.В. Кожинов). Литературоведу свойства «непоколебимая исследовательская уверенность в том, что факты, подлежащие компетенции литературоведения, несут в себе некое несобственное, трансцендентное им, но
тем не менее их конституирующее признаковое содержание» [6, с. 3]. «Следы» иного превращают любой текст в интертекст Диалоговая концепция М.М. Бахтина, теория интертекстуальности Ю. Кристевой стали основой сформировавшейся в 80-ые годы ХХ в. теории интермедиальности. Исходя из нового понимания субъекта творчества, разработанного в трудах Р Барта, М. Фуко, Ю. Кристевой, Ж. Делёза, Ж. Деррида, интермедиальность рассматривается как авторская стратегия современности. Теорию интермедиальности интересуют «разрывы» в тексте, некое маргинальное пространство, в котором происходят различного рода взаимодействия интра- и экстрахудожественных векторов. По мысли И.П. Смирнова, «художественное слово синкретически обращает ход дискурсивной специализации, делаясь интермедиальным джокером: оно имитирует и музыку, и живописную изобразительность, и театральный жест; более того, оно абсорбирует весь символический порядок, чем выявляется имагинативная природа такового» [7, с. 26].
Внутри этой научной тенденции важная роль принадлежит исследованиям феноменов перевода, который определяется Ю.М. Лотманом как «основной механизм сознания» [8, с. 58], и «обратного перевода», который, по словам А.В. Михайлова, является «главным методом истории культуры как науки» [9, с. 16]. Современный перевод целенаправленно формирует новый текст как гетерогенный, «полиглотичный», пользуясь выражением Ю.М. Лотмана. «Перевод никогда не ставит целью устранить различие. Напротив, он играет на нём», - замечает М. Бланшо [10, с. 184].
Вторая тенденция представлена работами, в которых выявляются различия искусств, автономность и неповторимость их языка. Давность такого рода традиции очевидна. Она явлена и в «специализациях» муз, и в профессионально ориентированных трактатах мастеров, воспевающих свое ремесло, и в знаменитой работе Лессинга, поставившего под сомнение «безграничность» художественных возможностей искусства, и во множестве последующих исследований. Эти же идеи питают и современную имагологию, занимающуюся идентификацией в пределах одного текста своего и чужого/другого. Но уже в самых ранних работах оказалась прочувствованной неопределимость, «невыразимость» художественной специфичности. В поисках точного слова пригодилось сравнение: «живопись - это поэзия, которую видят, а поэзия - это живопись, которую слышат», «несчастная музыка» - только «младшая сестра живописи», так как «умирает после своего рождения» (Леонардо да Винчи); «архитектура - это застывшая музыка» (Ф. Шеллинг). Именно в сравнениях обнаруживаются полихудожественные атрибуты искусств, которые в дальнейшем мотивируют их выбор в качестве образцового сравнения. Литература становится знаком нарративности, живопись - многокрасочности, музыка - «стройности и красоты», невыразимости сокровенного. Выбор того, с чем сравнивается то или иное искусство, работает на ту же потребность - выявить его видовое, «признаковое содержание». Но одновременно сравнение неизбежно выстраивает и парадигму похожести, обнаруживающую единство мира.
Таким образом, два вектора научных исследований выводят нас в особую зону поиска ^ тагдюет), в которой выявляются различия и повторения, формируется особый способ прочтения текста (любой природы) и особый набор категорий, необходимых для его осуществления. Этот особый способ предполагает изучение художественного произведения в аспекте его формальной отделённо-сти от других видов искусства и, одновременно, в аспекте их органичной связанности. Такой анализ обозначается как интертекстуальный, интермедиальный или метаморфологический.
В основе интертекстуального анализа лежит бартовское понимание текста: «Каждый текст является интертекстом <...> итертекстуальность <...> представляет собой общее поле анонимных формул, происхождение которых редко можно обнаружить, бессознательных или автоматических цитат, даваемых без кавычек» [11, с. 702]. Интертекстуальный анализ направлен на выявление интертекстовых фигур (аллюзий, цитат, аппликаций и др.) и, несмотря на огромную распространённость, остается проблематичным, поскольку, по словам М.Л. Гаспарова, «не решён исходный вопрос: где кончается интертекст и начинается случайное совпадение» [12, с. 3].
Интермедиальность, исходя из работ О. Ханзен-Лёве, может быть понята как цитирование текстов, взятых из другого вида искусства [13]. Благодаря анализу такой системы цитирования можно прояснить морфологические взаимодействия в культуре определённого периода. Предметом интермедиального анализа становятся не только собственно «слова», но и другие элементы художественной формы («медиа») - звук, цвет, объём и др., а также виды не-художественного дискурса.
Понятие «метаморфологический» (греч. за, через, между и форма) акцентирует такие качества текста, которые выходят за «границы» данного вида искусства, не соответствуют его видовой природе, «превышают» его возможности. Понятие морфологии, понимаемое в широком смысле как учение о формах, закрепилось в основном в лингвистике. Тем не менее известно несколько примеров использования этого термина в эстетике и теории искусства [14], а в филологии достаточно вспомнить классическую работу В.Я. Проппа «Морфология сказки». Метаморфологический анализ обращает внимание на формально явленные элементы художественной структуры и поиски того, что в семиотике обозначается как семиозис - на исследование процессов интерпретации знаков и порождения значений. Метаморфологическими категориями традиционно становятся те самые отобранные характеристики, которые максимально фиксируют «признаковое содержание» определённой художественной формы: лиризм, поэтичность, эпичность, живописность, мелодичность, музыкальность и т.п. Будучи универсальными, эти определения уместны в разных специализированных дискурсах, однако в каждом из них они будут иметь разные означаемые. Лиризм песни, пейзажа, стихотворения идентифицируется на разных художественных материалах.
Метаморфологический анализ во многом опирается на семиотические исследования Ф. де Соссюра, Ч. Пирса, Р Барта, А. Греймаса, московско-тартуской школы и др. Традиционным материалом для метаморфологического анализа литературы являются зримость слова и его акустический образ. Литературное произведение предстает диалогом различных знаковых систем - визуальной, акустической, театральной, хореографической, кинематографической и др. Предметом метаморфологического исследования являются и литературные произведения, которые сохраняют свою видовую принадлежность, и те, в которых очевидно (буквально - видно) присутствие иных художественных языков.
Визуальная сторона литературного произведения предстает в нескольких ипостасях. Прежде всего это «обыкновенные» литературные произведения, в которых видимая картина мира предстает в качестве объекта, и слово «напрягается», пользуясь выражением А.Ф. Лосева, для ее воспроизведения. Вербализация видимого позволяет создать картину мира в ее буквальном, неметафорическом смысле - пространственных объемах, перспективе, материалах, ландшафтах, красках и т.п. Лексическое богатство, мастерство изображения обычно и получают определение живописности словесного текста. Предметом исследования в данном случае оказывается метаморфологические амбиции слова, верящего в свои «безграничные» возможности. Внутри собственного словесного материала вербальная культура вырабатывает богатейший инструментарий для воспроизведения «культуры зрения» и стадий ее формирования. Исследования созданной в литературных произведениях визуальной картины мира тесно взаимодействуют с гуманитарной географией, визуальной антропологией, этнолингвистикой, мифологией, т.е. закономерно приобретают междисциплинарный характер.
Оставаясь в границах собственного языкового материала, литература контактирует и с морфологически оформленными пространственными видами искусства. Во-первых, это тематическое обращение к фигуре художника, его биографии и творчеству - от классических примеров биографических романов до «тотального экфрасиса» Дж. Хеллера в романе «Вообрази себе картину», когда «фигуры визуальные перетекают в фигуры нарративные, фигуры риторические -в фигуры персонажей» [15]. Во-вторых, это использование предметов пространственных искусств в качестве сравнения. Например, в работе А.И. Белецкого [16] приводятся примеры архитектурного, пластического, живописного портретов литературных персонажей в системе их характерологии.
Иной тип вербально-визуальных взаимодействий представляет собой словесный текст в пространстве книги. «Графическая урегулированность», по словам Ю.М. Лотмана, является значимой характеристикой словесного произведения, а «последовательное введение и нарушение некоторой графической упорядоченности становится средством художественной выразительности» [17, с. 70]. Объем пустого пространства листа, нумерация и пропуски строк, расположение текста на странице и многие другие визуальные компоненты словесного текста очевидно характеризуют авторскую вербально-графическую стратегию, позволяющую визуально усилить художественное воздействие, буквально -про-яснить. С точки зрения Ю.М. Лотмана, можно выделить «графику ритми-
ко-синтаксической интонации (пробелы, расположение стихов) и графику лексической интонации (шрифты)» [17, с. 72].
Особое значение для словесно-графической организации текста имеет система пунктуации. Синтаксис как сообщение рассматривается в работе В. Россмана «Техника пунктуации» [18, с. 68 - 76]. Пунктуационный облик текста в статье понимается как философский метод, который маркирует периоды и специфику интеллектуального труда: многоточие определяется как «заключительный аккорд» классицизма, постмодернизм - это тотальное «закавычивание» текста и др. На теорию литературы, полагает исследователь, оказывают значительное влияние философия деконструкции Ж. Деррида и теория М.М. Бахтина о «замещенной прямой речи».
Внутри авторских стратегий предметом метаморфологической рефлексии являются и тексты с включенными самим автором графическими вставками, особо распространенные в литературе для детей и ставшие широко популярными в литературе ХХ в., например, в произведениях К. Воннегута. Гетерогенные тексты, их «метажанровый» характер, как считает Фр. Джеймисон, являются «подделкой или имитацией наррации» и объясняются «невозможностью реализма», невозможностью «живой культуры, которая бы говорила некоей обобщенной публике об общем опыте» [19].
Особо яркую страницу метаморфологических сращений демонстрируют фигурные стихи и визуальная поэзия. Литературное произведение становится воспринимаемым только визуально, слово теряет свою семантическую силу. По словам М.Л. Гаспарова, это свидетельствует «о сдвигающемся месте поэзии среди других искусств. В начале своего существования, в фольклоре, она существовала слитно с песней и тем самым была близка музыке. В наше время она живет на книжных страницах, воспринимается зрением и тем самым близка графике» [20, с. 29]. Шутка Ж. Кокто о литературном произведении как об алфавите, в беспорядке разбросанном по странице, обыгрывает именно визуальный облик словесного текста, иронизируя над факультативностью его смысла. Погружаясь в визуально воспринимаемое пространство, становясь частью графического узора или «архитектурной композиции», как называют видеомы А. Вознесенского, слово превращается из означаемого в означающее, в котором актуализируется его чувственно воспринимаемая сторона. Появление инфографики, графических романов, виммельбухов, оставляющих из вербальных элементов только название, книг с «элементами дополненной реальности», романов в смайликах, организующих страницу в виде экрана телефона в режиме смс-сообщений, а словесный текст подающих в стилистике и орфографии Интернета, активизирует междисциплинарные связи литературоведения с семиотикой, когнитивной лингвистикой, теорией коммуникации и др.
Все большее распространение визуально ориентированной литературы находится не только в русле всеобщей визуализации, но и говорит о стремлении литературы, с одной стороны, мимикрировать, выживая в современной культуре, а с другой стороны - противостоять растущему потоку информации, желании его урегулировать, свести к «краткому содержанию», аннотациям, «ключевым словам», «эмодзи» и пр. Естественно, что видовая природа моментально воспринимаемой картинки обеспечивает ей лидерство.
Полиграфическая жизнь вербального текста включает слово в контекст пространственной парадигмы, становящейся отдельным, самостоятельным уровнем структуры. Все, что связано с работой не автора, а редакторов и издателей, Ж. Женетт определяет как «аллографический паратекст» в отличие от «автографического паратекста», созданного самим писателем [21, с. 37]. Вопреки бытующему мнению теоретиков книги о том, что филолог концептуально отрешен от полиграфической стороны литературного произведения и сосредоточен исключительно на его словесной специфике, область вербально-визуальных исследований становится все более актуальной. Разнообразие полиграфических решений стимулирует изучение интеграции вербального и иконического уровней структуры. Современная филология оперирует понятиями «облик-тело текста» [22], «немиметическое зрение» [23], формирует «офтальмологическую» поэтику литературы [24] и т.п.
Особым разделом в изучении метаморфологических связей литературы является детская книга. Литература для детей в своей устной ипостаси как детская книга не всегда является предметом изучения в области детской литературы. Однако именно детская книга являет собой особый семиотический феномен, демонстрирующий искомое содружество различных знаковых систем. Практически все элементы детской книги являют собой отдельную наррацию (шрифтовую, иллюстративную, композиционно-страничную, вербальную) и, одновременно, активно устремлены друг к другу. Более того, весь визуальный ряд, формат, объем, вес, материал книги вступают в соотношение с голосовым бытованием книги для еще не читающего ребенка и приобретают дополнительные акустические характеристики: артикуляцию, интонацию, тембр, темп, ритм. Детская книга, читаемая «про себя», как показывают ответы детей, хранит акустическую, тактильную контекстную память, превращая книгу в эпицентр художественного, биографического, психологического пространства. Современная аудиокнига тоже вписывается в эту парадигму метаморфологического анализа.
Исследование акустического бытования литературы также имеет долгую и плодотворную историю. Метаморфологический анализ акустической стороны литературного текста основывается на работах Б.В. Асафьева, Н.Д. Арутюновой, Б.М. Эйхенбаума, И.И. Иоффе, Т.Н. Ливановой, И.И. Земцовского, В.А. Ва-
синой-Гроссман, Е.В. Назайкинского, РО. Якобсона, И.Г Дройзена, Т.В. Адорно, К. Дальхауза, Э. Ганслика и др. В системе невербальных коммуникаций звук является наиболее значимым. Он понимается как изначально синкретический феномен, принадлежащий природе и одновременно культуре. Уникальность звукового кода культуры обнаруживается в самом типе воздействия музыки на человека. По словам А.Ф. Лосева, музыкальный образ «не мыслится как готовый, но образ, который впервые тут только ещё порождается, происходит Это как раз именно первоисток, корень, рождающее лоно всякой художественной образности» [25, с. 214]. Кроме того, звук обладает функцией «вербального» текста», уподобляется «осмысленным звукам человеческой речи» [26, с. 11], является «инструментом знакового поведения» [26, с. 10].
Метаморфологическая связь литературы с изобразительными искусствами, как было отмечено, проявляется в визуально-графической форме фигурных стихов и визуальной поэзии, в погружении словесного произведения в пространство книги, в соотношении текста с иллюстрациями, в монтажном включении в текст графических элементов.
Взаимодействие литературы с музыкой складывается иначе. Актуализация в письменной форме слова памяти о своем устном прошлом аналогична использованию визуального облика графемы. Звучание (звукопись) и графический облик литературного произведения (расположение и пропуски строк) не являются в «чистом» виде метаморфологическим взаимодействием литературы с другими видами искусства, это, скорее, реализация, интенсификация вербальным текстом своего изначального синкрезиса. Другие формы контакта литературы и музыки демонстрируют переход литературного и музыкального произведения в другой вид искусства - синтетический (музыкальный театр, авторская песня и т.п.) или расширение границ собственного языка литературы, неисчерпаемость видовых «средств подражания природе», говоря словами Аристотеля.
В типологии контактов слова и звука, слова и музыки выделяются две группы исследований. Первая из них - постижение объективно существующей акустической картины мира, открытие мира «звучащего и молчащего» [27]. В этом случае слово использует свою исконную «устность», оперирует звукоподражательными эффектами, исторически сложившейся семантикой звуков. «Инвентаризируемые» звуковые ландшафты создают и исторический, этнокультурный образ, и обнаруживают природно-культурную целостность мира. В этом типе взаимодействий так же, как в вербализации визуальной картины мира, литература проявляет неисчерпаемость собственных ресурсов. Второй вектор исследований - метаморфологическое взаимодействие литературы и музыки как видов искусства. Произведения о музыкантах, их сочинениях, особенностях художественного процесса, естественно, наполняют литературный текст музыкальной лексикой, профессиональной музыкальной терминологией. Исследование того, как это делается, какими функциями наделены различные «музыкальные» темы, вполне укладывается в рамки литературоведения. Иногда в качестве интермедиальных, метаморфологических исследований предпринимаются исследования композиционной изоморфности словесного и музыкального текстов. Поиск структурного соответствия, обнаружение в литературном произведении аналогов музыкальной формы (формы рондо, сонатно-симфонического цикла и др.) мно-
Библиографический список
гочисленны, но малоубедительны. Наиболее плодотворно выявление стилевого подобия литературного произведения музыкальному.
Как метаморфологическая категория, музыкальность применяется к литературным произведениям, которые сопоставимы с музыкальной силой своей выразительности, своего эмоционального воздействия. Еще по давнему определению Э. По [28], это достигается «тотальным эффектом», «суггестией» поэтического текста, собирательными усилиями ритма, интонации (как правило, «меланхолической»), множественными повторами ключевых слов. Совокупностью лексических, синтаксических, композиционных, ритмических средств словесное произведение создает некую эмоционально-психологическую атмосферу текста, подобную атмосфере театрального спектакля. Музыка взаимодействует с литературой образом своей музыкальной «предметности», пользуясь выражением А.Ф. Лосева, но язык, которым работает литература, не выходит за рамки своей словесной природы [29].
Итак, можно отметить несколько типов метаморфологического взаимодействия литературы с изобразительными искусствами и музыкой, в которых усматриваются интраморфологические и экстраморфологические тенденции.
В сфере интраморфологических взаимодействий, в которых литература не покидает своих видовых границ, можно отметить три группы контактов:
1. Акустическая и визуальная картины мира явлены как «неизбежная» объектная среда, чувственно воспринимаемая предметность, воспроизводимая средствами слова (с различной степенью живописности или/и акустического наполнения).
2. Метаморфологическая тематика (личность художника/музыканта, его биография, творчество, художественное восприятие произведений).
3. Интенсификация изначального синкретизма (слово - звук - изображение). В словесном тексте актуализируется его звуковая сторона или/и графический образ текста (звукопись; пропуски и нумерация строк в «Евгении Онегине» и т.п.).
В сфере экстраморфологических взаимодействий, предполагающих контакты различаемых, разных видов искусства, можно выделить пять видов:
1. Литературное произведение соединяет вербальные и графические элементы, выполняющие функцию указующего знака, как равноправные (детская книга, «Маленький принц», романы К. Воннегута и др.).
2. Графический образ текста приобретает относительную самостоятельность и превалирует над его словесной формой; текст становится, прежде всего, визуально воспринимаемым (фигурные стихи, визуальная поэзия).
3. Литературное произведение в пространстве книги (визуальный образ текста в соединении с его полиграфическим воплощением; различные виды книг).
4. Литература и иллюстрация.
5. Стилевая музыкальность как повышенная суггестивность словесного текста, формирующая образ «невыразимости» изоморфными музыке приемами звуковой повторности, ритмичности, интонационности и т.п.
Отдельно можно отметить традиционные метаморфологические трансформации, при которых литературный текст становится элементом иного вида искусства (музыкальный романс, авторская песня и др.).
1. Пелипенко А.А., Яковенко И.Г. Культура как система. Москва: Языки русской культуры, 1998.
2. Лосев А.Ф. История античной эстетики (ранняя классика). Москва: Высшая школа,1963.
3. Иоффе И.И. Синтетическая история искусств. Ленинград: ОГИЗ-ИЗОГИЗ, 1933.
4. Толстой В.П. ХХ век: Итоги и кануны. Художественные модели мироздания: ХХ век: в 2 кн. Москва, 1999; Кн. 2: 5 - 21.
5. Лурье А. На распутье: Культура и музыка. Стрелец. 1922; Кн. 3.
6. Смирнов И.П. На пути к теории литературы. Амстердам, 1987.
7. Смирнов И.П. Видеоряд. Санкт-Петербург: Петрополис, 2009.
8. Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Москва: Языки русской культуры, 1996.
9. Михайлов А.В. Обратный перевод. Москва: Языки русской культуры, 2000.
10. Бланшо М. О переводе. Иностранная литература. 1997; № 12.
11. Barthes R. Texte. Encyclopedia universalis. 1973; Vol. 15: 78. Цит. по: Семиотика: Антология. Составитель Ю.С. Степанов. Москва: Академический Проект: Деловая книга, 2001.
12. Гаспаров М.Л. Литературный интертекст и языковой интертекст. Известия РАН. Серия литературы и языка. 2002; Т. 61, № 4.
13. Hansen-Löve А. Intermedialität und Intertextualität Probleme der Korrelation von Wort und Bildkunst - am Beispiel der russischen Moderne. Wiener SlawistischerAlmanach; Sbd. 11. Wien, 1983.
14. Munro Th. The Morphology af Art as a Branch of Aesthetics. Journal of Aesthetics and Art Criticism'. 1954; Vol. XII; Тиандер К. Морфология романа. Вопросы теории и психологии творчества. 1909; Т. 2, Выпуск 1.
15. Зенкин С. Новые фигуры. Новое литературное обозрение. 2002; № 57. Available at: http://www.magazines.russ.ru/nlo/2002/57
16. Белецкий А.И. В мастерской художника слова. Москва: Высшая школа, 1989.
17. Лотман Ю.М. Анализ поэтического текста. Ленинград: Просвещение, 1972.
18. Россман В. Техника пунктуации. Вопросы философии. 2003; № 4.
19. Джеймисон Фр. Историзм в «Сиянии»: культурологический анализ шедевра Стэнли Кубрика. Искусство кино. 1995; № 7. Available at: https://kinoart.ru/texts/istorizm-v-siyanii-kulturologicheskiy-analiz-shedevra-stenli-kubrika
20. Гаспаров М.Л. Русский стих начала XXвека в комментариях. Москва: Университет книжный дом, 2004.
21. Genette, Gerard. Paratexts: Thresholds of Interpretation. Cambridge: Cambridge University Press, 1997. Цит по: Колотов А.А. Паратекстуальный подход в современном литературоведении. Филология и лингвистика: современные тренды и перспективы исследования»: сборник материалов I Международной заочной научно-практической конференции. Краснодар, 2011.
22. Семьян Т.Ф. Исторические этапы визуализации прозаического текста: от монолитности к дискретности. Вестник Южно-Уральского государственного университета. 2007; № 8 (80).
23. Ямпольский М. О близком (Очерки немиметического зрения). Москва: Новое литературное обозрение, 2001.
24. Колотаев В. Под покровом взгляда: Офтальмологическая поэтика кино и литературы. Москва: Аграф, 2003.
25. Лосев А.Ф. Диалектика художественной формы. Москва: Издание А.Ф. Лосева,1927.
26. Толстая С.М. Звуковой код традиционной народной культуры. Мир звучащий и молчащий: Семиотика звука и речи е традиционной культуре славян. Москва, 1999.
27. Мир звучащий и молчащий. Под редакцией С.М. Толстой. Москва: Индрик, 1999.
28. По Э. Философия творчества. По Э.А. Стихотворения. Новеллы. Повесть о приключениях Артура Гордона Пима. Эссе. Москва: ACT, 2003.
29. Мышьякова Н.М. Литература и музыка е русской культуре XIX века. Оренбург: ОГПУ 2002.
References
1. Pelipenko A.A., Yakovenko I.G. Kultura kaksistema. Moskva: Yazyki russkoj kul'tury, 1998.
2. Losev A.F. Istoriya antichnoj 'estetiki (rannyaya klassika). Moskva: Vysshaya shkola,1963.
3. loffe I.I. Sinteticheskaya istoriya iskusstv. Leningrad: OGIZ-IZOGIZ, 1933.
4. Tolstoj V.P. HH vek: Itogi i kanuny. Hudozhestvennye modeli mirozdaniya: HH vek v 2 kn. Moskva, 1999; Kn. 2: 5 - 21.
5. Lur'e A. Na rasput'e: Kul'tura i muzyka. Strelec. 1922; Kn. 3.
6. Smirnov I.P. Na puti k teorii literatury. Amsterdam, 1987.
7. Smirnov I.P. Videoryad. Sankt-Peterburg: Petropolis, 2009.
8. Lotman Yu.M. Vnutrimyslyaschih mirov. Moskva: Yazyki russkoj kul'tury, 1996.
9. Mihajlov A.V. Obratnyj perevod. Moskva: Yazyki russkoj kul'tury, 2000.
10. Blansho M. O perevode. Inostrannaya literatura. 1997; № 12.
11. Barthes R. Texte. Encyclopedia universalis. 1973; Vol. 15: 78. Cit. po: Semiotika: Antologiya. Sostavitel' Yu.S. Stepanov. Moskva: Akademicheskij Proekt: Delovaya kniga, 2001.
12. Gasparov M.L. Literaturnyj intertekst i yazykovoj intertekst. Izvestiya RAN. Seriya literatury i yazyka. 2002; T. 61, № 4.
13. Hansen-Löve A. Intermedialität und Intertextualität Probleme der Korrelation von Wort und Bildkunst - am Beispiel der russischen Moderne. Wiener Slawistischer Almanach; Sbd. 11. Wien, 1983.
14. Munro Th. The Morphology af Art as a Branch of Aesthetics. Journal of Aesthetics and Art Criticism'. 1954; Vol. XII; Tiander K. Morfologiya romana. Voprosy teorii i psihologii tvorchestva. 1909; T. 2, Vypusk 1.
15. Zenkin S. Novye figury. Novoe literaturnoe obozrenie. 2002; № 57. Available at: http://www.magazines.russ.ru/nlo/2002/57
16. Beleckij A.I. Vmasterskojhudozhnika slova. Moskva: Vysshaya shkola, 1989.
17. Lotman Yu.M. Analiz po'eticheskogo teksta. Leningrad: Prosveschenie, 1972.
18. Rossman V. Tehnika punktuacii. Voprosy filosofii. 2003; № 4.
19. Dzhejmison Fr. Istorizm v «Siyanii»: kul'turologicheskij analiz shedevra St'enli Kubrika. Iskusstvo kino. 1995; № 7. Available at: https://kinoart.ru/texts/istorizm-v-siyanii-kulturologicheskiy-analiz-shedevra-stenli-kubrika
20. Gasparov M.L. Russkij stih nachala XX veka v kommentariyah. Moskva: Universitet knizhnyj dom, 2004.
21. Genette, Gerard. Paratexts: Thresholds of Interpretation. Cambridge: Cambridge University Press, 1997. Cit po: Kolotov A.A. Paratekstual'nyj podhod v sovremennom literaturovedenii. Filologiya i lingvistika: sovremennye trendy i perspektivy issledovaniya»: sbornik materialov I Mezhdunarodnoj zaochnoj nauchno-prakticheskoj konferencii. Krasnodar, 2011.
22. Sem'yan T.F. Istoricheskie 'etapy vizualizacii prozaicheskogo teksta: ot monolitnosti k diskretnosti. Vestnik Yuzhno-Ural'skogo gosudarstvennogo universiteta. 2007; № 8 (80).
23. Yampol'skij M. O blizkom (Ocherki nemimeticheskogo zreniya). Moskva: Novoe literaturnoe obozrenie, 2001.
24. Kolotaev V. Pod pokrovom vzglyada: Oftal'mologicheskaya po'etika kino i literatury. Moskva: Agraf, 2003.
25. Losev A.F. Dialektika hudozhestvennoj formy. Moskva: Izdanie A.F. Loseva,1927.
26. Tolstaya S.M. Zvukovoj kod tradicionnoj narodnoj kul'tury. Mir zvuchaschij i molchaschij: Semiotika zvuka irechi v tradicionnoj kulture slavyan. Moskva, 1999.
27. Mir zvuchaschij i molchaschij. Pod redakciej S.M. Tolstoj. Moskva: Indrik, 1999.
28. Po 'E. Filosofiya tvorchestva. Po 'E.A. Stihotvoreniya. Novelly. Povest' o priklyucheniyah Artura Gordona Pima. 'Esse. Moskva: ACT, 2003.
29. Mysh'yakova N.M. Literatura i muzyka vrusskojkul'ture XIX veka. Orenburg: OGPU, 2002.
Статья поступила в редакцию 30.07.20
УДК 811
Imanova N.N., senior teacher, SOCAR - Baku Higher Oil School (Baku, Azerbaijan), E-mail: [email protected]
APPLICATION OF FUNCTIONAL GRAMMAR AND THEORY OF SEMANTIC FIELD IN AZERBAIJANI LINGUISTICS. The purpose of the study is to determine the features of the functional grammar and semantic field of the modern Azerbaijani language. The article presents an extensive analysis of research on functional grammar and semantic field theory, one of the newest areas of modern Azerbaijani linguistics. The article also analyzes the work of linguists who have conducted a study of the semantic spheres of time and space in Azerbaijani linguistics. The scientific novelty of the research lies in the methodological foundations of the theory of functional grammar and theoretical concepts of the modern Azerbaijani language. The research shows that theories of functional grammar and semantics are widely used in the linguistics of Azerbaijan, and fundamental research has been written in this area, as well as textbooks and monographs.
Key words: Azerbaijani linguistics, functional grammar, functional-semantic, time, space.
Н.Н. Иманова, ст. преп., SOCAR - Бакинская высшая школа нефти, г. Баку, E-mail: [email protected]
ПРИМЕНЕНИЕ ФУНКЦИОНАЛЬНОЙ ГРАММАТИКИ И ТЕОРИИ СЕМАНТИЧЕСКОГО ПОЛЯ В АЗЕРБАЙДЖАНСКОЙ ЛИНГВИСТИКЕ
Цель исследования - определить особенности функциональной грамматики и семантического поля современного азербайджанского языка. В статье представлен обширный анализ исследований по функциональной грамматике и теории семантического поля - одной из новейших областей современной азербайджанской лингвистики. В статье также анализируются работы лингвистов, которые провели исследование семантических сфер времени и пространства в азербайджанской лингвистике. Научная новизна исследования заключается в дальнейшей разработке методологических основ теории функциональной грамматики и теоретических концепций современного азербайджанского языка. В результате доказано, что теории функциональной грамматики и семантики широко используются в лингвистике Азербайджана, в этой области были написаны фундаментальные исследования, а также учебники и монографии.
Ключевые слова: азербайджанская лингвистика, функциональная грамматика, функционально-семантический, время, пространство.
Известно, что существуют разные виды грамматик: трансформационная, нормативная, академическая, универсальная, функциональная и так далее. Функциональная грамматика изучает функционально-семантические области языка. Эта теория грамматики охватывает принципы изучения обычных семантических групп слов в различных областях языка. Функциональная грамматика включает семантические области, такие как временность, модальность, аспект, определенность и неопределенность, количество и качество. Философская лингвистика и структурная лингвистика сыграли важную роль в развитии теории функциональной грамматики в истории языкознания. В связи с функциональной грамматикой в лингвистике используются термины семантической категории и функционально-семантического поля.
Мы подходим к языку как к общей системе, понимая, что в структуре языка существуют разные группы слов с различной семантикой. Например, имена цветов образуют отдельную систему, имена действий образуют самостоятельную группу. Такие группы слов выражаются в языке термином «семантическое поле». Группы слов, составляющие каждое семантическое поле, имеют свои функционально-семантические особенности. В языке существуют понятия микросемантического поля и макросемантического поля. Например, типы значения глагола создают отдельное семантическое поле, а грамматические типы глагола образуют совершенно другое семантическое поле. Понятие «функциональная грамматика» в современной лингвистике непосредственно затрагивалось в Пражской лингвистической школе в 1920-х и 1930-х годах. Темы этой концепции, относя-
