CC BY
14
УДК 821.352.3"1940/1950" ББК 83.3 (2 = Ады)6 П 16
Панеш У.М.
Доктор филологических наук, профессор кафедры литературы и массовых коммуникаций, декан филологического факультета Адыгейского государственного университета, e-mаil: filfak-agu@mail.ru
Мамий Р.Г.
Доктор филологических наук, ведущий научный сотрудник Адыгейского республиканского научно-исследовательского института гуманитарных исследований имени Т. М. Керашева, e-mаil: filfak-agu@mail.ru
Литература послевоенного десятилетия: влияние традиций и идейно-эстетические поиски (на материале адыгейской прозы и поэзии)
(Рецензирована)
Аннотация:
Исследуются особенности развития адыгейской прозы и поэзии 40-х/90 - начала 50-х гг. в контексте отечественной литературы. Анализируются тематика, своеобразие конфликта и жанровые особенностей произведений Т. Керашева, Д. Костанова, М. Паранука, А. Гадагатля и др. Выявляются художественные поиски писателей в условиях господства теории бесконфликтности и догматических установок социалистического реализма, а также попытки усиления проблем-ности, содержательного начала произведений за счет использования многообразных поэтических средств. Историко-литературный и сравнительно-типологический методы помогают сформулировать выводы об особенностях нового, промежуточного этапа развития национальной литературы, что отражает типологические особенности отечественного искусства слова. Работа вносит вклад в решение проблем, связанных с эволюцией жанров, стилей и индивидуального мастерства писателя. Значение выводов связано также с возможностью их применения при изучении истории отечественной литературы, разработке учебников и учебных пособий. Ключевые слова:
Идейно-эстетические искания, жанровые особенности, стилевые искания, теория бесконфликтности, вульгарно-социологический подход, усиление про-блемности, лирический элемент.
Panesh U.M.
Doctor of Philology, Professor, Department of Literature and Mass Communications, Dean, Faculty of Philology, Adyghe State University, e-mail: Filfak-agu@mail.ru
Mamiy R.G.
Doctor of Philology, Leading Researcher, T.M. Kerashev Adygea Republican Research Institute for Human Studies, e-mail: Filfak-agu@mail.ru
Literature of the post-war decade: the influence of traditions and ideological and aesthetic searches (based on Adyghe prose and poetry)
Abstract:
The paper discusses the features of the development of Adyghe prose and poetry of the 1940s - early 1950s in the context of domestic literature. Topics, peculiarity of conflict and genre features of works of T.Kerashev, D. Kostanov, M. Paranuk, A. Gadagatl and others are analyzed. Literary searches of writers are revealed under the conditions of the dominance of the theory of conflict-free and dogmatic attitudes of socialist realism, as well as attempts to increase problematic, meaningful fundamentals of works through the use of diverse poetic means. Historical, literary and comparative typological methods help formulate conclusions about the features of a new, intermediate stage in the development of national literature, which reflects the typological features of the domestic art of the word. The work contributes to solving problems related to the evolution of genres, styles and individual skill of the writer. The importance of the conclusions is also related to the possibility of their application in the study of the history of domestic literature, the development of textbooks and teaching manuals.
Keywords:
Ideological and aesthetic searches, genre features, style searches, conflict-free theory, vulgar-sociological approach, increased problematicity, lyrical element.
Вульгарно-социологические концепции искусства, порожденные теорией бесконфликтности, в целом задержали движение отечественной литературы второй половина 40-х -начала 50-х гг. к художественному многообразию. Исследовательский дух, который был заложен в основу литературы 20-30-х годов, в то же время не прерывался. Ложный романтизм и псевдомасштабность оказывали влияние на литературный процесс, но проза и поэзия стремились к возвращению на дорогу образного показа реальности бытия. Характерным для культурно-исторической ситуации времени явилось выступление центральной газеты «Правда» [1] против приукрашивания действительности, которое подчеркнуло необходимость углубленного и всестороннего изображения противоречий и трудностей современной жизни. Сходные задачи встали перед всеми национальными литературами, в том числе и перед адыгейской. О попытках их реализации свидетельствует усиление проблемности и аналитического начала в произведениях Т. Керашева, Д. Костанова, М. Паранука, С. Яхут-ля, И. Машбаша и др.
Д. Костанов в рассказе «Человек делает добро» (1955) обращается, к примеру, к «тугим узлам» современной жизни на селе. В основу действия произведения автор ставит конфликт нового типа - столкновение между новатором и консерватором. Главный герой рассказа Мурат, недавно демобилизованный из армии, выбирает самый трудный участок работы. Это родной аул, где люди живут и работают по старинке. Люди разделены, не все понимают, что «делают общее дело», «многие по-прежнему беспокоятся только за свою бригаду, за свой колхоз». Управленцы в хозяйстве расставлены как попало, нет учета и перспективного плана. Председатель хозяйства, бывший фронтовик Ин-дрис - человек сильный и волевой. Но оказывается, что он сторонник командных методов руководства. Герой уверен, что все трудности можно преодолеть окриком и приказами. Мурат же стоит за целенаправленную деятельность с каждым человеком и за последовательное использование творческих возможностей и инициативы коллектива.
В рамках такого конфликта, привычного для прозы послевоенного
десятилетия, Д. Костанов пытается сконцентрировать внимание на социальных вопросах и связанных с ними нравственных отношениях жителей адыгейского селения. Но поставленная тема, актуальная сама по себе, и определенный ею конфликт не обрастают в достаточной степени содержательными коллизиями, отражающими разные стороны реальности. Аульская картина повседневной жизни с ее противоречиями не оживляется в достаточной степени авторской эстетической мыслью. Рассказ потому сбивается на быстрое разрешение столкновения разных групп персонажей. Автор переходит на язык авторского комментария, в основе которого быстрое разрешение противоречий. Писатель рассказывает о том, как в хозяйстве «быстро наладили учет», «построили маленькую электростанцию», а главное — разбудили в людях новые силы, «заставили их поверить в себя».
Наметившееся противостояние характеров Мурата и Индриса, имевшее под собой реальную социально-нравственную почву, не получает, таким образом, должного развития. Неизбежная драма в интерпретации образа Индриса, связанная с двойственностью его сложной натуры, также легко разрешается. Полнокровное изображение проблем, поставленных в произведении Д. Костанова, требовало, безусловно, мастерства, времени и усилий не одного писателя. Важно же в этом случае, что автор попытался раскрыть тему творческого труда, нового стиля руководства и наполнить ее интонациями живой реальности.
Идейно-эстетические задачи, вставшие перед литературой, отразились и в творчестве Т. Керашева. Уже в рассказе с публицистическим названием «Старое и новое» (1953), писатель стремится подойти к решению жизненных коллизий послевоенной действительности. Стремление преодолеть поверхностный подход, попытка разобраться в
сути процессов, концентрируя внимание на обстоятельствах, сдерживающих, с его точки зрения, поступательное движение общества, приводят к более полновесному, эпическому осмыслению назревших проблем деревенской жизни.
В новом романе «Состязание с мечтой» (1955) автор намеренно разворачивает тему столкновения новых веяний в жизни современного адыгейского аула и старых отношений, мешающих строительству «социалистического уклада». Традиционный конфликт и связанные с ним коллизии удается, как кажется автору, наполнить конкретным и характерным для изображаемого времени жизненным материалом.
Новое, олицетворением которого являются писатель Шумаф, бригадир Довлетчерий, Айдамир, Озер-мес, Емсук, молодые колхозники Даус, Саида, Мурат - это не просто та сила, что отвергает пережитки прошлого и устаревшие обычаи: прогрессивные взгляды представлены как выражение коллективистского духа народа, сознательного творчества масс, способного противостоять возникающим трудностям. Изображая негативные стороны общества, автор не ограничивается показом отдельных проявлений честолюбия и карьеризма. Он понимает, что причины неблагополучия села не в недостатках организационного характера и что для решения возникших проблем необходимо активное движение по пути переустройства в социальной и духовной сферах. Примечательно в этом плане, что сам главный персонаж романа, задуманный как преобразователь колхозной жизни, не сразу осознает действительные причины отставания села. В романе, как показывает анализ, намечается тенденция усиления темы и усложнение концепции личности.
Заметное углубление социально-нравственной проблематики наблюдается и в романе Д. Костанова «Слияние рек» (1957). В конфликт
между новатором и консерватором писатель вкладывает мотивы и коллизии, близкие произведению Т. Керашева «Состязание с мечтой». В романе Д. Костанова представлен честный, но несколько своенравный председатель колхоза, заботящийся о государственных интересах, но забывающий о нуждах рядовых людей. Рядом с ним - новые силы, то есть те, кто «стоит против шумихи и парадности», кто выступает за прогрессивные методы работы, за творческое отношение к делу. Это бригадир Аюб, агроном Ступин, секретарь парткома Лямов, садовник Алкес и др.
Борющиеся стороны показаны в романе Д. Костанова, как и в произведении Т. Керашева, в их непримиримом противостоянии. Показательно, что решение противоречий не происходит за счет отказа персонажей от своих заблуждений. Так, например, председатель колхоза Якуб из романа «Состязание с мечтой» так и остается чужим для людей, что определяет развитие фабулы. Действие завершается тем, что аульчане снимают его с должности, более того, как пишет автор, вместе с завхозом он «должен пойти под суд». Позитивные сдвиги в направлении конкретного художественного анализа, наметившиеся в адыгейской литературе 50-х гг., конечно, сдерживались нормативными требованиями, явившимися следствием вульгарно-социологических подходов. С этим связано то, что исследовательская линия, проявившаяся в романах Т. Керашева и Д. Костанова, не получила полноценного развития.
В доказательство можно привести содержание произведения «Слияние рек», где конфликтные узлы развязываются сравнительно легко. Новое в ауле, как об этом свидетельствуют события, быстро одерживает верх. Жизнь в будущем, как представляется персонажам, определяется счастливой перспективой совместного строительства
гидроэлектростанции, символизирующей о дружбе адыгейского и русского народов. Примечательно и другое: попытка усиления проблем-ности и аналитического начала приводит к тому, что для обострения драматической ситуации писатель использует сложную коллизию выбора. Автор при этом не только сталкивает разные по взглядам группы персонажей. но и показывает трещину, которая прошла между двумя ближайшими героями. Но такая коллизия, как и наметившееся в начале произведения раздвоение личности одного из главных персонажей, не получает соответствующего развития.
Усилия Т. Керашева по созданию типического образа современника, вобравшего острые вопросы деревенской действительности, наталкиваются на схожие по содержанию трудности. Герой романа, являющийся по профессии писателем, выступает в качестве своеобразного двойника автора. Он, с одной стороны, принимает участие в действии и представляет собой самостоятельный, полноценный художественный образ, с другой - персонаж берет на себя функцию комментатора, дополняющего эпический комментарий особым субъективным лирическим чувством. Такой авторский прием, безусловно, обогащает эстетическую мысль произведения, придает ей дополнительную силу. Однако превращение характера в своего рода художественный прием, помогающий давать оценки, формулировать выводы, зачастую не вытекающие из развития действия, сообщает образу героя некоторую надуманность. Признаки «необыкновенного человека», способного легко решать наболевшие проблемы, развязывать конфликтные узлы, становятся характерными для образа Шумафа. Проявляется это в том, что под пером художника, чьи взгляды ориентируются, как это было принято, на декларации исторически неизбежного социалистического уклада, фигура
новатора и героя времени вырастает в романе «Состязание с мечтой» в идеализированный персонаж. Конечно, у художника есть право на изображение совокупных черт в характере одной личности, на попытку более полной реализации мечты, основанной на настоящей вере. Но показ исключительных возможностей и быстрых побед нового человека зачастую приводит к упрощению жизненных конфликтов. Именно это сказывается на движении действия произведения.
Показательно вместе с тем и то, что эпическая тенденция, характерная для творчества Т. Керашева, проявляющаяся в том числе и в романе «Состязание с мечтой», обогащается лирическим элементом, связанным с интерпретацией образа главного персонажа. Усиление личностного начала, попытки перенесения акцента с события на характер, тенденция соизмерить индивидуальный опыт с настоящей правдой, связанной с коллективными ценностями - все это заметно обостряет проблемное содержание произведения. Одухотворенное переживание героем коллизий и конфликтных узлов начинает становиться структурообразующим началом романа, что оказывает влияние на сюжет-но-композиционный строй повествования. Эпическое начало, обогащенное лирическим чувством, как показывает анализ, определяет движение к форме социально-психологический романа акцентированных характеров.
В отличие от романа Т. Кера-шева, Д. Костанов тяготеет к строго эпическому складу рассказа, в котором писательская позиция остается внешне нейтральной и не отождествляется с точкой зрения того или иного персонажа. Неяркая выраженность субъектного элемента, неторопливое развитие фабулы, постепенное движение параллельных коллизий, сливающихся в один сюжетно-композицион-ный узел, - эти черты произведения
Д. Костанова соизмеримы с особенностями традиционного эпического многопланового повествования, которое сложилось на протяжении десятилетий в отечественной литературе 20 - 50-х гг. Этот вариант большой прозы начинает менять свой облик в новое послевоенное десятилетие. Эволюция, характерная для адыгейской литературы и отражающая развитие отечественной литературы, отражается в романе Д. Костанова «Слияние рек». Злободневная тематика и попытки ее перевода в философско-нравственную плоскость углубляют проблемное начало произведения, а усиление эмоционально-лирической линии и мотивы романтической героики несколько укрупняют образ и ведут к синтезу масштабного многопланового показа с психологически достоверным изображением достоверных образов.
В поэзии данного периода также предпринимались сходные по характеру структурно-стилевые искания, о чем свидетельствуют лиро-эпическая поэма М. Паранука «Повесть счастливых» (1955), повести в стихах А. Гадагатля «Песнь об ауле» (1954), «Дочь адыга» (1957). Повесть А. Гадагатля «Песнь об ауле» построена согласно традиционной схеме, противопоставляющей настоящее прошлому. Устоявшиеся эстетические принципы историко-революционного эпоса определили, таким образом, подходы автора, расстановку персонажей и всю структуру произведения.
Старое, уходящее не было представлено у А. Гадагатля в форме конкретных персонажей, но оно подразумевалось и просматривалось за социально-нравственными и национальными отношениями людей сегодняшней аульской реальности, которая и оказалась в объекте внимания. Для воплощения привычного конфликта писатель использовал эпически развернутый сюжет, прослеживающий историю революционного переустройства конкретного
селения. Все фабульные линии, однако, должны были, по замыслу автора, связываться лирическим чувством персонажа, близкого по духу автору.
Стремясь наполнить образы жизненным содержанием, писатель обращается к историческим истокам, национальным обычаям, пытается осмыслить такую важнейшую тему послевоенного бытия, как проблема свободного труда, определяющего суть человеческого характера. Авторская концепция личности, однако, не обновляется в своей основе. Она остается под влиянием упрощенных схем и традиционных подходов, продиктованных в свое время теорией бесконфликтности. Конфликт как бы реализуется через галерею расставленных согласно замыслу персонажей. Но сложная динамика человеческого сознания в ее связях с разными сторонами реальности так и остается не развернутой и не представленной. Введение лирического элемента несколько оживляет произведение, но такое средство мало влияет на характер художественного анализа и не превращается в структурообразующий элемент творческого явления. Новая проблематика и новый тип конфликтов определили, таким образом, идейно-эстетические искания А. Гадагатля, что выразилось в формировании жанровой композиционной формы - лиро-эпической повести в стихах. Но поэту не удалось достичь особой, оригинальной художественной концентрации поэтических средств, позволяющей отразить противоречивый жизненный материал непростого времени.
Попытка движения к проблем-ности и многообразию поэтических средств, характерная для литературы 50-х гг., отражается в прозе и поэзии на историческую тему. Интерес к прошлому народа, к национальным истокам, обострившийся в военное время, не угас и в сложный послевоенный период, оставаясь формой реагирования на
жгучие современные проблемы. В русской, грузинской, украинской, литовской, белорусской и других литературах получают интенсивное развитие различные модификации исторического романа и примыкающих к нему прозаических форм. Адыгейское искусство слова, в отличие от литератур, опиравшихся на богатый опыт развития, не располагало устоявшимися традициями. В этих условиях произведения на историческую тему принимали участие в формировании национальных жанровых формирований и стилей.
Становление адыгейского исторического эпоса происходило, что также связано с особыми условиями, сравнительно поздно. Интерес к исторической теме возник раньше - в середине и второй половине 30-х гг. (повесть «Одинокий» И. Цея, поэмы Ц. Теучежа и М. Паранука) [3]. Но речь тогда могла идти только о появлении отдельных художественных явлений, а не о возникновении оригинальных жанров. Формирование же различных типов исторической прозы и поэзии связано с третьим, «современным» этапом литературного процесса. Соответствующие поиски адыгейских авторов в начале 50-х гг. также ограничены отдельными произведениями - новеллой, повестью и лиро-эпической поэмой.
Начало таким поискам положил Т. Керашев повестью «Дочь шапсугов» (1951). Повествование была ограничено в плане отражаемого географического пространства. Его действие воспроизводило сравнительно короткий по времени отрезок из жизни одного из адыгских племен. Замысел реализовывался в форме небольшого эпического рассказа со сравнительно небольшим количеством действующих лиц, объединенных одной главенствующей коллизией. В поэме «Дочь адыга» (1957) А. Гадагатль обратился к давно прошедшим событиям национальной жизни. В основе рассказа лежит трагическая по
своему содержанию история адыгейки из бедной семьи, проданной и насильно вывезенной в чужую страну. История одной жизни, судьба отдельного героя должны были, по замыслу, представить широкую панораму жизни горского народа. Автор показывает социальное расслоение жителей аула, сосредоточив при этом внимание на движении народного сознания в сторону социального и национального освобождения. Пытаясь и дальше раздвинуть рамки исторического повествования о давно прошедшем, А. Гадагатль переносит действие в Турцию. Попытки широкого охвата времени и событий потребовали соответствующей жанровой формы. Этим объясняется обращение к возможностям объемной лироэпиче-ской поэмы, близкой по масштабам и построению повести в стихах.
Революционный историзм в подходе к прошлому обозначил в поэме А. Гадагатля и повести Т. Керашева ясно выраженные социально-классовые ориентиры, на которые ссылаются авторы в отражении контрастов жизни. В повести «Дочь шапсугов», к примеру, представлены две четко противостоящие группы персонажей: простые труженики,
крестьяне, с одной стороны, и князья и их приспешники - с другой. Такой подход определяет появление дозированных образов, отличающихся отсутствием глубоких противоречий. Это Анчок, Мос, князь Бо-лотоков в повести «Дочь шапсугов», Бэч, Батоко в поэме «Дочь адыга» А. Гадагатля.
Писатели все же пытаются преодолеть влияние классового подхода к толкованию принципа социального детерминизма. Они стремятся обосновать характер приметами быта, национальными обычаями, этнографическими деталями, что заметно обогащает художественный рисунок. Эпический рассказ у Т. Керашева соединяется при этом с фольклорно-легендарной коллизией, которая придает действию ге-роико-романтическое звучание. Гадагатль же стремится к углублению содержательного начала, используя лирический элемент. Отмеченное выше свидетельствует о том, что в плане идейно-эстетических и жанровых исканий Т. Кера-шев и А. Гадагатль пытались отойти от привычной модели социально-исторического произведения, характерного для начального этапа развития литературы.
Примечания:
1. См. об этом: Преодолеть отставание драматургии // Правда. 1952. 7 апреля.
2. Баков Х.И. Адыгские литературы и проблема ускоренного развития младописьменных литератур: автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 1973.
3. Панеш У. М., Соколова Г. В. О типологических связях общеадыгского рассказа 20 - 30-х гг. на современную тему с русской литературой // Вестник Адыгейского государственного университета. Серия «Филология и искусствоведение» - Майкоп: изд-во АГУ, 2016. Вып.1 (172). С. 110-118.
References:
1. See about this: Overcoming the retardation of drama // Pravda. 1952. 7 April.
2. Bakov X.I. Adyghe literature and the problem of the accelerated development of early-written literatures: Diss. for the Cand. of Philology degree. M., 1973.
3. Panesh U.M., Sokolova G.V. Typological relations of the general Adyghe story of the 1920-1930s on a modern subject with the Russian literature // Bulletin of the Adyghe State University. Ser. Philology and the Arts. Maikop: ASU Publishing house, 2016. Iss. 1 (172). P. 110-118.
