CC BY
109
УДК 339.9
Зайцев Александр Владимирович
кандидат философских наук, докторант, доцент кафедры философии и политологии Костромского государственного университета им. Н.А. Некрасова тел.: (4942) 31-10-15
ЛИССАБОНСКИЙ ДОГОВОР И ИНСТИТУЦИОНАЛИЗАЦИЯ ГРАЖДАНСКОГО ДИАЛОГА В ЕВРОСОЮЗЕ
Zaitsev Alexander Vladimirovich
Candidate of Philosophy, post-doctoral researcher, associate professor of the chair of philosophy and political science, Kostroma State University tel.: (4942) 31-10-15
THE LISBON TREATY AND INSTITUTIONALIZATION OF CIVIL DIALOGUE IN THE EUROPEAN UNION
Аннотация:
В статье рассказывается о становлении институционального структурированного гражданского диалога между институтами ЕС и гражданским обществом на общеевропейском, национальном и местном уровнях. Данный процесс рассматривается как составная часть легитимации формирующейся политической системы ЕС в рамках Лиссабонского договора. Процесс институционализации гражданского диалога в ЕС сопоставляется с процессом диалогизации взаимодействия государства и гражданского общества в современной России.
Ключевые слова:
государство, гражданское общество, институционализация, диалог, взаимодействие.
The summary:
This article describes the establishment of institutional structured civil dialogue between EU institutions and civil society at European, national and local levels. This process is seen as part of the legimization of the emerging political system of the EU under the Lisdon Treathi. The process of institutionalization of civil dialogue in the EU compared with the process dialogization interaction of state and civil society in contemporary Russia.
Keywords:
government, civil society, institutionalization, dialogue, interaction.
Вопрос о необходимости изменения форм, механизмов и принципов управления Евросоюзом, реформирования структуры руководящих органов остро встал еще в 1990-е годы, когда стало очевидно, что в ближайшем будущем произойдет самое масштабное в истории расширение ЕС (с 15 до 25 членов). Решение о начале работ по созданию общеевропейской конституции было принято на саммите ЕС в декабре 2001 года. Работа над проектом конституции длилась три года. Окончательный текст документа был одобрен на специальном саммите ЕС в июне 2004 года, а 29 октября 2004 главы всех 25 государств-членов Евросоюза подписали в Риме новую европейскую конституцию. Ее осталось ратифицировать в соответствии с национальными законодательствами каждой страны, входящей в Союз. Однако в процессе ратификации проект поддержали 18 стран, а референдумы во Франции и Голландии в 2005 году дали отрицательный результат.
После провала Конституции ЕС, на саммите ЕС 22-23 июня 2007 года была достигнута договоренность о разработке вместо Конституции Евросоюза «Договора о реформе» -облегченной версии, содержащей главным образом положения о порядке функционирования институтов ЕС в новых условиях. 13 декабря 2007 года текст этого документа был подписан в столице Португалии в городе Лиссабон и поэтому стал называться Лиссабонским договором (полное название этого документа наряду с Лиссабонским договором и Договором о реформе звучит так: «Лиссабонский договор о внесении изменений в Договор о Европейском союзе и Договор об учреждении Европейского сообщества»).
Фактически же Лиссабонский договор - это отредактированные в конституционном духе три ранее действовавших основополагающих документа ЕС: Договор об учреждении
Европейского сообщества (Римский договор, 1957 года), Маастрихтский договор, 1992 года (Договор о Европейском союзе) и Договор об учреждении Европейского сообщества по атомной энергии, 1957 года. После подписания и ратификации Договор о реформе (Лиссабонский договор) перестал существовать как единый текст, а нововведения были инкорпорированы в три перечисленные выше документа. Однако, чтобы не путать особо важные нововведения с прежними документами, название Лиссабонский договор сохраняется, в том числе по отношению к статье 11 (Демократия участия), содержащейся одновременно и во второй части консолидированного текста Лиссабонского договора, и в новой (лиссабонской) редакции Договора о Европейском союзе. В свое время эта же самая статья 11 присутствовала и в тексте отвергнутой Конституции ЕС (полное официальное название - Договор о введении Конституции для Европы). Там она, правда, значилась под номером 47.
Статья 11 Лиссабонского договора (демократия участия) состоит из четырех частей. Первая часть касается развития диалогичности самого гражданского общества. Она институционализирует публичную сферу гражданского дискурса и формирует диалоговые механизмы коммуникации социума, обязывая органы власти предоставлять возможность «гражданам и представительным ассоциациям ставить в известность о своих мнениях и публично обмениваться ими по всем сферам деятельности Союза» [1].
Вторая часть этой же статьи обязывает все институты ЕС (местного, регионального, национального уровней) поддерживать «открытый, прозрачный и регулярный диалог с представительными ассоциациями и гражданским обществом» [1]. Третья часть касается только лишь Еврокомиссии, которая обязана обеспечивать «последовательность и прозрачность действий» и «проводит широкие консультации с заинтересованными сторонами» [2]. Четвертая часть, вступившая в силу позднее, чем три других, содержит в себе не только принципы демократии участия и дискурсивно-делиберативной моделей демократии, но также элементы прямой демократии. Ее суть в том, что теперь граждане ЕС, собравшие не менее одного миллиона голосов в поддержку какой-либо законодательной инициативы, могут выступить в роли субъекта таковой и обратиться в Еврокомиссию с предложением издания нового акта. Все это представляется крайне важным с точки зрения институционализации гражданского диалога, расширения сферы публичного дискурса, появления новых каналов коммуникации и взаимодействия власти и гражданского общества Евросоюза в процессе выработки и принятия важнейших политических решений.
Выше уже было сказано, что Лиссабонский договор де-юре конституцией ЕС не является, хотя де-факто выполняет целый ряд конституционных функций. «...Концептуально Лиссабонский договор весьма близок конституции, однако нормативно он ею не является, скорее представляя собой лишь дополнение к уже действующим договорам и соглашениям, - считает Роман Регель. - Верным будет воспринимать Лиссабонский договор как промежуточный нормативный акт, который должен сформировать поле для возможного принятия конституции» [3]. С этой же позицией солидарен и Ю. Кашкин, утверждающий, что Лиссабонский договор и по содержанию, и по функциям «подобен Конституции, хотя по форме Конституцией не является. Это как бы «предкон-ституция наднационального типа», которой еще потребуется немало времени, чтобы когда-нибудь «дозреть» до Конституции надгосударственного типа». Так стоит ли задаваться однозначным решением этой дилеммы: конституция или же нет? «Сложности с определением этого нового явления в конечном итоге просты, - полагает этот же автор, -не надо искать старых понятий для объяснения принципиально новых, не существовавших раньше явлений» [4]. Ведь ЕС государством, в традиционном понимании национального государства, не является, хотя рядом признаков государства, несомненно, обладает,
юридически оставаясь при этом союзом, но не укладываясь целиком в это привычное прокрустово ложе.
Сегодня можно говорить о самых разнообразных видах, жанрах и формах гражданского диалога в ЕС. К сожалению, какой-либо более-менее приемлемой классификации такого диалога, точно так же как и его четкого определения, не существует. В то же время можно сказать, что сейчас в практике Евросоюза и входящих в него стран сложились три основных формы гражданского диалога:
1. Это так называемый «вертикальный диалог» или «секторальный гражданский диалог» между организациями гражданского общества и их партнерами по диалогу в законодательной и исполнительной власти национальных государств, региональных и местных властей, входящих в ЕС. Эта институциональная норма прописана в части 2 статьи 11 Лиссабонского договора.
2. Вторая форма гражданского диалога - это «трансверсальный» или поперечный диалог. Он понимается как структурированный и регулярный диалог между институтами ЕС и всеми компонентами гражданского общества. Эта положение присутствует в части 3 статьи 11 Лиссабонского договора.
3. Третья форма гражданского диалога - это «горизонтальный диалог» между самими организациями гражданского общества по проблемам развития ЕС и его политики [5, с. 3] - институционализирована частью 1 статьи 11 Лиссабонского договора и сложившимися коммуникативными практиками в странах Евросоюза. Это внутригражданский диалог, наличие которого на основе реального существования негосударственных и некоммерческих гражданских средств коммуникации является важнейшей предпосылкой для возникновения и успешного функционирования двух других форм гражданского диалога в ЕС. Горизонтальный дискурс гражданского общества является своеобразным субстратом институционального гражданского диалога в целом, делиберации и демократии участия Евросоюза.
Эти три формы диалога в настоящее время равносуществуют в ЕС, а развитием гражданского диалога занимаются практически все институты ЕС. Так, Европарламент выступил с инициативой проведения на нерегулярной основе «Агоры граждан 21-го века», с целью осуществления «диалога между депутатами и гражданским обществом по вопросам, имеющим большое значение в европейской повестке дня». В настоящее время прошло уже три широкомасштабных форума «Агоры граждан» с привлечением гражданского общества в общеевропейский дискурс по вопросам будущего ЕС, экологии и социально-экономической проблематики в виде борьбы с бедностью. Европейский экономический и социальный комитет сформировал специальную контактную группу «как часть процесса создания регулярного и конструктивного диалога... по вопросам, представляющим общий интерес, а также помогает и поощряет диалог между самими организациями гражданского общества» [5, с. 4]. Еврокомиссия разработала и реализует так называемый «План «Д»: демократия, диалог, дискуссии.
Считается, что фразу «дефицит демократии» впервые использовал Дэвид Маржу-анд р. Marquand) в 1979 году, ссылаясь на то, что еще Европейское экономическое сообщество - предшественник Европейского союза - испытывал серьезный «дефицит демократии». В отношении Европейского союза он указывал на недоступность и неподот-четность органов управления для рядовых граждан Евросоюза [6]. Дебаты о дефиците демократии в европейском интеграционном измерении вышли на первый план после трудной ратификации Маастрихтского договора о Европейском союзе в 1992 году. Новое дыхание дискуссия о нехватке демократии получила после провала референдумов 2006 и 2008 годов. Критики европейской модели интеграции указывали на ряд существенных
изъянов в политической системе ЕС. Среди них: недостаток парламентского контроля над процессом принятия решений, слабая прозрачность, подотчетность и легитимность общеевропейских институтов, отсутствие четкого разделения властей, слабая вовлеченность граждан и общественных структур в процедуру законотворчества и принятия политических решений, отсутствие общеевропейской публичной сферы и европейского гражданского общества.
В общеевропейском дискурсе дефицита демократии присутствует позиция, категорически отрицающая наличие этого самого дефицита. На этой позиции стоит профессор политологии из Гарвардского университета Эдрю Моравчек, автор более сотни публикаций по вопросам европейской интеграции, прав человека, европейской политики и трансатлантических, международного права и международных отношений. Он полагает, что «озабоченность по поводу дефицита демократии в ЕС неуместна». Критики Европейского союза «выступают с точки зрения утопической модели демократии». «Если же принять разумные критерии и реалистические оценки современной системы управления ЕС, то все то, что говорится по поводу дефицита демократии, просто не подтвердится фактами. Если судить с учетом стандартов в существующих развитых индустриальных демократиях, а не тех идеальных плебисцитарных или парламентских демократиях, то ЕС следует законным демократическим путем, - пишет этот авторитетный в США и за ее пределами политолог. -Это следует, даже если исходить из либертарианских, плюралистических, социал-демократических или делиберативных концепций демократии... Институты ЕС жестко ограничены конституционными сдержками и противовесами, рамками мандатов, фискальными ограничениями, супермажоритарной системой голосования и конкуренцией» [7].
Дело в том, что в дебатах о дефиците демократии участвуют представители различных политико-политологических школ и направлений и каждое из них оценивает состояние и перспективы евродемократии на основе своих собственных критериев. В соответствии с этим критика фокусирует внимание на отсутствии каких-либо необходимых, с их точки зрения, атрибутах и принципах нормативных моделей демократии. В этом разноголосом ходе евроскептиков, вслед за Г. Аббельс, доктором политологии из Тюбингенского университета [8, с. 6-7], аналитически можно выделить три группы трендов, актуальных для темы данного исследования взаимопротиворечащих походов демократии и сущности «демократического дефицита»:
1. Политические институты против гражданского общества. Если часть политологов, стоящих на либеральных позициях, подчеркивает важность политических учреждений и конституции как важнейших механизмов народного представительства и защиты прав граждан, то сторонники демократии участия и делиберативно-дискурсивной модели демократического политического устройства ЕС акцентируют роль публичной сферы и гражданского общества для защиты прав «просвещенных граждан». При этом и либералы и сторонники партиципаторно-делиберативной версии демократии признают значимость политических институтов. Но фокусируют внимание на их различных функциях. Либералы -на функциях защиты политических прав и свобод личности. Сторонники демократии участия и совещательной демократии - на развитии гражданского общества, публичной сферы и гражданского диалога. Приоритет для первых - институциональный дизайн ЕС, для вторых - институционализация дискурса и транснационального гражданского общества.
2. Голосование против дискурса. В то время как либералы позиционируют парламентскую демократию и голосование на выборах как ключевые элементы в механизме перевода общественных интересов в политические решения, то сторонники республиканизма и делиберативности требуют развития предварительных переговорных процедур, дебатов, дискуссий, то есть гражданского диалога.
3. Инструментализм участия граждан против институционализации гражданского участия. Важность общественного участия в управлении государством признают и либералы, и сторонники демократии участия. Но для либералов контроль власти со стороны общества считается внешним по отношению к государственным институтам инструментом демократии. Сторонники демократии участия считают гражданский контроль не инструментом, а самостоятельным демократическим институтом общественного участия в управлении государственными делами. Если для первых участие - это эндогенная процедура, то для вторых - экзогенный переговорный процесс между государственными институтами и гражданским обществом ЕС, способный преодолеть существующий дефицит демократии.
Кроме дебатирования путей ликвидации дефицита демократии в Евросоюзе, набирал силу и практический процесс совершенствования и развития парламентской демократии и элементов дискурсивно-делиберативной модели демократии. Еще в «Белой книге по вопросам государственного управления в Европе», принятой Еврокомиссией 25 июля 2001 года, основной упор делался на реформирование «того, как Евросоюз пользуется полномочиями, которые получил от граждан», и говорится о необходимости более тесного взаимодействия между гражданским обществом, с одной стороны, и центральными и местными органами власти - с другой. «Белая книга» - это политический документ, в котором провозглашается пять основополагающих принципов (открытость, участие, подотчетность, эффективность и координация) и будущие меры, основанные на этих принципах, включая диалог, консультации и партнерство [9]. В «Белой книге об управлении» были определены рекомендуемые условия для институционализации транснациональной публичной сферы и гражданского диалога.
В 2006 году в Евросоюзе стартовал так называемый План Д: Демократия, Диалог, Дебаты. Появление этого скоординированного и согласованного плана действий было вызвано падением интереса значительной части населения к интеграционным процессам, снижения активности избирателей и появления сомнения во взаимовыгодности объединительного процесса для всех его участников и субъектов. Подробно расписанные мероприятия Плана Д должны были преодолеть или, по крайней мере, ослабить эту негативную тенденцию, стихийно развивавшуюся в общественном сознании формирующегося нового транснационального социума. Поэтому дебаты должны были протекать не только на общеевропейском уровне, но и захватить местный, региональный и национальный уровни каждой из стран ЕС, разворачиваясь как в только еще институционализирующемся европейском публичном пространстве, так и в рамках уже существующих коммуникативных структур, платформ, площадок и форумов. Диалоги должны были разворачиваться не только в парламентах, но также в печатных и электронных СМИ, в интернет-пространстве, посредством проведения круглых столов, опросов общественного мнения, фокус-групп и других интерактивных форм взаимодействия. Главный инициатор этого инновационного проекта Марго Вальстрем, в то время вице-президент и комиссар Европейской комиссии, презентовала План Д как эффективную коммуникативную стратегию, направленную на стимулирование широкой общественной дискуссии по вопросам будущего ЕС [10].
Естественно, что каждая из таких дискуссий имела свое местное, региональное или национально-государственное своеобразие. Но в то же время каждая из таких интеракций должна была, по замыслу авторов Плана Д, обращать внимание граждан и общества на будущее Европы, внимательно выслушивая социум и фиксируя поступающие предложения. Главные вопросы, которые были включены в повестку дня повсеместно разворачивающихся публичных дискуссий, касались взаимовыгодности европейской интеграции, последующего совместного решения экономических и социальных вопросов, создания
новых рабочих мест, совершенствования работы транспорта, цен на энергоносители, состояния экологии и так далее.
Так, в Европе с помощью диалога стали бороться с «дефицитом демократии» и на практике осуществляться ряд принципов нормативной модели делиберативной (дискурсивно-совещательной) демократии, одним из видных теоретиков которой является современный немецкий политический философ Юрген Хабермас. По мнению Е.С. Гро-могласовой, «идеальную модель демократического управления для ЕС можно обозначить как консолидацию, которая функционирует на основе широкой общественной делибера-ции... А делиберативный подход отводит главную роль в обеспечении демократии гражданскому обществу», публичной сфере, дискуссиям и диалогу [11, с. 107].
Главная роль общеевропейского гражданского общества и негосударственных организаций (НГО, которые в российской традиции именуют некоммерческими организациями, то есть НКО) в Евросоюзе рассматриваются (в отличие от современной России) не в плоскости политической борьбы за власть, а как важнейшее условие формирования и циркуляции общественного мнения посредством публичного институционального диалога в виде перманентной делиберации, то есть общественных дискуссий, дебатов, обсуждений, совещаний, слушаний, круглых столов. Данное обстоятельство позволило легитимизировать как саму политическую систему ЕС, так и принимаемые на общеевропейском уровне политикоправовые акты. Вместе с тем, такая делиберативность дала возможность трансформировать и саму наднациональную систему управления Евросоюза. Коммуникативнодиалоговая стратегия существенно изменила политическую систему ЕС, сделав ее поли-центричной. Эта полицентричность выражается в том, что ни один из элементов политической системы теперь не играет доминирующей роли в политическом процессе. Процедура выработки и принятия политических решений постепенно превратилась в публичный трехсторонний политический дискурс. «Специфика Евросоюза заключается в том, что его политическая система строится не на двух, а на трех практически равноправных секторах - власти, экономике и гражданском обществе» [12, с. 112]. Благодаря этому ЕС стал первой политической организацией, признавшей гражданское общество и НГО равноправными участниками и партнерами в многоуровневом дискурсивно структурированном политическом процессе. Это обстоятельство выгодно отличает Евросоюз как от современной России, так и от национальных государств, входящих в это транснациональное политической объединение, имеющих свои в чем-то схожие и в то же время особые, индивидуальные механизмы и формы институционализации гражданского диалога.
В России институционализация диалога государства и гражданского общества осуществляется главным образом с помощью Общественной палаты РФ, а также соответствующих ей совещательно-консультативных органов, созданных во всех субъектах Российской Федерации как на региональном, так и на местном уровнях. Данная модель интеракции власти и социума не является общепризнанной и вызвала критику в самой России и за ее пределами. И дело не только в том, что создание Общественной палаты было инициировано президентом страны, но еще и в том, что порядок формирования этого образования определен таким образом, что в сферу официального дискурса государства и социума попадают лишь тщательно отобранные самой властью лояльные ей представители гражданского общества. Анализ опыта создания общественных палат на региональном уровне свидетельствует, что «эти структуры не являются самостоятельными и образуются при губернаторах либо законодательных собраниях соответствующих регионов. Состав таких советов нередко утверждается главой региона, а в ряде случаев губернаторы лично возглавляют созданные при них общественные палаты. В состав некоторых общественных палат входят представители органов государственной власти, хотя это явно несовместимо
с целями этих формирований, приводит к их смешению с органами государственной власти, не позволяя отнести к полноценному институту гражданского общества» [13, с. 19-20]. Данное обстоятельство ведет к произвольному ограничению числа акторов диалога государства и гражданского общества в современной России, к снижению значимости этой формы социальной интеракции и, отчасти, к ее деинституционализации.
Автор данной статьи далек от апологии гражданского диалога в Европейском союзе и распространении его как кальки для развития коммуникации государства и гражданского общества в современной России. Во-первых, в Российской Федерации совершенно иной, чем в ЕС, уровень политической и коммуникативной культуры, а совершенно другие исторические традиции и практический опыт в сфере взаимодействия государства и социума. Во-вторых, реальная практика осуществления гражданского диалога в ЕС тоже далеко не безупречна, вызывая серьезную и обоснованную критику. Однако опыт институционализации гражданского диалога в Евросоюзе вполне может быть учтен как в современной России, так и в других посткоммунистических евразийских странах, а также в процессе их интеграции.
Третьего октября 2011 года Владимир Путин выступил в газете «Известия» со статьей «Новый интеграционный проект для Евразии - будущее, которое рождается сегодня». Ряд аналитиков уже заявили, что данную статью вполне можно рассматривать как своеобразный месседж, адресованный не только российскому, но и мировому сообществу о том, что будет определять геополитическую стратегию на постсоветском пространстве нового президентского срока Владимира Путина, при условии, конечно, его победы на предстоящих выборах президента РФ. Дело в том, что с 1 января 2012 года официально стартует Единое экономическое пространство России, Беларуси и Казахстана. По словам Владимира Владимировича, Евразийский союз будет строиться на универсальных интеграционных принципах как неотъемлемая часть Большой Европы, объединенной едиными ценностями свободы, демократии и рыночных законов. «Еще в 2003 году Россия и ЕС договорились о формировании общего экономического пространства... - пишет в этой программной статье нынешний премьер-министр России. - В развитие этой идеи мы предложили европейцам вместе подумать о создании гармоничного сообщества экономик от Лиссабона до Владивостока, о зоне свободной торговли и даже более продвинутых формах интеграции. О формировании согласованной политики в сфере промышленности, технологий, энергетики, образования и науки. И, наконец, о снятии визовых барьеров. Эти предложения не повисли в воздухе - они детально обсуждаются европейскими коллегами. Теперь участником диалога с ЕС станет Таможенный, а в дальнейшем и Евразийский союз» [14]. Представляется, что без развития горизонтального диалога внутри гражданского общества России, Беларуси и Казахстана, вертикального диалога между организациями гражданского общества и местными, региональными и национальными органами власти этих же государств, без формирования транснациональной публичной сферы на политико-экономическом пространстве Евразийского союза и появления того, что в ЕС называется трансверсальным гражданским диалогом, - в Евросоюзе своего восточноевропейского партнера по диалогу, анонсированному Владимиром Путиным, просто не сумеют понять. Не научившись использовать должным образом диалог у себя дома, вряд ли удастся эффективно использовать его и в «экспортном» варианте.
Евразийский союз не станет точной копией Евросоюза. Однако их сопоставление вполне корректно. Нынешний Европейский союз тоже когда-то начинался с сугубо экономического партнерства; политическое объединение и интеграция пришли гораздо позже. Поэтому ряд демократических практик ЕС, в том числе для преодоления дефицита демократии, принятия странами-участницами Восточноевропейского союза некого аналога евразийского Плана Д, создания и расширения их транснациональной публичной сферы,
формирования союзного гражданского общества и его институтов, развития гражданских коммуникаций и гражданского диалога (горизонтального, вертикального, трансверсально-го), - вполне могут пригодиться и России, и Беларуси, и Казахстану. В том числе для упрочения и легитимации их союза в глазах собственных граждан, соседей по Европе и для добровольного привлечения в него новых членов.
Ссылки: References (transliterated):
1. Четвериков А.О. Договор о Европейском союзе (в редакции Лиссабонского договора) [Текст]. [Электронный ресурс]. URL: http://eulaw.ru/treaties/teu (дата обращения: 14.10.2011).
2. Moravcsik А. Le mythe du deficit democratique europeen. [Электронный ресурс]. URL: http://www.princeton.edu/~amoravcs/library/myth e.doc (дата обращения: 14.10.2011).
3. Регель Р. Лиссабонский договор: новый
вариант евроконституции? Часть I. [Электронный ресурс]. URL: //http://n-
europe.eu/article/2008/07/28/lissabonski i_dogovor_novyi_variant_ evrokonstitutsii
_chast_i (дата обращения: 14.10.2011).
4. Кашкин Ю.С. Лиссабонский договор - новый
этап развития права в Европейском союзе // Право в современном мире. 2010. № 3. [Электронный ресурс]. URL: http://law-
journal.hse.ru/data /2011 /03/01 /1211537272/1 -%202010-9.pdf (дата обращения: 14.10.2011).
5. Towards a structured framework for European
Civil Dialogue. Brussels, 15 February 2010. [Электронный ресурс] URL:
http://www.civicforum.fr/documents_towards_a_st ructured_framework_ for_european_ civ-
il_dialogue.pdf (дата обращения: 14.10.2011).
6. Democratic deficit. [Электронный ресурс]. URL:
http://en.wikipedia.org/wiki/ Democrat-
ic_deficit_in_the_European_Union (дата
обращения: 14.10.2011).
7. Moravcsik А. Указ. соч.
8. Abels G. Citizens deliberations and the EU democratic deficit Is there a model for participatory democracy // [Электронный ресурс] URL: http://www.jhubc.it/ecpr-riga/virtualpaperroom/045.pdf (дата обращения: 14.10.2011).
9. Commission of the European Communities, Brussels, 13.10.2005. Соттип^юп from the Commission to the Council, the European Parliament, the European Economic and Social Committee and Committee of the Regions. The Commission's contribution to the period of reflection and beyond: Plan-D for Democracy, Dialogue and Debate. [Электронный ресурс]. URL: http://eur-lex. europa.eu /LexUriServ/ site/en/ com /2005 / com2005_0494en01 .pdf (дата обращения: 14.10.2011).
10. Structured Dialogue with Commissioner Margot Wallstrom Маргот Вальстрем EU Communication Policy and ЕС Plan D. [Электронный ресурс]. URL: http://www.cor.europa.eu/migrated_data/Wallstrom_
1. Chetverikov A.O. Dogovor o Evropeyskom soyuze (v redaktsii Lissabonskogo dogovora) [Text]. [Electronic resource]. URL: http://eulaw.ru/treaties/teu (date of access: 14.10.2011).
2. Moravcsik A. Le mythe du deficit democratique europeen. [Electronic resource]. URL: http://www.princeton.edu/~amoravcs/library/myth e.doc (date of access: 14.10.2011).
3. Regel' R. Lissabonskiy dogovor: noviy
variant evrokonstitutsii? Part I. [Electronic resource]. URL: //http://n-
europe.eu/article/2008/07/28/lissabonski i_dogovor_novyi_variant_ evrokonstitutsii
_chast_i (date of access: 14.10.2011).
4. Kashkin Y.S. Lissabonskiy dogovor - noviy etap
razvitiya prava v Evropeyskom soyuze // Pravo v sovremennom mire. 2010. No. 3. [Electronic resource]. URL: http://law-journal.hse.ru/data
/2011 /03/01 /1211537272/1 -%202010-9. pdf (date of access: 14.10.2011).
5. Towards a structured framework for European
Civil Dialogue. Brussels, 15 February 2010. [Electronic resource] URL:
http://www.civicforum.fr/documents_towards_a_st ructured_framework_ for_european_ civ-il_dialogue.pdf (date of access: 14.10.2011).
6. Democratic deficit. [Electronic resource]. URL:
http://en.wikipedia.org/wiki/ Democrat-
ic_deficit_in_the_European_Union (date of access: 14.10.2011).
7. Moravcsik A. Op. cit.
8. Abels G. Citizens deliberations and the EU democratic deficit Is there a model for participatory democracy // [Electronic resource] URL: http://www.jhubc.it/ecpr-riga/virtualpaperroom/045.pdf (date of access: 14.10.2011).
9. Commission of the European Communities, Brussels, 13.10.2005. Communication from the Commission to the Council, the European Parliament, the European Economic and Social Committee and Committee of the Regions. The Commission's contribution to the period of reflection and beyond: Plan-D for Democracy, Dialogue and Debate. [Electronic resource]. URL: http://eur-lex. europa.eu /LexUriServ/ site/en/ com /2005 / com2005_0494en01.pdf (date of access: 14.10.2011).
10. Structured Dialogue with Commissioner Mar-got Wallstrom Margot Val'strem EU Communication Policy and YeS Plan D. [Electronic resource]. URL: http://www.cor.europa.eu/migrated_data/Wallstrom_
- З1 -
2387.pdf (дата обращения: 14.10.2011).
11. Громогласова Е.С. Теория и практика политического управления в Европейском союзе. М., 2009. 116 с.
12. Комлева Н.А., Миронов Д.А., Петров Е.М. Специфика политической системы Евросоюза // Известия Уральского государственного университета. Серия общественные науки: философия политики и политология. 2006. № 42. С. 106-112. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://proceedings.usu.ru/?base=mag/0042(04_01-2006)&xsln=showArticle.xslt&id=a09&doc=../content jsp (дата обращения: 14.10.2011).
13. Типало Е.Е. Общественная палата Российской Федерации как институт гражданского общества. Автореф. ... канд. социол. наук. Ростов н/Д, 2011.
14. Путин В.В. Новый интеграционный проект для
Евразии - будущее, которое рождается сегодня. [Электронный ресурс]. 11Р1_:
http://www.izvestia.ru/news/502761 (дата обращения: 14.10.2011).
2387.pdf (date of access: 14.10.2011).
11. Gromoglasova E.S. Teoriya i praktika politich-eskogo upravleniya v Evropeyskom soyuze. M., 2009. 116 p.
12. Komleva N.A., Mironov D.A., Petrov E.M. Spetsifi-
ka politicheskoy sistemy Evrosoyuza // Izvestiya Ural'skogo gosudarstvennogo universiteta. Seriya obshchestvennye nauki: filosofiya politiki i
politologiya. 2006. No. 42. P. 106-112. [Electronic resource]. Rezhim dostupa:
http://proceedings.usu.ru/?base=mag/0042(04_01-2006)&xsln=showArticle.xslt&id=a09&doc=../conte nt.jsp (date of access: 14.10.2011).
13. Tipalo E.E. Obshchestvennaya palata Ros-siyskoy Federatsii kak institut grazhdanskogo ob-shchestva. Avtoref. ... kand. sotsiol. nauk. Rostov n/D, 2011.
14. Putin V.V. Noviy integratsionniy proekt dlya Ev-razii - budushchee, kotoroe rozhdaetsya segod-nya. [Electronic resource]. URL: http://www.izvestia.ru/news/502761 (date of access: 14.10.2011).
