CC BY
45
© И.Ф. Янушкевич, 2008
УДК 811.111.27 ББК 81.432.1
ЛИНГВОСЕМИОТИЧЕСКОЕ ПРОСТРАНСТВО АНГЛОСАКСОНСКОЙ ЛЕГИТИМНОЙ ВЛАСТИ
И.Ф. Янушкевич
В статье показано, что механизм англосаксонской легитимной власти порождает особую семиотическую систему, которая вербализуется в правовых документах раннесредневекового периода развития англосаксонского государства. Лингвосемиотические элементы этой системы представляют собой правовые англосаксонские номинации, которые могут быть типологизированы как номинации субъектов и объектов права, правовых процедур и формул правоприменения.
Ключевые слова: англосаксонская легитимная власть, субъекты англосаксонского права, языковые номинации.
Власть как способ управления обществом является базовой формой взаимодействия представителей социально значимых организаций с членами социума, сформировавшейся в глубокой древности и имеющей целью обеспечение определенной логики социального бытия, векторно направленной на безопасное существование всей его структуры и системы (см.: [5, т. 2, с. 12]).
Власть как социальный феномен и поведенческая категория всегда была объектом пристального внимания наук о человеке. Потребность во власти, включающая в себя, в свою очередь, потребность: а) в материальных благах; б) создании необходимого для этого соответствующего порядка в обществе -объекте приложения власти, поставляющем материальные блага; в) управлении обществом, - становится доминантной и вызывает цепочку других потребностей. По наблюдениям А.В. Олянича, «...для создания общественного порядка необходимо убеждение социума в его необходимости, для убеждения в необходимости требуется создание традиции, то есть рекурсивности определенных регламентированных событий, что ведет к созданию ритуала; ритуализация общественного бытия влечет за собой формирование неких
историко-культурных ценностей. Вся эта цепочка потребностей неминуемо вызывает надобность в инструментах реализации ранее возникших потребностей, при этом главенствующей оказывается нужда в информационном воздействии на общество. Такая иерархия потребностей вызывает к жизни особый тип институционального дискурса - например, правовой или юридический» [6, с. 87].
О.В. Анненкова отмечает, что «...важное место в понимании власти как явления, связанного с процессами, происходящими в жизни общества, занимает такое понятие, как легитимность. Власть исключительно необходима для достижения целей, ибо государственная политика не может быть эффективной, если не соблюдаются правила, установленные для ее реализации. Именно потому, что легитимность играет важную роль, держатели власти стремятся обосновать свои права на власть, опираясь на определенные принципы. Правители всегда стремились создать видимость правомерности своей власти и законности правления, поскольку ни один правитель не может полностью полагаться на физическую силу как гарант согласия с его властью» [1, с. 34].
Легитимная власть имеет определенные законом полномочия, нелегитимная определяется как власть, добытая в результате нападения, захвата, незаконного применения силы, спровоцированного изменения строя - прямо-
го и косвенного (подрывная деятельность), агрессии, различных видов давления. Отношения «господства и подчинения» субъектов и объектов власти составляют центральное звено механизма взаимодействия между сувереном и подданными, при котором последние признают сложившийся порядок властных отношений легитимным [4, с. 116]. В центре таких отношений располагается закон как знаковая форма вербализации правосознания -ментального феномена, представляющего собой «питательную среду» для реализации власти во всех ее проявлениях, формируемую ею в институциональных целях управления социумом.
Применение законов, обеспечивающих социальный порядок и безопасность общества, порождает особую семиотическую систему, отражающую концептосферу адекватного интенциям власти социального поведения, что неминуемо отражается вербально (коммуникативно), то есть в виде языковых знаков.
Соответствующие языковые знаки, образуя лингвосемиотическую систему, моделируют динамику отношений между ее продуцентом и ею самой, что отмечается лингвистами и семиотиками; так, Ю.Д. Апресян справедливо констатирует, что «...язык активно используется властью как средство ограничивающего (рестриктивного) воздействия. Он может восприниматься властью как самостоятельный рестриктивный механизм, требующий постоянного вмешательства и контроля. Это, в частности, реализуется в именовании, в отстаивании определенных названий, переименовании, творении новых имен и т. д.» [2, с. 135].
Обратившись к фактам британской истории, зафиксированным в трудах просвещенных свидетелей (например, к «Германии» древнеримского историка Тацита [7]), можно утверждать, что уже у древних англосаксонских племен, пришедших на острова с континента, имелась весьма разработанная и успешно функционировавшая правовая система. Так, в частности, историк отмечает, что правовому анализу подвергались различные по сложности правовые прецеденты, причем дела, несложные в правовом отношении, рассматривались вождями племен, сложные -«всем миром» (социумом); в то же время
окончательный вердикт (особенно касающийся телесного наказания, ссылки или казни за тяжкое преступление) выносился вождем в совместном заседании с советом племени. В коммуникативном отношении семиотика законопорядка не имела письменной формы вплоть до VI века.
В ходе англосаксонской истории под влиянием крепнущей государственности на территории Британских островов лингвосемиоти-ка права стала складываться в полноценную правовую систему, номинированную обширными пластами языковых знаков, постепенно структурировавшуюся в соответствии с формирующимся и расслаивающимся англосаксонским социумом. Наше исследование этого процесса дало возможность выявить лингвосемиотические элементы данной системы и построить типологию правовых англосаксонских номинаций, отражающих иерархию кон-цептосферы права, вербализованной в правовых документах раннесредневекового периода развития англосаксонского государства. Типология таких номинаций включает следующие лингвосемиотические элементы: концепты англосаксонского права, субъекты (Subjectae activae и Subjectae passivae) и объекты англосаксонского права, правовые прецеденты и процедуры, формулы правоприменения.
Рассмотрим лингвосемиотику субъектов англосаксонской правовой системы VI-XI веков.
1. Субъекты англосаксонского права Subjectae activae.
К субъектам-отправителям правосудия относились институционалы - лица, обладающие властью индивидуально (например, bealdor 1, m lord, master, hero) или коллективно (cynling, m clan; cynn, n family, kin; mot, 1. (usu ge~) n moot (gemot), assembly, council, synod; ge~ wyrcan to take counsel; ge~ conflict, encounter; 2. f toll, tribute; [Ger maut]). Иерархическая структура англосаксонской власти практически полностью сформировалась к началу средних веков (VI-IX века), поэтому можно говорить о номинативной системе легитимной власти, полноценно отраженной в текстах и документах того времени.
Среди номинаций, вербализирующих представителей верхушки иерархической пи-
рамиды правопорядка, нами отмечены:
- номинации вождей, королей и членов их семей как носителей власти и отправителей правосудия (cynehlaford, m liege lord, king; cyning, m king, ruler; cyninge, f queen; dryhtenweard, m lord, king; landhlaford, m lord of a country, lord of a manor, landlord; leodcyning, m king, ruler; wealdend, m leader, controller, ruler, lord, king);
- номинации институционалов - представителей королевского окружения, облеченных правом отправления правосудия от имени соверена (ealdorman, m alderman, nobleman of the highest rank, high civil or religious officer, chief officer of a shire; gafolgerefa m tax gatherer, publican; guma, m lord; refa, m high official, reeve, sheriff, prefect, consul; rihtere, m director, ruler; scirgerefa, m sheriff, shire-reeve, the judicial president of a shire; scirmann, m governor of a shire, sheriff, official; inhabitant of a district; tolnere, m tax-gatherer; weardmann, m watchman, guard, patrol; wemend, m herald, declarer; wicgerefa, m bailiff, reeve of a ‘wic’ or vill; a tax-gatherer);
- номинации, вербализующие субъектов-институционалов, когнитивно освоивших существующее законодательство и способных его толковать и интерпретировать (lahwita, m lawyer; notere, m scribe, writer [L]; witega, m wise man; lawyer; prophet, soothsayer; prophecy; [witan]);
- номинации представителей «локального правосудия», творящих суд внутри собственного домена вне воли верховного институционала (hearra, m lord, master; hlaford, m lord, master, ruler; husband [hlaf, weard]; hushlaford, m master of the house);
- номинации субъектов, выступающих перед судом институционалов как ответчики или виновники в преступлении против истцов (gel^ca, m a rival; wi9erwinna, m opponent, rival, adversary, enemy). Обратим внимание на то, что в период
VI-VIII веков еще не существовало номинаций, отражающих персоналии, которым верховный институционал делегировал бы свои правоприменительные полномочия (следователь, суд, обвинитель и т. д.); более чет-
ко эти субъекты обозначены в документах IX-XI веков. Однако в номинациях правовых письменных памятников VI-IX веков уже выделяются лексемы, фиксирующие начало становления судебной системы и обеспечивающие как толкование законов, так и защиту субъекта, подвергающегося расследованию и наказанию.
Е.Г. Брунова справедливо отмечает, что «.. .этимология архаичного слова является важнейшим, а иногда даже единственно доступным инструментом изучения дописьменной истории соответствующего концепта» и что при этимологизировании необходимо учитывать такую основную особенность архаичного слова, как «...диффузность его семантической структуры, отображающей определенный фрагмент окружающего мира в нерасчленен-ном или недостаточно расчлененном наборе характеристик», провоцирующую множественность семантики древнего слова, непосредственно связанную с «множественной этимологией, фиксирующей различные отклики на предшествующий опыт, а также с множественными потенциями последующих траекторий семантического развития» [3, с. 23]. Это замечание подтверждено одним из наших наблюдений за становлением концептосферы правопорядка англосаксов. Как оказалось, верховные институционалы делегировали функции судебной власти высшим силам - Богу и Богоматери: нами зафиксированы смешанные номинации типа cyning, m king, ruler; God, Christ; hlaford, m lord, master, ruler; husband; the Lord, God; hl^fdige, f mistress (over servants); lady, queen; the Virgin Mary; halwenda, m master, ruler, Savior.
Лингвосемиотика англосаксонских субъектов правообладания и правоприменения характеризуется явной динамической тенденцией к функциональному расслоению в зависимости от того, как каждый последующий англосаксонский верховный институционал укреплял силовое окружение с целью обезопасить свое правление. Как и у других германских народов, у англов, саксов и ютов, переселившихся в Британию, из многочисленных воинов - служивых людей, выдвинувшихся благодаря службе в королевской дружине, образовалась прослойка знати, носившая военный характер и представлявшая собой группу ге-
зитов (gesithes) - королевских дружинников. Аксиология статуса гезита номинировалась его полномочиями и величиной вергельда (wergild; от др.-верх.-нем. Wehr Gelt - «цена человека»), то есть компенсации за убийство свободного человека, которая выплачивалась родом убийцы роду убитого; ее размер устанавливался в зависимости от социального положения убитого, его пола, возраста, принадлежности к национальности - галлам или к германцам 2.
Первоначально статус и привилегии ге-зитов не были наследуемыми, они обеспечивались не происхождением, а близостью к королю и местом, занимаемым в королевской свите. Административные функции гезитов заключались преимущественно в представительстве интересов верховного институциона-ла: король делегировал их в различные регионы страны для организации надзора за исполнением своих законов, поддержанием порядка, формированием и обучением воинов местного фирда.
Номинация «гезит» как языковой знак члена военной знати англосаксонских королевств постепенно вытесняется номинацией «тэн» (Peg(e)n); статус лиц, носящих это звание, зависел от их положения в государственной администрации и близости к сеньору. Семантика лексемы Peg(e)n фиксирует дополнительную - законодательную - функцию, отличающую носителя этого звания от функций гезита: верхушку прослойки тэнов составляли так называемые «королевские тэны», занимающие должности при дворе короля, участвовавшие в королевском суде и представлявшие юридические интересы главы государства в английских графствах. Так же как и гезиты, тэны IX-XI веков оставались военными и были обязаны участвовать в военных походах верховного сюзерена.
В лингвосемиотической системе субъектов англосаксонского права X-XI веков зафиксирована также номинация «эрл» (earl)3, денотирующая представителя титулованной наследственной аристократии, получившего от короля обширные земельные владения и право управления несколькими графствами страны; эрлы составили высший слой англосаксонской знати. Титул эрла был скандинавского происхождения и проник в англосаксонскую социальную систему во время
правления Кнута Великого. Эрлы пользовались достаточно широкой властью в своих землях - как военной (они возглавляли региональное ополчение), так и судебной (исполняли роль судьи в графствах, изымали в свою пользу часть доходов от судопроизводства и городской торговли). Юрисдикция эрлов ограничивалась сохранением в графствах королевской власти в лице шерифов (номинация scirgerefa, m sheriff, shire-reeve, the judicial president of a shire) как представителей короля, исполнявших надзорные функции, а также правом короля на созыв служивых людей, подчиненных эрлу, в собственное войско. В подчинении крупных эрлов состояли тэны более низкого статуса, имевшие небольшие земельные владения; их благосостояние было так же невелико, как и благосостояние верхушки свободного крестьянства 4.
Начиная с X века в лингвосемиотике субъектов правопорядка и правоприменения англосаксов отражается явная динамика формирования исполнительной власти. Если до этого периода потерпевший или его семья сами вершили правосудие, мстя вору или убийце, устраивая самосуд или апеллируя к верховному институционалу (вождю или королю), то во время правления королей Эдварда Старшего и Этельстана функции правоприменения верховным институционалом передавались третьим лицам, что стало возможным в результате поэтапной реформы, которая заключалась, во-первых, в «административной политике», то есть в разделении мужского служивого населения территорий (графств) (номинация scir, 1. f office, authority; district, province, shire) на сотни (датская номинация wapentake), а во-вторых, в «кадровой политике»: во главе сотен король ставил шерифа (scirgerefa); тот выбирал десять самых уважаемых служивых людей - десятников (номинация tithings) и назначал им из их же числа старшего десятника (tithingman). С их помощью король выбирал сотника (hundredman), вместе с которым десятники раз в четыре недели собирались вместе для выслушивания жалоб, рассмотрения тяжб, а также для принятия решений административно-правового характера. Исполнение правосудия, таким образом, увязывалось в ступенчатую иерархию, в которой шериф был подот-
четен королю, сотники - шерифу, а десятники - сотникам. В графствах функции шерифа были преимущественно представительскими; основные же функции правоприменения исполнялись сотниками, в зоне юридической ответственности которых волей королей Эдгара и Этельстана располагались, например, такие задачи, как надзор за торговлей скотом, недопущение воровства скота, преследование вора и т. п. Позднее на них верховный инсти-туционал стал возлагать такую важную функцию, как преследование за покушение на его жизнь.
Фактически была сформирована целостная правоохранительная система, из которой в конце концов образовались такие органы правопорядка и правоприменения новейшего времени, как суд, прокуратура, адвокатура, полиция, милиция и проч. Выявленные номинации образуют лингвосемиотическую структуру, отражающую прообраз современного суда присяжных в англоязычных странах, что исторически подтверждено уже тем фактом, что король Этельред издал закон о «честных двенадцати», избиравшихся из членов сотни. Все эти благородные сотники во главе с шерифом должны были поклясться на святых мощах в том, что не осудят невинного и не утаят из корысти ничьего преступления.
Лингвосемиотика правосудия и правоприменения средневекового англосаксонского социума не менее убедительно демонстрирует диахронную динамику и в сфере означивания субъектов права, подпадавших под действие сформулированных властью законов.
2. Субъекты англосаксонского права ^иЬ|еС;ае passivae).
Насущнее и актуальнее всех прочих правовых отношений считались владение землей и обладание правом собственности на все то, что на этой земле располагалось. Именно поэтому в центре лингвосемиотики субъектов права как объектов правоприменения сконцентрированы языковые знаки, денотирующие такую социально важную категорию англосаксонского социума, как крестьяне, имевшие самое непосредственное отношение к тому, чтобы земля приносила прибыль и обеспечивала вельможным землевладельцам обильный урожай, а леса, растущие на ней, непрерывно
служили неиссякаемым источником продовольствия (грибов, ягод и дичи).
До VIII века в источниках не содержится упоминаний о наличии какого-либо значительного слоя зависимых крестьян. Социальную основу англосаксонского общества составляли свободные аграрии, что фиксирует номинация «керлы» (ceorl m 1. a freeman of the lowest class, churl, countryman, husbandman; 2. a man of inferior class, peasant, rustic; ~a cyning king of the commons; 2a. where ceorl is in contrast to eorl; 2b. in contrast with Peow; 2c. a layman; 3. a free man, as opposed to Peow, and to a slave; or as opposed to Pegen, a thane or nobleman). Основу хозяйства свободного земледельца составлял земельный надел «гирдландес» (номинация gierd, f yard, measure of length; ~ landes an area of land about 1/4 of a hide), входивший в более крупное землевладение «гайд» (номинация hid, 1. f a hide of land, about 120 acres, but amount varied greatly), достаточное для поддержания жизни семьи керла. Керл обладал полной хозяйственной самостоятельностью на своем наделе, не признавая никакого господина, кроме короля. Свободные земледельцы несли ряд повинностей в пользу государства: уплата продуктовой ренты королю, личное участие в национальном ополчении - фирде (номинация fierd, f national levy or army; military expedition, campaign; camp), содержание мостов и замков. Англосаксонские крестьяне жили, в основном, в небольших деревнях, расположенных по берегам рек, или в отдельно стоящих хуторах.
С течением времени земельные наделы керлов дробились между наследниками, и в условиях разорительных походов викингов и усиления фискального давления со стороны государства (введение налога, получившего название «датские деньги») оказались недостаточными для поддержания экономической самостоятельности керлов. Это привело к переходу части свободных крестьян под покровительство англосаксонской знати и формированию первых категорий зависимого крестьянства: генитов (номинация geneat m companion, follower [esp. in war]; dependant, vassal, tenant who works for a lord), гебуров (номинация gebur m dweller, husbandman, farmer, countryman, boor), котсет-
лов (номинация cotsetla m cottager). В конце англосаксонского периода, при сохранении личной свободы у большинства крестьян, они оказались в подчиненном положении, выполняя повинность по обработке земель своего господина и уплачивая ему (а не королю) ренту. Тем не менее до нормандского завоевания слой свободных крестьян оставался достаточно значительным (особенно в областях датского права).
К номинациям субъектов, оказавшихся одушевленными объектами правоприменения и зафиксированных в правоприменительных документах того времени, могут быть отнесены следующие вербалии, закрепленные в лингвосемиотической системе правоприменения англосаксов как:
- номинации коллективных субъектов права - подданных, от имени которых вершится правосудие, а также тех, кто является непосредственным субъектом отправления правосудия по решению верховного институционала (вождя или короля), - burgfolc, n towns people; burgware, m pl inhabitants of a ‘burg’, burghers, citizens; folcscipe, m nation, people; gumteod, f folk, people; landwaru, finhabitants, population; hired, m household, family; brotherhood, company;
- номинации индивидуумов - подданных верховного институционала, в отношении которых применяется право, то есть его слуг, членов его семьи, наследников, родственников и членов их семей (ambihtere, m servant; cnapa, cnafa, m child, youth; servant; e9elst«f, m heir, successor; had, m person, individual; h^ft,
1. m slave, servant; 2. n haft, handle; hlafeta, m (loaf-eater), dependant; hyse, m son, youth; ierfenuma, m heir, successor, one who takes an inheritance; hlafweard, m steward; hl^fdige, f mistress (over servants); lady, queen; husbonda, m householder, master of a house (husband); husbonde, f mistress of a house; huscarl, m member of the king’s bodyguard [house carl ON]; leod, 1. m man; ge~ fellow-countryman, compatriot; magu, m male kinsman, son, descendant; servant; man, warrior [also mago]; magugeogu9, fyouth; mann, m person (male or female); man;
mankind; brave man, hero; vassal, servant; used indefinitely as ‘one’; «hte ~ a husbandman, farmer, plough-man; niedteow, m slave; oxanhyrde, m herdsman; scealc, m servant, soldier, subject, member of a crew; man, youth; smid, m handicraftsman, smith, blacksmith, armorer, carpenter; sunu, m son, descendant; the Son; team, m descendant; tunmann, m villager, rustic, villain; tearfa, m poor man, beggar, needy person; wer, 1. m male being; man; husband; 2. m the legal money-equivalent of a person’s life, a man’s legal value (= wergild); 3. m troop, band; teow, 1. m servant, slave; 2. adj servile, not free; w^pnedcild, n male child; tudor, n offspring, descendant, issue; fruit; tegn, m servant, one who does service for another, vassal, follower, disciple; freeman (as opposed to slave); warrior; one engaged in a king’s or queen’s service; tr^l, m serf, thrall, slave, servant; weorcteow, m, f servant, slave; wiel, m slave, servant; wif, n woman, female, lady; wife; wifmann, m woman; female servant), а также индивидуумов, которые являются членами муниципальных (городских) образований, находящихся в юрисдикции верховного институционала (dugu9n«mere, m an inhabitant of a municipium or free town, a burgher, citizen; a freedman in a municipium (a town, particularly in Italy, which possessed the right of Roman citizenship (together with, in most cases, the right of voting), but was governed by its own laws; a free town);
- номинации субъектов права, совершивших преступление (mordwyrhta, m murderer; ordbana, m murderer; synngiend, m sinner, criminal; teof, 1. m criminal, thief, robber; (the laws which affected a thief himself were very severe. Anyone above the age of 12, who was caught stealing property above the value of eight pence, was liable to capital punishment. The extreme penalty was not in all cases exacted; but in case of repeated conviction there was to be no remission. He who struck down a thief in public was rewarded.); 2. ftheft; wergildteof, m thief who might be redeemed by payment of his
‘wergild’; wealdgenga, m robber, thief; wearg, 1. m (wolf), accursed one, outlaw, felon, criminal, Rood; 2. adj wicked, cursed, wretched [ON vargr]; wicing, m pirate, viking).
Как следует из анализа семантики вышеперечисленных номинаций, к концу XI столетия в англосаксонском социуме сформировалась четкая позиция по поводу адекватных представлений верховной власти о законопослушном поведении ее подданных, а также об институциональных мерах, необходимых для коррекции девиаций от законодательной модели этого поведения и искоренения деяний, угрожающих стабильности власти как таковой. Описанные лингвистические знаки субъектов правосудия и субъектов правоприменения зарегистрировали динамичное когнитивное освоение англосаксонским социумом портрета законопослушной личности, а также понятий ее легитимного и нелегитимного поведения.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Дефиниции приведены по словарю: [8]
2 Вергельд гезита составлял 1 200 шиллингов, что в шесть раз превышало вергельд керла.
3 В конце X - начале XI века данная номинация трансформировалась из ealdorman, m alderman, nobleman of the highest rank, high civil or religious officer, chief officer of a shire.
4 Следует обратить внимание на семиотику юридических взаимоотношений малоимущих тэнов со своими эрлами: последние (как и иерархи англосаксонской церкви) превратили тэнов в
арендаторов части своих земель, используя их прошлый аграрный опыт. Такие отношения оказывались возможными в том случае, если средств тэна не хватало для несения службы; тогда он клялся сеньору в верности (hommage brohte), тем самым лишаясь части личной свободы и получая денежное или земельное содержание. Этот тип отношений не имел прочного характера: сеньор не обладал феодальной юрисдикцией над своими тэнами, поэтому тэн мог легко нарушить клятву и перейти на службу к другому сеньору.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Анненкова, О. В. Лингвокушгурные характеристики англосаксонского властного дискурса : дис. ... канд. филол наук / О. В. Анненкова. - Волгоград, 2005. - 160 с.
2. Апресян, Р Г. Сила и насилие слова / Р. Г. Апресян // Человек. - 1997. - N° 5. - С. 3-7.
3. Брунова, Е. Г Архаичные пространственные отношения в англосаксонской языковой модели мира : автореф. дис. ... д-ра филол. наук / Е. Г. Брунова. - М., 2007. - 48 с.
4. Дегтярев, А. А. Политическая власть как регулятивный механизм социального общения / А. А. Дегтярев. - М. : Полис, 1996. - 216 с.
5. Иншаков, О. В. Институционализм в Российской экономической мысли (IX-XXI вв.) : в 2 т. / О. В. Иншаков, Д. П. Фролов. - Волгоград : Изд-во ВолГУ, 2002.
6. Олянич, А. В. Потребности - дискурс - коммуникация : монография / А. В. Олянич. - Волгоград : Нива, 2006. - 207 с.
7. Тацит, К. О происхождении германцев и местоположении Германии. - Режим доступа: http:// www.hist.msu.ru/ER/Etext/tacit/htm.
8. Hall, J. R. C. A Concise Anglo-Saxon Dictionary / J. R. Clark Hall. - Toronto : Univ. ofToronto Press, 1991.
LINGUOSEMIOTIC SPACE OF THE ANGLO-SAXON LEGITIMATE POWER
I.F. Yanushkevich
As is shown, the mechanism of the Anglo-Saxon legitimate power generates a particular semiotic system which is verbalized in the legal documents of the early medieval period of the development of Anglo-Saxon kingdoms. The linguosemiotic elements of this system represent various denominations of Anglo-Saxon laws which can constitute a typology of denominations of subjects and objects of law, legal procedures, and terms of law enforcement.
Key words: Anglo-Saxon legitimate power, subjects of Anglo-Saxon law, lingual denominations.
