CC BY
50
О факте заимствования зауральскими коми из хантыйского языка слова нерзи -'вид лесной ивы, идущей на изготовление обручей для бочек' упоминается в работе Е.А. Игушева [8, с. 104].
Сын., у-с. кармас, кармас йух - 'кустарниковая ива', 'куст тальниковый'. Листья кустарника зеленые, продолговатые, в отличие от тала у кустарника кора темно-зеленая, ветки гибкие, стволы прямостоящие, не очень высокие.
Название ракиты зафиксировано в единичном варианте в казымском диалекте: карэпса - 'ракита'. Словом кёрёмсё в ваховском диалекте обозначается 'ракитник', 'мелкий кустарник'.
Сын. ларк хашэт, ларк хув хашэт - 'длинные высокие таловые деревья, с прямым стволом', особенно много растёт их по берегам Оби.
Сын. урты хаш (каруау уртэт) - 'краснотал', 'кустарник, кустарниковое дерево с красновато-темной-бурой корой'. Урты хаш используют вместо тос -'перекладины на санях', в которых перевозят сено (торэн тауты ухэф. В ва-ховском диалекте для обозначения краснотала параллельно употребляются названия вёр н'ёрём йух, рэт^ал, рэт^ал сэхэлт, вёр н'ёрём йух, вёртё пэрн'а$. Лексема пэрн'ац отдельно не употребляется, возможно, слово произошло от пэр-ни - 'мифологическое существо в образе злой старухи'.
В. н'ёрём - 'тонкий кустарник', 'ракитник' [9, с. 323].
В казымском диалекте используются номинации деревьев мохты - 'ветла', мув шаш йух - 'вереск' (букв.: земля, спина, дерево). В мансийском языке схожая этимология у слова масыс йив - можжевельник', от манс.: ма - 'земля', сыс - 'спина, поверхность', это низкорослый куст, стелющийся по земле [3, с. 47]. В восточных диалектах вереск называется лёх лэвэс йух, (букв.: глухарь хвоя куст).
2. Лексико-семантическая группа названий кустарников.
В диалектах хантыйского языка для обозначения кустов, кустарников употребляются следующие наименования: ш. кармас - 'кусты', кармас пай - 'кусты кустарниковой ивы', варэс, варсэт - 'кусты', хаш пай - 'тальниковые кустарники', ш. сахэут пай - 'ивняк', 'тальниковый кустарник', каз. вурмаъ пай - 'кусты красной смородины', сын. уры-моъи пай - 'кусты красной смородины', сахэут пай - 'тальниковый кустарник' и т.д. В словаре восточно-хантыйских диалектов зафиксированы наименования: в. ньёрём, карёмсё - 'кустарник', вал - 'кустарник ивовый', валёу йухэт - 'кустарники'.
Ш. хойув варэс - 'кустарник', растет на Урале, используют в качестве дров для разжигания костра, полезен для копчения и жарения мяса.
Библиографический список
К кустарникам относится карликовая береза. В сынском диалекте карликовая береза называется описательно - словосочетанием пдуки варэс, пдука варэс.
Сын. валйух. в. вонт вал, вонт вауь - 'багульник'. Лексема вал в вахов-ском диалекте имеет значение 'кустарник ивовый'.
Номинации кустов передаются в хантыйском языке также сочетаниями, вторым компонентом которых является слово йух - 'дерево': меук йух - 'куст можжевельника', меук йух, щь йух - 'куст жимолости', шупши йух - 'смородины куст', уры-мдъи йух - 'куст красной смородины', йивпдхийэн волщэмдт йух -'куст малины', анши йух - 'куст шиповника', с. анцэу йух, с. ан'цёу поук йух (букв.: шиповник зуб дерево), пеуысэты йух - 'крапива, шиповник (букв.: колющиеся кусты)', к. анши пай - 'заросли шиповника'. В ваховском диалекте бытует название моукам йух - 'кустарниковое дерево с черными ягодами (букв.: кустарник злого духа, лешего)' [9, с. 264]. В восточных диалектах можжевельник - лук tвхрэу йух (букв.: глухарь хвойный куст)' [9, с. 240].
Для обозначения шиповника, дикорастущего кустарника семейства розоцветных, употребляется лексема анши - 'шиповник', анши йух - 'куст шиповника'. Фонетическими вариантами в диалектах выступают слова с. анцэх йух, с. ан'цёх поук йух (букв.: шиповник зуб дерево). В сынском диалекте кроме номинации ягоды растения анши рых функционирует метафорическое наименование данной лексемы пднау анш - 'шиповник (ягода)'. Плод шиповника - ложный, шаровидный, сплюснуто-шаровидный или эллиптический, с многочисленными мелкими, угловатыми семенами, покрытыми многочисленными волосками. Волосистое покрытие плода вызывает пукание (от поныты - 'пукать'). Понятие шиповник передается сочетанием пеуэсэты йух - 'колющиеся кусты'.
Изучение лексико-семантических групп в диалектах хантыйского языка способствует обогащению словарного состава, так как в них выявляются лексемы, которые в повседневной речи носителей языка часто не встречаются.
Подводя итог вышесказанному отметим, что в диалектах и говорах хантыйского языка имеется немалое количество названий деревьев и кустарников. Выявлено и описано большое количество диалектных наименований растений, которые прежде не были предметом специального лингвистического описания. В научный оборот введен ряд собственно диалектных наименований, не отмеченных ранее в словарях, научной литературе: йух рут, хойув варэс и др.
1. Лапина М.А. Эшика и эшит xамmов. Томск: Издательство Томского университета, 1998.
2. Каскарова З.Е. Фитонимы в хакасском языке: структурно-семантический анализ. Мир маyкu, кyльmypы, образования. 2013; № 5 (4): 332 - 334.
3. Ромбандеева Е.И. Этимология названий деревьев и кустарников в мансийском (вогульском) языке. Народы Сeвepо-Западмой Сибири. Под редакцией Н.В. Лукиной. Томск: Издательство Томского университета, 2002; Выпуск 9: 46 - 48.
4. Сахарова О.В. Принципы номинации флоpucmuчecкой лeкcuкu ceлькyпcкого языка. Сpавмumeльмо-ucmоpuчecкоe и muпологuчecкоe uзyчeмue языков и кyльmyp: материалы Международной научной конференции XXV Дульзоновские чтения. Томск: «Ветер», 2008: 168 - 1У3.
5. Гребнева A.M. Названия плодовых деревьев и кустарников в мордовских говорах. Ежeгcдмuк фuммо-yгоpcкux uccлeдcвамuй. 201У; Т. 11, № 2: У - 1У.
6. Сахарова О.В. Флоpucmuчecкая лeкcuка ceлькyпcкого языка. Диссертация ... кандидата филологических наук. Томск, 2010.
У. Дuалeкmологuчecкuй аmлаc ypальcкux языков, pаcпpоcmpамeммыx на meppumapuu Ямало-Нeмeцкого авmомоммого о^га. Калининград: Издательский Дом «РOCТ-ДOAФК», 201У.
8. Игушев E.A. Функционирование заимствований в ижемском диалекте коми языка. Вопрооы лeкcuкологuu и ^^о^разования коми языка. Труды института языка, литературы и истории Сыктывкар, 1984; № 31: 103 - 106.
9. Терешкин Н.И. Словарь воcmcчмо-xамmыйcкux дuалeкmов. Ленинград: 1981.
References
1. Lapina M.A. 'Etika i 'etike hantov. Tomsk: Izdatel'stvo Tomskogo universiteta, 1998.
2. Kaskarova Z.E. Fitonimy v hakasskom yazyke: strukturno-semanticheskij analiz. Mir nauki, kul'tury, obrazovaniya. 2013; № 5 (4): 332 - 334.
3. Rombandeeva E.I. 'Etimologiya nazvanij derev'ev i kustarnikov v mansijskom (vogul'skom) yazyke. Narody Severo-ZapadnojSibiri. Pod redakciej N.V. Lukinoj. Tomsk: Izdatel'stvo Tomskogo universiteta, 2002; Vypusk 9: 46 - 48.
4. Saharova O.V. Principy nominacii floristicheskoj leksiki sel'kupskogo yazyka. Sravnitel'no-istoricheskoe i tipologicheskoe izuchenie yazykov i kul'tur: materialy Mezhdunarodnoj nauchnoj konferencii XXV Dul'zonovskie chteniya. Tomsk: «Veter», 2008: 168 - 1У3.
5. Grebneva A.M. Nazvaniya plodovyh derev'ev i kustarnikov v mordovskih govorah. Ezhegodnik finno-ugorskih issledovanij. 201У; T. 11, № 2: У - 1У.
6. Saharova O.V. Floristicheskaya leksika sel'kupskogo yazyka. Dissertaciya ... kandidata filologicheskih nauk. Tomsk, 2010.
У. Dialektologicheskij atlas ural'skih yazykov, rasprostranennyh na territorii Yamalo-Neneckogo avtonomnogo okruga. Kaliningrad: Izdatel'skij Dom «ROST-DOAFK», 201У.
8. Igushev E.A. Funkcionirovanie zaimstvovanij v izhemskom dialekte komi yazyka. Voprosy leksikologii i slovoobrazovaniya komi yazyka. Trudy instituta yazyka, literatury i istorii Syktyvkar, 1984; № 31: 103 - 106.
9. Tereshkin N.I. Slovar' vostochno-hantyjskih dialektov. Leningrad: 1981.
Сmаmья поcmyпuла в peдакцuю 18.11.20
УДК 8-81
Liu Yuxin, doctoral postgraduate, School of Russian and Eurasian Studies, Shanghai International Studies University (Shanghai, China),
E-mail: 2827976934@qq.com
THE PRAGMATIC FUNCTIONS OF DISCOURSE MARKERS IN THE RUSSIAN LANGUAGE FROM THE PERSPECTIVE OF RELEVANCE THEORY. Relevance theory states that in communication people should provide certain information that can indicate the relevance of utterances. This role can be played by the discourse markers, which are very common phenomenon in the language, and play a particularly important role in the study and understanding of utterances. From the perspective of relevance theory, discourse markers are explicit linguistic markers that might greatly increase the relevance between utterances. Therefore, they can be used to infer the speaker's true intention with less cognitive efforts from the audience. The present study, analyzing from the viewpoint of relevance theory, shows
three pragmatic functions of discourse markers in the Russian language. First of all, they create a positive contextual effect. Secondly, they reinforce the relevance between utterances. Thirdly, they regulate the illocutionary power of utterances.
Key words: discourse markers, relevance theory, pragmatic function.
Лю Юйсинь, докторант, Институт России, Восточной Европы и Центральной Азии Шанхайского университета иностранных языков, г. Шанхай,
E-mail: 2827976934@qq.com
ЛИНГВОПРАГМАТИЧЕСКИЕ ФУНКЦИИ ДИСКУРСИВНЫХ МАРКЕРОВ РУССКОГО ЯЗЫКА С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ТЕОРИИ РЕЛЕВАНТНОСТИ
Статья поддержана грантом ШУИЯ, научно-исследовательским проектом под руководством научного руководителя 3-го созыва Шанхайского университета иностранных языков «Исследование дискурсивных маркеров русского языка с точки зрения лингвопрагматики»
Теория релевантности считает, что при коммуникации должна быть предоставлена определенная информация, которая может указывать на релевантность высказываний. Такую роль могут сыграть дискурсивные маркеры, которые являются очень распространенным явлением в языке и играют особо важную роль в изучении и понимании высказываний. С точки зрения теории релевантности, дискурсивные маркеры - это явные языковые маркеры, использование которых увеличивает релевантность между высказываниями. Следовательно, по дискурсивным маркерам можно с меньшими когнитивными усилиями вывести истинное намерение говорящего. В данной статье с точки зрения теории релевантности определяются три лингвопрагматические функции дискурсивных маркеров русского языка. Во-первых, они создают положительный контекстуальный эффект. Во-вторых, усиливают релевантность между высказываниями. В-третьих, регулируют иллокутивную силу высказываний.
Ключивые слова: дискурсивные маркеры, теория релевантности, лингвопрагматическая функция.
Краткое введение в теорию релевантности
С развитием когнитивно-прагматического подхода в лингвистике на основе теории коммуникативных импликатур, выдвинутой ПП. Грайсом, и ее совместных принципов была предложена и разработана теория релевантности, которая стала одной из концепций, влияющих на развитие лингвопрагматики. Теория релевантности помогает преодолеть огульности и произвольности лингвопрагматики в прошлом и направить ее развитие в более строгую сторону.
В 1986-м году французский ученый Д. Спербер и британский ученый Д. Уил-сон выдвинули теорию релевантности в своей совместной книге «Relevance: communication and cognition». Теория содержит в себе понятие и принцип релевантности, основанные на соотношении между когнитивным усилием и контекстуальным эффектом. Если достигнутый контекстуальный эффект никогда не может компенсировать когнитивное усилие, необходимое для реализации самого языкового поведения, то положительная релевантность никогда не будет получена [1, с. 126]. Принцип релевантности включает в себя процессы познания и коммуникации. В данной статье в основном обсуждается принцип коммуникации, который является своеобразным обобщением остенсивно-инференционной коммуникации [1, с. 162].
Мы считаем, что теория релевантности больше соответствует процессу человеческого познания (процессу понимания), ведь люди всегда пытаются получать от каждого нового элемента информации как можно больший контекстуальный эффект с минимальными ментальными усилиями [1, с. 141 - 142]. Следовательно, при понимании высказываний слушающий, как правило, обращает внимание на те слова, которые имеют сильную релевантность в контексте. В то же время он также будет понимать высказывания на основе собственного когнитивного фона. В общении те слова, которые соответствуют теме общении, адаптируются к контексту и являются информацией, известной обеим сторонам, могут быть поняты в кратчайшие сроки и получить самый быстрый ответ.
Понятие дискурсивного маркера
Дискурсивный маркер — это очень распространенное явление в языке, которое играет особо важную роль в изучении и понимании высказываний. В конце 1970-х годов, с коммуникативным поворотом в лингвистике и установлением и развитием лингвопрагматики, интерес ученых к дискурсивным маркерам значительно возрос. С 1980-х годов многие российские ученые также начали обращать внимание на дискурсивные маркеры, что позволило сделать качественный скачок в исследованиях. Они изучали грамматические особенности, семантические и лингвопрагматические функции дискурсивных маркеров. Результаты анализа говорят о том, что следует изучать дискурсивные маркеры в контексте.
Дискурсивные маркеры - это единицы, которые, с одной стороны, обеспечивают связность текста и, с другой, самым непосредственным образом отражают процесс взаимодействия говорящего и слушающего [2, с. 7]. По функциям и типам они в основном включают частицы (лишь, разве, авось), наречия (опять, снова, наоборот), вводные слова, модальные слова, фразы (всего лишь, по крайней мере, пожалуй, наверное) и т.д. [3]. Дискурсивные маркеры являются частью информационной организации дискурса; существование их не влияет на пропозициональное содержание высказываний; функция их не является частичной; они влияет на построение и понимание высказываний в целом, имеют динамические лингвопрагматические характеристики [4]. Поэтому можно сказать, что дискурсивные маркеры существуют в зависимости от дискурса и контекста [5].
Применение дискурсивных маркеров в теории релевантности
Теория релевантности принадлежит к разновидности когнитивно-прагматических теорий. Ученые, например К. Блэйкмор [6; 7], изучали дискурсивные
маркеры с когнитивно-прагматической точки зрения на основе теории релевантности, что, скорее, представляет когнитивный анализ высказываний в общении. С точки зрения теории релевантности роль дискурсивных маркеров заключается в том, чтобы рассматривать их как своего рода языковые маркеры, которые выбираются говорящим и могут направлять и ограничивать правильное понимание высказываний. Появление этого языкового кода указывает на определенную фоновую информацию, так что слушающий может найти настоящий смысл высказывания среди множества его вариантов.
Теория релевантности предполагает, что люди обладают интуицией относительно релевантности: они могут отличать релевантную информацию от нерелевантной и в некоторых случаях - более релевантную информацию от менее [1, с. 119]. Следовательно, при коммуникации должна быть предоставлена определенная информация, которая может указывать на релевантность высказываний. Такую роль могут сыграть именно дискурсивные маркеры. Теория релевантности больше не рассматривает контекст как необходимое условие для обработки информации, а только как одно из условий анализа высказываний [1, с. 137 - 142]. Иначе говоря, теория релевантности сосредоточена на релевантности высказываний. Дискурсивные маркеры являются явными языковыми маркерами, важной основой для процесса умозаключения. В общении использование дискурсивных маркеров позволяет слушающему уменьшить когнитивные усилия при восприятии истинного намерения говорящего. Следовательно, использование дискурсивных маркеров в разговорной коммуникации может прибавить высказыванию релевантность, чтобы обе стороны могли правильно воспринимать коммуникативные намерения друг друга, что способствует продолжению общения.
Если говорящий стремится сообщить слушающему свое истинное намерение, то он должен использовать вербальные или невербальные средства, чтобы направить слушающего к выбору правильной гипотезы из большого количества возможных вариантов. В общении дискурсивные маркеры обычно считаются такими вербальными средствам, которые могут создать наилучшую релевантность высказываниям, так что слушающий может воспринимать истинное намерение говорящего с наименьшими когнитивными усилиями.
Например:
(1) Вечером Вера любит гулять с Иваном. Он - друг Веры.
(2) Вечером Вера любит гулять с Иваном. Все-таки он - друг Веры.
(3) Вечером Вера любит гулять с Иваном. Естественно он - друг Веры.
Каждый из трех приведенных выше примеров состоит из двух высказываний. Мы предполагаем, что каждое из них произносится говорящим одновременно. В первом примере два высказывания можно рассматривать как независимые. В процессе понимания слушающий может делать множество предположений, и весьма вероятно, что истинное намерение говорящего не может быть известно. Во втором примере, используя дискурсивный маркер «все-таки», слушающий может узнать, что первое высказывание является заключением, а второе - причиной. В третьем примере из использования дискурсивного маркера «естественно» можно сделать вывод, что высказывание «Иван - друг Веры» является причиной того, что «Вера любит гулять с Иваном вечером». Таким образом, говорящий использует дискурсивные маркеры как явные языковые маркеры, чтобы обеспечить оптимальную релевантность между двумя высказываниями, тем самым помочь слушающему правильно понять коммуникативное намерение говорящего с минимальными когнитивными усилиями.
Создание положительного контекстуального эффекта
Добавление новой информации изменит и улучшит контекст и в дальнейшем окажет определенное влияние на этот контекст [1, с. 109], которое мы на-
зываем контекстуальным эффектом, являющимся ключом к описанию процесса понимания. Другими словами, новая информация, имеющая контекстуальный эффект в контексте, является необходимым условием релевантности [1, с. 121]. Спербер и Уилсон полагают, что возможны три типа контекстуального эффекта: контекстуальная импликация (это является результатом взаимодействия между новой информацией и старой), усиление (новая информация может служить дополнительным доказательством и, следовательно, укреплять старую), противоречие (новая информация может предоставить доказательства против старой и, возможно, привести к отказу от нее) [1, с. 109 - 115].
Теория релевантности утверждает, что при прочих равных условиях - чем больше контекстуальный эффект, тем выше релевантность [1, с. 119]. Иначе говоря, в общении, чтобы легче понять друг друга, говорящий должен сосредоточиться на создании положительного контекстуального эффекта. Как мы сказали, дискурсивные маркеры играют чрезвычайно важную роль в процессе построения и понимания текста [2, с. 7], поэтому можно считать, что они играют особую роль в создании положительного контекстуального эффекта. Ниже мы будем анализировать эту лингвопрагматическую функцию дискурсивных маркеров с позиции трех аспектов.
Во-первых, дискурсивные маркеры могут порождать новую контекстуальную импликацию. Возникающая информация может быть объединена с известной, что приводит к новому контекстуальному эффекту. В коммуникации дискурсивные маркеры - это языковое средство, которое направляет слушающего следовать намерению говорящего. Говорящий иногда тоже выбирает дискурсивные маркеры во избежание смущения или невежливости.
Например:
(4) Сын: - Давайте вместе играть в парке сейчас, папа!
Папа: - Хорошо. Я немножко устал сегодня, давайте пойдем завтра.
Как показано в примере (4), сын хочет пойти в парк со своим отцом, и отец согласился, но из-за усталости он не готов идти сегодня. Благодаря использованию дискурсивного маркера «хорошо» создается контекстуальная импликация, как для выражения готовности отца пойти в парк со своим сыном, так и для эвфемистического отклонения просьбы сына в данный момент. Если отец бы не начал свое высказывание со слова «хорошо», то общение между ними могло быть неловким и конфликтным.
Во-вторых, если дискурсивный маркер - это новая информация, то в некоторых случаях он может усилить старую информацию, создать положительный контекстуальный эффект, способствовать продолжению коммуникации.
Например:
(5) Я получил высокую оценку на экзамене по русскому языку. Ты знаешь, я его изучал каждый день.
В примере (5) дискурсивный маркер «ты знаешь» используется для обозначения того, что «я учу русский язык каждый день» является известной информацией слушающего. В то же время роль использования дискурсивного маркера заключается в усилении идентификации первого высказывания «я получил высокую оценку на экзамене по русскому языку». Из этого примера мы можем сделать вывод, что некоторые дискурсивные маркеры, такие как «ты знаешь», могут усиливать старую информацию.
В-третьих, дискурсивные маркеры играют определенную роль в опровержении или устранении старой информации. В таких случаях они обычно имеют обратное значение.
Например:
(6) А: - Он сказал, что позвонил мне, когда вернулся с работы.
В: - Но он обманул тебя.
В этом диалоге высказывание первого говорящего указывает на то, что субъект позвонил, когда вернулся с работы. Второй говорящий использует дискурсивный маркер «но», чтобы опровергнуть и устранить старую информацию. Смысл высказывания второго говорящего заключается в том, что звонка не было. Это означает, что новая информация противоречит старой. Некоторые дискурсивные маркеры, такие как вопреки, наоборот, напротив и т.д., имеют сходную роль с «но». Используя такие дискурсивные маркеры, говорящий может создать соответствующий контекстуальный эффект, так что слушающий приложит минимальные когнитивные усилия при понимании.
Для того чтобы слушающему было легче понять намерение говорящего, можно использовать дискурсивные маркеры в качестве явного языкового маркера в общении. В целом дискурсивные маркеры могут создать положительный контекстуальный эффект, тем самым повышают релевантность высказывания.
Усиление релевантности между высказываниями
Между высказываниями должна быть релевантность. Дискурсивные маркеры могут устанавливать связь между двумя (или более) компонентами высказывания [8, с. 8], начинать, продолжать и заканчивать высказывание. По дискурсивным маркерам можно легко понимать высказывания говорящего, так что слушающий может идти в ногу с ритмом говорящего, тем самым прилагать меньшие когнитивные усилия для восприятия истинного намерение говорящего.
Например:
(7) Мало ли, много ли времени он думал, доподлинно сказать не могу; ...и говорит таковые слова: «Ну, задала ты мне работу.: коли знаешь, что искать, то как не сыскать, а как найти то, чего сам не знаешь? (С.Т. Аксаков. Аленький цветочек, 1858. Из коллекции НКРЯ).
(8) Похохатывая от смущения, я представился и стал объяснять, что я тот самый школьник, с которым она и её сестра учились два года тому назад во второй школе, ну, той самой, что между стадионом и церковью, хотя каждая из них никак не могла забыть школу, где мы учились, уже по той простой причине, что они ещё продолжали там учиться (это нас перевели в другую школу). (Искандер Ф. Письмо, 1969. Из коллекции НКРЯ).
(9) [Татьяна, жен.]: - Сейчас я вам тогда просто тестовое сообщение отправлю.
[Наталья, жен.]: - Тогда буду ждать.
[Татьяна, жен.]: - Ну хорошо/ да/ до свидания.
[Наталья, жен.]: - Угу.
(Бронирование места в санатории, 2015. Из коллекции НКРЯ).
(10) [Светлана, жен.]: - И тогда уже более всё мы с вами подробно это обсудим.
[Надежда, жен.]: - Ну хорошо/ спасибо.
[Светлана, жен.]: - Ну всё тогда.
(Разговор с менеджером фирмы по установке пластиковых окон. Из коллекции НКРЯ. 2010).
(11) Так как мы уже заикнулись про жену, то нужно будет и о ней сказать слова два; но, к сожалению, о ней не много было известно, разве только то, что у Петровича есть жена, носит даже чепчик, а не платок; но красотою, как кажется, она не могла похвастаться; по крайней мере, при встрече с нею одни только гвардейские солдаты заглядывали ей под чепчик, моргнувши усом и испустивши какой-то особый голос. (Гоголь Н.В. Шинель, 1842. Из коллекции НКРЯ).
В примере (7) использует дискурсивный маркер «ну» в начале высказывания, что тесно связано с контекстом «мало ли, много ли времени он думал, доподлинно сказать не могу». Видно, что герою трудно и сложно сказать, поэтому он начал с «ну» свое высказывание. В примере (8) из «ну» можно сделать вывод, что предыдущая тема будет продолжена. Роль дискурсивного маркера заключается в дальнейшем объяснении «вторая средняя школа» и продолжении высказывания о ней. В примерах (9) и (10) «ну» означает завершение высказывания и делает окончание высказывания не столь неожиданным. В примере (11) видно, что говорящий о «жене Петровича» знает очень мало и не будет о ней много говорить, о чем свидетельствует дискурсивный маркер «к сожалению».
Урегулирование иллокутивной силы высказываний
Теория релевантности считает, что понимание высказываний — это остенсивно-инференционный процесс, т.е. истинное намерение говорящего можно выводиться из явного языкового маркера. Дискурсивные маркеры - это языковые коды, которые говорящий может выбрать, чтобы регулировать интенсивность намерения. В то же время слушающий также может сделать вывод о иллокутивной силе высказываний говорящего на основе дискурсивного маркера, выбранного говорящим. В этой части лингвопрагматическая функция дискурсивных маркеров заключается в урегулировании иллокутивной силы высказываний.
Укрепление иллокутивной силы высказываний
Благодаря использованию дискурсивных маркеров со значением достоверности (конечно, разумеется, действительно, правда, в самом деле, несомненно и т.д.) [9], можно усилить иллокутивную силу высказываний и выразить сильное намерение.
Например:
(12) Косу заплетали незамысловатее, на ленточках старались навязать побольше узлов, чтобы крёстная жениха не могла расплести косу самостоятельно, а просила бы девок ей помочь. За помощь следовало, конечно, платить деньги. До приезда жениха невеста плакала и рыдала, просила у родителей благословения пойти в чужой дом. (Свадьба тюменских старожилов. «Народное творчество». 2004. Из коллекции НКРЯ).
(13) Такая наука не должна ли быть достойною всего нашего внимания? не должна ли составлять во всю жизнь главные наши упражнения? Так, без сомнения. Нравоучение есть первая, важнейшая и для всех полезнейшая наука; оной прежде и паче всего должно научать юношество; в оной особенно должны упражняться пастыри и учители церковные, и оная по справедливости должна первое занимать место в христианских поучениях. (Нравоучение как практическое наставление, 1780. Из коллекции НКРЯ).
В примере (12) «конечно» используется для усиления иллокутивной силы высказываний, чтобы подчеркнуть «помощь должна быть оплачена». В примере (13) «без сомнения» является ответом на два вышеупомянутых вопроса, чтобы выразить намерение, что «такая наука должна быть достойною всего нашего внимания и должна составлять во всю жизнь главные наши упражнения».
Ослабление иллокутивной силы высказываний
Использование дискурсивных маркеров со значением недостоверности может ослаблять иллокутивную силу [10], так что высказывание кажется эвфемистичным и мягким.
Например:
(14) И точно, дорога опасная: направо висели над нашими головами груды снега, готовые, кажется, при первом порыве ветра оборваться в ущелье;
узкая дорога частию была покрыта снегом, который в иных местах проваливался под ногами, в других превращался в лёд от действия солнечных лучей и ночных морозов, так что с трудом мы сами пробирались; лошади падали; налево зияла глубокая расселина, где катился поток, то скрываясь под ледяной корою, то с пеною прыгая по чёрным камням. (Лермонтов М.Ю. Герой нашего времени, 1839 - 1841. Из коллекции НКРЯ).
(15) Сложен он был неуклюже, ...но от него так и несло несокрушимым здоровьем, и - странное дело - его медвежеватая фигура не была лишена какой-то своеобразной грации, происходившей, может быть, от совершенно спокойной уверенности в собственном могуществе. (Тургенев И.С. Певцы, 1850. Из коллекции НКРЯ).
Библиографический список
Дискурсивные маркеры «кажется» и «может быть» в примерах (14) и (15) делают высказывания более эвфемистичными, так что коммуникативное намерение говорящего легче воспринимается слушающим.
В качестве заключения отметим, что теория релевантности считает, что анализ дискурса - это остенсивно-умозаключительный процесс, в котором дискурсивные маркеры, как явные языковые коды, играют особо важную роль. С точки зрения теории релевантности в данной статье анализируются три лингво-прагматических функции дискурсивных маркеров русского языка. Мы полагаем, что их использование позволяет слушающему затратить меньшие когнитивные усилия, чтобы обнаружить релевантность между высказываниями и понять истинное намерение говорящего.
1. Spelter D., Wilson D. Relevance: communication and cognition. Oxford: Blackwell, 1986.
2. Баранов А.Н., Плунгян В.А., Рахилина Е.В. Путеводитель по дискурсивным словам русского языка. Москва: Помовский и партнеры, 1993.
3. ftt (Сюй Хун). ШИШМТЙШЙЙЙШМШ.ФИМ^. 2008; № 4: 10 - 13.
4. (H'e Czyzhan', Zhan' Yunpin). ЙШМШЙЯЯЙЙ. 1999; № 4: 1 - 8.
5. ftt (Сюй Хун). iJSfe^lfffiWSfflff^. its: 2012.
6. Blakemore D. Semantic Constrains on Relevance. Oxford: Blackwell, 1987.
7. Blakemore D. Relevance and Linguistic Meaning: The Semantic and Pragmatics of Discourse Markers. Cambridge: Cambridge university press, 2002.
8. Киселева К.А., Пайлар Д. Дискурсивные слова русского языка: опыт контекстно-семантического описания. Москва: Метатекст, 1998.
9. Василенко Л.И. Структурно-семантическая роль модальных слов в тексте. Диссертация ... кандидата филологических наук. Москва, 1985.
10. ftt (Сюй Хун). IS'^ff'iSSMWSXffSfflM. Sfffft. 2015; № 2: 118 - 129.
References
1. Sperber D., Wilson D. Relevance: communication and cognition. Oxford: Blackwell, 1986.
2. Baranov A.N., Plungyan V.A., Rahilina E.V. Putevoditel'podiskursivnym slovamrusskogoyazyka. Moskva: Pomovskij i partnery, 1993.
3. ftt (Syuj Hun). ШИШМТЙШЙЙЙШМШ.ФИМ^. 2008; № 4: 10 - 13.
4. (H'e Czyzhan', Zhan' Yunpin). ЙШМШЙЯЯЙЙ. 1999; № 4: 1 - 8.
5. ftt (Syuj Hun). iJSfe^lfffiWSfflff^. its: 2012.
6. Blakemore D. Semantic Constrains on Relevance. Oxford: Blackwell, 1987.
7. Blakemore D. Relevance and Linguistic Meaning: The Semantic and Pragmatics of Discourse Markers. Cambridge: Cambridge university press, 2002.
8. Kiseleva K.A., Pajlar D. Diskursivnye slova russkogo yazyka: opyt kontekstno-semanticheskogo opisaniya. Moskva: Metatekst, 1998.
9. Vasilenko L.I. Strukturno-semanticheskaya rol'modal'nyh slov v tekste. Dissertaciya ... kandidata filologicheskih nauk. Moskva, 1985.
10. ftt(Syuj Hun). IS'^ff'iSSMWSXffSfflM. Sfffft. 2015; № 2: 118 - 129.
Статья поступила в редакцию 18.11.20
УДК 398
Majndurova R.M., research associate, G. Tsdasa Institute of Language, Literature and Art, Dagestan Federal Research Center of the Russian Academy
of Sciences (Makhachkala, Russia), E-mail: mrashidat@bk.ru
LITERARY AND FOLK LULLABY SONG OF THE AVARS: TRADITIONAL MOTIFS AND THEIR TRANSFORMATION. The article uses examples of lullabies and dedicatory songs to examine the influence of folklore traditions on the work of Gamzat Tsadasa, and reveals the features of using folklore elements in the poet's work. The researcher reveals the nature of the relationship between folklore and literature on the example of the poet's works. The paper traces the transformation of traditional motifs of lullabies in the work of the national poet, the use of a number of folk-poetic comparisons, epithets, symbols, and well-wishes. The poet used both traditional images of scarecrows and kidnappers for children's and lullabies, as well as positive images of poets, writers, shepherds, and agronomists. Lullabies have incorporated the history of the people, their centuries-old struggle, love for their native land, and the code of moral values. Lullabies are songs about work, hero worship and patriotic upbringing, modesty and kindness, respect for the elders and care for the younger ones; they are imbued with the motives of striving for freedom, a better life, and hope for a bright future.
Key words: interrelation of folklore and literature, features of creativity of G. Tsadasa, folklore, lullabies of Avars, children's folklore, images, motives, traditions, techniques, customs.
Р.М. Майндурова, науч. сотр. Института языка, литературы и искусства имени Г. Цадасы Дагестанского федерального исследовательского
центра Российской академии наук, г. Махачкала, E-mail: mrashidat@bk.ru
ЛИТЕРАТУРНАЯ И ФОЛЬКЛОРНАЯ КОЛЫБЕЛЬНАЯ ПЕСНЯ АВАРЦЕВ: ТРАДИЦИОННЫЕ МОТИВЫ И ИХ ТРАНСФОРМАЦИЯ
В данной статье на примерах колыбельных песен и песен-посвящений рассматривается влияние фольклорных традиций на творчество Гамзата Цадасы, выявляются особенности использования элементов фольклора в творчестве поэта. Раскрывается характер взаимоотношений фольклора и литературы на примере конкретного автора. Прослеживается трансформация традиционных мотивов колыбельных песен в творчестве народного поэта, использование им целого ряда народно-поэтических сравнений, эпитетов, символики, благопожеланий. Гамзат Цадаса использовал как общепринятые для детского фольклора образы страшилища (бог1оло), пугала (чияк1о), похитителя детей (хъамало), так и положительные образы поэтов, писателей, чабанов, агрономов. Колыбельные песни аварцев пронизаны историей и традицией народа, его многовековой борьбой, высоким моральным духом горцев, любовью к родной земле; это свод морально-нравственных ценностей, веками выработанный обществом. В колыбельных песнях воспевается труд и трудолюбие, культ героя и патриотическое воспитание, скромность и доброта, уважение к старшим и забота о младших; они проникнуты мотивами стремления к свободе, лучшей доле, надеждой на светлое будущее.
Ключевые слова: взаимосвязь фольклора и литературы, особенности творчества Г. Цадасы, фольклоризм, колыбельные песни аварцев, детский фольклор, образы, мотивы, традиции, приемы, обычаи.
Фольклор и литература Дагестана всегда были близки друг другу, так как возникали и развивались внутри одной и той же национальной истории, и их объединяла исторически сложившаяся поэтика. Влияние фольклора на литературу
настолько очевидно, что «вряд ли было бы справедливым отрицать идейно-эстетическое воздействие народной поэтической культуры на современный литературный процесс» [1, с. 81].
