CC BY
16Вопросы лексикографии. 2022. № 26. С. 5-29 Russian Journal of Lexicography. 2022, 26, pp. 5-29
СЛОВАРИ КАК ИСТОЧНИКИ ИССЛЕДОВАНИЙ DICTIONARIES AS SOURCES OF RESEARCH
Научная статья
УДК 81'373+008
doi: 10.17223/22274200/26/1
Лингвокультурологический комментарий в полилингвальных словарях пословиц
Михаил Алексеевич Бредис1, Евгений Евгеньевич Иванов2' 3
1 Российский университет дружбы народов, Москва, Россия
2Могилёвский государственный университет имени А.А. Кулешова, Могилёв, Республика Беларусь 3 Российский университет дружбы народов, Москва, Россия 1 bredis-ma@rudn.ru 2,3 ivanov_ee@msu.by
Аннотация. Рассматривается содержание культурологически ориентированного комментария пословиц в полилингвальной паремиографии. Обосновывается специфика лингвокультурологического комментария как инструмента сопоставительного описания пословиц в словаре. На материале русских пословиц «о дураке» и их аналогов в отдельных славянских, балтийских, финно-угорских и тюркских языках показываются возможности лингвокультурологического комментария в выявлении и словарной репрезентации национальной специфики языковой и фоновой пословичной семантики.
Ключевые слова: пословица, полилингвальный словарь, языковая семантика, фоновая семантика, лингвокультурологический комментарий
Благодарности: публикация выполнена в рамках проекта D.2-F/S2022 Системы грантовой поддержки научных проектов РУДН (Российская Федерация). Исследование частично проведено в рамках выполнения Государственной программы научных исследований 2021-2025, проект № 20211335 (Республика Беларусь).
© М.А. Бредис, Е.Е. Иванов, 2022
Для цитирования: Бредис М.А., Иванов Е.Е. Лингвокультурологический комментарий в полилингвальных словарях пословиц // Вопросы лексикографии. 2022. № 26. С. 5-29. doi: 10.17223/22274200/26/1
Original article
doi: 10.17223/22274200/26/1
Linguoculturological commentary in polylingual dictionaries of proverbs
Mikhail A. Bredis1, Eugene E. Ivanov2
1Peoples' Friendship University of Russia (RUDN), Moscow, Russian Federation 2Mogilev State A. Kuleshov University, Mogilev, Republic of Belarus, Peoples' Friendship University of Russia (RUDN), Moscow, Russian Federation 1bredis-ma@rudn. ru 2 ivanov_ee@msu. by
Abstract. The article examines the principles and content of a culturally oriented commentary on proverbs in comparative dictionaries. It substantiates the specifics of the linguoculturological commentary as a tool for the comparative description of proverbs in a multilingual dictionary. The methodological basis of the study is the provisions of the proverb theory reflected in the latest publications that consider proverbs as elements of the language and as a variety of aphoristic units, linguoculturological analysis of proverbs, their differentiation according to the degree of national specificity / commonality with other languages and the principles of reflecting such differentiation in comparative paremiography. Based on the material of Russian proverbs "about a fool" and their counterparts in certain Slavic, Baltic, Finno-Ugric and Turkic languages, the possibilities of linguoculturological commentary in identifying and dictionary representation of the national specificity of proverbial semantics are shown. Actually, the choice of this group of proverbs and languages of comparison is random, which significantly increases the representativeness of the study, makes its results deliberately objective, since in this case they can be extended to any groups of proverbs in any languages. The article formulates the main principles of the linguoculturological commentary in a polylingual dictionary: firstly, the proverbs of both the input language and the output language should be commented equally; secondly, proverb commentaries in all languages must be relevant (it means that volume, structure, subject orientation and depth of commenting should be the same for each language); thirdly, the most significant components of proverb content and form for the interlingual comparison should be the subject of commenting; fourthly, commentaries should be given separately for each proverb of each language, however, in terms of content,
they should be projected onto each other. At the same time, in multilingual pa-remiological dictionaries, the interlingual linguocultural projection is of particular importance. The linguoculturological commentary in the proposed form will significantly increase the volume of a polylingual dictionary of proverbs; however, it will also significantly increase its representativeness and cognitive value both in the proper linguistic and cultural terms. The prospect of the research is to develop the structure of a culturally-oriented commentary in a polylingual dictionary of proverbs, ways of correlated commenting on their linguistic semantics and background semantics, methods of including linguoculturological commentary in various zones of a lexical entry, as well as determination of the system of paraverbal means of its representation in polylingual paremiography.
Keywords: proverb, polylingual dictionary, language semantics, background semantics, linguoculturological commentary
Acknowledgements. The publication was prepared with the support of the RUDN University Scientific Projects Grant System, Project No. D.2F/S2022 (Russian Federation). The research was partially performed by the aid of the State Program of Scientific Research 2021-2025, Project No. 20211335 (the Republic of Belarus).
For citation: Bredis, M.A. & Ivanov, E.E. (2022) Linguoculturological commentary in polylingual dictionaries of proverbs. Voprosy leksikografii -Russian Journal of Lexicography. 26. pp. 5-29. (In Russian). doi: 10.17223/22274200/26/1
Лингвокультурологический комментарий как компонент словарного описания паремиологических единиц (пословиц) не имеет ни своего общепринятого понимания (назначения и содержания), ни устоявшихся правил применения (места и объёма в словарной статье) в современной отечественной и зарубежной паремиографии. Актуальным в этой связи является как разработка принципов и приёмов, так и выяснение значимости и направления лингвокультурологиче-ского комментария в паремиологических словарях различных типов.
Цель настоящей статьи - рассмотреть возможности лингвокульту-рологического комментария как значимого компонента сопоставительного описания пословиц в полилингвальных паремиологических словарях.
Методологической основой исследования являются отражённые в новейших публикациях положения теории пословиц как элементов языка [1-4] и как разновидности афористических единиц [5-7], теории пословичных образов, доминантных концептов и их номинаций [8, 9], лингвокультурологической теории пословиц [10, 11], теории
национальной специфичности/общности с другими языками [12-14] и её репрезентации в сопоставительной паремиографии [15, 16]. Также учитывались принципы и содержание культурологически ориентированного комментария пословиц в словарях различных типов [17-50].
Фактическим материалом для исследования послужили четыре пословицы «о дураке» в русском языке (Дураков работа любит; Дураков не сеют и не жнут, они сами родятся; Дурака и в алтаре бьют; Заставь дурака Богу молиться - он и лоб разобьёт) и их эквиваленты и соответствия в белорусском, польском, русинском, сербском, латгальском, латышском, литовском, финском, турецком языках. Следует отметить, что пословицы «о дураке» входят в состав паремиологи-ческого минимума и основного паремиологического фонда русского языка, что свидетельствует о высокой степени социокультурной актуальности этих пословиц в синхронии и диахронии [51. Р. 28-38, 85139]. Вместе с тем сам по себе выбор как данной группы пословиц, так и языков сопоставления является случайным, что существенно повышает репрезентативность исследования, делает его результаты заведомо объективными, поскольку в таком случае они могут быть распространены на любые группы пословицы любых языков.
Глупость сама по себе, как известно, носит общечеловеческий характер, поэтому фоновая семантика пословиц «о дураках» вполне понятна как в родном, так и в чужих языках. Универсальность глупости и пословиц «о дураках» подчёркивается ещё и тем, что в них почти нет ярко этнически маркированных компонентов. Однако при сопоставительном анализе таких пословиц выявляются семантические нюансы, различия в образности, несовпадения в предметно-понятийном содержании, аксиологической окрашенности. Это делает значимым лингвокультурологический комментарий, который не только демонстрирует и истолковывает национально-культурную специфику пословиц, но и позволяет её установить, выявить тонкие межкультурные различия, недоступные без специального анализа, отражённого в культурологически ориентированном комментировании отдельных элементов плана содержания пословицы (и языковых средств их выражения) в проекции на другие культуры и языки.
Так, широкоизвестная русская пословица Дураков работа любит и её вариант Дурака работа хвалит [20. С. 316, 314] обычно говорятся в ситуациях, когда кто-то проявляет излишнее неуместное усердие, делает ненужную или лишнюю работу. В пословице использован
приём олицетворения: работа, которая нуждается в существовании дурака, его любит и хвалит. Пословица говорится с неодобрением, поскольку её базовое значение сводится к тому, что 'отсутствие продумывания, планирования, расчёта и организации ведёт к выполнению лишней бесполезной работы'. Здесь содержательно пословица пересекается с другой русской пословицей Дурная голова ногам покою не даёт [20. C. 188], полные смысловые аналоги которой имеются в разных языках мира (ср., например, русин. Дурна голова ногам покув не дае или тур. Akilsiz ba§m zahmetini ayak geker - букв. «Голова без ума доставляет хлопоты ногам». У рассматриваемой пословицы есть и второе значение, согласно которому 'много работают только не слишком умные люди, действительно умный человек избегает работы'. С таким значением пословица употребляется в ситуациях, когда кто-либо оправдывает своё праздное времяпрепровождение. Пословицу обычно используют люди хитрые и ленивые, не желающие выполнять какую-то работу, считающие себя умными, чтобы не утруждаться лишний раз, хотя работа может быть совсем нелишней.
В русской лингвокультуре содержание понятия дурак оценивается довольно неоднозначно. Помимо общеизвестного значения этого слова 'глупый человек, тупица, тупой, непонятливый, безрассудный' имеются и другие смысловые оттенки. Так, в русском фольклоре образ дурака вызывает народную симпатию. Говоря о таком синониме слова дурак, как глупый, Н.М. Черкасова отмечает, что «глупый всегда дурак (не отличающийся большим умом), а дурак не всегда глупый, т.е. семантическое поле дурак гораздо шире и многослойнее» [52. C. 105]. Показательно, что в документах Древней Руси с 1495 г. фиксируется имя собственное Дуракъ, которое не было оскорбительным в своё время и от которого произошли такие фамилии, как Дуров, Дурново и пр. [52. C. 102]. В русской книжной традиции слово дуракъ впервые встречается в произведениях протопопа Аввакума. Уже в то время значение данного слова было бранным: «И я паки свЪту Бого-родицЪ докучать: "Владычице! уйми дурака того"»! [53. C. 10]; «Такъ они сЪли; я отшелъ ко дверямъ да на бокъ повалился: "посидите вы, а я полежу" - говорю имъ. Такъ они смЪются: "дуракъ де протопопъ и патрiарховъ не почитаетъ"» [53. C. 20]. В пословице Дураков работа любит (или Дурака работа хвалит) слово дурак реализуется в значении 'глупый, неумный', т.е. главной характеристикой пословичного «дурака» является отсутствие ума.
В русинском языке семантическим аналогом русской паремии является пословица Робота любить дужого и дурного (букв. «Работа любит сильного и глупого»). Здесь русскому дурак соответствует русинское дурный, что означает 'глупый', хотя в русинском языке употребляются также синонимы дурак и дурош. Как видим, в русинском пословичном аналоге добавляется существенный нюанс - работа любит не только глупого, но и сильного, что позволяет говорить о его содержательной близости ещё одной русской пословице - Сила есть - ума не надо [42. С. 221]. Таким образом, значение русинской пословицы «о дураке» состоит в том, что 'глупец, у которого достаточно сил, может выполнять много лишней работы', а её фоновая семантика основана на устойчивой взаимосвязи в народном сознании русинов физической силы человека и его качеств как хорошего работника (т. е. содержание пословицы имеет не только отрицательную, но и ярко выраженную положительную коннотацию).
Белорусский аналог пословицы сходен с русским вариантом по образности и семантике: Работа дурняу (дурня, дурных) любщь [39. С. 451]. Однако есть расхождение в ситуации употребления. Эту пословицу белорусы, как и русские, говорят тому, чьё старание не одобряют. Однако в белорусском языке есть также синонимичная пословица Работы век (нжол1) не пераробш [39. С. 453]. Обе эти пословицы говорятся в ситуации, когда необходимо сделать перерыв в работе, тем самым образ пословичного «дурака» в белорусской народной культуре связывается не столько с глупостью, сколько с непрактичностью, наивностью (белорусский дурны - этот тот, кто работает тогда, когда можно отдохнуть), а пословичный аналог приобретает специфичный смысловой оттенок 'не следует работать в неурочное время'.
Польская пословица GIupiego robota ЫЫ (букв. «Глупца работа любит») [50. Б. 551] является полным семантическим эквивалентом русской пословицы. При этом в польском языке параллельно с пословицей функционирует фразеологизм glupiego гоЫоХа или гоЫоХа glupiego (букв. «работа глупца») со значением 'работа, не приносящая результатов; бесцельная, бессмысленная работа', синонимичный широко известному интернациональному обороту syzyfowа ргаса (Сизифов труд). Пословица GIupiego robota 1иЫ означает, что 'любую работу надо делать планомерно и с умом'. Показательный пример современного употребления этой пословицы даёт Агнешка Машевска (Agnieszka Maszewska) в своём интернет-блоге «Улица прозы» [54].
В коротком эссе «О том, что генетика - это сила» она вспоминает свою бабушку, которая постоянно говорила: «Всей работы не переделаешь» и «Глупого работа любит». При этом бабушка всегда была занята какими-то делами по дому или в огороде и никогда не отдыхала так, чтобы ничего не делать. Агнешка Машевская пишет: «У меня выдалось два с половиной свободных дня, впервые за долгое время, и не знаю, что с собой делать. Я не могу ничего не делать. Спасибо, бабушка». Сочетание пословиц Всей работы не переделаешь и Дурака работа любит создаёт фразеологически насыщенный контекст, который наводит на мысль о том, что работы всегда много, но её делать надо и выполнять максимально хорошо.
В латгальском языке также имеется полный аналог русской пословицы о дураке и работе Dorbs duraku miloj (букв. «Работа дурака любит»). Латгальская пословица относится к числу заимствованных из русского языка с использованием лексического русизма duraks. Лат-галия находилась в составе Российской империи с 1772 по 1917 г. В Латгалии в начале XX в. заимствованные из русского языка слова duraks и burlaks считались оскорблением, унижающим достоинство человека. Согласно Уголовному уложению 1903 г., использование подобных слов считалось «оскорбительным поведением». Тем не менее в Латгалии в начале XX в. duraks широко использовалось и в быту, и в публичной сфере [55. L. 188]. Наряду с ним использовалось латгальское mulkis с тем же значением. Как и ранее в Древней Руси, где в конце XV в. существовало имя собственное Дуракъ, в Латгалии в 1738 г. была впервые зафиксирована фамилия Mules (от mulkis 'дурак'). Эта фамилия была особенно распространена среди населения деревень Lieli Muk (букв. «Большие Дураки») и Mazie Muk (букв. «Малые Дураки») Краславского края, современные жители которых посчитали это обидным и ещё в 1980-х гг. высказывали идею о переименовании их населённых пунктов [55. L. 188]. Хотя латгальская пословица о работе и дураке по сей день остаётся употребительной, в современном латгальско-латышском словаре слово duraks отсутствует, но включены производные от него duraceiba ('глупость') и duracens ('дурачок') [46. L. 60]. Подобно русскому дурачок, само слово duracens (mulkeits, glupeits, sprostais) является весьма значимым для латгальской культуры, в особенности для фольклора. Часто duracens — это образ младшего сына в народных сказках, чьё поведение не соответствует стандартам, которые демонстрируют старшие
братья. При этом действия дурачка в латгальских сказках запрограммированы на успех, так как ему не свойственна корысть и он не замечает общепринятых преград [20. С. 187], что является весьма близким образу русского сказочного дурака.
В латышских паремиологических сборниках полных смысловых аналогов русской пословице Дурака работа любит нет, хотя в интернет-коммуникации иногда можно встретить фразу Mulki darbs mil (букв. «Дурака работа любит»), что, по-видимому, является калькой русской пословицы (с аналогичным лексическим составом и грамматической организацией). Неполным семантическим эквивалентом можно считать латышскую пословицу Gudrais stav, mulkis strada (букв. «Умный стоит, дурак работает») [56], которая имеет общий смысловой компонент с русской пословицей 'дурак работает, не думая'. Дурак здесь противопоставляется умному, которому не нужно много или вообще работать, потому что он прежде обдумает, как добиться своего без затрат времени и труда. Также в латышском языке есть пословица с олицетворением работы, которая имеет иное, чем в русском языке, содержание: Mili darbu, darbs tevi milis! (букв. «Люби работу, работа тебя полюбит!») [47. L. 233].
В литовском языке существует несколько аналогов русской пословице о дураке и работе: Darbas durnщ myli (букв. «Работа дурака любит»); Durnius darbq, darbas durniц, ir abu kovoja (букв. «Дурак -работу, работа - дурака, и оба бьются»); Kvailys myli darbq, darbas -kvailj (букв. «Дурак любит работу, работа - дурака») [57]. Семантически литовские пословичные аналоги, в которых работа также олицетворяется, в двух случаях существенно расширены: в одном не только работа любит дурака, но и дурак любит работу, а во втором они ещё и противодействуют друг другу (т.е. из обоюдной любви дурака и работы ничего не выходит). Особенностью литовских пословиц о дураке и работе является использование двух синонимов для обозначения глупца - durnius, которое является восточнославянским заимствованием (бел. дурань, рус. дурень), и kvailys, которое имеет собственно литовское происхождение. Свойственный современным молодым литовцам языковой пуризм обусловливает вытеснение заимствованного durnius из литовского языка. Однако пословицы с durnius остаются широко употребительными и в настоящее время, что хорошо видно на примере интернет-дискурса. Так, в статье «Kaip darbas durni^ myléjo, o durnius meilés issizadéjo» («Когда работа дурака любит, а дурак от
любви отказывается»), опубликованной в блоге Ремигиуса Венцкуса (Remigijus Venckus), отмечается, что пословица Darbas durnty myli сегодня остаётся такой же актуальной, как и пословица Kas veza, tam ir krauna (букв. «Кто везёт, тому и груз»), также широко распространённая в литовском и имеющая аналоги в разных славянских языках (например, рус. Кто везёт, на того и накладывают; Кто везёт, того и погоняют; бел. Хто цягне, на таго i навальваюць; укр. Хто тягне, того ще й б'ють; Хто тягне, того ще й поганяють; русин. Бють того вола, што тягне - букв. «Бьют того вола, который тянет»). Автор блога утверждает, что пословицы «о дураке и работе» и «о том, кто везёт» дополняют друг друга и их можно понимать одинаково [58]. В другой интернет-статье, озаглавленной "Durnius - darb^, darbas -durni^" («Дурак - работу, работа - дурака») и посвящённой современному литовскому рынку труда, психологическим проблемам занятости и работы в условиях кризиса и безработицы, также упоминаются литовские пословицы о работе. Автор статьи задаётся вопросом: «Если идеальной работы не существует, может быть, разумнее любить ту, которая у вас есть?» - и отмечает, что пословица Durnius - darbq, darbas - durnщ предупреждает о необходимости хорошо осознавать свой выбор. По его мнению, при поиске профессионалов для текущей работы, или начиная с нуля, или при изменении направления всегда следует спрашивать себя, насколько то или иное решение соответствует личным ценностям, насколько оно близко душе, сколько энергии, силы духа и материальных ресурсов можно посвятить для его реализации [59]. Именно проблема выбора работы, проблема правильного решения приступить к той или иной работе, проблема остаться довольным своей работой и т.п. детерминирует национально-культурную специфику пословицы «о дураке и работе» в литовском языке.
Финский аналог русской пословицы «о дураке и работе» лишён олицетворения работы, представляет прямую констатацию факта: Hullu paljon työtä tekee, viisas pääsee vähämmällä (букв. «Дурак много работы делает, умный отделывается малым») [40. C. 40]. Семантика финской пословицы близка русской в одном из значений - 'шутливо или пренебрежительно в адрес того, чьё излишнее усердие не одобряют', а также в своей второй части отражает национальное своеобразие противопоставления дурака умному в их отношении к работе: умный человек много думает, а мало делает, дурак думать не умеет, поэтому
работает много. Таким образом, финская пословица близка латышской, в которой дурак также противопоставляется умному.
Ещё одна русская пословица Дураков не сеют и не жнут, они сами родятся [20. C. 316] впервые упоминается в широко известном памятнике русской литературы XIII в. «Моление Даниила Заточника», в котором автор обращается к переяславско-суздальскому князю Ярославу Всеволодовичу: «Не сей бо на бразнах жита, ни мудрости на сердци безумных. Безумных бо ни сеють, ни орють, ни в житницю собирают, но сами ся родят» [60. C. 166]. Использование компонента безумные объясняется тем, что слово дуракь ещё не употреблялось. Как видим, смысл пословицы остался неизменным за последние восемьсот лет - 'глупые родятся глупыми и останутся таковыми, не стоит тратить время на их вразумление'.
То же значение у аналогов русинского Дурных не сгвуть, они сам1 сходять (букв. «Дураков не сеют, они сами всходят») и белорусского Дурняу не аруць, не сеюць, яны сам1 родзяцца (вырастаюць). Однако в белорусском языке пословица имеет национальную специфику в ситуации употребления - 'говорится обычно в качестве оценки чьей-либо грубой ошибки, неуместного поступка и т.п.' [39. С. 189], поскольку на семантику доминантного пословичного компонента дурань оказывает влияние одно из значений синонимичного ему бел. дурны - 'наивный, недостаточно опытный (в чём-либо), недогадливый'.
В польском языке есть аналогичная русской пословица Glupich nie orzq, nie siejq, sami siq rodzq (букв. «Глупцов не пашут, не сеют, сами родятся") [45. S. 144], в которой, как и в белорусской пословице, сохранилось древнее славянское орать - 'пахать' (польск. orzq, бел. аруць - 'пашут') [32. С. 122]. Реалистичное и крайне негативное отношение к дураку в польской традиционной картине мира выражается в весьма близкой по смыслу и не менее популярной пословице Glupich siac nie trzeba, bo ich peino wszqdzie (букв. «Глупцов сеять не надо, потому что их полно везде») [45. S. 144].
Сербский аналог русской пословицы Будале се не сеjу, оне саме ничу (букв. «Дураков не сеют, они сами прорастают») имеет формальный вариант Будалу не треба тражити, сама се jави (букв. «Дурака не надо искать, сам явится»). Фоновая семантика сербской пословицы основана на представлениях не о глупости, а о безумии, что детерминировано значением заимствованного из турецкого будала, которое толкуется в нормативном словаре сербского языка как луд
човек, лудак, луда, причём первыми значениями слов луд, лудак и луда являются 'сумасшедший, умалишённый, безумный, полоумный', что находит отражение и в фразеологизмах, например бити луд за нечим за неким ('сходить с ума по чему-либо, кому-либо') или луда срека ('безумное, бешеное счастье') [61. С. 295].
В латгальском языке пословичный аналог Durakus ni sej, ni plaun — ji posi aug (букв. «Дураков не сеют, не жнут, они сами растут») [48. L. 17] является результатом приграничного культурного трансфера. Это полная калька русской пословицы, о чём свидетельствует грамматическая организация и лексический состав, включая русизм duraks. Помимо русизма duraks, в пословице используется латгальское mulkis, которое представлено в её формальном варианте Mulkus ni sej, ni plaun —ji posi aug [48. L. 52].
Латышскому языку также известна аналогичная пословица Mulkus nekas ne sej, ne ecij, betpasi aug (букв. «Дураков никто не сеет, не боронит, а сами растут»), которая возникла на основе соответствующей русской пословицы [62. C. 139]. В латышскоязычном пространстве интернет-дискурса встречается также вариант этой пословицы с русизмом duraks ('дурак'): Durakus ne sej, ne laista — pasi aug (букв. «Дураков не сеют, не жнут - сами растут») с добавлением ka saka latgaliesi («как говорят латгалы»), что маркирует чёткую дифференциацию в народном сознании латышей представлений о своём «латышском дураке» и о чужом «русском дураке».
Литовская пословица Kvailщ nereikia nei seti, nei aketi, bet patys dygsta (букв. «Дураков не надо ни сеять, ни боронить, а сами растут») также восходит к своему русскому пословичному аналогу [62. C. 139]. Однако в литовском языке параллельно широко функционируют оригинальные синонимичные пословицы Durniaus nereik su zvake ieskoti — ir pats pasirodo (букв. «Дурака не надо искать со свечой - он сам появляется») и Neieskok kvailщ su ziburiu — rasi ir patamsy (букв. «Не ищи дураков с огнём - найдёшь и в темноте») [57], которые, несмотря на славянизм durnius и литовское kvailys, имеют общее значение 'дураков везде много, они всегда в достатке' и отражают национально специфический образ «дурака в темноте», основанный на народно-мифологических представлениях о тьме как вместилище чего-то страшного, таинственного, нечистого, неживого. Безумный, лишённый разума человек всегда считался принадлежащим миру тьмы, поэтому durnius/kvailys в литовских пословицах человек не столько глу-
пый, неразумный, сколько сумасшедший, безрассудный, не считающийся с общепринятыми социальными и моральными нормами.
Финская пословица Ии11ща в1 tarviste купШй е1кй куЪйй (букв. «Дураков не пашут, не сеют») [40. С. 41] употребляется в значении 'глупых людей всегда и везде хватает' и имеет схожий образ с русской пословицей («сеять дураков»), но характеризуется отсутствием содержательно значимой структурной части «дураки сами родятся», что составляет национально-специфическую часть фоновой семантики, указывает на присутствие в традиционном сознании финнов представления о «дураках от рождения», т.е. дураками не рождаются, ими становятся в тех или иных обстоятельствах по тем или иным причинам.
Русская пословица Дурака (глупого) и в алтаре бьют имеет два формальных варианта Дураку и в алтаре (в олтаре) не спускают (нет спуску) и Дураков и в алтаре бьют [20. С. 17, 314-315] и основана на образе церковного алтаря. Алтарь - это святая святых христианского культа, он располагается в восточной части храма, в православных церквах алтарь отделяется от молельного зала иконостасом. В алтаре совершается таинство евхаристии. Согласно древним правилам православия, мирянам закрыт доступ в алтарь, войти туда могут только священники, алтарники и чтецы. В месте, где совершается величайшее таинство, должна царить обстановка благоговения. Религиозная значимость алтаря усиливает в пословице возмущение кощунственными действиями того, кто, вопреки запрету, проникает в алтарь, вызывая тем самым такой гнев, что праведные христиане не могут удержаться от рукоприкладства даже в таком святом месте.
В аналогичной белорусской пословице Дурня I у царкве б 'юць [39. С. 209] вместо образа алтаря используется образ церкви целиком, поскольку алтарь как место, в которое закрыт доступ, существует лишь в православных храмах. Фоновая семантика пословицы отражает исторически сложившуюся конфессиональную ситуацию в Беларуси, где органично сосуществуют православие и католицизм, а также униатство.
В латгальском языке функционирует почти полная калька русской пословицы Битки i Ъazneica stumda (букв. «Дурака и в церкви бьют»), в которой православный алтарь так же, как и в белорусской пословице, замещается нейтральным образом церкви. В Латгалии, как известно, сосуществуют римско-католическая, лютеранская и православная конфессии (включая старообрядцев). О русском происхождении пословицы свидетельствует русизм duraks, а также Ъazneica как
более раннее древнерусское заимствование в латгальском языке (др.-рус. божьница - 'небольшая церковь, часовня').
Латышская пословица Mu¡ki izper pat baznicá (букв. «Дурака бьют даже в церкви») аналогична русской и имеет в своём составе древнерусское заимствование bazneica, что указывает на латгальский след в её происхождении. Вместе с тем в латышском языке широко употребляются синонимичные пословицы с близкой образностью: Mu¡kis ari baznica dabüpirienu, gudrs - ne uz tirgus (букв. «Дурак и в церкви получит взбучку/порку, а умный и на базаре - нет») [44. L. 176], Dumjs dabü pirienu pilná baznicá un tuksá krogá (букв. «Глупец получает взбучку в полной церкви и в пустом кабаке»); Mu¡kis dabü pirienu pie baznicas, gudrs - ne pie tiesas (букв. Дурак получает взбучку/порку в церкви, а умный и в суде - нет») [47. L. 394]. Как можно видеть, в латышских пословицах противопоставляется поведение глупца и умного. Смысл такого противопоставления в том, что и в многолюдной церкви, где особенно следует соблюдать правила почтительного поведения, и даже в пустом кабаке, где пьяные драки - нередкое явление, глупец может навлечь на себя гнев присутствующих своим поведением. При этом умный ведёт себя правильно и благоразумно не только в церкви и на базаре, но и в суде, где особенно небезопасно. Общая фоновая семантика латышских пословиц отражает народное представление о дураке как не просто о глупом человеке, но и как о нарушителе общепринятых норм и правил, пренебрежительно относящимся к социальным и духовным ценностям.
Литовские аналоги Durnq ir is baznycios vej, или Durnщ ir baznycioje musa, или Kvailj ir baznycioj musa (букв. «Дурака и в церкви бьют») [57] имеют то же содержание, что и русская, латгальская и латышская пословицы «о дураке в алтаре / в церкви». Для обозначения дурака в них используются славянские заимствования durnas, durnius, а также собственно литовское kvailys. При этом baznycia означает 'костёл', поскольку подавляющее большинство литовцев -католики. Фоновая семантика литовских аналогов русской пословицы довольно ярко отражена в следующем веллеризме: Durnq ir baznycioj musa! - pasaké kunigas biblija bedauzydamas klapciukui per galvq uz papiltq vynq (букв. «Дурака и в костёле бьют! - сказал ксёндз, ударив служку Библией по голове за разлитое вино») [63].
В польском аналоге русской пословицы Glupiego i w kosciole bijq (букв. «Глупца и в костёле бьют») речь идёт так же, как и в литовской
пословице, о костёле, прямо называемом в пословице (польск. kosciö!) и выступающим этнолингвомаркёром, репрезентирующим национальную специфику польской культуры, в формировании и развитии которой огромную роль сыграл и продолжает играть в настоящее время католицизм. Так, согласно конкордату, заключённому между Ватиканом и Польшей и ратифицированному Сеймом в 1998 г., за польскими школами и дошкольными учреждениями закреплена возможность преподавания религии. В 2016 г. Иисус Христос был официально провозглашён королём Польши в результате церемонии интронизации, согласованной с польским правительством и при участии президента страны Анджея Дуды. Костёл в Польше - это не только культовое здание, это ещё и мощное католическое сообщество, оказывающее влияние на все сферы жизни поляков.
Показательно, что аналог русской пословицы «о дураке в алтаре» существует и в немецком языке Ein Dummer kriegt in der Kirche Prügel (букв. «Глупого и в кирхе бьют») [18. C. 161], где так же, как и в польском пословичном аналоге, эксплицировано национальное наименование церкви Kirche, которое в своём оригинальном значении используется немцами в максимально широком смысле - церковь как таковая, и как сообщество, и как здание без конфессиональной дифференциации. Вместе с тем Kirche заимствовано в восточнославянские языки, в которых является германизмом (рус. кирха, бел. кгрха, укр. кгрха), обозначающим только лютеранское культовое сооружение. В данном случае межъязыковая омонимия при восприятии немецкой пословицы в проекции на её русский аналог может без нужного комментария способствовать возникновению эффекта «ошибочной номинации», результатом которой будет неверная интерпретация фоновой семантики немецкой пословицы как повествующей «о дураке в лютеранской кирхе» по образцу фоновой семантики польской пословицы, где речь действительно идёт «о дураке в костёле».
Варьированию в межъязыковых пословичных аналогах может подвергаться и центральный лексический и предметно-смысловой компонент пословицы - дурак. Показательной в этом плане является русинская пословица, содержательно близкая русской пословице «о дураке в алтаре», в которой речь идёт вовсе не о глупом человеке: Нечесного и в церкви бють (букв. «Нечестного и в церкви бьют»). В русинском языке нечесный означает 'нечестный, неправедный, зловредный'. Ещё один смысловой оттенок в русинском языке слова нече-
сный как 'не делающий другим вреда, смирный' позволяет выделить его антоним чесный в устойчивом обороте Честный, коли спит (букв. «Смирный, когда спит»). Также в русинском языке честный применительно к ребёнку означает 'послушный'. В пословице русинский нечестный, как и дурак в аналогичной русской пословице, провоцирует конфликт, делает что-то вопиюще противоречащее общепринятым нормам и правилам, демонстрирует свою непочтительность окружающим, что возмущает остальных, толкает их на решительные действия по пресечению безобразия даже в церкви. На этом основании русинскую пословицу можно рассматривать как содержательный аналог пословиц «о дураке в алтаре/церкви/костёле» в русском, белорусском, польском, латгальском, латышском, литовском и немецком языках.
Ещё одна распространённая русская пословица про дурака - Заставь дурака Богу молиться - он и лоб разобьёт (расшибёт) [20. С. 314] - также имеет аналоги во многих языках в силу общности человеческого мышления и типичности ситуации, когда человек проявляет в каком-либо деле избыточное усердие, приносящее только вред. Дурак в этой пословице олицетворяет неуёмное усердие - 'дурак всегда перестарается'. Полными аналогами являются белорусская и русинская пословицы: бел. Загадай дурню богу малщца, дык ён I лоб разаб 'е (букв. «Заставь дурня Богу молиться, так он и лоб разобьёт») [39. С. 202]; русин. Застав дурного молитися, та чоло розобе (букв. «Заставь глупца молиться, так лоб разобьёт»). Литовские пословицы обладают той же образностью (дурак, молитва, лоб): Ныуагук куаЩ melstis, jis Iг каЫц prasimus (букв. «Заставь дурака молиться, он и лоб расшибёт»); Nu¿jo йигтш Ъатусюп ^ galvqprasidauz¿ (букв. «Пошёл дурень в церковь и голову разбил») [57].
В польском языке употребляется как полный аналог 2тш glupca йо тойНЫ'у - с2о1о soЪie rozЪije / rozwali (букв. «Заставь глупца молиться - лоб себе расшибёт») [32. С. 122], так и аналогичная по смыслу пословица с иной образностью Poslij durnia ш гуЪу, ^ on [й] zaЪ nalapie / zaЪy lapie (букв. «Пошли дурака за рыбой, так он [тебе] лягушек наловит / будет ловить лягушек») [50. Б. 752]. Польский дурак может и не упоминаться в пословице, но результат его усердия налицо: ZЪytnia gorliwo.sc, karmiqc, 2%Ъу wyЪija (букв. «Чрезмерное усердие при кормлении зубы выбивает») [50. Б. 752, 861].
Финская пословица иллюстрирует чрезмерное усердие дурака ситуацией мытья в бане: Hullu тт kylpee, etta nahka lahtee (букв. «Дурак
моется, пока кожа не сойдёт»). Фоновая специфика финской пословицы проявляется в том, что её доминантный лексический и предметно-смысловой компонент hullu является многозначным, детерминируя тем или иным оттенком своего значения общий пословичный смысл. Финское hullu - это, во-первых, «сумасшедший, помешанный, умалишённый», а во-вторых, «безумец, безумный (безрассудный) человек, глупец, дурак, дурень» (ср. фин. hullu koira - 'бешеная собака') [40. C. 40].
Разнообразны и образы турецких пословиц с близкой семантикой: Deliye bal tattirmiqlar, garrida katran birakmamiq (букв. «Безумному сказали попробовать мёд, на базаре дёгтя не осталось»); Ig dedilerse, geqmeyi kurut demedediler ya (букв. «Сказали "пей!"», но ведь не говорили осушить весь источник»); Vur dedimse oldür demedim ya (букв. «Сказал "ударь", но ведь не говорил "убей"») [35. С. 60, 235]. Национально-культурной спецификой турецких пословичных аналогов является характерная образность. В первой турецкой пословице используется deli - 'безумный', а не aptal или budala - 'дурак'. Две другие обходятся без называния главного действующего лица - дурака, однако имеют форму диалога с глупцом, когда говорящий удивляется тому, что тот всё сделал не так, хотя ему объясняли правильно.
Как видно из представленных примеров, ситуация с чрезмерным усердием вполне типична, но образы в различных языках могут быть самыми разными в зависимости от народного опыта и этнокультурной специфики. В этом случае целесообразно обращаться и к русским пословичным вариантам и синонимам (например, Дурака заставь горшки носить, а он рад разбить [20. С. 314] и т.п.), многие из которых будут содержательно коррелировать с аналогичными по смыслу и близкими по образности пословицами других языков.
Таким образом, культурологически ориентированный комментарий пословиц в полилингвальной паремиографии позволяет не только дифференцировать фоновую семантику пословичных аналогов в разных языках, но и выступает в качестве инструмента для более широкого и глубокого сопоставительного описания пословиц, выявления в них неявных, национально-культурно детерминированных различий, а также обусловленных культурным трансфером или исторической близостью сходств.
По результатам проведенного исследования можно сформулировать основные принципы лингвокультурологического комментария в
многоязычном словаре: 1) пословицы как входного, так и выходного языка должны комментироваться одинаково; 2) комментарии пословиц на всех языках должны быть актуальными (это означает, что объем, структура, предметная направленность и глубина комментирования должны быть одинаковыми для каждого языка); 3) предметом комментирования должны стать наиболее значимые для межъязыкового сопоставления компоненты пословичного содержания и формы; 4) комментарии следует давать отдельно для каждой пословицы каждого языка, однако по содержанию они должны быть проецированы друг на друга. В то же время в многоязычных паремиологических словарях особое значение имеет межъязыковая лингвокультурная проекция. Безусловно, лингвокультурологический комментарий существенно увеличит объём многоязычного словаря пословиц, однако вместе с тем позволит значительно повысить его репрезентативность и познавательную ценность как в лингвистическом, так и в культурологическом плане.
Перспективой исследования видится разработка структуры культурологически ориентированного комментария в полилингвальном словаре пословиц, способов коррелированного комментирования их языковой семантики и фоновой семантики, приёмов включения линг-вокультурологического комментария в различные зоны словарной статьи, а также определение системы паравербальных средств его репрезентации в полилингвальной паремиографии.
Список источников
1. Паремиология в дискурсе. М. : URSS : Ленанд, 2015. 294 с.
2. Паремиология без границ. М. : Изд-во РУДН, 2020. 244 с.
3. Паремиология на перекрёстках языков и культур. М. : Изд-во РУДН, 2021. 246 с.
4. Бредис М.А., Ломакина О.В., Мокиенко В.М. Пословица в современной лингвистике: определение, статус, функционирование // Вестник Московского университета. Серия 19: Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2019. № 3. С. 34-43.
5. Иванов Е.Е. Афоризм как объект лингвистики: основные признаки // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Теория языка. Семиотика. Семантика. 2020. Т. 11. № 4. С. 659-706.
6. Иванов Е.Е. О рекуррентности афористических единиц в современном русском языке // Русистика. 2019. Т. 17. № 2. С. 157-170.
7. Иванов Е.Е. Функции афористических единиц в русском языке // Русистика. 2022. Т. 20. № 2. С. 167-185.
8. Иванов Е.Е., Ломакина О.В., Нелюбова Н.Ю. Семантический анализ тувинских пословиц: модели, образы, понятия (на европейском паремиологическом фоне) // Новые исследования Тувы. 2021. № 3. С. 220-233.
9. Иванов Е.Е., Марфина Ж.В., Шкуран О.В. Номинации животных в тувинских пословицах и поговорках: аспекты реализации и проблематика изучения // Новые исследования Тувы. 2022. № 1. С. 47-68.
10. Мокиенко В.М. Лингвокультурологическая паремиология в европейской ретроспективе // Перспективные направления современной лингвистики. М. : РУДН, 2020. С. 42-53.
11. Бредис М.А., Димогло М.С., Ломакина О.В. Паремии в современной лингвистике: подходы к изучению, текстообразующий и лингвокультурологический потенциал // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Теория языка. Семиотика. Семантика. 2020. Т. 11. № 2. С. С. 265-284.
12. Иванов Е.Е., Ломакина О.В., Петрушевская Ю.А. Национальная специфичность пословичного фонда (основные понятия и методика выявления) // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Теория языка. Семиотика. Семантика. 2021. Т. 12. № 4. С. 993-1032.
13. Бредис М.А., Иванов Е.Е. Типология пословиц прибалтийско-финских народов России о богатстве и бедности (на европейском паремиологическом фоне) // Вестник угроведения. 2021. Т. 11. № 4. С. 607-615.
14. Петрушэуская Ю.А. Моуная спець^чнасць i нацыянальная адметнасць прыказак беларускай мовы. Магшёу : МДУ iмя А. А. Куляшова, 2021. 220 с.
15. Бредис М.А., Иванов Е.Е., Ломакина О.В., Нелюбова Н.Ю., Кужу-гет Ш. Ю. Лексикографическое описание тувинских пословиц: принципы, структура, этнолингвокультурологический комментарий (на европейском паремиологическом фоне) // Новые исследования Тувы. 2021. № 4. С. 143-160.
16. Бредис М.А., Иванов Е.Е. Провербиальные факторы перевода тувинских пословиц в аспекте нормативной и полилингвальной паремиографии (на фоне русского и английского языков) // Новые исследования Тувы. 2022. № 1. С. 17-36.
17. Англа-беларуск парэмiялаriчны слоушк = English-Belarusian Paremiological Dictionary. Магшёу : МДУ iмя А.А. Куляшова, 2009. 240 с.
18. Петрушэуская Ю.А. Ушверсальны i штэрнацыянальны кампаненты у парэмiялаriчным складзе беларускай мовы: беларуска-шшамоуны слоушк. Магшёу : МДУ iмя А.А. Куляшова, 2020. 312 с.
19. 1ваноу Я.Я., Раманава Н.К. Беларуска-няменю парэмiялаriчны слоушк = Belarussisches-Deutsch paremiologisches Wörterbuch. Магшёу : МДУ iмя А.А. Куляшова, 2006. 108 с.
20. Мокиенко В.М., Никитина Т.Г., Николаева Е.К. Большой словарь русских пословиц. М. : ОЛМА Медиа Групп, 2010. 1024 с.
21. Большой фразеологический словарь русского языка: значение, употребление, культурологический комментарий. М. : Ридерз Дайджест, 2012. 781 с.
22. Мокиенко В.М. Давайте говорить правильно! Словарь пословиц: краткий словарь-справочник. СПб. : Филологический факультет СПбГУ, 2006. 272 с.
23. Шведченко И.Е. Словарь пословиц. Итальянско-русский и русско-итальянский = Dizionario dei proverbi. Italiano-russo e russo-italiano. М. : Дрофа : Русский язык Медиа, 2009. 160 с.
24. Мокиенко В.М. Почему так говорят? От Авося до Ятя: историко-этимологический справочник по русской фразеологии. СПб. : Норинт, 2003. 512 с.
25. 1ваноу Я.Я. Крылатыя афарызмы у беларускай мове: з шшамоуных лггаратурных i фальклорных крынщ VIII ст. да н.э. - ХХ ст.: тлумачальны слоушк. Магшёу : МДУ iмя А. А. Куляшова, 2011. 164 с.
26. 1ванова С.Ф., 1ваноу Я.Я. Польска-беларусю парэмiялаriчны слоушк = Polsko-bialoruski slownik paremiologiczny. Магшёу : МДУ i^ra А. А. Куляшова, 2007. 192 с.
27. Лакотка А.1., Кухаронак Т.1., Алфёрава А.Г. Прымауи ды прыказю -мудрай мовы прывязк1 (з адвечнай мудрасцi народнай) / пераклад на кiтайскую мову Ван Цшфэш, А.В. Раманоускай. Мшск : Беларуская навука, 2017. 135 с.
28. Ая У., Никитина Т.Г., Рогалёва Е.И. Пословицы в русской речи: учебный словарь с комментариями на эстонском языке. Псков : ЛОГОС Плюс, 2012. 123 с.
29. Маргулис А., Холодная А. Русско-английский словарь пословиц и поговорок = Russian-English Dictionary of Proverbs and Sayings. North Carolina & London : Publishers Jefferson, 2000. 487 с.
30. Иванов Е.Е., Мокиенко В.М. Русско-белорусский паремиологический словарь. Могилёв : МГУ имени А. А. Кулешова, 2007. 242 с.
31. Иванов Е.Е. Русско-белорусский словарь пословиц = Руска-беларусю слоушк прыказак : в 2 ч. Могилёв : Брама, 2001. Ч. 1. 144 с. ; Ч. 2. 164 с.
32. Walter H., Mokienko V., Komorowska E., Kusal K. Русско-немецко-польский словарь активных пословиц (с иноязычными параллелями и историко-культурологическими комментариями). Greifswald : E.M.A.-Universität ; Szczecin : Volumina, 2014. 433 s.
33. Цвиллинг М.Я. Русско-немецкий словарь пословиц и поговорок = Sprichwörter sprichwörtliche redensarten russisch-deutsches Wörterbuch. М. : Русский язык Медиа, 2006. 214 с.
34. Фелицына В.П., Прохоров Ю.Е. Русские пословицы, поговорки и крылатые выражения : лингвострановедческий словарь. М. : Русский язык, 1988. 272 с.
35. Епифанов А. Русские пословицы и поговорки и их турецкие аналоги = Türk atasözleri ve rus kar^iliklari. СПб. : КАРО, 2006. 352 с.
36. Бирих А.К., Мокиенко В.М., Степанова Л.И. Русская фразеология: историко-этимологический словарь. М. : Астрель ; АСТ ; Люкс, 2005. 926 с.
37. 1ванова С.Ф., 1ваноу Я.Я. Слоушк беларусюх прыказак, прымавак i крылатых выразау: лшгвакрашазнаучы дапаможшк. Мшск : БФС, 1997. 262 с.
38. Туровер Г. Я. Словарь пословиц. Испанско-русский и русско-испанский = Diccionario de refranes. Español-ruso y ruso-español. М. : Дрофа ; Русский язык Медиа, 2009. 208 с.
39. Лепешау 1.Я., Якалцэвiч М.А. Тлумачальны слоушк прыказак. Гродна : ГрДУ iмя Янк Купалы, 2011. 695 с.
40. Храмцова О.А. Финские пословицы и поговорки и их русские аналоги. Русские пословицы и поговорки и их финские аналоги. СПб. : КАРО, 2011. 240 с.
41. Гнездилова В.А. Французско-русский словарь пословиц и поговорок = Dictionnaire des proverbes français-russes. M. : Mирта-Принт, 2010. 71 с.
42. Mокиенко В.M. Школьный словарь живых русских пословиц. СПб. : Нева, 2002. 352 с.
43. Лепешау 1.Я. Этымалапчны слоник прыказак. Mrnœ : Вышэйшая школа, 2014. 141 с.
44. Kokare E. Di vu tautu dzîves gudrîba: Latviesu un krievu sakamvardu krajums. Riga : Zinatne, 1967. 295 lpp.
45. Adalberg S. Ksiçga przyslów porzypowiesci i wyrazen przyslowiowych polskich. Warszawa : Druk Emila Skiwskiego, 1894. 865 s.
46. Lukasevics V. Latgaliesu-latviesu vardnîca. Vîna cylvaka specvuorduojs. Daugavpils : Daugavpils Universitates Akademiskais apgads "Saule", 2011. 232 lpp.
47. Latviesu tautas mîklas, sakamvardi un parunas. Rîga : Avots, 1998. 488 lpp.
48. Opincäne B. Latgalu parunas un sokomvördi. Rezekne : LKCI, 2000. 86 lpp.
49. Mokienko V.M., Ruiz-Zorilla Cruzate M., Walter H., Zainouldinov A. RussischDeutsch-Spanisches Wörterbuch aktueller Sprichwörter mit europäischne Parallelen. Greifswald : E.M.A.-Universität, 2009. 193 s.
50. Stypula R. Slownik przyslów i powiedzien rosyjsko-polski i polsko-rosyjski. Warszawa : Wiedza Powszechna, 2003. 999 s.
51. Ivanov E. Paremiological Minimum and Basic Paremiological Stock (Belarusian and Russian). Prague : RSS, 2002. 136 р.
52. Черкасова M. Н. Дурак фольклорный vs. «дурак полный»: к интерпретации оскорбления // Вестник Mосковского государственного гуманитарного университета имени MA. Шолохова. Серия: Филологические науки. 2011. № 2. С. 98-108.
53. Аввакум. Жипе протопопа Аввакума, написанное имъ самимъ. СПб. : Из-данie А.Е. Беляева, 1904. 27 с.
54. Maszewska A. Ulica Prozy. Blog o ludziach, ksiqzkach i górach. 2021. URL: http://ulicaprozy.pl/ludzie/glupiego-robota-lubi/ (дата обращения: 08.04.21).
55. Suplinska I. Latgales lingvoteritoriala vardnîca. Rezekne : Rezeknes Augstskola, 2012. 876 lpp.
56. Latviesu folkloras kratuve. 2021. URL: http://garamantas.lv (дата обращения: 08.04.2021).
57. Patarles. DainuTekstai. 2021. URL: http://patarles.dainutekstai.lt (дата обращения: 08.04.2021).
58. Venckus R. Kulturos kirtis. Platesnio poziurio kritikos straipsniai. 2021. URL: http://culture.venckus.eu/socialiniai-klausimai/kaip-darbas-durniu-mylejo-o-durnius-meiles-issizadejo/ (дата обращения: 08.04.2021).
59. Portalas tv3.lt. 2021. URL: https://www.tv3.lt/naujiena/zmones/durnius-darba-darbas-durniu-n370705 (дата обращения: 08.04.2021).
60. Литература Древней Руси : Хрестоматия. M. : Высшая школа, 1990. 554 с.
61. Речник српскохрватскога кшижевног jезика. Кшига прва. Друго фототип-ско издаше. Нови Сад : Mатица српска, 1990. 872 с.
62. Инфантьев Б.Ф. Балто-славянские культурные связи. Лексика, мифология, фольклор. Рига : Веди, 2007. 312 с.
63. Barbarizmц zodynelis. Jaunimo barbarizmi} ir posaki^ zodynas. 2021. URL: http://www.barbarizmai.lt/zodis/durnius.html (дата обращения: 08.04.2021).
References
1. Lomakina, O.V. (ed.) (2015) Paremiologiya v disburse [Paremiology in discourse]. Moscow: URSS: Lenand.
2. Antonova, E.N. et al. (2020) Paremiologiya bez granits [Paremiology without borders]. Moscow: RUDN.
3. Bredis, M.A. et al. (2021) Paremiologiya na perekrestkakh yazykov i kul'tur [Paremiology at the crossroads of languages and cultures]. Moscow: RUDN.
4. Bredis, M.A., Lomakina, O.V. & Mokienko, V.M. (2019) Poslovitsa v sov-remennoy lingvistike: opredelenie, status, funktsionirovanie [Proverb in modern linguistics: definition, status, functioning]. Vestnik Moskovskogo universiteta. Seriya 19: Lingvistika i mezhkul'turnaya kommunikatsiya. 3. pp. 34-43.
5. Ivanov, E.E. (2020) Aforizm kak ob"ekt lingvistiki: osnovnye priznaki [Aphorism as an object of linguistics: main features]. Vestnik Rossiyskogo universiteta dru-zhby narodov. Seriya: Teoriyayazyka. Semiotika. Semantika. 11 (4). pp. 659-706.
6. Ivanov, E.E. (2019) O rekurrentnosti aforisticheskikh edinits v sovremennom russkom yazyke [On the recurrence of aphoristic units in modern Russian]. Rusistika. 17 (2). pp. 157-170.
7. Ivanov, E.E. (2022) Funktsii aforisticheskikh edinits v russkom yazyke [Functions of aphoristic units in Russian]. Rusistika. 20 (2). pp. 167-185.
8. Ivanov, E.E., Lomakina, O.V. & Nelyubova, N.Yu. (2021) Semanticheskiy ana-liz tuvinskikh poslovits: modeli, obrazy, ponyatiya (na evropeyskom paremiolog-icheskom fone) [Semantic analysis of Tuvan proverbs: models, images, concepts (on the European paremiological background)]. Novye issledovaniya Tuvy. 3. pp. 220-233.
9. Ivanov, E.E., Marfina, Zh.V. & Shkuran, O.V. (2022) Nominatsii zhivotnykh v tuvinskikh poslovitsakh i pogovorkakh: aspekty realizatsii i problematika izucheniya [Nominations of animals in Tuvan proverbs and sayings: aspects of verbalization and problems of study]. Novye issledovaniya Tuvy. 1. pp. 47-68.
10. Mokienko, V.M. (2020) Lingvokul'turologicheskaya paremiologiya v evrop-eyskoy retrospektive [Linguistic and cultural paremiology in European retrospective]. In: Perspektivnye napravleniya sovremennoy lingvistiki [Perspective directions of modern linguistics]. Moscow: RUDN. pp. 42-53.
11. Bredis, M.A., Dimoglo, M.S. & Lomakina, O.V. (2020) Paremii v sovremennoy lingvistike: podkhody k izucheniyu, tekstoobrazuyushchiy i lingvokul'turologicheskiy potentsial [Paremias in Modern Linguistics: Approaches to Study, Text-Forming and Linguoculturological Potential]. Vestnik Rossiyskogo universiteta druzhby narodov. Seriya: Teoriya yazyka. Semiotika. Semantika. 11 (2). pp. pp. 265-284.
12. Ivanov, E.E., Lomakina, O.V. & Petrushevskaya, Yu.A. (2021) Natsional'naya spetsifichnost' poslovichnogo fonda (osnovnye ponyatiya i metodika vyyavleniya) [National specificity of the proverbial fund (basic concepts and methods of detection)]. Vestnik Rossiyskogo universiteta druzhby narodov. Seriya: Teoriya yazyka. Semiotika. Semantika. 12 (4). pp. 993-1032.
13. Bredis, M.A. & Ivanov, E.E. (2021) Tipologiya poslovits pribaltiysko-fmskikh narodov Rossii o bogatstve i bednosti (na evropeyskom paremiologicheskom fone) [Typology of proverbs of the Baltic-Finnish peoples of Russia about wealth and poverty (against the European paremiological background)]. Vestnik ugrovedeniya. 11 (4). pp. 607-615.
14. Petrusheuskaya, Yu.A. (2021) Mounaya spetsyfichnasts' i natsyyanal'naya ad-metnasts' prykazak belaruskay movy [Linguistic specificity and national distinctiveness of proverbs of the Belarusian language]. Mogilev: Mogilev State A. Kuleshov University. (In Belarusian).
15. Bredis, M.A. et al. (2021) Leksikograficheskoe opisanie tuvinskikh poslovits: printsipy, struktura, etnolingvokul'turologicheskiy kommentariy (na evropeyskom paremiologicheskom fone) [Lexicographic description of Tuvan proverbs: principles, structure, ethnolinguistic and cultural commentary (on the European paremiological background)]. Novye issledovaniya Tuvy. 4. pp. 143-160.
16. Bredis, M.A. & Ivanov, E.E. (2022) Proverbial'nye faktory perevoda tuvinskikh poslovits v aspekte normativnoy i polilingval'noy paremiografii (na fone russkogo i angliyskogo yazykov) [Proverbial factors in the translation of Tuvan proverbs in the aspect of normative and polylingual paremiography (against the background of Russian and English)]. Novye issledovaniya Tuvy. 1. pp. 17-36.
17. Anon. (2009) Angla-belaruski paremiyalagichny slounik = English-Belarusian Paremiological Dictionary. Mogilev: Mogilev State A. Kuleshov University.
18. Petrusheuskaya, Yu.A. (2020) Universal'ny i internatsyyanal'ny kampanenty u paremiyalagichnym skladze belaruskay movy: belaruska-inshamouny slounik [Universal and international components in paremiological composition of the Belarusian language: Bela-rusian-foreign language dictionary]. Mogilev: Mogilev State A. Kuleshov University.
19. Ivanou, Ya.Ya. & Ramanava, N.K. (2006) Belaruska-nyametski paremiyalagichny slounik = Belarussisches-Deutsch paremiologisches Wörterbuch. Mogilev: Mogilev State A. Kuleshov University.
20. Mokienko, V.M., Nikitina, T.G. & Nikolaeva, E.K. (2010) Bol'shoy slovar' russkikh poslovits [Big dictionary of Russian proverbs]. Moscow: OLMA Media Grupp.
21. Brilyova, I.S. et al. (2012) Bol'shoy frazeologicheskiy slovar' russkogoyazyka: znachenie, upotreblenie, kul'turologicheskiy kommentariy [Big phraseological dictionary of the Russian language: meaning, usage, cultural commentary]. Moscow: Riderz Daydzhest.
22. Mokienko, V.M. (2006) Davayte govorit' pravil'no! Slovar' poslovits: kratkiy slovar'-spravochnik [Let's speak right! Dictionary of proverbs: a concise reference dictionary]. Saint Petersburg: Faculty of Philology of Saint Petersburg State University.
23. Shvedchenko, I.E. (2009) Slovar' poslovits. Ital'yansko-russkiy i russko-ital'yanskiy = Dizionario deiproverbi. Italiano-russo e russo-italiano. Moscow: Drofa: Russkiy yazyk Media.
24. Mokienko, V.M. (2003) Pochemu tak govoryat? Ot Avosya do Yatya: istoriko-etimologicheskiy spravochnik po russkoy frazeologii [Why do they say so? From Avos to Yat: a historical and etymological guide to Russian phraseology]. Saint Petersburg: Norint.
Epeduc M.A., Heame E.E. flmaeoKynbmyponoaunecKuü KOMMeHmapuü
25. Ivanou, Ya.Ya. (2011) Krylatyya afaryzmy u belaruskay move: z inshamounykh litaraturnykh i fal 'klornykh krynits VIII st. da n. e. - XX st.: tlumachal 'ny slounik [Winged aphorisms in the Belarusian language: from foreign literary and folklore sources of the 8th century BC till the 20th century: explanatory dictionary]. Mogilev: Mogilev State A. Kuleshov University.
26. Ivanova, S.F. & Ivanou, Ya.Ya. (2007) Pol'ska-belaruski paremiyalagichny slounik = Polsko-bialoruski slownik paremiologiczny. Magiley: MDU imya A. A. Kul-yashova.
27. Lakotka, A.I., Kukharonak, T.I. & Alferava, A.G. (2017) Prymauki dy prykazki -mudray movy pryvyazki (z advechnay mudrastsi narodnay) [Proverbs and sayings - the wise language of reference (from the eternal wisdom of the people)]. Translated into Chinese by Wang Qingfeng and A.V. Ramanovskaya. Minsk: Belaruskaya navuka.
28. Aya, U., Nikitina, T.G. & Rogaleva, E.I. (2012) Poslovitsy v russkoy rechi: uchebnyy slovar' s kommentariyami na estonskom yazyke [Proverbs in Russian speech: a learner's dictionary with comments in Estonian]. Pskov: LOGOS Plyus.
29. Margulis, A. & Kholodnaya, A. (2000) Russko-angliyskiy slovar' poslovits i pogovorok = Russian-English Dictionary of Proverbs and Sayings. North Carolina & London: Publishers Jefferson.
30. Ivanov, E.E. & Mokienko, V.M. (2007) Russko-belorusskiy paremiologicheskiy slovar' [Russian-Belarusian paremiological dictionary]. Mogilev: Mogilev State A. Kuleshov University.
31. Ivanov, E.E. (2001) Russko-belorusskiy slovar' poslovits = Ruska-belaruski slounikprykazak: v 2 ch. [Russian-Belarusian dictionary of proverbs in 2 parts]. Mogilev: Brama.
32. Walter, H. et al. (2014) Russko-nemetsko-pol'skiy slovar' aktivnykh poslovits (s inoyazychnymi parallelyami i istoriko-kul 'turologicheskimi kommentariyami) [Russian-German-Polish dictionary of active proverbs (with foreign language parallels and historical and cultural comments)]. Greifswald: E.M.A.-Universität ; Szczecin: Volumina.
33. Tsvilling, M.Ya. (2006) Russko-nemetskiy slovar' poslovits i pogovorok = Sprichwörter sprichwörtliche redensarten russisch-deutsches Wörterbuch. Moscow: Russkiy yazyk Media.
34. Felitsyna, V.P. & Prokhorov, Yu.E. (1988) Russkie poslovitsy, pogovorki i kry-latye vyrazheniya: lingvostranovedcheskiy slovar' [Russian proverbs, sayings and popular expressions: linguistic and regional dictionary]. Moscow: Russkiy yazyk.
35. Epifanov, A. (2006) Russkie poslovitsy i pogovorki i ikh turetskie analogi = Türk atasözleri ve rus kar^iliklari. Saint Petersburg: KARO.
36. Birikh, A.K., Mokienko, V.M. & Stepanova, L.I. (2005) Russkaya frazeologiya: istoriko-etimologicheskiy slovar' [Russian Phraseology: Historical and Etymological Dictionary]. Moscow: Astrel': AST: Lyuks.
37. Ivanova, S.F. & Ivanoy, Ya.Ya. (1997) Slounik belaruskikh prykazak, prymavak i krylatykh vyrazau: lingvakrainaznauchy dapamozhnik [Dictionary of Belarusian proverbs, sayings and winged expressions: a culture-oriented linguistic manual]. Minsk: BFS.
38. Turover, G.Ya. (2009) Slovar'poslovits. Ispansko-russkiy i russko-ispanskiy = Diccionario de refranes. Español-ruso y ruso-español. Moscow: Drofa: Russkiy yazyk Media.
39. Lepeshay, I.Ya. & Yakaltsevich, M.A. (2011) Tlumachal'ny slounik prykazak [Explanatory dictionary of proverbs]. Grodno: Yanka Kupala State University of Grodno.
40. Khramtsova, O.A. (2011) Finskie poslovitsy i pogovorki i ikh russkie analogi. Russkie poslovitsy i pogovorki i ikh finskie analogi [Finnish proverbs and sayings and their Russian equivalents. Russian proverbs and sayings and their Finnish equivalents]. Saint Petersburg: KARO.
41. Gnezdilova, V.A. (2010) Frantsuzsko-russkiy slovar' poslovits i pogovorok = Dictionnaire des proverbes français-russes. Moscow: Mirta-Print.
42. Mokienko, V.M. (2002) Shkol'nyy slovar' zhivykh russkikh poslovits [Learner's dictionary of living Russian proverbs]. Saint Petersburg: Neva.
43. Lepeshau, I.Ya. (2014) Etymalagichny sloynikprykazak [Etymological dictionary of proverbs]. Minsk: Vysheyshaya shkola. (In Belarusian)
44. Kokare, E. (1967) Divu tautu dzives gudriba: Latviesu un krievu sakämvärdu krajums. Riga: Zinatne.
45. Adalberg, S. (1894) Ksiçga przyslow porzypowiesci i wyrazen przyslowiowych polskich. Warszawa: Druk Emila Skiwskiego.
46. Lukasevics, V. (2011) Latgaliesu-latviesu vardnica. Vina cylvaka specvuor-duojs. Daugavpils: Daugavpils Universitates Akademiskais apgads "Saule".
47. Cernevska, I. (Korek.) Latviesu tautas miklas, sakamvardi un parunas. Riga: Avots.
48. Opincane, B. (2000) Latgalu parunas un sokomvördi. Rezekne: LKCI.
49. Mokienko, V.M. et al. (2009) Russisch-Deutsch-Spanisches Wörterbuch aktueller Sprichwörter mit europäischne Parallelen. Greifswald: E.M.A.-Universität.
50. Stypula, R. (2003) Slownik przyslow i powiedzien rosyjsko-polski i polsko-rosyjski. Warszawa: Wiedza Powszechna.
51. Ivanov, E. (2002) Paremiological Minimum and Basic Paremiological Stock (Belarusian and Russian). Prague: RSS.
52. Cherkasova, M.N. (2011) Durak fol'klornyy vs. "durak polnyy": k interpretatsii oskorbleniya [A Folklore Fool vs. a "Complete Fool": To the interpretation of insult]. Vestnik Moskovskogo gosudarstvennogo gumanitarnogo universiteta imeni M.A. Sholo-khova. Seriya "Filologicheskie nauki". 2. pp. 98-108.
53. Avvakum. (1904) Zhitieprotopopa Avvakuma, napisannoe im " samim " [Archpriest Avvakum. The Life Written by Himself]. Saint Petersburg: Izdanie A.E. Bilyaeva.
54. Maszewska, A. (2021) Ulica Prozy. Blog o ludziach, ksiqzkach i gorach. [Online] Available from: http://ulicaprozy.pl/ludzie/glupiego-robota-lubi/ (Accessed: 08.04.21).
55. Suplinska, I. (2012) Latgales lingvoteritoriala vardnica. Rezekne: Rezeknes Augstskola.
56. Garamantas.lv. (2021) Latviesu folkloras kratuve. [Online] Available from: http://garamantas.lv (Accessed: 08.04.2021).
57. Patarles. DainuTekstai. (2021) [Online] Available from: http://patarles. dainutekstai.lt (Accessed: 08.04.2021).
58. Venckus, R. (2021) Kulturos kirtis. Platesnio poziurio kritikos straipsniai. [Online] Available from: http://culture.venckus.eu/socialiniai-klausimai/kaip-darbas-durniu-mylejo-o-durnius-meiles-issizadejo/ (Accessed: 08.04.2021).
59. Tv3.lt. (2021) [Online] Available from: https://www.tv3.lt/naujiena/zmones/ durnius-darba-darbas-durniu-n370705 (Accessed: 08.04.2021).
60. Likhachev, D.S. (1990) Literatura Drevney Rusi: Khrestomatiya [Literature of Ancient Rus: Reader]. Moscow: Vysshaya shkola.
61. Anon. (1990) Dictionary of the Serbo-Croatian literary language. Book one. Second edition. Novi Sad: Matitsa srpska. (In Serbian and Croatian).
62. Infant'ev, B.F. (2007) Balto-slavyanskie kul'turnye svyazi. Leksika, mifologiya, fol'klor [Balto-Slavic cultural ties. Vocabulary, mythology, folklore]. Riga: Vedi.
63. Barbarizmai.lt. (2021) Barbarizmц zodynelis. Jaunimo barbarizmц ir posak.щ zodynas. [Online] Available from: http://www.barbarizmai.lt/zodis/durnius.html (Accessed: 08.04.2021).
Сведения об авторах:
Бредис Михаил Алексеевич - канд. филол. наук, ведущий научный сотрудник кафедры иностранных языков Российского университета дружбы народов (Москва, Россия). E-mail: bredis-ma@rudn.ru
Иванов Евгений Евгеньевич - д-р филол. наук, заведующий кафедрой теоретической и прикладной лингвистики Могилёвского государственного университета имени А.А. Кулешова (Могилёв, Республика Беларусь); ведущий научный сотрудник кафедры иностранных языков Российского университета дружбы народов (Москва, Россия). E-mail: ivanov_ee@msu.by; ivanov-rudn@mail.ru
Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.
Information about the authors:
Mikhail A. Bredis, Cand. Sci. (Philology), leading researcher, Peoples' Friendship University of Russia (RUDN) (Moscow, Russian Federation). E-mail: bredis-ma@rudn.ru
Eugene E. Ivanov, Dr. Sci. (Philology), head of the Theoretical and Applied Linguistics Department, Mogilev State A. Kuleshov University (Mogilev, Republic of Belarus); leading researcher, Peoples' Friendship University of Russia (RUDN) (Moscow, Russian Federation). E-mail: ivanov_ee@msu.by; ivanov-rudn@mail.ru
The authors declare no conflicts of interests.
Статья поступила в редакцию 14.04.2022; одобрена после рецензирования 28.10.2022; принята к публикации 02.12.2022.
The article was submitted 14.04.2022; approved after reviewing 28.10.2022; accepted for publication 02.12.2022.
