CC BY
49
УДК 378.14:81'25
Я. Б. Емельянова
ЛИНГВОКУЛЬТУРНОЕ ПЕРЕКЛЮЧЕНИЕ И ОСНОВЫ ЕГО ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ В ПЕРЕВОДЕ
Рассматривается специфика переключения кода как ключевого этапа процесса перевода, аргументируется целесообразность использования термина «лингвокультурное переключение» и дается его определение. В работе обосновывается возможность использования репрезентаций предметной ситуации и типа текста как стимулов для лингвокультурного переключения, дается перечень механизмов, навыков и умений, необходимых для эффективного функционирования этих стимулов.
Ключевые слова: переключение кода, предметная ситуация, текст, дидактика перевода.
Основными этапами процесса перевода являются этап восприятия текста оригинала и создания текста перевода. Между ними существует этап, который, с одной стороны, характеризуется «неуловимостью» и «неосязаемостью» (термины Р. К. Минь-яр-Белоручева) [1], а с другой - является ключевым в процессе перевода, так как на нем происходит переключение кода. В связи с этим представляется необходимым рассмотреть два вопроса: 1) что именно происходит на этом этапе; 2) как это происходит. Очевидно, что наши предположения, как и все модели процесса перевода, будут носить гипотетический характер в силу ненаблюдаемости описываемого процесса.
Обратимся к первому вопросу. Поскольку перевод является одним из видов языкового посредничества, он предполагает участие двух языков и переключение переводчика между ними. Однако анализ многих переводов, в частности студенческих, позволяет сделать вывод, что само по себе переключение на другой язык не является гарантией качественного перевода. Среди причин можно упомянуть недостаточное знакомство переводчика с предметной сферой, недостаточное понимание им конкретного текста. Однако нас в большей степени будет интересовать ситуация, когда неадекватность перевода обусловлена погрешностями в переключении.
На наш взгляд, для реализации межкультурно-посреднической роли перевода (и переводчика) (термин Е. Р. Поршневой) [2] помимо языкового переключения требуется еще и переключение культурное. Культура определяет и отражает то, как мы видим и описываем средствами языка окружающий нас мир. Она представляет собой «культурную призму» (Е. В. Болдырев, Э. Сепир) [3] или «культурный фильтр» (J. House) [4], через который преломляется и осмысляется воспринимаемая нами окружающая действительность. Наличие такой призмы или фильтра обусловливает следующие аспекты.
1. Возможные расхождения в видении и описании в разных культурах и языках одних и тех же фрагментов действительности. В связи с этим
мы говорим о «способе описания ситуации», под которым понимается «отражение в содержании высказывания тех признаков ситуации, которые использованы для ее идентификации» [5, с. 56]. Гово -ря о ситуации, мы имеем в виду предметную ситуацию, т. е. «ситуацию, получающую отражение в тексте» [6, с. 152]; «совокупность объектов и связей между объектами, описываемую в высказывании» [5, с. 54].
2. Возможные расхождения в ассоциациях носителей языков и культур, связанных с описанием определенных ситуаций действительности. В результате необходимость выражения определенного смысла и оказания требуемого коммуникативного эффекта может потребовать описания в переводе предметной ситуации, отличной от ситуации, описанной в оригинале, но вызывающей одинаковые ассоциации у носителей двух языков.
Все это свидетельствует о том, что выбор языковых средств в процессе создания текста перевода не происходит произвольно или на основе поиска соответствий языковым единицам текста оригинала. Он зависит от стоящей за языковыми средствами картины мира.
Можно сделать вывод, что помимо владения языками переводчику необходимо владеть и соответствующими этим языкам «моделями мира» (D. Katan) [4], уметь строить текст перевода с позиций носителя каждой из этих моделей и уметь переключаться между ними. В зарубежном перево-доведении для описания культурного переключения используются термины «mindshifting» (Taft, 1981), «cultural turn» (Bassnett, Lefevre, 1990) [7]. Они позволяют подчеркнуть необходимость смены призмы, через которую мы видим, категоризируем и описываем окружающий нас мир.
Кроме того, напрашивается вывод, что культурное переключение должно происходить раньше непосредственного использования переводящего языка для создания текста перевода. Именно отсутствие культурного переключения является причиной того, что переводчик порой использует средства иностранного языка, но фактически мыслит на своем языке и описывает свое видение мира,
что в переводе проявляется в виде буквализмов, интерференции, использования оборотов речи, не соответствующих нормам узуса переводящего языка, неспособности текста перевода оказать необходимый коммуникативный эффект.
В этом контексте термины «переключение кода», «мена кода», используемые в теории перевода, не отражают в полной мере сути переводческого переключения, делают акцент только на смене языкового кода и тем самым могут приводить к неправильному пониманию сути процесса переключения в переводе. Учитывая тесную и неразрывную связь языка и культуры, следует говорить о лингвокультурном переключении, т. е. переключении на другую позицию: а) видения и б) (языкового) описания мира. Мы разделяем мнение Е. К. Чернички-ной о том, что термины «лингвокультура», «лингвокультурный код» позволяют «подчеркнуть тесную взаимосвязь и одинаковую значимость языка и культуры для успешного общения людей» [8].
Каким образом осуществляется лингвокультурное переключение? Из исследований билингваль-ного переключения кода известно, что выбор нужного языка осуществляется на основе механизмов подавления и активации. Опора на эти механизмы обусловлена тем, что:
1) в процессе производства и восприятия речи билингвами оба их языка находятся в активном состоянии;
2) не используемый в данный момент язык оказывает влияние на порождение и восприятие речи билингва (Brysbaert, van Dyck, van de Poel, 1999; Colome, 20o1; Dijkstra, 2005; de Groot, Delmaar & Lupker, 2000; Hermans, Bongaerts, de Bot, & Schreuder, 1998; Kroll, Bobb, &Wodnieska, 2006; Van Heuven, Dijkstra & Grainger, 1998).
Согласно модели подавляющего контроля (Inhibitory control model) Д. Грина (D. Green, 1998) проблемы языковой конкуренции решаются за счет механизма подавления нецелевого языка [9]. Однако ряд авторов придерживается мнения, что вместо подавления или в дополнение к нему может происходить более сильная активация или усиление целевого языка (Bialystok et al., 2006; Desimone & Duncan, 1995; Nieuwenhuis, Lа Heij, Hommel, 2008). Именно активация целевого языка, а не подавление нецелевого, по мнению сторонников этой концепции, играет ключевую роль в выборе нужного языка. Такая точка зрения получила название “goal-maintenance view”.
Активация языка требует стимула (cue). В би-лингвальном переключении кода в качестве стимула могут выступать различные факторы, так как переключение кода: 1) может выполнять социолингвистические и дискурсивные функции; 2) быть ненамеренным и иметь психолингвистическую
природу. Последний тип переключения называется «провоцированием/инициированием» (triggering) и вызывается так называемыми словами-стимулами (trigger words). Это «слова на пересечении двух языковых систем, которые могут привести к тому, что говорящий может потерять языковую ориентацию и продолжить предложение на другом языке» [10, с. 193]. К таким словам относят имена собственные, интернациональные и псевдоинтернацио-нальные слова, маркеры речи. Мнение о существовании такого типа переключения разделяют многие исследователи, в частности авторы теории инициирования (the triggering theory) (Broersma & de Bot, 2006; Clyne, 1980; de Bot, Broersma & Isurin) и гипотезы лексического инициирования (lexical triggering hypothesis) (Witteman & van Hell, 2008). В целом стимул для активации языка может иметь самые разные формы и зависит от ряда факторов, таких как лингвистический контекст, цель задания, аспекты культурного характера и пр.
Лингвокультурное переключение в процессе перевода предполагает переход на другую позицию видения мира, и описывающий это видение язык и требует их оперативной активации. При этом переводческое переключение не выполняет никаких социолингвистических или дискурсивных функций. Что касается явления «инициирования/ провоцирования», то нежелательность и недопустимость такого переключения в переводе не вызывают сомнения.
В процессе перевода переводчику заранее известны участвующие в коммуникации языки, что позволяет ему сознательно и целенаправленно переключать внимание с одного языка на другой. Однако, как мы уже отмечали ранее, в переводе требуется не столько активация языка и языковых средств как таковых, сколько активация способа видения и описания конкретной предметной ситуации средствами переводящего языка.
Лингвокультура как единство видения мира и его языкового описания носит достаточно абстрактный характер и представляет собой обширный пласт информации, активация которого не происходит с помощью сознательного усилия и требует более конкретных и эффективных стимулов. На наш взгляд, в качестве таких стимулов могут выступать предметная ситуация и тип текста, к которому принадлежит оригинал.
Опора на предметную ситуацию имеет следующие преимущества.
1. Делает переключение более предметным, так как в этом случае речь идет не о видении мира вообще, а о видении конкретной ситуации глазами носителей двух лингвокультур.
2. Является стимулом для активации языковых средств, составляющих способ описания этой си-
туации. Как справедливо отмечает Б. М. Гаспаров, «наша языковая память не хранит никаких сведений о языке как таковых, абстрагировано от условий употребления, но всегда в проекции на потенциальные тематические и жанровые сферы, коммуникативные ситуации» [11, с. 61]. При этом активация распространяется от одних языковых средств к другим, поскольку «каждая языковая единица всегда корреспондирует с какой-либо конкретной языковой средой <.. .> и дальнейшая активация языковых средств происходит на основе ходов развертывания известных нам выражений» [11, с. 145]. Кроме того, предметная ситуация служит своего рода фильтром, сужающим круг языковых средств, из которых переводчик выбирает те, которые ему необходимы для создания текста перевода.
Однако, как установила Э. И. Соловцова, эффективность предметной ситуации как опоры для активации языковых средств, возможна лишь при условии «ситуативной заостренности» языковых единиц и достаточном уровне их активности [12].
3. Обеспечивает создание адекватного текста перевода и соблюдение языковой и речевой норм переводящего языка, так как выбор языковых единиц при создании текста перевода происходит в соответствии с принятым в переводящем языке способом описания этой ситуации, а не заключается в поиске пословных соответствий.
4. Способствует подавлению или снижению уровня активации нецелевой лингвокультуры. Сосредоточиваясь на предметной ситуации, мы абстрагируемся от языковых средств, использованных для ее описания в тексте оригинала, в результате чего активация исходного языка существенно понижается. Предметная ситуация служит своеобразным фактором заземления, тем неизменным, что останется у переводчика после восприятия текста. Таким образом, языковое оформление оригинала и сам исходный язык в меньшей степени влияют на процесс создания текста перевода, что способствует снижению интерференции и поиску наиболее подходящего способа описания данной ситуации в языке перевода.
Таким образом, опора на предметную ситуацию позволяет нам переключаться не на лингвокульту-ру в принципе, а на видение и описание конкретной ситуации в данной лингвокультуре.
Другим стимулом для лингвокультурного переключения, на наш взгляд, является тип текста, к которому принадлежит оригинал. Р. де Богранд (Я. de Веа^га^е) определяет тип текста как «своеобразную конфигурацию относительных доминирований между элементами, относящимися к:
1) внешнему оформлению текста; 2) ситуации, описываемой в тексте; 3) информации, заложенной в тексте; 4) ситуации создания текста» [13].
Каждый тип текста имеет свои нормы оформления, которые могут различаться в разных культурах и даже на разных этапах исторического развития. И. Р. Гальперин подчеркивает, что: 1) «большинство текстов с точки зрения их организации стремится к соблюдению норм, установленных для данной группы текстов» [14, с. 25]; 2) «нормы типов текстов играют существенную роль в процессе создания текста, в процессе его восприятия, понимания и в процессе выбора стратегии переводчиком» [14, с. 29].
Если предметная ситуация конкретизирует фрагмент действительности и способ его описания, то тип текста служит своего рода рамкой, которая определяет следующие параметры:
1. Организация и структурные параметры текста перевода и способ их языкового оформления. Композиционная структура текста включает в себя внешние структурные элементы, а также характер их взаимосвязи в рамках текста. В тексте также реализуются такие формально-структурные категории, как членимость, интеграция, когезия, модальность, проспекция, ретроспекция, автосемантия, континуум, завершенность [14]. Все эти категории наряду с внешними структурными элементами получают соответствующее языковое оформление.
2. Жанрово-стилистическая принадлежность языковых средств. Многие исследователи рассматривают функциональные стили и входящие в них жанры в качестве вариантов общего языкового кода, которые определяют правила пользования языковыми средствами в тех или иных типах текста [14, с. 30]. М. П. Брандес и В. И. Провоторов полагают, что это «модели, которые могут воплощаться в некотором множестве конкретных речевых произведений» [15]. Принципиально важным является тот факт, что «стиль и жанр текста задают определенные ожидания относительно языковых средств, которые могут встретиться в тексте» [6, с. 303].
Таким образом, в лингвокультурном переключении тип текста оригинала является стимулом к активации соответствующих норм построения и оформления аналогичного типа текста в переводящей лингвокультуре. Это, в свою очередь, обеспечивает построение текста перевода в соответствии с требованиями переводящего языка.
Следует отметить, что, говоря об опоре на предметную ситуацию и тип текста, мы имеем в виду не собственно текст и ситуацию, а их ментальные репрезентации, которые складываются у нас в результате восприятия текста и которые формируются на основе абстрактных моделей и мысленных образов, причем в каждом конкретном акте коммуникации значимость каждого из этих аспектов может варьироваться.
В нашем случае абстрактные модели представляют собой:
1) модель ситуации/прототипичную ситуацию как отражение основных участников ситуации и отношений между ними;
2) прототип текста/структурный фрейм текста, являющийся моделью структуры, архитектоники и композиции какого-либо типа текстов.
Эти модели хранятся в нашей долговременной памяти. Воспринимая конкретную ситуацию, человек извлекает из своей долговременной памяти схемы или модели соответствующей прототипической ситуации и текста и опирается на них для понимания описываемого фрагмента действительности и анализа текста и формирования их ментальной репрезентации.
На наш взгляд, процесс формирования ментальной репрезентации не может опираться только на имеющуюся у нас абстрактную модель ситуации. Для этого требуется подключение своеобразного и уникального личного опыта человека, т. е. формирование образа ситуации, который «всегда воплощен в чувственном материале, его всегда «исполняет» целый ансамбль осознаваемых и неосознаваемых телесных движений и чувствований» [16, с. 16]. Соответственно, образ текста и образ ситуации, индивидуальные для каждого человека и сложившиеся у него в результате его опыта, эмоций и переживаний, также играют значительную роль в формировании их ментальной репрезентации.
Какие условия необходимы для эффективного функционирования описанных выше стимулов для лингвокультурного переключения в переводе? Прежде всего, мы полагаем, что для этого требуется момент перенастройки, своего рода пауза между восприятием оригинала и созданием текста перевода. Принципиальной является не столько длительность этого момента, сколько связанная с ним психологическая установка на необходимость сознательной и целенаправленной секундной паузы с целью смены параметров деятельности, в нашем случае - переключения на другую лингвокультуру. Ряд исследований показывают, что переключение кода имеет много общего со стратегиями осуществления деятельности и происходит только когда у билингва есть достаточно времени чтобы выбрать нужный язык [17, с. 167].
Такой момент перенастройки может дать переводчику возможность:
1) сориентироваться в выполняемой деятельности, осознать необходимость смены параметров деятельности;
2) сосредоточить внимание на целях конкретного этапа процесса перевода;
3) переключить внимание на целевую лингво-культуру, тем самым повышая уровень ее актива-
ции и понижая уровень активации нецелевой лин-гвокультуры;
4) подавить первый импульс к формулировке текста перевода, так как он во многих случаях ведет к использованию опоры на пословные соответствия. Исследования показывают, что у большинства опытных переводчиков наблюдается такая привычка подавления первого импульса. При этом она отсутствует у обычных билингвов [18];
5) создать условия для эффективной работы механизма контроля/«монитора» (термин С. Крашена (Б. Кга8Ьеи)). Исследования показывают, что одним из условий оптимальной работы «монитора» является определенное количество времени для его перенастройки, так как в этот момент происходит осознание правил, по которым будет осуществляться контроль [19].
На наш взгляд, к числу механизмов, навыков и умений, необходимых для эффективной опоры на предметную ситуацию и тип текста в лингвокультурном переключении, можно отнести следующие:
1) механизм перенастройки;
2) механизм смены «культурной призмы»;
3) механизм оперативной активации модели ситуации;
4) механизм активации и формирования образа ситуации;
5) умение видеть предметную ситуацию/текст как целое;
6) механизм выбора необходимой лингвокульту-ры (включает механизм активации/усиления репрезентаций целевой лингвокультуры и механизм подавления нецелевых нецелевой лингвокультуры);
7) механизм регулярного чередования лингво-культур (включает механизм ре-активации ранее подавленных репрезентаций и навык переключения);
8) навык сопоставления способов описания ситуации/норм построения текстов в двух языках и культурах с точки зрения производимых ими коммуникативных эффектов;
9) умение коммуникативного выравнивания (выбор способа описания ситуации/построения текста, принятого в культуре переводящего языка для обеспечения необходимого коммуникативного эффекта);
10) навык опоры на модель ситуации/текста для последующей активации языковых средств;
11) навык вероятностного прогнозирования сценариев развития ситуации/текста и возможных языковых средств, необходимых для описания ситуации/оформления текста;
12) механизм ассоциативного поиска и притяжения языковых средств;
13) умение эвристического поиска имеющихся в опыте/памяти переводчика аналогичных ситуаций/текстов;
14) навык удержания в оперативной памяти ос- сти опоры на предметную ситуацию и тип текста
новных элементов модели ситуации/текста; является самоочевидным. Об этом много написано
15) механизм извлечения из долгосрочной па- в различной переводоведческой литературе и в
мяти хранящихся моделей ситуации/текста; учебниках и пособиях по теории перевода. Однако
16) навык оперативного редактирования; опыт преподавания показывает, что по ряду при-
17) контроль качества языкового описания ситу- чин такая опора не всегда успешно осуществляет-
ации/оформления текста; ся. К этим причинам можно отнести недостаточное
18) контроль производимого коммуникативного понимание и осознание студентами-переводчика-
эффекта; ми важности этих опор в процессе осуществления
19) переключение и удержание фокуса внимания. перевода, сути процесса их использования, а также
При всей роли ситуации и текста как опор в отсутствие/несформированность необходимых для
лингвокультурном переключении следует признать этого механизмов, навыков и умений. Их формиро-
и важность осознанности действий переводчика, вание может способствовать оптимизации и повы-
которой способствует заданность параметров ком- шению оперативности и качества переключения в
муникации с переводом. переводе и требует организованной и целенаправ-
В завершение хотелось бы отметить следую- ленной работы как на занятиях по практике пере-
щее. На первый взгляд утверждение о необходимо- вода, так и по практике иностранного языка.
Список литературы
1. Миньяр-Белоручев Р. К. Общая теория перевода и устный перевод. М.: Воениздат, 1980. 237 с.
2. Поршнева Е. Р. Базовая лингвистическая подготовка переводчика: Монография. Нижний Новгород: Изд-во ННГУ им. Н. И. Лобачевско-
го, 2002. 148 с.
3. Болдырев В. Е. Введение в теорию межкультурной коммуникации. Курс лекций. М.: Русский язык. Курсы, 2010. 144 с.
4. Katan D. Translation as intercultural communication // Munday J. The Routledge companion to translation studies. Routledge, 2009. P. 74-91.
5. Комиссаров В. Н. Теория перевода (лингвистические аспекты). М.: Высшая школа, 1990. 166 с.
6. Сдобников В. В., Петрова О. В. Теория перевода (учебник для студентов лингвистических вузов и факультетов иностранных языков).
М.: АСТ: Восток - Запад, 2006. 448 с.
7. Taft R. The Role and Personality of the Mediator // S. Bochner (ed.) The Mediating Person: Bridges between Cultures. Cambridge, Schenkman, 1981. P. 53-88.
8. Черничкина Е. К. Искусственный билингвизм: лингвистический статус и характеристики: автореф. дис. ... докт. филол. наук. Волгоград, 2007. 31 с.
9. Green D. Mental control of the bilingual lexico-semantic system // Bilingualism: Language and Cognition. 1998. No. 1. P. 67-81.
10. Clyne M. Community languages: The Australian Experience. Cambridge et al: CUP, 1991. 294 p.
11. Гаспаров Б. М. Язык. Память. Образ. Лингвистика языкового существования. М.: «Новое литературное обозрение», 1996. 352 с.
12. Соловцова Э. И. Так называемые заостренные связи слов и вызов спонтанного употребления иноязычной лексики // Ученые записки Владимирского пединститута: серия иностр. яз. Владимир, 1969. С. 56-63.
13. De Beaugrande R. Text, Discourse, and Process: Toward a Multidisciplinary Science of Texts. Norwood, N.J.: Ablex, 1980. 351 p.
14. Гальперин И. Р. Текст как объект лингвистического исследования. М.: Наука, 1981. 138 с.
15. Брандес М. П., Провоторов В. И. Предпереводческий анализ текста. М.: НВИ-ТЕЗАУРУС, 2001. 224 с.
16. Василюк Ф. Е. Структура образа // Вопросы психологии. 1993. № 5. С. 5-19.
17. Heredia R., Altarriba J. Bilingual Language mixing: Why do bilinguals code-switch? // Current Directions in Psychological Science. 2001. Vol. 10. No. 5. P. 164-168.
18. Proverbio A. M., Leoni G., Zani A. Language switching mechanisms in simultaneous interpreters: an ERP study // Neuropsychologia. 2004. No. 42. P. 1636-1656.
19. Krashen S. Second Language Acquisition and Second Language Learning. Oxford: Pergamon Press, 1981. 151 p.
Емельянова Я. Б., кандидат педагогических наук, доцент, доцент кафедры.
НИУ ВШЭ - Нижний Новгород.
Ул. Большая Печерская, 25/12, Нижний Новгород, Россия, 603155.
E-mail: [email protected]
Материал поступил в редакцию 07.10.2013.
Y. B. Emelyanova
LINGUACULTURAL SWITCHING AND THE BASIS FOR ITS FUNCTIONING IN TRANSLATION
The article considers the specific character of code-switching as the key stage of translation process, explains the need to use the term “linguacultural switching” and gives its definition. The paper suggests that representations of extralinguistic situation and text type can act as cues for linguacultural switching and gives a list of mechanisms and skills needed for its effective operation.
Key words: code-switching, extralinguistic situation, text, didactics of translation.
References
1. Min'yar-Beloruchev R. K. General theory of translation and oral translation. Moscow, Voenizdat Publ., 1980. 237 p. (in Russian).
2. Porshneva Ye. R. Basic linguistic training of a translator: Monograph. Nizhniy Novgorod, NNGU im. N. I. Lobachevskogo Publ., 2002. 148 p.
(in Russian).
3. Boldyrev V. Ye. Introduction to the theory of cross-cultural communication. A course of lectures. Moscow, Russkiy Yazyk. Kursy Publ., 2010. 144 p. (in Russian).
4. Katan D. Translation as intercultural communication // Munday J. The Routledge companion to translation studies. Routledge, 2009. P. 74-91.
5. Komissarov V. N. Theory of translation (linguistic aspects). Moscow, Vysshaya shkola Publ., 1990. 166 p. (in Russian).
6. Sdobnikov V. V., Petrova O. V. Theory of translation (a course book for students of linguistics universities and faculties of foreign languages). Moscow, AST: Vostok - Zapad Publ., 2006. 448 p. (in Russian).
7. Taft R. The Role and Personality of the Mediator // S. Bochner (ed.) The Mediating Person: Bridges between Cultures. Cambridge, Schenkman, 1981. P. 53-88.
8. Chernichkina Ye. K. Artificial bilingualism: linguistic status and characteristics. Abstract of thesis doctor of philol. sci. 2007. 31 p. (in Russian).
9. Green D. Mental control of the bilingual lexico-semantic system // Bilingualism: Language and Cognition. 1998. No. 1. P. 67-81.
10. Clyne M. Community languages: The Australian Experience. Cambridge et al: CUP, 1991. 294 p.
11. Gasparov B. M. Language. Memory. Image. Linguistics of language existence. Moscow, Novoe literaturnoe obozrenie Publ., 1996. 352 p.
(in Russian).
12. Solovtsova E. I. The so-called focused word connections and recall of spontaneous use of foreign language words. Bulletin of Vladimir Pedagogical Institute: Foreign languages series. Vladimir, 1969, pp. 56-63. (in Russian).
13. De Beaugrande R. Text, Discourse, and Process: Toward a Multidisciplinary Science of Texts. Norwood, N.J.: Ablex, 1980. 351 p.
14. Gal'perin I. R. Text as the object of linguistic research. Moscow, Nauka Publ., 1981. 138 p. (in Russian).
15. Brandes M. P., Provotorov V. I. Pre-translation text analysis. Moscow, NVI-TEZAURUS Publ., 2001. 224 p. (in Russian).
16. Vasilyuk F. Ye. The structure of image. Questions of Psychology, 1993, no. 5, pp. 5-19 (in Russian).
17. Heredia R., Altarriba J. Bilingual Language mixing: Why do bilinguals code-switch? // Current Directions in Psychological Science. 2001. Vol. 10. No. 5. P. 164-168.
18. Proverbio A. M., Leoni G., Zani A. Language switching mechanisms in simultaneous interpreters: an ERP study // Neuropsychologia. 2004. No. 42. P. 1636-1656.
19. Krashen S. Second Language Acquisition and Second Language Learning. Oxford: Pergamon Press, 1981. 151 p.
National Research University Higher School of Economics, Nizhniy Novgorod.
Ul. Bolshaya Pecherskaya, 25/12, Nizhniy Novgorod, Russia, 603155.
E-mail: [email protected]
