CC BY
1
Вестник Томского государственного университета. 2023. № 492. С. 5-15 Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta - Tomsk State University Journal. 2023. 492. рр. 5-15
ФИЛОЛОГИЯ
Научная статья
УДК 811.161.1'1
ао1: 10.17223/15617793/492/1
Лингвокогнитивная модель поступка «измена в любви» (на материале русского языка)
Людмила Александровна Бушуева1
1 Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского, Нижний Новгород, Россия, sebeleva@yandex.ru
Аннотация. Рассматриваются особенности категоризации знаний о поступке «измена в любви» в терминах теории фреймов. Представлена фреймовая модель ситуации поступка «измена в любви»; выделены слоты в структуре данной модели, актуализирующие различные аспекты ситуации; показаны особенности актуализации данной модели в лексической системе русского языка, русской речи и обыденном сознании носителей русской культуры. На основе анализа лексикографических, речевых и ассоциативных данных выделены про-тотипические значения слотов фрейма.
Ключевые слова: поступок, измена в любви, фрейм, прототип, корпусное исследование, вербальные ассоциации
Для цитирования: Бушуева Л.А. Лингвокогнитивная модель поступка «измена в любви» (на материале русского языка) // Вестник Томского государственного университета. 2023. № 492. С. 5-15. (М: 10.17223/15617793/492/1
Original article
doi: 10.17223/15617793/492/1
Linguo-cognitive model of the act named "adultery" (in the Russian language)
Lyudmila A. Bushuyeva1
1 Lobachevsky University, Nizhny Novgorod, Russian Federation, sebeleva@yandex.ru
Abstract. The aim of this article is to show how the linguo-cognitive model (frame) of the act "adultery" is represented in the Russian language, discourse and word associations. The research objectives are to identify the components and prototypical characteristics of the frame "adultery", and to analyze how these components are represented in the language, modern discourse and verbal associations of Russian speakers. The sources of the material are dictionaries of the Russian language including the explanatory dictionary, the dictionary of synonyms, the derivational dictionary, the association dictionary; the texts of the Russian National Corpus (more than 1000 texts with words of different parts of speech that represent the frame "adultery"). The following research methods are applied: the analysis of the semantics of the words; the analysis of phrases, synonymous and derivational connections; discourse analysis; the analysis of associative data. The research is based on the current cognitive approach. According to this approach, people learn about the world through categorization, which is a process in which ideas and objects are recognized, differentiated, and thus understood. Categories in a language are arranged with the help of structures with prototypical elements. A prototype is viewed in the article as an object that can be defined as a unity of elements with features associated with a certain category. In general, it is the most central member of a category. With the help of frames, people's knowledge and experiences are structured. By means of vocabulary research, words belonging to different parts of speech that can denote the situation of adultery, are identified. These words are thoroughly analyzed in terms of their semantic peculiarities, which helps to design a model of the situation the words represent. The analysis of the dictionary data helps to build a frame and determine its basic elements: "action", "subject", "valuation", "result", "patient", "counter-agent". Discourse analysis specifies the core of the frame and the prototypical characteristics of its components. Moreover, it reveals one more element of the frame - "aim". As part of the study, the peculiarities of the frame components in Russian discourse and their associative connections are investigated. The study of word associations clarifies the prototypical features of the frame of "adultery". Comparison of the dictionary, discourse, and association data helps to most accurately distinguish the conceptual content of the frame's elements. Keywords: act, adultery, frame, prototype, discourse analysis, verbal associations
For citation: Bushuyeva, L.A. (2023) Linguo-cognitive model of the act named "adultery" (in the Russian language). Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta - Tomsk State University Journal. 492. рр. 5-15. (In Russian). doi: 10.17223/15617793/492/1
© Бушуева Л. А., 2023
Введение
С точки зрения современных исследователей, центральной проблемой когнитивной лингвистики является проблема категоризации знаний об окружающей действительности. Категоризация - «это главный способ придать поступающей к человеку информации упорядоченный характер, как-то систематизировать и, главное, рассортировать увиденное, услышанное и т.п.» [1. С. 25]. В процессе восприятия информации человек определяет ее, классифицирует и помещает на определенное место в той картине мира, которая у него уже сложилась. Категоризация позволяет свести полученную из внешнего мира информацию в определенные рубрики [2. С. 224]. Изучение того, каким образом «языковое сознание расчленяет действительность на отдельности», является одной из задач языкознания [3. С. 201].
Одним из способов исследования процессов категоризации действительности и того, каким образом эти процессы отражены в языковых структурах, является интерпретация языковых средств, классифицирующих отдельные фрагменты мира. Часть знаний, получаемых человеком, структурируется по принципу вариант - инвариант, но большая часть опыта организована более сложным способом, с помощью лучевых структур с прототипичными и периферийными членами категории [4. С. 11].
Очевидно, что моделирование всякой новой коммуникативной ситуации производится, как правило, путем соотнесения со знакомой ситуацией, с некоторым хранимым в памяти стандартным ситуативным типом, обеспечивающим когнитивную обработку данной ситуации [5. С. 170]. Одной из структур такого типа является фрейм.
Фрейм - это экономный способ передачи информации, который ускоряет процесс ее обработки и отражает основные моменты близких ситуаций, принадлежащих одному классу [6]. Фрейм помогает собрать воедино рассыпанную на фрагменты эмпирическую реальность, структурировать восприятие мира. Как полагает М. Минский, процесс мышления человека основан на наличии в его памяти большого количества фреймов, из которого человек в зависимости от ситуации отбирает соответствующий [6. С. 14]. Значимым признаком фрейма является то, что это всегда структурированная единица знания, в отличие от концепта, который является неким знанием. Другими словами, концепт может быть систематизирован в виде разных структур: фрейма, скрипта, гештальта или сценария. В данном исследовании инструментом анализа поступка «измена в любви» избрана фреймовая структура, поскольку фрейм - когнитивная структура, которая основана на вероятностном знании и типических ситуациях.
При распознавании объектов и явлений действительности сознание человека опирается на наиболее выделяющиеся элементы, прототипы, вокруг которых группируются все остальные входящие в ту или иную категорию объекты [7. С. 39; 8. С. 185].
Цель данного исследования заключается в выявлении характера категоризации знаний о поступке «измена в любви» в русской лингвокультуре и построении на этой основе лингвокогнитивной модели данного поступка. Теория фреймов и теория прототипов служат инструментами решения этой задачи. Фреймовая структура поступка «измена в любви» ранее не подвергалась анализу, что обусловливает новизну данного исследования. Лексика, обозначающая поступок «измена в любви», исследовалась ранее в следующих аспектах: на материале диалектной лексики [9]; на материале русских народных говоров [10]; как скрипт типичной жизненной ситуации [11]; эвфемистические единицы, актуализирующие «измену в любви» [12].
Новизна исследования, таким образом, также обусловливается включением в исследовательское поле нового предмета и материала для научного анализа. В работе впервые предпринято описание смыслового наполнения концепта «измена в любви», его языковой и речевой репрезентации, а также связанных с данным концептом вербальных ассоциаций в аспекте лингво-когнитивного подхода к анализу значимых феноменов национальной культуры.
Эмпирическую базу исследования образуют имена и глаголы, репрезентирующие поступок «измена в любви» в русском языке. Под поступком в данном исследовании понимается осознанное действие человека, совершающееся в результате реализации мотива, которое всегда получает оценку, а также ведет к определенным последствиям (подробнее о поступке см. [13]). При концептуализации воспринимаемого поступка в сознании остаются только функционально обязательные компоненты, которые соотносятся с прототипом структуры поступка.
Инвариантный фрейм поступка, как показывают проведенные ранее исследования, состоит из элементов «мотив поступка», «агент поступка», «действие как проявление поступка», «оценка поступка» и «результат поступка» [13]. В задачи данной работы входит анализ того, каково содержание и прототипиче-ские значения слотов фрейма поступка «измена в любви»; насколько активны/пассивны данные значения в современной речевой практике и ассоциативно-вербальной сети носителей русского языка.
Источниками материала послужили данные толковых, этимологических, синонимических, словообразовательных словарей разных периодов развития русского языка, ассоциативные словари. Для анализа речевого функционирования фрейма поступка «измена в любви» были использованы данные Национального корпуса русского языка (НКРЯ) [14] и данные «Русского ассоциативного словаря» (РАС) [15]. Всего было рассмотрено более 1 000 контекстов НКРЯ с лексемами-репрезентантами фрейма «измена в любви»: измена, неверность, изменник, изменница, изменщик, изменщица, прелюбодей, прелюбодейка, изменять, прелюбодействовать, изменнический, изменнически, неверный, неверная, прелюбодейный. На материале данных РАС были рассмотрены ассоциативные поля с лексемами-стимулами измена, изменит, изменить, из-
менила, изменишь, изменю, а также лексемами-реакциями измена, изменил, изменила, изменить, изменник, изменники, изменница, измену, измены, изменяет, изменять, изменяют [15].
Отбор языкового материала, составившего эмпирическую базу исследования, проведен методом дефини-ционного анализа лексикографических толкований. Для решения задачи моделирования фрейма рассматриваемого поступка (единицы ментального уровня) применяются такие методические процедуры, как анализ языковой (словарной) семантики слов; анализ парадигматических сближений (синонимия); анализ деривационных (словообразовательных) связей; анализ синтагматических свойств (непосредственной сочетаемости). Выбор данных методических процедур объясняется тем, что системно-языковые данные (лексические значения слов, их синонимические и словообразовательные связи) позволяют выявить основные, закрепленные общественной конвенцией элементы фреймовой структуры изучаемого понятия, воссоздать каркас соответствующего фрейма. Семантический анализ, направленный на выявление элементов значения знака, является необходимым преддверием к концептуальному анализу.
Фрейм поступка «измена в любви» по лексикографическим данным
Рассмотрим, каким образом раскрываются компоненты концептуального содержания фрейма поступка «измена в любви» в лексикографических толкованиях выделенных единиц-репрезентантов. Измена, в соответствии с «Этимологическим словарем русского языка» Г. А. Крылова, возводится к старославянскому глаголу измънити (переменить) ^ мънити (менять, обменивать) ^ мъна («замена, возмещение») (1371) [16]. Таким образом, можно выделить идею замещения одного другим, получение другого, отличного от того, что имел. В отличие от предательства, в измене важен не только отказ от того, чем обладал, но и приобретение нового.
В русской лексикографии, отражающей состояние русского языка XVIII и XIX вв., на первом месте для слова неверный религиозное значение: «неверный -исповедующий иную веру; не признающий христианского вероучения» [17]; «неверный - непросвещенный божественным учением, христианским благочестием; неисповедающий христианской веры» [18. С. 1293]. В «Толковом словаре русского языка» В. Даля это значение еще сохраняется: «неверный - не исповедующий истинной, чистой веры, непросвещенной словом Божиим, не христианин» [19. С. 411], хотя приводится не в первую очередь. В современных толковых словарях это значение не встречается вовсе или приводится как устаревшее: «неверный - 8. тот, кто исповедует чужую (по сравнению с чье-либо) веру, иную религию» [20. С. 425].
Прелюбодеяние, как отмечает М. Фасмер, связано с глаголами прелюбодеять, прелюбодействовать, которые заимствованы из ст.-слав. прълюбы дъати (любы - любовь) [21], где приставка пре- в значении
«через» обозначает незаконную связь, преступное действие (переступать через закон) под влиянием любовного влечения. В Писании слово прелюбодеяние использовалось не только в значении любовной связи, но и относительно пристрастия к идолам.
Рассмотрим, отражают ли словарные толкования составляющие, заложенные во внутренней форме данного концепта. Примечательно, что в «Словаре Академии Российской» 1809 г. первое значение лексемы измена выражает именно идею обмена одного на другое: «измена - 1. вещь в замену чего служащая» [18. С. 1038]. И в русском языке XVIII в. значение, связанное с изменением, является первостепенным для измены: «измъна - 1. перемена, изменение; 2. нарушение верности кому-, чему-либо, предательство»; «измънить - 1. сделать иным, не таким, как раньше; переменить; 2. [17]. Значение, близкое современному, приводится вторым: «измена - 2. нарушение верности к кому; 3. тоже, что перемена, или произведение» [18. С. 1038]. Данное значение является единственным для номинаций субъекта измены: «изменник, изменница -нарушитель данной присяги, обещания, или должной к кому верности» [18].
БАС, издававшийся с 1950-1965 гг., приводит следующие значения для слова измена: «1. предательство, вероломство; 2. нарушение верности в дружбе, любви, супружеской верности; неверность; 3. отказ, отклонение от убеждений, взглядов, разделявшихся прежде, от принятых прежде обязательств» [22]. В издании 2004 г. измена получает сходное толкование: «измена - 1. предательство, вероломство; 2. нарушение верности в дружбе, любви, супружеской верности; неверность; 3. отказ, отклонение от убеждений, взглядов, разделявшихся прежде, от принятых прежде обязательств» [23]. На основе этого толкования мы можем сделать вывод, что значение, связанное с поступком, выходит на первый план, по сравнению с ранними толкованиями, где в фокусе внимания находится идея изменения.
В «Большом толковом словаре русских существительных» 2004 г. измена получает общее описание, без уточнения объекта поступка: «измена - поступок, характеризующийся нарушением верности, предательством, вероломством» [24. С. 722]. Лексемы неверность и прелюбодеяние не представлены.
В словаре русского языка под редакцией В.В. Морковкина 2017 г. значение «нарушение супружеской верности или верности в любви, а также сам факт такого нарушения» приводится последним для лексемы измена, при этом первые два значения связаны с переходом на сторону противника (предательство, государственная измена) и отказом от сохранения верности тому, что прежде рассматривалось как важное, обязательное (измена убеждениям) [25. С. 379]. Лексемы неверность и прелюбодеяние не представлены в словаре вовсе.
Анализ данных словарей позволяет выявить смысловой объем концепта «измена в любви» в русской национальной концептосфере: 1. отказ от прежних убеждений, чувств; 2. замена прежнего иным; 3. нарушение верности в любви; 4. поступок против совести;
5. поступок, нарушающий моральный закон; 6. коварный поступок.
Данные словарей синонимов в целом подтверждают выявленные посредством анализа толковых словарей когнитивные признаки концепта «измена в любви». Так, «Словарь синонимов русского языка» под редакцией А.П. Евгеньевой (год издания - 1970) включает «измену» в синонимический ряд, доминантой которого является слово неверность: «неверность, измена - нарушение верности в супружестве, в любви. Слово неверность чаще употребляется в тех случаях, когда говорится о нарушении верности в супружестве» [26. С. 626].
Также синонимический ряд актуализирует связь измены с нечестным поведением: «изменять (кому), обманывать (кого) - нарушать супружескую верность или верность в любви» [26. С. 426]. Значимо, что измена отделяется от предательства через характеристики действия: «изменник - тот, кто нарушает верность кому-, чему-либо; предатель - тот, кто намеренно раскрывает что-либо врагу, враждебной стороне или вероломно выдает кого-либо» [26. С. 424]. В этом смысле предавать то же, что продавать: «продавать -предавать из корыстных побуждений, или, обманывая чье-либо доверие, руководствуясь корыстными побуждениями, поступать бесчестно по отношению к кому-либо» [26. С. 426]. Важным элементом в данном случае становится мотив поступка (корыстные побуждения), который не свойственен поступку «измена в любви». Однако в «Словаре русских синонимов и сходных по смыслу выражений» Н. Абрамова (1999) [27] в качестве синонимов лексемы измена приводятся, наряду с неверностью, также вероломство и предательство. Связь данных лексем строится на основе значений «нарушение обязательства» и «коварный поступок». Ср.: «вероломство - нарушение обязательства, клятвы, вероломное (коварный, предательский) поведение»; «предательство - предательский (коварный) поступок, поведение, вероломство» [20. С. 362].
Анализ синтагматических связей слова измена в русском языке в общем также подтверждает выявленные ранее когнитивные признаки. Стандартная атрибутивная сочетаемость слова измена реализует, в первую очередь, его отрицательно-оценочную семантику: коварная измена, вероломная измена, грязная измена, злая измена, презренная измена, черная измена (черный в значении «отрицательный, плохой»). Стандартные контексты подлая измена, предательская измена, тайная измена, подозревать в измене реализуют характеристику действия в основе рассматриваемого поступка: это действие, совершаемое тайно; скрываемое от других. На противозаконный характер поступка указывает типичное словосочетание обвинить в измене: измена видится как нарушение закона (морального закона).
Модель генитивного словосочетания отражает главных участников ситуации «измена»: измена невесты, измена мужу, измена жене; изменить тебе/ей/ему.
Типичные словосочетания простить измену, поплатиться за измену свидетельствуют о наличии результата рассматриваемого поступка.
По данным «Словообразовательного словаря русского языка» А.Н. Тихонова, в структуре словообразовательного гнезда с вершиной изменить широко представлены глагольная область и субстантивная область [28]. Глаголы передают идею об однократном поступке (изменить) и повторяющемся поведении (изменять). Субстантивные дериваты представляют собой два ряда: 1) ряд неодушевленных существительных (измена, изменничество), которые обозначают поступок и поведение агента, при этом изменничество имеет отчетливо книжный характер; 2) ряд одушевленных существительных (изменник, изменница, изменщик, изменщица), которые обозначают представления о людях, совершающих измену и различаются по стилистической принадлежности. Семантика дериватов на базе исходного изменить в основном актуализирует большинство из отмеченных ранее когнитивных признаков концепта «измена в любви».
Единица неверность входит в словообразовательное гнездо с вершиной верный, в структуру которого входят лишь три единицы, актуализирующие рассматриваемый поступок: неверный, неверная, неверность. Адъективная область представлена двумя дериватами (неверный, неверная), которые характеризуют свойства агента измены.
Гнездо с вершиной прелюбодей включает в себя семь производных: прелюбодейка, прелюбодейство, прелюбодейственный, прелюбодействовать, прелюбодейный, прелюбодейничать. Синонимичные глаголы прелюбодействовать, прелюбодейничать обозначают действие как проявление поступка; неодушевленное существительное прелюбодейство вербализует сам поступок; одушевленные существительные прелюбодей, прелюбодейка обозначают представления об агентах поступка; оценка поступка и его агента выражена с помощью прилагательных прелюбодействен-ный, прелюбодейный. Из восьми представленных дериватов три являются устаревшими: прелюбодей-ственный, прелюбодейный, прелюбодейничать.
Таким образом, на основе анализа толковых, этимологических, словообразовательных словарей можно реконструировать фрейм поступка «измена в любви». В лексической системе русского языка вербализованы слоты «Агент поступка, его свойства» (изменник, изменница, изменщик, изменщица, прелюбодей, прелюбодейка): коварный человек, состоящий в законной связи с другим человеком; «Действие как проявление поступка» (изменять, прелюбодействовать): обманное, совершаемое тайно, заключается в нарушении верности и перемене партнера; «Оценка поступка, агента поступка» (изменнический, изменнически, неверный, неверная, прелюбодейный): отрицательная. Измена, изначально осмысляемая как поступок, нарушающий закон Божий, в современном языковом сознании видится как нарушение закона морального.
Также выделяется несколько слотов, которые не находят вербального выражения, однако актуализированы в иллюстративных примерах большинства словарей и эксплицированы в стандартных сочетаниях ключевых лексем: «Пациенс поступка»: человек, с которым агент поступка состоит в отношениях/браке (под
Пациенсом мы, вслед за О.Н. Ляшевской, понимаем участника ситуации, претерпевающего самопроизвольно или под воздействием другого участника изменения [29]); «Контрагент поступка»: человек, с которым агент поступка вступает в незаконную (с точки зрения морали, общественных норм) связь; «Результат поступка»: существует всегда, определяется в зависимости от конкретной ситуации.
Фрейм поступка «измена в любви» по корпусным данным
Рассмотрим особенности функционирования фрейма «измена в любви» в современных контекстах НКРЯ [14]. Отметим, что в наименьшей степени в контекстах, описывающих измену в любви, используются лексемы изменнический, изменнически, прелюбодейный, прелюбодейка. Все остальные единицы по-прежнему употребительны.
Данные НКРЯ демонстрируют активность в речевой практике выявленных ранее когнитивных признаков, при этом в них обнаруживаются некоторые новые когнитивные признаки концепта «измена в любви».
Слот «Агент поступка и его свойства». В современном сознании носителей русского языка четко противопоставлены мужская измена и женская измена. Ср.: «Ну чем помочь маленькой любимой девочке, которая впервые узнала, что такое мужская измена?» (И. Смирнова. Прости его - я знаю, ты сумеешь. 2003); «Мужчины полагают, что мужская измена - ерунда, а женская - «ах, ох, она мне изменила!» (Е. Колина. Дневник измены. 2011).
Современные контексты репрезентируют базовые характеристики агента поступка, выявленные ранее по данным словарей. Агентом поступка может быть любой человек, состоящий в законной связи с другим человеком, о чем свидетельствует словосочетание супружеская измена, а также современные контексты: «Ведь измена - это уж точно такой грех, который себе позволяют все» (Е. Колина. Дневник измены. 2011).
Кроме базовых когнитивных признаков агента измены, в русском языковом сознании за последние двадцать лет обнаруживаются признаки, не отмеченные в словарях, но проявляющиеся в речевой практике современного русского общества. К одному из таких признаков агента измены можно отнести финансовое благополучие: «Почему богатые мужики чаще изменяют своим женам? Секрет семейного счастья» (Т. Мартынов. Smart-Lab. 2020); «Ученые: богатые чаще бедных изменяют и жульничают. Большие деньги портят человека» (А. Ковальский. Наука. 2020).
Осторожность - еще один признак, который актуализирован в контекстах, описывающих изменника:
«Его шагов не было слышно. Вкрадчивый, он переносился будто по воздуху. Многолетняя практика измены сделал его невидимым и неслышимым -настолько, насколько это возможно для живого человека» (К. Сурикова. Ира-дура. 2003).
В рамках анализа слота «Агент поступка, его свойства» важно отметить частотность прилагательного
настоящий в рассматриваемых контекстах: оно призвано передавать идею соответствия того или иного действия требованиям, которым должны удовлетворять действия, оцениваемые в результате как измена. Значимой характеристикой настоящей измены, судя по современным контекстам, является состояние, в котором пребывает агент поступка - агент настоящей измены непременно должен быть влюблен в контрагента: «Полина думала, что у них была любовь, а он отвечал ей из неловкости. Это была не измена, не настоящая измена, а просто ответная реакция на Полину, ему было проще уступить, чем объяснить ей, что она ему не нужна» (Е. Колина. Дневник измены. 2011); «Яизменял Еве. Но это не было настоящей изменой. Я никогда ни об одной из этих женщин не думал так, как о Еве. Я любил их лишь телом. Но душа принадлежала только ей» (Н. Трофимова. Третье желание. 2003).
Слот «Действие как проявление поступка». Большинство контекстов НКРЯ актуализируют признак «действие совершается тайно», выявленный по данным языковой экспликации концепта в лексикографических источниках, парадигматических, синтагматических связях: типичные словосочетания заподозрить / подозревать / подозрения в измене, поймать на измене, уличить /убедиться в измене, скрывать измену, доказательство /разоблачение измены, измена вскрылась. Ср.: «Когда вскрылась измена, мать мольбами и стонами вымаливала у мужа снисхождения» (А. Гри-горенко. Мэбэт. 2011); «Каждый раз, когда я уходила гулять без него, он подозревал меня в измене» (колл. форум Нижегородка. 2014); «Вначале Георгий обдуманно скрывал измену» (В. Букур. Н. Голованова. Белый кофе. 2013) - измена обнаруживается, вскрывается, разоблачается, что явно указывает на секретный характер действия.
К признакам, не отмеченным в словарях, но актуализированным во многих современных контекстах, можно отнести повторяемость действия, а также наличие постоянного партнера вне семьи, т. е. однократная измена не осознается как измена вовсе: «Мучилась из-за измены мужа, пока сама не изменила ему. Вернее, пока не поняла, что это не измена. Курортный роман» (М. Шишкин. Венерин волос. 2004); «Дамы никогда не тушат пожар два раза одним и тем же таксистом. Потому что два раза с одним - это уже измена. А один раз - просто трагическая ошибка» (Слава Сэ. Другие опусы. 2010); «В своем журнале для мужчин она не раз писала о том, что случайная связь изменой считаться не может» (Т. Тронина. Никогда не говори «навсегда». 2004) - в фокусе внимания оказывается непреднамеренность действия, его случайный характер, что как бы выводит измену из категории поступков, которые и отличаются от действий обязательным наличием мотива и оценки.
Современные контексты репрезентируют «новый» тип измены - виртуальную измену: «Участились скандалы и разводы из-за бесконечных электронных "туров " супруга в другие измерения и коварных виртуальных измен» (И. Андреев Куда нас тащит сеть? Азы социальной интернетики. 2008).
Слот «Пациенс поступка». Пациенс поступка, в соответствии со словарными толкованиями, предполагает человека, с которым агент поступка связан узами брака или просто близкими отношениями.
Контексты НКРЯ позволили выявить дополнительные признаки данного элемента в структуре поступка «измена в любви». Отметим противоречивость некоторых признаков: с одной стороны, пациенс поступка не знает наверняка об измене (поскольку поступок совершается в тайне), но всегда чувствует неладное: «Супруга не может не знать об измене, что бы в паре не говорили себе и друг другу» (А. Цветкова. Трое без времени. 2012); «Женщина чует измену по тому, как необычно подъезжает к остановке троллейбус» (Слава Сэ. Другие опусы. 2010); с другой стороны, па-циенс поступка не догадывается об измене и всегда узнает о ней последним: «Просто все замечали в поведении Алексея нечто необычное, а я - нет. Как будто была уверена, что со мной ничего подобного не произойдет... Но это же банально - измена мужа!» (Т. Тронина. Никогда не говори «навсегда». 2004); «Игорь попытался прикинуться удивленным изменой жены Рината. - Да ладно тебе, - весь отдел знает, а ты не знаешь» (А. Сальников. Отдел. 2015).
Пациенс измены характеризуется в современной речевой практике как человек, вызывающий жалость, как жертва ситуации: «Несправедливость измены заключается в том, что обманутый и так, в общем, наказан неизвестно за что. Плюс методично уничтожает себя ревностью с такой силой, как будто самый ненавистный теперь ему человек на свете - это он сам» (А. Гела-симов. Рахиль. 2003); «Влюбленный всегда смешон. Ну а уж покинутый - так просто жалок. Лопух. Тонны картин и тысячи книг не удержат женщину от измены» (М. Гиголашвили. Экобаба и дикарь. 2009).
Слот «Контрагент поступка». Наиболее часто эксплицированным контрагентом измены (тем, с кем агент поступка вступает в незаконную связь) в современных контекстах является человек, близкий па-циенсу поступка, например, друг/подруга или родственник/родственница. Ср.: «Докопались и до измены мужа с родственницей» (М. Трауб. Замочная скважина. 2012); «И если появляется молодой человек, сразу прекращать всякое общение с подругами? Ну почему они выбирают самый больной объект для измен?» (колл. форум Женщина + мужчина: психология любви. 2004).
Слот «Оценка поступка, агента поступка». На значимость элемента «оценка» в структуре фрейма «измена в любви» указывает, в первую очередь, то, что измены поддаются исчислению, т.е. участник ситуации как бы закрепляет, фиксирует поступок в своей памяти, отсюда частотные контексты типа первая измена, многочисленные измены, вереница измен, первая и последняя измена и т.д. Ср.: «То было первое в моей жизни предательство, первая измена» (В. Давыдов. Театр моей мечты. 2004).
Прототипической для измены является отрицательная оценка. Это находит подтверждение и в современных контекстах, где измена встречается в одном ряду с отрицательно-оценочными лексемами: «Но
жить в нем было плохо, счастья у людей не было, поэтому были супружеские измены и прочие неприятности» (И. Кон, О. Балла. Человек с птичьего полета. 2010); «Нина Ивановна стояла красная. Точно пойманная на нехорошем, на измене» (В. Шапко. Графомания как болезнь моего серого вещества. 2012); в контекстах, где эксплицирована эмоциональная отрицательная оценка: «Может, я еще молодая жена (в смысле браку нашему 4 года только), но для меня измена - это грязь» (колл. форум Женщина + мужчина: Брак. 2004); «Что еще может быть более мерзким. Супружеская измена на семейном ложе» (В. Кузнецов. Часовой. 2013).
Важным направлением процесса обогащения концептуального содержания измены является переосмысление традиционной для этого концепта негативной оценочности. Речь, конечно, идет о «речевой оценке», выражающей разнообразные коммуникативные намерения говорящего. На базе формирующегося в русской культуре понимания измены как простительной человеческой слабости, незначительного греха, развивается положительная оценочность для некоторых «видов» измены. Речь идет о том, что измена может рассматриваться, во-первых, как незначительный проступок, во-вторых, как нечто хорошее в определенных условиях, когда снимается его исконное толкование в качестве разрушительного начала. Поэтому концепт «измена в любви» в современном национальном сознании получает два вектора оценочно-сти: положительный и отрицательный. Ср.: «Супружеские измены в наше время обычно рассматриваются как некие "шалости "», и сильные мужчины в этих ситуациях нередко прибегают к особой мужской привилегии - прощать» (колл. форум: Что сводит с ума? 2010); «Сейчас все пишут, что измена и предательство - это в принципе нормально? Левак укрепляет брак» (колл. форум. Мне 75. И я еще нужен. 2010); «Современный человек почти не знает, что означает слово "верность "». Измена давно не считается чем-то из ряда вон выходящим. Так, забавное приключение» (И. Давыдов. Боль, пустота, верность. 2012).
Измена нередко характеризуется как незначительный грех: «Есть два типа адюльтера, к которым общество относится с величайшей снисходительностью - хотя снисхождения, по общему мнению, заслуживает любой прелюбодей; прелюбодеяние - это младший грех, грешок» (Е. Пищикова. Пятиэтажная Россия. 2008); «Супружескую измену не считала таким уж большим грехом, зато предательство в рабочем вопросе не прощала» (М. Трауб. Плохая мать. 2010).
Примечательно, что выделяются разные типы положительной оценки измены в современных контекстах НКРЯ: умная измена, правильная измена. Например, «Не будь ковриком, о который вытирают ноги. Ни ковриком, ни половой тряпкой, ни персидским ковром. Помни: умная измена не оставляет следов» (М. Гиголашвили. Экобаба и дикарь. 2007); «Я так и думала - прогулки, концерты и театры с Максимом -это не та измена, которая портит отношения в семье, а наоборот, правильная измена, полезная, измена,
которая улучшает отношения в семье» (Е. Колина. Дневник измены. 2011); «Итак, первый тип общественно оправданного, умственно "обмятого", "узаконенного" прелюбодеяния - это "адюльтер-отдушина"» (Е. Пищикова. Пятиэтажная Россия. 2008).
Слот «Результат поступка». В лексикографических источниках результат измены очерчен лишь в общих чертах: измена всегда имеет последствия, но они зависят от определенной ситуации. В современных контекстах НКРЯ данный элемент актуализирован в большей степени по сравнению с другими слотами рассматриваемого фрейма.
В первую очередь отметим сходство в репрезентации результата поступка «измена в любви» на материале лексикографических источников и контекстов НКРЯ: измена всегда приводит к серьезным последствиям, при этом в современных контекстах уточняется деструктивный характер таких последствий. Ср.: «Ее героиня переживает глубокую личную драму унижения и боли от измены любимого мужа...» (Душа в беде и боли созревает. 2004); «Узнав об измене мужа, Элеонора попыталась покончить с собой» (Или весенняя то нега?.. Или то женская любовь? 2011).
В современном языковом сознании дифференцированы результат для агента поступка и для пациенса поступка. Для агента поступка, в основном, эксплицированы три разных по оценке результата:
1) состояние удовлетворения, счастья: «Вот я прихожу домой от любовника умиротворенная. После измены снова нежна к мужу» (М. Шишкин. Письмовник. 2009);
2) состояние стыда, угрызения совести: «Смерть жены была огромной утратой для Мосли - несмотря на беспрерывные измены, он любил ее и к тому же испытывал угрызения совести за нанесенные ей обиды» (А. Харитонова. Прекрасная леди Гитлера и Черчилля. 2003); «Сотрудник объясняет, какие потери понесла изменница: мало того что она раскаивается, так еще и думает об этом, переживает» (С. Скарлош, О. Цыбульская. Покаяние оптом и в розницу. 2010);
3) наказание, месть со стороны пациенса поступка или третьего лица (контексты, актуализирующие данный признак, преобладают): «Может, брат действительно убил брата, а жене потом отомстил за измену?» (А. Слаповский. Большая книга перемен. 2010); «Якобы родственники сообщили Алмазу о неверности его невесты, и тот бросился с оружием, дабы наказать обидчика» (А. Хохлов, Позарез. Российская армия нуждается в глобальных переменах. 2002).
Для пациенса поступка актуализированы следующие последствия измены: 1) состояние горя, страдания; 2) прощение агента поступка. Ср.: «Когда Надя узнала об измене мужа (с Хрусталевой), несколько дней плакала» (В. Шапко. Синдром веселья Плугота-ренко. 2016); «Это известно, как и то, что Герцен тяжело переживал измену жены» (колл. форум: Размышления на могиле Герцена. 2012); «Прощая измены и обиды, Бонапарт по-прежнему продолжал любить ее всем сердцем» (Н. Малыхина. Бонапарт и его окружение. 2006).
Примечательно, что рассматриваемый поступок вызывает неоднозначную реакцию относительно его результата, поскольку встречается приблизительное одинаковое количество контекстов, в которых отмечается, что измену следует простить (в речи частотны сочетания закрыть глаза на измену, смириться с изменой) и те, в которых измена описывается как непростительный поступок: «Не понимаю, как можно простить измену?!» (А. Макарьева. Почему все лучше всех. 2018); «Заранее прощала ему все, что могло случиться. Полина не верила: - Быть не может! То есть и любые измены простишь, если будут? - Да, постараюсь не знать, но если узнаю, ничего ему не скажу» (А. Слаповский. Большая книга перемен. 2010).
Значимым результатом поступка «измена в любви» является разрыв отношений: «Ирина решила гнать неверного мужа из дома» (В. Токарева. Своя правда. 2002); «В действительности от измен страдали и мужчины, и женщины. По данным реальных бракоразводных дел рубежа 1950-1960-х годов, на первом месте в ряду причин расторжения семейных уз (28%) стояла супружеская неверность» (Н. Лебина. Мужчина и женщина. Тело, мода, культура. СССР - оттепель. 2014).
В результате анализа фрейма «измена в любви» по данным НКРЯ был выделен слот «Мотив поступка», который не актуализирован в лексикографических источниках.
Слот «Мотив поступка». Осмысление мотива поступка происходит в следующих направлениях:
1) признается отсутствие значимого мотива: «А его поступки - пьянство, измены горячо любимой жене -воспринимаются как немотивированные» (В. Суриков. Живописец в глубине пейзажа. 2015);
2) агент склонен к изменам: «Нина хочет расстаться с Юрой Гаприндашвили, потому что он якобы сильно склонен к изменам» (И. Сахновский. Ревнивый бог случайностей. 2003); «Допустим, некто склонен к супружеской неверности. На людях он будет подчеркнуто внимателен к жене, нежен, обходителен с нею - лишь для того чтобы при удобном случае в очередной раз изменить ей» (Иеромонах Мака-рий. О духовной жизни и прелести. 2010);
3) агент движим злыми намерениями: «Измены для него - сладкая месть, поэтому он непременно доведет их до сведения партнера» (И. Соловьева. Измены нет: любовь - одна. 2010);
4) агент не удовлетворен отношениями с пациен-сом (контексты выражающие данную идею превышают все остальные): «В первую очередь именно психологические, а не сексуальные мотивы толкают на измену» (И. Соловьева. Измены нет: любовь - одна. 2010); «Раз уж Алексей завел любовницу, то, скорее всего, их отношения оставляют желать лучшего. Неверность - симптом дисгармонии в браке» (Т. Тро-нина. Никогда не говори «Навсегда». 2004).
Таким образом, измена в современном русском языковом сознании мыслится как поступок, который видится разными участниками и наблюдателями ситуации по-разному, что и объясняет наличие многообразия актуализированных признаков поступка.
С точки зрения агента измены, в основе поступка лежит возвышенное чувство (любовь/влюбленность / привязанность), которое отсутствует/утрачено в отношениях с пациенсом. Это ведет к пониманию измены не как чего-то однократного, случайного и сиюминутного, а повторяющегося и значимого. При этом, агент измены, понимая истинную порочную подоплеку подобного поведения (что выливается в необходимость скрывать поступок, действовать тайно), испытывает неоднозначные чувства: от удовлетворения и радости до стыда и раскаяния.
Относительно пациенса измены в большей степени эксплицированы результат поступка (чувство оскорбления/страдания; готовность/неготовность простить; разрыв отношений), оценка поступка (всегда отрицательная), мотив поступка (склонность агента к таким поступкам; злые намерения агента; неудовлетворенность отношениями). Пациенс репрезентирован в современном дискурсе неоднозначно: пациенс не знает об измене агента наверняка, но всегда чувствует; па-циенс не подозревает об измене наверняка и узнает последним. В целом пациенс представлен в дискурсе как жертва, как человек, вызывающий жалость.
В современном дискурсе также очерчены признаки контрагента поступка: в большинстве контекстов речь идет о близком пациенсу поступка человеке.
Примечательно, что в современном русском языковом сознании выделяется еще один слот - «Мотив поступка», который занимает важное место в структуре данной ситуации.
Повышение «оценочного регистра» (термин Т.Б. Радбиля) для этого концепта в современной русской речи связано с тем, что измена трактуется как простительная человеческая слабость, незначительная шалость и не подлежит отрицательной оценке - в таком понимании измена не равна предательству. Второе - это приобретение некоторыми «видами» измены положительно-оценочной коннотации на базе представления о мимолетности, однократности, несерьезности поступка (в данном случае поступок равен действию). Отметим, что исконно данному концепту в русском национальном сознании присуща негативная оценочность.
Фрейм поступка «измена в любви» по ассоциативным данным
Ассоциативные данные позволили выявить те же слоты, которые актуализированы в современном речевом материале, а также сходные характерные признаки данных слотов. Рассмотрим каждый слот подробнее.
Слот «Агент поступка, его свойства». Данный слот актуализирован в ассоциативных реакциях, главным образом обозначающих пол изменника: 16 ассоциатов со значением «изменница», 13 ассоциатов со значением «изменника». Ср.: измена ^ жена 2, женская 1, женщина 1; изменила ^ жена 5, девка 1, девушка 1; изменит ^ женщина 1; изменить ^ жена 2, девушка 1, женщина 1; изменил ^ муж 2, любимый 1; изменит ^ муж 4, мужчина 1, юноша 1; изменить ^ муж
4. Данные выводы можно сделать и на материале стимулов, на которые были даны реакции, связанные с изменой: 8: муж 5, жена 3, мужья 2, о мужьях 2, жены 1, подруга 1.
В стимулах также находит выражение идея о том, что изменник - тот, кто постоянно находится в поиске чувственных наслаждений (8: Дон Жуан 1, повеса 1).
Слот «Пациенс поступка». Данный слот представлен в ассоциативных реакциях в наибольшей степени (всего выделено 106 ассоциатов, что значительно превышает число ассоциатов, актуализирующих все остальные слоты). Ассоциативные реакции, зафиксированные на стимулы измена, изменил, изменила, изменит, изменить, изменишь, примерно в равной степени распределяются между пациенсом мужского и женского рода, а также обращают внимание на близкие отношения между агентом и пациенсом поступка: измена ^ жене 2; изменил ^ жене 13; изменила ^ мужу 9, любимому 1; изменит ^ жене 1; изменить ^ мужу 34, жене 28, любимому 5, любимой 2, женщине 1, парню 1, подруге 1, супругу 1; изменишь ^ жене 3, мужу 2. Ср.: измена, изменить в качестве реакций на стимулы с кем-то, мужу. Отметим, что признак «любимый человек» практически не актуализирован в речевом материале: в современном дискурсе основное внимание сосредоточено на чувствах и догадках па-циенса измены.
Слот «Контрагент поступка» обозначен в вербальных ассоциациях лишь в общем виде: изменила ^ с другим 1, изменить ^ любовница 1.
Слот «Действие как проявление поступка». Реакции на стимулы измена, изменил, изменил, изменить, изменишь достаточно полно раскрывают суть измены. Во-первых, ассоциаты конкретизируют действия агента, которые заключаются в уходе от партнера: изменил ^ бросил 1, ушел 1; изменила ^ ушла 8, бросила 1; изменить ^ уйти 2. Во-вторых, ассоциаты вскрывают то, в чем именно заключается измена, ее физиологическую сторону: измена ^ ложе 1; изменил ^ переспал 1; изменить ^ постель 1. Ассоциаты также показывают, что в основе измены лежит обман: измена ^ вранье 1; изменила ^ наврала 1; изменить ^ обмануть 3, лгать 1, обман 1 ср. также 8: обман 6; изменишь ^ обманешь 1. Измена совершается втайне от партнера и оценивается как нечто неожиданное: измена ^ неожиданная 2, неизвестно 1; 8: неожиданный 1; изменить ^ проверить 1; измена выходит за рамки заурядного поведения: изменила ^ решилась 1.
Слот «Оценка поступка, агента поступка». В ассоциативных реакциях и стимулах преобладает отрицательная оценка измены, при чем выделяется достаточно много реакций, выражающих эмоциональную отрицательную оценку. Ср.: измена ^ жестокая 2, подлость 2, страшная 2, жаль 1, злая 1, коварная 1, конец жизни 1, подлая 1, противно 1, сволочь 1, страшно 1, черная 1, это очень плохо 1; изменил ^ боже! 1, дурак 1, сволочь 1; изменила ^ сволочь 2, дрянь 1, дура 1, нахалка 1, нехорошо 1, черт возьми 1; изменит ^ напрасно 1, негодяй 1; изменить ^ плохо 2, подлость 2; 8: грех 1, коварный 1, мерзость 1, неправильно 1, подонок 1.
Нейтральная и положительная оценка также выявляется в ассоциатах, но в меньшей степени: измена ^ не страшна 1; изменила ^ ну и что 3, ну и ладно 1, правильно сделала 1, хорошо 1. Реакция умна на стимул изменила выражает положительную оценку агента поступка.
Слот «Результат поступка». Отметим, что многие ассоциативные реакции, зафиксированные в РАС, созвучны смыслам, актуализированным в современных контекстах. В основном, ассоциаты отражают отношение пациенса к рассматриваемому поступку: измена ^ непростительна 1, не прощается 1. Большинство реакций свидетельствуют о страдании, которое приносит измена: измена ^ боль 2, горе 2, беда 1, горечь 1, горькая 1, огорчение 1, печаль 1, тяжело 1; изменил ^ боль 1; изменить ^ слезы 1; изменишь ^ мне - умру 1. Подчеркивается значимость поступка, которая проявляется в неизбежных переменах, которые он влечет: измена ^ все изменяется 1; изменить ^ трагедия 1. В ассоциатах отражена активная реакция па-циенса поступка: изменит ^ убью 1; изменишь ^ убью 1. В качестве результата измены упоминается разрыв отношений: измена ^ развод 1, разрыв 1; изменит ^ и уйдет 1, уйдет 1, уйти 1. Единичные реакции высвечивают последствия для агента поступка: изменишь ^ покаешься 1.
Слот «Мотив поступка». Данный слот представлен в ассоциативных реакциях, которые все указывают на один основной мотив агента поступка. Измена совершается по причине угасания чувств агента к своему партнеру и возникновению чувств к контрагенту поступка. Ср.: изменил ^ разлюбил 2, полюбил 1; изменила ^ полюбила 1, полюбила другого 1; изменит ^ полюбит 1; изменить ^ полюбить 2, любить 1; изменишь ^ любовь 2, разлюбишь 2. На то, что поступок был спланирован, указывает стимул нарочно ^ измена.
Заключение
В целом языковые, дискурсивные и ассоциативные данные позволяют сделать следующие выводы о фреймовой организации поступка «измена в любви».
В системе русского языка вербализованы в виде специальных лексем слоты «Агент поступка, его свойства»; «Действие как проявление поступка»; «Оценка поступка, агента поступка». В словарных толкованиях и иллюстративных примерах также эксплицированы слоты «Пациенс поступка»; «Контрагент поступка»; «Результат поступка». Содержание выявленных слотов раскрывается в словарных толкованиях следующим образом: измена, изначально осмысляемая как поступок, нарушающий закон Божий, в современном языковом сознании видится как нарушение морального закона. Изменник - коварный человек, состоящий в законной связи с другим человеком, обманывает его, в тайне нарушая верность. Поступок оценивается отрицательно.
В русском современном дискурсе актуализированы все выявленные слоты, а также слот «Мотив по-
ступка», который не эксплицирован на системно-языковом уровне. Кроме обозначенных ранее признаков поступка, в дискурсе находят выражение дополнительные характеристики. Измена осознается как поступок, который, с точки зрения агента этого поступка, имеет в своей основе любовь, которая была утрачена в отношениях с пациенсом поступка. Измена в таком ракурсе видится как нечто значимое и возвышенное, при этом в пресуппозиции имеется представление о порочной сути подобного поведения, что объясняет необходимость скрывать поступок: все это выливается в целый комплекс чувств, который испытывает агент поступка (от удовлетворения и радости до стыда и раскаяния). Результат поступка в речи очерчен более развернуто, по сравнению со словарными определениями, особенно в отношении пациенса поступка. Па-циенс поступка испытывает чувство оскорбления, страдает, колеблется от желания простить и невозможности сделать это. Типичным результатом измены является разрыв отношений между агентом и пациенсом.
Контрагент поступка представлен в современном дискурсе как человек, близкий пациенсу поступка. Неоднозначно репрезентирован пациенс поступка: он/она не знает об измене агента наверняка, но всегда чувствует; он/она не подозревает об измене наверняка и узнает последним. Пациенс представлен как жертва ситуации.
Из современных контекстов становится очевидной важность слота «Мотив поступка»: обсуждаются разные мотивы, включая злые намерения агента/его склонность к такому поведению, неудовлетворенность агента существующими отношениями.
Обращает на себя внимание то, что при свойственной данному концепту исконной отрицательной оценке, некоторые «виды» измены приобретают поло-жительнооценочную коннотацию на базе представления об однократности и несерьезности поступка (поступок оценивается как незначительный грех, шалость).
Русские ассоциативные данные подтверждают выводы, сделанные в ходе лексикографического и дискурсивного анализов, при этом показывают, какая сторона данной ситуации находится в наибольшем и наименьшем фокусе внимания. Судя по количеству ас-социатов, ядерным элементом данного фрейма является слот «Результат поступка», наименее значимым -слот «Контрагент поступка». Остальные слоты актуализированы примерно одинаковым количеством ассо-циатов. По сравнению с современными контекстами НКРЯ в ассоциативном материале слоты фрейма «измена в любви» очерчены в общих чертах, при этом большинство реакций высвечивают сходные признаки и свойства элементов данной ситуации. Агент поступка - мужчина или женщина. Пациенс поступка -любимый(ая) мужчина/женщина. Контрагент поступка - любовница. Действие в основе данного поступка заключается в уходе от партнера, физической связи с контрагентом, характеризуется как нечестное и совершаемое тайно. Для пациенса поступок является неожиданным. Поступок оценивается как отрицатель-
ный, значительно реже - как положительный. Результат очерчен в основном применительно к пациенсу поступка. Эксплицированы негативные чувства, которые испытывает пациенс, желание расправиться с агентом и неготовность простить измену. Одним из результа-
тов является разрыв отношений. В отличие от дискурсивных примеров, ассоциативные данные высвечивают вполне определенный мотив измены, а именно утрата любви к пациенсу поступка и возникновение любви к контрагенту поступка.
Список источников
1. Кубрякова Е.С. Части речи с когнитивной точки зрения. М., 1997.
2. Голованова Е.И. Введение в когнитивное терминоведение. М. : Флинта, 2014.
3. Дорошевский В. Элементы лексикологии и семиотики. М., 1973.
4. Борискина О.О., Кретов А.А. Теория языковой категоризации. Национальное языковое сознание сквозь призму криптокласса. Воронеж,
2003.
5. Бочкарев А.Е. Семантический словарь. Н. Новгород : ДЕКОМ, 2003.
6. Минский М. Фреймы для представления знаний. М. : Энергия, 1979.
7. Smith E.E., Medin D.L. Categories and Concepts. Cambridge, 1981. P. 260-272
8. Geeraerts D. Theories of Lexical Semantics. Oxford, 2010.
9. Малькова Я.В. Соперничество любви в зеркале диалектной лексики (на материале говоров Русского Севера) // Вестник Пермского универ-
ситета. Российская и зарубежная филология. 2019. Т. 11. Вып. 3. С. 47-56.
10. Кучко В.С. Русская диалектная лексика со значением измены в любви: семантико-мотивационный аспект // Славянский альманах. 2017. № 3-4. С. 479-498.
11. Осетрова Е.В., Челушкина М.В. «Роман» и «конфликт» как типы медийных скриптов: интенсификация оценки (на материале журнала «Караван историй») // Экология языка и коммуникативная практика. 2016. № 2. С. 293-301.
12. Бушуева Л. А. Фрейм поступка «измена в любви» и его эвфемистические репрезентации в русской и английской лингвокультурах // Научный диалог. 2021. № 7. С. 45-60.
13. Бушуева Л. А. Категории поступков и их лингвокогнитивное моделирование. Н. Новгород : Изд-во ННГУ им. Н.И. Лобачевского, 2019.
14. Национальный корпус русского языка (НКРЯ). URL: http://ruscorpora.ru/search-main.html (дата обращения: 15.05.2022).
15. Русский ассоциативный словарь (РАС) / Ю.Н. Караулов, Г.А. Черкасова, Н.В. Уфимцева, Ю.А. Сорокин, Е.Ф. Тарасов. М. : Астрель, 2002.
16. Крылов Г. А. Этимологический словарь русского языка URL: www.lexicography.online.ru (дата обращения: 13.03.2022).
17. Словарь русского языка XVIII века. / под ред. Ю.С. Сорокин. СПб. : Наука, 1997. URL: https://iling.spb.ru/ (дата обращения: 13.03.2022).
18. Словарь Академии Российской, по азбучному порядку расположенный. Т. 2. СПб. : Императорская Академия наук, 1809.
19. Даль В.И. Толковый словарь русского языка. Современная версия. М. : Эксмо, 2002.
20. Словарь русского языка : в 4 т. / под ред. А.П. Евгеньевой. М. : Рус. яз., 1985-1988.
21. Этимологический словарь Макса Фасмера. URL: https://gufo.me/dict/vasmer (дата обращения: 15.05.2022).
22. Словарь современного русского литературного языка. М. ; Л. : Изд-во Академии наук СССР, 1956. URL: https://iling.spb.ru/ (дата обращения: 08.04.2022).
23. Большой академический словарь русского языка / под ред. К.С. Горбачевич. СПб. : Наука, 2004. URL: https://iling.spb.ru/ (дата обращения: 08.04.2022).
24. Большой толковый словарь русских существительных: Идеографическое описание. Синонимы. Антонимы / под ред. проф. Л.Г. Бабенко. М. : АСТПРЕСС КНИГА, 2005.
25. Большой универсальный словарь русского языка / под ред. В.В. Морковкина. М. : Словари XXI века, 2017.
26. Словарь синонимов русского языка : в 2 Т. Т. 1: А-Н / под ред. А.П. Евгеньевой. М. : Астрель, 2003.
27. Словарь русских синонимов и сходных по смыслу выражений. URL: https://synonym.slovaronline.com/ (дата обращения: 15.05.2022).
28. Тихонов А.Н. Словообразовательный словарь русского языка : в 2 т. Т.1. М. : Русский язык, 1985.
29. Кашкин Е.В., Ляшевская О.Н. Семантические роли и сеть конструкций в системе FrameBank // Компьютерная лингвистика и интеллектуальные технологии. 2013. № 12 (19). С. 325-343.
References
1. Kubryakova, E.S. (1997) Chasti rechi s kognitivnoy tochki zreniya [Parts of Speech from a Cognitive Perspective]. Moscow: [s.n.].
2. Golovanova, E.I. (2014) Vvedenie v kognitivnoe terminovedenie [Introduction to Cognitive Terminology]. Moscow: Flinta.
3. Doroshevskiy, V. (1973) Elementy leksikologii i semiotiki [Elements of Lexicology and Semiotics]. Moscow: Progress.
4. Boriskina, O.O. & Kretov, A.A. (2003) Teoriyayazykovoy kategorizatsii. Natsional'noeyazykovoe soznanie skvoz'prizmu kriptoklassa [A theory of
Linguistic Categorization. National linguistic consciousness through the prism of the cryptoclass]. Voronezh: Voronezh State University.
5. Bochkarev, A.E. (2003) Semanticheskiy slovar' [Semantic Dictionary]. Nizhny Novgorod: DEKOM.
6. Minskiy, M. (1979) Freymy dlyapredstavleniya znaniy [Frames for Representing Knowledge]. Moscow: Energiya.
7. Smith, E.E. & Medin, D.L. (1981) Categories and Concepts. Cambridge, MA: Harvard University Press. pp. 260-272.
8. Geeraerts, D. (2010) Theories of Lexical Semantics. Oxford: Oxford University Press.
9. Mal'kova, Ya.V. (2019) Sopernichestvo lyubvi v zerkale dialektnoy leksiki (na materiale govorov Russkogo Severa) [Rivalry of love in the mirror
of dialect vocabulary (based on the dialects of the Russian North)]. VestnikPermskogo universiteta. Rossiyskaya i zarubezhnaya filologiya. 3 (11). pp. 47-56.
10. Kuchko, V.S. (2017) Russkaya dialektnaya leksika so znacheniem izmeny v lyubvi: semantiko-motivatsionnyy aspekt [Russian dialect vocabulary with the meaning of betrayal in love: semantic and motivational aspect]. Slavyanskiy al 'manakh. 3-4. pp. 479-498.
11. Osetrova, E.V. & Chelushkina, M.V. (2016) "Roman" i "konflikt" kak tipy mediynykh skriptov: intensifikatsiya otsenki (na materiale zhurnala "Karavan istoriy") ["Novel" and "conflict" as types of media scripts: intensification of evaluation (based on the material of the Karavan Istoriy magazine)]. Ekologiya yazyka i kommunikativnaya praktika. 2. pp. 293-301.
12. Bushueva, L.A. (2021) Freym postupka "izmena v lyubvi" i ego evfemisticheskie reprezentatsii v russkoy i angliyskoy lingvokul'turakh [Frame of the act "betrayal in love" and its euphemistic representations in Russian and English linguistic cultures]. Nauchnyy dialog. 7. pp. 45-60.
13. Bushueva, L.A. (2019) Kategorii postupkov i ikh lingvokognitivnoe modelirovanie [Categories of Actions and Their Linguocognitive Modeling]. Nizhny Novgorod: National Research State University of Nizhny Novgorod named after N.I. Lobachevsky.
14. Natsional 'nyy korpus russkogoyazyka [Russian National Corpus]. (n.d.) [Online] Available from: http://ruscorpora.ru/search-main.html (Accessed:
15.05.2022).
15. Karaulov, Yu.N. et al. (eds) (2002) Russkiy assotsiativnyy slovar' (RAS) [Russian Associative Dictionary (RAS)]. Moscow: Astrel'.
16. Krylov, G.A. (n.d.) Etimologicheskiy slovar' russkogo yazyka [Etymological Dictionary of the Russian Language] [Online] Available from: www.lexicography.online.ru (Accessed: 13.03.2022).
17. Sorokin, Yu.S. (ed.) (1997) Slovar' russkogo yazyka XVIII veka [Dictionary of the Russian Language of the 18th Century]. Saint Petersburg: Nauka. [Online] Available from: https://iling.spb.ru/ (Accessed: 13.03.2022).
18. Imperatorskaya Akademiya nauk [Imperial Academy of Sciences]. (1809) Slovar'AkademiiRossiyskoy, po azbuchnomuporyadku raspolozhennyy [Dictionary of the Russian Academy, arranged in alphabetical order]. Vol. 2. Saint Petersburg: Imperatorskaya Akademiya nauk.
19. Dal', V.I. (2002) Tolkovyy slovar' russkogo yazyka. Sovremennaya versiya [Explanatory Dictionary of the Russian Language. Modern version]. Moscow: Eksmo.
20. Evgen'eva, A.P. (ed.) (1985-1988) Slovar' russkogo yazyka [Dictionary of the Russian Language]. Moscow: Rus. yaz.
21. GUFO.ME. (n.d.) Etimologicheskiy slovar' Maksa Fasmera [Etymological Dictionary of Max Vasmer]. [Online] Available from: https://gufo.me/dict/vasmer (Accessed: 15.05.2022).
22. Shakhmatov, A.A. (ed.) (1956) Slovar' sovremennogo russkogo literaturnogoyazyka [Dictionary of Modern Russian Literary Language]. Moscow; Leningrad: USSR AS. [Online] Available from: https://iling.spb.ru/ (Accessed: 08.04.2022).
23. Gorbachevich, K.S. (ed.) (2004) Bol'shoy akademicheskiy slovar' russkogo yazyka [Large Academic Dictionary of the Russian Language]. Saint Petersburg: Nauka. [Online] Available from: https://iling.spb.ru/ (Accessed: 08.04.2022).
24. Babenko, L.G. (ed.) (2005) Bol'shoy tolkovyy slovar' russkikh sushchestvitel'nykh: Ideograficheskoe opisanie. Sinonimy. Antonimy [Large Explanatory Dictionary of Russian Nouns: Ideographic description. Synonyms. Antonyms]. Moscow: ASTPRESS KNIGA.
25. Morkovkin, V.V. (ed.) (2017) Bol'shoy universal'nyy slovar' russkogo yazyka [Large Universal Dictionary of the Russian Language]. Moscow: Slovari XXI veka.
26. Evgen'eva, A.P. (ed.) (2003) Slovar' sinonimov russkogo yazyka [Dictionary of Synonyms of the Russian Language]. Vol. 1. Moscow: Astrel'.
27. SLOVARonline. (n.d.) Slovar' russkikh sinonimov i skhodnykhpo smyslu vyrazheniy [Dictionary of Russian Synonyms and Similar Expressions]. [Online] Available from: https://synonym.slovaronline.com/ (Accessed: 15.05.2022).
28. Tikhonov, A.N. (1985) Slovoobrazovatel'nyy slovar' russkogo yazyka [Word-Formation Dictionary of the Russian Language]. Vol. 1. Moscow: Russkiy yazyk.
29. Kashkin, E.V. & Lyashevskaya, O.N. (2013) Semanticheskie roli i set' konstruktsiy v sisteme FrameBank [Semantic roles and network of constructions in the FrameBank system]. Komp 'yuternaya lingvistika i intellektual'nye tekhnologii. 12 (19). pp. 325-343.
Информация об авторе:
Бушуева Л. А. - д-р филол. наук, профессор кафедры зарубежной лингвистики Национального исследовательского Нижегородского государственного университета им. Н.И. Лобачевского (Нижний Новгород, Россия). E-mail: sebeleva@yandex.ru
Автор заявляет об отсутствии конфликта интересов.
Information about the author:
L.A. Bushuyeva, Dr. Sci. (Philology), professor, Lobachevsky University (Nizhny Novgorod, Russian Federation). E-mail: sebeleva@yandex.ru
The author declares no conflicts of interests.
Статья поступила в редакцию 21.06.2022; одобрена после рецензирования 03.03.2023; принята к публикации 31.07.2023.
The article was submitted 21.06.2022; approved after reviewing 03.03.2023; accepted for publication 31.07.2023.
