CC BY
44
УДК 811.511 ББК 81.66.3
Водясова Любовь Петровна
доктор филологических наук, профессор кафедра мордовских языков Мордовский государственный педагогический институт им. М. Е. Евсевьева
г. Саранск Уткина Татьяна Викторовна кандидат педагогических наук, доцент
кафедра литературы и методики обучения литературе Мордовский государственный педагогический институт им. М. Е. Евсевьева
г. Саранск VodyasovaLyubovPetrovna Doctor of Philology,
Professor Chair of the Mordovian Languages Mordovian State Pedagogical Institute Saransk Utkina Tatyana Victorovna Candidate of Pedagogics,
Assistant Professor Chair of the Literature and Methods of Teaching Literature Mordovian State Pedagogical Institute Saransk [email protected] Лингвистические сигналы начала и конца сложного синтаксического целого в прозе К. Г. Абрамова1
Linguistic signals of the beginning and the end of the complex Syntactic whole in the in the prose of K.G. Abramov В статье на материале прозаических произведений известного мордовского писателя К.Г. Абрамова рассматриваются грамматические признаки границ сложного синтаксического целого. Смысловым стержнем выступает общность темы, лингвистическими способами сигнализации конца и начала служат синтаксические структуры и лексика.
The article analyzes grammatical characteristics of the boundaries of a complex syntactic whole in the prose of famous mordovian writer K. G. Abramov. The common theme is the core meaning, the linguistic ways of indicating the end and the beginning are syntax and vocabulary.
1 Работа проводилась при поддержке Минобрнауки РФ в рамках Программы стратегического развития «Педагогические кадры для инновационной России» (госзадание № 2 от 16.03. 2013 г.).
Ключевые слова: проза, сложное синтаксическое целое, сигналы начала и конца, синтаксическая структура, лексика.
Key words: prose, complex syntactic whole, signals of the beginning and the end, syntax, vocabulary.
Текст и его основная структурная единица - сложное синтаксическое целое - является объектом постоянного внимания специалистов-филологов [8; 9; 10; 11; 13; 14; 15] и т. д.
Сложное синтаксическое целое как единица промежуточного уровня между предложением и текстом должно отграничиваться, с одной стороны, от отдельного предложения, с другой - от ряда последовательно объединенных предложений, т. е. от других ССЦ и прочих структурных единиц текста. В прозе К. Г. Абрамова для этого используются как синтаксические структуры, так и лексика. Для автора одним из обязательных информативных элементов является «действующее лицо». Без него невозможно выполнение действий, которые переплетаются и образуют содержательную основу ССЦ. Для обозначения действующего лица используются имя собственное, имя существительное нарицательное в форме основного, указательного или притяжательного склонения, имя существительное с притяжательным местоимением, личные местоимения первого лица единственного или множественного числа, субстантивированная часть речи: Тишай сыргозсь ашолгадозь, мерят, кияк нерькстызе кутьмерьс <...> [6, с. 46] «Тишай проснулся засветло, словно кто-то толкнул в спину <...>»; Татьяна Михайловна мекев-васов яки ломантнень юткова. Кедьсэнзэ цеця пусмо. Цецятне аламодо пужсть <...> [1, с. 8] «Татьяна Михайловна взад-вперед ходит среди людей. В руках [у нее] букет цветов <...>»; Церась сеске эзь муе, мезе меремс. Зярдо тетясь ематотсь ульця енов, сась превезэнзэ: «Эзинь кандо сонензэ, секс кежиявтни <...>» [1, с. 157] «Сын не сразу нашел, что сказать. Когда отец скрылся на улице, пришло в голову: «Не подносил ему, поэтому злится <...>»; Лиза кавто тейтерь ялга марто собраниядонть мейле со-васть дова Варканень. Варка таго вастынзе а мельсэ <...> [4, с. 128] «Лиза с двумя подругами после собрания снова зашла к вдове Варке (Варваре). Варка
(Варвара) снова встретила [их] с неудовольствием <...>»; Столь экшсэ ашти-цятне яла кортнесть ды шкань-шкань мик пелькстасть <...> [4, с. 128] «Сидящие за столом разговаривали и время от времени даже спорили <...>» и т. д.
Одним из наиболее ярких средств, сигнализирующих о начале ССЦ, является стоящее в начале первого компонента обстоятельство времени, выраженное разными классами слов. Так как большая часть повествований имеет в виду ряд развивающихся во времени событий, то понятно, что, располагаясь во временном потоке, каждое из них занимает в нем определенное место, охватывает определенную длительность. Время оказывается как бы разделенным на отрезки, каждый из которых содержит определенный эпизод, отдельное событие или более или менее очерченную часть события. В подобных случаях ССЦ обычно вводится наречием времени, именем существительным (чаще всего, с послелогом) или другими оборотами со значением времени: 1670 иень кизэн-тень Саранскоень крепостесь ды ошось ульнесть перьканзо крепосттнень ды острогтнень эйстэ весемеде покшокс <...> [6, с. 31] «К лету 1670 года Саранская крепость и город были самыми большими среди окружающих крепостей и острогов <...>»; Умок эри Наймасонть Гарузовонь раськесь. Кезэрень пингева сон ульнесь покш ды виев <...> [4, с. 3] «Давно живет в Найманах род Гарузо-вых. В стародавние времена он был большим и сильным <...>»; Течи казактне таго-мекс ламот састь крепостев, аштесть куцянь-куцянь, шалность, кортнесть. Тишай кувать яксесь ютковаст<...> [6, с. 32] «Сегодня многие из казаков почему-то пришли в крепость, стояли кучками, галдели, разговаривали. Тишай долго ходил между ними <...>»; Валскестэнть Боляй атя сыргозсь чин-зэ лисемадо икеле. Валгсь каштомонть лангсто<...> [6, с. 19] «Утром старик Боляй проснулся до восхода солнца. Спустился с печки <...>»; Июлень васенце читнестэ ошонь студенттнэ якасть покш воскресникев <...> [1, с. 220] «В первые дни июля городские студенты ходили на большой воскресник <...>»; Кавто недлянь ютазь, Петя ильтясь Крайновонь. Тонавтнема иесь прядовсь [1, с. 223] «Через две недели (букв.: пройдя две недели) Петя провожал Крайно-
ва. Учебный год закончился»; Ашолгадомс лажнось ды шалнось крепостесь, теке тундонь чадыведь. Эрьва пельде кайсететсть пижнема вайгельть <...> [6, с. 191] «До рассвета шумела и галдела крепость, словно весеннее половодье. Со всех сторон раздавались кричащие голоса <...>».
гп
Так же, как время совершающегося действия, указание на место его совершения может служить формальным зачином эпизода, составляющего содержание ССЦ. Названное место является как бы фоном, на котором развертывается описываемое событие. В качестве указателей используются имена собственные - географические названия, наречия места, имена существительные в форме пространственных падежей (инессив, элатив, иллатив, латив, пролатив) и т. п.: Арзамассо Урусов князесь кирдевсь ламочис. Ошонь воеводась макссь тензэ эрямо кудо [6, с. 96] «В Арзамасе князь Урусов задержался надолго. Городской воевода дал ему жилье»; Кудов Тишай пачкодсь чинь куншка [6, с. 30] «Домой Тишай добрался к обеду»; Вальматнень томбале нусманясто вешки чокшнень вармась [1, с. 133] «За окнами печально свистит вечерний ветер»; Те теленть Канаев Гостя эзь кадово Салдинэнь нешке пирес <...> [4, с. 239] «В эту зиму Канаев Гостя (Константин) не остался на пасеке Салдина <...>».
Началом более или менее значительного отрезка текста, а тем самым и начинающего его ССЦ, служит появление нового персонажа, сопровождаемое его представлением читателю. «Представление» обычно осуществляется при помощи глаголов самс «прийти», совамс «зайти», сыргамс в значении «начать», «собраться сделать», ушодомс «начать»,евтамс«сказать», кап-шамс«спешить», «торопиться», пурнамс«собираться» чаще всего в форме третьего лица и т. п.: Сась Пахом Васильевич. Сыцятнеде сонензэ евтась Вася <...> [2, с. 26] «Пришел Пахом Васильевич. О пришедших ему рассказал Вася <...>»; Кудыкельде совась Олдай. Кенерсь оршамо викшнезь панар ды сэнь стинетэнь рукават [4, с.15] «Из сеней вошла Олдай (Евдокия). Успела надеть вышитую рубаху и синие сатиновые рукава»; Гостя баба ды Марюша ушодызь эрьвачинь валост [2, с. 23] «Бабка Константиниха и Марюша завели ежеднев-
ную речь (букв.: начали каждодневные слова)»; Кудонть явомга Пантелей пурнась коммунаронь промкс <...> [7, с. 20] «Для раздела дома Пантелей собрал собрание коммунаров».
Кроме глаголов, «представление» может происходить при помощи указательных частиц: Те ульнесь 1919 иестэ. Ноябрянь вестэ минек станцияс валгсь од цера. Сон - Ясенев Виктор - кучозель Н-ской губкомсто <...> [7, с. 155] «Это было в 1919 году. В ноябрьскую ночь на нашей станции сошел молодой мужчина. Он - Ясенев Виктор - был послан Н-ским губкомом <...>»; Вана ви-реськак, конадонть евтнесь авась: чуро, алкине <...> [7, с. 156] «Вот и лес, о котором говорила женщина: редкий, низенький <...>».
Началом ССЦ может служить вопрос: Арази Вера - Дульсинея? Сонзэ кияк эзизе дума. Сон жив ломань <...> [3, с. 169] «Разве Вера - Дульсинея? Ее никто не выдумал. Она живой человек».
Границу ССЦ помогает определить автосемантичный характер начального предложения. Последующие предложения чаще всего синсемантичны: Ми-коль эри кудосо нилеце чи. Уды завторкс [2, с. 238] «Миколь (Николай) живет дома четвертый день. Спит до завтрака» (первый компонент этого ССЦ, выполняющий функцию зачина, - автосемантичное предложение, второй компонент синсемантичен, это неполное предложение с опущенным подлежащим); Церась сеске видемсь ды айгсь Ясеневень малав. Келей чамазо валдомсь, рау-жо сельмензэ цитнезевсть. Сон капшазь сювордызе Ясеневень кеденть <...> [7, с. 168] «Парень сразу выпрямился и придвинулся к Ясеневу. [Его] широкое лицо засветилось, черные глаза засверкали. Он торопливо пожал Ясеневу руку <...>» (это ССЦ состоит из трех компонентов, при этом первый (зачин) является автосемантичным предложением, два последующих синсемантичны, в них наличествуют средства связи с предыдущим компонентом (в первом компоненте сигналом синсемантии выступает притяжательный суффикс -нзо, во втором -личное местоимение третьего лица сон «он»).
На стыке ССЦ возможна смена временных форм глагола (прошедшее -настоящее, прошедшее - будущее сложное): Валскентень пиземесь лоткась. Менелесь ванськадсь. Чись лиссь манейстэ. Ульця ютконь тикшесь кумболды пиже парсеень пацякс [2, с. 238] «К утру дождь закончился. Небо очистилось. Солнце взошло ясно. Трава на улице переливается зеленым шелковым платком» (в первых трех компонентах ССЦ использованы глаголы в форме прошедшего времени, в последнем, который сигнализирует о конце единства, - в форме прошедшего времени).
ССЦ является единицей формально-семантической. Поэтому естественно, что начало и конец его совпадают с началом и концом более или менее отграниченного высказывания как содержательной единицы речи. Исходя из этого, ССЦ может иметь как формальный зачин, сигнализирующий о начале высказывания, так и формальные концовки, которые могут быть выражены средствами грамматики или лексики.
Так, конец ССЦ может быть обозначен лексически - глаголом, указывающим на удаление, уход действующего лица (наиболее употребительны глаголы типа лисемс «выйти», ношкстамс «убежать», туемс «уйти» или их синонимы чаще всего в форме третьего лица): Праздникенть лувозо ялатеке ульнесь калавтозь. Тердезь инжетне кармасть пурнамо туеме [4, с. 27] «Праздничный порядок был все-таки нарушен. Приглашенные гости стали собираться уходить»; <...> Рая каподсь кши сускомо ды ношкстась Явлеень станцияв [2, с. 229] «<...> Рая схватила кусок хлеба и побе^кала на Я^влейску^э станци^о»; Тейтересь, салава музгордезь, макссь тензэ прялкс. Сонензэ пек апароль, мекс Ясенев кадовсь сынст кедьс [7, с. 158] «Девушка, тайком ворча, дала ему подушку. Ей было неприятно (букв.: очень нехорошо) от того, что Ясенев остался у них (букв.: в их руках)».
Конец ССЦ может оформлять риторический вопрос: Володя <...> лот-кавсь. Сонзэ эзь кадно урьвакстомадо мелесь. Кода, каня, авась вастсы те ку-лянть? [3, с. 126] «Володя <...> остановился. Его не оставляла мысль о же-
нитьбе. Как, интересно, мать встретит эту новость?». Отметим, что у К. Г. Абрамова риторический вопрос очень часто выступает в виде сложного предложения: <...> Сынь [Петя ды Лиза] <...> эзть евта вейкест-вейкест туртов вейкеяк вал. Эрьва вастомсто Лиза ансяк пейдезеви, Петя визделгады. Кода ды мейс эизнямс те виздемась, смелстэ варштамс тейтеренть сельмес ды ев-тамс тензэ седей валонть - вечктян? [1, с. 182] «<...> Они [Петя и Лиза] <...> не сказали друг другу ни одного слова. При каждой встрече, как только Лиза рассмеется, Петя застесняется. Как и чем победить это стеснение, смело посмотреть в глаза девушки и произнести заветное слово - люблю?». Писатель, когда хочет внести больше драматизма в повествование, использует серию риторических вопросов: <...> Кадновсь вейке -мекев туемс Аловелев. Иенть эря-сы кудосо, аноксты паро ладсо ды мейле снарты таго самс тей. Те оймавтыця вайгеленть вакссо потсонзо тошказевсь омбоце вайгель. Кода ней молемс Аловелев? Мезе евтамс аванть туртов? Кодамо сельмесэ варштамс Верань чамас? [3, с. 138] «Оставалось одно - обратно вернуться в Аловеле (букв.: Нижнее село). Год проживет дома, подготовится по-хорошему и потом попробует снова приехать сюда. Рядом с этим успокаивающим голосом внутри него зашептал второй голос. Как теперь вернуться в Аловеле (букв.: Нижнее село)? Что сказать матери? Какими глазами смотреть в лицо Веры?».
Концом ССЦ часто служит чужая речь, представляющая собой прямую речь, если есть слова автора, или непосредственное включение, если слова автора отсутствуют. Пунктуационно она может быть оформлена и в кавычках, и как реплика диалога: <...> Егор Петрович мельсапаросо чиртилизе кургонзо ды эсь пачканзо арсезеви: «Косто тонеть, авантень, содамс, козонь кие аравтозь <...>» [3, с. 12] «<...> Егор Петрович с неудовольствием кривил рот и про себя задумывался: Где тебе, женщине, знать, куда кого назначили <...>»).
Кроме того, чужая речь может иметь форму и несобственно-прямой речи, используемой писателем как стилистический прием создания образности текста. Синтаксическая особенность несобственно-прямой речи в том, что она не
вводится в авторскую специальными словами, не присоединяется при помощи подчинительных союзов, а непосредственно включается в авторское повествование и сливается с ним: Ошонь пирявтонть томбальде сееремат а марявить, князень ломантне, улема, оймасть. Истямо ладсо сынь сакшныть а васенцеде ды яла вешить ошонь максоманть. Арась, сон, Обран, а максы ошонть. Те ошось - эрзянь неже <...> [5, с. 58] «Из-за городского забора крики не слышны, княжеские люди, по всей видимости, успокоились. Таким образом они приходят не в первый раз и все требуют сдать город. Нет, он, Обран (Абрам), не отдаст город. Этот город - опора эрзян <...>».
Граница ССЦ может быть обозначена и сменой характера связи самостоятельных предложений в нем - параллельная связь меняется на цепную (последовательную): Пахом Васильевич кортась ды секе тев таргась. Татьяна Михайловна вансь нуезь паксянть лангс ды таго арсесь Захардо. Сонензэ ма-рявсь: лишмесь моли састо <.>[1, с. 6] «Пахом Васильевич говорил и постоянно курил. Татьяна Михайловна смотрела на сжатое поле и снова думала о Захаре. Ей казалось: лошадь идет медленно <...>».
ССЦ может заканчиваться присоединительной конструкцией, которая привносит эмоционально-экспрессивную окраску в содержание высказывания: Апак учонь вастомась лиясто сыргавтсы весе седей ежот. Кармавттанзат арсеме. Вечкеме [7, с. 318] «Неожиданная встреча иногда сдвинет все душевное состояние. Заставит думать. Любить»; Кудосо воеводань нись мадезь аш-тесь горницянь эземсэ. Ве алга панарсо [6, с. 53] «Дома жена воеводы лежала на скамейке в горнице. В одной нижней рубашке».
Е.А. Реферовская вслед за Г.А. Золотовой одним из средств разграничения ССЦ (по их терминологии, сверхфразового единства (СФЕ) считает смену структуры составляющих их предложений [12, с. 60]. В произведениях К. Г. Абрамова в соседних ССЦ могут обнаруживаться различные рематические доминанты, отвечающие смене типа речи. Например, за ССЦ описательного характера, где ремами окажутся слова, называющие предметы, которые перечис-
ляются в последовательных предложениях («предметные рематические доминанты»), может следовать ССЦ, повествующее о действиях, событиях, происходящих в описанных выше условиях, в описанном выше месте. Здесь ремами оказываются глаголы, обозначающие эти действия, и мы будем иметь «акцио-нальную рематическую доминанту». Разумеется, смена рематических доминант в соседних ССЦ не обязательна, но она возможна.
Таким образом, семантические границы сложного синтаксического целого в прозаических произведениях К.Г. Абрамова в большинстве случаев отмечаются лексическими и грамматическими сигналами.
Библиографический список
1. Абрамов, К. Г. Ломантне теевсть малацекс : роман / К. Г. Абрамов. -Саранск : Мордов. кн. изд-во, 1961. - 428 с. - Мордов.-эрзя яз.
2. Абрамов, К. Г. Качамонь пачк : роман / К. Г. Абрамов. - Саранск : Мордов. кн. изд-во, 1964. - 556 с. - Мордов.-эрзя яз.
3. Абрамов, К. Г. Эсеть канстось а маряви : роман / К. Г. Абрамов. - Саранск : Мордов. кн. изд-во, 1967. - 340 с. - Мордов.-эрзя яз.
4. Абрамов, К. Г. Исяк якинь Найманов : роман / К. Г. Абрамов. - Саранск : Мордов. кн. изд-во, 1987. - 318 с. - Мордов.-эрзя яз.
5. Абрамов, К. Г. Пургаз : роман-евтамо / К. Г. Абрамов. - Саранск : Мордов. кн. изд-во, 1988. - 480 с. - Мордов.-эрзя яз.
6. Абрамов, К. Г. Олячинть кисэ : Степан Разинэнь шкадо евтнема / К. Г. Абрамов. - Саранск : Мордов. кн. изд-во, 1989. - 416 с. - Мордов.-эрзя яз.
7. Абрамов, К. Г. Кочказь произведеният : колмо томсо. 3-це том : евтнемат ды пьесат / К. Г. Абрамов. - Саранск : Мордов. кн. изд-во, 2004. -720 с. - Мордов.-эрзя яз.
8. Водясова, Л. П. Метафорическое представление концептов «жизнь» и «смерть» в мордовских, русском и английском языках [Текст] / Л. П. Водясова // Гуманитарные науки и образование. - 2011. - № 1 (5). - С. 61-64.
9. Водясова, Л. П. Лингвистические сигналы начала и конца сложного синтаксического целого в современном эрзянском языке [Текст] / Л. П. Водясова // Гуманитарные науки и образование. - 2012. - № 3 (11). - С. 76-79.
10. Водясова, Л. П. Концепты традиционности образа народа в творчестве мордовских писателей конца XIX - начала XX веков [Текст] / Л. П. Водясова, Т. В. Уткина // Гуманитарные науки и образование. - 2012. - № 2 (10). - С. 8991.
11. Налдеева, О. И. Жанровое своеобразие современной лирики Поволжья [Текст] / О. И. Налдеева, В. В. Шигуров // Гуманитарные науки и образование.
- 2012. - № 2 (10). - С. 102-105.
12. Реферовская, Е. А. Коммуникативная структура текста в лексикограмматическом аспекте [Текст] / Е. А. Реферовская. - 2-е изд., испр. / под ред. А. В. Бондаренко. - М. : Комкнига, 2007. - 168 с.
13. Салаева, Т. А. Роль семейно-родовой культуры мордвы в формировании этнической идентичности [Текст] / Т. А. Салаева, М. Н. Салаева // Гуманитарные науки и образование. - 2012. - № 3 (11). - С. 110-113.
14. Уткина, Т. В. Традиции и обычаи мордовского народа в сказках Н. А. Подгурской [Текст] / Т. В. Уткина // Финно-угроведение. - 2012. - № 2.
- С. 69-71.
15. Швечкова, Н. И. Национально-культурная специфика языка художественных произведений С. М. Люлякиной [Текст] / Н. И. Швечкова // «Отражение особенностей регионального существования человека и этноса в художественных текстах и фольклоре (лингвокультурологический аспект)», всерос. (с междунар. участием) заоч. науч.-практ. конф., 15 ноября 2011 г. : [материалы] / редкол.: Л. П. Водясова (отв. ред.) [и др.] ; Мордов. гос. пед. ин-т. - Саранск, 2011. - С. 68-72.
Bibliography
1. Abramov, K. G. People become close : The Novel [Text] / K. G. Abramov.
- Saransk : Mordov. Book Publishing House, 1961. -421 p . - Mordov.-Erzya.
2. Abramov, K. G. Through the Smoke : The Novel [Text] / K. G. Abramov. -Saransk : Mordov. Book Publishing House, 1964. - 556 p . - Mordov.-Erzya.
3. Abramov, K. G. Its burden is not a burden : The Novel [Text] / K. G. Abramov. - Saransk : Mordov. Book Publishing House, 1967. -340 p . - Mordov.-Erzya.
4. Abramov, K. G. Yesterday went to the Naimans : The Novel [Text] / K. G. Abramov. - Saransk : Mordov. Book Publishing House, 1987. -318 p . - Mordov.-Erzya.
5. Abramov, K. G. Purgaz : The Novel-Legend [Text] / K. G. Abramov. - Saransk : Mordov. Book Publishing House, 1988. - 480 p. - Mordov.-Erzya.
6. Abramov, K. G. For will : a tale of the times of Stepan Razin [Text] / K. G. Abramov. - Saransk : Mordov. Book Publishing House, 1989. - 416 p . - Mordov.-Erzya.
7. Абрамов, К. Г. Selected works : in 3 volumes. V. 3 : stories and plays / / K. G. Abramov. - Saransk : Mordov. Book Publishing House, 2004. -720 p . - Mordov.-Erzya.
8. Vodyasova, L. P. Metaphorical Representation of the «Life» and «Death» Concepts of in the Mordvinian, Russian and English Languages [Text] / L. P. Vodyasova // The Humanities and education. - 2011. - № 1 (5). - P. 61-64.
9. Vodyasova L.P. Linguistic Signals of the Beginning and the End of the Complex Syntactic Whole in the Modern Erzya Language // The Humanities and education. - 2012. - № 3 (11). - P. 76-79.
10. Vodyasova, L. P. Concepts of traditionality of the Nation in mordovian writers Works at the End of the XIX- the Beginning of the XX centuries [Text] / L.
P. Vodyasova, T. V. Utkina // The Humanities and education. - 2012. - № 2 (10). -P. 89-91.
11. Naldeeva, O. I. Genre originality of contemporary poetry Volga [Text] / O. I. Naldeeva, V. V. Shigurov // Humanities and Education. - 2012. - № 2 (10). - S. 102-105.
12. Referovskaya, E. A. Communicative text structure in lexical-grammatical aspect [Text] / E. A. Referovskaya. - 2-nd ed., Corr. Ed. A. V. Bondarenko. - Moscow : Komkniga, 2007. - 168 p.
13. Salaeva, T. A. The role of family and tribal culture mordvy in the formation of ethnic identity [Text] / T. A. Salaeva, M. N. Salaeva // Humanities and Education. - 2012. - № 3 (11). - P. 110-113.
14. Utkina, T. V. The traditions and customs of the Mordovian people in the tales of N. A. Podgurskaya [Text] / T. V.Utkina // Finno-ugrovedenie. - 2012. - №
2. - P. 69-71.
15. Shvechkova, N. I. National-cultural specificity of language artistic works of S. M. Lyulyakina [Text] / N. I. Shvechkova // «Reflection of regional characteristics of human existence and ethnos in art texts and folklore (lingvokul'turologic aspect)», All-Russian (with international participation) scientific and practical Conference, November 15, 2011: [materials] / redkol.: L. P. Vodyasova (Executive Editor) [et al.] ; Mordovian State Pedagogical Institute. - Saransk, 2011. - P. 68-72.
