CC BY
15
УДК 81.511.131:81.161.1'374.822
Л.М. Ившин
Лингвистические особенности рукописных русско-удмуртских словарей Г.Е. Верещагина
Аннотация. В научно-отраслевом архиве Удмуртского института истории, языка и литературы УрО РАН лежат два варианта рукописных русско-удмуртских словарей Г.Е. Верещагина, написанных, предположительно, в конце 19 - начале 20 века. Автор использует русскую графику того времени с добавлением латинских букв i, q и j. Памятники имеют некоторое отличие в графическом плане, на что наложило отпечаток время работы над ними. Словари ученого, базируясь, по его мнению, на промежуточном, наиболее распространенном диалекте - северноуд-муртском, - вобрали в себя лингвистические особенности как срединных говоров, так и южных диалектов удмуртского языка.
Ключевые слова: Г. Верещагин, письменность, удмуртский язык, рукопись, словарь, графика, диалект.
L.M. Ivshin
Linguistic peculiarities of handwritten Russian-Udmurt dictionaries of G.E. Vereschagin
Summary. The scientific-industrial archive of the Udmurt Institute of History, Language and Literature of Ural branch of the Russian Academy of Science has two handwritten Russian-Udmurt dictionaries of G.E. Vereschagin, written, presumably, in the late 19th- early 20th centuries. The author uses Russian graphics of that time with addition of Latin letters such as i, q and j. The dictionaries have some difference in graphics because of the time of their preparation. In the author's opinion the works, based on an interim, more widespread North-Udmurt dialect, received into itself linguistic features of both middle and southern dialects of Udmurt language.
Key words: G. Vereschagin, script, the Udmurt language, manuscript, dictionary, graphics, dialect.
В исследованиях по удмуртскому языку Г.Е. Верещагин известен прежде всего как автор сочинений «О книгах на вот-скомъ языкЬ» и «Руководство къ изу-чешю вотскаго языка», изданных в Казани в 1895 и 1924 гг. Помимо этого, в его наследии значительную долю составляют рукописные архивные материалы по лексикографии. К настоящему времени опубликовано несколько рукописных языковедческих работ ученого - грамматика и удмуртско-русские словари [1, 2, 3]. Из лингвистических рукописей остаются малоисследованными два русско-вотских (=русско-удмуртских) словаря удмуртского просветителя. В работах одних ученых [4, 118; 5, 24; 6, 6] об этих манускриптах имеются лишь отдельные упоминания, в
других освещены их графические и орфографические особенности [7, 167-170; 8, 211-217]. В данной статье мы попытаемся дать лингвистический анализ русско-вотских словарей Г.Е. Верещагина.
Общая характеристика Анализируемые лексикографические работы представляют собой рукописи объемом 193 и 265 листов, состоящие из нескольких тетрадей. Записи произведены коричневыми чернилами четкой скорописью на листах бумаги, имеющих размер 29 Х 22 см (том 1) и 22 Х 17,5 см (том 2). Каждая рукопись представляет собой законченный вариант словаря. Обе лексикографические работы составлены на желтовато-белой бумаге разного типа: газетной, в клетку, в линию, неиспользованных и
частично использованных метрических книг и других специальных бланков, имевшихся под рукой Г.Е. Верещагина. Некоторые листы исписаны полностью в несколько столбцов. Можно предположить, что причиной такого размещения материала явился недостаток бумаги у автора. На обороте листа № 193 рукописи первого тома имеется несколько стихотворений Г.Е. Верещагина, что еще раз доказывает верность этого предположения. На рукописи, составленные в 20-х годах прошлого столетия, мог повлиять бумажный кризис, когда специальными приказами по всем учреждениям запрещалось писать размашисто, оставлять поля и незаполненные изнанки. Предлагалось использовать в качестве бумаги все сколько-нибудь на нее схожее [9, 108]. По предварительным подсчетам в каждой рукописи содержится около 13 тысяч словарных статей, но состав лексем в словарях не совсем одинаков.
В первом томе рукописи, в отличие от второго, имеется предисловие, в котором Г.Е. Верещагин указывает на причины, побудившие его к составлению русско-вотского словаря: «Отсутствие в нашей литературе пособий к изучению вотского языка побудило меня составить «Русско-вотский словарь», являющийся результатом многолетних трудов», и дает некоторые грамматические сведения об удмуртском языке: «В языке этом никаких разделений предметов на роды -мужской, женский и средний - нет; здесь только один общий род; для обозначения пола существуют особые слова» [10, 2] (далее номера страниц анализируемых рукописей приводятся лишь с указанием номера тома).
Хотя в словарях нет точных сведений о времени их составления, датировку написания этих работ, исходя из особенностей их орфографии, мы можем поставить приблизительно. С другой стороны, наличие записей, сделанных карандашом и чернилами, наталкивают на мысль о том, что автор неоднократно возвращался к
своим рукописям, поэтому точную дату написания словарей угадать затруднительно. Первая рукопись (том № 2) предположительно создана (или по крайней мере работа над ее составлением начата) в конце XIX - начале XX века до принятия реформы русской орфографии 1918 года, поскольку в самом начале словаря, (в словарных статьях на буквы А, Б, В), в конце лексем, имеющих твердый конечный согласный, написана буква ъ. Временем работы над второй рукописью [11] является период после принятия реформы русской орфографии в 1918 году, когда из русского алфавита были исключены буквы 1, Ъ , в и ъ (последняя - в конце слов после твердых согласных). В частности, в русских словах данного словаря отмеченные буквы практически не использованы. Датировка второй рукописи возможна также по письму Г.Е. Верещагина, написанному младшему сыну: «...в настоящее время я пишу русско-вотский словарь, написал уже 10 тетрадей...», которое подписано 1925 годом [12].
Графические и орфографические особенности
Г.Е. Верещагин в русско-вотских словарях использовал русскую графику того времени с добавлением латинских 1, q (встречаются исключительно во втором томе рукописи словаря, в основном, в русских и латинских словах, в удмуртских же -в единичных случаях) и j.
Представим для наглядности алфавит, которым руководствовался автор при написании рукописей. Он составлен нами на основе удмуртского лексического материала словарей и состоит из 40 букв и их сочетаний:
Аа Дз/дз Ии Нн Сс Шш ЪЬ
Бб Ее •Ч Оо Тт Щ Юю
Вв Ёё й до уУ ъ Яя
Гг Жж Кк Пп Хх Ыы 9
Дд Зз Лл Рр Цц ь
Дж/дж I Мм ч Чч Ээ
Таким образом, для записи удмуртских слов Г.Е. Верещагиным использованы:
1) общеизвестные буквы русского алфавита: Аа, Бб, Вв, Гг, Дд, Ее, Ёё, Жж, Зз, Ии, й, Кк, Лл, Мм, Нн, Оо, Пп, Рр, Сс, Тт, Уу, Цц, Чч, Шш, щ, ъ, Ыы, ь, Ээ, Юю, Яя;
2) знаки, представляющие собой буквы кириллицы или латиницы: ^ Jj, q;
3) сочетания букв и буквы, обозначающие специфические звуки удмуртского языка: Дж/дж, Дз/дз, Оо;
4) надстрочный знак - поднятая вверх запятая (').
Стоит заметить, что буквы 1, й, q, щ, ъ, ь в удмуртских словах представлены лишь в строчном варианте, а знаки х и щ встречаются в единичных лексемах, заимствованных из русского языка, например: Инмар-Христос Мумы 'богородица' (1: 43 об.)1; роща, тэль 'лЪс молодой' (2: 161 об.).
Рассмотрим подробнее графические особенности письменных памятников.
1. Буквой и или сочетанием ъи (иногда ъ1) в удмуртских словах для показания ве-лярности предшествующего согласного автор в абсолютном большинстве случаев обозначил звук и: золтэм гозы-вылт'и ветлысь 'акробат' (1: 10 об.); кизили пи-лемен пытсаськемо 'беззвездный' (2: 27 об.), нюро инт'и 'болотистый' (1: 44 об.); н'изили, нугыли 'макароны' (1: 13); съиль-тэк виртэк 'безвещественно' (2: 22 об.), съгятыны 'выстудить' (2: 125 об.). В рукописи второго тома для передачи и в единичных удмуртских словах встречается латинская Г тод]ы кю 'бЪлорукш' (2: 70 об.); чгэт 'высокш ростом, но тонкш' (2: 124 об.); шой сгысь нумыр 'гробожитель' (2: 131 об.). Эта буква в данном случае использована для обозначения инлаутного звукосочетания -ий-.
2. Другая латинская буква j применяется в двух случаях:
а) для обозначения начального (и ин-
тервокального) й: jылкей 'дурак' (2: 136 об.); jырjыны 'глодать' (2: 128 об.); к^ыл карыны 'мешать локтем пишущему' (1: 15); му/ыктэмъ 'безусый - о человЪкЬ' (2: 37); пичи jыро 'малоголовый' (1: 13); ыжпи ваjыны 'ягниться' (1: 19 об.);
б) для обозначения палатальности предшествующего согласного перед гласной (о или ы - в томе № 2 рукописи): волjыт 'гладенькш' (2: 128 об.); дзезjыны 'выпарывать' (2: 122 об.); щораны 'выстегать' (2: 125). В первом томе рукописи словаря предшествующий палатальный согласный перед ы обозначен в основном последующей j (в единичных случаях последующим мягким знаком), а перед гласной о - только мягким знаком: ньораны 'высечь' (1: 87); созь, созjы 'эдак' (1: 21); тыпы мулjы 'желудь' (1: 22); ылjыс боды 'батог' (1: 35); сьорын 'взади' (1: 55). Двоякое обозначение мягкости согласного, предшествующего гласной, наблюдается и в вотско-русских словарях ученого [13, 8-9]. Причем следует заметить, что автор в своем печатном труде «О книгахъ на вотскомъ языкЬ» предлагал заменить буквы й и ь единообразно буквой j, которая в положении после согласных выполняет функцию «смягчения» последних, а «послЪ гласныхъ служить вместо русскаго й»: пу^ы 'ложка', уус 'глина', туj 'береста' [14, 4-5]. Практически же это положение только отчасти получило свое воплощение в рукописных работах ученого.
3. Латинская q встречается в одном единственном случае только в рукописи № 2 и обозначает сложный удмуртский звук куи-: qинь сэрго крезь 'арфа' (2: 12). В других примерах в обеих рукописях звуки куи- и куа- обозначены буквосочетаниями куи и куа соответственно: куазь жобан 'безведрие' (1: 36); куинь сю 'триста' (1: 154 об.); куазь жобан 'вьюга' (2: 127); куара оволо, куаратэм 'беззвучный' (2: 27 об.); куинёй 'тридневно' (2: 266); ма-
1 Здесь и далее языковой материал Г.Е. Верещагина - независимо от того, как был представлен им самим - подается следующим образом: в алфавитном порядке сначала удмуртское слово или выражение - обычным курсивом, переводы на удмуртский язык заключаются в марровские кавычки, орфография оригинала рукописи полностью сохранена.
ин-ке шуккыса куара поттыны 'бацать' (1: 35) и др.
По поводу этой буквы Г.Е. Верещагин пишет следующее: «Не введен составителями и переводчиками вотских книг в свой алфавит еще необходимый латинский знак q ... < > ... [он] произносится как нечто среднее между ку и кв» [1, 15]. Можно предположить, что автор начал составлять второй том рукописи русско-вотского словаря еще до выхода этой книги, поскольку в ней (книге) слова с куа- написаны через начальную q: qала (шалаш), qажы (коростель), qара (голос). Опираясь на данное высказывание ученого и материалы рукописи № 2, временем составления второго тома словаря можно считать, возможно, 1890-е годы или их первую половину.
4. В разделительной функции и для обозначения велярности предшествующего согласного, в том числе в середине и конце слова, употребляются твердый знак (ъ) и поднятая вверх запятая ('): аштэм'ясь-кыны, васям'яськыны 'жадничать' (2: 138 об.); ваменъяськыны 'блажить' (2: 44); дук'я дучес 'беркут' (1: 40 об.); куз'яськон 'женитьба' (2: 139 об.); пускаръяськыны 'гнездиться' (2: 129 об.); тямысэт'иэз то-лызь 'август' (1: 10); ус'ян 'бороненье' (1: 45 об.). Надо заметить, что в первом томе рукописи поднятая вверх запятая употреблена и в разделительной функции, и для показания велярного согласного, предшествующего гласному.
5. Для обозначения своеобразных удмуртских аффрикат Г.Е. Верещагин применил как один знак - ч (как для велярной глухой ч, так и палатальной ч): ичкал-тыны 'вырвать' (2: 123 об.); пыч турын 'блошница Erigeron' (2: 48); чочен 'безотдельно' (1: 38); чуж нэнэ 'баба' (1: 33 об.); чужыса быттыны 'вымести' (2: 121); чушыны 'вытирать' (2: 126); шыр сиысь дучес 'балабан' (1: 34) и ж (для велярной звонкой ж): жигытакъ лэсьтысь 'аккуратный' (2: 4), так и буквосочетания - дз (перед йотированными гласными, и и j - для палатальной звонкой з): дзеч
ивор веран 'благовествование' (1: 41 об.); бордземенъ, вордземенъ 'верхомъ' (2: 79); дзюзыр-дзязыр 'мохра платья' (1: 17 об.); дзязегъ 'гусь' (2: 132); Инмарез адзjысь 'боговидец' (1: 43); кырдзясаумме уськы-тыны 'баюкать' (1: 35) и - дж (для велярной звонкой ж): джожон пызь, джожон сьозьпызь 'толокно' (2: 264 об.); джокыт 'духота в комнате' (1: 92 об.); джужыт 'высоко' (1: 80); джужытъ jыло 'высоко-верхш' (2: 124 об.); джыны 'половина' (1: 142 об.); джытазе 'вечеромъ' (2: 80 об.) и др.
Во втором томе рукописи в единственном примере аффриката з обозначена сочетанием дз с последующим мягким знаком: бадзьымез 'большой' (2: 56 об.).
Таким образом, рукописи вотско-рус-ских словарей Г.Е. Верщагина имеют некоторое отличие в графическом плане, на что наложило отпечаток время над их составлением.
Диалектные особенности
В своих лингвистических трудах Г. Е. Верещагин один из первых среди удмуртских исследователей еще в конце XVIII столетия теоретически осмыслил важность и наметил определенные пути создания единого общепонятного для всего удмуртского народа письменного языка, хотя термин «литературный язык» в его работах еще не фигурирует. Он, по его мнению, должен вобрать в себя богатство всех основных диалектов, но базироваться на северном наречии («глазовском диалекте»), как одном из наиболее чистых и менее подверженных иноязычным влияниям [14, 7]. Такого же мнения позднее придерживался и Д.В. Бубрих: «Для строительства литературного удмуртского языка <...> надо выбрать северные диалекты, но не крайнюю северную их часть, а ту, которая приходится на среднюю часть Удмуртской области» [15, 8].
В обеих анализируемых рукописях встречается довольно большое количество грамматических форм, характерных именно для северных говоров удмуртского языка. Вот, например, самые заметные из них:
1) причастие «настоящего времени» от глаголов I спряжения образовано при помощи форманта -ысь: адями сиысь [ad'ami s'iis'] 'антропофагъ' (1: 11 об.; 2: 10); вунэтысь [vunetis'] 'безтамятный' (2: 31); дзеч лэсьтысь, дзеч карысь [¿ec les'is', ¿ec karis'] 'благодетель' (1: 41 об.; 2: 43); Инмарезъ яратысь [inmarez jaratis'] 'бо-голwбецъ' (1: 43; 2: 51); Инмартэкъ улысь [inmartek ulis'] 'безб0жникъ' (2: 20 об.); книга гожтысь [kn'iga goztis'] ^вторъ' (1: 10; 2: 1 об.); сь0лыке пыртысь [s^like pirtis'] 'греховодник' (2: 132); тышкась-кысь адями [tiskas'kis' ad'ami] 'бранько' (1: 46 об.; 2: 61); чем б0рдысь [cem b^dis'] 'плакса' (1: 139 об.; 2: 178) и др.;
2) форма возвратного залога глаголов I спряжения образована при помощи суффикса -ск-: адсконъ [adskon] 'видЪше' (1: 57 об.; 2: 84 об.); гожтскем [goztskem] 'рукоприкладство' (1: 112; 2: 241); куасал-скыны [kuasalskini] 'загибаться' (1: 25; 2: 142 об.); сутскыны [sutskini] 'гореть пламенем' (1: 85; 2: 131); ватскыны [vatskini] 'прятаться' (1: 149; 2: 232).
В словарях Г.Е. Верещагина наличествуют общеудмуртские слова в фонетическом оформлении северных говоров: аз-бар [azbar] 'двор' (1: 88; 2: 133 об.); вичакъ [vicak], вочак [vocak] 'все', вичаклы шум потонъ сётысь [vicakli sumpoton s'otis'] 'всевеселящш', вичаксэ адзjысь [vicakse ajjis'] 'всевидецъ' (1: 69 об.; 2: 106); во-чаксэ быттысь [vocakse bittis'] 'всегуби-тель, всепагубный', вочаксэ улаз возjысь [vocakse ulaz voz'is'] 'вседержитель' (1: 70; 2: 106 об.); вочакъ мылпотэмен [vocak milpotemen] 'всеохотно', вочакъ дуньеэн [vocak dun'n'een] 'всесветно' (1: 70 об.; 2: 107); вочакъ вироэ сутонъ [vocak viroe suton] 'всесожигаемый' (1: 70 об.; 2: 107 об.); вонял 'жила' (1: 23; 2: 140); бокро 'жук' (1: 23 об.; 2: 140 об.); бусы [busi] 'поле' наряду с южноудмуртскими луд [lud] и тар-лау [tarlau] 'тж.' (1: 142; 2: 24 об.); иська-вын [is'kavin] 'сосед изъ родни' (1: 187; 2: 53); бече [bece] 'сосед; сосед, рядом живущий' (2: 253 об.); дзезjы 'ворота' (1: 65;
2: 99 об.); кытцы [kicci] 'куда', кытцы-ке [kicci ke] 'куда-нибудь'(1: 124; 2: 157 об.) (правда, в отношении подобных наречий с геминатой -цц- (-cc-) (орфографически -тц-) следует заметить, что они чреспо-лосно встречаются не только в северных, но и в южных и периферийно-южных говорах удмуртского языка); кужен [kuzen], кужен-вамен [kuzen-vamen] 'напрямик' (1: 176; 2: 163 об.); лекатыны [l'ekatini] 'осуждать' (1: 167 об.; 2: 183 об.); лэсяна [les'ana] 'кромЪ' (1: 123; 2: 156 об.); мумы [mumi], нэнэй [nenej], ноной [nonoj], мемей [memej] 'мать' (1: 5; 2: 163); отцы-та-тцы ветлон [occi-tacci vetlon] 'бродня' (1: 47 об.; 2: 64); пальмон 'удивление' (1: 102 об.; 2: 211); паньтэм [pan'tem] 'тёзка' (1: 152; 2: 263); сик [s'ik], нюлэс [n'ules], чатча [cacca] 'лЪс', сьод нюлэс [s^d n'ules] 'лес, лЪс темный' (1: 126 об.; 2: 161 об.); тертскыны [t'ertskini] 'служить' (2: 250); токма [tokma] 'напрасно' (1: 176 об.; 2: 163 об.); урттыл'иськыны [urttilis'kini] 'ябедничать' (1: 19 об.; 2: 192); эбек [e£ek] 'лягушка' (1: 129 об.; 2: 162); якма [jakma] 'замок внутренний' (1: 27 об.; 2: 144 об.); ялам [jalam], лапак [lapak] 'постоянно' (1: 144; 2: 227) и др.
Хотя Г.Е. Верещагин принял в качестве основы словаря северное наречие (об этом красноречиво свидетельствует приведенный выше материал), тем не менее он не отказывался в употреблении фонетических форм и явлений, присущих и для других диалектов удмуртского языка.
Так, например, для срединных говоров характерно:
а) употребление аффрикаты ц в середине слова: ичкыны [ickini] 'срывать' (1: 188; 2: 256); лучканы [luckani] 'воровать' (1: 65; 2: 99); лучкем [luckem], лучкемен [luckemen] 'тайно' (1: 151; 2: 262); лучкемен кошкыны [luckemen koskini] 'увиливать' (1: 101 об.; 2: 210); пучкын [puckin] 'внутри' (1: 60; 2: 89 об.); пучкысь вир кошкон [puckis' vir koskon] 'кровотечеше женское' (1: 123; 2: 156); чоч [coc] 'вкупЪ' (1: 59; 2: 88);
б) отсутствие йотации между гласным конца основы и инициальным гласным служебной морфемы (чаще всего перед а, о и э), например: азьпалаэз [az'palaez] 'будущее' (1: 48 об.); бадзjымалаэз [bajjimalaez] 'величина' (1: 53); векчио-мытыны, векчгомытыны [vekciomitini] 'измельчать' (1: 114 об.; 2: 150 об.); ду-ноаськыны [dunoas'kini] 'дорожить' (1: 91; 2: 135 об.); дэриаськыны [derias'kini] 'грязниться' (1: 86 об.; 2: 132); зарнианы, заршаны [zarn'iani] 'вызолачивать' (1: 76 об.; 2: 117 об.); капчиаськыны, капчiась-кыны [kapcias'kini] 'веселиться' (1: 54 об.; 2: 79 об.); котьмаэ сиысь, котьмаэ &ысь [kot'mae s'iis'] 'всеядец' (1: 70 об.; 2: 107 об.); куноась [kunoas'] 'гоститель' (1: 85 об.; 2: 131); сизjым арняо [s'iz'im arn'ao] 'семинедельный' (1: 183; 2: 246 об.); ты-рос кизилио, тырос кизилю [tiros kiz'il'io] 'многозвездный' (1: 16; 2: 164 об.); шудзи-аськыны [sujias'kini] 'блажить' (1: 42; 2: 44) и др.
Однако в случаях, когда основа слова оканчивается на ы-, а служебная морфема начинается с гласной -а-, йотация налич-на: ворыяны [vorijani] 'колосники настилать' (2: 154); выжыяськыны [vizijas'kini] 'плодиться' (1: 139 об.; 2: 121); дыльдыя-ны [dil'dijani] 'выслюнивать' (1: 80; 2: 124 об.); пинал гогыяны [pinal gogijani] 'баб-ничать' (1: 33 об.; 2: 15 об.); тылыяськыны [tilijas'kini] 'оперяться' (1: 164: 2: 180 об.); усыян, усыянъ [usijan] 'боронеше' (1: 45 об.; 2: 58 об.).
В обоих словарях довольно последовательно встречается другое фонетическое явление - очень редкое в удмуртских диалектах - стяжение сочетания середины основы слова типа -рчч- в -рч-: курчыны [kurcini] 'откусить' (1: 169 об.; 2: 185); нунал орчытыны [nunal orcini] 'провести время' (2: 230); орчыны [orcini] 'пройти' (1: 147; 2: 231); орчысь мурт [orcis' murt] 'прохожш' (1: 148; 2: 230 об.); ор-чытъ [orcit] 'весьма' (1: 55; 2: 80); пар-чаны [parcani] 'потрошить' (1: 144 об.; 2: 227 об.); перчыты [percini] 'отвязать'
(1: 168; 2: 184); сярчы [s'arci] 'рЪпа' (1: 111 об.; 2: 242); урчыны [urcini] 'плыть через край во время кипешя' (1: 262 об.; 2: 221 об.). В настоящее время это явление обнаружено в кукморском и шошминском говорах и в бесермянском наречии, менее последовательно - в бавлинском, крас-ноуфимском говорах и речи носителей отдельных населенных пунктов Ярского района Удмуртской Республики. Для абсолютного большинства удмуртских диалектов (северного наречия, срединных говоров, южного диалекта и некоторых периферийно-южных говоров) оно не характерно [16, 88-90; 17, 109-110]. Источником для вышеуказанных форм для Г.Е. Верещагина послужили, скорее всего, письменные памятники на казанском диалекте, для которых упрощение -рчч- в -рч- является обычным явлением (см. тж.: [18, 129-130]).
Для рукописей словарей Г.Е. Верещагина характерно также наличие довольно большого количества южноудмуртской лексики или общеудмуртских слов в фонетическом оформлении южных говоров, например: адаш [adas] 'тезка' (1: 152; 2: 263); апай [apaj] 'старшая сестра' (1: 183; 2: 246 об.); байтак, уно [bajtak, uno] 'много' (1: 15 об.; 2: 164 об.); бака [baka] 'лягушка' (1: 129 об.; 2: 162); бочы [boci] 'жук' (1: 23 об.; 2: 140 об.); кайта [kajta] 'следующш раз' (1: 184 об.; 2: 250 об.); капка [kapka] 'ворота' (1: 65; 2: 99 об.); шар [kijar] 'огурец' (1: 162; 2: 178 об.); курданы [kurdani] 'бояться' (1: 146; 2: 60); кушкышы [kuskini] 'искать' (1: 115 об.; 2: 151 об.); кызмет карыны [kizmet karinV] 'служить' (2: 250); ляльчи [l'al'ci] 'слуга' (1: 185; 2: 250); мактаськыны [maktas'kini] 'хвалиться' (1: 98 об.; 2: 206 об.); мумы писэй [mumi pisej] 'кошка' (1: 122; 2: 156); начар [nacar] 'бедный' (1: 35 об.; 2: 22); тарлау [tarlau] 'поле' (1: 142; 2: 24 об.); тэкчась [tekcas'] 'лягушка' (1: 129 об.; 2: 162); тэльмы-рыны [tel'mirinV] 'просить' (1: 147 об.; 2: 231); чагиськыны [cagis'kini] 'ябедничать' (1: 19 об.; 2: 192).
Таким образом, язык анализируемых рукописных словарей Г.Е. Верещагина, базируясь, по его мнению, на промежуточном, наиболее распространенном диалекте - се-
верноудмуртском - вобрал в себя фонетические, морфологические и лексические особенности, характерные и для других диалектных ареалов удмуртского языка.
Условные сокращения:
ЦГА УР - Центральный государственный архив Удмуртской Республики
Литература
1. Верещагин Г.Е. Собрание сочинений: В 6 т. / Под ред. В.М. Ванюшева. Т. 6. Кн. 1: Труды по языкознанию / УИИЯЛ УрО РАН; отв. за вып. Л.Е. Кириллова; авт. предисл. и коммент. Л.Л. Карпова и Л.Е. Кириллова. Ижевск, 2002. 291 с. (Памятники культуры).
2. Верещагин Г.Е. Собрание сочинений: В 6 т. / Под ред. В.М. Ванюшева. Т. 6. Кн. 2: Вот-ско-русский словарь [= Удмуртско-русский словарь] / УИИЯЛ УрО РАН; отв. за вып. и авт. предисл., коммент. Л.М. Ившин. Ижевск, 2006. 288 с. (Памятники культуры).
3. Верещагин Г.Е. Собрание сочинений: В 6 т. / Под ред. В.М. Ванюшева. Т. 6. Кн. 3: Вот-ско-русский словарь [= Удмуртско-русский словарь] / УИИЯЛ УрО РАН; отв. за вып. и авт. предисл., коммент. Л.М. Ившин. Ижевск, 2011. 152 с. (Памятники культуры).
4. Кельмаков В.К. Г.Е. Верещагин и проблемы удмуртского литературного языка (к 225-летию первой удмуртской грамматики) // Пермистика 8: Диалекты и история пермских языков во взаимодействии с другими языками: Сб. ст. / Отв. ред. В.М. Лудыкова. Сыктывкар: Изд-во Сыктывкар. ун-та, 2001. С. 118-125.
5. Кельмаков В.К. Дихотомия «диалекты - литературный язык» в трудах Г.Е. Верещагина // Г.Е. Верещагин и этнокультурное развитие народов Урало-Поволжья: Сб. ст. / УИИЯЛ УрО РАН; сост. В.М. Ванюшев, Т.С. Зыкина; отв. ред. В.М. Ванюшев. Ижевск, 2004. С. 24-32.
6. Кельмаков В.К. Г.Е. Верещагин и некоторые проблемы удмуртского языкознания / УИИЯЛ УрО РАН. Ижевск, 2004. 140 с.
7. Ившин Л.М. Об одном из вариантов рукописного вотско-русского словаря Г.Е. Верещагина // Г.Е. Верещагин и этнокультурное развитие народов Урало-Поволжья: Сб. ст. / УИИЯЛ УрО РАН; сост. В.М. Ванюшев, Т.С. Зыкина; отв. ред. В.М. Ванюшев. Ижевск, 2004. С. 167-170.
8. Ившин Л.М. Рукописные русско-вотские (=русско-удмуртские) словари Г.Е. Верещагина // Nyelvtudomanyi Közlemenyek. 2012. 107. köt. 211-217 old.
9. Бруштейн А. Страницы прошлого. М., 1956. 128 с.
10. Верещагин Г. Русско-вотский словарь. Рукопись. Т. 1. РФ НОА УИИЯЛ УрО РАН. Оп. 2-Н. Д. 405. 193 л.
11. Верещагин Г. Русско-вотский словарь. Рукопись. Т. 2. РФ НОА УИИЯЛ УрО РАН. Оп. 2-Н. Д. 406. 265 л.
12. Письма Верещагина. Семейный фонд Верещагиных-Беренгартен. ЦГА УР. Р-1710. Оп. 1. Д. 1.
13. Ившин Л.М. К читателю // Верещагин Г.Е. Собрание сочинений: В 6 т. / Под ред. В.М. Ванюшева. Т. 6. Кн. 2: Вотско-русский словарь [= Удмуртско-русский словарь] / УИИЯЛ УрО РАН; отв. за вып. и авт. предисл., коммент. Л.М. Ившин. Ижевск, 2006. С. 8-9. (Памятники культуры).
14. Верещагинъ Г.О книгахъ на вотскомъ языкЬ. Вятка, 1895. 21 с.
15. Бубрих Д.В. Из результатов работ удмуртской лингвистической экспедиции 1929 г. // Вопросы диалектологии и истории удмуртского языка: Сб. науч. ст. / РАН. УрО. Удмурт. ин-т ИЯЛ. Ижевск, 1992. С. 3-28.
16. Kel'makov V., Saarinen S. Udmurtin murteet (= Turun yliopiston suomalaisen ja yleisen kielitieteen julkaisuja 47). Turku - Izevsk, 1994. 368 s.
17. Кельмаков В.К. Краткий курс удмуртской диалектологии: Введение. Фонетика. Морфология. Диалектные тексты. Библиография. Ижевск: Изд-во Удмурт. ун-та, 1998. 386 с.
18. Кельмаков В.К. Нырысетй удмурт тодосчи // Вехи истории удмуртского языковедения / Удмурт. гос. ун-т. Каф. общ. и финно-угор. языкознания, РАН, УрО, Удмурт. ин-т истории, яз. и лит. Ижевск: Удмурт. ун-т. C. 115-138.
References
1. Verewagin G. J. Sobranije sochinenij: V 6 t. / Pod red. V. M. Vanjusheva. T. 6. Kn. 1: Trudy po jazykoznaniju / UIIJL UrO RAN; otv. za vyp. L. J. Kirillova; avt. predisl. i komment. L. L. Karpova i L. J. Kirillova. Izhevsk, 2002. 291 s. (Pamjatniki kuljtury).
2. Verewagin G. J. Sobranije sochinenij: V 6 t. / Pod red. V. M. Vanjusheva. T. 6. Kn. 2: Votsko-russkij slovarj [= Udmutsko-russkij slovarj] / UIIJL UrO RAN; otv. za vyp. i avt. predisl., komment. L. M. Ivshin. Izhevsk, 2006. 288 s. (Pamjatniki kuljtury).
3. Verewagin G. J. Sobranije sochinenij: V 6 t. / Pod red. V. M. Vanjusheva. T. 6. Kn. 3: Votsko-russkij slovarj [= Udmutsko-russkij slovarj] / UIIJL UrO RAN; otv. za vyp. i avt. predisl., komment. L. M. Ivshin. Izhevsk, 2011. 152 s. (Pamjatniki kuljtury).
4. Keljmakov V. K. G. J. Verewagin i problemy udmurtskogo literaturnogo jazyka (k 225-letiju pervoj udmurtskoj grammatiki) // Permistika 8: Dialekty i istorija permskih jazykov vo vzaimodejstvii s drugimi jazykami: Sb. st. / Otv. red. V. M. Ludykova. Syktyvkar: Izd-vo Syktyvkar. un-ta, 2001. S.118-125.
5. Keljmakov V. K. Dihotomija «dialekty - literaturnyj jazyk» v trudah G. J. Verewagina // G. J. Verewagin i etnokuljturnoje razvitije narodov Uralo-Povolwja: Sb. st. / UIIJL UrO RAN; sost. V. M. Vanjushev, T. S. Zykina; otv. red. V. M. Vanjushev. Izhevsk, 2004. S. 24-32.
6. Keljmakov V. K. G. J. Verewagin i nekotoryje problemy udmurtskogo jazykoznanija / UIIJL UrO RAN. Izhevsk, 2004. 140 s.
7. Ivshin L. M. Ob odnom iz variantov rukopisnogo votsko-russkogo slovarja G. J. Verewagina // G. J. Verewagin i etnokuljturnoje razvitije narodov Uralo-Povolwja: Sb. st. / UIIJL UrO RAN; sost. V. M. Vanjushev, T. S. Zykina; otv. red. V. M. Vanjushev. Izhevsk, 2004. S. 167-170.
8. Ivhsin L. M. Rukopisnyje russko-votskije (= russko-udmurtskije) slovari G. J. Verewagina // Nyelvtudomanyi Kozlemenyek. 2012. 107. kot. 211-217 old.
9. Brunshtejn A. Stranicy proshlogo. M., 1956. 128 s.
10. Verewagin G. Russko-votskij slovarj. Rukopisj. T. 1. RF NOA UIIJL UrO RAN. Op. 2-N. D. 405. 193 l.
11. Verewagin G. Russko-votskij slovarj. Rukopisj. T. 1. RF NOA UIIJL UrO RAN. Op. 2-N. D. 406. 265 l.
12. Pisjma Verewagina. Semejnyj fond Verewaginyh-Berengarten. CGA UR. R-1710. Op. 1. D. 1.
13. Ivshin L. M. K chitatjelju // Verewagin G. J. Sobranije sochinenij: V 6 t. / Pod red. V. M. Vanjusheva. T. 6. Kn. 2: Votsko-russkij slovarj [= Udmutsko-russkij slovarj] / UIIJL UrO RAN; otv. za vyp. i avt. predisl., komment. L. M. Ivshin. Izhevsk, 2006. S. 8-9. (Pamjatniki kuljtury).
14. Verewagin G. O knigah na votskom jazyke. Vjatka, 1895. 21 s.
15. Bubrih D. V. Iz rezuljtatov rabot udmurtskoj lingvisticheskoj ekspedicii 1929 g. // Voprosy dialektologii i istorii udmurtskogo jazyka: Sb. nauch. st. / RAN. UrO. Udmurt. in-t IJL. Izhevsk, 1992. S. 3-28.
16.Kel'makov V., Saarinen S. Udmurtin murteet (= Turun yliopiston suomalaisen j a yleisen kielitieteen julkaisuja 47). Turku - Izevsk, 1994. 368 s.
17.Keljmakov V. K. Kratkij kurs udmurtskoj dialektologii: Vvedenije. Fonetika. Morfologija. Dialeknyje teksty. Bibliografija. Izhevsk: Izd-vo Udmurt. un-ta, 1998. 386 s.
18. Keljmakov V. K. Nyrasjeti udmurt todoschi // Vehi istorii udmurtskogo jazykovedjenija / Udmurt. gos. un-t. Kaf. obw. i finno-ugor. jazykoznanija, RAN, UrO, Udmurt. in-t istorii, jaz. i lit. Izhevsk: Udmurt. un-t. S. 115-138.
