CC BY
16
То, что услышали наши уши, что по аулу несётся ветром горячим, холодной змеёй заползает в душу, то, от чего нам стыдно перед памятью предков: говорят, что хотят нас затопить, что над нами ... будет море [7, с. 217].
Лицо у него сплошное, с выдающимся вперёд носом, крючком свисающим под тонкой верхней губой [7, с. 239].
Как быть, как быть? Не жить же бездомным псом [7, с. 78].
Но Хажи-Бекир, как зоркий ястреб полевую мышь, увидел переступающегося порог Адама, вырвался из цепких рук односельчан, что пытались его удержать, и разъярённым быком вылетел на площадь [7, с. 6].
Зачем так безжалостно кратким ты сделал миг когда я луною взошла среди звёзд, Адам? [7, с. 41].
Горным потоком хлынули люди к колхозному складу [7, с. 181].
Резюмируя вышеизложенное отметим, что научная новизна проведённого исследования состоит в том, что в статье исследуются сравнительно-уподобительные наречия на материале дагестанской литературы, ранее подобные исследования не так часто становились предметом исследования учёных.
Библиографический список
Теоретическая значимость исследования связана с собственно исследованием сравнительно-уподобительных наречий, возможности их формирования.
Практическая значимость связана с дальнейшим исследованием дагестанской литературы и способов повествования дагестанских авторов средствами русского языка, но при этом передавая колорит и национальные особенности дагестанского быта. Особенностей межличностных взаимодействий героев художественных произведений.
Таким образом, можно сделать выводы о том, что:
• компаративные наречия в текстах художественной литературы являются одним из экспрессивных средств выражения тончайших оттенков мыслей, эмоций, оценок;
• компаративные наречия более точно характеризуют действия, признаки, состояния, предметы;
• данные наречия передают более точно психологическое состояние героев, выражают отношение к ним автора.
1. Сантуева Э.З., Султанова ГЮ., Шахбанова Д.Н. Языковые и социальные причины появления дагестанской русскоязычной прозы. Современные исследования социальных проблем. 2016; № 4: 28.
2. Бобунова М.А. Сравнительно-уподобительные наречия в художественной прозе К.Д. Воробьева. Курское слоео. 2010; № 7.
3. Веселовский А.Н. Историческая поэтика. Москва, 1989.
4. Абу-Бакар А. Избранное. Москва: Художественная литература, 1980.
5. Капиев Э. Избранное. Москва: Художественная литература, 1959.
6. Авшалумов Х. Невеста с сюрпризом: Рассказы и повести. Махачкала: Эпоха. 2002.
7. Абу-Бакар А. Белый сайгак: повести. Москва, 1986.
8. Виноградов В.В. К вопросу о слове и образе. Вопросы литературы. 1960; № 5: 14.
9. Мазанаев Ш.А. Русскоязычная литература Дагестана. Махачкала, 1984.
10. Огольцев В.М. Модели компаративного словообразования. Пермь, 1978.
11. Словарь русского языка: в 4 т. Москва, 1981 - 1984.
12. Трегубчак А.В. Семантика сравнения и способы ее выражения. Рязань, 2008.
References
1. Santueva 'E.Z., Sultanova G.Yu., Shahbanova D.N. Yazykovye i social'nye prichiny poyavleniya dagestanskoj russkoyazychnoj prozy. Sovremennye issledovaniya social'nyh problem. 2016; № 4: 28.
2. Bobunova M.A. Sravnitel'no-upodobitel'nye narechiya v hudozhestvennoj proze K.D. Vorob'eva. Kurskoe slovo. 2010; № 7.
3. Veselovskij A.N. Istoricheskaya po'etika. Moskva, 1989.
4. Abu-Bakar A. Izbrannoe. Moskva: Hudozhestvennaya literatura, 1980.
5. Kapiev 'E. Izbrannoe. Moskva: Hudozhestvennaya literatura, 1959.
6. Avshalumov H. Nevesta s syurprizom: Rasskazy i povesti. Mahachkala: 'Epoha. 2002.
7. Abu-Bakar A. Belyj sajgak: povesti. Moskva, 1986.
8. Vinogradov V.V. K voprosu o slove i obraze. Voprosy literatury. 1960; № 5: 14.
9. Mazanaev Sh.A. Russkoyazychnaya literatura Dagestana. Mahachkala, 1984.
10. Ogol'cev V.M. Modelikomparativnogo slovoobrazovaniya. Perm', 1978.
11. Slovar' russkogo yazyka: v 4 t. Moskva, 1981 - 1984.
12. Tregubchak A.V. Semantika sravneniya isposoby ee vyrazheniya. Ryazan', 2008.
Статья поступила в редакцию 05.10.21
УДК 8; 81:42
Kalashnikova Е.А., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Moscow State Linguistic University (Moscow, Russia), E-mail: elk99@mail.ru
Kremer I.Yu., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Ryazan Guard Higher Airborne Command School n.a. Army General V.F. Margelov (Ryazan, Russia),
E-mail: ines1505@mail.ru
Printsipalova O.V., Cand. of Sciences (Philology), senior teacher, Moscow State Institute of International Relations (Moscow, Russia),
E-mail: o.printsipalova@gmail.com
LINGUISTIC REALIZATION OF THE SUBJECTIVE FACTOR AS THE BASIS OF THE AUTHOR'S INTENTION (BASED ON THE MATERIAL OF GERMAN-LANGUAGE SHORT PROSE). The given article is dedicated to the implementation of the subjective factor of short stories by V. Borchert. The author highlights the theoretical aspects of a personality-oriented analysis of the texts on the basis of its intention. The specificity of the analysis of this type of texts is to determine the linguistic dominant of the author's style. The article systematizes the syntactic means that characterize the subjective factor. Special attention is paid to the linguistic features of the writer's short prose. Knowing the moments of the writer's biography, his literary preferences, the foundations of his value-motivational base, etc., you can easily establish the connection between his "I" and his work - the reflection of his personality in the mirror of creative imagination. The authors come to the conclusion that the linguistic realization of the subjective factor of small prose by W Borchert is heterogeneous, unique and has a subtle organization.
Key words: subjective factor, intention of text, personality-oriented analysis, small prose by V. Borchert.
Е.А. Калашникова, канд. филол. наук, доц., Московский государственный лингвистический университет, г. Москва, E-mail: elk99@mail.ru
И.Ю. Кремер, канд. филол. наук, доц., Рязанское гвардейское высшее воздушно-десантное командное училище
имени генерала армии В.Ф. Маргелова, г. Рязань, E-mail: ines1505@mail.ru
О.В. Принципалоеа, канд. филол. наук, ст. преп., МГИМО МИД России, г. Москва, E-mail: o.printsipalova@gmail.com
ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ РЕАЛИЗАЦИЯ СУБЪЕКТИВНОГО ФАКТОРА
КАК ОСНОВЫ ИНТЕНЦИИ АВТОРА
(НА МАТЕРИАЛЕ НЕМЕЦКОЯЗЫЧНОЙ МАЛОЙ ПРОЗЫ)
Настоящая статья посвящена реализации субъективного фактора коротких рассказов В. Борхерта. Авторы освещают теоретические аспекты личностно ориентированного анализа текста на основе его интенции. Специфика анализа данного типа текста заключается в определении лингвистической доминанты авторского стиля В. Борхерта. В статье систематизированы синтаксические средства, характеризующие субъективный фактор. Особое внимание
уделяется лингвистическим особенностям малой прозы писателя. Зная моменты биографии писателя, его литературные пристрастия, основы его ценност-но-мотивационной базы и т.п., можно легко установить связь его «Я» и его произведения - отражения его личности в зеркале творческой фантазии. Авторы пришли к выводу о том, что лингвистическая реализация субъективного фактора малой прозы В. Борхерта неоднородна, уникальна и обладает тонкой организацией.
Ключевые слова: субъективный фактор, интенция текста, личностно-ориентированный анализ, малая проза В. Борхерта.
Актуальность данной статьи заключается в том, что она обращается к изучению человеческого фактора в языке, который может быть эксплицирован в избранном нами объекте исследования - коротком рассказе великого немецкого писателя В. Борхерта. Любое художественное произведение отражает личность его автора не только в плане совокупности идей, но и на уровне их лингвистической реализации [1 - 14].
Цель настоящей статьи - анализ субъективного фактора коротких рассказов В. Борхерта, которые воплощают идейно-художественные взгляды писателя. Задача теоретической части статья заключается в освещении концептуальных оснований исследования субъективного фактора как основы интенции автора. Практическая часть ставит своей задачей выявление лингвистических особенностей малой прозы В. Борхерта на основе личностно ориентированного анализа текста. Автор художественного текста является вектором акта художественной коммуникации и тем самым задает тип повествования, следовательно, и выбор лингвистических средств.
Научная новизна определяется междисциплинарным характером исследования, который синтезирует достижения таких областей знания, как лингвистика текста, психолингвистика и литературоведение, тем самым определяя широкое практическое применение.
Субъективность свойственна языку изначально. И «поскольку высказывание есть всегда результат речевой деятельности, то уже изначально детерминировано как субъективный акт по форме и содержанию» [9, с. 27]. По справедливому замечанию Г В. Колшанского, «только в речи индивид может реализовать себя как субъект, как личность... Язык является, прежде всего, выражением некоего творчества субъекта, вследствие чего любому речепроизводству должен быть приписан субъективный фактор, отражающий отношение субъекта к предмету своего высказывания [9, с. 7]. По мнению М.М. Бахтина, речь всегда субъективна, а «эмоция, оценка, экспрессия чужды слову языка и рождаются только в процессе его живого употребления в конкретном высказывании» [2, с. 39]. Слова, использованные автором в тексте, отражают его интеллектуальную и эмоциональную жизнь. Слово, по мнению В.А. Звегинцева, «не есть простой отпечаток предмета самого по себе, но его образ, который он создает в душе. Слово превращается в объект всегда с примесью собственного значения и таким образом привносит новое своеобразие» [8, с. 80]. Используя язык и речь, человек как бы репрезентирует, утверждает себя, воздействуя на других и выражая субъективные чувства. Языком человек не только выражает что-либо, он им выражает самого себя [5, с. 20]. Каждый субъект самореализуется посредством речи, выражая себя и свое отношение к окружающему миру. В сознании людей, субъектов мышления, объективный мир субъективизируется. Для индивида его язык - это средство выражения мысли, средство познания действительности и средство коммуникации [11, с. 22]. Изучение языка в его взаимосвязи с человеком, его жизнью, поведением, эмоциями, его отношением к окружающему миру составляют основу антропоцентрической позиции изучения текста в связи с его субъектом. Именно этой концепции мы будем придерживаться в практической части настоящей статьи, которая репрезентирует субъективный фактор как основу интенции автора.
Говорящий или пишущий автор, выбирая объект, характер его описания, избирает свою позицию, свое отношение к действительности. Такая общая позиция автора к описываемой картине мира, выбору детонатов для ее представления, определения формы содержания текста, его типа выражается в интенционально-сти. Интенциональность - это философское понятие, обозначающее направленность сознания на предметы внешнего мира и мышления [12, с. 47]. Представителями психолингвистической школы подчеркивается, что есть какая-то неречевая задача, для выполнения которой и осуществляется речевая деятельность и которая решается языковыми средствами [12, с. 49]. Такую неречевую задачу решает интенция автора текста.
Понятия "авторская интенция" и "прагматическая установка" именуются также "коммуникативной задачей", "коммуникативной целеустановкой" текста [13, с. 17]. Под коммуникативной или авторской интенцией мы понимаем мотивы, намерения автора по созданию художественного текста, способного представить определенную информацию и воздействовать на адресата. «Ко всякому объективному восприятию неизбежно примешивается субъективное, каждую человеческую индивидуальность, даже независимо от языка, можно считать особой позицией в видении мира. Тем более индивидуальность становится такой позицией благодаря языку, ведь и слово, в свою очередь, становится для нашей души объектом с добавлением собственного смысла, придавая нашему восприятию вещей новое своеобразие» [6, с. 80].
С точки зрения языкознания говорящий человек (homo loquens) рассматривался как основной носитель языка и как источник языковых инноваций. В. фон Гумбольд считал, что в языковом отношении «каждый человек обладает своей модификацией, которая, однако, всегда нивелируется и совершенствуется индивидуальными модификациями других людей» [6, с. 122]. Это же постоянно
подчеркивал и И.А. Бодуэн де Куртене, употребляя очень часто для наименования языка индивида термины «индивидуальный язык», «язык отдельного лица», «язык личности» и т.д. «Строго говоря, - писал он, - термин «язык» в значении чего-то однородного и нераздельного можно принять только к языку индивидуальному» [3, с. 43].
Особенности конкретной языковой личности оказывают непосредственное влияние на познание языка как такового. Относясь к усвоению языковой среды избирательно, человек тем самым создает уникальные качества индивидуальности языка, который, как и внешность, характер неповторим. Языковая индивидуальность накладывает отпечаток на человека как на личность, и чем ярче эта индивидуальность, тем ярче и языковая личность.
Коммуникативная ситуация, включающая художественный текст, более сложна, чем ситуация естественного речевого общения. Каждое художественное произведение является отражением реальной действительности и результатом его образного познания. Своеобразие художественного текста заключается в стремлении к сочетанию художественного вымысла с достоверностью описываемых событий, и оно тесно связано с субъектом повествования. Полную субъективную окраску получает любое художественное произведение, начиная с «речевого замысла..., определяющего целое высказывание - от односложной бытовой реплики до больших сложных произведений науки и литературы - его объем, его границы, а также выбор предмета той жанровой формы, в которой будет строиться высказывание (дискурс)» [5], и заканчивая подбором языковых средств.
Художественный текст пропитан субъективностью, которая и придает ему определенную значимость и ценность. Автор «живет» в тексте, им дышит каждое слово, выбор которого личностно значим для субъекта сообщения, и которое несет в себе глубинный смысл, раскрывающий тончайшие грани языковой личности и позволяющий тем самым выразить, реализовать себя в слове, тексте. Изображая тот или иной отрезок жизни, писатель тем самым показывает свое собственное мироощущение, стилистику собственных мыслей и чувств [7, с. 32]. Поэтому мы можем многое узнать о личности автора на основе его произведения, используемого им языкового материала, характеризующего его как индивидуальность с субъективным отношением к действительности. Зная моменты биографии писателя, его литературные пристрастия, можно легко установить связь его «Я» и его произведения - отражения его личности в зеркале творческой фантазии.
Зная моменты биографии писателя, его литературные пристрастия, основы его ценностно-мотивационной базы и т.п., можно легко установить связь его «Я» и его произведения - отражения его личности в зеркале творческой фантазии. Таким образом, интерпретация текстов, в особенности художественных, может воссоздать языковую личность автора, как ее языковые особенности, так и ее идеалы, ценности, видение мира. Следует особо оговорить, что хотя личность человека является целостным образованием, в различных ситуациях на первый план выступают различные черты. В результате личностно ориентированный анализ текста не должен каждый раз вскрывать все параметры личности, а лишь наиболее ярко проявляющиеся в данном случае [10, с. 23]. Индивидуальность автора является главной особенностью художественного текста. Ее мы можем отметить в качестве доминанты при анализе конкретного автора. Человеческая специфика заключается в «творческой специфике всегда выражать себя (говорить), т.е. создавать текст» [2, с. 287].
В практической части настоящей статьи будет использован личностно ориентированный анализ коротких рассказов В. Борхерта с учетом своеобразия лингвистических средств. Для всех его произведений характерно отсутствие четкой сюжетной линии, ярких событий, поступков, поэтому в центре внимания В. Борхерта всегда индивид - человек с его сложным душевным миром, легкоранимый, бурно реагирующий на внешние, по преимуществу трагичные события, так или иначе ломающие его жизнь. Короткие рассказы писателя отмечены гуманистическим пафосом и антивоенной направленностью, политической заостренностью сюжетных конфликтов и в то же время проникновенным лиризмом. Язык малой прозы В. Борхерта лаконичен, выразителен, богат ассоциациями. Для него характерны особые ритмико-интонационные организации, насыщенные подтексты, нагнетание повторов, сложная игра ассоциативных образов, неисчерпаемое словотворчество, столкновение резких контрастов, сознательное нарушение грамматических и синтаксических конструкций.
Своеобразие синтаксиса малой прозы В. Борхерта заключается в построении фраз, в частом употреблении обращений, риторических вопросов, многоточий в местах обрыва недосказанной мысли и т.д. Его художественной манере присущи как короткие, лаконичные, так и нарочито усложненные синтаксические конструкции.
Наиболее характерная для Борхерта синтаксическая конструкция - ряд коротких, простых, часто неполных предложений. Этим путем создается внешне спокойная языковая оболочка, но лаконичность языковой ткани ведет к созданию определенного ритма. (Ich bin unterwegs. Zweimal habe ich schon gelegen. Ich will
zur Straßenbahn. Ich muss mit. Zweimal habe ich schon gelegen. Ich habe Hunger. Aber mit muss ich. Muss... -"Die lange lange Straße lang").
В. Борхерт часто прибегает к эллиптичному построению предложений. При этом возникает определенный подтекст, который создается исключительно за счет поэтичного синтаксиса и интонационно-ритмичной организации речи [1, с. 216]. (Sie standen sich im Hemd gegenüber. Nachts. Um halb drei. In der Küche... -"Das Brot").
Но даже в усложненных борхертовских конструкциях наблюдается стремление разрыхлять и нарушать целостность сложного предложения, что приводит к созданию самостоятельных простых предложений. (Und wenn die beiden Männer schliefen, fingen die Köpfe an zu rollen. Wie auf einer Kegelbahn. Mit leisem Donner... - "Die Kegelbahn"). При этом автор преследует различные цели, но главная из них - это выделить, подчеркнуть, зафиксировать какую-нибудь мысль, действие, ощущение; а с помощью образовавшихся пауз создать определенную ритмико-интонационную структуру [1, с. 125].
Часто прибегая к расчленению предложения с однородными членами на несколько формально самостоятельных, В. Борхерт сознательно оставляет соединительный союз «und», который подчеркивает, что каждое последующее новое предложение лишь развитие и продолжение одной, главной мысли. (Das war der Feldweber da. Und hielt sich an ihm. Und sah sich um. Und flog und keuchte dann:.. -"Der viele viele Schnee).
Разделяя предложения точкой, писатель не нарушает естественную конструкцию предложения. Точкой создается пауза для подачи некоторой детали крупным планом. (Da seufze es links. Vorne. Dann rechts. Links wieder. Und hinten mit einmal... -"Der viele viele Schnee").
У В. Борхерта нередки и более сложные синтаксические конструкции, где прослеживается тенденция к расширению сложносочиненных и сложноподчиненных предложений, к выделению любого их компонента, если он значим для автора. (Toll sind Märzmorgende am Strom? Man liegt noch im Halbschlaf, gegen vier so, und die Schiffsungetume blasen ihr vitales Saurier-Gestöhn unruhig über die Stadt hin, in den eisigrosigen Frühnebel, den <.> Silberdampf des atmenden Flüsse hinein, und in dem letzten Traum vor Tag, da träumt man dann nicht mehr von hellbeinigen schlafwarmen Mädchen, um vier so, im rosigen Frühnebel, im Gebläse der Dampfer, in ihrem großmäuligen Uu-Gebrüll, am Strom morgens <. ..> - "Im Mai, im Mai schrie der Kuckuck').
В коротких рассказах наблюдается также большее количество однотипных придаточных предложений, создающих внешнее впечатление спокойного повествовательного ритма. Но с самого начала читателя не покидает чувство внутренней тревоги, нарастающей с каждой фразой. (Sie sah ihn nicht an, weil sie nicht ertragen konnte, dass er log. Dass er log, nachdem sie neunundzwanzig Jahre verheiratet waren... - "das Brot").
В. Борхерт часто нарушает нормы синтаксического строя немецкого языка, тем самым он сближает литературный язык с разговорным, что помогает ему передать тончайшие изменения человеческого настроения, эмоций. (Donnerwetter, ja! sagte der Mann verwundert, bist ja ein fixer Kerl!.. - "Nachts schlafen die Ratten doch"). Нарушая привычный порядок слов, автор тем самым стремится выделить основное (Der Kellner schluckte, dann nickte er. Sprechen konnte er nicht. -"Schischypschusch").
У В. Борхерта присутствует пропуск подлежащего либо сказуемого, либо союза «um» в инфинитивном обороте. Особенно часты нарушения грамматических норм во внутренних монологах, когда автор старается не мешать естественному течению мысли героя, а только обнажает ее (Und der Boden der Boden der wankt von der Welle Welt. Mutter Mutter! Warum hast du mich allein gelassen, warum? Wankt von der Welle. Wankt von der Welt... -"die lange lange Straße lang").
Нередко динамика возбужденной, лихорадочной речи и ее скачущего ритма передается с помощью пролепсисов, чаще всего в виде местоимения, дублирующего существительное (Unddas Schlussekbund, das lachte... - "Die Hundeblume").
Характерны для борхертовских конструкций и вводные слова или предложения, которые, как вбитые клинья, раскалывают текст, прерывая логическое течение мысли и внося дополнительную информацию [1, с. 226]. (Er ließ das Glasröhrchen über den Tisch rollen. Es fiel runter. Und war kaputt. (Und Gott? Er hörte das kleine häßliche Geräusch nicht.) -"Der Kaffee ist undefinierbar").
Рассматривая малую прозу В. Борхерта, нельзя не обратить внимания на такие грамматические категории, как временные формы, наклонение, вариации определенного и неопределенного артиклей, переходность глагола.
Временные формы играют важную роль для создания включенности читателя в происходящее. (Der Boden wankt. Rums. 57. Und ich bin noch ein bißchen lebendig. Ich will zur Straßenbahn. Die ist gelb in der grauen Straße... - "die lange lange Sraße lang"). Временная форма презенс, использованная в данном рассказе, заставляет видеть все глазами героев. Его цель - оживить, воскресить в памяти забытое, прошлое [1, с. 234]. Поэтому эта форма так любима В. Борхертом и широко употребляется в его коротких рассказах. Вариации наклонений, их контрастные сочетания играют у Борхерта важную роль в создании глубокого подтекста. (Er ging so krumm, als trüge er ganz Russland durch den Saal <...> Krumm ging er. Er trug ganz Russland durch den Saal. - "An diesem Dienstag"). Одна и та же фраза слегка изменена, глагол употребляется в разных наклонениях. Но если сослагательное наклонение еще только предполагает чувство вины, то во втором случае при употреблении изъявительного наклонения предположительность
превращается в непреложное. Этот прием часто используется в борхертовских рассказах.
Немаловажную роль играет у него и употребление определенного или неопределенного артиклей, причем часто определенность сменяется неопределенностью или наоборот. (Der junge Mann nahm die glimmende Zigarette und schwankte aus dem Wagen. Draußen war Nebel <...> und in den einsamen späten Nachmittag hinein ging ein junger sehr blasser Mann mit einer Zigarette, <...>. - "Stimmen sind da - in der Luft - in der Nacht). Некто превращается в одного из многих, он представитель поколения с одной безысходной судьбой. Неприметная смена артикля придала иное звучание этой истории.
По необходимости Борхерт разрушал и правила употребления глаголов, превращая непереходные глаголы в переходные. (Sing mich in dein Mädchendasein hinein. Sing, Evelin, sing mich tot... - "Er hatte auch viel Ärger mit den Kriegen"). Подобное употребление глаголов позволяло Борхерту не только создать свежий художественный образ, но и сделать его более неожиданным и оттого глубоким и ярким.
Довольно распространены в коротких рассказах В. Борхерта и параллелизмы, которые нагнетают интонационное напряжение, создают эмоциональный накал, наращивают темп повествования. (Die Woche hat einen Dienstag. Das Jahr ein halbes Hundert. Der Krieg hat viele Dienstage. - "An diesem Dienstag"). С их помощью усиливается смысловая концентрация текста, достигается большая его значимость и глубина (Der Tee kam nie zum Alten. Heini kam nie zur Brücke; Ihre Hosen waren dünn und das Brückengeländer war eisig. - "Vielleicht hat sie ein rosa Hemd"). Параллелизмы играют важную роль в создании ритма и мелодики борхертовской прозы. В частности, писатель использует целый ряд однотипных предложений или абзацев, которые вводятся одной и той же фразой, союзом, словом или группой слов. (An diesem Dienstag - начало каждого абзаца в одноименном рассказе "An diesem Dienstag"; Sie sah etwas Weißes am Küchenschrank stehen. Sie machte Licht. Sie standen sich im Hemd gegenüber. - "Das Brot").
В малой прозе В. Борхерта особое место имеют повторы, которые создают определенный ритм, мелодию языка [1, с. 232]. Писатель часто повторяет слова, группы слов или целые предложения. Нередко для создания более яркого образа он образует слова с одинаковым компонентом. (Eisenwagen, grönlandkühl und grönlandweiß; lustvolle leidvolle Elbe! Lustvolles leidvolles Leben!; Wir ertragen diese Alleinnächte, die Sturmnächte, die Fiebernächte).
В. Борхерт обращается к эпитетам, которые всегда эмоциональны благодаря метко подобранному сочетанию слов. Каждый эпитет создает настроение, нередко они образные, четкие, зрительные, динамичные (marschmusikende Bahnhöfe). Примечательна и смысловая насыщенность его эпитетов. Но как бы сложен и необычен эпитет ни был, он всегда может быть разложен на простые конкретные понятия. Такие группы слов несут определенную нагрузку в ритми-ко-фонетической организации речевой ткани. (Hinter allem stehst immer du selbst. Eisig einsam. Erbärmlich. Groß.).
Стилистические функции сравнений не менее важны, чем эпитет, хотя и уступают ему по силе эмоционального воздействия. Нередко В. Борхерт повторяет в несколько иных вариациях какое-то сравнение, которое после психологического раскрытия и обнажения описываемых событий вырастает в завершающий образ, тонко выявляющий психологический подтекст. Такое сравнение, каким бы нейтральным оно ни было, в заключительной стадии обогащается смыслом и приобретает те эмоциональные свойства, которыми вначале не обладало. (Er hob die Füße und stelzte wie ein Vogel durch den Schnee, nur um das Knirschen zu vermeiden... - "Jesus macht nicht mehr mit"). Часто сравнения у Борхерта служат раскрытию психологического состояния человека, т.к. это является главным аспектом его творчества.
Рассматривая творчество В. Борхерта в целом, нельзя не отметить его метафорический характер. У писателя есть несколько произведений, которые представляют собой одну большую метафору, один крупный обобщенный образ символического характера. Таков, например, рассказ «Вороны вечером летят домой» ("Die Krähen fliegen abends nach Hause"). Он построен на основе сопоставления людей и этих птиц. Основной обобщающий образ бездомных бродяг становится пластичным и в то же время, особенно к концу, приобретает символическую окрашенность. С точки зрения метафоричной насыщенности большой интерес представляет рассказ «Профессора тоже ничего не знают». (Ich bin ein Omelett. Vielleicht nicht so appetitlich und knusperig, aber ich liege mindestens ebenso gelb und flach in der schwarzen Stimmung meines Krankseins wie das Omelett in der Schwarze seiner Bratpfanne... - "Die Professoren wissen auch nix" [14]).
Одним из характерных образных средств борхертовской малой прозы является олицетворение. Мир, окружающий героев его произведений, многолик и сложен, под стать их сложным, сверхчувствствительным натурам. Природа оживает на страницах его произведений. Река Эльба предстает перед нами в виде женщины, ветер в образе мстителя за невинно загубленных, несправедливо обиженных. Вода, дождь, ветер - все живое. (Die Alster schwatzte glücksend mit den dicken Regentropfen; <. . .> wird an den Sommerabenden mit den Süssen Blumen verliebt tun und ihnen zum Tanz spielen; <.> Als der Abendwind sie in seine weichen Arme nahm, schwankte sie leise und seufzte. Seine Umarmungen waren warm und weich <...>.). Дождь у Борхерта уподоблен болтливому, игривому существу, которое навевает на людей, приятные сновидения [14].
В. Борхерт наделял чертами живых существ и город (Das Helle war Hamburg <...>das ist das Leben! Das einzige Leben. - "Die Stadt', и цветок одуванчика (<...> dass die Blume für mich bald den Wert eines Menschen, einer heimlichen Geliebten bekam; <...> liebes Lebendiges; Er empfand ihre keusche Kühle wie die Stimme des Vaters, er empfand sie wie die helle Schulter einer dunklen Frau. - "Die Hundeblume"), и обыкновенные часы, в которых для потерпевшего крушение заключена частица прежней жизни (Das sagte er der Uhr leise ins weiBblaue runde Gesicht <...>. - "Die Kuchenuhr"(203)), и крики паровозов, которые воспринимаются сознанием как плач живых существ (Da winkte hinter ihnen eine Lokomotive wie ein riesiges Kind voll Heimweh auf. - "Die Stadt", и, наконец, даже такие отвлеченные понятия как правда, ответственность и т.д.
Библиографический список
Говоря о всестороннем изучении субъективного фактора в произведениях конкретного писателя, а именно В. Борхерта, мы обратились к анализу его малой прозы. Теоретическая значимость проведенного нами анализа дополняет знания о выборе языкового материала при формировании смысловой структуры текста. Практическая значимость состоит в формировании навыков интерпретации художественного текста с учетом индивидуальности автора и его субъективного отношения к действительности. Авторские способности, особенности как определенного психического и социального субъекта проявляются в языковом построении выразительных и изобразительных форм [4, с. 259]. Таким образом, мы пришли к выводу, что лингвистическая реализация субъективного фактора малой прозы В. Борхерта неоднородна, уникальна и обладает тонкой дифференциацией в зависимости от интенций, лежащих в основе произведения.
1. Антонова Л.П. Поэтика прозы Вольфганга Борхерта. Диссертация ... кандидата филологических наук. Киев, 1972.
2. Бахтин М.М. Проблемы речевых жанров. Эстетика словесного творчества. Москва, 1979.
3. Бодуен И.А. Избранные труды по общему языкознанию. Москва, 1963.
4. Брандес М.П. Стилистика немецкого языка: для институтов и факультетов иностранного языка. Учебник. Москва, 1983.
5. Виноградов В.В. О категории модальности и модальных словах в русском языке. Избранные труды: Исследования по русской грамматике. Москва, 1972: 53 - 84.
6. Гумбольдт В. Язык и философия культуры. Москва, 1985.
7. Домашнев А.И. Интерпретация художественного текста: учебное пособие. Москва, 1983.
8. Звегинцев В.А. История языкознания 19 - 20 веков в очерках и извлечениях. Москва, 1964; Ч. I.
9. Колшанский ГВ. Коммуникативная функция и структура языка. Москва, 1984.
10. Кремер И.Ю. Реализация ментального модуса в немецком критическом тексте. Диссертация ... кандидата филологических наук. Москва, 1999.
11. Кузневич З.А. Языковая личность в литературно-художественном дискурсе Эрнеста Хемингуэя. Диссертация ... кандидата филологических наук. Иркутск, 1999.
12. Леонтьев А.А. Основы теории речевой деятельности. Москва, 1974.
13. Тарасова И.П. Структура личности коммуниканта и речевое воздействие. Москва, 1993.
14. Borchert W. Das Gesamtwerk. Hamburg, Rewohlt Verlag GmbH, 1989.
References
1. Antonova L.P. Po'etika prozy Vol'fganga Borherta. Dissertaciya ... kandidata filologicheskih nauk. Kiev, 1972.
2. Bahtin M.M. Problemy rechevyh zhanrov. 'Estetika slovesnogo tvorchestva. Moskva, 1979.
3. Boduen I.A. Izbrannye trudy po obschemu yazykoznaniyu. Moskva, 1963.
4. Brandes M.P. Stilistika nemeckogo yazyka: dlya institutov i fakul'tetov inostrannogo yazyka. Uchebnik. Moskva, 1983.
5. Vinogradov V.V. O kategorii modal'nosti i modal'nyh slovah v russkom yazyke. Izbrannye trudy: Issledovaniya po russkoj grammatike. Moskva, 1972: 53 - 84.
6. Gumbol'dt V. Yazyki filosofiya kultury. Moskva, 1985.
7. Domashnev A.I. Interpretaciya hudozhestvennogo teksta: uchebnoe posobie. Moskva, 1983.
8. Zvegincev V.A. Istoriya yazykoznaniya 19 - 20 vekov v ocherkah i izvlecheniyah. Moskva, 1964; Ch. I.
9. Kolshanskij G.V. Kommunikativnaya funkciya i struktura yazyka. Moskva, 1984.
10. Kremer I.Yu. Realizaciya mental'nogo modusa v nemeckom kriticheskom tekste. Dissertaciya ... kandidata filologicheskih nauk. Moskva, 1999.
11. Kuznevich Z.A. Yazykovaya lichnost' v literaturno-hudozhestvennomdiskurse 'Ernesta Hemingu'eya. Dissertaciya ... kandidata filologicheskih nauk. Irkutsk, 1999.
12. Leont'ev A.A. Osnovy teoriirechevoj deyatel'nosti. Moskva, 1974.
13. Tarasova I.P. Struktura lichnosti kommunikanta irechevoe vozdejstvie. Moskva, 1993.
14. Borchert W. Das Gesamtwerk. Hamburg, Rewohlt Verlag GmbH, 1989.
Статья поступила в редакцию 12.09.21
УДК 811.161.1
Maitieva R.A., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Dagestan State University of National Economy (Makhachkala, Russia),
E-mail: majtieva@list.ru
Zaidieva L.M., senior teacher, Department of English, Dagestan State University of National Economy (Makhachkala, Russia)
PAREMIA AS A SPECIAL SYSTEM OF SIGNIFICANT UNITS OF THE LANGUAGE. The article analyzes paemias as special significant units of the language. The similarity and difference of paremias in different languages, conditions of origin of paremias in different languages are noted. The analysis of the international and national in the paremiological systems of different languages is also carried out. Comparison is made between a word, a phraseological unit and a paremia. The characteristic of each significant unit of the language is given. The word is a constituent unit of a sentence, which is able to directly relate to the subject of thought as a generalization reflection. Phraseology in its qualitative originality is unique in other units of the language, and can be opposed to other units of the language only in the unity of language and content. The paremia stands out from the general system of sentences of Russian and other languages not only by its structural organization, but by its content. A paremic sentence is always two-dimensional in its meaning. They represent a special system of significant units of the language, which are characterized by their own inherent features only. Paremias differ from phraseological units in their durability in the language. They have been accumulating for thousands of years, some of them have reached our days since prehistoric times.
Key words: paremiological system, paremia, phraseological unit, Russian language, English language, structural variety, significant units of language, lexical meaning.
Р.А. Майтиева, KaHd. филол. HayK, доц., Дaгеcтaнcкий гocyдapcmвенный университет нaродногохозяйcтвa, г. MaxaNKana,
Е-mail: majtieva@list.ru
Л.М. Зайдиева, cm. преп., Дaгеcтaнcкий гocyдapcmвенный униеерюитет HapodHcec xозяйcтвa, г. MaxaNKana
ПАРЕМИИ КАК ОСОБАЯ СИСТЕМА ЗНАЧАЩИХ ЕДИНИЦ ЯЗЫКА
В статье проводится анализ паремий как особых значащих единиц языка. Отмечается сходство и различие паремий в разных языках, условия их происхождения в разных языках. Также проводится анализ интернационального и национального в паремиологических системах разных языков. Осуществляется сравнение между словом, фразеологической единицей и паремией. Дается характеристика каждой значащей единице языка. Слово является составляющей единицей предложения, которая способна непосредственно соотноситься с предметом мысли как обобщением отражения. Фразеологизм в своем качественном своеобразии неповторим в других единицах языка, и может быть противопоставлен другим единицам языка только в единстве языка и содержания. Паремия выделяется из общей системы предложений русского и других языков не только своей структурной организацией, но и своим содержанием.
