CC BY
26
л.н. РЕБРИНА
- Picks up even pet hair
- Totally cordless...( реклама пылесоса)
Ритмическая организация облегчает членение высказывания на смысловые группы и, как правило, ведет к логическому выделению наиболее важных аспектов информации о товаре. В большинстве случаев эти аспекты включают в себя потребительские качества и свойства товара и эффект от его применения. Обращает на себя внимание большое количество акцентируемых достоинств: чем их больше, тем к большему числу читателей может апеллировать рекламное сообщение, и тем выше его эффективность.
Встречаются иногда в рекламных текстах и случаи стихотворного ритма. В их основе могут лежать различные метрические модели: Giving a loving home to a Solar Gnome! (реклама детского светильника) - ямб; Easy to wear. Hard to resist. (реклама духов) - дактиль; Feel the power. On the field. On the court. In the ring. Only on video. (реклама видеокассеты) -анапест.
Использование рифмы в рекламных текстах определяется как минимум тремя причинами: во-первых, рифмованный рекламный текст выделяется на фоне прозаических сообщений и тем самым привлекает к себе внимание; во-вторых, рифма уточняет деление высказывания на ритмические единицы, делает ритм более ощутимым и облегчает его восприятие; в-третьих, вследствие указанных выше причин рифмованный текст легче запоминается.
Замечено, что рифма чаще используется в рекламных слоганах и редко эксплуатируется в других частях рекламного текста. Исследование показало, что для англоязычного слогана характерно использование полной рифмы, выразительные возможности которой выше, чем неполной. Обращает также на себя внимание преобладание мужской рифмы (ударение на последнем слоге). В повседневно-бытовой лексике рекламы товаров широкого потребления, в которой доминируют односложные слова, вероятность появления в рифмованных словах неударного слога после ударного невелика.
Случаи оформления рифмованного высказывания в виде строфы не многочисленны. Чаще встречается внутренняя рифма: рифмуются слоги внутри строки. А чтобы сделать такую рифму более заметной, нередко используются тройные рифмы: The Perfect Way to Stay and Play! (реклама фирмы по доставке).
Подытоживая сделанные в ходе исследования наблюдения, можно с уверенностью утверждать, что средства фонетической выразительности актуальны для англоязычной печатной рекламы. Их разнообразный арсенал вносит вклад в реализацию рекламной цели.
Литература
1. ВыготскийЛ.С. Мышление и речь. М., 1996.
2. Зиганов М. Как повысить культуру чтения или сделать чтение приятным [электрон. ресурс] // http://www.yuq-zone.ru/fastread/ziqanov-1.htm 20.04.08.
3. Краско Т.И. Психология рекламы. Харьков, 2002.
4. Романова Е., Панасюк А. О звукоподражании и аллитерации [электрон. ресурс] // http://www.bakanov.org/de-fault.php?rubrica=90&id=384 27.02.08.
5. Соколов А.Н. Внутренняя речь и мышление. М., 1968.
6. Ушаков Т.Н. Функциональные механизмы второй сигнальной системы. М., 1979.
Л.Н. РЕБРИНА
ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ ИНТЕРПРЕТАЦИЯ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ В ЯЗЫКЕ
ПСИХИЧЕСКИХ ПРОЦЕССОВ ПАМЯТИ
В последние годы лингвисты, изучая парадигматические отношения в лексике, обращаются к наиболее спорным вопросам, например, семантическая эквивалентность, лексическая сочетаемость, систематизация лексических единиц, внутренняя организация ЛСГ (лексико-семантических групп). Одни
и те же ЛСГ в разных языках обладают национальной спецификой, по-разному структурированы, что является следствием воздействия окружающей среды, исторических и культурных условий. Изучение ментальных процессов и их представления в языке и речи привлекают внимание многих лингвистов. В данной работе мы проанализируем различные подходы к толкованию глаголов памяти в немецком и русском языках.
Интерес к глаголам памяти не случаен. Сегодня отечественные ученые пытаются воссоздать образ человека, его деятельности, способностей по данным языка (Апресян, Урысон, Залевская). Память - это одна из «фундаментальных способностей человека», которая подлежит лексикализации в любом языке, существенный фрагмент языковой картины мира, в центре которой стоит человек. Это - способность запоминать, помнить и вспоминать. В немецком языке память также интерпретируется как способность. Компонент «способность» эксплицирован в словах «das Erinnerungsvermögen», «die Erinnerungskraft», «die Erinnerungsfähigkeit», которые наряду с существительным «das Gedächtnis» выступают эквивалентами русского существительного «память». О.В. Шаталова персонифицирует память и описывает ее как некое существо [18: 250]. В своих исследованиях Е.С. Кубряков и Е.В. Урысон доказывают, что язык интерпретирует память «анатомически» [8; 17]. Память предстает в языке как нечто функционирующее, какое-то воображаемое устройство или орган, однако же, не нечто компактное и имеющее границы, что отчасти соответствует психолингвистической интерпретации памяти как набора активных процессов, а не статической структуры. Память, как любой представляемый орган, выполняет функцию, имеет локализацию (пусть и не четко выраженную), ассоциируется с физическими ощущениями, может функционировать независимо от воли субъекта, быть контролируемой и мыслится как вместилище единиц разного статуса. Е.С. Кубрякова в концептуальном анализе слова «память» в русском языке следует идеям А. Вежбицка о возможности описания перцептивной лексики через триаду «способность - орган - функция» [8: 85-91]. Пространство памяти неоднородно и предполагает внутреннюю организацию. Оно включает в себя ясные, сильные, яркие, детальные, а также слабые, поверхностные, размытые, поблекшие воспоминания, образы, что определяется силой первичного впечатления, его окраской, степенью концентрации волевых усилий, мотивированностью восприятия, ценностью информации для индивидуума и частотой обращения к данному воспоминанию. В зависимости от содержания объекта воспоминания могут быть слуховые, зрительные, вкусовые, тактильные, осязательные и вербальные. В памяти хранятся часто «запрашиваемые» воспоминания и сохраняемые «на всякий случай», ожидающие подходящей ассоциации. Пространство памяти сложно структурировано, изменчиво, эгоцентрично. Единицы памяти обуславливают друг друга, а человек в процессе своего опыта определяет наиболее релевантную для него информацию.
Сегодня работа памяти представляется как работа поисковой системы, в задачи которой входит получение, переработка, сохранение и извлечение информации, как система, аналогичная базе данных в компьютере, обладающая «емкостью» и «пропускной способностью». Наивная анатомия (то, как интерпретируются фундаментальные способности человека в языке), обладая своей логикой, часто расходится с нашими знаниями. Постепенно происходит вытеснение примитивных представлений о человеке, разрушается первоначальная картина мира, что может приводить к разрушению, обновлению какого-то фрагмента языковой картины мира.
Помимо функции хранения информации, Н.Г. Брагина описывает следующие функции памяти: трансформационная (переход от языка реальности к языку символической реальности), интерпрета-тивная (способность корректировать и объяснять прошлое), селективная (отбор для хранения значимых фрагментов прошлого, редуцирование фрагментов незначимого прошлого). Память ретроспективна и выступает как некий конструкт, модель прошлого, в котором прошлое мыслится неподвижным, неизменным, завершенным, и связана с представлениями о вечности, времени, жизни, смерти и бессмертии, имеет вневременной характер, «разграничивает настоящее и прошлое, текущее и застывшее, подвижное и неподвижное», представляет собой форму инобытия, а забвение - форму ино-небытия, т.е. память, является пограничной областью между бытием и небытием. Память является возобновляющимся и управляемым циклом по воспроизведению прошлого. Операцию воспоминания
Н.Г. Брагина описывает как горизонтальное движение времени, ассоциируемое с течением реки [4: 6]. Немецкий язык интерпретирует эту операцию как обратное движение, движение субъекта операции памяти назад, из настоящего в прошлое, т.е. возвращение в памяти к событиям прошлого, на что указывают приставки соответствующих глаголов: zurückrufen, zurücksehnen, zurückdenken, sich zurückbesinnen, zurückerinnern, zurückversetzen, zurückblicken, zurückgreifen, описывающих операцию воспроизведения информации из памяти. Т.о., операций памяти могут трактоваться как горизонтальное продвижение субъекта по оси времени из настоящего в прошлое, которое в пространстве памяти сменяется на вертикальное перемещение фрагментов прошлого: из глубины на поверхность или, наоборот, в зависимости от операции памяти.
В зарубежной лингвистике недостаточно представлены исследования, в которых глаголы памяти немецкого языка описывались бы как отдельная ЛСг и подвергались бы семантическому анализу. В качестве объекта исследований зарубежными лингвистами выбирались отдельные глаголы памяти, такие как erinnern, bahalten и vergessen. Отсутствует единая точка зрения по поводу места глаголов памяти в ЛСС немецкого языка. При попытках классифицировать глагольную лексику немецкого языка глаголы памяти причисляются зарубежными исследователями к разным парадигматическим объединениям лексических единиц: 1) к глаголам психической деятельности (Г. Гольден [22]); 2) к информационным глаголам (Т. Бальмер, В. Бренненштуль [20: 285-289]); 3) к когнитивным глаголам (Е. Бутулусси [21: 301-350 ]). Процессы памяти в их взаимосвязи с языком исследуют Г. Вейнрих, А. Линке [24: 128149]; [23: 64-85).
Исследованием глаголов памяти в русистике занимались Ю.Д. Апресян, Л.Г. Бабенко, Л.М. Васильев, А. Вежбицка, М.А. Дмитровская, А.А. Зализняк, М.В. Никитин, М.В. Пименова, В.В. Туровский, А.Д. Черенкова. Глаголы памяти выделяются ими в отдельную ЛСГ. М.В. Милованова сопоставляет СС русских глаголов «помнить», «запомнить», вспомнить», «припомнить», «напомнить» и их эквивалентов в немецком языке. В семантической структуре исследуемых глаголов ею выделяется категориально-лексическая сема 'держать что-либо в памяти', которая уточняется интегральными семами 'характер осуществления интеллектуальной деятельности', 'характер субъекта' и 'характер объекта'. Для немецких глаголов памяти, описывающих хранение и сохранение информации в памяти, в отличие от русских глаголов памяти, определяющим фактором, т.о., является значимость для субъекта объекта, подлежащего хранению или сохранению в памяти [10]. Н.В. Скоромыслова исследовала фразеосеман-тические сочетания с глаголами, описывающие психические процессы памяти в русском и английском языках и относила к ним помимо хранения, сохранения, забывания, воспроизведение информации, также формирование привычки, навыка, вытеснение и узнавание [15].
Единая классификация глаголов в ЛСС русского языка отсутствует, поскольку она осуществляется на основе принципов и аспектов, обуславливаемых целями и задачами исследования. Л.М. Васильев в своей семантической классификации глаголов психической деятельности выделил следующие семантические классы: глаголы ощущения, желания, восприятия, внимания, эмоционального состояния, эмоционального переживания, эмоционального отношения, мышления, знания, памяти, первые семь из которых он связывает с областью чувств, а последние три с областью мысли [5]. З. Вендлер причисляет глаголы памяти к разряду глаголов ментальной активности, хотя отмечает, что «...память не включает в себя моменты логического вывода, но, в то же время, отличается от ментального состояния знания.» [13: 81]. М.В. Пименова выделяет 13 семантических групп ментальных глаголов: глаголы знания, понимания, памяти, мышления, ментального состояния, мнения, оценки, ментального отношения, воображения, убеждения, ментальных способностей, решения, предположения, и определяет глаголы памяти как ментальные глаголы, обозначающие хранение или утрату в сознании человека какой-либо информации [14: 62]. Ю.Д. Апресян, давая системное описание «образа человека по данным языка», относит глаголы памяти к глаголам интеллектуальной деятельности [1: 14]. А.Д. Черенкова выделяет в ЛСГ мысли три подгруппы и определяет глаголы памяти как называющие «отдельные операции умственной деятельности» [9: 85]. М.В. Никитин выделяет группу предикатов духовной сферы и относит глаголы памяти к разным подгруппам: глагол «вспомнить» к предикатам умственной деятельности, а
глагол «помнить» к предикатам информации и знания [11: 84]. Л.Г. Бабенко причисляет глаголы памяти к ядру ЛСГ глаголов интеллектуальной деятельности [3: 84].
Память тесно связана с восприятием, сознанием (самосознанием) и мышлением, о чем свидетельствует анализ слов, относящихся к ЛСП памяти [6]. Человеческая память предполагает разные механизмы запоминания и воспроизведения. Например, для запоминания чувств и эмоций существует аффективная память, для образов - образная память, для запоминания и последующего воспроизведения мыслей - логическая память, моторная память (память-привычка). Такое многообразие дает основание для разных подходов к толкованию глаголов памяти. М.А. Дмитровская предлагает трактовать данные глаголы (в русском и английском языках) через глаголы восприятия. Человек воспринимает окружающий мир как сосуществующий, т.е. речь идет о со-бытийности воспринимаемого фрагмента мира и человека, существующего в этом фрагменте мира. И глаголы восприятия, и глаголы памяти отражают, по мнению М.А. Дмитровской, факт временной соположенности какого-то события и времени жизни субъекта восприятия или воспоминания. Помнить или не помнить можно, т.о., только то, что пережил, что присутствует в опыте субъекта, знание же или незнание свидетельствует о наличии или отсутствии определенной информации. Человек устанавливает со-бытийность воспринимаемого фрагмента мира относительно себя или свою со-бытийность по отношению к наблюдаемому миру. Событийный компонент, процесс локализации себя и наблюдаемого мира, т.о., семантически сближает глаголы восприятия и глаголы памяти. Свои выводы М.А. Дмитровская подкрепляет тем, что операции памяти могут описываться глаголами восприятия, дублируя их сочетаемость. М.А. Дмитровская прослеживает также связь глаголов памяти с глаголами, описывающими мыслительную деятельность, например, помнить, вспоминать, забывать и думать.
О.В. Щиленко, описывая концепт «память» в русском языке, говорит об активной памяти (памяти в действии, т.е. о воспроизведении прошлого) и пассивной памяти (сохранении прошлого), о внешней памяти (знании чего-либо заученного наизусть, например, даты) и о внутренней памяти (разумном понимании связей и усвоении истин) и делает вывод о взаимозаменяемости таких психических процессов как воображение, мышление и память, о диффузности границ между ними. Память имеет одинаковую локализацию с мышлением и воображением (ум/голова) и представляет собой также творческий процесс, как и мышление, тождественна мышлению, а «вспоминать» тождественно «думать». Воображение может быть также тождественно памяти. «Воображать» и «помнить» означают «представлять себе мысленно». В отличие же от воображения память соотносится только с прошлым, т.е. имеет отличную от воображения темпоральную характеристику [19: 150-151]. Этот подход с успехом может быть применен для описания процессов образной памяти.
Память, опираясь на восприятие, преобразует его результаты в феномены сознания, в некие образы, а мыслительная деятельность человека упорядочивает воспоминания, организует их и придает им смысл. Деятельность памяти часто изображается в форме мыслей (в первую очередь речь идет о логической памяти). А. Вежбицка описывает глаголы памяти через «знать». Ю.Д. Апресян разделяет мнение А. Вежбицка и толкует русский глагол «помнить» через «знать». По его мнению, «традиционные лексикографические толкования слов память, помнить и забыть «образуют порочный круг»: ср. забывать = «переставать помнить, не сохранять в памяти»; помнить = «удерживать в памяти, не забывать»; память = «способность запоминать, сохранять и воспроизводить в сознании прежние впечатления»; запоминать = «удерживать, сохранять в памяти» (БАС) [2: 25-26]. П. Постал, Дж. Макколи, Дж. Лакова,
A. Вежбицка пытались разрешить это противоречие, сведя значение этих слов к смыслу «знать» и ряду фазовых, каузативных и иных наращений [25: 228]. Ю.Д. Апресян толкует смыслы «помнить» и «забыть» следующим образом: «Если человек А ведет кого-то в место Х, то это в норме предполагает, что А знает путь в Х. Человек А ищет <разыскивает> вещь В, когда он не знает, где В находится. Мы говорим, что какая-то вещь исчезла, <пропала, куда-то делась>, если она перестала находиться в том месте, где была раньше, и мы не знаем, где она находится в момент высказывания» [2].
Критикуя идеи А. Вежбицка, В.В. Туровский указывает на противоречия в гипотезе Вежбицка [16].
B.В. Туровский отмечает, что помнить и забыть можно, например, образы, которые нельзя знать, и
предлагает толковать глаголы памяти в русском языке через глаголы «поисковой группы»: иметь -потерять - найти - находить (в немецком языке это могут быть haben - verlieren - suchen - finden). Такое толкование возникло, скорее всего, в связи с интерпретацией памяти как «вместилища», как кладовой, где хранятся, при необходимости распознаются и отыскиваются различные единицы памяти. В.В. Туровский предлагает толковать «забыть» через «потерять», а «вспоминать» через «найти». Согласно В.В. Туровскому, забывая, мы утрачиваем доступ к хранимой информации, а не саму информацию. Но в случае необходимости мы можем обследовать нашу кладовую, искать нужное и найти то, что ищем, иногда совершенно случайно. Доступ к информации может быть восстановлен в результате целенаправленных поисков (вспомнить), благодаря внешнему воздействию (напоминать) и благодаря случайным обстоятельствам (вспомнилось).
А.А. Зализняк анализирует внутреннюю форму русских глаголов «забыть» и «запомнить» [7]. По ее мнению, русский глагол забыть означает «заслонить», «сокрыть» образ в памяти. В русском глаголе запомнить отражена идея, что нечто как бы «закрепляется в сознании». Согласно А.А. Зализняк, в памяти, как в чемодане, хранятся вместе «отпечатки» личного опыта, одни под другими. Самые нужные, часто используемые вещи - наиболее доступны, менее требуемые - «заслонены» другими, более новыми «отпечатками», в самом низу (как ненужные вещи) - «отпечатки», о которых мы уже забыли. А.А. Зализняк, т.о., как и В.В. Туровский, предлагает толковать глаголы памяти в русском языке через глаголы группы поиска.
А.Н. Павленко, исследуя категорию пространственно-временного состояния в языковой картине мира носителей немецкого и русского языков, пришла к выводу о том, что носители немецкого и русского языков по-разному выражают пространственно-временное состояние. Носители русского языка, как правило, приближают ментальное пространство к себе как центру этого ментального пространства, т.е., для русского языка релевантна пассивность субъектного перемещения. В немецком языке аналогичная ситуация описывается как активное субъектное перемещение в ментальном пространстве (из настоящего в прошлое) от центра, каковым является сам субъект, к периферии. Например: Ich denke mich an meine Stadt zurück («Я мысленно отправляю себя назад, в мой город»). По мнению
H.А. Павленко, отношение носителей немецкого языка к ментальному пространству описывается глаголами памяти как антропоцентрипетальное (субъектная активность, перемещение от центра к периферии) [12]. Субъект при воспоминании возвращается из настоящего в прошлое. Сами фрагменты прошлого движутся в обратном направлении: из прошлого в настоящее.
Деятельность памяти опосредуется активным полем сознания. Сознание заполняет память, поставляя информацию из окружающей среды, преобразует единицы вариативного поля памяти, содержащего релевантную для индивидуума, подлежащую обработке сознанием информацию, в элементы инвариативного поля, т.е. разнообразные готовые психологические комплексы, необходимые для взаимодействия человека со средой. Активное поле сознания переводит следы памяти из пассивной зоны памяти (недоступной для реализации на данный момент) в активную. В соответствии с вышесказанным, все глаголы памяти объединяются наличием в их семантике интегрирующего компонента значения «осуществление операции с фрагментами прошлого опыта в активном поле сознания».
Память, как одна из фундаментальных способностей человека, подлежит обязательному лексическому представлению в языке и является важным фрагментом языковой антропоцентрической картины мира. Перечисленные виды психической деятельности часть друг друга, и одно невозможно без другого. Все перечисленные подходы к толкованию русских и немецких глаголов памяти обусловлены, по нашему мнению, условностью разграничения взаимосвязанных психических процессов (речь, мышление, восприятие и т.д.) и связями ЛСГ глаголов памяти с рядом других ЛСГ в ЛСС русского и немецкого языков, поскольку взаимосвязанное в мозгу субъекта сближается и в языке.
Литература
I. Апресян ЮД. Образ человека по данным языка: попытка системного описания / Ю.Д. Апресян // Избранные
труды. Т. 2. Интегральное описание языка и системная лексикография. № 1. М., 1995.
2. Апресян Ю.Д. Системообразующие смыслы 'знать' и 'считать' в русском языке / Ю.Д. Апресян // Русский язык в научном освещении. М., 2001. № 1. С. 5-26.
3. Бабенко Л.Г. Предложения, передающие ситуации интеллектуальной деятельности, в рассказах А. Платонова / Л.Г. Бабенко // Исследования по семантике. Семантические классы языковых единиц: Межвузовский научный сборник. Уфа, 1980.
4. Брагина Н.Г. Память и прошлое: Языковые образа, культурные практики / Н.Г. Брагина // Известия РАН. 2003. Т. 62. № 5. С. 3-13.
5. Васильев Л.М. Семантика русского глагола: Глаголы речи, звучания и поведения: Учебное пособие / Л.М. Васильев. Уфа: Башк. ун-т, 1981.
6. Дмитровская М.А. Философия памяти / М.А. Дмитровская // Логический анализ языка: Культурные концепты. М.: Наука, 1991. С. 78-85.
7. Зализняк А.А. Концептуализация забвения по данным русского языка / А.А. Зализняк. М.: Институт языкознания РАН. 2004. [Электронные ресурсы]: [email protected]
8. Кубрякова Е.С. Об одном фрагменте концептуального анализа слова память / Е.С. Кубрчкова // Логический анализ языка. Культурные концепты. М.: Наука, 1991.
9. Кузнецова Э.В. Язык в свете системного подхода: Учебное пособие / Э.В. Кузнецова. Свердловск, 1983.
10. Милованова М.В. Особенности отражения процессов интеллектуальной деятельности в семантической структуре русских и немецких глаголов памяти / М.В. Милованова // Владимир Даль и современная филология: Материалы междунар. науч. Конференции 22-23 ноября. Нижн. Новгород. Т. 1. Нижегород. Гос. лингвистич. ун-т, 2001. С. 184-188.
11. Никитин М.В. Основы лингвистической теории значения / М.В. Никитин. М.: Высш. шк., 1988.
12. Павленко А.Н. Лингвистичекое пространственно-временное состояние в картине мира носителей современного немецкого языка: Дисс. ... канд. филол. наук: 10.02.04 / А.Н. Павленко. Белгород, 2003.
13. Пименова М.В. Ментальность: лингвистический аспект / М.В. Пименова. Кемерово, 1998.
14. Пименова М.В. Ментальность: лингвистический аспект / М.В. Пименова. Кемерово: Изд-во Кемеровск. Гос. Ун-та, 1996. С. 62.
15. Скоромыслова Н.В. Фразеосемантическое поле психических процессов памяти: Дисс. ... канд. филол. наук: 10.02.19 / Н.В. Скоромыслова. М., 2003.
16. Туровский В.В. Память в наивной картине мира: забыть, вспомнить, помнить / В.В. Туровский // Логический анализ языка: Культурные концепты. М.: Наука, 1991. С. 91-95.
17. Урысон Е.В. Фундаментальные способности человека и наивная «анатомия» / Е.В. Урысон // Вопросы языкознания. 1995. № 1. С. 3-15.
18. Шаталова О.В. Репрезентация концепта «память» в текстах русских элегий первой трети XIX века: Дисс. ... канд. филол. наук: 10.02.04 / О.В. Шаталова. Уфа, 2005.
19. Щиленко О.В. Концепт Память в лексикографической обработке В. И. Даля / О.В. Щиленко // Владимир Даль и современная филология: Материалы междунар. науч. Конференции 22-23 ноября. Нижн. Новгород. Т. 1. Нижегород. Гос. лингвистич. ун-т, 2001. С. 150-154.
20. Ballmer T., Brennenstuhl W. Deutsche Verben. Eine sprachanalytische Untersuchung des Deutschen Verbwortschatzes / T. Ballmer, W. Brennenstuhl. Tübingen: Gunter Narr Verlag, 1986. С. 285-289.
21. Butulussi E. Studien zur Valenz kognitiver Verben im Deutschen und Neugriechischen / E. Butulussi. Tübingen: Max Niemeyer Verlag. С. 1991.
22. Holden H. Worin sich ,begeistern' und ,bewundern' unterscheiden: Thematische Rollen, Kausalattribution und implizite Verbkausalität bei psychischen Verben. / H. Holden - Universität Leipzig. [Электронные ресурсы]: haertel@ rz.uni-leipzig.de
23. Linke A. Kulturelles Gedächtnis. Linguistische Perspektiven auf ein kulturwissenschftliches Forschungsfeld / A. Linke // Brisante Semantik. Neure Konzepte und Forschungsergebnisse einer kulturwissenschaftlichen Linguistik. Tübingen: Max Niemeyer Verlag, 2005. С. 64-85.
24. Weinrich H. Sprache und Gedächtnis / H. Weinrich // Jahrbuch Deutsch als Fremdsprache. B. 17. 1991. iudicum verlag. С. 128-149.
25. Wierzbicka A. Semantic primitives / A. Wierzbicka. Frankfurt a. M., 1972.
