CC BY
39
Ю. В. Сложеникина
Московский городской педагогический университет (Самарский филиал), Самара А. В. Растягаев
Московский городской педагогический университет (Самарский филиал), Самара
ЛИЧНЫЕ МЕСТОИМЕНИЯ - ЗНАК ЛИЧНОСТИ И ЭПОХИ (НА МАТЕРИАЛЕ СТАТЬИ А. П. СУМАРОКОВА «ИСТОЛКОВАНИЕ ЛИЧНЫХ МЕСТОИМЕНИЙ Я, ТЫ, ОН, МЫ, ВЫ, ОНИ», 1759)
Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта № 18-012-00356 А «Журнал А. П. Сумарокова «Трудолюбивая Пчела» (1759).
Объект исследования - статья А. П. Сумарокова «Истолкование личных местоимений, я, ты, он, мы, вы, они». Цель исследования - доказать, что данное эссе является конструктом единого метатекста апрельского номера. Формула «естество простоты» становится авторским критерием оценки и литературного произведения, и языка в целом. Предложенное исследование рассматривает местоимения как знак-маркер личности и эпохи.
Ключевые слова: история отечественной журналистики, русская литература и журналистика ХУШ века, метатекст, семантическое ядро, эстетическая позиция, А. П. Сумароков, М. В. Ломоносов, «Трудолюбивая пчела».
Современное языкознание, хотя и признает местоимения самостоятельной частью речи, однако отграничивает их от других знаменательных категорий, уточняя, что эта морфологическая совокупность слов только указывает на предметы, признаки, количество, но не называет их. Согласно «Российской грамматике» М. В. Ломоносова, местоимения в середине ХУШ столетия относили к вспомогательным, служебным частям [9. С. 168]. Однако А. П. Сумароков предпринял попытку их «истолкования». Что же, по-сумароковски, могли означать местоимения, рассмотренные не в узком грамматическом контексте, а как маркеры личности и эпохи?
О концептуальной «войне» между А. П. Сумароковым и М. В. Ломоносовым говорилось неоднократно [4]. В. М. Живов объяснял эти столкновения претензией Сумарокова «на положение единственного европейски мыслящего автора, борющегося с доморощенными вымыслами» [1. С. 223]. Кроме того, нападки Сумарокова на В. К. Тредиаковского и М. В. Ломоносова автор связывает с желанием русского писателя отстаивать свою независимость в спорах с ученым авторитетом противников [Там же]. Действительно, академическое поле регламентации русского языка и формирования языкового стандарта было занято учеными и переводчиками, связанными с деятельностью Академической гимназии и Академической типографии, - И. В. Паусом, В. Е. Адодуровым, М. Шванвицем, В. К. Тредиаковским, И. И. Таубертом, В. И. Лебедевым, М. В. Ломоносовым и др. Поэтому одним из полей брани для Сумарокова стала журналистская площадка «Трудолюбивой Пчелы». В апрельском номере журнала была опубликована его статья «Истолкование личных местоимений, я, ты, он, мы, вы, они», которую можно рассматривать и как частный случай, маневр в длительной борьбе с Ломоносовым, и в широком просветительском, философском контексте взглядов писателя [10. С. 225-229].
В русле протолингвистических дискуссий о происхождении русского языка, отношении к славянизмам, народному употреблению, заимствованиям в первых номерах журнала Сумароковым были напечатаны статьи «Об истреблении чужих слов из русского языка» (№ 1), «О коренных словах русского языка» (№ 2). И та и другая статьи, помимо частной проблемы, вынесенной в заголовок, имели и сверхзадачу. Для обеих статей она одинакова: Сумарокову было важно сказать, что язык - это память народа, в которой должны запечатлеться лучшие события его жизни, великие свершения, культурное родство и преемственность с греческим
УДК 81'282
DOI: 10.24411/2070-0695-2019-10312
и славянским языками. Коренные, исконные слова придают русскому языку естественную красоту и великолепие. Необходимо возвращение к первоначальному, чистому языку, поскольку разговорный язык с неизбежностью развращается, становясь варварским. Сумароков обращает внимание на труд писателя в сохранении языка, в формировании общественного вкуса и языковых предпочтений. Насущные языковые проблемы середины ХУШ века, вопросы нормализации и кодификации языка, риторические штудии не могли не волновать писателя, поэта, театрального деятеля.
Очевидно, статья «Истолкование личных местоимений, я, ты, он, мы, вы, они» стала реакцией Сумарокова на «Российскую грамматику» Ломоносова [5]. Хотя, как замечает В. М. Живов, силы противников были не равны: «В 1755-1757 годах, когда печатается грамматика, Ломоносов был на вершине своих академических успехов и мог позволить себе со скепсисом относиться к нормативным предписаниям своих предшественников, выставляя себя самого как создателя нового языкового стандарта [1. С. 256].
Сумароков воспринял «Грамматику» чрезвычайно критически. В частности, он критиковал предложенную Ломоносовым замену «1» на «е» в словах типа достоин - достоен, бывший -бывшей. Сумароков сетует, что «ныне многие без размышления и без разбора следуют» этому правилу, хотя оно не основывается на «свойстве языка, ни на древних книгах, ни на употреблении» [7. С. 664]. Сумароков видит только одну причину - авторитет академика, его авторство «Российском грамматики». Далее Сумароков пишет, что последователи Ломоносова считают его основателем Академии, «хотя он не составлял Академии, но был ее член. И ни Академия, ни Россия того не утвердила, да и утверждать того Академии не можно, ибо она в науках, а не в словесных науках упражняется» [Там же].
Отступая от концептуальных споров, больно задетый официальной бумагой (промеморией), подписанной Ломоносовым как членом академической канцелярии, о взыскании с него долга, Сумароков иногда переходил на личности. Так, он считал Ломоносова выжившим из ума по причине пьянства: «Оный Ломоносов <...>, может быть, принял дерзновение делать таковые на меня нападения оттого, что он часто от пьянства сходит с ума, что всему городу известно, и как уповательно, то он ту промеморию подписал на меня в обыкновенном своем безумстве <...>. Всегда и часто с ума сходящий Ломоносов не может повелением своим ни одной полушки удержать из моего жалованья, хотя бы он и в целом уме был <...> А он, Ломоносов, таковые во пьянстве дерзновения делал неоднократно, за что содержался несколько времени под караулом и отрешен был от присутствия в конференции» [7. С. 662]. Более того, Сумароков считает «Риторику» и «Грамматику» Ломоносова сочинениями сумасшедшего: «А что он не в полном разуме, в том я свидетельствуюсь сочиненною им риторикою и грамматикою» [Там же].
Вторая существенная претензия к Ломоносову - его провинциальное происхождение, не дающее возможность овладеть языком столичного общества: «Г. Ломоносов родом не москвитянин, так его произношение московское часто обманывало <...> Г. Ломоносову, яко провинциальному уроженцу, простительно, как рожденному еще и не в городе и от поселян» [7. С. 664]. Правда, Сумароков оговаривает тот факт, что он не ставит Ломоносову в укор недворянское происхождение. Ценность писателя определяется, по Сумарокову, не происхождением, а талантом, близостью к Парнасским музам, а «благородство есть последнее качество нашего достоинства, и те только много о нем думают, которые другого достоинства не имеют» [Там же]. Сумароков совершенно отказывает Ломоносову в способности к научному осмыслению русского («московского») языка и адекватной передачи благородной московской речи. С его точки зрения, «Грамматика» Ломоносова только закрепляет нечистоту русской речи. Для себя Сумароков видит путь порочения данного опыта: «Ежели я не опорочу Грамматики г. Ломоносова, так я о нечистоте нашего словосложения и ничего истолковать не могу, ибо главные пороки оного оттого и произошли, чего г. Ломоносов сам не знал, не будучи ни грамматиком, ни знающим чистоту московского произношения» [Там же]. Сумароков задается вопросом, должно ли в основе грамматики лежать «Колмогорское наречие»? С его точки зрения, Ломоносов не знал благородного московского наречия, «а еще меньше имел он понятия о Грамматике, которой ныне все незнающие люди повинуются» [Там же].
Себе в заслугу и превосходство Сумароков ставит собственное трудолюбие, новаторство, отеческое попечение и занятия с хорошими преподавателями: «Русским языком и чистотою
склада ни стихов, ни прозы, не должен я никому кроме себя; да должен я за первые основания в русском языке отцу моему, а он тем должен Зейкену, который выписан был от государя императора Петра Великого в учители к господам Нарышкиным и который после был учителем государя императора Петра Второго» [Там же]. Имеется автограф «Указа Петра I учителю (в семье Нарышкиных) Ивану Зейкену о начале обучения великого князя Петра Алексеевича» от 17 мая 1722 года, в котором император, «ведая <.> искусство в таком деле и добрую <.> совесть» господина Зейкена, определяет его к внуку в учителя. Зейкен, ссылаясь на якобы «негодность ... за старостию и дряхлостию» и недостаточное знание «в науках и в языках», пытался отказаться от царственного обременения, однако Петр I был непреклонен. Указ Петра I от 10 ноября 1723 года господину Зейкену гласил: «Определяю вас учителем к нашему внуку. И когда сей указ получишь, вступи в дело сие немедленно!» [6]. Скорее всего, сам Зейкен весьма обоснованно и объективно оценивал свои учительские способности, поскольку, решив через некоторое время проверить познания внука, Петр I обнаружил, что возможный наследник не умел объясняться по-русски, почти не знал немецкий и латынь, зато хорошо выучил татарские ругательства. Зейкен был лично бит палкой императором, однако замены Петр I так и не нашел. Конечно, тот факт, что у отца писателя и внука Петра I был один и тот же учитель, льстил Сумарокову и позволял претендовать не только на благородство по рождению, но и по воспитанию. (Интересно, что на фундаменте дворца Петра II, который так и не был достроен, впоследствии было возведено одно из зданий Сухопутного шляхетного корпуса, в котором учился Сумароков).
Нарративно статья делится на 2 части. Сатирическим объектом первой половины сумароковской статьи «Истолкование личных местоимений, я, ты, он, мы, вы, они» становится Наставление пятое, О вспомогательных или служебных частях слова; Глава I, О местоимении «Российской грамматики» Ломоносова. В этой главе всего 9 параграфов (§§423-432), 8 первых содержат собственно грамматический материал: классификацию местоимений и парадигмы их склонения. А вот последний, 432 параграф, имеет характер примечания и иллюстрируется ломоносовскими примерами. Текст его таков: «Присем примечать надлежит, 1) что местоимения себя и свой ко всем трем лицам и к обоим числам приличествуют: Я себе не льщу; мы себя не оставим; я своих родителей почитаю; мы своих денег не жалеем; ты себя хвалишь; вы себе прибыли ищете; он сам себе злодей; они живут собою; 2) некоторые местоимения принимают на себя имен силу, н: п: он ему свой, то есть родственник; он самой обманщик: то есть целиком обманщик; сам домой приехал: то есть господин; 3) сложенные местоимения напр: некто, некоторой, кто нибудь, склоняются как простыя, и только ударение по большей части относится на приложенную частицу: некоторой, некотораго, некоторых; кто нибудь, кого нибудь, етот, етому и проч. [5. С. 174-175].
За простыми с точки зрения смысла и с позиций синтаксиса примерами Сумароков увидел и портрет личности Ломоносова, и картину эпохи. Статья «Истолкование личных местоимений, я, ты, он, мы, вы, они» начинается словами: «Я, есть местоимение первого лица, числа единственного» [10. С. 225]. В лексической и грамматической конструкции можно увидеть намек на библейские цитаты, принадлежащие Христу и указывающие на его претензии типа «Аз есмь царь», «Аз есмь хлеб животный», «Аз есмь лоза», «Аз есмь алфа и омега», «Аз есмь свет миру», «Аз есмь корень и род Давидов, и звезда утренняя и денница» и некоторые другие. Выражение «первое лицо» в данном контексте следует воспринимать не терминологически, а как метонимию (синекдоху), перенос части на целое. В сущности, это предложение значит: «Я есть первый и единственный». Кажется, что Сумароков высмеивает Ломоносова, зная легенду о его якобы царском происхождении и негативно воспринимая его деятельность в Канцелярии Академии наук, где он сосредоточил в своих руках административную власть и стал вершителем судеб многих людей, включая и самого писателя. Известно, например, что как раз в 1759 году Сумароков при посредничестве И. И. Шувалова пытался занять место в Академии наук, чему Ломоносов всячески препятствовал [4. С. 109].
С точки зрения Сумарокова, автор «Российской грамматики», судя по приведенным примерам, уверен в непорочности и наличии множества добродетелей у первого лица. Именно поэтому, иронизирует Сумароков, местоимение я, никогда не полагается «для изъяснения чего-нибудь худого <...> во всегда для изъяснения доброго <...>. Я человек разумный, ученый, честный» [10. С. 225]. А если качество окажется отрицательным, ерничает далее Сумароков, оно непременно
принадлежит другому - третьему или второму лицу и их множествам: «Он человек неразумный, неученый, нечестный <...>, не редко относится отрицание и к третьему лицу множественного <...>: они люди нечестные. В брани относится отрицание и ко второму лицу единственного <...>: Ты человек нечестный <...>. Относится иногда отрицательное и ко второму лицу множественного <...>: Вы люди нечестные» [10. С. 226].
Так же, как и в первом лице единственного числа, во множественном числе «отрицательное не приставливается», следует говорить: «мы разумные, честные и пр.». Если же вдруг к первому лицу обоих чисел прибавляется «похулительное прилагательное», то его нужно нейтрализовать отрицанием: «Я человек неглупый, я человек нескупой, мы люди неглупые, нескупые и пр.». У прочих же лиц это отрицание отъемлется: «Он человек глупый, он человек скупой; ты глупый человек, вы глупые люди, они глупые люди и пр.» [10. С. 226].
Разобравшись с конструкцией «местоимение + прилагательное», Сумароков переходит к сочетаниям «местоимение + существительное», «местоимение + глагол». Тенденция действует все та же: «Я друг. Он не друг. Я не плут. Он плут. Я умею. Он не умеет. Я не краду. Он крадет ...» [10. С. 227]. Правила ломоносовской грамматики, по Сумарокову, таковы: «Все, что хорошо, при первых лицах говорится без отрицательного, и все что худо с отрицательным. Во вторых лицах все, что хорошо, говорится так же по большей части без отрицательного <...> В третьих лицах хорошее без отрицательного редко выговаривается, а худое почти всегда без отрицательного» [10. С. 226-227]. И если кто эту грамматику знает не в совершенстве, то в употреблении легко обмануться может.
Фразы статьи Сумарокова: «... из чего следует иногда пощечина, но то уже касается до Тропов <...>, а из сего вместо ответа грамматического следует иногда ответ риторический фигурою, которая, не знаю, как называется на греческом и на латинском языках: на славенском называется она жезлом, а на обыкновенном русском дубиною» [10. С. 226] - могут быть интерпретированы таким образом. Важной здесь является апелляция Сумарокова к научной деятельности Ломоносова в области риторики. Как раз в 1759 году началось издание Московским университетом «Собрания разных сочинений» Ломоносова, и «Краткое руководство к красноречию» составило в нем второй том [2. С. 313]. Если исследователю конца XIX века М. И. Сухомлинову, современным литературоведам С. И. Николаеву, А. А. Костину, К. Н. Лемешеву приходится восстанавливать основные источники ломоносовской «Риторики»: труды Псевдо-Лонгина, Н. Коссена, Ф.-А. Помея, И.-К. Готшеда, М. Радау - и оговариваться, что «это, разумеется, не значит, что работа по выявлению ломоносовских источников завершена» [3. С. 41], то для современников автора «Риторики» был совершенно очевиден ее компилятивный характер. Изложенные в «Риторике» приемы изобретения витиеватых речей, конкретные тропы и риторические фигуры создания замысловатых слов и острых мыслей воспринимаются Сумароковым как резкие стычки с пощечинами и битьем дубиной в прямом значении слов. Сохранились свидетельства современников о том, что Ломоносов, будучи весьма вспыльчивым человеком, использовал и битье в качестве аргумента в споре. Кроме того, фразой «не знаю, как называется на греческом и на латинском языках» Сумароков еще раз указывает Ломоносову на его невладение древними языками, что заставляло последнего прибегать к услугам переводчиков.
Если представить ломоносовские примеры в виде оппозиции как маркеры личности, то картина будет выглядеть следующим образом: Я себе не льщу - ты себя хвалишь; мы своих денег не жалеем - вы себе прибыли ищете; я своих родителей почитаю - они живут собою; мы себя не оставим (возможно, слово оставить употребляется в устаревшем значении «простить») - он сам себе злодей. Целенаправленно отобранные Ломоносовым примеры для иллюстрации употребления местоимений, не называющих предметов, понятий и качеств, смогли, тем не менее, указать на восприятие себя и окружающих в мировоззренческой картине мира автора «Грамматики».
Местоимение в контексте общественных отношений
Статья «Истолкование личных местоимений, я, ты, он, мы, вы, они», идущая в апрельском номере «Трудолюбивой Пчелы» четвертой публикацией, составляет семантическое единство с работой, открывающей данный номер, - «Опытом немецкого словаря» Г.-В. Рабенера в переводе А. А. Нартова. Статья «Комплимент» в сатирическом словаре Рабенера является первой из восьми, в выборке, сделанной Сумароковым, словарных статей всего пять, и перевод «Комплимента» завершает краткое представление первоисточника [8. С. 53]. Содержание словарной статьи
«Комплимент» следующее: комплимент принадлежит к словам, ничего не обозначающим. Чаще всего это просто механическое телодвижение, ни разума, ни воли не требующее. Взаимные комплименты - это только уверения, что и противоположная сторона готова нагнуть спину. Наклон спины прямо указывает на знатность господина. Человек без денег - самый последний из сограждан. Рабенер приводит в пример старого почтенного гражданина, в молодости защищавшего Отечество, всю жизнь работавшего и платившего налоги, воспитавшего шестерых детей и имевшего репутацию честного человека. Он сделал молодому и богатому господину весьма низкий комплимент, а в ответ получил только легкий наклон твердопочтенной шеи, а снять шляпу тот поручил труду своего служителя.
Таким образом, слова, выражающие комплименты, ни в немецком, ни во французском языке, как и в любом другом, никакой силы и значения не имеют: «Покорный слуга, покорнейший слуга, всепокорнейший слуга, я пребываю вашего благородия послушнейше преданнейшим и прочая: я остаюсь со всяким принадлежащим высокопочитанием и проч. Я во всю мою жизнь не премину быть ваш и проч. Это все комплименты, и между людьми, которые по прямой моде нынешнего света вежливы и обходительны значат: НИЧЕГО» [10. С. 211].
Вслед за Рабенером Сумароков также говорит о возможности слова (местоимения ты) отражать иерархию: «... сие местоимение из степеней своих составляет целую лестницу. Ты, вы, ваше Благородие, ваше Высокоблагородие, Ваше Высокородие ...» [10. С. 228]. Источником употребления, противоречащего грамматике, Сумароков считает место, «где изобретены длинные трости» [Там же]. Очевидно, этот эвфемизм относится к Франции: в начале XVIII столетия длина трости составляла примерно половину человеческого роста. Во французском языке 2 л. мн. ч. vous - вы, Вы. Сумароков не знает времени этого прехвального и вежливого превращения и «сожалеет», что сие достохвальное изобретение не отразилось в календарях, как другие достопамятные вещи («от вымышления печатания книг; от сыскания Америки: не положено: От превращения Ты, в Вы») [Там же]. А еже более иронически «сожалеет» Сумароков, что из немецкого языка не взяли Ты в Они, «что Немцы вместо французского Вы, и вместо нашего старинного и неуклюжего, Ты, употребляют: ибо Они вместо Ты еще бы больше красоты нашему языку сделало» [10. С. 228-229]. Речь идет о форме Sie - Вы. Отметим, что в подобострастно-почтительной речи и в русском языке возможно употребление местоимения они по отношению к единственному числу (он, она). А в современной речи утвердилась антитеза мы - они, когда говорят о резком контрасте, противопоставлении, обособлении двух сообществ.
Употребление слов в русском языке, сетует Сумароков, не всегда отвечает «естеству своему» [10. С. 227]. Нужно отметить, что все публикации апрельского номера «Трудолюбивой Пчелы» образуют метатекст, семантическое ядро которого составляет эссе «О неестественности». В нем Сумароков формулирует квинтэссенцию своей эстетической позиции [8. С. 637-682]. Она заключается в формуле «естество простоты» и «простота естества» - для Сумарокова это универсальный критерий и для оценки литературного произведения, и языка. В статье «О неестественности» Сумароков называет песню вдовицы дурацкой, потому что лишена органичности и естественности: «Когда налицо явное несоответствие, когда баланс разума и чувства нарушен, слезы вызывают смех - qui pro quo, одно выдает себя за другое» [Там же. С. 682]. То же, по мнению писателя, случилось и с русскими местоимениями: одно выдает себя за другое, что нелепо и противоестественно. В языке середины XVIII века местоимение ты сделалось подлым, осталось только для холопов, мужиков, извозчиков, трубочистов или друзей. А, «говоря с человеком достойным почтения или паче имеющим благородство, или чин, или в чем-нибудь от подлого народа отличность, ты, сказать противно грамматике» [10. С. 227-228]. И это чинопочитание возведено в правило, хоть и противоречит здравому рассуждению.
Таким образом, статья «Истолкование личных местоимений, я, ты, он, мы, вы, они» А. П. Сумарокова, опубликованная в четвертом номере журнала «Трудолюбивая Пчела», является конструктом единого метатекста, который образуют все 10 публикаций апрельского номера. Семантическое ядро четвертой книжки составляет сумароковская статья «О неестественности». В ней писатель формулирует квинтэссенцию своей эстетической позиции: «естество простоты» и «простота естества». Для Сумарокова это - универсальный критерий и для оценки литературного произведения, и языка.
Статьи Сумарокова «Истолкование личных местоимений, я, ты, он, мы, вы, они» выходит за
рамки грамматики и рассматривается в двух контекстах: местоимения как маркеры личности и эпохи. Первый, личностный, контекст обусловлен многолетней концептуальной враждой Сумарокова и Ломоносова. Статья «Истолкование личных местоимений, я, ты, он, мы, вы, они» стала реакцией Сумарокова на «Российскую грамматику» Ломоносова, в частности, на Наставление пятое «О вспомогательных или служебных частях слова» и Главу I «О местоимении». Сумароков за простыми, с точки зрения смысла и синтаксиса, примерами Ломоносова увидел портрет личности автора «Грамматики». Писатель высмеивает Ломоносова за себялюбие, пренебрежение к другим. По Сумарокову, целенаправленно отобранные Ломоносовым примеры для иллюстрации употребления местоимений указывают на восприятие себя и окружающих в мировоззренческой картине мира автора «Грамматики». Намеками Сумароков обращает внимание на незнание Ломоносовым древних языков, низкое качество его «Риторики».
Второй, общественный, контекст коррелирует с другой статьей апрельского номера - «Опытом немецкого словаря» Г.-В. Рабенера в переводе А. А. Нартова, а именно отрывком «Комплимент». Употребление местоимения Вы вместо ты, по Сумарокову, не отвечает «естеству своему», а закрепляет в речи принцип иерархии сословного общества и практику чинопочитания. В языке середины XVIII века местоимение ты сделалось подлым, осталось только для холопов, мужиков, извозчиков, трубочистов или друзей. И это чинопочитание возведено в правило, хоть и противоречит здравому рассуждению.
Список литературы
1. Живов В. М. История языка русской письменности: В 2 т. T.II. М.: Русский фонд содействия образованию и науке, 2017. 480 с.
2. Костин А. А., Лемешев К. Н. «Краткое руководство к красноречию» М. В. Ломоносова: история первого издания (1748 г.) // Slovene. 2017. Т. 6. № 2. С. 310-346.
3. Костин А. А., Николаев С. И. Неучтенный источник риторики Ломоносова («Оратор без подготовки» М. Радау) // Чтения Отдела русской литературы XVIII века. 2013. № 7. С. 41-53.
4. Костин А. А. Отношения Ломоносова и Сумарокова в 1758-1760 гг. (из комментариев к письмам Сумарокова) // Чтения Отдела русской литературы XVIII века. 2013. № 7. С. 107-113.
5. Ломоносов М. В. Российская грамматика Михайла Ломоносова. СПб.: Печатана в Санктпетербурге при Императорской Академии наук, 1755. 216 с.
6. Павленко Н. И. Петр II. М.: Проспект, 2017. 367 с. URL: https:// biography.wikireading. ru/78810 (дата обращения: 01.04.2019).
7. Пекарский П. П. История Императорской академии наук в Петербурге. СПб.: Типография Императ. Акад. наук, 1873. Т. 2. 1045 с.
8. Растягаев А. В., Сложеникина Ю. В. «Опыт немецкого словаря» Г.-В. Рабенера: от перевода А. А. Нартова до публикации переделки в «Трудолюбивой Пчеле» А. П. Сумарокова // Libri Magistri. 2018. № 6. С. 45-61.
9. Растягаев А. В., Сложеникина Ю. В. «По окончании сего плачевнаго и смешнаго позорища...»: qui pro quo (на материале апрельской книжки «Трудолюбивой пчелы» А. П. Сумарокова) // XVIII век: смех и слезы в литературе и искусстве эпохи Просвещения: коллективная монография. СПб.: Алетея, 2018. С. 637-682.
10. Трудолюбивая Пчела. СПб.: [Тип. Акад. наук], 1759. 767 с.
PERSONAL PRONOUNS - A SIGN OF PERSONALITY AND EPOCH (IN THE ARTICLE BY A. P. SUMAROKOV "INTERPRETATION OF PERSONAL PRONOUNS I, YOU, HE, WE, YOU, THEY", 1759)
Slozhenikina Yu. V., Moscow City University (Samara branch), Samara, goldword@mail.ru Rastyagaev A. V., Moscow City University (Samara branch), Samara, avr67@yandex.ru
The object of the study is Sumarokov's article "Interpretation of personal pronouns, me, you, him, us, you, them". The purpose of the study is to prove that this essay is a construction of a single meta-text
of the April issue. The formula "the nature of simplicity" becomes the author's criterion for evaluating both the literary work and the language as a whole. The proposed study considers pronouns as markers of personality and age. The proposed interpretation of Sumarokov's article goes beyond grammar and is considered within 2 contexts: pronouns as markers of personality and epoch. The research proves that the first, personal context was influenced by the long-term conceptual enmity between Sumarokov andLomonosov. The analyzed article was Sumarokov's reaction to Lomonosov's "Russian grammar". The second, public context correlates with another article of the April issue - "The Experience of the German dictionary" by G.-V. Rabener (translated by A. A. Nartov), namely the passage "Compliment". The use of the pronoun "You" instead of "you", according to Sumarokov, does not meet "his nature", but meets the principle of hierarchy of class society and the practice of subordination.
Key words: history of Russian journalism, Russian literature and journalism of the 18th century, metatext, semantic core, aesthetic position, A. P. Sumarokov, M. V. Lomonosov, "Hardworking Bee".
References
1. ZHivov, V. M. (2017). Istoriyayazyka russkojpis'mennosti [History of the Russian language]. Moscow, Russian Foundation for Education and Science, 480 р. (In Russ.).
2. Kostin, A. A. & Lemeshev, K. N. (2017). "Kratkoe rukovodstvo k krasnorechiyu" M. V. Lomonosova: istoriya pervogo izdaniya (1748 g.) [Lomonosov's "Quick Guide to Eloquence": The History of the First Edition (1748)], Slovene. Vol. 6. 2. рр. 310-346. (In Russ.).
3. Kostin, A. A. & Nikolaev, S. I. (2013). Neuchtennyj istochnik ritoriki Lomonosova ("Orator bez podgotovki" M. Radau) [Unrecorded source of Lomonosov's rhetoric ("The speaker without training" by M. Radau)], CHteniya Otdela russkoj literatury XVIII veka [Reading of the 18th century Russian Literature Department], 7. рр. 41-53. (In Russ.).
4. Kostin, A. A. (2013). Otnosheniya Lomonosova i Sumarokova v 1758-1760 gg. (iz kommentariev k pis'mam Sumarokova) [Relations between Lomonosov and Sumarokov in 1758-1760 (from the comments to Sumarokov's letters)], CHteniya Otdela russkoj literatury XVIII veka [Reading of the 18th century Russian Literature Department]. 7. рр. 107-113. (In Russ.).
5. Lomonosov, M. V. (1755). Rossijskaya grammatika Mihajla Lomonosova [Russian Grammar by Mikhail Lomonosov]. St. Petersburg, Printed in St. Petersburg at the Imperial Academy of Sciences, 216 p. (In Russ.).
6. Pavlenko, N. I. (2017). Petr II [Peter II]. Moscow, Prospectus, 367 p. available at: https:// biography.wikireading.ru/78810 (accessed 25.03.2019) (In Russ.).
7. Pekarskij, P. P. (1873). Istoriya Imperatorskoj akademii nauk v Peterburge [History of the Imperial Academy of Sciences in St. Petersburg]. St. Petersburg, Printing house of the Imperial Academy of Sciences, Vol. 2, 1045 р. (In Russ.).
8. Rastyagaev, A. V. & Slozhenikina, YU. V. (2018). "Opyt nemeckogo slovarya" G.-V. Rabenera: ot perevoda A. A. Nartova do publikacii peredelki v "Trudolyubivoj Pchele" A. P. Sumarokova ["Experience of the German Dictionary" by G.-V. Rabener: from the translation of A. A. Nartov to the publication of the remake in "Hardworking Bee" by A. P. Sumarokov]. LibriMagistri. 6. рр. 45-61. (In Russ).
9. Rastyagaev, A. V. & Slozhenikina, YU. V. (2018). "Po okonchanii sego plachevnago i smeshnago pozorishcha...": qui pro quo (na materiale aprel'skoj knizhki "Trudolyubivoj pchely" A. P. Sumarokova) ["At the end of this lamentable and ridiculous disgrace..." qui pro quo (on the April book "Hardworking Bee" by A. P. Sumarokov)]. XVIII vek: smekh i slezy v literature i iskusstve epohi Prosveshcheniya: kollektivnaya monografiya [XVIII century: laughter and tears in Enlightenment literature and art: collective monograph]. St. Petersburg, Aleteya, рр. 637-682. (In Russ.).
10. Trudolyubivaya Pchela [Hardworking Bee] (1759). St. Petersburg, Printing house of the Academy of Sciences, 767 р. (In Russ.).
Сложеникина Юлия Владимировна - доктор филологических наук, профессор кафедры филологии и массовых коммуникаций Московского городского педагогического университета (Самарский филиал).
goldword@mail.ru
Растягаев Андрей Викторович - доктор филологических наук, заведующий кафедрой филологии и массовых коммуникаций Московского городского педагогического университета (Самарский филиал). avr67@yandex.ru
