CC BY
94
ФИЛОЛОГИЯ И КУЛЬТУРА. PHILOLOGY AND CULTURE. 2Q13. №1(31)
УДК 811.512'373
ЛИЧНЫЕ ИМЕНА АРАБО-ПЕРСИДСКОГО ПРОИСХОЖДЕНИЯ КАК СОСТАВЛЯЮЩАЯ ДУХОВНОЙ КУЛЬТУРЫ ТАТАР
© Г.Р.Галиуллина
В статье освещается проблема проникновения арабских и персидских личных имен в татарское лингвокультурное пространство. В диахроническом аспекте описывается процесс их адаптации и идентификации с духовной культурой татар.
Ключевые слова: антропонимы, арабо-персидские заимствования, лингвокультурология, татарский язык.
Одним из приоритетных направлений современной лингвистической науки является изучение языка в контексте культуры. «Язык не только отражает действительность, но и интерпретирует ее, создавая особую реальность, в которой живет человек. Поскольку культура неотделима от закрепленной в языке картины мира, отражающей мировоззрение человека, то информация о культуре находит отражение в структуре языковых номинаций» [1: 49]. Рассмотрение языка в культурной парадигме позволяет глубже проникнуть в суть тех единиц, которые являются семиотическими знаками. К тому же такой подход способствует познанию национальной личности, ее психологии и мировоззрения, позволяет проследить историко-культурное развитие этноса. Знаки способны выполнять функцию «языка» культуры, что выражается в том, как они отображают культурно-национальную ментальность его носителей. Культура динамична, она постоянно развивается, трансформируется, вместе с ней меняются язык и средства его выражения.
В именах в большей степени, чем в других языковых знаках, зашифрована информация о прошлых этапах развития общества, и они являются инструментом передачи последующим поколениям этнокультурных ценностей и традиций предков. По этой причине изучение данных языковых единиц становится актуальным и востребованным в ряде гуманитарных наук.
Объектом анализа настоящей работы являются личные имена арабского и персидского происхождения, которые стали частью духовной культуры татар. Выбор данной группы антропонимов обусловлен несколькими факторами. Во-первых, личные имена, по нашим предположениям, представляют собой «синтезную» модель языка и культуры, которая учитывает историческое движение народа во всем его многообразии и сложности. Во-вторых, они, в отличие от остальных ономастических единиц, более наделе-
ны семиотическими признаками, в-третьих -среди других групп заимствованных антропонимов арабо-персидские имена единственные, которые прошли полную адаптацию и приняты народом в качестве символов национальной культуры.
Каждая этническая культура включает в себя как универсальные, так и сугубо этнические, дифференцирующие элементы. Именно характер ценностей и ориентаций, их динамика привлекает исследователей на данном этапе развития лингвистической науки. Внимание к этим феноменам культуры объясняется тем, что тенденции развития общества можно измерять с помощью индикаторов, которые их отражают, также темпы и характер трансформационных процессов во многом зависят именно от специфики культурной среды, в которой они происходят. Если проследить развитие татарского народа как этноса, можно безо всяких затруднений определить важнейшую роль ислама, арабско-персидской цивилизации в формировании тюрко-татарского этноса, его культуры.
Исследователи истории татар и Волжской Булгарии выделяют два главных фактора распространения ислама в Поволжском регионе: деятельность арабских миссионеров и многолетние торгово-экономические и культурные взаимоотношения с восточными странами, такими как Иран и Средняя Азия, которые являлись частью мусульманской цивилизации [2: 15]. Ислам после принятия его булгарами проявляет себя как идеологическая основа, формирующая мировоззрение общества, диктующая свои этические и нравственные нормы. Став поворотным пунктом в истории Волго-Камского региона, в общественной и духовной жизни его народа, ислам подвергается в свою очередь воздействию местных исторических, геополитических и этнических факторов и принимает под их влиянием определенный облик, тем самым формируя новую картину мировосприятия.
Переплетение мусульманской культуры с национальными доисламскими традициями предопределило основной путь формирования народного менталитета, который в течение длительного времени трансформировался под влиянием ислама [3: 113]. Учитывая тот факт, что торговоэкономические и культурные связи булгар Поволжья с Ираном и Средней Азией и рядом других восточных стран существовали задолго до официального принятия ислама, арабоперсидские заимствования уже имели широкую сферу функционирования, но еще не являлись показателем национальной специфики булгар. Именно принятие новой религии способствовало постепенному проникновению огромного количества новых лексических единиц, которые, попав в новое лингвокультурное пространство, смогли не только прижиться, но и подверглись семантическому, фонетическому и грамматическому освоению языком-преемником, что позволило булгарам воспринимать их как единицы родного языка. Такая же ситуация наблюдалась в языке тех народов, которые приняли ислам. Распространение общей лексики способствовало развитию культуры общения и взаимопонимания народов различных языковых групп и созданию не только религиозного, но и в известной степени культурного единства. К примеру, часть тюркского мира, принявшего ислам, была объединена не только общей культурой, языком и историей, но и подпадала под влияние восточной цивилизации, ее мировоззрения.
Постепенно арабский язык расширил свои рамки: он стал не только языком богословия, но и воспринимался как язык светской науки. В языке волжских булгар появились не только слова арабского происхождения, но стали употребляться и личные мусульманские имена. Адаптация в новом лингвокультурном пространстве мусульманских антропонимов продолжалась в течение нескольких столетий.
На начальном этапе принятия ислама мусульманские антропонимы не имели особой популярности, в основном их брали для себя представители знати. В более широких кругах функционировали имена смешанного типа, когда наряду с арабскими в состав имени были включены компоненты тюркского происхождения: Юныс эл Болгари, ИбраЫм эс Сувари, Биктимер хафиз, Рыстмвхэммэд, Ишмвхэммэд, Хущабэк и др. [4; 5].
Как показывают исторические документы, в булгаро-татарской эпиграфике и других письменных источниках периода Золотой Орды, датированных ХШ-Х1У веками, уже наблюдается процесс проникновения арабских имен. Боль-
шинство из них относится к категории «истинно» мусульманских антропонимов, то есть они посвящены Мухаммаду и его приближенным. Но тем не менее, относительное обилие таких имен в эпиграфических надписях ХШ-Х1У веков не является основным показателем функционирования мусульманских имен, так как такого вида памятники были доступны верхнему слою общества, а имена простого люда, который пользовался традиционным тюркским именником, не сохранились. Став с середины XIII века политически независимым государством, Золотая Орда выработала свою парадигму исторической и культурной традиции, идеологии, которая впоследствии стала основой этнокультурной идентификации средневековых татар. Данный период характеризуется расширением сферы употребления мусульманских имен: по письменным источникам видно, что новые имена употребляются не только в узкой среде знати, но и среди простолюдинов. Это связано с тем, что значительная часть населения, особенно титулованные люди, стремилась включиться в новую реальность, активно принимая новую идеологию и культурные ценности. Однако отличительной чертой данного периода является смешанное употребление тюркских и арабских имен или же предпочтение только тюркских: Котлыбулат, мурза Килдебя-ков, Апачка Ахманов, Янсеит, Яшчюрка Янбари-сов, Айтуган, Илмамет и др. [6]. Данная тенденция наблюдается вплоть до второй половины XVIII века.
Изучение исторических памятников позволяет утверждать, что проникновение арабских и персидских личных имен в татарское лингвокультурное пространство протекало довольно сложно на протяжении достаточно большого промежутка времени. Это связано с нежеланием людей отступать от сложившихся ранее традиций. Для того чтобы новый именник стал знаком культуры, требовался резкий поворот в мышлении. Начало такого процесса приходится на период распада Золотой Орды на отдельные ханства. В это время в антропонимической системе татар уже сложилась традиция употребления арабо-персидских имен. Их активизации способствовали интенсивные политические и культурные связи Казанского ханства с арабо -мусульманским Востоком. Высокий уровень грамотности не только знати, но и простого люда повлиял на распространение среди татар поэтических произведений, научных трактатов как мусульманского Востока, так и местных поэтов, ученых того времени. Примерно с этого периода наряду с религиозными именами начинают употребляться светские антропонимы, которые, в от-
Г.Р.ГАЛИУЛЛИНА
личие от религиозных, появились как результат восприятия антропонима в виде семиотического знака, внутренняя семантика которого не является определяющей. Основная причина этого сложного и длительного процесса заключается в том, что с принятием ислама произошла перекодировка восприятия человеком окружающей действительности. Постепенное заимствование культурных особенностей другой цивилизации, расширение рамок мировосприятия, контакт с другой культурой, значительно отдаленной от Казани, стали причиной проникновения новых единиц, не ассоциирующихся непосредственно с исламом, но указывающих на религиозную принадлежность. Например, в русских письменных памятниках, относящихся к XVI веку, зафиксированы следующие имена
нерелигиозного содержания: Бахтеяр,
Давлетчура, Салтан/Султан/Солтан, Хуза-Асан, Шихалей, Шихамет, Нур Солтан и др. [7]. Таких имен в антропонимиконе данного периода немного, но заметна тенденция к их распространению. На расширение антропонимикона повлияло и то, что к середине XVI века ислам являлся религией не только интеллектуальной элиты, но и народных масс.
После завоевания Казани ислам становится для тюрко-татар главной идейной опорой сохранения своей исторической и духовной самобытности. Со второй половины XVI века ислам глубоко укореняется в национальной психологии, культуре и образе жизни, что послужило стимулом для резкой активизации мусульманских имен. Этому способствовала, прежде всего, насильственная христианизация, развернувшаяся в Среднем Поволжье. В этот период, как известно, язык сохраняет единство народа в исторической смене поколений и общественных формаций вопреки социальным барьерам, тем самым объединяя народ во времени, в географическом и социальном пространстве. Стремясь подчеркнуть свою национальную идентичность, религиозную принадлежность, татарский народ начал активно использовать арабо-персидские имена. Антропонимы становятся одним из орудий противостояния насильственной
христианизации. Уже во второй половине XIX века происходит полная мусульманизация антропонимикона татар. Так, например, по материалам «Ревизских сказок» за 1816-1879 гг. по г. Казани, в число наиболее активно употребляемых мужских имен входят антропонимы ИбраЫм, Хэсэн, Муса, Хвсэен, Йосыф, Мостафа, Исхак, Мвхэммэтгали, Мортаза, Хэбибулла, Эхмэт, Мвхэммэт, Якуп, Мвхэммэтщан, Исмэгыйль и др. [8].
Влияние указанной группы заимствований на татарский язык заметно не только в антропони-мической подсистеме языка, это явление охватило всю лексическую систему. Данное высказывание подтверждается и результатами исследований двуязычных словарей XIX века А.Ш.Юсуповой, которая утверждает, что «арабоперсидские заимствования заняли заметное место в татарском письменном, а затем и в разговорном языке. В татарско-русских, русско-татарских словарях XIX века арабо-персидские заимствования составляют 60-65% словарного состава» [9: 56].
Постепенное распространение заимствований арабо-персидского происхождения в XIX веке привело к формированию новой традиции именования, заключающейся в использовании сложных имен, состоящих из двух и более компонентов: Мвхэммэтвэли, Мвхэммэтрэхим,
Габделгаффар, Габделрэшит, Свйфелмвлек, Вэлибикмвхэммэт, Бибинэгыймэ, Бибитэскирэ, Маhисорур, Зэйнэпфатыйма, Мицлегвлщ^ан и др. [3]. Данная тенденция стала доминировать к концу XIX - началу ХХ века. Известны критические замечания со стороны татарских просветителей по этому поводу. Так, например, Ш. Марджани писал: «употребление нескольких самостоятельных имен, таких как
Мвхэммэдшакир, Солтанмэхмут, Эхмэдгэрэй, Мвхэммэдзакир и др. в качестве одного имени не только не правильно, но и бессмысленно. Имянаречение такого рода не наблюдалось никогда ранее. Эта вредная привычка пришла к нам из Ирана, Индии и Турана. Такое имянаречение приводит к исчезновению благозвучности, правильной структуры, в результате имя становится пустым словом» (перевод наш - Г.Г.) [10: 172].
В начале ХХ века в татарском обществе ислам превращается в символ идейных комплексов, основанных на исламских универсалиях, религиозно-культурных ценностях. В этот период наблюдается секуляризация общественной жизни и снижение влияния религиозных идей и организаций на татарскую общественную и политическую жизнь. У интеллигенции появляются новые поведенческие императивы, несовместимые с предписаниями ислама. В среде татарской интеллигенции все чаще появляются критические высказывания по поводу консервативности мышления, нежелания и неумения употреблять имена с положительной семантикой. Тогда же происходит активизация в именнике татар антропонимов светского происхождения, образованных от апеллятивной лексики как арабского, так и персидского языков, например, Гвлбэдэр, Гвлщамал, Бибизвhрэ, Гвлбану, ШаЫаз,
Щ^ангир, Мэрдан, Раушан, Рэис - Рэисэ, Мвдэррис, Мвдир, Мифтах, Рауза, Рэсим -Рэсимэ и др. [3].
Таким образом, к началу ХХ столетия арабские и персидские заимствования стали составной частью татарской антропонимической системы. Сформировавшаяся традиция употребления в татарском именнике арабских и персидских личных имен религиозного и светского содержания наряду с тюрко-татарскими, западными личными именами до настоящего времени определяет основные тенденции развития имен-ника. К тому же, сейчас данная группа антропонимов воспринимается в качестве национальных личных имен. Возрождение религии, этнического самосознания в конце ХХ - начале XXI века способствовало пропаганде символов веры, одним из которых являются антропонимические единицы. Стремление подчеркнуть национальную и религиозную принадлежность, привлечение к процессу имянаречения религиозных деятелей стимулировало рост популярности арабских и персидских имен среди татар.
Работа выполнена при финансовой поддержке РГНФ, проект № 12-04-00188 а.
1. Замалетдинов Р.Р., Замалетдинова Г.Ф. Язык -
культурный код нации и ключ к культуре всего
человечества // Филология и культура. Philology and culture. - 2 (28)/2012. - С. 49 - 54.
2. Myxамemшuн P. Ислам в общественной и политической жизни татар и Татарстана в ХХ веке. - Казань: Татар. кн. изд-во, 2005 - 24б с.
3. Галuyллuна F.P. Татарские личные имена в контексте лингвокультурных традиций. - Казань: Изд-во Казан. гос. ун-та, 2009. - 349 с.
4. Эxмэmщанoв M. Татар шэжэрэлэре. - Казан: Тат. кит. нэшр., 2012. - 409 б.
5. Хашмзянов Ф.C. Эпиграфические памятники Волжской Булгарии и их язык. - М.: Наука, 1987. - 191 с.
6. Галuyллuн KP. Казанский край: словарь памятников третьей четверти VII века: Конкорданс. Обратный словоформоуказатель. - Казань: Изд-во Казан. гос. ун-та, 2009. - 280 с.
7. Исламова Э.А., Галuyллuн KP. Казанский край: Словарь памятников VI века.- Казань: Изд-во Казан. гос. ун-та, 2000. - 28б с.
8. Ревизские сказки о купцах, мещанах и цеховых г.Казани русского и татарского сословиях (181б-1879). - ЦГА РТ. - Ф. 3. - Оп. 2.
9. Юсупова А.Ш. Арабо-персидские заимствования в двуязычных словарях татарского языка XIX века: к проблеме языковых контактов // Ученые записки Казанского университета. Серия Гуманитарные науки. - Т. 149. Книга 4. - Казань, 2007. -С. 55 - б4.
10. Mэpщанu Ш. Местэфадел-эхбар фи эхвали Казан вэ Болгар. - Казан: Татар. кит.нэшр., 1989. -415 б.
PROPER NAMES OF ARAB AND PERSIAN ORIGIN AS A CONSTITUENT OF THE TATARS’ SPIRITUAL CULTURE
G.R.Galiullina
The article explores the issue of penetration of Arab and Persian proper names into Tatar cultural-linguistic entity. The process of their adaptation and identification with the spiritual culture of the Tatars is described in the diachronical aspect.
Key words: anthroponyms, Arab and Persian loanwords, cultural linguistics, the Tatar language.
Галиуллина Гульшат Раисовна - доктор филологических наук, профессор кафедры современного татарского языка и методики преподавания Института филологии и искусств Казанского федерального университета.
E-mail: [email protected]
Поступила в редакцию 20.12.2012
