CC BY
62
Н.А. Тренькаева, С.А. Богомаз
ЛИЧНОСТНЫЕ ОСОБЕННОСТИ МОЛОДЫХ ЛЮДЕЙ С КОММУНИКАТИВНЫМ ТИПОМ, СУЩЕСТВЕННО ОТЛИЧАЮЩИМСЯ ОТ ИХ ПСИХОФИЗИОЛОГИЧЕСКОГО ТИПА
Обсуждается оригинальный ответ на вопрос о наличии у человека врождённого потенциала как феномена психики и о его влиянии на экзистенциальное бытие личности. Обосновывается подход, согласно которому учет индивидных предпосылок развития, которые отражены в феномене психофизиологического типа, будет способствовать более полному развёртыванию процесса индивидуализации, формированию более гармоничной личности.
Мыслители различных философских и психологических направлений, в том числе Р. Мэй, К. Хорни, А. Маслоу, предполагали, что у человека существует некий изначально заложенный природой потенциал, развивая который, он может достигнуть своего максимального развития и самореализации. Более того, И. Ялом утверждал, что если человек не реализует этот потенциал или даже не стремится к его реализации, то со временем начинает испытывать смутное чувство неудовлетворённости собой и жизнью, а позднее и чувство вины. Акцентируя внимание на этом психологическом феномене, О. Ранк писал, что предохраняя себя от слишком интенсивного или слишком быстрого переживания, мы чувствуем себя виноватыми из-за неиспользованной жизни, непрожитой жизни в нас.
То, что каждое человеческое существо обладает уникальным набором потенциальных возможностей, которые стремятся быть воплощёнными, как отмечает И. Ялом, - древняя идея. Четвёртый смертный грех, праздность, или леность, многими мыслителями интерпретировался как грех не делания в своей жизни того, что, как известно человеку, он может делать. Эта крайне популярная в современной психологии концепция обнаруживается в работах почти каждого современного гуманистического или экзистенциального теоретика или терапевта. Она появлялась под многими названиями («самоактуализация», «самореализация», «саморазвитие», «раскрытие потенциала», «рост»), но основополагающая идея проста: каждое человеческое существо обладает прирождёнными способностями и потенциями и, более того, исходным знанием об этих потенциях. Тот, кому не удаётся жить настолько полно, насколько возможно, испытывает глубокое, сильное переживание, которое я (И. Ялом) называю здесь «экзистенциальной виной».
Например, зрелые работы Карен Хорни прочно опираются на ту идею, что при благоприятных условиях человек естественным образом раскрывает свой врождённый потенциал, точно так же, как жёлудь развивается в мощное дерево. Фундаментальная работа К. Хорни «Невроз и человеческий рост» имеет подзаголовок «Устремление к самоактуализации». По её мнению, психопатология у ребёнка может возникать тогда, когда неблагоприятные обстоятельства препятствуют его развитию и осуществлению заложенного в нём потенциала. Вследствие этого ребёнок теряет образ своего «потенциального Я» и формирует другой образ - «идеальное Я», к которому направляет свою жизненную энергию. Расхождение между тем, что мы есть, и тем, чем могли бы быть, заставляет нас презирать себя, и это презрение нам приходится преодолевать всю жизнь [1].
Как можно выявить врожденный потенциал у человека? На этот вопрос представители различных психотерапевтических направлений отвечают по-разному. Попробуем и мы порассуждать на эту тему с точки зрения современной психофизиологии. Хотя на первый взгляд связь между психофизиологией и экзистенциальным бытиём может показаться очень странной по многим теоретическим основаниям.
Если мы принимаем за объективную данность тот факт, что каждый человек обладает уникальным набором потенциальных возможностей, то в этом случае можно вести речь о некоей информации, которой обладает человек, но не осознаёт её, т.е. о бессознательной информации. Р. Мэй писал, что определяет бессознательное как потенциальные возможности знания и переживания, которые индивид не может или не хочет актуализировать. Любая информация нуждается в носителе, в нашем случае таким носителем служит человеческое тело, которое по большому счёту является огромным банком данных об индивидууме и лишь незначительная часть этой информации доступна человеческому сознанию. Следовательно, в нашем теле должны быть следы этой информации о потенциальных возможностях, которые заложила в нас природа, и для реализации которых мы появляемся на свет. А. Маслоу верно подметил, что эта внутренняя сущность хрупка и чувствительна, она легко уступает стереотипу и культуральному давлению... Даже будучи отрицаема, она втайне продолжает жить, непрестанно требуя актуализации... Когда базисная (прирождённая) сущность личности отрицается или подавляется, человек заболевает, иногда явно, иногда скрыто. Какая же информация сопровождает нас всю жизнь без изменений с момента рождения? Мы имеем в виду информацию, которую можно наблюдать и измерять, причем делать это достаточно точно. Эта та информация, которая привычно интерпретируется в основном как физиологическая и медицинская (например, группа крови человека), имеющая к психологии «естественно» лишь косвенное отношение.
Тем не менее, в психологической науке уже не подлежит сомнению наличие явной связи между некоторыми психологическими феноменами, наблюдаемыми у человека, и его признаками функциональной асимметрии. Проявления этой асимметрии на телесном и на психическом уровнях описаны в многочисленных статьях психологов, психофизиологов, нейропсихологов, невропатологов и психиатров. Ими с привлечением различных методик было установлено, что при выполнении какой-либо контролирующей или регулирующей функции одно из полушарий мозга человека
является более активным (доминирующим). В частности, неравенство функциональной активности полушарий мозга сопровождается анатомической и функциональной асимметрией парных органов человека. Соответственно, существует, например, понятие ведущей руки и ведущей ноги, ведущего глаза и ведущего уха, асимметрии кожной чувствительности и т.д. Причем признаки асимметрии у разных людей могут своеобразно комбинироваться.
Вместе с тем функциональная асимметрия полушарий мозга человека проявляется и в формировании его индивидуальных особенностей восприятия и мышления, эмоционального реагирования и черт темперамента, личности и поведения, адаптации и предрасположенности к заболеваниям. Следовательно, логично было предположить, что телесные признаки асимметрии, обусловленные особенностями морфофункциональной организации полушарий мозга, могут быть определенным образом связаны и со специализацией полушарий относительно некоторых психических функций. Действительно, в пользу существования такой связи свидетельствуют многочисленные эмпирические факты [2-5].
В результате обобщения этих фактов мы предположили, что комбинации телесных признаков асимметрии (причудливые «узоры» телесных асимметрий), которыми отличаются разные типы людей, можно рассматривать в качестве своеобразного информационного кода. Используя его, по-видимому, можно расшифровать информацию о специализации полушарий мозга относительно тех психических функций, которые детерминируют врождённые, базовые характеристики психики человека. По нашему мнению, это означает, что на основе учета комбинаций телесных асимметрий человека можно делать прогноз об его «изначальном потенциале», на важность существования которого указывают экзистенциальные психологи.
Попытки согласовать между собою специфические наборы функциональных телесных асимметрий и базовые психические особенности были предприняты нами в ряде более ранних работ [6-11]. В них теоретически и экспериментально была обоснована идея о том, что природа избирательности восприятия и мышления человека в какой-то степени может быть объяснена через конструкт «базовых психических ориентаций». Эти ориентации, как мы предполагаем, являются результатом системного взаимодействия полушарий мозга, специализированных относительно психических функций.
В частности, взаимодействие полушарий мозга обусловливает ориентацию психики человека на один из двух основных полярных способов восприятия информации (восприятие конкретного или абстрактного в объектах и явлениях), а также ориентацию на один из двух полярных способов оценки воспринятого (логическая или чувственная оценка информации). Комбинируясь между собою, два способа восприятия информации и два способа ее оценки определяют существование у разных типов людей 4 типов мышления, от каждого из которых в свою очередь зависят их типические особенности деятельности и поведения. Наряду с этим взаимодействие специализированных полушарий мозга, организующих какой-либо поведенческий акт, ориентирует психическую активность либо на преобразо-
вания внешнего мира, либо внутреннего. Кроме того, взаимодействие полушарий мозга, по нашему мнению, также ориентирует психическую активность либо на достижение стабильности жизни, либо на стремление к ее динамичности.
Следует уточнить, что наличие у человека той или иной ориентации психики нежестко детерминирует его мышление и поведение (они остаются вероятностными по своей природе), но определяет его предпочтения в восприятии информации и предпочтения в форме проявления собственной активности. В итоге он оказывается более чувствительным к нюансам определенного вида информации и способен более эффективно оперировать ими для достижения значимых целей и разрешения возникающих проблем. Очевидно, что с этими же предпочтениями связано формирование у человека основных его интересов в жизни.
По законам комбинаторики 4 основные психические ориентации обусловливают существование 16 возможных специфических структур психики, задающих ее базовые свойства. Соответственно этому среди людей можно выделить 16 своеобразных типов, которые мы называем базовыми или психофизиологическими. Логично предположить, что «изначальный потенциал» человека в некоторой степени связан с его типологической принадлежностью. Если развитие индивида происходит в направлении творческого совершенствования его естественных типичных способностей оперировать все более тонкими нюансами воспринимаемой информации и естественной организации собственной активности, то его шансы «найти себя в жизни» (самореализоваться) намного возрастают.
С нашей точки зрения, основные специализации полушарий мозга целесообразно характеризовать в терминах психологической типологии К. Юнга. Анализ типологической литературы, а также литературы по проблеме функциональной асимметрии мозга, позволил нам выдвинуть гипотезу о том, что левое полушарие мозга человека специализируется относительно психических функций, получивших у К. Юнга название «интуиция» и «мышление» («логика»). Причем с интуитивной функцией, с нашей точки зрения, связана ориентация психики человека на восприятие абстрактной информации, а функция мышления - с ориентацией психики на оценку воспринятого по законам логики. Преобладающая активность левого полушария мозга также определяет у человека интровертированность и ориентацию психической активности на динамичность жизни (иррациональность).
Правое полушарие у человека, как мы считаем, специализируется относительно юнговских функций «ощущение» (сенсорика) и «чувствование», с которыми, соответственно, связаны ориентация психики на восприятие конкретных свойств объектов и явлений, а также ориентация на чувственную оценку воспринятой информации. Кроме того, преобладающая активность правого полушария детерминирует экстравертирован-ность и ориентацию психической активности на стабильность жизни (рациональность).
Таким образом, своеобразие психики и поведения каждого человека в какой-то степени определяется закономерностями взаимодействия его полушарий мозга.
Если говорить на языке теории функциональных систем П.К. Анохина, то можно предположить, что эти закономерности обусловливают, в частности, включение, последовательность активации и совместное протекание психических функций восприятия и оценки информации, которые входят в состав блока афферентного синтеза. Эти же закономерности определяют устойчивые особенности реализации психической активности в форме экстравертированности или интроверти-рованности, а также рациональности или иррациональности, которые являются характеристиками блока эфферентного синтеза.
Например, у некоторого типа людей при возникновении какой-либо проблемы в результате взаимодействия полушарий мозга преимущественно активируются интуитивная и чувственная функции, их психическая активность имеет интровертированную направленность и стремление к динамичности жизни. Такой тип людей мы причисляем к иррациональным интуитивно-эмо-тивным интровертам. У другого типа людей при появлении проблемы преимущественно активируются функции «ощущение» и логика, их психическая активность оказывается экстравертированной и ориентированной на стабильность жизни. Такой тип людей принадлежит к рациональным сенсорно-логическим экстравертам. Схожим образом определяется принадлежность разных людей к другим типам, характеризующимся специфическим набором юнговских функций и, соответственно, типичными особенностями восприятия, мышления, построения субъективной картины мира и поведения.
Согласно нашим представлениям, каждый из этих 16 психофизиологических типов можно объективно диагностировать, используя в качестве критериев типичные наборы (профили) показателей функциональной асимметрии. Однако, исходя из наших рассуждений, это означает, что каждый человек имеет некий психофизиологический набор показателей функциональной асимметрии, в котором закодирована информация о «базисной, прирождённой сущности человека». Почему же она у него очень часто проявляется не в полную меру, несмотря на то, что его асимметрии остаются практически неизменными в течение всей жизни?
Мы делаем следующее предположение: утрата врожденного потенциала может происходить в основном из-за его невостребованности в условиях существования человека в конкретной социальной среде. Напротив, эта среда может предъявлять к нему требования, которые не соответствуют его биологическим особенностям. Особенно существенное влияние эти требования оказывают на развитие ребенка и подростка, мозговые процессы и психика которых отличаются высокой степенью пластичности. Например, как известно, уже в возрасте до 3 лет происходит мощное потребление ребенком информации из окружающего мира и формирование его основных индивидуальных особенностей. Окружающая среда в этот чрезвычайно сензитивный период оказывает решающее влияние на ребёнка, и он стремится максимально адаптироваться к ней, развивая в первую очередь компенсаторные реакции на ее неблагоприятные воздействия (например, в случае невротичных родителей или в случае «жесткого» воспитания). Поэтому изначальный
потенциал ребенка развивается лишь в той мере, в какой он может обеспечить соответствие ребенка требованиям среды. В существенной степени эти требования возрастают в период школьного обучения. Учитывая большое количество различных инновационных технологий, новых течений и веяний в педагогике, можно сказать, что ученик уподобляется драгоценному камню в руках ювелира, который на свой вкус и манер делает «огранку». При этом ученик выступает в роли «сырого материала», который надо довести до определённой кондиции.
Говоря иначе, ребёнка стремятся различными способами превратить в успешно социализированного члена общества (с точки зрения взрослых). Именно она (успешная социализация), как правило, выступает основным критерием правильности выбранных и используемых методов развития и обучения молодых людей. Однако процесс и результат социализации, как на это обращает внимание А.В. Мудрик, заключают в себе внутреннее противоречие, внутренний конфликт. Действительно, успешная социализация предполагает эффективную адаптацию человека в обществе, с одной стороны, а с другой - способность в определённой мере противостоять обществу и части тех жизненных коллизий, которые мешают его саморазвитию, самореализации, самоутверждению. Таким образом, считает
А.В. Мудрик, можно констатировать, что в процессе социализации заложен внутренний, до конца не разрешимый конфликт между степенью адаптации личности к обществу и степенью обособления её в обществе. Другими словами, эффективная социализация предполагает определённый баланс между адаптацией в обществе и обособлением в нём [12].
Мы считаем более уместным вместо термина «обособление» использовать понятие «позиционирование» и рассматриваем его в качестве одного из самых важных критериев личностного развития. К сожалению, баланс между степенью социализации и возможностью позиционировать себя социуму трудно достижим. Очевидно, что для того чтобы быть социализированным и одновременно способным «держать собственную позицию» по отношению к социальной действительности, наряду со многим прочим необходимо иметь некоторую внутреннюю «силу» (внутренний стержень). Становление этой внутренней силы у человека, по нашему мнению, невозможно без актуализации его врожденного потенциала. При этом не вызывает сомнения тот факт, что сама возможность актуализации главным образом зависит от социальных условий и требований.
Особенно чувствительны к ним в силу ряда причин дети и подростки. Мир взрослых, как правило, предъявляет к ним достаточно жесткие требования, а вот чуткое, вдумчивое отношение к ним, как к самодостаточным личностям, встречается не так часто, как хотелось бы. Более того, иногда им даже в одиночку без участия взрослых приходится преодолевать различные жизненные проблемы.
Несоответствие между требованиями социума и структурой психических ориентаций детей с высокой степенью вероятности может создавать проблемную ситуацию их развития, способствующую развитию дисгармоничности в различных сферах личности. Отсутствие успехов в учёбе на этом фоне будет вызывать
у учащихся снижение интереса к приобретению новых знаний и к поисковой активности, а также снижение эффективности деятельности и приобретение ими особых стилей общения и поведения, которые обозначаются как «реакции компенсации». У них могут нарабатываться негибкие, фиксированные формы реагирования и развиваться дезадаптационные расстройства.
Мы предполагаем, что изначально заложенный в молодом человеке потенциал никуда не уходит, он «консервируется», не развиваясь на фоне необходимости приспособиться к требованиям социального окружения, которые оказываются более актуальными на данный момент его существования. Можно ожидать, что со временем следом об этом изначальном потенциале станет смутная неудовлетворённость реальностью и ощущение того, что проживается не своя, а чужая жизнь, навязанная обстоятельствами.
В связи с этим актуальными становятся вопросы: как помочь человеку осознать свою «прирождённую сущность» и помочь ей реализоваться? Как преодолеть внутреннее противоречие между процессами социализации и индивидуализации, найти баланс между ними? Мы придерживаемся точки зрения некоторых ученых, согласно которой одно из важных направлений поиска ответов на эти вопросы находится в области изучения психофизиологических оснований психической деятельности человека.
Например, по мнению Л.Н. Собчик, эмоциональнодинамический паттерн, уходящий корнями в тип высшей нервной деятельности и свойства нервной системы, играет важную роль в формировании базисных индивидуально-личностных свойств, структура которых определяется ведущей тенденцией или несколькими тенденциями, придающими индивидуальную окраску и определённую качественную специфику стилю переживаний, мышления, межличностного поведения и основной направленности и силе мотивации. Более того, формируя характер человека, ведущие тенденции эмоционально-динамического и индивидуально-личностного паттерна в известной степени ограничивают русло, в рамках которого формируются более высокие уровни личностного развития, создавая определённую избирательность и тропизм в отношении тех или иных ценностей, а также возможных вариантов и направлений социальной активности [13].
Данный тезис согласуется с нашей гипотезой о влиянии психофизиологического типа, о котором говорилось выше, на формирование некоторых особенностей индивидуального развития [14, 15]. Вместе с тем в условиях коммуникации со значимыми окружающими людьми человек в процессе жизни может приобретать устойчивые черты реагирования, мышления и поведения, которые не характерны для его психофизиологического типа, но совокупность которых указывает на его типологическую принадлежность к другому типу. В рамках наших представлений этот тип получил название «коммуникативного» и он также характеризуется в терминах типологии К. Юнга. При этом мы специально акцентируем внимание на социальной обусловленности природы данного типа, формирующегося у человека в основном в ходе его адаптации к требованиям конкретной социальной
среды. Кроме того, следует уточнить, что термин «коммуникативный» не означает, что этот тип проявляется только в процессе коммуникации. Такое предложенное нами название означает, что данный тип образовался в результате взаимодействия (коммуникации) человека со своим социальным окружением.
В противоположность этому психофизиологический тип является по своей природе биологически обусловленным, поскольку в его основе лежит специализация полушарий мозга. Формирование этого типа, как мы считаем, происходит благодаря «системному обобщению» первоначально генетически заданной системы индивидуально-биологических свойств индивида (с его изначальной метаиерархией потребностей, метапланом и метаспособом действий). Эта система, с точки зрения
В.М. Русалова [16], включаясь в самые различные виды деятельности человека, постепенно трансформируется и образует, независимо от содержания самой деятельности, обобщённую и качественно новую индивидуально-устойчивую систему инвариантных свойств, но уже не биологических, а психобиологических. Мы предполагаем, что учет индивидных предпосылок развития, которые отражены в феномене психофизиологического типа, будет способствовать более полному развёртыванию процесса индивидуализации, формированию более гармоничной личности.
Принадлежность к психофизиологическому и коммуникативному типам может совпадать у одного человека (в этом случае уместно говорить об актуализации у него психофизиологического типа), но может существенно различаться между собой у другого человека. Степень несоответствия, «расхождения» между типами (степень «отклонения» коммуникативного типа от психофизиологического), с нашей точки зрения, будет вносить существенный вклад в психологическое своеобразие человека. Оно будет тем заметнее, чем в большей степени его социально обусловленный коммуникативный тип «отклонится» от биологически обусловленного психофизиологического типа. Степень этого отклонения для каждого человека как носителя двух различных по своей природе типов можно количественно оценить, используя специальный алгоритм ранжирования интертипных отношений [9].
Такой способ оценки основывается на предположении, согласно которому типы, которые отличаются способами приема и оценки информации, а также способами ее реализации, можно рассматривать в качестве специфических информационных устройств. В свою очередь, в силу того что эти устройства различным образом «сконструированы», информационный обмен между ними, как и в любых информационных системах, должен подчиняться определенным закономерностям. В юнговской типологии они были впервые теоретически обоснованы А. Аугустинавичюте [17, 18]. Поэтому, если мы придерживаемся точки зрения, что человек по разным критериям типообразования может одновременно принадлежать к двум различным типам, то логично рассуждать, что отношения между ними можно охарактеризовать с позиции информационного обмена. Эффективность такого обмена может иметь разную степень выраженности, вплоть до полной несовместимости информационных потоков (конфликта). Поскольку нам известны принципы «конст-
руирования» этих типов, мы способны рассчитать теоретическую эффективность информационного обмена между ними [8].
Результаты и их обсуждение
Для подтверждения нашего предположения о наличии специфических психологических эффектов, возникающих при формировании у человека коммуникативного типа, мы изучили структуру коммуникативной сферы у молодых людей с помощью теста диагностики межличностных отношений (ДМО, автор Л.Н. Собчик) [13], а также особенности их смысловой сферы, используя тест смысложизненных ориентаций (СЖО, автор Д.А. Леонтьев) [19].
В нашем исследовании участвовали студенты (п=230) младших курсов психологического факультета в возрасте 17-20 лет. Этот возраст связан с формированием у человека активной жизненной позиции, самоопределением, осознанием собственной значимости и становлением мировоззрения как системы взглядов на мир в целом, представлений об общих принципах и основах бытия. Считается, что мировоззрение тесно связано с решением в юности смысложизненных проблем, осознанием и осмыслением своей жизни не как цепочки случайных, разрозненных событий, а как цельного направленного процесса, имеющего преемственность и смысл [20]. Поэтому мы ожидали, что именно в этот возрастной период можно будет наиболее отчетливо наблюдать те психологические эффекты в ценностносмысловой сфере, в основе развития которых лежит противостояние индивидуализации и социализации.
У студентов, принявших участие в исследовании, с учетом признаков функциональной асимметрии была определена принадлежность к одному из 16 психофизиологических типов, а с использованием типологического опросника была диагностирована принадлежность к одному из 16 коммуникативных типов. Результатом такого «двойного» типирования явилась возможность сопоставить базисный и коммуникативный типы, присущие каждому из обследованных. У них, как оказалось, психофизиологический и коммуникативный типы могли совпадать или в различной степени отличаться друг от друга. Это отличие количественно оценивалось на основе ранжирования интертипных отношений [8]. При этом более выраженная степень расхождения коммуникативного и базисного типов выражалась более высоким численным коэффициентом «отклонения», который мы рассчитали для каждого из участников исследования.
По итогам типологической диагностики нами были сформированы две группы испытуемых. В одну из них вошли испытуемые (п=23) с незначительной степенью «расхождения» между коммуникативным и психофизиологическим типом (коэффициент «расхождения» был равен 0 или 1 усл. ед.). Другую группу составили испытуемые (п=28), у которых наблюдалось существенное различие между двумя типами (коэффициент «расхождения» имел максимальные значения 12 или 13 усл. ед.). Это предположительно означает, что в данной группе личностные особенности испытуемых в большей степени обусловлены их взаимодействием с социальным окружением.
Присоединяясь к точке зрения Л.Н. Собчик (1990), согласно которой для полноты характеристики личности необходимо изучать отношение индивида к самому себе, к своему «Я» - реальному и идеальному, а также особенности межличностных отношений, включенных в сферу его микросоциума, нами была проведена статистическая обработка результатов тестирования испытуемых с помощью теста ДМО. Ее итогом явилось обнаружение значимых различий между группами испытуемых по 5, 7 и 8 октантам теста, оценивающим «покорно-застенчивый», «сотрудничающий-конвенциональный» и «ответственновеликодушный» типы взаимоотношений соответственно.
При этом по 5-му октанту показатели «Я реального» были выше во второй группе (в среднем 6,89 баллов), чем в первой (в среднем 4,66 баллов; различия между группами достоверны с р<0,04). Это означает, что при значительном отклонении коммуникативного типа от базового у испытуемых более выражена тенденция к проявлению таких личностных свойств, как неуверенность в себе, заниженная самооценка, гиперответственность, заметное преобладание мотивации избегания неуспеха над мотивацией достижения. Интересно, что, по данным Л.Н. Собчик, 5-й октант коррелирует со следующими особенностями личности: пассивностью, повышенной склонностью к рефлексии, подчиняемо-стью, неудовлетворённостью собой, склонностью винить себя во всех неудачах, пессимистической оценкой своих перспектив. Индивиды, для которых характерен «покорно-застенчивый» тип межличностных отношений, ранимы и впечатлительны, стараются избегать широких контактов и социальных ролей, в которых они могли бы привлечь внимание окружающих, в работе они исполнительны и аккуратны, повышенно ответственны. Все эти черты, по нашему мнению, могут возникнуть в том случае, если в человеке доминирует потребность соответствовать требованиям окружающих, которая формируется под воздействием социального окружения, в первую очередь семьи, и которая затем становится системообразующим фактором в развитии личности человека. Если потребность соответствовать требованиям социума становится доминирующей, то, очевидно, происходит наработка определённых шаблонов поведения, позволяющих эту потребность удовлетворить, но при этом игнорируются собственные особенности, «сущностные», или сугубо индивидуальные, проистекающие из природных задатков и способностей.
Примечателен тот факт, что показатели между «Я-реальным» и «Я-идеальным» по пятому октанту в первой и второй группах испытуемых также различаются. Причём во второй группе это различие («Я реальное» -«Я идеальное») более выражено (в среднем 3,47 баллов), по сравнению с первой (в среднем 1,33 баллов; р<0,04). Как можно видеть, в первой группе «Я-реа-льное» немного превышает показатель «Я-идеальное», следовательно, испытуемых из этой группы в основном устраивает степень проявления собственных личностных черт. Напротив, во второй группе испытуемых, характеризующихся значительным отклонением коммуникативного типа от базового, неудовлетворённость собой гораздо больше, и этим испытуемым хотелось бы в значительной степени снизить проявления черт, относящихся к «покорно-застенчивому» типу.
Интересные результаты были получены нами по седьмому октанту, который характеризует «сотрудничающий - конвенциональный» тип взаимоотношений. По данным Л.Н. Собчик, индивиды, которым свойственен этот тип отношений, отличаются такими личностными характеристиками, как эмоциональная неустойчивость, высокий уровень тревожности и низкий уровень агрессивности, повышенная откликаемость на средовые воздействия, зависимость самооценки от значимых других, стремление к причастности групповым веяниям, сотрудничеству. Кроме того, им свойственны экзальтация, потребность в излиянии дружелюбия на окружающих, поиски своего признания в глазах наиболее авторитетных личностей группы, стремление найти общность с другими, восприимчивость к эмоциональному настрою группы.
В нашем исследовании статистический анализ показал, что средняя разница между «Я-реальным» и «Я-идеальным» по 7-му октанту в первой группе испытуемых имела положительное значение (1,38 баллов). Следовательно, лица, у которых коммуникативный тип незначительно отклоняется от базового, хотели бы уменьшить проявления психологических качеств, соответствующих этому октанту. Напротив, во второй группе испытуемых обнаружилось отрицательное значение разницы между «Я-реальным» и «Я-идеальным» (-1,31; р<0,01). Следовательно, эти испытуемые желали увеличить степень проявления психологических характеристик «сотрудничающего - конвенционального» типа взаимоотношений.
Кроме того, нами были обнаружены статистически значимые различия между двумя группами испытуемых по средней величине разницы между показателями «Я-реальный» и «Я-идеальный» 8-го октанта теста ДМО, характеризующего «ответственно-великодушный» тип взаимоотношений. Так, в первой группе, в которую входили испытуемые с минимальной степенью «отклонения» коммуникативного типа от базисного, эта разница составила в среднем 1,35 балла. Во второй группе, образованной испытуемыми с максимальной степенью «расхождения» между типами, эта разница достигла отрицательной величины -1,90 баллов (различия между группами достоверны с р<0,003). Обнаруженный факт указывает на то, что с нарастанием межтипного расхождения молодые люди испытывают все более выраженное стремление стать отзывчивыми и быть готовыми к помощи окружающим.
Исходя из этих данных, мы можем утверждать, что в случае, если развитие молодых людей сопровождается существенным изменением их типологической принадлежности, то для них характерными становятся такие личностные особенности, как желание подчеркнуть свою причастность к мнению большинства, зависимость самооценки от мнения значимых других, стремление быть «хорошим» для всех и поиск признания в глазах окружающих. При этом они испытывают неудовлетворённость своей способностью к сотрудничеству с другими людьми. Очевидно, что эти специфические личностные особенности попадают под категорию гиперсоциализации. Таким образом, значительное отклонение коммуникативного типа от базового, с нашей точки зрения, способствует формированию у человека
ценностной установки, ориентированной на конвенциональное, компромиссное поведение. Эта установка, как мы считаем, представлена в «Я-идеальном».
Напротив, если развитие молодых людей идет в направлении актуализации их индивидуальности (т.е. природосообразно), то у них отсутствует потребность в ориентации своего поведения на мнение большинства. Вместе с тем они удовлетворены своей готовностью к сотрудничеству и кооперации с другими людьми, что, вероятно, является важным условием их конгруэнтного общения с ними.
На следующем этапе статистической обработки данных нами была предпринята попытка обнаружения особенностей ценностно-смысловой сферы лиц, у которых коммуникативный тип в сильной степени отличался от их психофизиологического типа. Как оказалось, группа, образованная из таких лиц, характеризовалась низкими средними значениями по шкалам «процесс жизни» и «результативность жизни» теста СЖО (28,9 и 25,5 баллов соответственно). Эти значения достоверно (р<0,02) отличались от средних величин (33,9 и 28,0 баллов соответственно) группы, сформированной испытуемыми, у которых по результатам психологического тестирования коммуникативный и базисный типы совпадали или различались минимально.
По мнению Д. А. Леонтьева [19], жизнь любого человека, поскольку она к чему-то устремлена, объективно имеет смысл, который, однако, может не осознаваться. То, что придаёт смысл жизни, может лежать в будущем (цели), в настоящем (чувство полноты и насыщенности жизни) и в прошлом (удовлетворенность итогами прожитой жизни). Эта структура смысловой сферы нашла отражение в содержании субшкал теста СЖО. Так, содержание шкалы «процесс жизни» по идее разработчиков теста связано с известной экзистенциальной теорией, согласно которой единственный смысл жизни состоит в том, чтобы жить. Высокие значения показателя, полученного тестируемым человеком по этой шкале, указывает на то, воспринимает ли он сам процесс своей жизни как интересный, эмоционально насыщенный и наполненный смыслом. Напротив, низкие баллы отражают неудовлетворенность человека своей жизнью в настоящем. Следовательно, выявленное нами межгрупповое различие по шкале «процесс жизни» означает, что молодые люди, у которых коммуникативный тип в сильной степени отличается от их психофизиологического типа, испытывают неудовлетворённость своей жизнью в настоящем и не видят в ней смысла. Заметим, что испытываемое чувство неудовлетворенности жизнью наблюдается на фоне адекватного уровня их социальной адаптации (об этом мы судили на основе других результатов психологического тестирования). В совокупности полученные данные позволяют нам утверждать, что развитие молодых людей, в ходе которого у них формируется коммуникативный тип, в значительной степени отличающийся от их психофизиологического, может сопровождаться проявлениями таких специфических психологических эффектов, как отсутствие переживания интереса к жизни, ее эмоциональной насыщенности и наполненности смыслом. В связи с этим возникает ряд важных вопросов: что может «оживить» их жизнь в условиях данной
социальной реальности (наркотики, алкоголь, экстремизм?), где и при каких условиях они смогут почувствовать интерес к жизни?
Если мы задумаемся о будущем таких молодых людей, то следует вспомнить слова В. Франкла, который писал, что поиск человеком смысла жизни есть внешняя сторона поиска условий для пробуждения его духовности. Важность этого «пробуждения» для современного общества трудно переоценить. С другой стороны, потеря смысла жизни, по мнению В. Франкла, чревата опасностью возникновения «ноогенного невроза» - потери вкуса к жизни [21]. В качестве очевидных последствий такой потери можно рассматривать формирование у молодых людей безразличия ко всему, безынициативности и иждивенчества.
Содержание субшкалы «результативность жизни или удовлетворенность самореализацией» теста СЖО отражает субъективную оценку пройденного человеком отрезка жизни, ощущение того, насколько продуктивна и осмысленна была прожитая ее часть. Как можно заметить, такая оценка имеет негативный оттенок у лиц, которым свойственно значительное расхождение между их коммуникативным и базовым типами. Они и свое настоящее, и свое прошлое воспринимают как неинтересное и бессмысленное. В этой связи можно отметить, что достижение молодыми людьми приспособления к требованиям социального окружения в ущерб собственной индивидуальности не обогащает их жизнь значимыми событиями.
Образованные нами группы испытуемых достоверно различались и по показателю субшкалы «локус контроля-Я» теста СЖО. При этом в группе испытуемых с минимальным значением коэффициента интертипного отклонения среднее значение показателя (22,7 балла) превышало среднее значение показателя группы с максимальным коэффициентом отклонения (20,4 балла; р<0,04). Следовательно, представители первой группы, у которых как мы предполагаем, психическое развитие происходит согласно их индивидуальности, в большей степени считают себя «сильной» личностью, обладающей достаточной свободой выбора для того, чтобы построить свою жизнь в соответствии со своими целями и представлениями о ее смысле. Напротив, во второй группе испытуемых (у которых, по нашему мнению, формирование коммуникативного типа связано с утратой их индивидуальности) проявляется такой специфический психологический эффект, как неверие в свои силы контролировать события собственной жизни и стремление «переложить» ответственность за режиссуру собственного поведения и собственной жизни на окружающих.
Примечателен тот факт, что средние значения анализируемых нами психологических показателей не выходят за границы нормативного развития. То есть особенности личности, формирующиеся в результате минимального или максимального отклонения коммуникативного типа от психофизиологического, не являются девиациями, а представляют собой скорее «знаки» или «сигналы», позволяющие ориентироваться в специфике «внутриличностного» развития в рамках нормы.
Таким образом, сформулированные нами гипотезы о существовании связей между показателями функциональной асимметрии человека, особенностями психической специализации полушарий его мозга и природой психофизиологических и коммуникативных типов позволили обнаружить целый ряд специфических психологических эффектов, которые могут возникать у молодых людей при существенном изменении их типологической принадлежности (сниженная самооценка, ее зависимость от значимых других, стремление к причастности групповым веяниям, гиперответственность, преобладание мотивации избегания неуспеха, неудовлетворённость своей жизнью в настоящем и прошлом, неверие в свои силы контролировать события собственной жизни). Наше предположение о том, что проявление «базисной, прирождённой сущности» человека можно искать в плоскости его психофизиологических оснований, согласуется с полученными экспериментальными данными.
Действительно, связь между спецификой проявления психофизиологического типа человека и особенностями его коммуникативной и ценностно-смысловой сфер позволяет утверждать, что «потенциальные возможности знания и переживания, которые индивид не может или не хочет актуализировать...» проявляются на всех уровнях индивидуальности и оказывают значительное влияние на её формирование. В частности, ценностно-смысловая сфера, которая во многом детерминирует психическую активность человека, претерпевает серьёзные изменения в сторону усиления негативного самовосприятия и негативной оценки собственной жизни. В свою очередь, это снижает возможность самоактуализации, препятствует развитию потенциальных возможностей человека, его индивидуализации. Следовательно, учитывая информацию об индивидуальных особенностях человека, которая «зашифрована» в его наборе признаков функциональной асимметрии, можно помочь человеку найти те основания для саморазвития, самоактуализации, которые приведут его к внутреннему балансу и согласию с самим собой.
Подытоживая вышеизложенное, можно сказать, что любые факты могут интерпретироваться по-разному в зависимости от тех ценностных оснований, на которых стоит исследователь того или иного феномена. Мы предприняли попытку проинтерпретировать факты, обнаруженные в ходе нашего исследования, с точки зрения экзистенциально-гуманистической психологии. При этом мы вполне отдаём себе отчет в том, что это лишь субъективная попытка, отражающая наш личный опыт. С другой стороны, наша исследовательская позиция основывается на фундаментальном представлении о целостности человека, пронизывающей все аспекты его бытия. Поэтому сочетание в нашем исследовании психофизиологических и экзистенциальных подходов отражает наше стремление выйти на междисциплинарный уровень изучения личности и предложить к обсуждению оригинальный ответ на вопрос о наличии у человека врождённого потенциала как феномена психики и о его влиянии на экзистенциальное бытие личности.
ЛИТЕРАТУРА
1. Ялом И.Д. Экзистенциальная психотерапия. М., 2000. 557 с.
2. Аршавский В.В., Ротенберг В.С. Почему в гадком утёнке мы не видим прекрасного лебедя. Межполушарная асимметрия и некоторые про-
блемы педагогики // Alter ego. 1991. № 2. С. 21-26.
3. Аршавский В.В., Ротенберг В.С. Право на «правополушарный» образ мыслей // Человек. 1991. № 4. С. 443-446.
4. Брагина Н.Н., Доброхотова Т.А. Функциональные асимметрии человека. М., 1981. 288 с.
5. Кураев Т.А. и др. Физиология ЦНС: Учеб. пособие. Ростов н/Д, 2000. 384 с.
6. Богомаз С.А., Исаева Т.М. К проблеме поиска объективных критериев деления людей на типы в типологии Юнга // Сибирский психологиче-
ский журнал. 1996. № 3. С. 16-20.
7. Богомаз С.А. Билатеральная модель структуры психики: Автореф. дис. д-ра психол. наук. Томск, 1999. 48 с.
8. Богомаз С.А. Психологические типы К. Юнга, психофизиологические типы и интертипные отношения. Томск, 2000. 71 с.
9. Богомаз С.А. К проблеме статистической верификации концепции интертипных отношений // Личность и общество: Актуальные проблемы
современной психологии: Матер. Всерос. симп. Кострома, 2000. С. 48-49.
10. Богомаз С.А. Типологические особенности мотивации, обусловленные специализацией полушарий мозга // Современная психология: состояние и перспективы. М., 2002. Т. 1. С. 187-190.
11. Богомаз С.А., Тренькаева Н.А. Проблема смыслов сквозь призму типологического подхода // 2-я Всерос. науч.-практ. конф. по экзистенциальной психологии: Матер. сообщений / Под ред. Д.А. Леонтьева. М.: Смысл, 2004. С. 97-99.
12. МудрикА.В. Общение в процессе воспитания. М., 2001. 318 с.
13. Собчик Л.Н. Диагностика межличностных отношений: Метод. руководство. М., 1990. 45 с.
14. Тренькаева Н.А., Богомаз С.А. Типологические особенности влияния степени развития интеллекта школьников на уровень их тревожности // Сибирский психологический журнал. 2000. № 13. С. 20-21.
15. Тренькаева Н.А., Богомаз С.А. Особенности структуры интеллекта школьников, проявляющиеся при их природонесообразном развитии // Дифференциальная психология: проблемы и перспективы: Матер. Всерос. науч.-практ. конф. (27-28 июня 2002 г.). Бийск: НИЦ БПГУ им. В.М. Шукшина, 2002. С. 326-334.
16. Русалов В.М. Опросник формально-динамических свойств индивидуальности: Метод. пособие. М., 1997. 42 с.
17. Аугустинавичюте А. Теория интертипных отношений // Отдел рукописей библиотеки Литовской АН. Вильнюс, 1982. 116 с. (Рукопись).
18. Аугустинавичюте А. Дуальная природа человека // Отдел рукописей библиотеки Литовской АН. Вильнюс, 1983. 77 с. (Рукопись).
19. ЛеонтьевД.А. Тест смысложизненных ориентаций (СЖО). М.: СМЫСЛ, 1992. 16 с.
20. Сапогова Е.Е. Психология развития человека: Учеб. пособие. М., 2001. 457с.
21. Каширский Д.В. Мотивационно-потребностная сфера подростков с психологическими проблемами // Вопросы психологии. 2002. № 1. С. 32-38.
Статья поступила в редакцию журнала 11 декабря 2006 г., принята к печати 18 декабря 2006 г.
