CC BY
27
ЛИЧНОЕ ИМЯ КЭЛИН В ПОЭЗИИ M. ЭМИНЕСКУ И ФОЛЬКЛОРЕ (рум. Calin, -a m., f., рус. калина, Калин-царь и др., тур. gelin ‘невеста’, ср.-тюрк. kalin id.)*
Рассматривается предположительная этимология румынского онима Кэлин(а) - личное имя, патроним, топоним. Привлекаются лексические изоглоссы балканских языков и данные восточнославянского фольклора. Гипотетически рум. Calm, -a m., f. < ? куман. ^ ср.-тюрк. kalin ‘невеста’ (ср. осм. gdlin id.); ср.-тюрк. kalin рус. ^ ? калина ‘Viburnum opulus’ ^ символ невинности невесты.
Ключевые слова: Балканистика, румынский язык, фольклорная
лексика, историческая лексикология, народная этимология, тюркизмы.
Поэма M. Эминеску (1850-1889) «Кэлин (страницы сказок)» (“Calin (file din pove§ti)”, 1876)1 представляет собой реминисценции на темы румынского фольклора. Основной ее персонаж отчасти приближается по своей «мифической» природе к центральному образу романтической поэмы «Лучафэр» (“Luceafar”, 1882)2, повествующей о любви бессмертного небесного духа к дочери земного короля и вобравшей различные мотивы философской лирики Эминеску3. Лирический герой Кэлин (Calm), мог быть наречен поэтом по соответствию с женским именем Кэлина (Calina)4.
* Использованы материалы рукописного словаря «Тюркизмы в языках Юго-Восточной Европы (опыт сводного описания историко-лексикологических и этимологических данных)», сост. А. Х. Гирфанова, Ю. А. Лопашов, С. Петрович, Н. Л. Сухачев - грант РГНФ, проект 12-04-00335а. Ср. англ. вариант первой части статьи: Sukhachev 2012.
1 См.: Eminescu 1958: 61-69; Эминеску 1958: 135-142 - пер. Н. Вер-
жейской; Антология... 1958: 247-252 (тот же перевод). Изд.: Eminescu 1939-1969. Vol. 1-6; 1958, подготовлены Перпессичиусом - псевд.
поэта и литературного критика Д. С. Панаитеску (1891-1971).
2 См.: Eminescu 1958: 130-143; Эминеску 1958: 243-254 - пер. Ю. Кожевникова и И. Миримского. Антология... 1958: 270-274 (тот же перевод).
3 О творчестве Эминеску, напр., см.: Кожевников 1968; ср. Up to the Star... 2000.
4 Имя Calin(a) у румын редкое (ср. и фамилии Liviu Calin, Calinescu); более привычным оно стало не без влияния Эминеску. Женское имя отмечено в народной сказке «Кто всех краше?», записанной близ Ясс
Вынесенное в заглавие статьи имя известно и по наброску сказки «Кэлин-безумец», задуманной юным Эминеску в прозе (сюжет см. в: Calinescu 1969. 1: 252-253)5.
Кэлин-безумец вслед за умными братьями отправляется на поиски жены. Он похищает огонь из очага двенадцати драконов, проникает в спальню дочери Красного короля, которую застает спящей, и надевает ей на палец кольцо. После многих смертельных схваток с драконами Кэлин приходит на условленное место встречи вместе с тремя принцессами - среди них, понятно, и дочь Красного короля. Братья принцесс забирают, а Кэли-ну отрубают ноги. Безногий герой сказки встречает безрукого королевича. Вдвоем они одолевают мать драконов, отыскивают живую воду и возвращают себе руки и ноги. Вновь оказавшись во дворце Красного короля, побратимы узнают, что вторую его дочь выдают замуж за мнимого победителя драконов. Предъявив отрезанные драконьи языки, герой разоблачает лжеца. Королевская дочь выходит замуж за названного брата Кэлина. И вот, Кэлин возвращается домой. По пути он опознает своего сына в сельском пастушке, чью мать его братья заставили стеречь кур. Братьев он убивает.
Сюжет поэмы «Кэлин (страницы сказок)» далек от приведенного.
В экспозиции представлен реалистический ночной пейзаж и приводится столь же реальное описание спальни царевны, куда герой проникает еженощно, не преодолевая никаких сказочных препятствий. Царевна сохнет от любви, затем убегает из дворца и тайно родит сына. В завершающей части поэмы некий витязь, бредущий по тропинке осеннего леса, встречает пастушка, которого зовут так же, как и неведомого путника. В крестьянской хижине герой воссоединяется со своей возлюбленной. Финал поэмы - красочное описание королевской свадьбы, и за тем же пиршественным столом затевают свадьбу насекомые.
Имя лирического героя упоминается в тексте трижды: в сцене узнавания сына и последующем эпизоде свадьбы.
(см.: Sevastos 1892; ср.: §aineanu 1978: 494-495) и опубликованной после смерти поэта, который мог ее не знать, хотя он жил в Яссах (в 1874-1876 гг.).
5 Сказка о Кэлине могла быть записана от некой монашки Занаиды (Zanaida) в скиту Агафтон близ Ботошань, когда поэт навещал свою тетю Февронию Юрашку (осень 1874 г.), см.: Calinescu 1964: 201.
- «Cum te cheama, mai copile?» - «Ca pe tata-meu — Calin; I Mama-mi spune cateodata, de-o intreb: a cui-s, mama? I “Zburatoru-ti este tata §i pe el Calin il cheama”» (Eminescu 195B: бб), - «Как зовут тебя, эй малый?» - «как отца зовут - Кэлин; I Мама говорит порою на вопрос мой, чей я, мама? I “Збурэторул твой отец, а его зовут Кэлин”»6.
Образ Кэлина скорее романтический, чем сказочный7: один из его эпитетов - voinicul ‘витязь’; другой — Zburatorul. В румынском фольклоре Збурэторул отмечен уже Д. Кантемиром (1673-1723)B.
Поэма «Лучафэр», восходящая в зародыше к начатой, но незаконченной студентом Эминеску философской сказке в стихах «Девушка в золотом саду» (“Fata in gradina de aur”, 1B72-1B74)9, но и к замыслу поэмы «Демонизм» (“Demonism”) того же периода (Calinescu 1969. 1: 1Q-13), обнаруживает, реминисцен-
6 В переводе Н. Вержейской аналогия между Кэлином и Збурэторул размыта: «Как зовут тебя, скажи мне?» - «Как отца. Мы с ним похожи. / Мать всегда мне говорила: «Ты запомни, милый сын, Твой отец волшебник дивный, и зовут его Кэлин» (Эминеску 1958: 140)
7 «Кэлин» представляет собой «...в форме творческой переработки народного повествования, прежде всего, песнь, насыщенную любовной страстью и радостью любви...» (№со1е8си 1965: 323).
8 Ср.: «7Ъига1от1, Цё] еИ “уоЫйШ”...» (лат., букв. ‘Збураторул, т. е. ‘летающий’...’): «...этот образ почитают прекраснейшим юношей, проникающим по ночам к девушкам, особенно к невестам, так что такого летуна другим увидеть невозможно, и всю ночь он бесчестит их запретною любовью. Но мы слышали, что иные мужья, чью грудную клетку Титан создал из более прочной глины, ловили подобных богов-летунов, и, удостоверившись, что они существа телесные, наказывали их по заслугам». - Кантемир 2011: 156, 276. С названным поверьем сопрягается бытующий в тюркском фольклоре женский образ Гелин (тур. ОвНи) - это «женщина-демон, совращающая юношей, восстающая из могил и убивающая их», - см.: ОгШгк 2009: 403. (Авторы признательны за это уточнение А. Х. Гирфановой).
9 Ее прототип - одноименная сказка из книги немецкого путешественника Р. Куниша (Киш8сИ 1861): на сходство с этой сказкой поэмы «Лучафэр» почти сразу же после ее публикации (15-27 мая 1883) указал М. Гастер (ва81ег 1883: 549). Перпессичиус приводит заметку М. Эминеску на полях одного из пяти вариантов поэмы (вариант В): «В описании путешествия по румынским землям германец К. рассказывает легенду Лучафэра. Это сказка. Но аллегорический смысл, который я ей придал, в том, что, если дух ^епш1) не ведает ни смерти <...> здесь, на земле, он не способен осчастливить кого-либо, и не способен к счастью <...> Мне показалось, что судьба сказочного лучафэра очень похожа на судьбу земной души ^втыШ), и я придал ему этот аллегорический смысл» (Еште8си 1943. 2: 403-404).
ции из целого ряда юношеских и более поздних сочинений поэта10, вплоть до текстовых совпадений. Кроме того, тема любви земной девушки и небесного духа (или змея) широко распространена в фольклоре и литературе11. Столь же часто встречаются осмысления звезды как идеала любви, например, у поэта
В. Александри:
Stea dulce §i iubita a sufletului meu... ‘сладостная и любимая звезда моей души...’ (Alecsandri 1966. 1: 87), или же: Mergi §i furi de pintre stele / Un luceafar luminos, / §i pe fruntea scumpei mele / Sa-l anin... ‘Иди и укради меж звезд / Cветлую вечернюю звезду, / И на чело своей любимой / Я ее помещу...’ (ibid.: 101).
В поэме «Лучафэр» соперником бессмертного духа, практически утратившего инфернальные черты фольклорного персонажа Збурэтора12 - только небесное происхождение и репутация «летуна» роднят его с протагонистом «сказочной» поэмы «Кэлин...» - оказывается плутоватый виночерпий Кэтэлин. Его предпочитает королевская дочь Кэтэлина, изменившая своему слишком возвышенному идеалу. Отмечалось, что сближение имен Кэтэлин и Кэтэлина13 как бы приземляет чрезмерно обобщенный образ романтической героини поэмы «Лучафэр»:
«...нельзя исключить сходства звукового состава имени Кэтэлин с именем Кэлин - персонажа поэмы Эминеску “Кэлин (страницы сказки)” и сказки “Кэлин-Безумец”, о котором говорится, что оно совсем не случайно14. Известно, что персонаж Кэлин является проекцией, воплощением загадочного Збурэтора из народного поверья румын, а отличие статусов и поведения Кэлина и Кэтэлина, - говорит П. М. Горча, - минимально; настолько, что самая прекрасная дева из “Лучафэра” может поверить, как и
10 Так, отмечалось сходство с незаконченной же поэмой «Сказка о маге, путешественнике к звездам» (“Pоvestea magului calator in stele”, 1872) (Куруч 1959), в свою очередь перекликающейся с поэмой «Мурешан» (“Mure§an”, 1869); см.: Calinescu 1969. 1: 17,-23, 24-33.
11 Если иметь в виду только предшественников Эминеску, можно упомянуть балладу И. Хэлиаде-Рэдулеску (1802-1872) «Збурэторул» (“Sburatorul”, 1843; пер. Н. Павлович «Крылатый дух», в кн.: Антология... 1958: 107-110), а также одноименное произведение В. Александри (? 1821 - 1890) (Alecsandri 1966. 1: 53-54).
12 Лучафэр ни в одном из вариантов поэмы так не называется; отмечены лишь формы zbor ‘полет’, zbura ‘летать’, см.: Marian, §erban
2000: 208.
13
Эти имена появляются только в четвертом варианте поэмы: ibid.: 57.
14 Со ссылкой на кн.: Gorcea 1983: 112.
королевская дочь из сказки “Кэлин”, что приснившийся и желанный ей Збурэтор воплотился именно в облике Кэтэлина. Если вероятность, что принцесса могла бы принять Кэтэлина именно за воплощение того, кого она призывает во сне, не подкрепляется текстологическим анализом поэмы, все же некоторые доказательства сродства между Кэтэлином и Кэли-ном кажутся нам убедительными» (Marian 1999: 74)15.
Упомянутая в начале статьи народная сказка, где встречается женское имя Кэлина (Sevastos 1B92), типологически сходна с сюжетом о Спящей царевне.
Некая красавица ежедневно вопрошает зеркало: «Кто всех краше?», - пока однажды не выясняется, что в семь раз краше ее дочь - Calina. Тот, кому было поручено завести Кэлину в лес и убить, пожалел девушку. Она попадает к разбойникам, которые о ней заботятся, но узнавшая об этом мать, притворяется гадалкой и вручает ей кольцо, - надев его, Кэлина падает бездыханной. Вернувшиеся разбойники снимают кольцо с пальца девушки, и она оживает. Мать снова пытается погубить дочь сначала отравленным платьем, затем иголкой для волос. Не обнаружив иголки, разбойники хоронят Кэлину в золотом гробу, подвешенном меж двух кленов. В нее влюбляется охотившийся в том лесу королевич, он забирает тело во дворец, но когда королева велит похоронить Кэлину и ее расчесывают перед погребением, иголка выпадает из головы девушки и она оживает. Счастливый королевич женится на красавице. Тогда мать, притворившись повитухой, принимает ребенка дочери, убивает его и обвиняет в том Кэлину - ее по распоряжению короля казнят.
* * *
Имя сказочной героини, как и мужское имя Кэлин, для носителей румынского языка вряд ли мотивировано. Причем, высока вероятность, что Calin(a) восходит к средневековому, то есть доосманскому тюркскому источнику.
Ср.: тур. gelin ‘невеста’, ‘новобрачная’, ‘невестка (жена сына), сноха’, ‘жена младшего брата’, ‘молодая женщина’, ср.-тюрк. kalin с теми же значениями16, осм. galin ‘невестка’ (ДТС:
15 Р. Мариан имеет в виду совпадение, прежде всего фольклорных черт (и словесных формул) в характеристике обоих персонажей.
16 Слово отмечено у Махмуда Кашгарского в «Словаре тюркских наречий» (1072-1074).
296; Rasanen 1969. 1: 250; ЭСТЯ 1980: 16-18). Отмечены и тюрк. имена Kelin, Kelin-oylu букв. ‘сын невестки’ (Rasonyi, Baski 2007: 361) Эти формы отражают глагольную основу gel- (ср.-тюрк. kel-, см.: ДТС: 296) ‘идти, приходить’ - gelin букв. ‘пришедший’, ср. тур. gelen id.11 В ЭСТЯ упомянут и диалектизм гелии ‘невеста’ - «в некоторых персидских словарях», наряду с женским именем Гялин18.
На Балканах приведенным формам соответствуют алб. уст. gjelirn f. ‘невестка’ (Dizdari 2006: 302), болг. диал. гелииа f. id., ‘молодая жена’ (Grannes e.a. 2002: 48)19. К ним примыкают болгарские микротопонимы Гелии йолу букв. ‘Невестина дорога’ -старая дорога между Габрово и Свиштово, и Гелии чукуру букв. ‘Невестина яма’ - возвышенность, где по преданию «зарыта убитая невеста» (Ковачев 1961: 157).
От gelin производно тур. gelincik (с диминутивным суфф. -cik) бот. ‘мак-самосейка (Papaver rhoeas)’, зоол. ‘ласка (Mustela nivalis)’, прост., мед. ‘водянка’ (БТРС) > болг. диал. гелинджик m. ‘хорёк (Mustella putorius)’, мед. ‘рожистое воспаление’, гелииджик id. (БЕР 1: 236; Grannes e. a. 2002: 48), макед. редко (Гевгелия) гилиицик ‘мак’ (1ашар-Настева 2001: 46), а также топонимы: болг. (Панаг.) Геленджика поляна - у с. Долно Левски (где под Троицу устраивали хоровод), (Селистра) Геленжика местн. - у с. Алеково, (Бургас.) Геленджик буиар мести. - у с. макед. Крушево (Заимов 1977: 56, 85); также ср. у добруджских татар Gelencik Punari - колодец близ совр. с. Делень, «в котором, говорят, утопилась невеста» (Румыния, р-н Констанца) (Peni^oara 1978: 295; 1981: 554). К причастию gelen восходит тур. диал. gelenti (с суфф. -ti) ‘пришелец; иммигрант’, ср. болг. диал. гиленти m. ‘временно проживающий в селе житель другого села’ (Grannes e.a. 2002: 51).
Представленные выше производные формы не дают повода для того, чтобы возводить предположительно обусловленные ими онимы к исходному значению «приходить (^ пришелец)» или к явно вторичному - «невеста», как и, что равновероятно, к названию какого-либо растения. Все-таки внутренняя
17 Эта этимология впервые была предложена В. В. Радловым в «Опыте словаря тюркских наречий» (1893-1911. Т. 1-4; см. Т. 2: 1117) и поддержана Д. Неметом, который приводит ряд финно-угорских и др. соответствий к тюрк. квЫи (Кеше! 1928; подробнее см.: ЭСТЯ 1980: 16).
18 Ссылка на: Рубинчик (ред.) 1970: 403.
19 Ф. Миклошич приводит как производное от тур формы также серб. (?) фвШа ‘молодая женщина’ (М1к1о8юИ 1884: 74; 1885: 161).
форма тур. gвlin применительно к «невесте» отображает привычную как для румын, так и для славян и для тюркских этносов традицию патрилокального брака. Значения «невеста, новобрачная» вполне сообразуются с ролью, исполняемой героиней молдавской сказки. Исходное значение слова (приходящий) удовлетворяет и фольклорным персонажам - румынскому Збурэтор, нарушающему покой девичьих спален, турецкой Гелин, восстающей из могилы, чтобы убивать юношей (см. выше, примеч. 8)20. Правда, в румынском языке апеллятив не отмечен. Если все же соглашаться с тюркским происхождением антропонима, то следует иметь в виду соответствие огузского g-кыпчакскому к- в инлауте.
Форма СаИп(а) позволяет считать наиболее вероятным источником румынского слова куманский язык (кыпчакского типа): присутствие куманов в дако-румынских областях в особых доказательствах не нуждается (см.: Гирфанова 2001). Если же считаться и с этнографическим подтекстом рассматриваемой реалии - с патрилокальным браком, вполне вероятно, что женское имя СаИпа, которое формально является производным, в истории языка должно было бы предшествовать мужскому СаПп21.
В контексте поэтических образов Эминеску невозможно игнорировать еще одну ассоциативную линию, быть может,
20 Но вряд ли правомерна следующая трактовка тюркского имени Калин (Келин): «Древнеказахский мифологический персонаж, реконструируемый на основе лингвистического материала: отдельных слов, как келтшек - невеста, молодая замужняя женщина, келт - невестка, цалыцдыц - невеста, просватанная девушка, цалыцмал, цалыц - калым, плата за невесту, цалжа - пища для роженицы, а также старогенеалогических имен предков Келинберди - ‘Келин дал’, Келимбет -‘последователь Келина’ <...> Калин или Келин - древнетюркское, про-тотюркское божество, «курирующее дела» женщин, невест, рожениц и новорожденных <...> Вероятно, его, на ранних стадиях считавшегося божеством-женщиной, в дальнейшем стали воспринимать как мужчи-ну-божество <...> Калин - женщина как женское божество была богиней домашнего очага, а также, подобно греческой Гестии, покровительницей неугасимого огня - начала, объединяющего мир богов, человеческое общество и каждую семью. Поэтому каждую воспитанную дочь, готовую к замужеству, считали не только дочерью конкретных родителей, но и матери-Калин, и мужчина платил за воспитание прежде всего не родителям невесты, а богине Калин» (Серикбол 2005:
88-89).
21
Для гипотетического тюркского источника грамматические показатели рода иррелевантны, но в румынском языке тюркский апеллятив ^еНп ‘невеста’) закономерно приобрел бы маркер женского рода -а.
более важную, если вспомнить, что семья Эминович (так изначально звучала фамилия поэта) была родом из села Кэлинешть (рум. Caline§ti, р-н Сучава, обл. Молдова). Скорее всего, основа топонима случайно соотносится с антропонимом. Хотя показательно, что авторы топонимического словаря Мунтении приводят альтернативную этимологию для названия Calin - возвышенность у села Дял (рум. Deal, коммуна Дэничей, р-н Вылча) < calin ‘калина (растение)’ или личное имя Calin (Dictionarul... 2007: 41).
Эминеску вряд ли задумывался о происхождении и значении имени Кэлин. Можно лишь условно допустить некую автобиографическую подоплеку в выборе им имени для своего лирического героя, как и вероятность тюркского происхождения рум. Calin(a).
* * *
Омонимичный ониму апеллятив, не будучи исторически ему тождественным, похоже, с ним пересекается: и не столько из-за фонетического подобия, сколько семантически. Попытаемся наметить точки этого пересечения.
Рум. calin (2-я пол. XIX в.) m. (1) ‘калина (Viburnum opulus)’, (2) рег. ‘сирень венгерская (Syringa josikaea)’, (3) рег. ‘аир (Acorus calamus)’, (4) рег. ‘гортензия (Hydrangea opuloides)’, (5) рег. ‘бирючина (Ligustrum vulgare)’, (6) ‘танец крестьянский (без уточнения)’, (7) ‘мелодия к танцу’ ^ calina (2-я пол. XVII в.) f. ‘калина (плод)’22 < болг. калина id. (Cioranescu 2002: N 1335; MDA 2010. 1: 321).
Другая омонимичная словоформа - рум. calin(a) (конец XIX в.) adj., m. (f.) ‘тепловатый’ < ? (MDA 2010. 1: 321)23.
В славянских языках слово отмечено относительно поздно,
24
ср.: др.-рус. калим (XVI в.) - о каком-то растении в Ханаане , ‘калина (кустарник)’, разжечи въ калину (XVII в.) ‘довести до раскаленного состояния’, Калина (XVI-XVII вв.) - личное имя, рус. калина (= Viburnum opulus), в форме collina у Р. Джемса
22
В румынском название дерева (кустарника) и его плода регулярно соотносятся как мужское и женское имя.
23
К осмыслению слова ср. др.-рус. калина ‘раскаленное состояние, каление’ ^ *ка1ъ + -іпа ^ *ка1кі ‘накалять, раскалять’ (ЭССЯ 1983. 9: 121).
24 • •
«Обрітоша ... плодъ древныи: калины, гдуня и гроздія» (ссылка на: Сбор. XVI в., Срезневский, 1: 1182).
25
(161B-1619), также калина ‘бирючина (Ligustrum vulgare)’ , Калина - ручей близ Дубны, укр. калина (= Viburnum opulus), ‘вол (корова) темнокоричневой масти’, Калина - назв. рек в бассейне Днепра, белор. калїна (= Viburnum opulus), Каліна, Калїнин фам. Также ср.: болг. калина id., ‘гранатовое дерево’, ‘рябина’, ‘пион’, диал. кълина, кълинъ f. ‘калина’, серб., хорв. калина id., ‘фисташник терпентинный, бирючина’, также ‘грязь, размякшая земля’, Калина - личное имя, топоним в Сербии, словен. kalina ‘лужа’ ‘калина (Viburnum opulus)’, ‘бирючина (Ligustrum vulgare)’ и др. (подробнее см.: ЭССЯ 19B3. 9: 12Q-122). О. Н. Трубачев приводит следующие мотивировки апелля-тива калина: (1) < ? др.-в.-нем. holuntar ‘бузина’ и т.п., (2) < ? слав. *kalb «первонач. куст с черными ягодами», (3) ^ ? kaliti -по яркокрасным ягодам калины (Э. Бернекер)26, (4) ^ кал - по причине влаголюбивости (Р. О. Якобсон, В. Махек и. др.) (ЭССЯ 19B3. 9: 121-122)27, но и (5) ^ кал «в старшем знач. “грязь”» (Черных 2QQ1. 1: 371; ср.: Фасмер 1967. 2: 16B) 2B.
Для функционирования и осмысления «готовых» словоформ, заимствуемых по преимуществу «на слух», строго научное объяснение не так уж необходимо, коль скоро народная этимология «работает» со случайными звуковыми совпадениями (порой частичными) и столь же случайными семантическими ассоциациями. Это относится прежде всего к диалектизмам, хотя затрагивает и словарь фольклора. В последнем случае речь идет
об особой мнемонической функции слова. Понятно и то, что рум. calin(a) ‘калина’ вполне может соответствовать значению топонимов Кэлинешть (Cali^§ti) и др., которые отмечены не только в Молдове, но и в Мунтении (всего около 2Q названий, в том числе составных типа Caline§ti-Slatineanca), наряду с Calineasca (9 назв.), CaliMscu (2 назв.), Calina (B назв.) (Dictionarul... 2QQ7: 41-42).
25 К семантике рус. калина и связанным с ней обычаям также см.: Даль 19Q3-19Q4, s.v.
26 Со ссылкой на: Berneker 19QB-1913: 473. К (3) примыкает также
С. Микуцкий (Изв. ОРЯС. 1B55. Т. 4: 362: калина ^ калить ‘разжигать докрасна’).
2 Ссылка на: Word. 1952. Vol. B. N 4: 3BB (Р. Якобсон); Slavia 1954. Vol. 23: 65. (В. Махек).
2B На связь калина - кал ‘грязь, лужа’ впервые обратил внимание И. Голуб (Holub 1937: 94). М. Фасмер отметает сравнения слова калина с д.-в.н. holuntar, нов.-в.-н. Holunder ‘бузина’ и др., с др.-инд. ^ galas ‘палка’, арм. salard ‘ветвь с листьями’ и др., как и родство с калить «в связи с алыми цветами калины».
Нельзя не обратить внимание и на словоупотребления, обнаруживающие уже на восточнославянской почве пересечения, например, таких форм, как рус. бот. калина и тур. gelin ‘невеста’ (осм. galin, ср.-тюрк. kalin), ср.: рус. диал. калина (1) (Костром.) ‘жимолость (Lonicera xylosteum)’ и (4) (Курск.) в свадебном обряде - окрашенная кровью рубашка новобрачной (свидетельствующая о ее невинности) (сРНг 1977. 12: 355-356)29. И далее:
«Калина, вообще, символ женственности в обширном смысле. Вся духовная жизнь женщины - ее девичество, невинность, любовь, замужняя жизнь, радости, горести, родственные чувства -все находит себе применение в калине» (там же: 35б - ссылка на: Костомаров 1B43: 554).
К значению рус. калина ‘окрашенная кровью рубашка новобрачной’, ср.:
Калинка (1) ‘Пирушка на второй день свадьбы, когда присутствующим показывают свадебную сорочку новобрачной, свидетельствующую о ее невинности, а родителей новобрачной угощают калиновой настойкой’ (Оренб.) (СРНГ 1977. 12: 356).
Можно предположить, что и в данном случае имеет место переосмысление по законам народной этимологии исходной тюркской формы, связанной с названием невесты, то есть тюрк. gel- ‘идти, приходить’. Во всяком случае, символика калины в свадебном обряде неоднозначна, и вряд ли она сводима только к цвету ягод, как подчеркивают большинство исследователей.
«Калина изредка в Белой России заменяет сосну; так ее ругают на загнет коровая3Q. В белорусских свадебных песнях калина
31
называется несчастным деревом . По-видимому, в древнее время на свадьбах дерево это не пользовалось уважением. По причине ярко-красного цвета своих ягод калина в народной поэзии сделалась символом молодой замужней женщины или символом брачной потери невинности32. В сербско-лужицких песнях с калиной сравнивается невеста33» (Сумцов 1996: 141)34.
29 Знач. 2-3 - кушанья из ягод калины.
30 Ссылка на: Белорусские песни... 1873: 161.
31 Ссылка на: Киркор 1858: 202.
32 Там же: 276.
33 Ссылка на: Наир!, Бшо1ег 1843. 2: 142.
34 Статья «Символика свадебных обрядов».
Широкий спектр фольклорных мотивов, отражающих метафору «калина красная - девица молодая» рассматривает А. А. Потебня («О некоторых символах в славянской народной поэзии»). Среди них и «незрелость калины» как препятствие в любви, и «упоминаемые в свадебной песне похороны калины», причем подчеркивается:
«Не знаю примеров для калины-веселья, но такое значение должно быть, потому что когда калина вянет, чернеет, то это символ не только потери девства, но и печали, смерти: “Червона калина! чого почорніла? Чи вітру боїшься, чи дощу бажаешь? Я й вітру боюся и дощу бажаю; Кого вірно люблю, з тим и умираю”. Ветер здесь - печаль, потому что и он сушит, вялит. С течением времени символический смысл калины затемнился, и она от девицы и девственной любви перешла к значению женщины вообще и всякой любви» (см.: Потебня 2000: 30).
Н. И. Костомаров тоже обращает внимание на чисто словесные образы, порождаемые свободным воображением, а не строгой «грамматикой» свадебного обряда.
«Влюбленный молодец называет свою возлюбленную вместе и полною розою и калиною; девица приравнивает калину к своему лицу и говорит: ах, кабы я была такая, как эта горючая калина. Не меньше любим въ народной поэзии и белый цвет цветущего калинового деревца. Молодец, называя свою милую красною калиною, вместе с тем придает ей название белого дерева, разумея цвет. Калиновый цвет - ласкательное выражение в обращении дочери к матери. В свадебных песнях невеста ломает цветущие ветви калины и спрашивает отца: будет ли она, - разумеется, после свадьбы, - такая, как эта калина? Здесь цвет калины - символ девичества и красоты, свойственной девичьей молодости; сообразно с этим выход замуж и, следовательно, окончание девичьей жизни выражается отцветанием калины. Так как с девичеством совпадает веселость, которая соединяется и с любовью, то отцветанием калины выражается также и печаль девицы по поводу разлуки с милым, а нецве-тением калины обозначается вообще одинокая и грустная жизнь женщины. Убогая девица, у которой при хате нет ни забора, ни кола, говорит, что там только стоит куст калины...» (Костомаров 1843: 555-556).
Коль скоро подразумеваются прежде всего словесные образы и, похоже, речь идет о словоупотреблениях, не восходящих к
глубокой древности, то можно допустить и переосмысление по законам народной этимологии иноязычного наименования невесты, привычно соотнесенного на слух со «своим» ботаническим термином, что могло инициировать или подкрепить функционирование слова (и растения) в символике свадебного обряда. Фонетическая близость предположительно контамини-ровавших форм (ср.-тюрк. kalin ‘невеста’ ^ слав. *kalina ‘кустарник (Viburnum opulus)’) могла способствовать расширению семантики названия калины, как бы слившегося в конечном счете с «чужим» словом содержательно.
Имеющиеся примеры использования калины в свадебном обряде вполне согласуются с ее поэтической функцией.
«На Дону известен обычай носить (нести) калину - это часть свадебного обряда: “нисуть калину посли свадьбы радитилям
35
нивесты за иё деуствиннасть” <...> У донских казаков в честь
невинности невесты всем гостям свашки прикалывали ягоды калины 36 . Такое же символически-буквальное толкование образа калины мы наблюдаем и в контексте обычая носить калину, заключающегося в показательном предъявлении для всеобщего сведения простыни или рубашки невесты со следами дефлорации, по цвету совпадающими с ярко-красным соком ягод калины; то есть здесь мы наблюдаем механизм буквальносимволического истолкования образа калины. Обычай носить калину в подтверждение непорочности и чистоты невесты существовал и в ст[анице] Раздорской, что подтверждается современным полевым материалом, записанным в беседах с её жителями: “была так: калина была, если она [невеста] деушка, а
37
такой [недевственнице] калину ни вазьмуть” . <...> на второй день свадьбы носили калину: “фтарой день свадьбы насили калину, паказывали прастыню”, а затем прославляли невесту и её мать за должное воспитание. Таким образом, в ст. Раздорской (как в донской народной культуре и славянской традиции) основным символическим значением калины является невинность, девственность» (Карпун 2004: s.v. Калина).
Явных свидетельств допускаемого нами ассоциирования соответствующих славянских и тюркских «омофонов» нет, хотя аналогичного рода пересечение тюркского и славянского источ-
35
Ссылка на: Большой толковый словарь... 2003.
36 Ссылка на: Словарь... 1991.
37
Ссылка на: Полевые материалы Фольклорно-этнолингвистической экспедиции Ростовского гос. университета.
ников в процессе осмысления слова по законам народной этимологии обнаруживает, например, былинный контекст:
«Когда подымался злой Калин-царь / Злой Калин-царь Калино-вич, / Ко стольному городу ко Киеву / Со своею силою с поганою. / Не дошед он до Киева за семь верст, / Становился Калин
38
у быстра Непра...» (Илья Муромец... 1958: 77) .
Имя Калин-царя - явного пришельца-крымчака (или степняка), варьирует, обнаруживая в контексте записанных в XIX в. былин пересечения с разными лексическими пластами - от библейских до золотоордынских и екатерининских времен, если не более поздних. В заметке В. Ф. Миллера сюжет таких былин сводится к следующему.
«Калин-царь (иначе Галин, Каин) <...> посылает с татарином письмо князю Владимиру с требованием без боя сдать Киев. Освободителем города, по одним былинам, является Илья Муромец, по другим - его племянник Ермак Тимофеевич. Илья едет с подарками князя к Калину, чтобы просить отсрочки, а когда Калин не соглашается, начинает избивать его войско. Татары делают подкопы, в которые попадает с конем Илья Муромец. Когда, скрутив его чембурами, татары, по приказанию Калина, ведут его на казнь, Илья, освободив руки, схватывает татарина и, махая им, прочищает себе дорогу и приколачивает всю силу татарскую. Калин бежит с позором и заклинается впредь ходить на Русь. Иногда в роли Калина выступает Мамай...» (Энциклопедический словарь... 1895. 14: 35).
В энциклопедической статье об Илье Муромце по поводу того же сюжета В. Ф. Миллер отмечает39:
«...былина содержит два сказочные мотива - махание татарином и подкопы, приготовленные татарами для Ильи Муромца, -хорошо известные в персидских сказаниях о Рустеме. В виду сходства имени Калина с названием тюркского предводителя Калуна, которого убивает Рустем при обстоятельствах сходных, высказано было предположение о восточном происхождении обоих сказочных мотивов, приставших к имени Ильи Муромца» (Энциклопедический словарь 1894. 12: 950).
38
Ср. былины «Каин-царь», «Калин-царь», «Илья Муромец и Калин-царь», «Про татарское нашествие», и др. «Илья муромец и Идолище» в указ соч. Также см. «Калин-царь» в кн.: Кирша Данилов 1977.
9 Со ссылкой на: Миллер 1892: 75-77, 114-116.
М. Фасмер увязал имя былинного антигероя с прозвищем «толстяк»40 - от кыпч., алт., казах каїуу ‘толстый’, крым.-тат., тур., тат., уйг. караим. каїуп ісі., ‘жирный, глупый’, подчеркивая:
«Абсолютно ошибочно мнение, что Калин-царь произведено от названия реки Калки» (Фасмер 1967. 2: 167).
Предложенная Фасмером мотивация, допустима, хотя она в меньшей мере характеризует самого Калин-царя, позорно изгнанного Ильей Муромцем, чем рассеченное им же «на полы» Идолище (Одолище, Издолище), ср.:
«Говорит ему Идолище поганое: // - Экой ваш богатырь Илья: // Я вот по семи ведр пива пью, // По семи пуд хлеба кушаю» (Илья Муромец... 1958: 152).
С учетом частичного пересечения былинных сюжетов оспаривать этимологию Фасмера вряд ли целесообразно. Но что запрещает допускать контаминацию наименований толстый и пришелец в имени Калин-царя41? На русской почве второе из них (пришелец) все же с большей вероятностью могло бы сохранять какие-то значимые ассоциации с соответствующим тюркским словом, чем первое. Только при таком условии можно допускать дальнейшую контаминацию созвучных славянских форм Калин, Каин, Галин, калина и тюркских gelin, galin, каїіп ‘невеста’, ‘пришелец’ (‘пришелица’). Понятно, что столь же допустимая фонетическая контаминация с каїуп ‘толстый’, не вполне соответствует семантике ‘невеста’. По-своему показательны и адъективные словоупотребления в фольклоре калиновый мост (Сарат., Самар, Курск., Арх., Волог., Перм.), калин мост (Вят., Перм., Уфим., Ряз., Орл.) (СРНГ 1977. 12: 358)42, ср.:
«Калиновый мост - символ молодой, здоровой, веселой жизни» (там же, - со ссылкой на: Костомаров 1843),
что соотносимо со словоупотреблением калина ‘невеста’, но и ‘символ женственности’.
Впервые в: Zeitschrift fur slavische Philologie. 193B. Jg. 15. S. 103.
41 Ср. семантически неопределенное Калин-баба - игра (?) (Ср. Урал) (СРНГ 1977. 12: 355), восходящее к тому же источнику, что и Калин-парк
Но калиновая стрела - в контаминации с калёный (там же)
* * *
Не настаивая на предлагаемой этимологии румынских личных имен СаНп, СаНпа, как и на контаминации тюрк. ка11и ^ рус. калина ‘невеста’, Калин-царь, калиновый мост, еще раз
43
напомним, что народная этимология - это не только и не столько объяснение происхождения слова на основе «ложного анализа», но прежде всего действенный механизм словообразования и смыслообразования, заслуживающий пристального внимания лексикологов и этимологов, хотя бы в силу своей мнемонической значимости, ср.:
Народная этимология «...характеризуется наличием в сознании говорящего определенного смыслового элемента, который, будучи даже результатом ложного анализа, определяет то значение, в котором употребляется слово. Например, говорить вместо шаиёапиа ‘мандарин’ шоиёапиа, потому лишь, что эти плоды легко очищаются (зе шоиёаи), конечно, ошибка, но глагол шоиёаг ‘очищать’ будет в этом случае настоящим этимоном, и именно на него следовало бы ссылаться в соответствующем определении, если бы слово шоиёапиа регистрировалось словарем» (Касарес 1958: 55).
Литература
Антология румынской поэзии / Сост. А. Садецкий; Предисл. М. Гафица; Ред. переводов А. Садецкий и С. Шервинский. М.: ГИХЛ, 1958.
Белорусские песни, собранные И. И. Носовичем // Зап. ИРГО по отделу этнографии. СПб., 1873, т. 5.
БЕР - Български етимологичен речник / Вл. Георгиев, Ив. Гълъбов, Ст.
Илчев. Софиа, 1971. Т. 1.
Большой толковый словарь донского казачества. М., 2003 (Ростовский гос. ун-т).
БТРС - Большой турецко-русский словарь / А. Н. Баскаков, Н. П. Голубева, А. А. Кямилева и др. 2-е изд. М.: «Рус. яз.», 1977. (2-е изд.: 1998; 3-е изд.: 2006).
Даль 1903-1909 - Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка / Под ред. проф. И. А. Бодуэна де Куртене. СПб., 1903-1909. Т. 1-4.
Гирфанова 2001 - Гирфанова А. Х. Тюркские этносы раннего средневековья в юго-восточной Европе // БШ&а Н^Ш8Йса й Ва1сашса. Памяти А. В. Десницкой (1912-1992). СПб. : «Наука», 2001. С. 256-265.
43
Термин был введен Е. Фёрстерманом (Ро^егшапп 1852), ср.: Wartburg 1925; А1е88Ю 1930; Пизани 1956: 128-140.
ДТС - Древнетюркский словарь / Ред.: В. М. Наделяев, Д. М. Насилов, Э. Р. Тенишев и др^Л.: «Наука», 1969.
Заимов 1977 - Заимов Й. Местните имена в Панагюрско. Софиа, 1977.
Илья Муромец - Илья Муромец / Подготовка текстов, статья и коммент. А. М. Астаховой. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1958.
1ашар-Настева 2001 - 1ашар-Настева О. Турските лексички елементи во македонскщат ]азик. Скоще, 2001 (Инст. за македонски ]азик «Крсте Мисиров». Посебни изд. Кн. 31).
Кантемир 2011 - Кантемир Д. Описание Молдавии. Факсимиле, латинский текст и русский перевод Стурдзовского списка / Сост и общая ред. Н. Л. Сухачева; предисл. А. Ешану и П. Балмуша; подготовка текста С. Д. Клейнер и Н. Л. Сухачева; Пер. с лат. А. В. Андреева и Е. В. Шевцовой.; Коммент. В. Ешану и А. Ешану. СПб.: Нестор-История, 2011.
Карпун 2004 - Карпун М. А. Растения в праздниках и ритуалах станицы Раздорской (На материале, собранном в ст. Раздорской) // Историко-культурные и природные исследования на территории РЭМЗ. Сборник статей. Вып. 2. Ростов-на-Дону, 2004 (Ростовский государственный университет), см.: http://www.razdory-
museum.ru/c_ritual-plants.html
Касарес 1958 - Касарес Х. Введение в современную лексикографию / Пер. с исп. Н. Д. Арутюновой; Ред., предисл. и примеч. Г. В. Степанова. М.: Изд-во Иностр. лит-ры, 1958 (исп. изд.: 1950).
Киркор 1858 - Киркор А. Этнографический взгляд на Виленскую губернию (статья первая) // Этнографический сборник. СПб., 1858. Вып. 3.
Кирша Данилов - Древние российские Стихотворения, собранные ... / 2-е доп. изд. подгот. А. П. Евгеньева и Б. Н. Путилов. М.: Изд-во «Наука», 1977.
Ковачев 1961 - Ковачев Н. Местните названия от Севлиевско. Софиа, 1961.
Кожевников 1968 - Кожевников Ю. А. Михаил Эминеску и проблема романтизма в румынской литературе XIX в. М.: Наука, 1968.
Костомаров 1843 - Костомаров Н. И. Об историческом значении русской народной поэзии. М., 1843.
Куруч 1959 - Куруч Л. И. Сказочные мотивы в поэзии М. Эминеску последнего периода литературной деятельности // Уч. зап. Кишиневского госпединститута им. И. Крянгэ. Сер. гуманитарных наук. 1959. Т. 12. С. 85-97.
Миллер 1872 - Миллер В. Ф. Экскурсы в область русского народного эпоса. М., 1892.
Пизани 1956 - Пизани В. Этимология: История - проблемы - метод / Пер. с ит. Д. Э. Розенталя; Под ред. и с предисл. В. И. Абаева. М.: Изд-во Иностранной литературы, 1956 (ит. изд.: Milano 1947).
Потебня 2000 - Потебня А. А. Символ и миф в народной культуре. М., 2000.
Рубинчик (ред.) - Персидско-русский словарь / Под ред. Ю. А. Рубин-чика. М., 1970. Т. 1-2.
Серикбол 2005 - Серикбол К. Казахская мифология. Краткий словарь. Алматы: Нурлы алем, 2005.
Словарь русских донских говоров. Ростов-на-Дону: Изд-во РГУ, 1991.
СРНГ - Словарь русских народных говоров. Вып. 12. / Гл. ред. Ф. П. Филин; Ред. Ф. П. Сороколетов; Сост. Л. И. Балахонова, О. Д. Кузнецова, А. Ф. Марецкая и др. Л.: Наука, 1977.
Сумцов 1996 - Сумцов Н. Ф. Избранные труды. М., 1996.
Фасмер 1964-1973 - Фасмер М. Этимологический словарь русского языка / Пер. с нем. и доп. О. Н. Трубачева. М., 1964-1973. Т. 1-4.
Черных 2001 - Черных П. Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка. 4-изд., стереотип. М., 2001. Т. 1-2. (1-е изд.: 1993).
Эминеску 1958 - Эминеску М. Стихи. Пер. с рум. / Сост. Ю. Кожевникова; Ред. переводов И. Миримский. М.: ГИХЛ, 1958.
Энциклопедический словарь / Изд. Ф. А. Брокгауз, И. А. Ефрон. СПб., 1894. Т. 12; 1895. Т. 14.
ЭССЯ - Этимологический словарь славянских языков. Праславянский лексический фонд. Вып. 9 (*^z - *klemje) / Под ред. О. Н. Трубачева. М.: Наука, 1983.
ЭСТЯ - Севортян Э. В. Этимологический словарь тюркских языков. Общетюркские и межтюркские основы на буквы «В», «Г» и «Д» / Отв. ред. Н. З. Гаджиева. М.: Наука, 1980; Этимологический словарь тюркских языков. Общетюркские и межтюркские лексические основы на буквы «К», «К» / Отв. ред. Г. Ф. Благова. М.: Языки русской культуры, 1997.
Alecsandri 1966 - Alecsandri V. Opere. Vol. 1. Poezii / Text ales §i stabilit de G. C. Nicolescu §i G. Radulescu-Dulgheru; Studiu introd. de G. C. Nicolescu. Bucure§ti: Ed. pentru literatura, 1966.
Alessio 1930 - Alessio G. Deformazioni ed etimologia popolare nei dialetti dell’Italia meridionale // Rendiconti dell’Istuto Lombardo di Scienze e Lettere (Milano). Sez. Lettere. 1930. T. 71.
Berneker 1908-1913 - Berneker E. Slavisches etymologisches Worterbuch, A - mor-. Heidelberg, 1908-1913.
Calinescu 1964 - Calinescu G. Viata lui Mihai Eminescu. Bucure§ti: Ed. pentru literatura, 1964.
Calinescu 1969-1970 - Calinescu G. Opera lui Mihai Eminescu. Bucure§ti: Ed. pentru literatura, 1969-1970. Vol. 1-2.
Cioranescu 2002 - Cioranescu A. Dictionarul etimologic al limbii romane / Ed. ingrijita §i traducere din limba spaniola, de T. Sandru-Mehedinti §i M. Popescu-Marin. Bucure§ti, 2002.
Gaster 1883 - Gaster M. Literatura populara romana. Bucure§ti, 1883.
DTRM - Dictionarul toponimic al Romaniei. Muntenia (DtRm). Vol. 2. C-D. / Sub red. prof. univ., dr. Nicolae Saramandu. Bucure§ti: Ed. Acad. Romane, 2007.
Dizdari 2006 - Dizdari T. N. Fjalor i orientalizmave ^ gjuhёn shqipe. Botimi i dytё (Rreth 4500 fja^ me prejardje nga gjuhёt turke, arabe dhe perse). Tira^, 2006.
Eminescu 1958 - Eminescu. Poezii / Ed. ingrijita de Perpessicius. [Bucure§ti]: Ed. de Stat pentru literatura §i arta, 1958.
Eminescu 1939-1969 - Eminescu M. Opere / Ed. critica ingrijita de Perpessicius. Bucure§ti, 1939-1969. Vol. 1-6.
Forstermann 1852 - Forstermann E. Ueber deutsche Volksetymologie // Zeitschrift fur Vergleichende Sprachforschung auf dem Gebiete der indogermanischen Sprachen (Berlin). 1852. Jg. 1. S. 1 ss.
Gorcea 19B3 - Gorcea P. M. Steua din oglinda visului. Bucure§ti, 19B3.
Grannes, Hauge, Sulemanogly 2002 - Grannes A., Hauge K. R., Suleman-ogly H. A Dictionnary of Turkisms in Bulgarian. Amsterdam, 2QQ2.
Haupt, Smoler 1B41-1B43 - Haupt L., Smoler J. E. Volkslieder der Wenden in den Ober- und Nieder-Lausitz. Berlin, 1B41-1B43. Bd. 1-2.
Holub 1937 - Holub I. Strucny slovnfk etymologicky jazyka cesko-slovenskeho. 2 vyd. Praha, 1937.
Kunisch 1B61 - Kunisch R. Bucarest und Stambul. Skizzen aus Ungarn, Rumanien und der Turkei. Berlin, 1B61 (дополнит. изд.: 1B65; 1B69).
Marian 1999 - Marian R. “Lumile” Luceafarului (o reinterpretare a poemului eminescean). Cluj-Napoca: Ed. Remus, 1999.
Marian, §erban 2000 - Marian R., §erban F. Dictionarul Lucefarului eminescean §i textul integral al poemului. Casa de ed. Clusium, 2000.
MDA - Micul dictionar academic (MDA) I Red. responsabili: acad. M. Sala §i I. Danaila; Cuv. inainte de E. Simon; Pref. de M. Sala. Bucure§ti: Ed. Univers Enciclopedic Gold, 2010. Vol. 1 (A-Me); Vol. 2 (Mi-Z) (Acad. Romana, Inst. de lingvistica «I. Iordan - Al. Rosetti»).
Miklosich 1BB4 - Miklosich F. Die turkischen Elemente in den sudost- und osteuropaischen Sprachen II Denkschriften der (Kaiz.) Akademie der Wissenschaften in Wien. Philos.-hist. Classe. 1BB4. Jg. 34. S. 239-326 [1]; 1BB5. Jg. 35 [2] S. 105-192; 1BB9. Jg. 37. S. 1-BB [Nachtrag 1]; 1B9Q. Jg. 3B. S. 1-194 [Nachtrag 2].
Nemet 192B - Nemet G. Az urali es a torok nyelvek osi kapacsolota II Nyelvtudomanyi Kozlemenek (Budapest). 192B. 47. N 1.
Nicolescu 1965 - Nicolescu G. C. Erotica lui Eminescu (idei §i atitudeni) II Studii eminescene. 75 de ani de la moartea poetului. Bucure§ti: Ed. pentru literatura, 1965.
Ozturk 2009 - Ozturk O. Folklore ve Mitologi Sozlugu. Ankara, 2009.
Peni§oara 197B - Peni§oara I. Elemente de toponimie turceasca din Dobrogea II Limba romana. 197B. An. 27. N 3. P. 293-296.
Rasanen 1969 - Rasanen M. Versuch eines etymologischen Worterbuch der Turksprachen. Helsinki, 19б9. Bd 1. (Lexica Societatis Fenno-Ugricae. XVII. 1).
Rasonyi, Baski 2007 - Rasonyi L., Baski I. Onomasticon Turcicum: Turkic Personal Names as collected by L. Rasonyi. Bloomington, Indiana, 2007 (Indiana Univ. Uralic and Altaic SeriesI D. Sinor Ed. 172. 2).
§aineanu 197B - §aineanu L. Basmele romane. In comparatie cu legendele antice clasice §i in legatura cu basmele poparelor invecinate §i ale tuturor poparelor romanice I Ed. ingrijita de Ruxandra Niculescu ; Pref. de Ovdiu Birlea. Bucure§ti : Ed. Minerva, 197B.
Sevastos 1B92 - Sevastos E. Pove§ti. Ia§i: Ed. Libr. Fratii §araga, 1B92.
Sukhachev 2012 - Sukhachev N. Calin in M. Eminescu’s Poetry and in Romanian Folklore (some linguistic observations) II Dacoromania (Cluj-Napoca). 2012. An. 17. N 2. P. 213-217; то же: Ditval Coralia (ed.). Languages, E-learning and Romanian Studies. 3-5 June 2011, Isl. of Marstrand.: Open Journal Systems (OJS) at Lund University. Lund, Sweden. http:IInile.lub.lu.seIojsIindex.phpIelears
Up to the Star - Up to the Star: The Life and Work of the Romanian Poet Mihail Eminescu I Bilingual ed., amply annotated; Compiled and edited by Andrei Banta§ and Mariana Net. Ed. Clusium, 2000.
Wartburg 1925 - Wartburg W. Zur Frage der Volksetymologie // Homenaje ofrecido a R. Menendez Pidal. Madrid, 1925. T. 1. S. 17 ss.
A. N. Levichkin, N. L. Sukhachev. The name Calin in M. Eminescu’s
poetry and in folklore
Calin is the name of the character of the unfinished tale in prose conceived by Mihai Eminescu (1850-1889) “Calin the crazy” (1875) and also of his poem “Calin (pages of fairy tales)” (November 1, 1876). In Romanian folklore we may find an equivalent lady’s name as well. Calina is the heroine of the folk tale from Moldova “Who is the most beautiful?” (the first publication in 1892). It is an interpretation of the sleeping beauty story (the beautiful bride), where the heroine was defamed and perished out of envy. The hero of the Eminescu’s poem (Calin) incarnates the popular idea of the so-called Zburatorul that means a flying demon - a very attractive young man who breaks into bedrooms of young girls at night, especially of the newly-weds. This personification correlates with a typical Turkic folklore female character Gelin, who seduces young men and lives his grave to kill them.
The Romanian name Calin(a) seems of Turkic origin to be compared with Old Turkic gelin ‘bride, new-wed, daughter-in-law’, Medieval Turkic kalin, Ottoman galin etc. In the Balkans corresponding forms are Albanian (archaic) gjelimf. ‘daughter-in-law’; Bulgarian (dialectal) гелинаf. ‘bride, young wife. Turkic forms have verbal stem gel- ‘to come, to arrive’, to op up with Russian folklore forms like калина [kalina] ‘arrow-wood (Viburnum)’ and ‘symbol of bride’s purity’, Калин-царь [Kalin-tsar’] - the name of malicious personage, калиновый мост [kalinovyj most] - symbol of youth and liveliness etc.
If we agree with the Turkic origin of the personal name Calin(a) m. f.) and similar forms, we should keep in mind the correlation between Oguz g-and Kypchak k- in inlaut. This fact enables us to believe that the most plausible origin of the Romanian and appropriate Russian forms lies in the Medieval Turkic language (e. g. Kuman, a language of Kipchak type).
Keywords: Balcanian linguistics, Romanian, folklore names, historical lexicology, popular etymology, Turkic loans.
