CC BY
43
Лексикографическая деятельность справщиков Московского печатного двора
Начало XVIII в. ознаменовалось в истории отечественной лексикографии появлением целого ряда переводных словарей. Для их создания использовались западноевропейские дву- и многоязычные лексиконы, в которых, как правило, был представлен латинский язык. Автор иногда лишь добавлял в иностранный источник русский перевод, сохраняя в целостности текст словаря-оригинала. Об одной такой лексикографической работе петровского времени свидетельствует экземпляр Тезауруса Герасима Влаха (четырехъязычного ново- и древнегреческо-латино-итальянского лексикона), изданного в Венеции в 1659 г. (Гераа^ои ВМхои ©пааирод... тетрау^юааод), который хранится в фондах Ярославского историко-архитектурного музея-заповедника. Данный словарь содержит рукописный перевод всех словарных статей на книжно-славянский (поздний церковнославянский) язык конца XVII - начала XVIII в.
Владельческая запись, сделанная на русском (датирована 1714 г.) и греческом языках, свидетельствует о том, что ярославский экземпляр1 Лексикона Влаха принадлежал выпускнику Славяно-греко-латинской академии, видному переводчику Петровской эпохи, справщику Московского Печатного двора2, а впоследствии и его директору Алексею Кирилловичу Барсову (1673-1736)3. Он, как и другой известный переводчик и лексикограф
1 Известен и другой экземпляр Лексикона Влаха с рукописными глоссами справщика Сильвестра Медведева (1641-1691). Этот экземпляр является одним из источников Сл. РЯ ХКХУП вв. (см.: Словарь русского языка Х^ХУП вв. Указатель источников. М., 1975. С. 19. Здесь год издания словаря Влаха — 1658 вм. 1659 указан ошибочно).
2 С 1722 г. Московская синодальная типография.
3 Позднее словарь оказался в личной библиотеке архиепископа Ростовского и Ярославского Арсения (Василий Верещагин, 1736-1799), а после его смерти попал в библиотеку Ярославской духовной семинарии
того времени — Федор Поликарпов, входил в число первых учеников братьев Лихудов, учителей-греков, прибывших в Москву в связи с открытием здесь духовной академии4. В дальнейшем Ф. Поликарпова и А. Барсова связывала работа на Московском Печатном дворе, оба они были носителями высокой книжной образованности конца XVII - начала XVIII в.
О словарной работе А. К. Барсова, в отличие от его коллеги Ф. П. Поликарпова-Орлова, автора «Лексикона треязычного» (1704 г.), до недавнего времени не имелось никаких свидетельств. Эту сторону его деятельности и помогает осветить изучение ярославского экземпляра Лексикона Герасима.5
Тезаурус Герасима Влаха (1605/7-1685), известного греческого богослова, философа, филолога, был первым словарем новогреческого языка, составленным греком6. К заглавному новогреческому слову Влах приводит древнегреческие (в каждой словарной статье они составляют отдельное гнездо), латинское и итальянское соответствия. Таким образом, это четырехъязычный ново-и древнегреческо-латино-итальянский словарь, содержащий около 13800 словарных статей. Лексикон Герасима был трижды переиздан в Венеции (в 1723, 1784 и 1801 гг.), что, несомненно, свидетельствует об авторитетности этого труда.7
Перевод иноязычных слов сделан в ярославском экземпляре Лексикона Герасима путем подбора к ним одного или ряда сла-
при Спасо-Преображенском монастыре, где ныне расположен Ярославский музей-заповедник. (О ярославском экземпляре Лексикона Влаха см.: Ховрина Т. К. Ценный источник по истории русской культуры: (О славяно-русских переводах лексикона Герасима Влаха) // Краеведческие записки. Ярославль, 1984. Вып. V, VI. С. 77-82.)
4 Сменцовский М. Братья Лихуды. СПб., 1899. С. 64; Смирнов С. История Московской славяно-греко-латинской академии. М., 1855. С. 24; Михайлова А. Ф. Трактат братьев Лихудов «О поэтическом или метрическом искусстве» // Балканские чтения. Вып. 4. Тезисы и материалы симпозиума. М., 1997. С. 77-79.
5 См.: Ховрина Т. К. Четырехъязычный лексикон Герасима Влаха в книжно-славянском переводе конца XVII - начала XVIII в.: Автореф. дис. .. канд. филол. наук. Л., 1989.
6 Уо Д. К. «Одоление на Турское царство» — памятник антитурецкой публицистики XVII в. // Труды отдела древнерусской литературы. Л., 1979. Т. 33. С. 89.
7 Для московских печатников этот словарь представлял особую ценность именно потому, что, кроме древнегреческого языка, традиционно включавшегося в лексиконы XVI-XVII вв., содержал новогреческий, необходимый в этот период для их переводческой деятельности. Как известно, Барсову и его коллегам приходилось переводить, в частности, документы Синода как с греческого языка на русский, так и с русского на греческий (см.: Пекарский П. Наука и литература в России при Петре Великом. СПб., 1862. Т. I. С. 243).
вянских соответствий, синонимичных или семантически сближенных, способных выступать в качестве их равносильной замены, причем наиболее характерны для нашего источника полилек-семные переводы, например: греч. vоnxlк6g, лат. т1е1%ШШ8, итал. 1п1еШ§1Ы1е, умный, смысленный, разумный; греч. %рюцат^ю, лат. со1ого, итал. тсо1ойге, цвЁчу, ваплю, крашу, шарую; греч. Рраацбд, лат. еЬиШйо, итал. ЬоШшеп1;о, варение, кипение, врЁние; греч. епбюА^, лат. 1^1иш, итал. ido1o, идолъ, кумиръ, об-разъ изваянный, истуканный. Таким образом, наш источник относится к тому типу переводных (дву- и многоязычных) словарей, культивировавшихся в России XVII - первой трети XVIII в., в которых совокупность значений слова-оригинала передавалась «совокупностью переводов»8. Подобным образом организованы словарные статьи в лексиконах Е. Славинецкого, прочно вошедших в русский книжный обиход, и в «Лексиконе треязычном» Ф. Поликарпова.
Славянские соответствия вписаны в ярославский экземпляр Лексикона Герасима двумя лицами, одним из них был А. К. Барсов. Палеографический и текстологический анализ памятника9 позволяет утверждать, что Барсов является не только одним из авторов славянского пе1р0евода, но и его редактором. Он устраняет ошибочные написания10, дополняет или уточняет перевод (обычно более краткий), сделанный другим лицом, ср.: акаталб^тод, т8ирегаЫП8, т8ирегаЫ1е, неодолЁнный, непобедимый (первый писец); непоборимый, непреборимый, адамантный, крЁпкий (Барсов); аЗшатод, тро1еп8, тро1еп1е, немогущий, безсиленъ (I);
8 Кутина Л. Л. Вопросы лексической семантики в Словаре Академии Российской (1789-1794 гг.) // Словари и словарное дело в России XVIII в. Л., 1980. С. 73.
9 Автор приносит сердечную благодарность Б. Л. Фонкичу за неизменную помощь в процессе исследования греческого материала источника.
10 В славянской части Лексикона Влаха встречается немало исправлений, выполненных рукою Барсова (слово первоначального перевода зачеркнуто и вместо него вписано другое или внесено частичное изменение в словообразовательную структуру отдельных слов). Такая правка вызвана тем, что приведенные славянские параллели не адекватны семантике и/или лексико-грамматическому разряду иноязычных слов. Так, в статье катпуорпт^кюд, асси8а1огш8 (значение толкуемых слов ‘обвинительный, содержащий обвинение’) первоначальный вариант перевода обвинений исправлен на обвинителный (с. 318). В другом случае неверная передача иноязычных существительных %аХаРра, гшпа глагольными формами низвращенъ, ниспаденъ совершенно закономерно переделывается следующим образом: низвращение, ниспадение (с. 663), т. е. путем замены конечного -ъ на -ие в славянских соответствиях восстанавливается межъязыковая морфологическая соотнесенность.
некрЁпокъ, некрЁпотственъ, тощъ, немощенъ (Барсов); фовод, formido, paura, страхъ (I); боязнь, ужасъ, трепетъ (Барсов); апокотод, audax, audace, дерзновененъ, дерзостный, смЁлый (I); безбоязненъ, небоязливъ, безстрашный, твердъ (Барсов) и т. д.
Характерно и то, что А. К. Барсова не всегда устраивает греческий словник Герасима Влаха, и он расширяет его, вводя в текст оригинала новые словарные статьи (как правило, двуязычные). Так, например, после статьи Герасима юцод, humerus, spalla (славянский перевод: плечо, рамо, плещь) следует добавление Барсова: юцод, свЁжий (т. е. ‘сырой, невареный; не утративший своих естественных свойств’; с. 687). Приведем еще несколько словарных статей, включенных в текст Герасима: лауа, жалование, ок-ладъ, руга11 (с. 470); лроакт^таршу, поклонителище, поклони-телное мЁсто, часовня (с. 535); тофж5г, щипцы, клещи (с. 620); цшрод, скверный (с. 408); лраога, гряда (с. 526) и др.
Важным источником при создании славянского перевода ярославского экземпляра Лексикона Влаха послужил «Лексикон латинский» Епифания Славинецкого, составленный в середине
XVII в. Данный двуязычный латино-славянский лексикон, в свою очередь, является творческой переработкой многоязычного словаря известного итальянского лексикографа эпохи Возрождения А. Калепина (1435-1511)12. Е. Славинецкий заимствовал из этого авторитетного в XVII в. словаря почти все латинские вокабулы. Для переводной части он избрал церковнославянский язык своего времени, чем наглядно доказал его адекватность латинскому языку13. Таким образом, при создании книжно-славянского перевода Лексикона Влаха А. К. Барсов шел тем же путем, что и его предшественник. Оба они имели дело с иноязычным материалом своих источников, к которому и добавили славянский перевод.
11 В данном случае грецизм представлен и в славянской части, ср.: ср.-греч. ^ роуа [роиуа] ‘жалованье’. Слово руга засвидетельствовано в древнерусских переводных памятниках с XI в. (Сл. РЯ ХІ-ХУІІ вв. Вып. 22. С. 230).
12 Первоначально в этом словаре латинские слова толковались также по латыни. Однако при многочисленных переизданиях на протяжении
XVI в. словарь А. Калепина дополнялся все новыми лексическими параллелями из разных европейских языков и в издании 1598 г. уже содержал эквиваленты на одиннадцати языках (см.: Німчук В. В. Староукраїнська лексикографія в її зв’язках з російською та білоруською. Київ, 198(3. С. 218-219, 233).
13 Німчук В. В. Староукраїнська лексикографія... С. 233-234, 236.
Выборочное сопоставление славянских соответствий иноязычным словам в Лексиконе Влаха и «Лексиконе латинском»14 проводилось по общему латинскому слову, представленному в их словниках15. Ср. полное совпадение славянского перевода иноязычных слов в обоих словарях (в отдельных случаях в славянской части Лексикона Влаха возможен иной порядок слов):
латинское
слово
volutabrum
voluto
germen
celebritas
lactuca
Лекс. лат.
тина, тимЁние, блато валяю, точу, обращаю пародокъ, о(т)ра(с)л(ъ), лЁтора(с)лъ со(н)мъ, слава, то(р)же(с)тво же(л)тяница, салата
Лекс. Влаха
тина, тимЁние, блато валяю, обращаю, точу лЁторасль, отрасль, парадокъ
слава, торжество, сонмъ салата, желтяница
В переводе других словарных статей Лексикона Влаха полностью присутствует толкующая (славянская) часть «Лексикона латинского», но при этом она дополнена еще одним или несколькими эквивалентами, и нередко это сделано А. К. Барсовым, например:
Лекс. лат.
furor неи(с)товство,
яро(с)ть
certo страда(л)че(с)твую,
по(д)визаюся
rivus потокъ, река
librator превісникь, мери-
тел(ъ)
Лекс. Влаха
ярость, неистовство; бешенство, шаление, бісовство (Барсов) страдалчествую, подвизаюся; труждаюся, стражду (Барсов) потокъ, ріка; токъ, струя, быстрина, источникъ (Барсов) міритель, превісникь; важникъ (Барсов)
Ср. также частичные совпадения с толкующей частью «Лексикона латинского» и близкий перевод иноязычных слов в двух лексиконах:
Лекс. лат. Лекс. Влаха
pulso то(л)ку, бью, бряцаю стучу, толку, бряцаю
medico цЁлю, врачую лечу, исцЁляю, врачую
pulmonarius дыхавичны(й), дыхавичный, легкое иму-
плющн(и)й щий
14 Славинецький Е. Лексикон латинський // Лексикон латинський Е. Славинецького. Лексикон словено-латинський Е. Славинецького та А. Корецького-Сатановського. Київ, 1973 (далее — Лекс. лат.).
15 При этом важное значение имело то, что в обоих словарях чаще всего дается несколько славянских соответствий иноязычным словам.
podagricus ломото(м) ногъ неду- ломотный, ногами боляй
гующи(й)
Вместе с тем сопоставление славянского перевода иноязычных слов в двух лексиконах выявило и многочисленные случаи его несовпадения (разные варианты перевода)16, ср.:
Лекс. лат. Лекс. Влаха
іппиЬа безмужная безневЁстная, безбрачная
аг^йае хи(т)ро(с)ти, тонкословие, изобрЁтение
ухищре(н)ства словесъ, хитрословие
сої^а едино(з)ва(н)ный дру(г) товарыщь, клевретъ
агі&1а8 сухота засуха, сухмень, безводие
уц^а жезль, розга вица, лоза
Исследование славянской части двух словарей, таким образом, показывает, что переводчики Лексикона Влаха, несомненно, использовали в своей работе «Лексикон латинский» Е. Славинецко-го, однако отнеслись к труду их предшественника творчески. На это указывают, прежде всего, лексическое и морфологическое варьирование, наблюдающееся в славянском переводе Лексикона Влаха, и те дополнения, которые обнаруживаются в нем при сравнении с толкующей частью «Лексикона латинского». Это проявляется, в частности, в тех случаях, когда в словаре Е. Сла-винецкого дается лишь один славянский эквивалент иноязычных слов, а в Лексиконе Влаха — несколько, т. е. представлены целые синонимические ряды. Ср.:
Лекс. лат. Лекс. Влаха
ае1ети$ вЁче(н) вЁчный, присносущный,
безконечный, безсмертный timidus боязливъ немужественный, боязливъ, неретивъ,
малодушенъ, опасливъ сиЫ1е ложе ложе, постеля, одръ
tereЬra сверделъ буравъ, вертло, свердель
Многолексемные переводы иноязычных слов в нашем источнике со всей очевидностью свидетельствуют о том, что его переводчики стремились дать по возможности исчерпывающее число славянских соответствий вокабулам Влаха. Как правило, несколько деривационных образований от древних славянских основ возникало в результате калькирования греческих и латинских
16 Следует иметь в виду и то, что далеко не все латинские слова (и словосочетания) нашего источника присутствуют в словнике «Лексикона латинского» Е. Славинецкого.
17
слов оригинала, что является характерной чертой книжнославянского перевода Лексикона Влаха. В этом отношении особенно показательна работа А. К. Барсова. Так, например, к первоначальному переводу сваха, сватья (греч. лро^еуира [‘сваха, посредница’], лат. ргопиЬа) он добавляет следующие слова: пре-добручница, предобручителница, предбрачница; ср. в Лекс. лат.: ргопиЬа, сваха (333). В другой статье (греч. лр65роцод, лат. ргаесигеог) к имеющемуся уже основному эквиваленту (кальке) иноязычных слов предитеча он приписывает еще несколько: предристатель, предтечный, прористателенъ, протекателенъ.18
Приведем еще две словарные статьи. Первая — аураццатод, indoctus, неграмматный, безграмматный, неученый — содержит следующие дополнения Барсова: неписмоученый, неписмознате-ленъ, простый, простакъ; ср. у Е. Славинецкого: ^о^ш, ненау-чите(л)ни(й), некни(ж)ни(й) (Лекс. лат., 233). Здесь в славянской части наряду с кальками, книжными образованиями присутствуют и другие варианты — простый (в книжно-славянской форме) и русская параллель простакъ, т. е. ‘необразованный; неученый’, что соответствует семантике данных иноязычных слов.
Вторая статья включает греч. уеиатпд ‘лгун, лжец, обманщик’, лат. mendax ‘лживый’, ‘обманчивый’, их первоначальный перевод древнеславянскими прилагательными лживый, ложь19 и введенные Барсовым существительные лстецъ, лгатель, лживецъ, которые уточняют, в частности, греко-славянскую морфологическую соотнесенность. Лексемы лгатель и лживецъ с теми же, что и в Лексиконе Влаха, греческой и латинской параллелями представлены в Лексиконе треязычном Ф. Поликарпова (л. 161) 0. Славянизм ложь в значении ‘лживый, лгущий’ и слово лживецъ в первой трети XVIII в. использует в своей ораторской прозе Ф. Прокопович, ср.: «ОбЁща Бог за исполнение закона своего безсмертную жизнь., и не может быти в своем обЁщании лож
17 Непосредственным объектом перевода были, несомненно, именно греческие и латинские слова Лексикона Влаха, поэтому итальянские пар1а8ллели далее опускаются.
18 В обоих случаях в славянских дериватах наблюдается, в частности, последовательная передача приставкой пред- префиксов pro- (иногда, как видно, он транслитерируется) и prae- в соответствующих греческих и латинских словах.
19 Прилагательные лъжь (греч. уештпд) и лъжив зафиксированы в памятниках старославянской письменности (Старославянский словарь (по 20>укописям X-XI веков). М., 1994. С. 312).
Слово лгатель засвидетельствовано также в Козмографии 1670 г., ср.: «Тамошние жители лгатели, разбойники, бражники» (Сл. РЯ XI-
XVII вв. Вып. 8. С. 182).
или непостоянен»21; «И аще не тако есть, самым лучшим лжив-цом мене назови»22. Однако к концу XVIII в. оба слова становятся малоупотребительными23.
В переводной части Лексикона Влаха наряду с исконно славянской лексикой могут присутствовать и заимствования или транслитерированные слова, чаще всего это грецизмы, что обусловлено, несомненно, спецификой самого словаря, являющегося сокровищницей лексики греческого языка. Лексемы иноязычного происхождения А. К. Барсов, как правило, снабжает дополнительными книжно-славянскими эквивалентами. Так, в следующий синонимический ряд — вітиа, витиа, риторъ, соответствующий греч. p^Topag, лат. orator, где, как видим, представлен уже давно освоенный русскими книжниками грецизм риторъ, Барсов приписывает еще одно образование — речеточецъ, поясняющее смысл иноязычных слов. Ср. толкование заимствованного слова в Азбуковнике XVII в.: «Ритор — речеточец, ведый добре и писати и глаголати». Алф.:, І9б об. (Сл. РЯ XI-XVII вв., 22, 151), а также славяно-греко-латинский ряд в Лексиконе треязыч-ном Ф. Поликарпова: «риторъ, речеточецъ, краснословецъ, ветиа, p^T®p, orator» (л. 82 об.).
В другом случае греч. xєфOupy6g и лат. chirurgicus Барсов толкует так: рукоділатель, хирургъ, рукоделъ, т. е. не только помещает в перевод греческое по происхождению слово, но и калькирует его24. Ср. славянские эквиваленты греческих лексем у Поликарпова: «рукоделникъ, рукохудожникъ, рукодёлатель,
XЄlpoтЄxvn^, xєфO'upY6<;...» (Лекс. треяз., 85). Приведем и другие словарные статьи, содержащие буквальный перевод иноязычных слов, внесенный Барсовым: ^^ayxoMa, melancholia, меланхолиа болезнь; черножелчие25; ^iayxoiirog, melancholicus, меланхо-ликъ; черножелчный. В Лексиконе Поликарпова слова черножел-
21 Прокопович Ф. Слова и речи поучительные, похвальные и поздравительные. Ч. I. СПб., 1760. С. 126).
22 Там же. С. 260.
23 Словарь русского языка XVIII века. Вып. 11. СПб., 2000. С. 221, 170 4далее — Сл. РЯ XVIII в.).
2 Ср. греч. х^р ‘рука’, ёрyоv ‘дело’. Следует отметить, что сложение рукодЁлатель ‘тот, кто занимается ручным трудом’ представлено уже в переводных памятниках церковнославянского языка XI в. (Сл. РЯ XI-
XVII вв. Вып. 22. С. 248).
25 Медицинский термин меланхолия ‘угнетенное душевное состояние’ (от греч. цеХад ‘черный’, хо^ ‘желчь’) в переводной литературе
XVIII в. (в пору его освоения русским языком) мог передаваться также словосочетанием черная желчь, ср., например, во «Введении в гисто-рию европеискую» С. Пуфендорфа (перев. с лат.) 1718 г.: «В народЁ том, которыи по естеству к черной желчи приклонныи есть, премногие обрЁтаются остраго разума” (Сл. РЯ XVIII в. Вып. 7. С. 109).
чие и черножелчный являются заглавными и соотносятся с этими же греческими и латинскими параллелями. Ср. у Славинецкого: melancholia, меля(н)холея недугъ (Лекс. лат., 2бб).
Редакторская правка, проделанная А. К. Барсовым, показывает, как шел поиск славяно-русских соответствий иноязычным словам Герасима Влаха, как отрабатывались межъязыковые лексические соотнесения. В книжно-славянском переводе, кроме отдельных лексем, представлены и словосочетания (или короткие фразы). Они либо соответствуют аналогичным иноязычным (греческим или латинским) конструкциям, например: уста заграждаю (os opprimo), гусли пою (cithara cano), возвращение в живот, воскресение (reditus ad vitam), овенъ вождь, чредоводитель (aries dux), паки мещу жребия (iterum sortior), ср. также: гласи птицъ, влеку наверхъ, радость велия, худы одежды носящий, ключь кла-дезный и т. п., либо раскрывают значение одиночного иноязычного слова, которое не всегда можно было передать одним славянским эквивалентом, например; нехотение ко брашнам (dvopє2,^a), паки восприятие слова (repetitio), паки в недугъ впадаю, разнемогаюся (recido), гноетечение очима (тафлАя, lippitudo), от делъ праздную, досугъ ми есть, досужно ми есть, время ми есть, досужствую (а5єш^ю, vaco), мнится ми (videor) и др.
Иногда составитель словаря прибегает к описательному переводу, т. е., исходя из своих знаний о том или ином предмете, явлении и т. д., дает более развернутое толкование слова, ср.: шаръ на лице притворныи (fucus ‘притирание (румяна и пр.)’), болезнь главная от угара или от жара егда голова в кругу (ZaAn ‘головокружение’), дуга или лукъ иже на облаце, радуга (фц ‘радуга’), небо еже в роту (palatum ‘нёбо’), иже себе разумна мнитъ (фpovЄag), хранение, врачба от всякаго зла (amuletum), древо на корабле на немже парус ставится (rampm, malus ‘мачта’); ср. у Славинецкого: malus, по(с)тавъ корабе(л)ни(й) (Лекс. лат., 262).
Одной из причин описательного перевода (как в последних двух иллюстрациях) могло быть отсутствие в языке того времени адекватного эквивалента иноязычным словам, называющим некоторые реалии. Нередко им становилось впоследствии заимствованное слово26. В других случаях такой эквивалент создавался самими переводчиками, но он при этом еще и пояснялся, так, например, греч. афOuyyapag ‘ловец губок’, лат. spongiator толкуются
26
Так, в частности, появление латинского по происхождению слова амулет в русском языке датируется 1751 г. (Сл. РЯ XVIII в. Вып. 1. С. 61). Морской термин мачта в начале XVIII в. еще только входил в употребление. Впервые вариант машта был отмечен в документах Петра I в 1696 г. (Сл. Ря XI-XVII вв. Вып. 9. С. 50). Ср. в Лексиконе трея-зычном: «маштъ, шогло,.. таїш» (л. 167).
следующим образом: губодосягатель иже из моря досягает, вынимает. Или, наоборот, к первоначальному описательному переводу: мЁсто гдЁ древо стоит парусное (катартоФ^кп, locus mali), — А. К. Барсов приписывает свои варианты: сложения
вЁтрилоятелище, парусоприятелище.
В толкованиях, представленных разного рода синтаксическими конструкциями, наиболее ярко проявляются книжно-славянские особенности перевода Лексикона Герасима Влаха. Прежде всего это насыщенность текста архаическими глагольными формами, в частности действительных причастий, например: имЁяй добрыя сыны, благочаденъ (каА,олт5од), неимЁяй охоты к браш-намъ (sine appetentia), внЁума сый (mente captus ‘умалишенный’), сандалия носяй (crepidatus); ср. также: имЁяй излишество в теле-си, ходяй чрез стремнины, прелщаяй словесы и др. Для славянской части Лексикона Влаха характерны обороты с формами I л. ед. ч. настоящего времени от атематических глаголов, ср.: огнемъ жегомъ есмь (febricito ‘лихорадить’), есмь в силЁ моей, мужествую (vigeo ‘быть полным сил, крепким’), суждениемъ бога есмь, человечески ямъ (ау^рюлотрюую), ломление имамъ, ломотою болЁзную (podagra laboro), зависть имамъ, гнЁвъ имамъ и т. п. В качестве союзных средств в описательных переводах чаще всего, как видно из приведенных выше примеров, выступают свойственные церковнославянскому языку местоимение иже и союз аще, например: сукъ иже со древа, аще случится ти, искушаю аще будет яице и др.
Отдельные статьи славянского перевода Лексикона Влаха снабжены сведениями энциклопедического характера. Это наблюдается, в частности, при толковании собственных имен, биб-леизмов, понятий, связанных с античной мифологией, например: Асклипий первый и началный лекарь (ср. у Поликарпова: «Аскли-пий в лекарехъ первый, аакА^тод...»; Лекс. треяз., л. 7 об.); идра, змий седмоглавный адский по баснотворцемъ ("б5ра, hydra); бытия •&• книга моисеова (yevsaig); десятословъ, десять заповЁдей божиихъ (decalogus); зефиръ, единъ от четырех вЁтръ (‘западный ветер в античной географической традиции’, ^вфирод).
При видовых названиях растений, животных, птиц, рыб, а также при географических наименованиях дается, как правило, родовое определение. Ср.: дроздъ птица и рыба морская (turdus), мечникъ, рыба мечь (£,1фюд), прежувачь рыба (scams ‘скар’), ря-бецъ, рябка птица (perdix ‘куропатка’), пелынь трава (absinthium), Тиверъ рЁка (Tiberis, р. Тибр); ср. также: аспарагъ зелие ‘спаржа’, зелие шалфея, рута трава, вязъ древо, делфинъ звЁрь в мори, финиксъ птица, угри рыба и т. д.
Родовое определение непременно присутствует в тех случаях, когда иноязычные слова в двух статьях Герасима, следующих
одна за другой, переводятся одним многозначным славянским словом, например: керааш, cerasus, вишня древо; кераог, cerasum, вишня ягода; ат5г, ругаш, груша; ат5ш, pyros, груша древо. В подобных случаях возможен и другой прием перевода, при котором видовое определение не повторяется, а делается отсылка к предыдущей словарной статье, ср.: ро5ш, ришса, зернисто яблоко (т. е. ‘гранатовое дерево’); р65г, плод его 7.
В славянской части Лексикона Герасима регулярно применяется лексикографическая помета «тоже (тож)», отсылающая к переводу иноязычных слов в предыдущей словарной статье (в таких случаях заглавные греческие слова являются словообразовательными синонимами, а их латинские параллели совпадают), например: ага&8цатшц6д, detestatio, проклятие; ога^ецатпоц, detestatio, тоже2
Итак, рассмотренные материалы ярославского экземпляра Лексикона ГерасимаВлаха показывают, как создавался славянский перевод представленных в нем иноязычных слов, какие приемы использовались для их толкования. Приведенные примеры наглядно демонстрируют стремление русских переводчиков к более полной, адекватной передаче славянскими средствами иноязычных вокабул, и главная заслуга в осуществлении данной словарной работы несомненно принадлежит А. К. Барсову. Именно он тщательно отрабатывал межъязыковые лексические соотнесения, создавал при необходимости индивидуально-авторские образования по книжно-славянским моделям, проявляя при этом основательное знание греческого и латинского языков29, высокую книжную образованность, знакомство с методами лексикографической работы.
Сопоставление материалов Лексикона Влаха с данными однотипных с ним словарей XVII - начала XVIII в. свидетельствует о том, что наш источник отражает существенные черты позднего книжно-славянского языка, в частности, высокую вариативность и синонимию в кругу славянской лексики, что вместе с тем является и характерной языковой особенностью петровского времени.
27 Латинизм гранат (название южного дерева и его плодов) в начале
XVIII в. еще только осваивался русским языком, это слово, в частности, засвидетельствовано в документах Петра I в 1707 г. (Сл. РЯ XI-XVII вв. Вып. 4. С. 122; Сл. РЯ XVIII в. Вып. 5. С. 219).
28 Здесь (как и в других случаях) сохраняется орфография нашего источника.
29 По свидетельствам современников А. К. Барсова, в частности, Г. Вишневского, бывшего в ту пору ректором Московской духовной академии, «он на латинском, а больше на греческом диалекте был искусен» (Смирнов С. История Московской славяно-греко-латинской академии... С. 218).
Литература
Кутина Л. Л. Вопросы лексической семантики в Словаре Академии Российской (1789-1794 гг.) // Словари и словарное дело в России
XVIII в. Л., 1980.
Німчук В. В. Староукраїнська лексикографія в її зв’язках з російською та білоруською. Київ, 1980.
Пекарский П. Наука и литература в России при Петре Великом. Т. III. СПб., 1862.
Прокопович Ф. Слова и речи поучительные, похвальные и поздравительные. Ч. I. СПб., 1760.
Словарь русского языка XI-XVII вв. Указатель источников. М., 1975.
Словарь русского языка XI-XVII вв. Вып. 1-28. М., 1975-2008.
Словарь русского языка XVIII века. Вып. 1-6. Л., 1984-1991. Вып. 717. СПб., 1992-2007.
Славинецький Е. Лексикон латинський // Лексикон латинський Е. Славинецького. Лексикон словено-латинський Е. Славинецького та А. Корецького-Сатановського. Київ, 1973.
Сменцовский М. Братья Лихуды. СПб., 1899.
Смирнов С. История Московской славяно-греко-латинской академии. М., 1855.
Старославянский словарь (по рукописям X-XI веков). М., 1994.
Уо Д. К. «Одоление на Турское царство» — памятник антитурецкой публицистики XVII в. // Труды отдела древнерусской литературы. Т. XXXIII. Л., 1979.
Ховрина Т. К. Ценный источник по истории русской культуры: (О славяно-русских переводах лексикона Герасима Влаха) // Краеведческие записки. Ярославль, 1984. Вып. V, VI. С. 77-82.
Ховрина Т. К. Четырехъязычный лексикон Герасима Влаха в книжно-славянском переводе конца XVII - начала XVIII в.: Автореф. дис. .. канд. филол. наук. Л., 1989.
T. Khovrina. Lexicographical activity of the Moscow press proofreaders
The paper offers a consideration of a manuscript translation from the epoch of Peter the Great, now in the collection of Yaroslavl historical-architectural museum. It is a translation of Thesaurus by Gerasim Vlach (Old and Modern Greek-Latin-Italian lexicon), published in Venice in 1659. The author scrutinizes the methods of translation and interpretation of foreign vocabulary by means of later Church Slavonic language.
