CC BY
127
но большевики в 1918 году пошли на заключение сепаратного Брестского мира, предав союзников по Антанте. И хотя Сталин от доктрины мировой революции уже отказался, на Западе не было уверенности в искренности такого поворота в политике.
С другой стороны, в СССР также существовали устойчивые предубеждения против политики Запада. У Сталина и его окружения утвердилось мнение, что Англия и Франция делают все, чтобы подтолкнуть агрессию Гитлера на восток, против СССР. И под этими подозрениями тоже были веские основания. Сломать это взаимное недоверие было чрезвычайно трудно, если вообще возможно. Это наглядно показали военные переговоры Англии и Франции с СССР летом 1939 года. Тогда Париж и Лондон не смогли убедить восточноевропейские государства дать разрешение на проход советских войск через их территорию для вступления в войну с Германией. Нет никаких оснований полагать, что в 1938 году ситуация была бы принципиально иной. Советские войска могли выйти к границам Чехословакии только с боем и вовсе не факт, что это удалось бы сделать достаточно быстро и без серьезных внешнеполитических
последствий. Помимо этого, на Дальнем Востоке рубежи СССР могла атаковать Япония, которая только что совершила вооруженную вылазку на озере Хасан.
Одним словом, в момент Мюнхенского кризиса военно-стратегическая ситуация для СССР была достаточно сложной. И преимуществ от вступления в войну в тот момент по сравнению с 1941 годом особо не просматривается. Поэтому читая книгу Д. Фабера, невольно задаешься вопросом, а может быть, Мюнхенское соглашение не было таким уж одиозным шагом, как его принято изображать? Оно позволило и Англии, и СССР выиграть время для подготовки к войне и продемонстрировать народам своих стран истинное лицо немецкого нацизма, несущего смертельную угрозу человечеству. А это мобилизовало людей на отпор германской агрессии. Так что историческая дискуссия о Мюнхенском кризисе, похоже, еще не закончена. Эта тема сохраняет историческую и политическую актуальность, несмотря на значительный срок, прошедший с тех событий. И книга Д. Фабера, возможно, вопреки намерениям самого автора, является полезным источником для продолжения этой дискуссии.
УДК 94(100) «1939/1945» (049.3) ББК 63.3(2)62я1 С 55
Ъла2имир СиммндеЛ
Левенштейн М . У края бездны . Воспоминания узника Рижского гетто и фашистских концлагерей / Науч . ред . и послесл . П . Полян, сост. П . Полян, В . Панкратова, Т . Равичер, предисл . А. Шнеер, коммент. А. Шнеер, П . Полян . М .: ГАММА-ПРЕСС, 2012. 200 с .
Меир Левенштейн (1914-2000), выходец из курляндской еврейской семьи, встретил нападение германских войск на СССР в Риге и попал в гетто; все его родственники погибли. После окончания войны Меир, прошедший несколько нацистских концлагерей и выживший в бесчеловечных условиях, возвращается в Ригу и находит жестяную коробку с записями периода пребывания в Рижском гетто. Только в первой половине 1960-х он смог собраться с силами и на основании тех тайно и наспех сделанных записей подготовить воспоминания о событиях, многие из которых грозили будущему автору
неминуемой смертью. Воспоминания увидели свет уже в Израиле, куда Меир Левенштейн вместе с семьей переселился из Риги в 1972 г.
Особый интерес к данной книге у исследователей нацистской истребительной политики на оккупированных территориях СССР и, прежде всего, Холокоста может быть вызван тем похвальным фактом, что, как отмечают составители, «настоящее издание — первое полное и первое научное издание воспоминаний [М.] Левенштейна на русском языке. К тому же это его первое издание в России — стране того языка, на котором писал и думал автор» (С. 11).
Введением к данному изданию книги служит краткая, но содержательная и высококвалифицированная научная статья Арона Шнеера (Иерусалим, музей Яд Вашем), которая названа «Холокост в Латвии». На восьми страницах представлены основные факты, известные современной исторической науке об уничтожении евреев на оккупированной нацистами территории Латвии. Содержатся общие сведения о расстрелах евреев и в Би-керниекском лесу под Ригой, и в Румбуль-ском лесу, и в Агенскалнских соснах в черте города. Указаны и палачи — немецкая Айнза-тцгруппа «А» и латышская «Зондеркоммандо Арайс». Майор Арайс и его команда успели «наследить» не только в Риге и латвийских селениях («на руках убийц из этой команды кровь не менее 30 тысяч евреев Латвии» (С. 13), но и позже — во время карательных экспедиций в Белоруссии.1
Если фамилия Арайса достаточно известна интересующимся историей Латвии того периода, то имена других активных латышских пособников нацизма нередко оказывались в тени: «Рижский уезд был очищен от евреев вспомогательной полицией по указанию Яниса Вейде. Мартиньш Вагуланс и его группа очистили Елгаву, Карлис Лобе2 — Вентспилс и Кулдигу, капитан Александр Мачс — Резек-не и окрестности... На юго-востоке Латга-лии, в Малте выделялась группа самоохраны, которой руководил Харальд Пунтулис. Его группа принимала участие в многочисленных расстрелах в Резекненском и Лудзенс-ком районах» (С. 14). Как подчеркивается во вводной статье, «основу личного состава отделений СД составляли бывшие айзсарги и полицейские времен независимости Латвии», при этом «понятно, что без участия местного населения процесс уничтожения был бы не столь успешен и скор» (С. 14).
25 октября 1941 года Рижское гетто было окончательно отделено от остального города ограждением, внешняя охрана которого доверялась немцами латышской вспомогательной полиции. Как отмечается в книге, «в отличие от гетто в Минске, Вильнюсе и Каунасе, Рижское гетто просуществовало очень недолго. Его ликвидация произошла в течение двух массовых акций 30 ноября и 8 декабря 1941 года. В эти дни большинство жителей гетто были расстреляны в Румбуле в лесу неподалеку от Риги привезенной из Киева ^ Фридрихом Еккельном (с ноября 1941 г. руко-£ водитель СС и полиции в рейхскомиссариате
Остланд) специальной группой эсэсовцев из своего штаба (всего около 50 человек), принимавшей участие в убийстве в Бабьем Яру. Охраняли место расправы и доставляли туда людей «арайсовцы» и местные полицейские, они же убивали узников на территории самого гетто и во время конвоирования» (С. 17).
Мейр Левенштейн был один из 4 тысяч мужчин, оставленных на различных работах, жил в Малом гетто, а в 1943 году был переведен в концлагерь Кайзервальд, закрытый осенью 1944 г. в связи с наступлением Красной Армии. Трудоспособных евреев переправили в Штутгоф, Бухенвальд и Дахау. Всего уцелело в нацистских концлагерях к концу войны около 700 латвийских евреев, еще около 300 спаслись, благодаря помощи, весьма рискованной, со стороны местных жителей. Эти цифры поистине ужасают, если сравнить их с данными о том, что за годы германской оккупации на территории Латвии было уничтожено свыше 70 тысяч латвийских евреев и около 11 тысяч евреев, привезенных из Германии, Австрии, Венгрии, Литвы и др. стран (С. 17-18).
М. Левенштейну удалось целую неделю оставаться на свободе и стать свидетелем многих страшных событий, но затем он был схвачен одним из латышских добровольных помощников-полицейских. Автор передает эмоциональное состояние от творившегося в Риге с приходом нацистов и выходом из подполья их местных пособников: «С самых первых дней оккупации Риги начинаются издевательства над евреями, расправы, унижения, аресты, расстрелы. По ночам их буквально вытаскивают из кровати и уводят. Сначала только мужчин, затем — женщин, подростков. Увозят целыми семьями. Никто не знает, куда увезли их близких, никто не ждет, что они вернутся. [...] Пропаганда фашистов целиком и полностью оправдывала любой вид "охоты" на беззащитных евреев; нас можно было мучить, стрелять, снимать с нас шкуру. Охотники в лесу действуют куда более гуманно — они не истязают животных, не трогают их детенышей. Каждое утро беззащитный человек просыпается в страхе — как дожить до вечера. Даже спать ложиться опасно: фашисты могут прийти и голыми выгнать на улицу, отправить в префектуру3, в тюрьму или же прямо на кладбище — с лопатой в руках "для самообслуживания"» (С. 28-36).
Один из ужасающих эпизодов — неудачную попытку вывезти и спасти детей, автор описывает так:
«И вот появляется первый ящик, в котором притаился ребенок. Маленькие руки цепляются за края ящика, показывается худенькое испуганное лицо. Эсэсовец ногой в подкованном сапоге бьет ребенка по ручкам и ударом по голове заставляет его присесть в ящике. Зауэр нажимает на курок нагана — раз, другой. Ребенок затихает. Убитого вынимают и отбрасывают в сторону, а ящик осторожно и бережно укладывают в штабель.
Чем ниже становятся ряды ящиков, тем чаще в них оказываются дети. Стрелять в детей Зауэру помогает Хофман, Шулер и другие заплечных дел мастера. Так заставил Зауэр замолчать последних еврейских детей, оставшихся в Латвии. Эти дети даже не знали толком, зачем их ночью запрятали в ящики. Когда ящики открывали, некоторые даже говорили "добрым дяденькам" спасибо за то, что их освободили от темноты и тесного убежища...» (С. 119).
О другом жутком случае из практики уничтожения нацистами и их пособниками детей в местах заключения евреев автор вспоминал следующими строками:
«Дети, оказывается, очень выносливы, живучи, и убийцы, наслаждаясь видом мучений, не спешили их прикончить. Для развлечения они сажали куда-нибудь полуживого ребенка, а сами, двое или трое, отступив на 20-30 шагов, совершенствовались в меткости и ловкости — кто сможет первым свалить пулей жертву. Маленьких детей подбрасывали в воздух и стреляли по ним...» (С. 50-51).
Выделяет Меир и особые «заслуги» в зверствах латышских коллаборационистов: «Арая зени» («парни Арайса») — так они назывались. Они действовали, не щадя никого. Не случайно, заслужив одобрение за свою кровавую работу на территории Латвии, они, как хорошие специалисты и мастера своего дела, были привлнчены к проведению такой же работы в других союзных республиках» (С. 51-52).
По мере наступления Красной Армии нацисты попытались тщательно уничтожить следы своих преступлений. Вот что об этом пишет А. Шнеер: «В 1944 году в Латвии во многих местах массовых убийств появились специальные команды, подчинявшиеся штандартенфюреру СС Паулю Блобелю (в Латвии это была зондеркоманда БК-1005) под руководством штурмбанфюрера СС Вильгельма Гельфсгота). Целью этих команд было унич-
тожение следов преступлений нацистов. Для этой работы набирались группы смертников — евреев и советских военнопленных. Массовые могилы раскапывались, останки жертв сжигались. Все участники таких операций также уничтожались» (С. 18). Однако невозможность опознать жертв все же не повлияла на представления о масштабах нацистской истребительной политики в Латвии, которые были уточнены учеными разных стран мира в послевоенный период.
В послесловии историк Павел Полян отметил важные особенности данной книги: «Воспоминания Меира Левенштейна — это не дневник, а именно воспоминания. Даже записи, на которые он опирается, — записи, пережившие, как и их автор, Холокост, записи, пролежавшие для этого в жестяной коробке в сырой земле не менее года, но не пережившие рисков эмиграции из СССР, — и изначально были не дневником, а именно разрозненными и обособленными фрагментами. Но эта опора на первичный материал — в сочетании с довольно ранней фазой собственно писания воспоминаний4, — делает их первоклассным историческим источником. Вторая их сильная сторона — минимум заемного. В них почти нет эпизодов, записанных с чужих слов, а тем более не из первых рук» (С. 194).
Как признавался после войны Меир Ле-венштейн, кошмары из жизни гетто и концлагерей долго преследовали его во сне. Бывали и панические атаки наяву. Так, вернувшись в 1945 году в освобожденную Ригу, Меир видит следы войны, «и вдруг страх охватывает меня, и я тороплюсь сойти с тротуара на мостовую — так будет надежнее, думаю, а то вдруг какой-нибудь эсэсовец увидит, что я иду там, где такому, как я, ходить не положено. Тем более, что я приближаюсь к улице Адольфа Гитлера,5 на которой евреям вообще нельзя было появляться» (С. 195). Однако, как утверждает автор, «правда о том, что я пережил, не ожесточает мое сердце, оно не хранит зла, не взывает к мести. Мое сердце живет добром и верой, что никогда не повторится трагедия моего народа. Но для этого нужна правда о прошлом» (С. 24).
1 См., например: Спецсообщение по законченному следственному делу на группу карателей отряда майора германской армии Арайса при «СД» // «Уничтожить как можно больше...»: Латвийские коллабо-
рационистские формирования на территории Белоруссии, 1942-1944 гг. Сборник документов. М., 2009. С. 315-322; "Зимнее волшебство". Нацистская карательная операция в белорусско-латвийском пограни-чье, февраль-март 1943 г.: Документы и материалы. М.: Фонд «Историческая память», 2013. 512 с.
2 Карлис Лобе (1895-1985). Штандартенфюрер СС, организатор Холокоста на западе Латвии, в 1942 г. участвовал в формировании 14-ти латышских полицейских батальонов. В ходе карательной операции в Белоруссии «Зимнее волшебство» (февраль-март 1943 г.) командовал 280-м латышским полицейским полком, затем 43-м полком 19-й гренадерской дивизии Ваффен СС. В 1945 г. интернирован англичанами,
эмигрировал в Швецию. Избежал наказания. О преступных деяниях батальона под его командованием в Белоруссии см.: «Зимнее волшебство»...
3 Префектом полиции Риги немцами был назначен Роберт Штиглиц, бывший глава агентурного подразделения Департамента политической полиции МВД авторитарного режима Карлиса Улманиса (1934-1940).
4 Павел Полян полагает, что завершен текст воспоминаний в середине 1960-х гг., а начат, возможно, еще в 1950-х.
5 В межвоенный период и ныне — улица Бривибас (Свободы). Считается главной магистральной улицей в Риге.
УДК 94(47)084.8(049 .3) ББК 63.3(2)62я1 Р 69
Олег Тамань/со
Махно В . П . Полный перечень объединений и соединений 3-го Рейха из граждан СССР и эмигрантов, а также из жителей Прибалтики, Западной Белоруссии и Украины . Севастополь: Вебер, 2009.168 с .
В конце 2009 г. в севастопольском издательстве «Вебер» был опубликован справочник капитана 1-го ранга в запасе В.П. Махно под названием «Полный перечень объединений и соединений 3-го Рейха из граждан СССР и эмигрантов, а также из жителей Прибалтики, Западной Белоруссии и Украины»1. Как можно понять из заглавия этой книги, она посвящена одной из самых непростых проблем Второй мировой войны — коллаборационизму советских граждан с военно-политическими структурами нацистской Германии.
Проблема коллаборационизма сама по себе имеет научную актуальность. По понятным причинам она долгое время относилась к числу табуированных тем отечественной историографии. Но даже сейчас, через двадцать лет после распада Советского Союза, многие сюжеты истории коллаборационизма остаются недостаточно изученными. С другой стороны, за тот же период эта проблема очень разрослась вширь, она имеет значительную специальную литературу на разных языках, а количество введенных в научный оборот фактов ^ выросло на порядки. Все это ставит на по-£ вестку дня появление общих, справочных
работ, из которых можно было бы без труда извлекать необходимую информацию. Но, и здесь следует объективно признать, справочников по такой важной проблеме ничтожно мало2.
В.П. Махно попытался закрыть эту брешь, сделав предметом своего исследования коллаборационистские формирования, созданные различными военными структурами Третьего рейха из числа советских граждан и представителей белой эмиграции. Цель справочника — очень глобальная. Как пишет сам автор, в его работе «представлены справочные данные, «сухие цифры и голые факты», а также краткое описание боевого пути соответствующих армий, объединений и соединений, равно как и дальнейшей их судьбы после поражения Германии и ее союзников во Второй мировой войне» (С. 3, здесь и далее все ссылки приведены по указанному изданию). Следует подчеркнуть, что до В.П. Махно никто такую цель перед собой не ставил. С этой точки зрения его работа, безусловно, новаторская. Правда, на этом достоинства справочника заканчиваются. Далее — одни недостатки.
Серьезные справочники пишутся на солидной источниковой базе, с привлечением
