CC BY
74
2003 ВЕСТНИК САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА Сер. 2, вып. 3 (№18)
ИСТОРИЯ
Ю. Г. Алексеев
ЛЕТНЯЯ КАМПАНИЯ 1469 г. И ВЕЛИКОКНЯЖЕСКАЯ ЛЕТОПИСЬ
Кампания 1469 г. почти не подвергалась специальному изучению. В общих трудах по истории России она рассматривается в контексте русско-казанских отношений1. М. Г. Худяков посвятил ей две страницы своего исследования по истории Казанского ханства2. Наибольшее внимание уделил этой кампании К. В. Базилевич, рассматривая ее не только как важный шаг во внешней политике Ивана III, но и как военно-историче-ский сюжет3. Некоторые черты кампании 1469 г. я пытался проследить в предыдущих работах4. •
Настоящая статья не претендует на исследование всего хода кампании. Ее задача — проследить особенности отражения событий лета 1469 г. в великокняжеской летописи — (ВКЛ).
Источники, которыми пользуется летописец, могут быть разделены на официальные, основанные на документации, и частные, основанные на рассказах участников или современников событий. Источники официального происхождения могут содержать более точную информацию о распоряжениях великого князя, имена воевод и даты событий; источники частного происхождения содержат детали, подробности и эмоциональные оценки.
Трудность заключается в том, что в изложении летописца и те, и другие источники выступают, как правило, в переработанном виде, поэтому разделение их при попытке анализа будет почти всегда носить ту или иную степень условности. Однако при всей условности такого деления без него обойтись трудно — оно в какой-то мере может служить ориентиром в классификации известий, приводимых в летописи.
С начала 60-х годов борьба с Казанью становится главной задачей внешней политики великого княжества. Под 1461 г. летописец сообщает о подготовке похода на Казань, который, очевидно, удалось предотвратить заключением мира — последним договором Василия Темного5.
Этот мир был, однако, не прочным. Новый великий князь продолжал искать свое решение восточной проблемы. В 1462, 1465 и 1466 гг. Устюжская летопись рассказывает о походах судовых ратей на Восток и Северо-Восток — в сторону Урала, что приводило к столкновению с черемисами, подданными и союзниками казанского хана6.
В 1463 г. великий князь отказался от похода в Ливонию, к чему мог привести конфликт Пскова с дерптским епископом — в условиях противоборства, разгоравшегося на восточном направлении, не следовало отвлекать силы на Северо-Запад.
© Ю. Г. Алексеев, 2003
Наилучшим вариантом решения восточной проблемы было бы установление в Казани власти, дружественной Москве. Такая попытка была проделана в 1467 г. — претендентом на казанский престол выступил царевич Каисим, родной дядя хана Ибрагима (Обреима русских летописей)7 и в то же время вассал великого князя. Попытка оказалась неудачной — с Казанью началась война.
Походы 1468 г. не привели к успеху, возможно, они носили в основном разведывательный характер.
Перед московским правительством стояла альтернатива: либо просить мира, вступив в переговоры с ханом, либо продолжать борьбу до победы. О решении, принятом великим князем, свидетельствует текст официальной летописи.
Изложение событий 6977 (1468/69 г.) великокняжеская летопись начинает с рассказа о переговорах по поводу царевны Софьи. События излагаются в хронологическом порядке с точными датами: («Февраля 11... Марта 20... »), что свидетельствует о документальном характере источника. Далее в ВКЛ следует киноварный заголовок:
«Послал князь великий судовую рать на Казань.
Тоя же весны по Велице дни на другую неделю [т. е. 9 апреля] послал князь великий на Казанские места рать в судех. Воевода Константин Беззубцев Александрович, а с ним многие дети боярские, Двор свой. Также и от всея земли своей дети боярские изо всех градов своих, и изо всех отчин братии своей, по тому же»8.
Итак, в поход идут три контингента детей боярских: Двор великого князя, «изо всех градов земли», «изо всех отчин братии своей». Перед нами — своего рода тотальная мобилизация всего служилого ополчения великого княжества Московского.
Это заставляет вспомнить о событиях февраля 1468 г., когда «князь великий за три недели до Великого заговенья (7 февраля. — Ю. А.) поиде к Володимерю, а с ним братия его... и вси князи их и бояре и воеводы, и со всеми людьми»9. Но если тогда служилое ополчение собиралось во Владимире, то теперь оно идет в дальний поход. В отличие от февраля 1468 г. теперь, кроме служилых людей — детей боярских, мобилизованы москвичи.
«А с Москвы послал сурожан и суконников и купчих людей и прочих всех Моск-вичь, кои пригоже по их силе. А воеводу над ними постави князя Петра Оболенского Васильевича Нагого». Эта та самая «рать Московская», о которой впервые упоминается в докончании 1389 г. Дмитрия Донского с Владимиром Серпуховским: «А Московская рать, хто ходил с воеводами, те и нонеча с воеводами, и нам их не приимати»10. Эта формула в модифицированном виде повторяется во всех последующих докончаниях великих князей с их серпуховскими «молодшими братьями». «А Московская рать ходит с моим воеводою, великого князя, как было переже сего»11.
Воевода великого князя во главе Московской рати, надо полагать —нововведение Дмитрия Донского после реформы управления Москвой, отмены должности тысяцкого, традиционного предводителя земского ополчения12.
Форма летописного известия 1469 г. конкретизирует понятие «рать Московская». Это четыре категории людей: сурожане, суконники, купчие люди, и прочие все Москвичи... кои пригоже по их силе.
В поход идут привилегированные торговые люди — сурожане и суконники, цвет московского городского населения. Призыв их под знамена свидетельствует о масштабе мобилизации. Купчие люди и «все прочие Москвичи» мобилизуются «по их силе», т. е. в зависимости от своих достатков, вероятно, по определенной норме (вроде псковского «разруба»). В полном соответствии с межкняжескими докончаниями, во главе Московской рати идет воевода, поставленный великим князем. Таким образом, в поход
были призваны как служилые люди, так и земское (городское) ополчение столицы.
Известен неудачный опыт призыва московского ополчения. В 1435 г. великий князь Василий «Москвич гостей и прочих поим с собою» для отражения внезапного нападения Юрия Галицкого. Но в бою 25 апреля на Клязьме, в 20 верстах от Москвы, по словам летописца, «от Москвич не бысть никоея помощи, мнози бе от них пьяны бя-ху а и с собою мед везяху, что пити еще»13. Из этого единственного, хотя и важного, эпизода никаких выводов о степени боевой ценности Московской рати делать нельзя. Великие князья и до, и после этого случая включали клаузулу о Московской рати в свои договорные грамоты, что свидетельствует о том, что московской рати придавалось серьезное значение. Это подтверждает и рассматриваемое нами известие: большой поход на Казань требовал участия Московской рати во главе с воеводой великого князя.
Итак, великий князь, исполняя свои функции главы государства, верховного главнокомандующего, назначает высший командный состав идущих в поход войск: 1) воеводу во главе всей рати; 2) воеводу Московской рати. Особое назначение воеводы Московской рати может говорить об особом положении этой рати в составе всего войска.
«И те придоша Москвою рекою к Новугороду Нижнему. А иные Клязьмою. А Ко-ломничи и все, которые выше их по Оце, Окою поидоша, и Муромцы тако же. А Воло-димерцы, и Суздальцы Клязьмою, и Дмитровцы, и Можаицы, и Угличане, Ярословцы, Ростовцы, Костромичи и прочие вси поволжане Волгою к Нову же Городу на один срок. И снидошася вси ти во одино место в Новъгород». Перечислено 11 городов, включая Москву. Но это не весь перечень: есть «которые выше по Оце», чем Коломничи, есть «прочии вси Поволжане». Перечень городских полков 1469 г. можно сравнить с соответствующими сведениями 1375, 1380 и 1386 гг.
Состав полков в походе 1375 г. на Тверь отражен в Вологодско-Пермской летописи. На Тверь с великим князем Московским Дмитрием шли со своими полками князья: Суздальские (четверо), Ростовские (трое), Смоленский, Ярославские (двое), Белозерский, Кашинский, Моложский, Стародубский, Брянский, Новосильский, Оболенский, Турьский. Всего перечислено 18 князей из 12 городов14. Перечислены именно князья — на Тверь идет княжеское ополчение во главе с великим князем. Маршруты движения, место сбора и дата не указаны.
Известие о походе 1380 г. на Дон в Вол огодско-Пермской летописи содержит сообщение, что великий князь Дмитрий «всему войску повеле писать... да будете готовы все на Успение... на Коломне, и переберем полки, и дам воеводу кое нужно полку»15. По этому известию сбор войск проводился по письменному распоряжению великого князя, который назначил срок и место сбора войск. Назначение воевод великим князем должно было состояться после сбора войск и «перебора» полков.
С великим князем Дмитрием шли в поход князья Белозерские, Кемский, Андом-ский, Каргопольский, Ярославский, «Серпьский», Ростовский «и иные мнози»16. В результате «перебора» полков были сформированы во главе с воеводами великого князя полки: Коломенский, Володимерский, Костромской и Переяславский. Муромские князья вели свой полк сами17. Таким образом, если буквально верить этому летописному рассказу (его нет в ВКЛ), формирование полков и назначение воевод состоялись после сбора и смотра войск самим великим князем. Несмотря на вероятную неполноту летописного известия, оно рисует в общем правдоподобную (не противоречивую) картину сбора и организации войска перед Куликовской битвой.
Состав войск в походе 1386 г. на Новгород освещен в летописях Новг. IV, Софийской I старш., Вологодско-Пермской (другие летописи помещают об этом событии только краткие сообщения). Перечни «ратей» в этих летописях восходят, очевидно, к одному
источнику и расходятся только в деталях. Никаких данных о месте и времени сбора войск, об их организации летописи не приводят. С великим князем пошли рати: Московская, Коломенская, Звенигородская, Можайская, Волочская, Ржевская, Серпуховская, Боровская, Дмитровская, Переяславская, Володимерская, Юрьевская, Муромская, Мещерская, Стародубская, Суздальская, Городецкая, Нижегородская, Костромская, Угличская, Ростовская, Ярославская, Моложская, Галичская, Бежецкая, Белозерская, Вологодская, Устюжская, Новоторжская, (всего 29 наименований). На Новгород идет ополчение всех русских городов (кроме Рязани и Твери). О князьях, идущих в поход, не упоминается. О воеводах, назначенных великим князем, не говорится.
По масштабам три похода Дмитрия Донского сопоставимы с походом 1469 г. Естественным образом расходится номенклатура городов в силу тех изменений в политической географии, которые произошли за 80-90 лет после Донского. Но содержание летописных известий расходится существенно. Если в 1375, 1380 и 1386 гг. великий князь шел сам во главе своих полков, то в 1469 г. непосредственное командование войсками поручено воеводе, а великий князь остается в своей ставке. Поэтому не могло быть ничего похожего на смотр войск и назначение воевод, проделанных Дмитрием Донским в походе 1380 г.
Кто возглавлял рати, мобилизованные весной 1469 г.? Константин Александрович Беззубцев — представитель боярского рода Кошкиных, одного из самых старых и влиятельных в Москве. В 1450 г. он во главе Коломенского полка совместно с отрядом служилых татар отразил нашествие ордынцев и разбил их на реке Битюге.18
Глава Московского полка князь Петр Васильевич Оболенский Нагой — четвертый сын князя Василия Ивановича, выдающегося воеводы Василия Темного (в 1450 г. взял Галич) и младший брат другого известного воеводы Ивана Стриги (разбил в 1456 г. новгородцев под Старой Руссой). В 1469 г. он был, вероятно, еще молодым человеком —в 90-500-х годах был воеводой в походах на Литву, а с 1498 г. упоминается как боярин19. Во главе столичного полка стоял молодой воевода, сделавший впоследствии большую карьеру. Назначение его, сына и брата знаменитых военачальников, главой Московского полка свидетельствует о важном значении этого полка в составе великокняжеского войска.
В известии 1469 г., как и в 1380 г., точно указаны время и место сбора войск. Но если в 1380 г. пути движения к этому пункту не названы, и, очевидно, были предоставлены на усмотрение самих князей, ведших свои рати, то в 1469 г. пути подробно расписаны. Источник, содержащий подробные сведения, имеет, скорее всего, документальное происхождение—из канцелярии великого князя, именно здесь могли назначаться маршруты войскам.
Отсутствие великого князя при войске, идущем в поход, ставило проблему не известную во времена Дмитрия Донского — проблему организации связи и управления войсками со стороны главного командования, находившегося далеко от театра военных действий. Функции этого командования в лице великого князя не ограничивались посылкой рати к Нижнему Новгороду: «А к Устюгу послал князь великий воеводу своего князя Данила Васильевича Ярославского, да с ним свой Двор, детей боярских... »
Итак, великий князь посылает не одну, а две рати —по разным операционным направлениям. «Двор» — не единое целое соединение, а собирательное имя: это дети боярские, служащие с Двором, а не с городом. Очевидно, уже существовали какие-то дворовые списки — предшественники будущей Дворовой тетради. Дети боярские Двора ходят в походы, с разными воеводами, вместе с детьми боярскими из городов: деление детей боярских на дворовых и городовых — уже налицо.
К Устюгу великий князь послал «Ивана Гавриловича, Тимофея Михайловича Юр-ла, Глеба да Василия Семеновых детей Филимонова, Федора Борисовича Брюха, Салтыка Травина, Микиту Константинова, Григория Верхушкова, Андрея Бурдука... »
Поименно названные —это, видимо, головы — предводители отдельных подразделений20. «А с Вологды воевода князь Андреев Меньшого Семен Пешек Сабуров с Во-логжаны». Вологжане составляют отдельную часть (полк). Эти люди князя Андрея Меньшого с его воеводой — едва ли не первое проявление деятельности молодого вологодского князя (родился 8 июня 1452 г.). Еще зимой 1468 г., во время Владимирского сбора войска, князь Андрей Меньшой сидел в Москве вместе с Андреем Большим. Семен Пешек Сабуров- единственный удельно-княжсский воевода, упоминаемый в походе 1469 г.
Воеводой северной рати идет один из ярославских князей. Его родственник князь Семен Романович возглавлял зимний поход в Черемисскую землю в 1467/68 г.21 Переход ярославских князей на службу великому князю Московскому — характерное явление, связанное с распадом прежней ярославской княжеской системы и включением Ярославской земли в состав великого княжества. При этом ярославские князья возглавляют именно северные рати, набранные из жителей земель, близких к Ярославлю: «И пришед на Устюг, поидоша в судех к Вятке, а Устюжане с ними же».
По всем имеющимся данным служилое землевладение на Вологде и на Устюге было слабо развито, и надо полагать, что в судовой рати участвовали не только и не столько служилые люди, но и земское (городовое) ополчение, привычное к речным походам22. Шли волоком из Устюга в бассейн Вятки, по уже не раз испытанным (в том числе и год назад) путям: «И прииде к Вятке, и начаша Вятчанам глаголати речью великого князя, чтобы пошли с ними на Казанского царя». Очевидно, воевода князь Данило Васильевич Ярославский имел полномочия обратиться к Вятчанам от имени великого князя.
Поход судовой рати 1469 г. имеет общие черты с походом предыдущего года23. Войска собираются к открытию навигации к Вологде и Устюгу, судовая рать идет в Вятскую землю. Но на этот раз из Москвы идут не казаки-добровольцы во главе с Иваном Руно, а дворовые дети боярские во главе с воеводой — лицом высшего ранга, облеченным полномочиями от великого князя. Уровень командования на ступень выше; надо думать, что и численность войск больше и задачи более ответственны. Самое главное — поход северной судовой рати на этот раз дополнен походом главных сил к Нижнему Новгороду с очевидной дальнейшей задачей движения на Казань.
Необходимым или во всяком случае крайне желательным условием успешности похода северной рати бьшо участие в нем Вятчан, которое должно было не только усилить состав самой рати, но и обеспечить ее тылы и связи с Москвой. Но на предложение — предписание великого князя, сделанное от его имени воеводами судовой рати, вятчане «рекоша к ним: изневолил нас царь и право свое дали есмя ему, что нам не помогати - ни царю на великого князя ни великому князю на царя».
Отказ вятчан от участия в походе носил официальный характер и имел существенное значение и фактически в большой мере подрывал саму стратегическую идею удара с двух направлений. Нельзя не отметить крупный успех казанской политики и стратегии—успешного для Казанцев похода на Вятку в 1468, приведшего к таким важным результатам24. Можно отметить и другое — слабость политических связей Москвы и Вятки, недостаточность московского влияния на Вятчан. Но пребывание северной рати в Вятской земле имело еще более значимые последствия:
«А в ту пору был на Вятке посол Казанского царя, и тот послал весть к Казани, что
и отселе идет от Вятки рать великого князя судовая, но не во мнозе»25. Таким образом, и маршрут движения, и состав судовой рати оказались раскрытыми для противника. В таких условиях трудно было рассчитывать на успех. Отметим, что по оценке казанского посла-разведчика судовая рать идет «не во мнозе». Перед ней, по-видимому, стояла задача нанесения сковывающего (отвлекающего) удара для облегчения действий главных сил, собиравшихся в Нижнем Новгороде.
Описание похода северной судовой рати носит в какой-то мере документальный, официальный характер: в источнике могли быть официальные сведения, наказы и донесения, включенные в летопись в переработанном виде.
Рассказав о первом этапе похода северной рати, великокняжеский летописец возвращается к рати К. А. Беззубцева: «А Константин Беззубцев со всеми предиписанными вой совокупився стояше в Новогороде в Нижнем. И прислал к нему князь великий грамоту свою, веля ему самому стояти в Новогороде, а которые под ним дети боярские и вси прочии вой восхотят, тех повеле ему отпускати воевати мест Казанских»26.
Великий князь осуществляет одну из функций главного командования — шлет директиву в форме грамоты воеводе, стоявшему с собранными войсками. Смысл этого письменного предписания заключается, видимо, в том, чтобы, сохраняя основное ядро войск в Нижнем, частью сил нанести удар по казанским местам с обычной целью грабежа и опустошения, а также, может быть, отвлечения внимания от северного направления.
Главные силы, собранные в Нижнем, должны оставаться под непосредственным командованием своего воеводы —в готовности к походу на Казань27. Вероятнее всего, рать Беззубцева должна была двинуться в поход по получении известий об успешных действиях северной рати, наносившей сковывающий, вспомогательный удар.
Обращает на себя внимание предоставление широкой инициативы воеводе: численность войск, отпускаемых под Казань, он должен определить сам, опираясь на желание 'тех, «кто восхотят»: «Он же, прочет грамоту и разосла по всех сущих под ним. Сшедшим же ся к нему всем князем и воеводам и сказа им, что прислал к нему князь великий грамоту, а велел всем вам, кто въсхочет идти воевати Казаньские места по обе стороны Волгы, а мне велел здесе быти в Новегороде. И вы пойдете, а к городу к Казани не ходите». Устное распоряжение Беззубцева основано на директиве великого князя. Не ясно только, содержалось ли в директиве запрещение добровольцам идти к Казани, или оно было сделано воеводой по собственной инициативе. В любом случае оно соответствовало идее рейда ограниченными силами без участия основной массы войск, собранных в Нижнем Новгороде. Главная же масса судовой рати, собранной со всех городов великого княжества, должна была оставаться в Нижнем Новгороде под командованием своего воеводы. «То же слышавше вой князя великого рекоша воеводе своему Костянтину: „все хотим на окаянных Татар за святые церкви и за своего государя великого князя Ивана и за православное христианство". И поидоша вси, и Костянтин остался в Новегороде».
Неопределенно поставленная задача привела к неожиданным результатам. Судя по летописному известию, прошло нечто вроде вечевой сходки. Импровизированное волеизъявление «всех воев» не соответствовало ни директиве великого князя, ни распоряжению самого воеводы. Замысел всей операции был коренным образом нарушен. Выражение «вси вой» не значит, конечно, что «все поголовно», но во всяком случае основная, большая часть войска изъявила желание «идти воевати казанские места».
Воевода Беззубцев, оказавшись перед фактом столь массового волеизъявления, не
стал противиться ему и отпустил «всех воев», полностью нарушив тем самым полученную им директиву великого князя. По существу такое действие (вернее, бездействие) воеводы, поставленного во главе всей судовой рати Русской земли, не может расцениваться иначе как серьезнейшее должностное преступление с самыми тяжелыми последствиями28. Воевода нарушил данную ему директиву, потерял управление войсками и существенно ослабил вверенную ему рать. Это событие свидетельствует о низком уровне дисциплины высшего командного состава русского войска.
То, что произошло в Нижнем Новгороде, можно объяснить, надо полагать, не злым умыслом воеводы или его личными недостатками как командующего, а сохранением в общественном сознании старых, не изжитых еще традиций общинно-вечевых времен, допускавших и даже предполагавших широкую, фактически неограниченную инициативу частных начальников и самих воинов. Поход «на Казанские места» отвечал идеалам лихой удалой вольницы, соответствовал общепринятым представлениям о борьбе против «окаянных», а кроме того, сулил богатую добычу. Необходимо отметить, что исходное зерно этого проявления старых традиций содержалось в самой грамоте великого князя с ее достаточно неопределенной постановкой задачи. Видимо, и в ставке еще не были преодолены привычные, освященные веками представления об организации управления войсками. Так или иначе с этого момента начинается новый этап всей кампании — этап самостоятельных действий судовой рати на Волге. Меняется и характер изложения.
«И поидоша из Окы под Новгород под старой, сташа под Николою на Бечеве, и вышед из суд идоша в город к старой церкве Преображения Господня, и повелеша ту идущим священником молебны совершати за великого князя и за вой его», «И отоля шед, такоже и у святого Николы молебнаа створиша, милостыню даша кождо их проти-ву силе». В этих известиях, лишенных всяких признаков официальности, чувствуется рассказ очевидца —участника событий.
«По сих же совокупишеся вси за едино и начаша мыслити себе, кого поставити воеводою, чтобы единого всем слушати. И много думав, избраша себе по своей воле Ивана Руна».
Вечевой, стихийный характер действий воев-добровольцев здесь проявляется сполна. Они сами избирают себе воеводу — вещь немыслимая в сколько-нибудь дисциплинированном войске, знающем субординацию. Воевода избирается общей сходкой «воев», вышедших из судов на берег, сохраняется и характерная терминология вечевых сходок — «много думав».
Избрание Ивана Руна объясняется, вероятно, исключительно его личными качествами. Он был известен, по-видимому, как смелый и опытный предводитель. Сам великий князь знал его и в предыдущую кампанию доверил ему посланных с Москвы на Север «казаков». Руно отличился и в бою с казанцами на Каме в 1468 г. Опыт прошлогоднего похода судовой рати во главе с Руном, очевидно, импонировал «воям», собравшимся в Нижнем Новгороде.
«И того же дни отплывше от Новагорода 60 верст, ночевали, и на утро обедали на Рознежи, и ночевали на Чебоксаре, и от Чебоксари шли весь день, да и ночь ту всю шли. И приидоша под Казань на ранней заре Майя 21, в неделю 50-ю».
Походные записи участника дают редкую возможность определить примерный темп движения судовой рати.
По карте от Нижнего до Чебоксар около 200 км. За первый день (вероятно, не полный —вышли не с рассветом) прошли 60 верст. Значит, за второй, с утра до ночи — 140 верст, верст по 10 в час. От Чебоксар до Казани —120 верст, шли день и ночь
(ночью, вероятно, медленнее), примерно 5-10 верст в час. Всего от Нижнего до Казани по Волге —320 км, как видно, три дня пути вниз по реке с ночевками.
Начало похода Ивана Руна состоялось, видимо, 18 мая. Идя вниз по течению, судовая рать достигнет Казани раньше, чем могла бы идущая по берегу конница, которой для преодоления 300 верст нужно не менее 5-6 дней. При быстром движении по течению легко достигнуть эффекта внезапности. И он, очевидно, был достигнут: «И вышед из суд, поидоша на посад, а Татаром Казаньским еще всем спящим».
Избранный воевода Иван Руно с самого начала грубейшим образом нарушил инструкцию, данную ему воеводой великого князя. Не воевали «Казанские места по обе стороны Волги», а устремились к самой Казани, хотя было прямо сказано: «к городу к Казани не ходите». Велик был соблазн удара по вражеской столице, удара внезапного и потому допускавшего возможность эффектного успеха. И этот соблазн взял вверх над воеводской инструкцией, над всем планом кампании, выработанным в Москве, в аппарате великого князя.
Суда служили только средствами передвижения. Боевые действия как таковые развертывались на берегу: «И вышед из суд... повелеша трубити, и татар начаша сечи и грабити, и в полон имати».
Трубили, вероятно, по боевому обычаю, а также для того, чтобы вызвать панику у татар, захваченных врасплох нападением на утренней заре. Татары, видимо, не несли сторожевую службу на речных подступах к своей столице: «А что полон был туто на посаде христианской. Московской и Рязанской, Литовской, Вяцкой и Устюжской, и Пермской, и иных прочих градов, тех всех о[т] полониша».
Дерзкий набег сопровождался не только избиением и разграблением татар, но освобождением христианского полона. По своему выгодному географическому положению Казань была важным пересыльным пунктом, откуда захваченный на Руси полон отправлялся далее —на восточные работорговые рынки. Освобождение пленников придавало набегу Руна нравственно возвышенную окраску и отличало этот поход великокняжеских войск от набегов удалых, но вполне беспринципных ушкуйников прошлых времен.
По словам очевидца-участника, посад города Казани был полностью разгромлен и сожжен, а население его беспощадно уничтожено, как полагалось по нормам средневековой военной этики по отношению к противникам-иноверцам. Атака Казани, сожжение посада, освобождение пленников имели несомненный морально-политический эффект: впервые грозная столица казанских ханов увидела под своими стенами русские войска, впервые горели посады не русских городов, а ханской столицы. Но, отвлекаясь от этого морально-политического эффекта, нельзя не отметить, что сожжение посада само по себе отнюдь не могло решить главной задачи — овладения городом: «Погоревшим же посадам, и рать отступи от града, а уже и истомившимся им велми, и вседше в суды свои отъидоша на остров Коровнич, и стояша ту седмь днии» (т.е. до 28 мая).
Эффект внезапности был исчерпан, а силы войска Ивана Руна истощены. Пребывание на острове, в непосредственной близости от Казани, подвергало русское войско большой опасности и не имело, вообще говоря, никакого смысла, если только Руно не ожидал скорого подхода подкреплений из Нижнего Новгорода или удара северной рати вниз по Каме на Волгу. Но едва ли он мог строить свои расчеты на этих в высшей степени сомнительных предположениях. Напротив, были все основания ожидать контрудара со стороны казанцев: «Ту прибеже к ним ис Казани полоняник Колом-нятин, сказывая им, что до полна собрался на них царь Казанский Обреим со всею землею своею с Камскою, и с Сыплиньскою, и с Костяцкою, и Беловоложскою, и
Вотяцкою, и з Башкирскою, и быть ему на вас на ранней заре и судовою ратью и конною».
Царь Обреим, ничем не скованный, имел полную возможность мобилизовать и стянуть свои силы для удара по судовой рати Руна, действуя по внутренним операционным линиям. Перечисление шести «земель» Обреима взято, вероятно, из какого-то официального (может быть, дипломатического) источника. Для нас важно, что это именно главные силы Казанского царя.
«И то слышавши воеводы великого князя и все вой его, и начаша отсылати от себя молодых людей з большими суды, и сами осташася назади на брезе боронити тех. А повелеша им шед стати на Ирыхове острове на Волзе, а на узкое место не ходите». Распоряжение отдает не единоличный воевода Иван Руно, а «воеводы» и «вси вой». Опять идет какое-то собрание, нечто вроде вечевой сходки, где и вырабатывается решение.
«Молодые люди» — беднота, маломощные и малодоспешные. «Большие суды» — значит, были и «малые», более маневренные. Возможно, на больших судах была добыча и припасы. Оборона организуется на берегу, который, очевидно, прикрывает Ирыхов остров. «Они же, не послушав, поидоша во узкое место, а в больших судех». «Узкое место» —где-то между островами и берегом. «Молодые люди» оказались не более дисциплинированными, чем их старшие. Они не подчинились прямому распоряжению воевод и «всех воев» и со своими большими, громоздкими судами пошли в узкое место, подвергая и себя, и доверенные им суда большой опасности. «И ту приидоша на них Татарове на конех, и начаша стреляти, хотяше бы бити их. Они же, противу им стреляюще, отбишася от них».
Конная татарская рать подошла к берегу и осыпала стоящие в узкости большие суда тучами стрел. «Молодые люди», по словам летописца, «отбишася», не дав захватить суда. Бой, таким образом, носил характер перестрелки из луков. Нельзя не заметить, что самостоятельные действия, нарушение дисциплины снова ставили русские силы под угрозу поражения по частям. Дух вечевой вольности далеко не был изжит во всех эшелонах управления войсками и создавал большие трудности для проведения целесообразных и продуманных действий.
«А судовая рать Татарская, лучшие князи и людие, поидоша на великого князя рать на судовую, как пожрети хотяще, не многих бо видя их оставшихся».
Главные силы, «лучшие люди Татар», идут в судовой, а не в конной рати. Живописное выражение «как пожрети хотяще» носит традиционный характер — это обозначение яростной атаки. Оставшиеся в распоряжении Руна силы были немногочисленны. В бою за посад они понесли какие-то потери, тех, кто остался,он разделил, отослав «молодых людей». Тем не менее «си же не убоявшеся поидоша противу Татар, сице и мнози суть, и много бившеся прогониша Татар до самого города Казани полоем и под стену, и воз-вращьшеся, сташа шед на Ирыхове острове, и совокупившася ту вместо из большими суды».
Итак, бой главных сил судовых ратей был, по словам летописца, выигран русскими, но фактически закончился их отступлением к Ирыхову острову. Отражение удара казанцев имело тактическое, а не оперативное значение. Проблемы остались те же — Казань не взята и взята быть данными силами не может; стоянка на Ирыхове острове продолжает оставаться и опасной, и бесперспективной, если только не изменится оперативная обстановка (подход сил из Нижнего, удар по Казани с тыла северной ратью).
«Стоящим же им на том острове, и ту прииде к ним Константин Александрович Беззубцев, воевода их болшей». Прибытие воеводы Беззубцева, очевидно, с какими-то
силами улучшило положение судовой рати на Ирыхове острове. Во всяком случае, произошло соединение русских сил, шедших по Волге, что уменьшило опасность стоянки под Казанью и увеличивало шансы на последующий успех.
Воевода Беззубцев пошел под Казань либо по своей инициативе, либо, что более вероятно, по директиве великого князя, во всяком случае, с ведома последнего. Главное командование, видимо, решило продолжить операцию против Казани согласно первоначальному плану (как этот план вырисовывается из апрельско-майского развертывания войск).
Воевода Беззубцев «пришед, посла к Вятке великого князя словом к Вятчанам, чтобы пошли к Казани ратью, и срок им учинил от того дни полчетверты недели». Воевода Беззубцев выступает как доверенное лицо верховного командования, действует от его имени (по его уполномочию). «Вятчане же отвечаша: коли подъидут под Казань братиа великого князя, тогды пойдем и мы»29.
Ответ Вятчан характерен для межкняжеских договоров, обязывающих стороны выступить при определенных условиях. Во всяком случае, он означает фактический отказ от совместных действий с войсками великого князя в соответствии с вятско-казанским докончанием, на которое ссылались Вятчане в переговорах с северной ратью. Таким образом, основная идея плана —удар на Казань с двух сторон окончательно отпала. Реальные военные действия развертывались совсем не по тому сценарию, который был составлен в Москве перед весенним походом. Действительность оказалась гораздо сложнее и неблагоприятнее. Отказ Вятчан от взаимодействия с войсками воеводы Беззубце-ва делал дальнейшее пребывание этих войск у стен Казани совершенно бессмысленным.
«Костянтин же за тот срок со всею силою стоял другую полчетверти недели, а от великого князя воевод и от Вятчан не бывали к.ним никакова весть. А у них начат уже корму не ставати, не много бо с собою запаса имали, понеже шли изгоном»30. Положение судовой рати, пытавшейся взять Казань изгоном, стало критическим. Наладить снабжение войск за счет грабежа окрестных мест, очевидно, не удалось. Войска стояли в центре враждебной страны и могли ежедневно ожидать нападения крупных сил противника. Никакой связи с верховным командованием не было — войска были предоставлены сами себе и их воевода должен был принимать самостоятельные решения. Таким образом, верховному командованию не удалось не только организовать оперативное взаимодействие северной и волжской ратей, но и сохранить связь с волжской ратью. На этом критическом этапе кампании главное командование утратило управление войсками. Теперь все зависело от самодеятельности воевод, начальников оперативных групп, разобщенных между собой и не связанных с центром. Сказался основной недостаток подготовки волжской рати — она не была ориентирована на длительную, упорную борьбу за Казань. Расчет строился, очевидно, на быстром решительном двустороннем ударе и запасы имелись только в ограниченном количестве.
«И поиде Костянтин со всеми вой с Ирыхова к Новугороду к Нижнему вверх». Этим обозначилась полная неудача похода Волжской судовой рати, и фактически неудача всей кампании.
Сколько же простояла русская рать под Казанью?
Появившись 21 мая, она до 28 мая стояла под самым городом. С 28 — на Ирыхове острове. Через какое-то время появился воевода Беззубцев и стоял здесь то ли З1/^, то ли дважды три с половиной, т. е. всего семь недель. Если считать, что Беззубцев прибыл через неделю после отхода к Ирыхову острову, т. е. 5 июня (допущение совершенно произвольное, оно основано только на предположении, что Беззубцев не мог надолго терять из виду свои войска, ушедшие к Казани), то срок появления Вятчан был назначен
на 1 июля. Если он простоял на Ирыхове два таких срока («другую полчетверти недели»), то отход начался примерно 25 июля. Если так, то стояние под Казанью длилось два месяца. Если же считать, что отход начался после истечения первого срока назначенного Вятчанами, то это событие произошло в первых числах июля и срок стояния на Крыхове соответственно сокращается в два раза.
Все, что мы знаем об этом стоянии, — это из рассказа очевидца-участника, который не приводит ни цифр, ни точных дат (за исключением даты подхода к Казани и ее атаки). Ничего не известно о каких-либо действиях русских и татар в течение месяца или двух стояния у Ирыхова. Само отсутствие известий в рассказе участника может косвенно свидетельствовать о том, что крупных событий (вроде повторной атаки казанцев на судовую рать или попытки новой атаки на Казань со стороны русских) за это время не было. Собранная у Ирыхова судовая рать фактически бездействовала и положение ее неуклонно ухудшилось. Никаких дальнейших перспектив не было видно. В этих условиях решение воеводы Беззубцева об отходе к Нижнему Новгороду следует считать единственно правильным, соответствующим сложившейся обстановке. Как и осенью 1467 г., после неудачной атаки царевича Касыма, приходилось отступать под давлением непреодолимых обстоятельств и по собственному решению воеводы.
«Гребшим же день той и на утрее до полутора, и ту срете их царица Касимова, Казанского царя мати Обреимова». «... И начат говорити воеводам великого князя: „князь великий отпустил меня к моему сыну со всем добром и с честью, то уже не будет никоего же лиха межи их, но все добро будет"».
Речь царицы была либо умышленной ложью, либо неумышленным заблуждением. Из ее слов можно было заключить, что между Москвой и Казанью достигнуто соглашение и военные действия прекращены. Следует еще раз обратить внимание на полное отсутствие связи между Москвой и судовой ратью: воеводы не имели никакого представления о том, что происходило в Москве. В этих условиях дезинформация могла иметь определенное значение.
«И поплы мимо их, а ини вверх поидоша. И приишед на Звенич, ночеваша ту с субботы на неделю». По данным Типографской летописи, Звенич Бор — в 40 верстах от Казани31. Грести приходилось против сильного течения Волги, и до Звенича Бора добрались только к вечеру второго дня.
«И в пол утра повелеша в неделю себе обедню служити сущим с ними священником, а ести на себя чинити. Отслуша обедню, хотеша сести ести, а у иных церквей еще не успеша и обедни отслужити». В судовой рати была не одна походная церковь.
«И в то время приидоша на них Казаньстии Татарове, вси князи и вся земля их, судовою ратью и конною по берегу». Очевидно, татары следовали за судовой ратью Беззубцева по пятам, с отставанием от нее на два дневных перехода. В отличие от русских татары имели не только судовую рать, т. е. пехоту, но и конную. Нападение татар было, видимо, неожиданным. Конница шла, очевидно, по левому берегу Волги.
«Видевше же то, воеводы великого князя и вси воя его поидоша в суда свои и погребоша противу судовой рати Татарские и начата битися с ними». Бой происходил в данном случае на воде, суда сражались с судами. «И одолеша христиане Татаром, они же бежали к берегу, иде же конная рать их бяше. Коннии же татарове начаша з брега наших стреляти, и они отступиша от них к своему берегу. А судовые Татарове опять воротишася за ними, си же обращяшася прогоншпа их к своим».
Бой шел с переменным успехом. Преимущество в судовой рати было у русских, но конная рать татар играла роль второго эшелона и не давала возможности развить успех боя на реке. «И тако бишася весь день той и до самые ночи, и разъидошася кийжде
на свой берег ночевати». Бой фактически закончился вничью. В условиях действий на реке, хотя и широкой, наличие у одной из сторон конной рати давало ей неоспоримое преимущество. Отбив все атаки татар, русские могли рассчитывать только на возможность дальнейшего движения вверх по Волге, т. е. отступления, находясь при этом в невыгодных условиях из-за владения одним из берегов татарской конницей.
На этом рассказ очевидца, положенный в основу летописного известия, прерывается. Далее киноварный заголовок «Знамение» и рассказ о событиях апреля 1470 г. (Месяца Апреля в 15 день... )32.
С точки зрения истории летописания интерес представляет разрыв в известиях, на который обычно не обращают внимание33. Этот разрыв —во всех летописях, где есть рассказ участника похода Волжской рати34.
Итак, рассказ ВКЛ о летней кампании 1469 г. представляет собой соединение двух известий: о походе Северной рати князя Данилы Васильевича Ярославского и о походе Волжской рати Константина Александровича Беззубцева. Великокняжеская летопись уделяет основное внимание именно ему. Рассказ великокняжеской летописи конца XV в. по Уваровскому списку об этом походе без существенных изменений вошел в другие летописи великокняжеского цикла.
От известий о летней кампании существенно отличается по своему стилю официальная реляция об осеннем походе князя Юрия, не носящая никаких видимых следов частной интерпретации (за исключением устюжского варианта). Такая реляция, точная, лапидарная, безэмоциональная, могла появиться в великокняжеской канцелярии. Это само по себе довольно важное обстоятельство: оно отражает рост внимания к военным событиям и к их освещению в рамках политики великого князя.
Известия ВКЛ о кампании 1469 г. (как и известия о кампании 1468 г.) отличаются от всех предыдущих рассказов московской летописи о военных событиях, богатством . своего содержания. Ни одно военное событие со времен Куликовской битвы не привлекло такого внимания летописца и не было так подробно описано. Это свидетельствует, во-первых, о важности событий 1467-1469 гг. в глазах летописца, во-вторых, об относительном богатстве источников, которыми он пользовался. Наибольшее значение имеют источники официального происхождения, определявшие основную канву летописного рассказа. Среди этих источников в кампании 1469 г. не было походных дневников великого князя (в отличие от походов 40-х годов Василия Темного и рассказа ВКЛ о «Владимирском стоянии» зимой 1468 г.), что естественно, так как великий князь в походах 1469 г. не участвовал. Однако в летописных известиях в значительной мере отразилась работа зарождающегося военного ведомства — органа подготовки к походу и управления войсками. Летописные известия 1469 г. дают возможность сделать некоторые наблюдения над содержанием и результатами этой работы.
Важнейшей особенностью кампании 1469 г., как и 1468 г., является отсутствие великого князя во главе войск, идущих в поход. Это отказ от старой традиции, восходящей к седой древности и вполне проявившейся в походах Дмитрия Донского и Василия Темного. Пребывание великого князя вдали от театра военных действий впервые возлагало на него задачу главного командования — руководства войсками на оперативно-стратегическом уровне. Осуществление этой функции требовало создания рабочего органа управления — своего рода военного ведомства.
Первой задачей такого органа, независимо от его названия и организационной структуры, является проведение мобилизации, т.е. создание войска, способного к решению тех или иных стратегических и оперативных задач.
Из летописного текста явствует, что войска, принимавшие участие в кампании
1469 г., состояли из двух основных контингентов — конного военно-служилого ополчения и пешего земского ополчения (в основном судовая рать).
Работа по мобилизации и сосредоточению войск была проведена, по-видимому, успешно. Еще весной были выбраны два основных пункта сосредоточения войск — Нижний Новгород для ополчения среднерусских уездов и Устюг — для ополчения северных уездов. Были разработаны соответствующие маршруты и назначены даты сосредоточения. Все это входило в функцию военного ведомства — органа управления при ставке великого князя.
Второй задачей военного ведомства является организация командования войсками—назначение воевод на театре военных действий. Эта задача —одна из главных функций будущего Разрядного приказа. В походах прежних лет, когда сам князь шел во главе своих войск, такая задача могла решаться непосредственно им самим перед сражением. В кампании 1469 г., как и 1468 г., эта возможность исключается — великий князь не шел с войсками и воеводы должны были быть назначены заранее, что по данным наших летописных источников и было сделано. Из источников мы знаем имена воевод, возглавлявших войска на операционных направлениях, т. е. тех, кто в терминологии XIX-XX вв. мог быть назван командующим армией, а в терминах XV в. заслуживал название первого воеводы Большого полка. Более мелкое членение ратей (полки Передовой, Правой и Левой Руки, Сторожевой) в кампании 1469 г. нам по нашим источникам пс известны, хотя они несомненно существовали. Отсутствие упоминаний о них в источниках может свидетельствовать о том, что назначение младших воевод в полки производилось не в Москве, а самими воеводами, возглавлявшими рати. Косвенным подтверждением такого предположения может служить выбор — назначение Ивана Руно главой рати добровольцев, отправившейся из Нижнего к Казани. Сам факт и процедура такого назначения свидетельствуют о слабости организации командования, как уже указывалось, о неизжитости удельно-вечевых традиций.
Об оперативно-стратегических задачах, поставленных перед войсками главным командованием, можно только догадываться исходя из известий о развертывании войск. Можно думать, что главный удар предполагалось нанести по Волге от Нижнего Новгорода, а вспомогательный, сковывающий — Северной ратью35. Осуществить этот замысел как мы видели, не удалось: летняя кампания 1469 г. закончилась поражением. Причину этой неудачи можно видеть прежде всего в отсутствии достаточной связи между ратями и ставкой, а кроме того, в слабости управления внутри самих ратей (действия Ивана Руна).
Управление войсками из ставки осуществлялось путем присылки письменных директив — пример такой директивы воеводе Беззубцеву приводит летопись. Разработка, оформление и рассылка подобных директив — функция аппарата управления при став-
Кампания 1469 г. богата поучительными событиями. В тактическом плане она показала необходимость тесного взаимодействия судовой и конной ратей, оперативном — рискованность создания самостоятельно действующих оперативных групп, недостаточно связанных между собой и с главным командованием.
Итак, летописные источники о летней кампании 1469 г. дают возможность проследить важные черты военной системы великого княжества Московского. Эта система по существу уже не является удельно-княжеской, как еще в недавние времена Василия Темного. Новым является и масштаб военных действий, и характер управления войсками, и определенные черты деятельности зарождающегося военного ведомства. Однако старые традиции еще далеко не преодолены. Перед нами — своеобразный сим-
биоз уходящей старой и нарождающейся новой систем военной организации Русской земли.
Summary
The article deals with the Summer Campaign of 1469 against the Kazan Khanate as related in the Grand Duke's Annals of Moscow. This great enterprise was not successful, but it showed important new features of the military organisation, first and foremost the management of the warfare by the General Headquarters.
1 Карамзин H.M. История осударства Российского. Т. 6. М., 1998. С. 12-16, 229; Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Ст.
2 Худяков М. Г. Очерки по истории Казанского ханства. Казань, 1923 (далее — Худяков).
3 Базилевич К. В. Внешняя политика Русского централизованного государства. Вторая половина
XV в. М., 1952 (далее — Базилевич).
4 Алексеев Ю. Г. 1) Под знаменами Москвы. Борьба за единство Руси. М., 1992; 2) «Первая Казань» и зарождение военного ведомства Русского государства // Исследования по русской истории. Сборник статей к 65-летию И. Я. Фроянова. СПб.; Ижевск, 2001.
5 ПСРЛ. Т. 25. С. 277.
6 Там же. Т. 37. С. 90.
7 Худяков.
8 ПСРЛ. Т. 25. С. 281.
9 Там же. Т. 25. С. 280.
10 ДЦГ. №11. С. 32.
11 Там же. №13. С. 39; №27. С. 71; №45. С. 131; №56. С. 171; №58. С. 182.
12 В 1374 г. «Сентября 17 преставился в чернцех и схиме» последний московский тысяцкий Василий Васильевич Вельяминов. — О реформе см.: Алексеев Ю. Г. У кормила Российского государства. СПб., 1998. С. 19-20; Фроянов И. Я. О возникновении монархии в России // Начало русской истории. СПб., 2001. С. 901-902; Тихомиров М. Н. Средневековая Москва в XIV-XV веках. М., 1957. С. 172-174.
13 ПСРЛ. Т. 25. С. 250.
14 Там же. Т.26. С. 122; Т. 37. С. 75.
15 ПСРЛ. Т.26. С. 130.
16 Там же.
17 Там же. С. 133.
18 ПСРЛ. Т. 25. С. 271.
19 Зимин. Формирование боярской аристократии в России во второй половине XV — первой трети
XVI в. М., 1988. С. 45, 50 (далее - Зимин).
20 Базилевич. С. 66.
21 ПСРЛ. Т. 25. С. 279.
22 Алексеев Ю. Г. Устюжская летопись и поход 1462 // Вестн. С-Петерб. ун-та (в печати).
23 ПСРЛ. Т. 25. С. 280-281.
24 М. Г. Худяков считает, что в 1468 г. Хлынов был взят и туда назначен наместник Казанского ханства (Худяков. С. 34). Однако в наших источниках таких сведений нет.
25 ПСРЛ. Т. 25. С. 282.
26 Там же.
27 К. В. Базилевич считает, что директива Беззубцеву была дана с учетом того, что хал знает о движении северной рати (Базилевич. С. 68); Л.В.Черепнин видит в директиве Беззубцеву черты «феодальной войсковой демократии» (Черепнин Л.В. Земские Соборы Русского государства в XVI-
XVII вв. М., 1978. С. 62-63).
28 «С самого начала оказался нарушенным весь хорошо задуманный план похода» (Базилевич. С. 68).
29 ПСРЛ. Т. 25. С. 283.
30 Там же. С. 283.
31 Там же. Т. 24. С. 187.
32 Там же. Т. 25. С. 283.
33 Тихомиров М. Н. Предисловие к изданию великокняжеского свода. ПСРЛ. Т. 25; Лурье Я. С. Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вторая половина XIV-XVI вв. 4.2. Л-Я. Л., 1989. С. 34.
34 ПСРЛ. Т. 26. С. 228; Т. 28. С. 289.
35 «Стиснуть Казань с двух сторон, — сверху и снизу по Волге» (Худяков. С. 34-35). Статья поступила в редакцию 16 апреля 2003 г.
