CC BY
41
такие залёты зарегистрированы на озере Маркаколь 3 апреля 1983 (Берёзовиков 1989) и в низовьях реки Бухтармы у села Парыгино в октябре 1960 года (Самусев 2004).
В верхней части Бухтарминской долины на окраине села Катон-Карагай 20 июля 2011 наблюдалась стайка из 9 колпиц, державшихся на большой луже в течение нескольких часов. Потревоженные птицы улетели в восточном направлении в сторону межгорной Чингистай-ской впадины. Одна из этих птиц была поймана местными жителями и погибла от неправильного содержания. Позднее, 26 сентября 20011, наблюдалась одиночная колпица, пролетевшая над Катон-Карагаем на запад в сторону Бухтарминского водохранилища.
Литература
Берёзовиков Н.Н. 1989. Птицы Маркакольской котловины. Алма-Ата: 1-200. Долгушин И.А. 1960. Птицы Казахстана. Алма-Ата, 1: 1-469. Красная книга Казахской ССР. Том 1. Животные. 1991. Алма-Ата: 1-560. Самусев И.Ф. 2004. Заметки о птицах Южного Алтая // Рус. орнитол. журн. 13 (250): 60-61.
Селевин В.А. 1929. Нахождение колпика в Уймонской степи // Uragus 1 (9): 26. ISSN 0869-4362
Русский орнитологический журнал 2011, Том 20, Экспресс-выпуск 713: 2490-2497
Лесной сыч Aegolius funereus на Западном Алтае
Б. В. Щербаков
Борис Васильевич Щербаков. Казахстанское отделение Мензбировского орнитологического общества, проспект Ушанова, д. 64, кв. 221, Усть-Каменогорск, 492024. Казахстан. E-mail: [email protected]
Поступила в редакцию 13 декабря 2011
Лесной, или мохноногий сыч Aegolius funereus sibiricus (Buturlin, 1910) - оседлая птица, населяющая практически всю горно-таёжную часть Западного Алтая, от села Горная Ульбинка (30 км севернее Усть-Каменогорска) в западных отрогах Ульбинского хребта и на север до границ с Северо-Западным и Центральным Алтаем. Его нахождения известны в Улбинском, Убинском, Ивановском и Холзунском хребтах. В горы, по сведениям П.П.Сушкина (1938), сыч заходит до 2000 м над уровнем моря. По нашим наблюдениям, живёт преимущественно в нижнем поясе горной тайги на высотах 1000-1500 м, хотя отдельных сычей встречали и выше. Как исключение, известно локальное поселение в юго-западных предгорьях Ульбинского хребта, примыкающих
к берегу Бухтарминского водохранилища в небольшом сосновом лесу в Голубом заливе между городом Серебрянском и посёлком Октябрьский. Эти сосняки являются остатками Аюдинского бора в восточной части Калбы на левобережье Иртыша.
Лесной сыч ведёт весьма скрытный образ жизни, по этой причине дать реальные сведения о его численности в нашем районе не представляется возможным. Только в пору его весеннего токования в начале апреля мне удалось провести выборочный учёт в ночное время в урочище Чашино, расположенном в восточных предгорьях Убинского хребта у Риддера, где на 2.5 км пихтово-берёзово-осинового леса было отмечено 4 токующих сыча. В другом случае, 7 июня 2011, в кедрово-пихтово-еловом лесу с примесью берёзы и осины на южном склоне хребта Холзун (1900-2000 м) на 2 км маршрута с прослушивающим прибором с 22 до 22 ч был зафиксирован всего один голос сыча.
По данным Е.С.Птушенко и А.А.Иноземцева (1968), в Московской области и сопредельных ей территориях на местах гнездования лесные сычи появляются в конце марта — начале апреля, что в полной мере соответствует и нашим наблюдениям на Западном Алтае. При этом наиболее поздняя весенняя встреча одного сыча в отрогах Ульбинского хребта у села Горная Ульбинка, то есть в местах, не пригодных для его гнездования, приходится на 10 марта 1967. Одно из искусственных гнездовий сыча, в котором содержались его охотничьи трофеи; 30 марта 1972 было им уже давно оставлено. Исходя из отдельных наблюдений можно сказать, что пик токования самцов лесных сычей приходится на начало апреля. В долине Хамира в пихтачах у села Столбоуха первые голоса сычей в разные годы отмечали между 26 и 30 марта (Лухтанов, Березовиков 2003). В урочище Чашино у Риддера, где на склонах южной экспозиции ближайших гор снег сходит значительно раньше, чем на северных склонах, 3 апреля 1970 в десятом часу вечера слышались их мягкие глуховатые посвисты «ху-ху-ху...». Издали голоса некоторых сычей отдаленно напоминают голоса удода Upupa epops. В общей сложности в этом урочище токовало ночью не менее 10 особей. Также по голосам самцов удалось установить, что они перемещались по радиусу не более 500 м, то поднимаясь по лесу к вершине горы, то спускаясь до 900-1000 м н.у.м. Активное токование отмечалось до часа ночи. Позднее изредка слышались одиночные голоса вплоть до рассвета. Постоянное токование сычей в сосняках среди гранитных скал в западных предгорьях Ульбинского хребта у дома отдыха «Голубой залив» на берегу Бухтарминского водохранилища отмечалось с 6 по 19 апреля 1976.
Сведений по размножению лесного сыча мало. Единственное гнездо, найденное И.Ф.Самусевым 11 июня 1958 в лесу в ущелье нижнего течения Малой Ульбы, располагалось в дупле берёзового пня и содер-
жало кладку из 4 яиц (Березовиков и др. 2000). На западном склоне Ивановского хребта у истоков Белой Убы 7 августа 1978 в высокотравном разреженном кедрово-лиственничном лесу встречен выводок из трёх хорошо летающих птенцов.
Следующий день я полностью провёл, наблюдая за ними. В 8-м часу утра, до времени когда лучи солнца осветили их, сидевших в кроне громадного кедра Pinus sibirica на высоте 4 м от земли, они сидели на ветке прижавшись друг к другу. Как только солнце стало пригревать, птенцы стали просыпаться: они потягивались, расправляя поочередно крылья и лапы, часто зевали. После этого, сосредоточив на чем-либо внимание, начинали, сидя на месте, совершать танцующие телодвижения. Через 2 ч после моего появления, уже «привыкнув» к моему присутствию, с такими же движениями они рассматривали меня, сидящего в 5 м от них. При этом они часто поворачивали головы так, что глаза принимали вертикальное положение. Иногда головы переворачивали так, что подклювье «смотрело» вверх, и сычи рассматривали интересующий их объект в таком перевернутом виде. Время от времени самый крупный птенец, вероятно, самка, пряталась от меня за двух «братьев» меньших размеров. Однако тут же выглядывала из-за них, сильно вытягивая шею, при этом, привставая на «носочки». Затем она занимала прежнее место, и так продолжалось много раз. Все сычата постоянно таращили на меня глаза, при этом раскачиваясь и переступая с лапы на лапу. Также совершали глубокие боковые движения головой и туловищем. Один из меньших сычат был особенно непоседливым. Он перескакивал с ветки на ветку, раскачивался и постоянно менял выражение своего «лица».
Чтобы проверить, способны ли сычата самостоятельно охотиться, я сделал из шишки маральего корня «мышку с хвостиком», привязал к ней нитку и положил на вытоптанную мной в траве небольшую полянку. Сам удалился метров на 20, спрятавшись за ствол кедра. В это время в 8 м от сычей опустилась кедровка Nucifraga caryocatactes. Птенцы мгновенно вытянулись, затаились и, подняв перья на голове, учащённо заморгали, при этом их «лицо» принимало обиженное выражение. Кедровка улетела, и когда птенцы полностью успокоились, я начал медленно двигать «мышку». Услышав шорох, птенцы разом уставились на неё, слегка скосив головы. Тем временем «мышка», шурша, «поползла» через полянку. Птенцы натопорщили перья, стали круглыми и «горбатыми», замерли и, не моргая, смотрели на ползущего «зверька». Движение «мышки» на время было остановлено. Прошло около 10 мин, когда сычата успокоились, при этом не спускали с неё глаз. Я вновь повторил движение экспериментальной «мышки». Совята, сбитые с толку, снова начали топорщить оперение и удивлённо таращить глаза, изредка издавая шипение. При этом они раскачивались,
моргая поочередно то одним, то другим глазом. Так продолжалось, пока «мышка» не «исчезала» в зарослях травы.
Бодрствование сычат продолжалось до 13 ч. После этого они успокоились, переместились от лучей солнца в тень ствола; прикрыли нижними веками глаза и стали дремать. Как только солнце приблизилось к линии горизонта, «самка» первой перепорхнула на соседнюю лиственницу. Оставшиеся сычата были в это время возбуждены и выражали это активными покачиваниями. Вскоре они, прыгая и подлё-тывая, стали перемещаться среди кедровых ветвей, на которых провели весь день. Как только солнце скрылось, но видимость ещё оставалась хорошей, они разом бесшумно перепорхнули на соседние деревья, придерживаясь нижней части крон примерно в 4-5 м от земли. Вскоре они стали подавать голоса, которые можно передать как «тщип-тщип-тщип...», изредка сопровождаемые тихим приятным верещанием. Уже в лёгких сумерках, делая короткие перелёты, сычата поднимались разреженным лиственничником Larix sibirica выше по склону. Всё это время они держались друг от друга на расстоянии 5-10 м, при этом постоянно перелетая среди ветвей кедров и лиственниц.
В это время ниже по склону послышался глуховатый посвист взрослой птицы: «ху-ху-ху...». Присев в траву и скрывшись в ней с головой, я тотчас услышал над собой дрожание сухой ветки и в метре увидел сидевшую взрослую птицу. Она глядела мне в глаза, издавая негромкие, отрывистые звуки «кцав - кцав-кцав...». В следующий миг она сидела уже на другой сухой ветке, дальше чуть. Медленно прикрываю рукой лицо от комаров. На мое движение сыч тут же срывается, летит стрелой в лицо и, обдав волной всколыхнувшегося воздуха, садится на другую ветку. Сведения Ю.Б.Пукинского (1972) о том, что во время угрозы лесной сыч, в отличие от домового Athene noctua, «лишь таращит глаза и щёлкает клювом», можно дополнить тем, что сыч садился рядом со мной и неоднократно имитировал нападение. Каждый раз он летел прямо в лицо (!). От возбуждения движения его были резкими: сыч резко крутил головой и приседал. Когда сумерки окончательно сгустились, он ещё несколько раз делал подобные выпады в мою сторону и вскоре исчез, взяв круто вверх. А через несколько секунд послышалось его «у-ук, у-ук...». Сычата всё это время сидели на толстом обломленном стволе лиственницы, наблюдая за происходящим. Один из них сел на вершину этого обломка. В это время над ним зависла ушастая сова Asio otus. Птенец бросился вниз и, сделав рывок в сторону, исчез. Сова опустилась на его место. Вероятно, это была тоже молодая птица, подпустившая меня метров на восемь. Взлетев и сделав несколько кругов надо мной, она исчезла. С этого момента ни голосов, ни молодых сычей не был видно и слышно. Поиски их на следующий день результатов не дали...
В августе, по свидетельству П.П.Сушкина (1938), у лесных сычей проходит линька, что соответствует и нашим наблюдениям. Следует заметить, что лесной сыч по характеру питания относится к строго сумеречным птицам (Гаврин 1962; Пукинский 1972), однако есть факты уточняющие время их суточной активности. Так, в полдень 8 ноября 1977 у таёжного подножия Ивановского хребта около Риддера Ю.А.Ко-тухов поймал сыча в западню на манную птицу, на которую он напал. В другом случае, 24 августа 1960, в тех же местах среди пихтово-кед-рового леса на восточном склоне Громотушинского ущелья на Проходном белке (Ивановский хребет, 1300-1400 м) в 5-м часу вечера, когда солнце ещё находилось высоко над горами, был замечен лесной сыч, поймавший в густой траве красно-серую полёвку Clethrionomys ш^-canus. Им оказался молодой самец массой 125 г в стадии активной линьки покровных перьев. Тут же под деревом лежали 2 погадки с черепами того же грызуна. В стадии линьки перьев груди и живота находился сыч, добытый 7 сентября 1971 в смешанном пихтово-еловом лесу с примесью лиственницы и берёзы на южном высокотравном склоне хребта Холзун (1300 м н.у.м.) около заимки Мягкие ключи, в 12 км от села Столбоуха.
Начало осенних кочёвок лесных сычей для территории Казахстана приходится на ноябрь (Гаврин 1962). В степных предгорьях Западного Алтая их появление было отмечено уже в октябре, однако большая часть кочующих сычей появляется в ноябре с выпадением глубоких снегов в верхнем поясе горно-таёжного пояса и установлением постоянного снежного покрова в предгорьях. Эти кочёвки идут в основном в юго-западном направлении. Большинство сычей, по нашим наблюдениям, проводит зиму в пойменных зарослях Иртыша, в сосновых и смешанных лесах Калбинского нагорья. Некоторые залетают в старые сады и постройки населённых пунктов. Наиболее ранее появление их на юго-западной окраине Усть-Каменогорска и в его черте отмечено 13 октября 1965. Сыч, залетевший в сарай Алтайского ботанического сада на окраине Лениногорска (Риддера), обнаружен 5 ноября 1970. Ещё один сыч 12 декабря 1969 пойман в сарае села Прапорщиково на правом берегу Иртыша, в 10 км ниже Усть-Каменогорска. В посёлке Аб-лакетка, в 8 км восточнее этого города, сыча поймали 25 февраля 1969. В январе и феврале 1973 года сычей встречали и ловили в селе Берёзовка (Хроков, Березовиков 1990). На зимовках лесные сычи многократно отмечались в Усть-Каменогорске, Лениногорске, у села Фекли-стовка в юго-западных отрогах Ульбинского хребта. Встречи зимой известны также у села Секисовка между Усть-Каменогорском и Ридде-ром (Селевин 1935).
Необычный «налёт» лесных сычей пришелся на зиму 1972/73 года (Щербаков 1975). В эту зиму мне было известно о 16 пойманных и до-
бытых в Усть-Каменогорске сычей. Все птицы были предельно истощены, так что некоторых даже путём принудительного кормления вернуть к жизни не удалось. Та зима отличалась особенным многоснежьем. Метели бушевали неделями, и уже в первой и второй декадах ноября выпали глубокие снега, что привело к гибели многих птиц от голода. Обессиленных сычей ловили 27 ноября 1966 и 8 ноября 1972 у села Васильевка в соседних северных предгорьях Калбы на левобережье Иртыша. 4 апреля 1970, с началом таяния снегов, погибший от бескормицы сыч массой 85 г найден в молодом ельнике по речке Бы-струхе у Лениногорска. Другой обнаружен 12 апреля 1982 в песках Кызыл-Кум (Северное Призайсанье) в 25 км южнее посёлка Самарское. Это самая дальняя точка известного нам вылета лесных сычей на юг во время вызванных бескормицей осенне-зимних кочёвок.
В скворечниках, развешенных в 1974 году в пихтово-елово-берёзо-вом лесу у села Горная Ульбинка (700 м н.у.м.), при осмотре в марте в одном обнаружен кормовой склад лесного сыча. В нём находились остатки 3 свиристелей Bombycilla garrulus, снегиря Pyrrhula pyrrhula и большой синицы Parus major. В 15 погадках содержались остатки мышевидных грызунов, неопределённых до вида. Другой скворечник был забит 23 красно-серыми полёвками Clethrionomys rufocanus и лесными мышами Apodemus sylvaticus. Были остатки и других, не определённых до вида мелких грызунов.
Лунной морозной ночью 8 февраля 1984 на автобусной остановке на окраине Усть-Каменогорска сидевший на дереве сыч, несмотря на присутствие людей, среагировал на брошенный маленький резиновый мяч. Он дважды бросался на него, но каждый раз лишь скользил по нему когтями. После этого он сел в 10 м на дерево, а затем улетел.
При многократном содержании в домашних условиях лесных сычей, пойманных во время осенних и зимних миграций, установлено, что они привыкают к человеку. Это были, как правило, взрослые особи. Изначально кормить их приходилось принудительно, однако примерно через две недели они охотно брали корм с рук. Один из них ближе к вечеру вылетал из ванной комнаты, где отсиживался днём, садился на приоткрытую форточку, шкаф или новогоднюю ёлку среди комнаты, заглядывал мне в глаза, приседал, беззвучно раздувал горло, выражая желание есть.
Простые опыты показали, что лицевой «диск» лесных сычей приспособлен к восприятию теплового излучения. Так, только что пойманного, совершенно дикого сычика в абсолютно тёмном помещении (ванная комната) я сажал на тыльную часть ладони и опирался ею на край ванны, фиксируя руку. Ослеплённый полной темнотой сыч не улетал, тогда как при малейшем свете он тут же в страхе срывался с руки и летел куда придётся. После того, как он успокаивался, я без
малейшего шума приближал сверху к нему другую ладонь. И каждый раз как только ладонь оказывалась в 15-20 см от его «лица», сыч начинал медленно отклоняться назад от приближающейся ладони. Отклонение улавливалось тем, что два его задних коготка, впившиеся в ладонь, постепенно, по мере приближения руки, глубже вдавливались в кожу. Наконец наступал момент, когда ладонь приближалась на расстояние примерно в 10 см от его «лица». Сыч с этого расстояния улавливал тепло невидимой ему ладони, тут же бросался в сторону, ударяясь о стены. Его движения темноте определялись тем, что по мере приближения невидимой ему ладони, улавливая её тепло, что устанавливалось через ощущение того, что задние два коготка пальцев в это время также медленно и все сильнее, по мере приближении руки, врезались в тыльную часть другой ладони, зафиксированной на краю ванны. Исходя из этого эксперимента, я пришел к выводу, что оперение и рецепторы его лицевого «диска» дают возможность сычу улавливать инфракрасное излучение с близкого расстояния. Когда рука от него отводилась, чувствовалось, как перемещается и центр тяжести его тела в нормальное положение. Но стоило приоткрыть дверь и усилить освещение, как сыч мгновенно срывался с руки.
Другой опыт свидетельствует об их сильном телескопическом зрении, обусловленном разрастанием радужки в ущерб подвижности глаз. Поэтому объект с первого взгляда они видят плоским. Совы компенсируют это «таинственными» телодвижениями, совершая горизонтальные, круговые повороты головой и отчасти туловищем. Наблюдения показывают, что аккомодация зрачка у них происходит молниеносно, чтобы получить объёмное представление об объекте им приходится двигать не глазами, как свойственно дневным животным, а «перемещать» их за счёт движения головы по горизонтали, вертикали и по кругу. Эта особенность хорошо прослеживается у молодых сов при адаптации к окружающей среде. В эти моменты зрачок у них, настраиваясь на резкость, буквально «прыгает», меняя диаметр, то сужаясь, то расширяясь в зависимости от фокусировки на нужной точке предмета. Совершая такого рода движения при обозрении предмета от ближней точки к дальней, зрачок совершает несколько таких «скачков». Из-за хорошо развитого телескопического зрения, в зависимости от вида совы средних и малых размеров и, соответственно, размера глаз и максимальной величины зрачка, необходимое по резкости изображение объекта они получают на расстоянии примерно 10-15 см. Ближе совы не могут чётко видеть интересующий их предмет. Для этого они, особенно во время кормёжки, поспешно пятятся назад на нужную им дистанцию, фиксируют привычным образом объект глазами и, совершив прыжок, хватают жертву лапами или одновременно клювом и лапами. Заполучив таким образом добычу, они прикрывают глаза, от
чего создаётся впечатление что они щурятся, затем ощупывают жертву щетинками лицевого диска, после чего глотают её. Вероятно, в этой же связи у сов, в отличие от дневных хищников, в большей степени развита способность заглатывать жертву целиком, иногда довольно крупную относительно их размеров. Отсюда возникает занимательный вывод: совы не видят собственных ног!
Другие наблюдения за сычами показали, что из-за мощного телескопического зрения многие объекты они видят изначально плоскими и только после необходимых телодвижений воспринимают предмет объёмно. Если на белую стену нанести тёмную полосу в виде палки или ветвей и не дать птице «ощупать» её глазами, она легко обманывается, принимая её за натуральную ветку и пытается сесть на неё!
Сычи, жившие у меня дома с осени до весны, хорошо привыкали к неволе. Вечерами, проголодавшись, они вылетали из ванной, где отсиживались днём, садились на что-либо и пристально заглядывали в глаза, выжидая корма. Однажды в конце марта с юннатами я вывез после зимнего содержания двух «одомашненных» сычей в тайгу. Оказавшись на воле, один из них сел на ближнюю ветку ели, подпустив меня на расстояние вытянутой руки, однако ближе не подпустил. Другой сел на шапку юнната и позволил посадить себя на руку и перенести на дерево.
Литература
Гаврин В.Ф. 1962. Отряд Совы - Striges // Птицы Казахстана. Алма-Ата, 2: 708779.
Березовиков Н.Н., Самусев И.Ф., Хроков В.В. 2000. Материалы к орнитофауне поймы Иртыша и предгорий Алтая. Часть 2. Falconiformes, Columbiformes, Cuculiformes, Strigiformes, Caprimulgiformes, Apodiformes, Coraciiformes, Pici-formes // Рус. орнитол. журн. 9 (93): 3-20. Лухтанов А.Г., Березовиков Н.Н. 2003. Материалы к орнитофауне Бухтармин-ской долины (Юго-Западный Алтай) // Рус. орнитол. журн. 12 (239): 1130-1146. Птушенко Е.С., Иноземцев А.А. 1968. Биология и хозяйственное значение
птиц Московской области и сопредельных территорий. М.: 1-461. Пукинский Ю.В. 1972. Жизнь сов. Л.: 1-240.
Селевин В.А. 1935. Новые данные по распространению птиц в Западном Алтае и
его предгорьях // Бюл. Среднеаз. ун-та 21(13): 115-126. Сушкин П.П. 1938. Птицы Советского Алтая и прилежащих частей СевероЗападной Монголии. М.; Л., 1: 1-320. Хроков В.В., Березовиков Н.Н. (1990) 2011. К фауне сов Верхнего Прииртышья
// Рус. орнитол. журн. 20 (712): 2472-2474. Щербаков Б.В. 1975. Сезонные кочёвки некоторых птиц на Западном Алтае // Материалы Всесоюз. конф. по миграциям птиц. М., 2: 55-56.
