CC BY
89
С. А. Максимов
Удмуртский государственный университет ул. Университетская 1, 426004 Ижевск, Россия
email: jarasj@udm.ru
ЛЕС’ В УДМУРТСКИХ ГОВОРАХ:
ДИАЛЕКТОЛОГИЧЕСКАЯ КАРТА И КОММЕНТАРИЙ
0. В удмуртском языке для обозначения разновидностей леса в зависимости от пород и возраста деревьев, величины лесного массива имеется множество наименований, варьирующих по диалектам. Объектом картографирования явились только общие названия леса.
1. В диалектах для наименования описываемого понятия употребляются в совокупности семь лексем: н'улэс, тэл', чачча, с'ик, сурд, йаг, б0л'эк.
1.1. Одним из широко известных названий леса является н'улэс.
1.1.1. Территориальное распространение. Данное наименование употребляется в первую очередь на юге республики — в Граховском (131—133), Алнашском (134-137), Киясовском (128-130), Кизнерском (кроме северо-западной части) (109, 110а, 111-113), Можгинском (114-120), Малопургинском (за исключением северо-восточной части) (121-127), Завьяловском (91, 92, 94-98) районах, в дд. Банное (101) и Катыши (100) Воткинского района. Также оно бытует в Менделеевском (147) и Агрызском (148-150) районах Татарстана. В отдельных населенных пунктах Вавожского (102, 103в), а также на некоторых участках северной границы Мож-гинского района оно функционирует параллельно слову тэл'. Варианты описываемой лексемы практически повсеместно распространены в периферийно-южном диалекте (15, 17, 138-146, 151-173, 175). Отдельным островком слово н'улэс встречается на крайнем северо-востоке Удмуртии — в Кезском (кроме крайнего юга) (38-43) и Балезинском (32-35, 36в, 37а) районах. В некоторых населенных пунктах западной части последнего, а также в Куреговском кусте (27) Глазовского района слово н'улэс бытует наряду со словом чачча, а в п. Андрейшур (37) оно употребляется переселенцами из Нововолковской сельской администрации.
Ареал описываемого слова ещё совсем недавно был намного шире. Об этом говорят записи диалектных текстов конца XIX в. В материалах Ю. Вихманна [Wichmann 1901] по глазовскому диалекту в одном и том же тексте наряду со словом tsatsa можно встретить такие словоформы как nuleskin ‘в лесу’, nuleski ‘по лесу’ (с. 140), а также nulesmurt ‘лесовик, леший’ (С. 119), nulesnшna ‘тж’ - наряду со словом tsatsamurt (С. 130). В д. Котнырево (31а), где исследователь собрал большую часть материалов по глазовскому диалекту, лес ныне обозначается словом чачча ~ шачча.
В итинском и средневосточном диалектах зафиксировано сочетание н'улэс буба (nules buba), которое используется для обозначения лесовика (лешего) (см.
© Сергей Анатольевич Максимов, 2007
ИДНАКАР: Методы историко-культурной реконструкции 2 (2) 2007
Тепляшина 19556: 126; Бушмакин 19716: 24). Подобные словосочетания имеются также у удмуртов Игринского района, ср. н'улэс н'ун'а (д. Кук-Шамардан), н'улэс ут'ис' (д. Итчи) (см. Кельмаков 1981: 97, 118), н'улэс буба (д. Кузьмовыр). Атрибутивная часть приведённых композит представляет собой описываемую лексему со значением ‘лес’. Отметим, что в указанных диалектах / населённых пунктах для обозначания (большого) лесного массива используется слово с'ик.
1.1.2. Варианты слова: н'улэс, н'уЪс, н'уЪш, н'ууэс ~ н'уэс, н'ууос ~ н'уос, н'улэс, н'ылос, н'ълэс, н'ъуэс.
1.1.2.1. Наиболее распространённым вариантом описываемого слова является
н 'улэс.
1.1.2.2. Большинство фонетических вариантов связано с позиционным варьированием л ~ у ~ 0 в диалектах, поэтому формы со звуком у (~ 0) — н’ууэс (н'уэс), н'ууос (н'уос), н'ъуэс — употребляются в тех диалектах, для которых характерно подобное чередование, т. е. на юго-западе Удмуртии: в Вавожском (102, 103в), Кизнерском (109, 110б, 111-113), частично в Можгинском (116, 118-120) и Грахов-ском (132) районах; кроме этого, в шошминском (15, 17, 138-141) и частично кук-морском (142) говорах.
1.1.2.3. Из других вариантов прежде всего отметим формы с конечным -ос: н'ууос (н'уос), зафиксирован в д. Порез (15) (Кировская обл.), с. Карлыган (138) (Марий Эл), с. Бол. Сибы (118) (Можгинский р-н); н'ылос — д. Канлы (173) (Башкортостан). По предположению Ю. Вихманна, форма пишов образована под влиянием слова пишо (< *Nulo) ‘вяз’ [FUF XVI: 201-202]. Но такая трактовка не вполне раскрывает происхождение формы н'ылос. Поэтому предполагаем, что в указанных вариантах -ос является отдельным суффиксом. Аналогичным образом оформлены в удмуртском языке такие пары слов, как: (чонари) вотэс ~ вотос ‘паутина’, валтос ~ валтэс ‘орудие защиты’.
1.1.2.4. Варианты н'ылос (Канлы, 173, Башкортостан), н'ълэс (Гордино, 33б, Балезинский р-н), н'ъуэс (Лельвиж, 142, Татарстан) с корневым гласным ы (ъ), по-видимому, образовались в результате спорадического звукоперехода у > ы, который в той или иной мере наблюдается в отдельных словах некоторых диалектов, напр.: срв. мыгор ~ др. диал. мугор ‘тело, туловище’, срв. мыдор ~ др. диал. мудор ‘икона’ и др.
1.1.2.5. Формы с полумягким («среднеевропейским») l - н'у1эс (Давлеканово, 167, Ташкичи,172, Башкортостан), н'у1эш (Юва, 175, Свердловская обл.) — связаны с альвеолярным произношением согласного л в красноуфимском и ташкичинском говорах (в ташкичинское оно проявляется систематически в окружении переднерядных гласных и спорадически — в окружении заднерядных).
1.1.2.6. В форме н'у1эш (Юва, 175) изменение конечного согласного в ш связан со звукопереходом с > ш, з > ж, который произошёл в красноуфимском говоре под влиянием марийского языка [Насибуллин 1978: 94-95].
1.1.2.7. Форма н'улэс, зафиксированная у представителей кукморского (Фи-липповка, юго-западнее пункта 144) [UdMur.: 302] и татышлинского (Верхнебал-тачево, 161) говоров, образована продвижением артикуляции вперёд, что, возможно, связано с особенностями произношения информантов.
1.1.3. Значение. Слово н'улэс, там где оно зафиксировано, практически по-всемесно бытует как общее наименование леса. В д. Кузьмовыр (55г) Игринского района данным словом называют священную рощу (устн. сообщ. Леонида Ившина,
уроженца указанной деревни). Отметим, что в указанном населённом пункте для обозначения леса используется слово с'ик.
1.1.4. Наличие в письменных источниках: Niuless ‘лес’ (1726) в записи Мес-сершмидта [Напольских 2001: 188]; Nuless ‘тж’ (1733) в записи Миллера [Тепля-шина 19666: 39]; nuless ‘лес’ (1730-е гг.) в записи Фишера [Csucs 1983: 317]; НюлЭсъ ‘тж’ (1775) [Соч.: 25]; Нюлескъ ‘дубрава’ (1785) [Кротов: 150]; nules, nulesk ‘(густой, дремучий) лес, глушь’ (1880) [Wied.: 507]; nules G M J U, nulos J, numes J MU, numos MU ‘лес’ (1892, 1894) [Wichm., 177-178]; Нюлэс ‘тж’ (1892, 1920-е гг.) [ВерещСл.: 174]; nuläs (nuläsk-) ‘лес’ (1896 ) [Munk.: 533].
1.1.5. Происхождение слова н'улэс Юрьё Вихманн возводил к названию пихты н'ыл-пу. По его предположению, nules был общим названием леса уже в праудмуртском. Для подтверждения образования наименования леса от конкретной породы дерева он приводит марийское слово kozla (из koz ‘ель’), которое в мама-дышском диалекте вообще означает ‘большой лес’, а в горномарийском ‘облесённое пространство’. По мнению учёного, сходное с удмуртским мансийское слово nuläs ‘пихтовый лес’ образовано самостоятельно [FUF XVI: 201-202]. Такая точка зрения была поддержана впоследствии другими учёными [Алатырев 1962: 22; UEW: 327].
Таким образом, слово нюлэс ещё в праудмуртское время с помощью суффикса -эс (-es) образовано от названия пихты, восходящей к общепермскому *nUl(-pu) [КЭСК: 198] и прауральскому *nulk3 ‘пихта’ [UEW: 327] с первоначальной семантикой ‘пихтовый лес’. Общеудмуртской формой следует считать *nules, поскольку в абсолютном большинстве у-диалектов в основе этого слова употребляется у. Суффикс -эс (-es) Б. А. Серебренников возводит к прауральскому *-ks (-sk), который наличен, например, в финском слове sormus (sormukse-) ‘кольцо’ (sormi ‘палец’) [Серебренников 1963: 145-146]. Элемент k данного суффикса в слове нюлэс восстанавливается в большинстве местных падежей, ср. нюлэс-к-ы ‘в лес’, нюлэс-к-ын ‘в лесу’, нюлэс-к-ысь ‘из леса’.
1.2. тэл'
1.2.1. Территориальное распространение. В качестве названия леса (вообще) исследуемое слово локализовано в бассейне р. Кильмези и её притока Валы и в прилегающих к этому ареалу областях: Якшур-Бодьинском (72-74), Селтинском (66-71), Сюмсинском (81-84), Вавожском (102-106), Увинском (85-90) районах, западной и юго-западной частях Игринского (54, 56, 57, 60), в отдельных населённых пунктах запада Завьяловского района (91, 93), в северной части Можгин-ского (114-116), в северо-западной части Кизнерского (107, 108, 110) районов, а также в удмуртских селениях Вятско-Полянского (18), Малмыжского (16), Кильмезского (12-14) и Унинского (10-11) районов Кировской области, прилегающих к территории Удмуртии. Наряду с другим наименованием леса, чачча, он отмечен в Малягуртском кусте (53) Красногорского района. Отметим, что в Мож-гинском и в некоторых населённых пунктах Вавожского района, а также на юго-восточной границе ареала, описываемое слово бытует параллельно с наименованием н'улэс.
1.2.2. Фонетических вариантов названное слово практически не имеет за исключением формы т0л', зафиксированной в д. Бол. Газек (14б) (Кильмезский р-н, Кировская обл.). Данная форма, вероятно, связана с индивидуальными особенностями произношения.
1.2.2.1. Словоформа тэл'о ‘небольшой смешанный лес посреди поля или луга’, употребляемая в окрестности д. Трубашур (31а), собственно, является не вариантом исследуемого названия леса, а отдельной лексемой, образованной с помощью суффикса обладания -о. Первоначально данное слово могло употребляться с определяемым компонентом, например, со словами инты, аз' ‘место’ — тэл'о инты (аз') ‘место, поросшее деревьями, кустарником’. Для сравнения приведём диалектное название сосняка, образованное по аналогичной модели: пужымо (< пужым ‘сосна’ + -о) < *пужымо пол ~ *пужымо йаг ~ *пужымо аз' ‘сосняк, сосновый бор’.
1.2.3. Значение. Слово тэл' за пределами очерченного ареала употребляется в иных значениях. По сведениям Михаила Атаманова [1987: 69] «в говорах южноудмуртского и северного наречий данная лексема бытует (в основном в речи людей старшего поколения) в значении ‘мелкий лес, густой подлесок, чащоба; заросли молодого хвойного леса’». По мнению информанта из д. Бол. Пурга (58б) Игрин-ского района, разница между с'ик и тэл' состоит в том, что в первом рубят дрова, а во втором (тэл') собирают грибы. В д. Бол. Унтем (34) Балезинского района и д. Верх. Пинькай (44) Кезского района слово тэл' имеет значение ‘лиственный лес, роща’, например: кыс'пу тэл' ‘березняк, берёзовая роща’, лулпу тэл' ‘ольховник, ольховая роща’. В среднечепецком диалекте старшее поколение словом тэл' (или чаще сочетанием почи тэл') называет небольшой смешанный лес (до 1—2 га) посреди поля или луга. Кроме того, оно может иметь значение ‘густой подлесок, чащоба’. В слободском говоре (1-3) тэл' используется для наименования зарослей лиственных пород, например, бат' тэл' ‘ивняк’ (бад' ‘ива’). Приведём ещё примеры (с сохранением орфографии) из газеты «Азьлань» (Глазов): Возь вылысь тэльзэ, силезэ сайконо. ‘Надо очистить луг от мелкой поросли, кустарника’ [Азьлань. 22.01.1926]; Лемель гурт‘еслы мыдзят вечи тэль интые ул-ваез гинэ век пукты-лоно. Сотэк вечи тэлез из‘янтыса нюлэстэм кыльоды (Балезино волость) [Азьлань. 26.01.1926] ‘Жителям д. Лемель в следующий раз вместо мелких деревьев для вех следует использовать лишь ветки. Без этого, губя мелкие деревья, останетесь без леса’.
1.2.4. Наличие в письменных источниках: Тель ‘лес’ (1775) [Соч.: 25]; тель ‘лес, который лист имеет’ (1785) [Кротов: 216]; тель ‘лес’ (1785) - в материалах Кировского архива, собранных по словнику Палласа [Тепляшина 1966б: 95]; tel' ‘лес, лиственный лес, кустарник’ (1880) [Wied., 535]; tel' G M JI MU U ‘лес (небольшой)’ (JI), ‘роща, лесок, лесной массив’ (G JI MU U), ‘лес (вообще)’ (M), ‘заросли, кустарник’ (MU) (1892, 1894) [Wichm., 258]; Тэль ‘Мелкий, роща, поросль’ (1892, 1920-е гг.) [ВерещСл.: 232]; täl' ‘лес’, Kaz. bad'=pu-täl' ‘ивняк, ивовый лес’ (1896) [Munk., 348].
1.2.5. Происхождение. На связь данного слова с коми-пермяцким tel' ‘молодой густой лесок’ указывал ещё Фердинанд Видеманн [Wied.: 535, 338]. Ирена Ше-бештьен пермские слова сравнивала с венгерским töldy ‘дуб’, а также с хантыйским tai, taje ‘лес, дремучий лес’ [NyK 52: 4-14]. Евгений Гуляев удмуртское и коми-пермяцкое (также коми-язьвинское) тэль сравнивает с коми-зырянскими т1ль, т1льс0д ‘густые заросли сосняка’, ‘густой молодой хвойный лес’ и приводит общепермскую форму *tel' ‘густой подлесок, заросли леса’; по его мнению, «переход *e > i в коми-зырянском произошёл, по-видимому, под влиянием изобразительных слов типа т1льскыны ‘навалить, свалить в кучу’» [КЭСК: 279]. Далее пермские слова он сравнивает с древневенгерским töldy ‘кустарник’, но, по мнению авторов венгерского этимологического словаря, венгерские слова неясного происхождения töl и töldy ‘дуб’ могут быть заимствованы из языка алан (древних осетин) [EWU:
1539—1540]. В уральском этимологическом словаре исследуемые слова не рассматриваются, т. е. его авторы не видят генетической связи между пермскими и угорскими словами.
Таким образом, надёжной этимологией слова тэл' является только общепермская. Значение общеудмуртской формы *tel' предположительно было ‘(густые) заросли хвойного леса; молодой хвойный лес небольшого размера’.
1.3. чачча
1.3.1. Происхождение. Слово, безусловно, является русским заимствованием, ср. рус. чаща ‘густой частый лес; заросль’; вят. чашша ‘чаща, заваленное, засорённое хворостом место в лесу, где трудно пройти’ [Васнецов 1907: 340]. На его русский источник в своё время указывали и Юрьё Вихманн, и Бернат Мункачи [Wichm.: 272; Munk.: 307]. Макс Фасмер русское чаща считает производным от частый, к которому, в свою очередь, приводит параллели из других славянских языков, а также из литовского [Фасмер 1973: 318]. Начальное ч исследуемого слова восходит непосредственно к вятскому твёрдому ч или возникло на удмуртской почве по фонотактическим причинам (невозможность употребления палатального ч при последующем дистантно отдалённом шипящем согласном). Русское интервокальное щ освоено через двойное чч, которое налично в таких диалектных словах, как: гучча < рус. гуща, пучче < рус. пуще. Словоформа чашка, по-видимому, восходит непосредственно к русскому чащка ‘небольшая чаща, густые заросли’.
1.3.2. Территориальное распространение. Распространено в северо-западной зоне проживания удмуртов (и бесермян): в нижнечепецком (1—3, 6—9) и среднече-пецком (4, 5, 19-31, 33, 35, 47, 48, 50-52) диалектах, а также в бесермянском наречии (22б, 36, 45, 46, 49). На восточной границе ареала данное название функционирует параллельно со словом н'улэс. Также оно употребляется в д. Малягурт (53).
1.3.3. Варианты слова: чачча, чашша, шачча, чашша, т'ашша, т'ашйа, чашйа.
1.3.3.1. Наибольшее распространение имеет вариант чачча.
1.3.3.2. Малоупотребительная форма чашша может спорадически возникать в речи отдельных информантов в зоне распространения варианта чачча (в частности, зафиксирован в д. Оросово (33)). Является результатом прогрессивной дистантной диссимиляции (по взрывному моменту) удвоенной аффрикаты в середине слова. Менее вероятна версия о вторичном влияния вятской формы чашша ‘чаща’.
1.3.3.3. Форма шачча записана в дд. Трубашур и Котнырово (31а) Глазовского района. Спорадическое употребление в речи отдельных информантов отмечается и в других населённых пунктах. Является результатом регрессивной дистантной диссимиляции (по взрывному моменту).
1.3.3.4. Вариант чашша зафиксирован в бесермянских населённых пунктах Шамардан (45), Жувам (49), Юнда (36); т'ашша — Шамардан (45), Филимоново (46); Последняя форма записана также в Ежово (45) Ю. Вихманном (t'assa — Wichmann 1901: 164, 165; Wichm.: 272). Появление приведённых двух форм обусловлено как отсутствием велярных аффрикат в большинстве бесермянских говоров, так и одной из особенностей их фонотаксиса, которая заключается в спорадической диссимиляции аффрикаты ч и отсутствии фонологической оппозиции согласных ч // т'перед -Гш(-) и -Гж(-). Из сказанного следует, что функционирование обоих вариантов возможно в одном и том же населённом пункте.
I.3.3.5. Вариант т'ашйа зафиксирован в бесермянских населённых пунктах Ворца (22б), Юнда (36). Кроме того, этот вариант (t'asja) записан Т. И. Тепляшиной [1962: 288] в д. Гурзи (южнее пункта 27, территория современного Глазовского р-на). Появление данной формы в целом обусловлено теми же причинами, что и пары т'ашша ~ чашша. Корреспонденцию согласного шй ~ шш можно объяснить вторичным влиянием русского слова чаща (с литературным произношением). Аналогичное явление встречается, например, в паре эшшо ~ эшйо (сч.) < рус. ещё.
М. Г. Атаманов [1987: 70] приводит также вариант чашйа.
1.3.4. Значение. Помимо общего наименования леса, термин чашка, чашша, по данным М. Г. Атаманова [1987:71] в срединных говорах и некоторых говорах южноудмуртского наречия имеет следующие значения: 1) ‘густо разросшееся мелколесье’ 2) ‘островок леса посреди поля’ 3) ‘роща’. Ю. Вихманном данное слово (tsaska, tsaska) зафиксировано со следующими значениями: 1) ‘небольшая роща, лесок’ (S M) 2) ‘роща’ (U) 3) ‘чаща, густой лес’ (U) [Wichm.: 272]. В слободском говоре словом Чачча обозначают не только лес, но и дерево, в последнем случае преимущественно в сочетании с числительным ойиг ‘один’ — ойик чачча. Данное слово в указанном говоре отмечено также как второй компонент названия липы — н'инчачча (наряду с н'инпу).
1.3.4. Наличие в письменных источниках: чатча ‘лес’ (1785) [Кротов: 254]; tsatsa = tsassa ‘густой лес’ (1880) [Wied.: 540]; tsatsa, tsattsa G, t'assa B ‘лес’ (1892, 1894) [Wichm.: 272]; Чашча ‘лес’ (1892, 1920-е гг.) [ВерещСл.: 244]; catca Glaz. ‘густой лес’ (1896) [Munk.: 307].
1.4. с'ик
1.4.1. Территориальное распространение. Сплошной ареал образует на северо-востоке Удмуртии, охватывая Дебёсский (61-65) и Шарканский (75-80) районы, южную часть Кезского (42а, 43, 44) и восточную часть Игринского (55а, 55, 58, 59) районов, населённые пункты Андрейшурского куста (37) Балезинского района, д. Чёрный Ключ (99) Воткинского района. Кроме того, в качестве общего названия леса встречается в дд. Сундуково (123в), Бураново (123б) (наряду с н'улэс и йаг), Абдэс-Урдэс (124б) (наряду с н'улэс и л'аг) Малопургинского района.
1.4.2. Варианты слова. Как общее наименование леса рассматриваемое слово фонетических вариантов не имеет. Словоформы чик и с'иг используются (или некогда использовались) для номинации лесных массивов небольшого размера.
1.4.2.1. Вариант чик (t'Xik) ‘роща, лесок, глухой лес’ зафиксирован Ю. Вихманном в д. Бол. Качак (163) на территории соверменного Башкортостана; ср. также: t'sik-nuk ‘заболоченный лес’ [Wichm.: 234]. В населённых пунктах Большекачаковской сельской администрации Калтасинского района Башкортостана он употребляется и поныне, в частности в топонимии: шыпу-чик — название луга и леса, шыпу ‘куст калины’ + чик ‘лес’ [Осипова 2001: 7, 22]. Также словоформа чик зафиксирована в топонимии кукморских удмуртов [Кельмаков 1998: 93].
Причина появления корреспонденции ч- ~ с'-, охватывающей около десятка корней, в число которых входит пара чик ~ с'ик, пока не находит удовлетворительного объяснения [Там же: 92-94]. С нашей стороны отметим, что звукопереход с' > ч в отдельных словах, возможно, связан со стремлением языковой системы восполнить частотность употребления аффрикаты ч, утраченной в процессе де-заффрикатизации.
1.4.2.2. Форма с'иг со звонким согласным в конце слова зафиксирована М. Г. Атамановым [1987: 70] в топонимии южной Удмуртии.
1.4.2.3. Форма sigos ‘кустарник’, зафиксированная в глазовском диалекте Ю. Вихманном [Wichm.: 234], образована с помощью суффикса -os.
1.4.3. Значение. За пределами ареалов, где термин с'ик выступает как общее нименование леса, зафиксированы несколько иные значения этого слова. М. Г. Атаманов [1987: 70] в качестве основного его значения считает сему ‘смешанный лес небольших размеров’. В д. Мал. Ошворцы (74) Якшур-Бодьинского района описываемое слово зафиксировано как ‘островок леса среди поля’. В «Образцах удмуртской речи-2» в записи песни от уроженца д. Нов. Казмаска (96) слово с'ик переведено как ‘бор’, ср.: «мувырэзлы быдэ ик // йалан вож пужым но с'икэз..." ‘На каждом холме // Сплошь зелёный сосновый да бор’ [Кельмаков 1990: 88]. Но данное значение является только контекстуальным, в сочетании со словом пужым ‘сосна’. Более точным (неконтекстуальным) значением слова с'ик следует считать ‘роща’. В д. Озёрки Ярского района этим словом, скорее всего, также обозначали рощу, ср.: Сик дуре мыныса, курег куштэмен чебер‘яськизы. ‘Придя к опушке рощи, покрасовались жертвоприношением курицы’ (подстрочный перевод наш — С. М.) [Азьлань. 29.10.1926]. В окрестности д. Бол. Жужгес имеется большой лесной массив, который местное население называет ма'ла-с'ик (уст. сообщение Василия Семёнова). Отметим, что в названном населённом пункте лес обозначается словом тэл'.
1.4.4. Наличие в письменных источниках: сикъ ‘лес’ (1785) [Кротов: 198]; sik ‘лес, кустарник’ (1880) [Wied.: 525]; sik G M JI, t'sik U ‘лес’ (G), ‘перелесок, лесок’ (M JI), ‘роща, лесок, глухой (тёмный) лес’ (U) (1892, 1894) [Wichm.: 234]; Ок ‘лес’, Си-кынусем пу ‘валежник’, Сик мурт ‘леший’ (1892, 1920-е гг.) [ВерещСл.: 207]; sik Sar. ‘глухой лес, роща; густой лес, чащоба’ (1896) [Munk.: 454].
1.4.5. Происхождение. Ю. Вихманн исследуемое слово сравнивал с коми sikt [Wichm.: 234]. Е. С. Гуляев удмуртское сик ‘лес’ сопоставляет с коми словами сикт ‘деревня, селение, село’, сик ‘островок в лесу, выделяющийся обилием каких-л. ягод; ягодный куст’, лл. сик ‘группа, коллектив родственников’, которые возводит к общепермскому *s'ik ‘совокупность, множество, группа однородных предметов’ [КЭСК: 255]. Были попытки найти параллели удмуртского слова в эстонском и саамском (см. NyK 52, 337), в финском и мордовских языках (см. Paasonen 1918: 32), но впоследствии указанные этимологии не были поддержаны. Праудмуртским значением рассматриваемого слова, по-видимому, было ‘группа (совокупность) деревьев, кустарников’.
1.5. сурд
1.5.1. Территориальное распространение. В качестве общего наименования леса слово сурд бытует в бавлинском говоре южноудмуртского наречия. В частности, оно зафиксировано в д. Ермекеево (174) (Башкортостан), а также наряду с н'улэс в с. Покровский-Урустамак (152) (Татарстан). Из диалектных текстов также нам известно его употребление в д. Николашкино (недалеко от п. 152) (см. UdMur.: 316).
1.5.2. Варианты слова. Как общее название леса рассматриваемое слово вариантов не имеет.
1.5.2.1. В слове сурдэс ‘роща’, имеющемся в словаре Григория Верещагина [2006: 213], суффикс -эс, по-видимому, присоединился по аналогии с названием леса н 'улэс.
1.5.2.2. Вариант сурд см. ниже.
1.5.3. Значение. В некоторых южных и центральных районах Удмуртии встречается словоформа сурд, которая используется для обозначения лиственного леса, преимущественно берёзового. В «Образцах речи удмуртского языка-2» в д. Нов. Казмаска (96) записаны следующие сочетания: пипу сурд ‘осиновая роща’, кычпу сурд ‘берёзовая роща’ [Кельмаков 1990: 65]. М. Г. Атаманов [1987: 70] основным значением описываемой лексемы считает ‘берёзовый лес, березняк’. В словаре Верещагина [2006: 213]. слово сурт дано как ‘лес одного рода’. В большинстве словарей сурд имеет значение ‘роща (лиственная)’.
1.5.4. Наличие в письменных источниках: surd ‘берёзовая роща’ (1880) [Wied.: 528]; surd M J, sшrd, sшrD MU ‘роща, лесок’ (M J MU), ‘лес’ (M MU), ‘кустарник, заросли’ (M MU), ‘берёзовый лес’ (J) (1892, 1894) [Wichm.: 227]; Сурт ‘лес одного рода’ (1892, 1920-е гг.) [ВерещСл.: 213]; surd Sar. Mal. ‘роща’ (1896) [Munk.: 437].
1.5.5. Происхождение. Исследуемое слово Ю. Вихманн сравнивал с названием коми деревни sord [Wichm.: 227]. И. Шебештьен сопоставляет его с коми словами sord, sord ‘местность позади поля, небольшой лес; луг с ручьём’, топонимами sord-sor - приток р. Помоз, sord - название леса, изъятыми из словаря Видеманна; указывает на возможную связь приведённых слов с коми zara-va и удмуртским surs-vu ‘берёзовый сок’ [NyK 52, 255]. Е. С. Гуляев коми сорд и удмуртское сурд возводит к общепермскому *sgrd ‘вид леса’, который сравнивает с венгерским erdö ‘лес, роща’ [КЭСК: 261]. Авторы «Этимологического словаря венгерского языка» последнее слово с пермскими лексемами не связывают (см. EWU, 328-329).
Возможно, исследуемое слово в прапермский язык проникло из языка булгар, ср. чув. сорт ‘холм, возвышенность; невысокая гора’ [ЧРС: 321]. Соответствующие слова syrt, sirt, имеющие значения ‘спина, хребет; гребень горы, холм’, употребляются во многих тюркских языках (см. Räsänen 1969: 419). Семантический переход возвышенность > (возвышенность, поросшая лесом > лес на возвышенности) > лес, роща является типологически обычным явлением, ср. напр. удм. выр ‘холм, возвышенность’ и к. в0р ‘лес’. Фонетических препятствий мы также не видим. Общеудмуртскую форму восстанавливаем в виде *sUrd ‘роща (лиственная)’. Расширение значения данной лексемы в бавлинском говоре, по словам М. Г. Атаманова [1987: 70], легко объясняется тем, что район проживания бавлинских удмуртов расположен в лесостепной зоне, где растут в основном берёзы и другие лиственные породы, поэтому значение ‘берёзовая роща’ было перенесено вообще на всякий лес.
1.6. йаг
1.6.1. Территориальное распространение. В качестве общего названия леса известно в основном в Малопургинском районе. В п. Яган-Докья (123а) и д. Ср. Кечёво (123в) является основным или даже единственным наименованием леса, а в следующих населённых пунктах используется наряду с другими названиями: Ниж. Юри (125) (н'улэс), Абдэс-Урдэс (124б) и Бураново (123б) (н'улэс, с'ик), а также в д. Ожмос-Пурга (98) Завьяловского района (наряду с н'улэс).
1.6.2. Варианты слова: йаг, л'аг. Вариант л'аг отмечен в дд. Абдэс-Урдэс (124б) и Ниж. Юри (125). Он образовался в процессе звукоперехода й > л' в начале слов в позиции -Гг / -Гк, который в южном наречии проходил более интенсивно и охватил большее количество лексем в сравнении с другими диалектами. В остальных указанных выше населённых пунктах употребляется форма йаг.
1.6.2.1. В буйско-таныпском говоре вариант заг (д'заг) наличен в составе топонимов д. Четырман (северо-восточнее пункта 159) Янаульского района, например: заг-ул-шур - название речки (заг ‘бор’, ул ‘под’, шур ‘река, речка’), заг-ул-в0с' - место моления (eöc' ‘моление’) (устн. сообщ. Рифа Насибуллина).
1.6.3. Значение. Рассматриваемое слово за пределами указанных выше населённых пунктов имеет значение ‘сосновый бор’. В Удмуртско-русском словаре 1983 года (С. 536) сочетание кедр яг переведено как ‘кедровая роща’.
1.6.4. Наличие в письменных источниках: lack: Iack-muly ‘брусника’ (букв. ‘боровая ягода’), Jack: Iack-Kyikaj ‘дичь’ (букв. ‘боровая дичь’) (1726) [Напольских 2001: 177, 179]; Ягъ: Ягъ мулй ‘брусника’ (Ягъ ‘бор’, мулй ‘плод, ягода’ - С. М.) (1775) [Соч., 23]; ягъ ‘сосняк, бор’ (1785) [Кротов: 283]; jag ‘сосновый лес’ (1880) [Wied.: 478]; jag G S M J, l'ag J MU, d'ag U ‘сосновый бор (на песчаной почве)’ (S M J MU), ‘лесистая возвышенность, песчаная почва (гора) с лесом’ (G), название деревни (U) (1892, 1894) [Wichm., 73]; Яг ‘бор’ (1892, 1920-е гг.) [ВерещСл.: 270]; l'ag, jag Sar. Kaz. Jel. Mal. ‘сосняк, сосновый лес’ (1896) [Munk.: 750-751].
1.6.5. Происхождение. На связь исследуемого слова с коми jag, по-видимому, впервые указал Ф. Видеманн (см. Wied.: 478). Е. С. Гуляев коми и удмуртское яг сопоставляет (под вопросом) с марийскими якте, ййкты ‘сосна’, яктер ‘сосновый бор’, приводит параллели из обско-угорских языков [КЭСК: 337]. Габор Берецки марийские слова jakte, d'akte, jaktS, d'aktS, jäktd ‘очень высокое, стройное, без сучьев (дерево); сосна; сосновый лес’ считает прапермскими (иначе говоря, древнеудмуртскими) заимствованиями [Bereczki 1992: 97-98]. В «Уральском этимологическом словаре» исследуемая пермская лексема сопоставляется с хантыйскими словами jaydm, ja%dm ‘песчаная пустошь; пустошь, заросшая сосновым лесом’ и возводится к финно-угорскому *jakk3 ‘сосновый (еловый) лес’. Марийские слова jäktd, jakte ‘ель’ сюда не относятся из-за несоответствия консонантизма в середине слова и считаются прапермскими или древнеудмуртскими заимствованиями. Подобное слово в чувашском языке относится к проникновению из марийского [UEW: 88].
Иного мнения по поводу происхождения марийского якте ‘сосна’ (и коми яг) придерживается Анатолий Куклин, полагая, что названная лексема восходит к урало-алтайскому источнику. Указанное наименование сосны исследователь сравнивает со следующими тунгусо-манчжурскими словами: маньчж. Jakdan ‘сосна’, орок. Wagda ‘тж’, тунг. d'agda ‘тж’ и др. C другой стороны, он считает возможным связь марийского слова (jäkte) с обско-угорскими и самодийскими словами типа хант. juy, ju{ ‘дерево’, манс. jlw, jiw, juw ‘тж’ и др., которые в UEW (с. 107) между собой не связываются [Куклин 1996: 44-45].
Общеудмуртским и общепермским значением исследуемого слова было ‘сосновый бор, сосняк’. Расширение значения лексемы йаг до значения ‘лес’ произошло в тех населённых пунктах, где в окружающем ландшафте преобладают сосновые леса. Аналогичным образом изменение значения лексемы яг произошло в верхнесысольском и удорском говорах коми языка, где она используется как общее наименование леса [ССКЗД: 66].
1.7. б0л'эк. Данное слово в д. Кизганбаш (171) (Балтачевский р-н, Башкортостан) бытует параллельно со словом н'улэс. Слово заимствовано из татарского (или башкирского) языка: в байкыбашском говоре татарского языка (Башкортостан) и в говоре уральских татар (Пермская обл.) слово 6y43k обозначает ‘мелкий лес, полесье’ [ТатДиал.: 110]. Последнее является производным от общетюркского гла-
гольного корня *Ъэ:1- ‘делить’, и в современных тюркских языках имеет следующие значения: ‘часть’, ‘перегородка’, ‘группа’, чув. пулек ‘роща, лесок’ [ЭСТЯ: 214-217].
Значение ‘лесок, полесье, роща’ в тюркских языках могло образоваться на базе значения ‘перегородка’ в условиях лесостепной зоны, где лесные полосы обычно тянутся вдоль рек или балок, или являются естественными границами между полями.
2. Кроме описанных выше терминов для общего обозначения леса, в удмуртских диалектах существует богатый набор названий разновидностей лесных массивов различного типа. Многие из них достаточно подробно описаны М. Г. Атамановым в работе «Географические апеллятивы удмуртского языка, связанные с лесом» [1987: 68-75]. Ниже остановимся на рассмотрении некоторых обозначений леса, которые не нашли отражения в указанном выше труде.
2.1. арка: пашпу арка бт. шаг., пашпю арка ттш. ‘орешник, ореховая роща’, кызо арка бт. (Качкин-Турай, в 4-х км от п.163) ‘еловый лес’ [Насибуллин 1975: 109]. Р. Ш. Насибуллин предполагает этимологическую связь данного слова с башкирским арка ‘хребет (горы)’. В. И. Алатырев исследуемое слово возводит к татарскому или башкирскому арка ‘спина, спинка; хребет горы’, которое налично в большинстве тюркских, а также в монгольском и тунгусо-манчжурских языках. Далее он отмечает, что «явление, когда понятия „гора, хребет“ и „лес, роща“ выражаются одним и тем же корнем, в языках встречается часто» и приводит следующие примеры: рус. гора ‘гора’ и болг. гора ‘лес’; удм. выр ‘возвышенность, холм’ и к. вор ‘лес’ [ЭСУЯ: 112].
Заимствованное из тюркских языков слово арка ‘холм, возвышенность, невысокая гора’ налично и в марийском языке, которое в диалектах Башкортостана имеет значение ‘облесённая возвышенность’ [Beke 1997: 66]. Исследуемое удмуртское слово в приведённых выше сочетаниях собственно также имеет аналогичное значение, т.е. пашпу арка обозначает ‘возвышенность, покрытая зарослями орешника’, кызо арка — ‘возвышенность, покрытая зарослями ели’.
2.2. н’ук. Общеудмуртским значением данного слова является ‘лог’. Относится к исконному пласту лексики: этимологические соответствия имеются в коми и мокшанском языках, при этом в коми языке нюк, нюкос обозначают ‘ложбина, овраг (где протекает речка)’ [КЭСК: 200; UEW: 714]. В д. Квашур (103в) Вавожского района оно зафиксировано как термин для обозначения леса. Более точное значение этого слова — ‘лес в логу’ (< ‘залесённый лог’), а в качестве общего наименования леса в указанном населённом пункте используются лексемы н'улэс и тэл'. Изменение значения исследуемого слова произошло вследствие того, что вблизи указанной деревни леса сохранились преимущественно в логах. Для сравнения приведём названия лесов в окрестности деревень Трубашур и Котнырево (31а) Глазовского района: дондъ-гоп, мол'а-гоп, род'а-гоп, кърок-гоп, которые образованы с помощью апеллятива гоп ‘яма, ямка, углубление; ложбина, лощина, лог’. Всё же общим наименованием леса в речи населения указанных деревень выступает лексема чачча (шачча).
3. В заключение ещё раз подчеркнём, что общеудмуртским термином для обозначения леса некогда могла являться лексема н'улэс. Впоследствии на базе наименований леса различного типа в отдельных диалектных группах или даже отдельных говорах сложились свои локальные термины для номинации леса.
В качестве приложения к данной статье публикуется (с. 69) карта «Лес» с легендой, подготовленная для Диалектологического атласа удмуртского языка.
Сокращения
болг. — болгарский язык; бт. — буйско-таныпский говор; вят. — вятский областной говор; глз. — глазовский говор; к. — коми язык; манс. — мансийский язык; маньчж. — маньчжурский язык; орок. — орокский язык; рус. — русский язык; сч. — среднечепецкий диалект; ттш. — татышлинский говор; тунг. — тунгусский (эвенкийский) язык; удм. — удмуртский язык; ф. — финский язык; хант. — хантыйский язык; чув. — чувашский язык; шаг. — шагиртский говор.
Названия удмуртских диалектов в трудах Ю. Вихманна
G — глазовский, J, JI — елабужский, M — малмыжский, MU — малмыжско-уржумский, S — сарапульский, U — уфимский.
Названия удмуртских диалектов в трудах Б. Мункачи
Jel. — елабужский, Kaz. — казанский, Mal. — малмыжский, Sar. — сарапульский.
Литература
Азьлань. 29.10.1926; 22.01.1926; 26.01.1926.
Алатырев В. И. Образование, значение и история имён с формой -эс. Ижевск, 1962. 72 с. Алатырев В. И. Этимологический словарь удмуртского языка: Буквы А, Б / НИИ при Сов. Мин. УАССР. Ижевск, 1988. 240 с.
Атаманов М. Г. Географические апеллятивы удмуртского языка, связанные с лесом // Пермистика: Вопросы диалектологии и истории пермских языков: Сб. статей / НИИ при Сов. Мин. УАССР; Удм. гос. ун-т. Ижевск, 1987. С. 68-75.
Бушмакин С. К. Приложения к дисс. ... канд. филол. наук на тему: Фонетические и морфологические особенности средневосточных говоров удмуртского языка. Москва - Ижевск, 1971б. XIV + 339 с.
Васнецов Н. М. Матер1алы для объяснительного областного словаря вятского говора. Вятка, 1907. 357 с.
ВерещСл. = Верещагин 2006
Верещагин, Г. Е. Собрание сочинений: В 6 т. / Под. ред. В. М. Ванюшева. Т. 6. Кн. 2: Вотско-русский словарь [= Удмуртско-русский словарь] / Отв. За выпуск и авт. предисл., комментариев Л. М. Ившин; РАН. УрО. УИИЯЛ. Ижевск, 2006. 288 с. (Памятники культуры). Кельмаков В. К. Образцы удмуртской речи: Северное наречие и срединные говоры. Ижевск: Удмуртия, 1981. 300 с.
Кельмаков В. К. Образцы удмуртской речи 2: Срединные говоры / АН СССР. УрО. Удм. ин-т ИЯЛ; Удм. гос. ун-т. Ижевск, 1990. 368 с.
Кельмаков В. К. Краткий курс удмуртской диалектологии: Введение. Фонетика. Морфология. Диалектные тексты. Библиография. Ижевск: Изд-во Удм. ун-та, 1998. 386 с.
Кротов З. Удмуртско-русский словарь: Ок. 5000 слов / РАН. Удм. ин-т ИЯЛ. Ижевск, 1995. XX + 285 с.
Куклин А. Фитофорные ойконимы Марий Эл и Республики Коми // Финно-угроведение. 1996. № 3. С. 38-57.
КЭСК = Лыткин В. И., Гуляев Е. С. Краткий этимологический словарь коми языка. М.: Наука, 1970. 386 с.; переизд. с доп.: Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1999. 431 с.
Насибуллин Р. Ш. Из лексики удмуртских народных говоров // Вопросы удмуртского языкознания: Сб. статей. Вып. 3 / Удм. НИИ ист., экон., лит. и языка при Сов. Мин. УАССР. Ижевск, 1975. С. 106-124.
Насибуллин Р. Ш. Наблюдения над языком красноуфимских удмуртов // О диалектах и говорах южноудмуртского наречия: Сб. ст. и материалов / НИИ при Сов. Мин. УАССР. Ижевск, 1978. С. 86-151.
Осипова Е. П. Микротопонимы деревень Малый Качак, Кургак, Качкинтурай, Большой Качак Калтасинского района Республики Башкортостан: Дипломная работа / Научн. рук. П. И. Воронцов. Ижевск, 2001. 51 л.
Севортян Е. В. Этимологический словарь тюркских языков: Общетюркские и межтюркские основы на букву Б / АН СССР. Ин-т языкознания. М.: Наука, 1978. 345 с. Серебренников Б. А. Историческая морфология пермских языков / АН СССР. Ин-т языкознания. М., 1963. 392 с.
Соч. = Первая научная грамматика удмуртского языка / Удм. НИИ ист., экон., лит. и языка при Сов. Мин. УАССР. Ижевск: Удмуртия, 1975.
ССКЗД = Сравнительный словарь коми-зырянских диалектов: Ок. 25000 слов / Т. И. Жилина, М. А. Сахарова, В. А. Сорвачёва; Под. ред. В. А. Сорвачёвой. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1961. 492 с.
ТатДиал. = Татар теленен диалектологик CYЗлеге (= Диалектологический словарь татарского языка) / АН СССР. ИЯЛИ им. Г. Ибрагимова. Казань: Тат. кн. изд-во, 1969. 643 с. Тепляшина Т. И. Приложение к дисс. ... канд. филол. наук на тему: Тыловайский диалект удмуртского языка. М., 1955б. 215 с.
Тепляшина Т. И. Удмуртский язык (образцы диалектных текстов): Глазовский диалект. Бесермянский диалект. Слободской диалект. Тыловайский диалект. Шошминский диалект // Вопросы финно-угорского языкознания / АН СССР. Ин-т языкознания. М.-Л., 1962. С. 282-304.
Тепляшина Т. И. Памятники удмуртской письменности XVIII века. Вып. I / АН СССР. Ин-т языкознания. М., 1966. 324 с.
Удмуртско-русский словарь: Ок. 35000 слов / А. С. Белов, В. М. Вахрушев, Н. А. Скобелев, Т. И. Тепляшина; Под ред. В. М. Вахрушева; НИИ при Сов. Мин. УАССР. М.: Рус. яз., 1983.592 с.
Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. В 4-х т. Т. IV / Перевод с немецк. и доп. О. Н. Трубачева; Под ред. Б. А. Ларина. М.: Прогресс, 1973. 852 с.
ЧРС = Чувашско-русский словарь: Ок. 25000 слов / Под. ред. М. Я. Сироткина; НИИ языка, лит., ист. и экон. при Сов. Мин. Чув. АССР. М.: ГИИНС, 1961. 632 с.
ЭСТЯ = Севортян Е. В. 1978 ЭСУЯ = Алатырев В. И. 1988
Beke Ö. Mari nyelvjarasai szotar (= Tscheremissisches Wörterbuch). Biblioteca ceremissica. T. IV1. Sombathely: Savariae, 1997. 256 l.
Bereczki G. Grundzüge der tscheremissischen Sprachgeschichte II. Studia uralo-altaica 34. Szeged, 1992. 129 S.
EWU = Etymologisches Wörterbuch des Ungarischen / B. Büky, K. Gerstner, A. S. Hamori u.a. Herausgegeber L. Benko. Budapest: Akademiai Kiado, 1993.
Kel’makov V., Saarinen S. Udmurtin murteet. Turku - Izevsk, 1994. 368 s.
Munk. = Munkacsi B. A votjak nyelv szotara. Budapest, 1880-1896. XVI + 836 l.; 2-е изд.: Pecs, 1990.
NyK 52 = Sebestyen I. 1948-1950
Paasonen H. Die finnisch-ugrischen s-laute. MSFOu 41. 1918. 136 s.
Räsänen M. Versuch eines etymologischen Wörterbuchs der Türksprachen. LSFU XVII, 1. Helsinki, 1969. XVI + 533 S.; 2: Wortregister, 1971. 136 S.
Sebestyen I. Fak es fas heyek regi nevei az urali nyelvekben // NyK 1948-1950. № 52. 1-14, 247-261, 307-344 old.
UdMur. = Kel’makov V., Saarinen S. 1994
UEW = Redei K. Uralisches Etymologisches Wörterbuch. B. I-III. Budapest: Akademiai Kiado, 1986-1991.
Vasmer M. Russisches Etymologisches Wörterbuch. B. III. Heidelberg: Carl Winter Universitätsverlag, 1958. 697 S.
Wichm. = Wotjakischer Wortschatz. Aufgezeichnet von Yrjö Wichmann. Bearbeitet von T. E. Uotila und Mikko Korhonen. Herausgegeben von Mikko Korhonen. LSFU XXI. Helsinki, 1987. XXIII + 422 S.
Wichmann Y. Wotjakische Sprachproben II: Sprichwörter, Rätsel, Märchen, Sagen und Erzählungen. JSFOu 19. Helsingfors, 1901. IV + 200 S.
Wichmann Y. Etymologisches aus den permischen sprachen // FUF XVI. 1923-1924. S. 185-212.
Wied. = Wiedemann F. J. Syrjänisch-Deutsches Wörterbuch nebst einem wotjakisch-deutschen und mit einem deutschen Register. St. Petersburg, 1880.
ЛЕС
М 1:2000000
(в 1 см 20 км)
© Сергей Анатольевич Максимов, 2007
