CC BY
62
СООБЩЕНИЯ И ЗАМЕТКИ
ЛЕКСИКОГРАФИЧЕСКИЙ АСПЕКТ КОМИЧЕСКОЙ НОМИНАЦИИ
В.Д. Девкин
V.D. Devkin. A lexicographical aspect of the comic nomination. The author discusses the expediency of recording comic meanings in dictionaries and concludes that the regulated marking of humorous effects should continue for the good of maintaining the complete meaning of a single word or phrase.
Во многих типах филологических словарей (толковых, синонимических и других) разных языков встречается помета "шутливо", "иронично", "насмешливо" (например, в серии немецких словарей Дуден) или "юмористично" (в Словаре немецкого языка для иностранцев. Изд-во Ланген-шейдт, 1993). Есть словари (например, трехтомный Немецко-русский словарь Академии наук ГДР 1983-84 и Разговорный словарь X. Юоппера 1987), которые этими пометами не пользуются. Фразеологические словари обращаются к данным пометам значительно реже, чем толковые, и, к тому же, еще менее последовательно.
Помета "шутл." относительно молода, и введена она не случайно, под нажимом насущных словарных задач в связи с необходимостью полного раскрытия семантики слова. Достаточно проверить лишь несколько слов (к примеру, Drahtesel, Silberblick, Textilstrand, Amtsschimmel, Druckfehlerteufel), чтобы увидеть, что помета "шутл." не так второстепенна и малообязательна, как это может показаться.
Эта помета не отличается четкостью. То, что она имеет в виду, не всегда достаточно определено. Даже в пределах одного словаря она может характеризовать слово в одних случаях так, в других несколько иначе. При сравнении словарей обнаруживается, что принципы расстановки этой пометы у многих авторов не совпадают, и ее назначение понимается ими далеко не одинаково.
Некоторые современные словари, принципиально не отвергая пометы "шутл.", обращаются к ней крайне редко. Например, в Толковом словаре русского языка
С.И. Ожегова и Н.Ю. Шведовой на букву Т
шутливыми считаются "здравствуйте, я ваша тетя"; "голод не тетка"; "испорченный телефон"; "телеса"; "тю-тю"; "такой-сякой"; ироничными - "толкать речь", "тишь да гладь" [1]. Сказать, чтобы в данном словаре просматривалось четкое отношение к этой категории, нельзя. Почему не попали в число шутливых "тютелька в тютельку, туточки, трюх-трюх, хвост трубой, трамтарарам, трали-вали, глухая тетеря, телячьи нежности, в белых тапочках я его видел"?
В теории лексикографии пометам комичности уделяется очень мало внимания [2].
Редкое исключение составляют небольшая статья И. Спирка [3] о пометах "ирон." и "шутл.", приводимых в двухтомном Толковом словаре немецкого языка 1984, и кандидатская диссертация Я.В. Скиба [4].
К чему сводится суть словарного комизма слова, остается теоретически в значительной степени невыясненным, несформулированным. Лексикографической реальностью является, однако, то, что многие словари (в том числе и очень авторитетные) все же считают для себя обязательным фиксировать наличие в слове юмористического момента, в то время как другие обходят это стороной. Кто из них прав?
Шутливость относится к тем социально-психологическим категориям, которые мыслятся многими в значительной степени определенно и достаточно одинаково. Однако они не поддаются уточнению, строгому определению и подчинению специальным критериям, меркам, оценкам. Как можно "измерить" красоту, доброту, юмор, нссимпатичность, привлекательность, способность расположить к себе? Пока определять это еще не научились и попытки
преодолеть данную трудность редко бывают удачны. Из этого, однако, не следует, что, не имея должного аппарата анализа, вообще не следует заниматься подобными вопросами.
То, что было когда-то неизмеренным, со временем может поддаться определению качества, оценки, величины, распределению по найденным параметрам.
Юмор в слове есть, когда номинация смешна. Возможны ли критерии определения того, что смешно и что не смешно? Относительность этого понятия очевидна: национальная принадлежность, склад ума, темперамент, чувство юмора, ситуативные обстоятельства и многое другое влияет на восприятие комичного. Сильная субъективность этого не подлежит сомнению. Даже у одного и того же человека в зависимости от разных факторов может меняться ощущение комичности. Из-за неопределенности и трудноуловимости комизма слова нет единого мнения о нем у разных лексикографов, которые нередко ставят помету "шутя." довольно произвольно.
При обилии задач, возникающих перед составителем словаря, едва ли остается у него время на проведение специального редактирования по пометам "шутя." и "upon.". В интересах последовательности их расстановки оно было бы очень желательно.
Словарная помета - это обобщенная унифицированная характеристика отвлеченного представления какого-то заметного, существенного свойства, присущего не отдельным единичным явлениям, а целой их совокупности. Техника составления словарей всегда заинтересована в рационализации, в выработке обобщающих и упорядочивающих средств презентации слов.
Комичность номинаций слишком очевидна, чтобы остаться незамеченной. Уже в словарях Кампе и Аделунга отмечается юмористическая окраска слов (главным образом в виде комментариев толкования). Впоследствии это превратится в пометы "шутл." и "upon.". Отчасти это следует рассматривать как усовершенствование лексикографического метаязыка, с другой же стороны, как то, что усредняет оттенки высмеивания, нивелирует то, что, пожалуй, следовало бы индивидуализировать и показать во всем своеобразии.
Шутливость довольно часто проявляется во взаимодействии с пейоративностью, эвфемизацией, гиперболизацией, вульгаризацией и другими характерологическими сторонами слова, которые по важности их роли для общей информативности слова выходят далеко за пределы факульта-
тивной коннотации. Известно "профзаболевание" лексикографов - боязнь нагромождения помет. Несмотря на то, что при этом действительно оправданными могут быть опасения перегрузки словарной статьи, содержательная потеря от экономии помет дает то и дело себя знать как явление крайне нежелательное.
Особенно заметно поглощение шутливого оттенка пометами abwert., ugs. и salopp. Так ли обоснованно отказывать в шутливости обозначению сообразительности словами Köpfchen, Grips, Grütze, малозначительности - Fußvolk, eine graue Maus, очковтирательства - Potemkinsche Dörfer, популярности - das Bad in der Menge, хулигана - Satansbraten? Иногда словарь выходит из положения, предлагая на выбор две пометы, например, Lametta (об орденах и медалях на груди ветерана) имеет характеристику pejorativ oder humoristisch [5].
Наблюдения за маркировкой "шутливо" в словарях поражают (несмотря на всевозможные недоразумения) все-таки верностью и точностью интуиции лексикографов. Пронизывающая комичные номинации доминанта оказывается в основном правильно схваченной составителем словаря. То, что трудно сформулировать в виде правила и теоретического тезиса, ощущается как словарниками, так, в конце концов, и рядовыми членами языкового коллектива, довольно тонко и безошибочно. Не потому ли категория шутливости в слове так запутана, что она находится на пересечении таких, в свою очередь, тоже очень сложных проблем, как номинативная техника, категория оценки, стиль, эстетика, прагматика, лексическая парадигматика (особенно синонимия), теория и практика лексикографии?
Юмор - это особое мировосприятие, когда намеренно создается дистанцированное отстраненное отношение к действительности - человек возвышается над тем, что неприятно и заслуживает осуждения. Юмористическое отношение к чему-либо сопровождается доброжелательностью, толерантностью, заменой досады и раздражения философским спокойствием, умением находить утешение и объективную оправданность как не достойную переживания ничтожность в том, что подвергается критике. Юмор одномоментен и ситуативен. Комичными могут быть как сами обстоятельства (определенная жизненная ситуация), так и языковые средства изображения того или иного отрезка действительности. Смешное должно быть внезапным, спонтанным. В наличии узуальных комиче-
ских средств заложено некоторое противоречие. Тем не менее язык имеет номинации, отмеченные юмором как постоянной коннотацией. Точнее было бы сказать не коннотацией, а важной конститутивной частью семантики. А если так, то словесный юмор "просится" в словари.
Юмор - это критика несовершенства, недостатков, ошибок, но критика благожелательная, добрая, снисходительная, подтрунивающая. Языковой комизм связан с некоторой зашифрованностью, "ребус-ностью", недосказанностью, осмысление которой требует активизации восприятия, определенного умственного усилия реципиента. Юмор строится на двусмысленности, двуплановости, на столкновении несопоставимого. Расшифровка неожиданной логики и смысловой зависимости там, где ее в норме не должно было бы быть, доставляет эстетическое удовольствие. "Впечатление, производимое в человеке комическим, есть смесь приятного и неприятного ощущения", - говорил Н.Г. Чернышевский. Критикуется предосудительное, недопустимое, то есть неприятное. Осуждая что-то отрицательное, мы становимся выше него, и это приятно. Раскрытие несуразицы и ощущение непричастности к найденному недостатку доставляет радость. Некоторая нелогичность, нару-шенность нормы пронизывает все шутливые выражения.
Кажется, от Риффатера пошло понравившееся всем выражение "эффект обманутого ожидания". Но эта формула - недоразумение, поскольку любой эффект действует неожиданностью, тем, что он удивляет, поражает, ошеломляет. В этом его суть. Без неожиданности эффект невозможен. Шутливость эффектна, экспрессивна. Хотя есть закономерность в том, что экспрессия должна быть одномоментной, экспромтной, все же существуют "фондовые", более или менее стойкие экс-прессемы, являющиеся принадлежностью не речи, а языка. Это - фразеологизмы, сильно сниженная лексика, экзотизмы, маргиналии и раритеты, извлекаемые из заказников языковой системы по мере надобности. Они в какой-то степени полуфабрикаты, которые в отличие от окказионализмов всегда в наличии, постоянно наготове. К "фондовым экспрессемам" относятся и "словарные шутливости", которых не так уж мало. По данным Универсального словаря Дуден, полученным Я.В. Скиба, их около 900.
Всегда есть темы, предрасполагающие к осмеянию: глупость, всевозможные ошиб-
ки и оплошности, непривлекательность, нарушенность привычного канона телосложения (рост, комплекция, вес), промахи поведения, свойства характера, проявляющиеся в общении, пристрастия и привычки, манера одеваться и тому подобное. В данных идеографических группировках удельный вес шутливых номинаций заметно повышается.
При всей сложности отграничения шутливости от негативности оценки, образности, стилистической сниженности и других непростых составляющих, вероятность ее проявления в лексической семантике подчеркивается такими моментами, как:
- критическое отношение к тому, что подвергается номинации;
- связанная с этим дистанцированность от избранного средства выражения, нежелание идентифицироваться с ним, взять на себя "полную ответственность" за его объективность, "подписаться" под ним;
- наличие некоторой нелогичности, несуразности, лежащей в основе шутливого выражения, своеобразного противоречия формы и содержания;
- двусмысленность;
- намеренная установка на юмор, желание соригинальничать и отойти от штампа;
- необязательность и факультативность шутливой номинации с позиций лексической системы (потенциальная синони-мизация при этом не в счет).
Если слово или фразеологизм отвечают только отдельным из перечисленных требований, этого еще недостаточно для возникновения шутливости. Например, в научно-технической номенклатуре или среди товарных знаков встречаются оригинальные образы (Jelängeijelieber, Fleißiges Lieschen, Stiefmütterchen, Glühwürmchen, Heupferd, Waschbär, Leporello, Hexenschuß, grauer Star, Schusterjunge, Nonnenfürzchen), которые словарями не считаются комичными, поскольку они выступают не экспрессивными синонимами, а основными, иногда единственными (не считая латинских параллелей) названиями своих денотатов. Если же в номенклатурных номинациях и можно при желании усмотреть некоторую юмористичность, то она, с позволения так выразиться, имеет не коммуникативный (играющий роль в общении), а скорее "лабораторный" характер (установление потешной этимологии, не играющей никакой роли для обслуживания взаимопонимания и экспрессивного воздействия на слушателя). Узуализация шутливости тушит ее: Gänsefüßchen - кавычки, Liebesknochen -эклер, Pflastersteine - глазированные пря-
ники, Negerkuß - безе в шоколаде, Hundenarr - любитель собак, Briefrnarkenvogel -"помешательство" на марках [6]. Не исключена "экспрессия для иностранца", тогда как немец ее не ощущает: Baumschule, Puppenklinik, wissenschaftlicher Vater, Druckfehlerteufel, krötenfreundlich.
Разоблачительны смелые образы, рисующие отрицательные понятия, минуя, однако, то, что можно было бы подвергнуть осмеянию - беспощадность осуждения берет в них верх: Kurpfuscher,
Maulschuster, Schmierfink, Tratschmaul, Verkehrssünder, Duckmäuser.
Самое обычное регулярное название вещи всегда связано наикратчайшим расстоянием с ней. Экспрессемы же благодаря своей факультативности коррелируют со своим денотатом лишь условно, свободно и привлекаются лишь по мере надобности.
Не потому ли словари не ставят помету "шутл." при словах Bienenfleiß, Torschlußpanik, Fußvolk, eine graue Maus, Perle, Fundgrube и тому подобных, что они слишком "нормальны" и логичны? Их дополнительный смысл естественно вытекает из их природы. Чтобы стать комичным, надо быть "несуразным", нелепым, в какой-то степени противоречащим здравому смыслу. И это прослеживается в словесном комизме разных проявлений в словарях: на базе иронии, словообразования, тропов, интеграции стилей, анахронизмов. Словарные иронизмы - это антифразисы, переживающие поворот заключенных в семантике оценки или достаточно определенно выраженного качества или количества на "сто восемьдесят градусов", на противоположность. Эта потенциальная возможность практически используется гораздо чаще, чем это фиксируется в словарях, которые обычно ограничиваются приведением стереотипных, часто встречающихся оценочных антиподов: всю
жизнь мечтал...; только этого не доставало; тебя забыли спросить; самое смешное было, то что... (мы их не застали); вот так сюрприз!; слуга покорный!; ну и удружил ты мне своей болтливостью; очень надо! Привычная ироничность сопровождает не только стереотипы-речения, но и отдельные слова в их более свободном сочетании с другими: милые родственнички, любимый начальник, любящие мать-старуху детки, дорогие соседи.
Ироничной принято считать скрытую язвительность, критичность, нежелание солидаризироваться с названным: Creme der Gesellschaft, die oberen Zehntausend,
Ordnungshüter, Blaublütigkcit, Milchmädchenrechnung, Musteigatte, Muttersöhnchen, das liebe Geld, Wohlstandsspeck, Tugendbold. Неположительность таких выражений очевидна, однако, пейоративами их считать, по всей видимости, не следует. Их "подтрунивающие" коннотации довольно стойки, и их явная "словарность" представляется достаточно убедительно противопоставленной окказиональности.
Сближается с этим явлением потенциальная возможность появления ласкатель-ности у пейоративов и бранных слов: паршивец опять одни пятерки принес; ну морда! (о симпатичном лице); он грозится приехать на праздники. Слова, подчеркивающие высшую степень проявления степени признака, нередко звучат насмешливо: классический, настоящий, образцовый, невиданный, стопроцентный, породистый, густопсовый и тому подобное. Не исключена и самоирония, строящаяся на самокритике и самоуничижении: Und ich habe ihnen noch Glauben geschenkt. Ja, die Dummen werden nicht alle. // Ich bin noch glimpflich davongekommen. -Unkraut vergeht nicht. // So was lebt, und Schiller mußte sterben. // Holzauge, sei wachsam!
Кроме игры с перевертыванием оценки в иронично осмысливаемых словах встречается еще юмористический характер нарушений стилистической уместности и сообразности. Контрастные стилистические пласты: высокая и сильно сниженная, вульгарная и жаргонная лексика обретают комичность в не свойственной им среде. Ср.: А что делают твои потомки на новый год? - Дщерь хиляет на какую-то тусовку. Остальные отпрыски слиняли на праздники в Турцию. Такое лексическое паясничание словарь зафиксировать не может и не должен. Однако здесь встречаются неожиданные отступления. Так, автор Немецко-иностранного словаря Вилли Мейер [7] высмеивает неуместность применения иностранщины в частности и с помощью карикатур, изображая рыночную торговку, расхваливающую свои овощи "Cash und carry! Vegetabiiien im Agro-Set, semi-gratis!" или схваченного полицейскими бомжа, который изрекает: "Mann, ihre insolenten Insimulationen machen mich noch ganz moros!" [7]. Просачивание окказионализмов в общий словарь - это особая тема, не столь уже праздная. Но об этом в другом месте [8]. Необходимо учитывать, что как явление сугубо ситуативное и одномоментное комичность слова в ее реальном проявлении в большинстве случаев (!) находится за пределами словаря. Ее принци-
пиальная окказиональность "антилексико-графична".
Обращает на себя внимание то, что в числе маркированных в словарях как шутливые слова с одной базисной морфемой (корневые) в количественном отношении явно уступают композитам и фразеологизмам. Здесь сказывается сильная ситуативно-контекстная зависимость шутливости. Ведь далеко не всегда и не каждую девушку можно назвать Kröte. В применении к (авто)машине или мотоциклу слово Schlitten в производном значении высмеивает их показную престижность. Или такие переносные употребления, как: Dieses
Wörterbuch hat mir mein Kommilitone vererbt. // Was haben diese Lausbuben wieder verbrochen? // Mein Kuli hat sich verflüchtigt. // Hier hat sich ein Hund verewigt. // Über dem Sofa hängt ein geschmackloser Schinken. // Er schabt sich mit einer stumpfen Rasierklinge. // Er ist schon mit einem neuen Projekt schwanger свидетельствуют о том, что их шутливость тоже ограничена узкими условиями, за пределами которых она уже невозможна.
Перевод атрибутики подчеркнутого пиетета (1) или приводящих в ужас "инфернальных" понятий (2) в регистр обиходный и будничный нередко связывается с шутливостью: (1) Die ganze
Jüngerschaft spendete dem Vorsteher Beifall (апостолы > подчиненные); Kritikerpapst, Skipapst (папа римский > "ведущий", первый); Ritter von der Landstraße, Ritter von den Pedalen (рыцарь > бродяга, велосипедист); (2) Mordsinstrument о простом ноже; sich kannibalisch freuen; Komm, leg deinen müden Kadaver auf die Liege!
Возникновение шутливости не исключено, помимо регистровых трансформаций денобилизации, и при опредмечивании (Import - Berliner, Pedal - Fuß) и при ан-тропоморфизации (Negeiweiß - Kaffee; unser Grundstück ist von dem des Nachbarn abgenabelt worden). Далеко не все из таких "передвижений" должны попасть в словарь, особенно когда они далеки от регулярности.
Почему одни достаточно многочисленные, даже очень смелые метафоры не считаются в словарях шутливыми, а другие все же к ним причисляются? Не смешны, по мнению лексикографов, Mauerblümchen, Langohr, Dünnbrettbohrer, Querulant, Chamäleon, Flitzbrett благодаря их логичности и нормальности. Смешны же парадоксальные blondes Gift - химическая блондинка, Giftnudel, Sargnagel - сигарета, rote Socken - члены партии Демократиче-
ского социализма (PDS), Wetterfrosch -метеоролог. Разница между этими двумя типами все же трудноуловима, и вразрез с немецкими словарями, пожалуй, такие слова, как Tapetenwechsel, Schlafzimmerblick, Silberblick, целесообразнее было бы отнести к шутливым.
Даже несколько "окольные" метафоры Torschlußpanik, Ampelkoalition, Schlitzohr, radfahren, spritzen, magere Kasse, Rente в "порядке вещей", поскольку вполне закономерны представления о нервозности перед экзаменом или сдачей отчетности в Torschlußpanik, или о трехцветности светофора в коалиции "красной" СПГ, "желтых" либералов и "Зеленых", или исторический образ наказания обманщика и жулика рассечением уха, или тип начальника, угнетающего подчиненных и пресмыкающегося перед вышестоящими, или сравнение спасительного укола больному с финансовой помощью в глаголе spritzen, или худоба и тщедушность человека легко ассоциируются с отвлеченными понятиями mager. Кстати сказать, Torschlußpanik в значении "седина в висок - бес в ребро" все же есть основания считать шутливым.
Иначе выглядят шутливые номинации с их нарушением закономерных связей. По аналогии с werdende Mutter (готовящаяся стать матерью) образовано словосочетание werdender Vater (будущий папаша) или ср.: Große Geister stört das nicht (я выше этого) или Stimmt es oder habe ich recht? (разве я не прав?), или die grüne Witwe ("дачная жена"), или Blitzmerker (перен. тугодум). Здесь зависимость производного от прототипа сильно опосредована и усложнена, причем столкновение смыслов происходит неожиданно, непредсказуемо и смешно.
Фонд шутливых слов не отличается стабильностью - они экспрессемы, не терпят избитости, выходят из строя и забываются, и на их смену приходят новые. Одной из отличительных черт этой лексики является ее относительная ограниченность применения, локального и социального порядка. Активное в одной среде незнакомо в другой. Зафиксированное одним словарем не включается в другие. Считающееся шутливым в одном лексикографическом источнике остается не отмеченным в остальных.
Конструирование шутливого выражения происходит в отдельных случаях довольно замысловато и изощренно: Manhatan
(=Textilstrand) от man hat ап; в тридцатые годы в Германии встречалось выражение Remarque (=nichts Neues) по ассоциации с его романом "Im Westen nichts Neues": Wie gellt es? - Remarque.
Отступление от привычных параметров, считающихся нормой, повышает шансы шутливости: ich bin zu aller Schandtat bereit; er ist nicht totzukriegen; hüte dich, nicht zu kommen - du wirst gesteinigt; in sieben Sprachen schweigen; darf ich Sie zu einem Bier verfuhren?; so was hat man früher verbrannt; wenn ich nicht rechtzeitig zurückbin, werde ich gelyncht. Гиперболичность с завышением степени преувеличения перестает в отдельных случаях удовлетворять "жажду экспрессии" и уступает место гротеску: Stielaugen machen, auf dem Zahnfleisch gehen, Einfälle wie ein altes Haus haben, gespannt wie ein Regenschirm; du hast wohl deinen Mund zu Hause gelassen. Далеко не всякая нелепица смешна, зато все смешное нелепо. Некоторые выражения, помеченные в словарях как шутливые, по своей внутренней форме абсурдны: после дождичка в четверг, от жилетки рукава, дырки от баранок, когда рак свистнет, на рыбьем меху, седьмая вода на киселе, в огороде бузина - а в Киеве дядька. Если для абсолютного большинства образных выражений возникает омонимия буквального и переносного значений, то прямых соответствий из реального мира для продуктов фантазии нет: у черта на куличках, сидеть у кого-либо в печенках, душа ушла в пятки, ушки на макушке.
Шутливые номинации ёмки, содержательно насыщены, сосредоточивая в одном слове или фразеологизме довольно много богатой информации, сохраняя при этом лапидарность формы. Структура комичных номинаций (как формальная, так и семантическая) подчиняется общеязыковым закономерностям, однако обнаруживает при этом некоторую предрасположенность к отдельным типам как средств выражения, так и средств содержания.
Шутливость возникает не только в результате семантических процессов, но и с формированием слов новой структуры.
В словообразовании выделяется, как и следовало ожидать, нарушение морфемной валентности, фразеологичность деривации, контаминация. Примеры оригинальных, нестандартных сочетаний морфем: композиты: Modezar, Witwentröster, Nervenkostüm, museumsreif, Schrumpfgermane, Zitterprämie, Stimmungskanone, Süßwassermatrose,
Junggesellenwirtschaft, Lustmolch, Textilstrand, Nacktfrosch, Satansbraten, Landratte, Bücherwurm, Laternengarage, Poussierstengel; идиоматичные дериваты: die Treppe
hinauffallen, sich gebauchkitzelt fühlen; аббревиатуры: jwd (ganz weit draußen), fdh
(friß die Hälfte); контаминации: jein,
Eurokrat, Denglisch, Franglaise, Workaholic.
Противоречивость может быть заложена в отмеченных комизмом словах уже в их частотных элементах полуаффиксального и близкого к нему характера, вступающих в конфликт с базовой морфемой: Edelboutique, -ganove, -krimi, -nutte, -porno, -kitsch, -schnulze, -western (Edel - с претензией, "густопсовый", с позволения сказать); Möchtegernaufsteiger, -casanova, -künstler, -rennfahrer (Möchtegern - считающий себя, желающий казаться); Auchkünstler, -politiker (тоже называется художник, ничего себе политик); Westentaschenmachiawelli, -playboy.
Не только морфемы, но конечно же и слова, несколько модифицируя свою семантику, образуют словосочетания шутливого характера: der letzte Mohikaner, eine Träne im Knopfloch, der fahrbare Untersatz, die sturmfreie Bude, auf Schusters Rappen, über die Unsterblichkeit der Käfer diskutieren, meine bessere Hälfte. Многие из них фра-зеологичны.
Иностранный облик слова, будь то а) заимствование или б) гибрид (из автохтонного и чужого элемента), может подчеркивать и усиливать шутливость:
а) Oldie, Oldtimer, Egghead, Big Apparillo, Boß, Korpus (Körper), Medikus, Studiosus;
б) Knastologie, futschikato, Schwachmatikus, Pfiffikus, Lumpaziusvagabundus, Bammelage.
Существуют коммуникативные клише, тесно связанные с шутливостью: Rache ist süß; so ist die Welt ohne Geld; auch du, mein Brutus; alles hat ein Ende, nur die Wurst hat zwei; angenehmes Flohbeißen; wie sage ich es meinem Kind?; woher nehmen,wenn nicht stehlen?; was tun, spricht Zeus: Ср. русск.: жив курилка!; сколько лет, сколько зим!; а, пропащая душа!; я думал... - индюк думал, да в суп попал; ловкость рук и никакого мошенства; до свадьбы заживет; молчи в тряпочку!
Встречаются фольклорные прибаутки, присказки шутливого характера: у каждого свой вкус - кто любит дыню, кто арбуз, а кто и поросячий хвостик; любовь слепа, любовь зла - полюбишь и козла; бывают в жизни огорченья - хлеба нет, так ешь печенье. Помещение их в словарь сопряжено с большими трудностями, особенно технического порядка.
Не попадают в словари шуточки, свободно возникающие в речи по шаблону, по модели определенной структуры: курица не птица, ГДР не заграница и баба не человек; курица не птица, акушерка не девица и тысяча рублей не деньги; веллериз-мы (Sagworte), названные так по имени
персонажа "Пиквикского клуба" Диккенса: кутить, так кутить, сказал Коля, покупая второй бутерброд; лучше поздно, чем никогда, сказала старушка, сыграв в ящик в 95 лет. Эти прибауточки отличаются обычно грубостью и пошлостью. Немецкие примеры: Lieber Feste feiern als feste
arbeiten. Lieber reich und glücklich als arm und unglücklich. Zeit ist Geld, sagte der Ober und addierte das Datum mit. Aller guten Dinge sind drei, sagte das vierte Rad am Wagen und rollte allein davon. Искажение пословиц может приобретать комический эффект: Gelegenheit macht Liebe. Wer
schläft, kündigt nicht. Сравните также упоминаемое далее паронимическое словообразование, ставшее в настоящее время очень модным. Профессор В.П. Григорьев назвал эту моду "паронимический безудерж".
Перифразы, как правило, не являются абсолютно необходимыми и предпочитаются с особой целью, в частности, чтобы нейтральную регулярную номинацию заменить шутливой, игривой: der große Teich (der Atlantische Ozean), das Volk der Denker und Dichter (Deutsche), Zuckerinsel (Kuba), Spreeathen (Berlin), Elbflorenz (Dresden), Bundesdorf (Bonn), Telespargel (Fernsehturm in Berlin), Zirkus Karajani (Berliner Philharmonie), Wasserklops (Brunnen vor dem Europa-Center), Hungerharke (Luftbrücken-Denkmal), Schwangere Auster (Kongreßhalle).
Комизм может возникать по этическим причинам. Озорство смелого неожиданного образа, обыгрывание неприличностей может, несмотря на пошлость, вызывать смех: Arschbetrüger короткая куртка "полу-перденчик", am Arsch der Welt у черта на рогах (куличках), Arsch mit Ohren одно недоразумение (о человеке). Комичны эвфемизмы, образованные на пароними-ческой основе Scheibenkleister! (Scheiße!), Armleuchter (Arschloch), alles ist bescheiden (beschissen). Сравните русские елки-палки, японский городовой, ёмоё, блин и тому подобные полуприличные замены.
Ласкательность легко переходит в насмешку: Wein Doofi - доверчивый простачок, Schnuckiputzi ласынька, зюзюша (о взрослом), unser Doktorchen ist schon wieder angeheitert.
В диапазоне между пейоративностью и индифферентностью есть несколько оттенков шутливого отношения, которые обычно остаются за пределами словаря. Это - сбавленная обидность (косенький, росточком не вышел, носик набоку), вышучиваемая характерная особенность (выпить не дурак, плохо не клади, только
подавай), высмеиваемая особенность внешности (метр с кепкой, бог семерым нес - одному достался) или событий (плакали наши денежки, чемодан свистнули, поездочка мне улыбнулась, Федулыч вчера приказал долго жить). Такого рода шутливость извлечь из словаря нельзя, поскольку она, как правило, в подобных случаях специально не маркируется и растворяется в других характеристиках.
Экзотичность звукового оформления слова может провоцировать комический эффект (Techtelmechtel, Schorlemorle, Tuttifrutti), но это осмысление - своеобразная народная этимология того же порядка, что и восприятие немцами русского слова чуть-чуть как очень смешного. Особая ритмическая структура номинации способна подчеркнуть шутливый характер: doppelt-gemoppelt, larifari, soso lala.
Обретение междометиями знаменательности открывает перед ними возможность стать шутливыми: он не бум-бум; они тютю; фигли-мигли; нем. Anstandswauwau "классная дама", Juchhe галерка в театре, klein aber oho.
Превращение имен собственных в нарицательные также иногда сопровождается появлением шутливого оттенка: Iwan,
Tommy, Dulzinea, Tante Meier, Michel. Имитация имен собственных и придумывание прозвищ бывают связаны с комичностью: Graf Rotz von der Popelsburg, Hansdampf in allen Gassen, Pipicasso, nicht aus Dummsdorf sein.
За пределами словарей встречаются шутливые раритеты и окказионализмы. Отдельным из них удается пробиться в более или менее употребительный слой лексики, а затем и в словарь: дерьмократы, прихватизация, пошли шлюхи, зряплата, какчество, чайник (неспециалист, несведущий человек), сейчас шнурки поглажу (как бы не так), шнурки в стакане (родители дома).
Шутливость бывает связана с нарушением грамматических правил: er wurde gegangen, der möblierte Herr, noch und nöcher, ich bin dran - und ich bin am dransten [9].
Высказанное выше приводит к заключению, что существующее сейчас положение с пометами "шутл!\ "ирон.", "юмор", "насмешл." даже в лучших словарях разных языков вряд ли можно считать удовлетворительным. Принципы их расстановки настолько шатки и нечетки, что вполне можно понять тех, кто не считает целесообразным учитывать комичность в лексикографии. Тем не менее полный отказ от
фиксации шутливости в словарях едва ли лучше того, что имеется сейчас, поскольку неизбежно ведет к утрате нужной информации, заключенной в слове. Достигнутое на сегодняшний день представляет собой предварительный итог попыток и поисков упорядочения маркирования юмористического эффекта, которые заслуживают продолжения в интересах сохранения полноты семантики отдельного слова или фразеологизма, столь существенной для особого вида комических номинаций.
1. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. М., 1997.
2. Ludwig K.-D. Markierungen im allgemeinen einsprachigen Wörterbuch des Deutschen. Lexicographica, Scries Maior 38. Tübingen, 1991.
3. Spyrka I. Ironisch und scherzhaft im Handwörterbuch der deutschen Gegenwartssprache // Sprachpflege. 1987. Ne 1.
4. Скиба Я.В. Отражение комизма в словарях немецкого языка (на материале имени существительного). Дис. ... канд. филол. наук. М., 1998.
5. Словарь немецкого языка для иностранцев. Лангеншейдт, 1993
6. Девкин В.Д. Псевдоэкспрессия // Общие и частные проблемы функциональных стилей. М., 1986.
7. Meyer W. Fremdwort gesucht? Wörterbuch Deutsch-Fremd. Frankf./M., 1988.
8. Девкин В.Д. Лексикографический аспект окказионализмов // Лексика и лексикография. М., 1998. Вып. 9.
9. Девкин В.Д. Комичность речевых ошибок // Актуальные вопросы романо-германской филологии и методики преподавания иностранных языков. М., 1997.
ЗНАЧЕНИЕ ПРОСТРАНСТВА И ВРЕМЕНИ КАК СИСТЕМООБРАЗУЮЩИЕ ФАКТОРЫ В СЛОВООБРАЗОВАНИИ
Е.М. Позднякова
E.M. Pozdniakova. The significance of space and time as systematising factors in word-formation. The article discusses some problems of word-fonnation from the cognitive angle. It looks at the spatial and temporal organisation of the nominative field ‘doer’.
В предлагаемой статье мы хотели бы рассмотреть некоторые проблемы словообразования в когнитивном аспекте на примере пространственно-временной организации номинативного поля имени деятеля. Словообразование, которое уже в течение нескольких десятилетий признается отечественными лингвистами межуровневой дисциплиной, как в капле воды отражает в проблематике своих исследований и в подходах изменения, которые происходят в лингвистике. Те основные задачи, которые ставит перед собой когнитивная лингвистика, а именно: изучение актов категоризации и концептуализации; возникновение и характер ментальных репрезентаций; формирование у человека системы знаний, хранения их и оперирования ими; организация ментального лексикона и использование его единиц в порождении и понимании высказывания - все они имеют отношение и к словообразованию. Словообразование в силу своей специфики не мо-
жет игнорировать ни одну из упомянутых выше проблем.
В традициях отечественного языкознания уже есть значительный опыт разработки теории номинации (Языковая номинация 1977, 1978), который во многом предвосхитил основные направления современных когнитивных исследований. Так, в теории словообразования получила распространение традиция, идущая от М. Докупила, рассматривать словообразовательный акт как акт номинации. Еще одним значительным шагом по направлению рассмотрения словообразования как речемыслительного акта стало положение Е.С. Куб-ряковой о предикативном характере словообразовательного акта. В соответствии с таким подходом номинативный и, в частности, словотворческий акт состоит в установлении предикативной связи между категоризирующим ономасиологическим базисом и идентифицирующим (идентифицирующими) ономасиологическим призна-
