CC BY
31
Вестнин Московского университета. Сер. 22. Теория перевода. 2008. № 1
ВОПРОСЫ УСТНОГО ПЕРЕВОДА
Богумил Гасек (Вроцлав, Польша)
ЛЕКСИКО-СЕМАНТИЧЕСКАЯ ИНТЕРФЕРЕНЦИЯ В ПРОЦЕССЕ УСТНОГО ПЕРЕВОДА: ЗНАЧЕНИЕ ПОТЕНЦИАЛЬНЫХ ПОЛОЖИТЕЛЬНЫХ ИНТЕРФЕРЕНТОВ
(на материале польского и русского языков)
The article aims at giving an approximation of the interference phenomenon in the stage of a translation by an interpreter on the lexical-semantic level. It is the case of closely related languages like Polish and Russian, where a lot of phonetic/spelling or even semantic equivalents exist that should facilitate the task, however, in fact they can embarrass the process because they misguide an interpreter suggesting a loan translation or pretending to be "translator's false friends'" (e.g. (pol.) nudny and (rus.) nudnyj). The term potential positive interferents is proposed to call this phenomenon.
Ключевые слова/Keywords: интерференция, ложные друзья переводчика, потенциальные положительные интерференты, билингвизм, поли-лингвизм, внутриязыковая синонимия, эквиваленты, устный перевод.
Интерференция особо сильно проявляется в близкородственных языках, какими являются польский и русский. На лексико-се-мантическом уровне наблюдается существование пар слов, схожих в плане выражения, но различных в плане содержания, например: zapomniec (забыть) — запомнить, wrozka (гадалка) — врушка, sklep (магазин) — склеп или gracz (игрок) — грач. Данные пары слов принято называть ложными друзьями переводчика, межъязыковыми эквивалентами, лексическими параллелями, мнимыми эквивалентами, коварными словами, лексическими ловушками (Кусаль, 2006: 638—639), межъязыковыми аналогизмами (Гар-бовский, 2007: 328). Наряду с данным явлением, которое активно исследуется в последние годы, следует также отметить существование пар слов, схожих в плане выражения (о полном сходстве на межъязыковом уровне трудно говорить из-за различий в фонетических системах обоих языков) и совпадающих (частично, т.е. в одном из значений, или полностью) в плане содержания. Имеются в виду лексические пары типа autentyczny — аутентичный, erudyta — эрудит, определяемые в науке как положительные интерференты (Алимов, 2005: 195), межъязыковые синонимы, верные друзья (Дебренн, 2006). Следует отметить, что
исследователи пользуются указанными терминами прежде всего при сопоставлении русского с английским или французским языком, подразумевая любые пары слов, сходных по форме и семантике (например, англ. alibi и алиби) (Алимов, 2005: 208). Однако, рассматривая пары слов в близкородственных языках, мы предлагаем сузить данное явление, сводя его к следующей типичной ситуации: у слова в Я1 есть в Я2 эквивалент, не похожий на него в плане выражения, и одновременно существует его синоним (т.е. другой эквивалент), похожий по звучанию/написанию. Именно такая ситуация является отправной точкой для проведения дальнейшего анализа. Приведем примеры: górnik — это шахтер, но также горняк, prawdziwy — это не только настоящий, но также правдивый; podobny — это как похожий, так и подобный, spalic samochód — это по-русски сжечь машину, но ее можно также спалить; tron — это и престол и трон, а nudny — это скучный, но и нудный. Мы предлагаем для данного явления применять термин потенциальные положительные интерференты.
Последнее определение указывает на то, что данные слова должны облегчать процесс перевода, приходить на помощь переводчику, и в таком случае подробный их анализ мог бы показаться попыткой «ломиться в открытую дверь». Однако на практике, особенно в ситуации устного синхронного перевода, когда на принятие переводческих решений есть лишь считанные секунды, они доставляют большие трудности. Прежде всего их зачастую неправильно идентифицируют — как языковые ошибки или как межъязыковые омонимы (это может зависеть от переводимого коммуниканта: если русский не является его родным языком, переводчики готовы счесть данную единицу за ошибку или результат интерференции; если русский его родной язык, потенциальный положительный интерферент может быть неправильно опознан как межъязыковой омоним). Следует оговориться, что типичный переводчик — это так называемый неестественный билингв (Вишневская, 2001: 71), т.е. человек, для которого второй язык является иностранным, изученным вне естественной языковой среды. Кроме того, переводчики-синхронисты во избежание возможных ошибок стараются находить слова в ЯП, не похожие на слова ИЯ, что приводит к дополнительной, ненужной потере времени.
Особо важная разновидность названного явления связана с ростом культурного обмена, усилением международных контактов, процессами глобализации и интеграции во многих регионах мира (например, в Европе), которые содействуют интернационализации лексики и унификации научной терминологии (Wadas-Wozny, 2004: 29).
10 ВМУ, теория перевода, № 1
Это касается таких областей, как экономика, международная торговля, бизнес, информатика, международные отношения, политика, спорт, туризм, техника и др., в которых следует отметить прежде всего активное влияние английского языка. Рост количества заимствований влияет на появление потенциальных положительных интерферентов: наряду с эквивалентом в Я2, не похожим на слово в Я1, появляется другой эквивалент — результат переноса (как правило, с английского), доставляющий вышеуказанные трудности из-за своего внешнего сходства с исходным словом. Рассмотрим несколько примеров: relatywny — относительный и релятивный, mobilny — подвижный и мобильный, rekonstrukcja — восстановление и реконструкция, eskalacja — расширение (распространение) и эскалация, pozytywny — положительный и позитивный, brutalny — жестокий и брутальный, ewen-tualny — возможный и эвентуальный, fatalny — роковой и фатальный, publiczny — государственный (общественный) и публичный, totalny — всеобщий и тотальный, sytuacja — обстановка (положение) и ситуация, regularny — постоянный и регулярный, ekspansja — расширение и экспансия, transformacja — изменение и трансформация, prywatny — частный и приватный. Данное явление играет существенную роль по нескольким причинам. Во-первых, активизация международных контактов, растущая роль переводных документов (статуты международных организаций, распоряжения и т.п.), перевод которых не всегда выполнен на высшем уровне, а также рост явления билингвизма и полилингвизма в современном мире позволяют прогнозировать постоянное количественное пополнение данной группы слов. Во-вторых, в ситуации перевода с родного (в рассматриваемом нами случае — польского) языка на иностранный (русский) в случае появления заимствования перед переводчиком встает основной вопрос: применяется ли данная единица в русском, а если так, имеет ли она то же самое значение? — который осложняет его задачу, приводит к ненужной потере времени и иногда к принятию ненадлежащего решения. В-третьих, у переводчиков возникает соблазн применения слова родного языка в надежде на то, что оно существует и в иностранном языке на основании лишь того факта, что данное слово является интернациональным (Швей, Лещак, 2002). Примером ошибочного применения названной переводческой стратегии может послужить перевод польского kontrower-syjna kwestia, т.е. спорный или дискуссионный вопрос, как *контро-версионный вопрос или film akcji, как *фильм акции вместо фильм экшн. Стоит отметить, что такая переводческая операция является одним из способов создания так называемых межъязыковых псевдоаналогизмов, которые определяются как слова, «существующие только в одном из сопоставляемых языков, но по своей
фонетической форме и словообразовательной модели кажущиеся возможными в языке перевода» (Гарбовский, 2007: 336).
Следует также учесть пары слов, принадлежащие к разному стилистическому регистру, но совпадающие или близкие по значению в определенном контексте. Можно здесь привести следующие примеры: ^муйомас ящ — казаться и сдаваться (просторечие), кШ — палач и кат (устар. и обл.), еНм>а11с — хвастаться и хвалиться (разг.), хаЪуака — драчун и забияка, partacz — халтурщик и портач (прост.).
При рассмотрении выделенных нами лексических подгрупп потенциальных положительных интерферентов стоит остановиться на уже затронутой нами проблеме личности переводчика. Характер его билингвизма влияет, по нашему мнению, на специфику трудностей, которые возникают из-за потенциальных положительных интерферентов. В случае неестественного билингва, т.е., как правило, поляка-русиста — выпускника одного из польских институтов русского языка, мы зачастую сталкиваемся с незнанием тех эквивалентов русских слов, которые являются сходными как в плане выражения, так и в плане содержания.
Для пояснения данного явления мы предлагаем рассмотреть результаты проведенного нами эксперимента.
Группе из 23 студентов пятого курса русистики (переводческая специализация в Институте славянской филологии Вроц-лавского университета) был представлен список, состоящий из 15 польских слов с задачей указать их русские эквиваленты. Во всех случаях существовала возможность подбора как эквивалентов, не похожих на исходные слова, так и положительных потенциальных интерферентов. Результаты данного эксперимента приводятся в таблице.
№ п/п Исходное слово Эквивалент, не схожий по форме (количество указаний) Потенциальный положительный эквивалент (количество указаний) Отсутствие эквивалента (количество указаний) Неточные или неправильные эквиваленты (количество указаний)
1 g6rnik шахтёр (21) 0 2 0
2 prawdziwy настоящий (19) 0 0 4
3 роёоЪпу похожий (22) 0 0 1
4 $раНс samoch6d сжечь машину (17) 0 1 5
Окончание таблицы
И/И Исходное слово Эквивалент, не схожий по форме (количество указаний) Потенциальный положительный эквивалент (количество указаний) Отсутствие эквивалента (количество указаний) Неточные или неправильные эквиваленты (количество указаний)
5 tron престол (9) трон (10) 3 1
6 nudny скучный (23) 0 0 0
7 prywatny частный (8) 0 5 10
8 bitwa сражение (5) битва (7) 0 11
9 mentalnosc менталитет (14) ментальность (2) 7 0
10 kara наказание (23) 0 0 0
11 lawka скамейка (11) лавка (1) 0 11
12 likwidacja 0 ликвидация (8) 12 3
13 po ludzku по-человечески (22) 0 0 1
14 mieszanina смесь (14) 0 7 2
15 obrona защита (19) оборона (4) 0 0
Как видно из примеров, в подавляющем большинстве случаев потенциальные положительные интерференты не приводятся вообще (причем следует отметить, что не запрещалось приводить больше одного эквивалента; такие случаи также имели место, но сводились, как правило, к указанию неточного эквивалента, например для слова bitwa указывались в качестве вариантов — бой и борьба, для слова prywatny — собственный и личный). Лишь в примере № 5 — слово ^оп — на первом месте появляется трон (10 ответов), а в примере со словом likwidacja, который, судя по количеству отсутствующих ответов, создал определенные трудности: ликвидация является, безусловно, самым частотным ответом — 8 указаний при общей сумме 11. Можно добавить еще 3 случая — слова оЬгопа, твМаЫояс, 1ам>ка, — для которых, правда, приводятся эквиваленты из интересующей нас группы, т.е. оборона, ментальность и лавка, но они носят совсем маргинальный характер — соответственно 4, 2 и 1 употребление.
Результаты данного эксперимента подтверждают слабое знакомство филологов с русской лексикой, принадлежащей к рас-
сматриваемой нами группе (стоит обратить внимание на слова gornik, пыёпу, выражение ро ¡^2кы — сто процентов ответов — это шахтер, скучный и по-человечески). На основании вышесказанного можно прийти к выводу, что возможность неправильной идентификации потенциальных положительных интерферентов в случае неестественных билингвов вытекает прежде всего из пробелов в знаниях, которые являются результатом определенного метода подготовки студентов, т.е можно предположить, что в процессе обучения, во-первых, имеет место изучение русской лексики, не совпадающей с польскими эквивалентами по внешней форме, во-вторых, недостаточное внимание уделяется вопросу о внутриязыковой синонимии, иначе, как можно предполагать, слова типа горняк или нудный появились бы на более раннем или позднем этапе обучения русскому языку.
Особого внимания требует вторая, условно выделенная нами подгруппа положительных потенциальных интерферентов — слова, сходные по семантике и форме, появившиеся и продолжающие появляться в результате заимствований. На наш взгляд, они могут осложнять перевод также так называемым естественным билингвам, и основным способом решения данной проблемы является систематическое отслеживание нововведений, постоянный анализ языка современных российских СМИ.
В ходе анализа Толкового словаря русского языка (Ожегов, Шведова, 2002) было выявлено около 300 пар польско-русских потенциальных положительных интерферентов, в то время как словари межъязыковой русско-польской омонимии отмечают наличие около 1500 пар омонимов (Кша1, 2002), т.е. в несколько раз больше. Несмотря на это, а также на тот факт, что интересующая нас группа слов немногочисленна, следует ей уделить внимание. Во-первых, часть слов, входящих в состав данной группы, характеризуется высокой частотностью (это касается прежде всего заимствований в сфере экономики и международных отношений). Во-вторых, они могут осложнять процесс перевода.
По нашему мнению, выявление пар потенциальных положительных интерферентов, их четкое описание с учетом стилистического регистра, и в дальнейшем включение в рамки системы подготовки профессиональных польско-русских и русско-польских переводчиков, не только позволят избежать значительного количества ошибок и затруднений, но и могут непосредственно оказаться большим подспорьем во многих переводческих ситуациях. Именно описание потенциальных положительных интер-ферентов является надежным методом избежания ошибок, так как трудно обнаружить общую закономерность появления в польском и русском языках интернациональной лексики. Иначе
говоря, можно отметить сферы, в которых количество заимствований в одном языке больше, чем в другом, в результате чего в таком случае нельзя говорить об унификации интернациональной лексики. Хорошей иллюстрацией служит лексика из области информатики — на русском языке намного больше заимствований в этой сфере; достаточно сравнить слова файл, браузер, принтер с их польскими эквивалентами — plik, przeglqdarka, drukarka. Причем стоит отметить также немногочисленные случаи, иллюстрирующие противоположную ситуацию: ввод — это по-польски enter или установка — instalacja (ср.: Виссон, 1999: 219—220).
Полученные выводы подтверждают обоснованность выявления и описания пар потенциальных положительных интерферен-тов и сознательного их использования в практике устного перевода, что значительно повысит его качество, сокращая количество ошибок и позволяя сэкономить время, играющее значительную роль в переводческой стратегии переводчика-синхрониста.
Список литературы
Wadas-Woiny H.U.Teoria i praktyka przekladu — wybrane zagadnienia (gramatyka porownawcza j?zyka polskiego i rosyjskiego) // Избранные вопросы теории и практики перевода (сопоставительная грамматика польского и русского языков). Siedlce, 2004.
Алимов В В. Интерференция в переводе (на материале профессионально ориентированной межкультурной коммуникации и перевода в сфере профессиональной коммуникации). М., 2005.
Виссон Л. Синхронный перевод с русского на английский. Приемы. Навыки. Пособия. М., 1999.
Вишневская Г.М. Билингвизм и межкультурная коммуникация // Вестн. Ивановского гос. ун-та. Сер. Филология. Вып. 1. Иваново, 2001.
Гарбовский Н.К. Теория перевода: Учебник. 2-е изд. М., 2007.
Дебрен М. Место межъязыковой девиатологии в общей теории ошибок // Труды Междунар. конф. «Диалог—2006» (www.dialog-21.ru/dialog2006/materi-als/pdf/Debrenne.pdf).
Кусаль К. Субстандартная межъязыковая омонимия как объект лексико-графирования // Слово в словаре и дискурсе: Сб. науч. ст. к 50-летию Харри Вальтера. М., 2006.
Швей М., Лещак О. Польско-русские и польско-украинские межъязыковые лексико-семантические диспропорции // Studia Rusycystyczne Akademii Swifto-krzyskiej. Т. 11. Kielce, 2002. C. 111—134.
Лексикографические источники
KusalK. Rosyjsko-polski slownik homonimow mifdzyjfzykowych // Русско-польский словарь межъязыковых омонимов. Wroclaw, 2002.
Ожегов С.И., Шведова НЮ. Толковый словарь русского языка. М., 2002.
