CC BY
41
УДК 811.11
М. М. Кондратенко
кандидат филологических наук, доцент;
доцент кафедры теории языка и немецкого языка
факультета иностранных языков Ярославского государственного
педагогического университета им. К. Д. Ушинского;
e-maiL: [email protected]
ЛЕКСИКА НАРОДНОЙ ДЕМОНОЛОГИИ В ЮЖНОНЕМЕЦКИХ ГОВОРАХ1
В статье обобщаются исследования в области наименований персонажей немецкой народной демонологии в лексике и фразеологии восточнофранкских и среднебаварских говоров, а также их роли в традиционной культуре Баварии и альпийской Австрии. Выбор именно диалектных данных обусловлен тем, что исследование в рамках языкового микроузла, который представляет собой группа говоров, позволяет более точно стратифицировать этнолингвистические явления и тем самым повысить системность и достоверность выводов. Лексический и фразеологический материал, представленный картотекой Баварского словаря в части восточнофранкских говоров, а также данные диалектных словарей и монографий, посвященных традиционной культуре изучаемого региона, показали, что персонажи низшей мифологии в этом регионе амбиваленты и могут, в зависимости от соблюдения или нарушения людьми традиционных предписаний, оказывать положительное или негативное воздействие на их жизнь. Одно из центральных мест в народной мифологии юго-восточного ареала немецких говоров занимает Перхта / Берхта, в образе которой синтезируются различные народные представления об устройстве мира и о необходимых действиях и правилах для поддержания надлежащего жизненного порядка. Этот южнонемецкий по происхождению персонаж низшей мифологии очень значим и заимствовался в соседние славянские языки. Собранный материал позволил выделить центральную (альпийскую) зону его бытования, включающую максимальный набор существенных признаков, и периферийные зоны, где эти признаки редуцируются. Наряду со специфическими образами данные южнонемецких диалектов представляют в традиционной культуре жителей этого региона также древние архетипы, общие со славянами и балтами.
Ключевые слова: этнолингвистика; немецкая диалектология; мифология; диалект и традиционная культура; семантическая реконструкция.
1 Статья выполнена в рамках научного проекта «Лексика народной мифологии Баварии как источник сопоставительных славяно-германских этнолингвистических исследований», реализуемого в исследовательском центре «Немецкий язык в Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европе» университета г. Регенсбург (Германия) при поддержке Германской службы академических обменов (DAAD).
M. M. Kondratenko
Ph.D. (PhiLoLogy), Associate Professor at the German Department, YarosLavL State Pedagogical University named after Ushinsky; e-mail: [email protected]
LEXICON OF NATIONAL DEMONOLOGY IN THE SOUTH GERMAN DIALECTS
The articLe represents the experience of generaLization of research in the fieLd names of the characters of German foLk demonoLogy in the vocabuLary and phraseoLogy of the upper German diaLects, as weLL as their roLe in the traditionaL culture of Bavaria and Alpine Austria. The lexical and phraseological material presented by a card file of the Bavarian dictionary also data of the dialect dictionaries and monographs devoted to the traditional culture of the studied region have showed that characters of the lowest mythology of an ambivalent also can, depending on observance or vioLation by peopLe of traditionaL prescriptions, to make positive or negative impact on their life. One of the central places in national mythology of a southeast area of the German diaLects is occupied by Perkhta / Berkhta in whose image various nationaL ideas of a peace arrangement and of necessary actions and rules for maintenance of the correct vital device are synthesized. This South German by origin the character of the Lowest mythoLogy very much we mean and it was borrowed in the next Slavic languages. CoHected material has aUowed to aUocate the central (Alpine) area of his existing including the maximum set of essential signs and peripheral where these signs are reduced. Along with specific images, data of the Upper German diaLects represent in the traditionaL cuLture of inhabitants of this region also ancient archetypes, the general with Slavs and Balts.
Key words: ethnolinguistics; German dialectology; mythology; dialect and traditional cuLture; semantic reconstruction.
Наименования персонажей низшей мифологии - один из важнейших пластов лексики, представляющих благодаря символической составляющей своей семантики традиционную духовную культуру народа. В этом отношении словарный состав говоров является бесценным источником сведений об особенностях этой культуры. Чтобы получить более достоверную картину традиционных для этнографической группы нравов и обычаев, целесообразно проводить исследование на основании материалов, предоставляемых определенным диалектным микроузлом, а не совокупностью диалектов национального языка. Это позволяет воспроизвести реально существующую (или существовавшую ранее) систему народных представлений о внутреннем и внешнем мире человека. Таковыми микроузлами можно считать некоторые южнонемецкие говоры, например
средневосточнофранкские (район Нюрнберг-Эрланген-Ансбах в северной части Баварии) и среднебаварские (распространенные в южной части этой административной единицы Германии, а также в Австрии, в частности в регионе Зальцкаммергут).
Названия перонажей низшей мифологии, к которым относятся де-монимы, можно отнести к одной из следующих групп: демонические существа (Perchta, Teufel / Перхта, дьявол), антропоморфные (мужские - Waldmann, Wassermann / водяной; женские - Waldweibchen / лесная женщина), антропозооморфные (Werwolf / оборотень), существа-духи (Wilde Jagd), устрашающие образы (Feuermänchen / огненный человечек), зооморфные существа (Hund / собака, Katze / кошка).
Одним из самых распространенных персонажей низшей мифологии на территории юго-восточного массива верхненемецких диалектов (восточнофранкских и среднебаварских) является Perchta (Перхта). Показателем важности этого образа может служить факт заимствования как самой демонической фигуры в народную культуру южных и западных славян, так и ее обозначения в соседние славянские диалекты, чешские и словенские. Для нижненемецкой диалектной области Перхта не характерна, что подтверждается отсутствием подобного заимствования в польских и лужицких говорах. По данным немецких диалектологов, Перхта и связанный с ней круг представлений относятся к ареалу, охватывающему баварскую, швабскую, тюрингскую, эльзасскую зоны, а также территории Австрии и Швейцарии [Andree-Eysn 1905, с. 4].
В восточнофранкских говорах мы встречаем такие обозначения этого мифологического персонажа, как Eiserne Berta - «железная Берта» (что касается вариантов произношения, то чередование глухого и звонкого p/ b являются обычной фонетической характеристикой этих говоров). В роли характерного внешнего признака, положенного в основу наименования (как и для Kettenberta «цепная Берта»), выступают железные цепи; кроме того, ей приписывают железный нос и одеяние из гороховой или другой соломы [Strassner 1964, с. 351, 353]. Перхта появляется перед людьми обычно в сопровождении своей свиты (das wilde Heer, wilde Jagd).
Считается, что Перхта - это образ, свойственный прежде всего немецкоязычному альпийскому региону, совпадающему с территорией среднебаварских говоров. Поэтому для полного представления
о культе этого мифологического персонажа необходимо обратиться к материалу, восходящему к народным традициям альпийской части Австрии, где Перхта является одним из центральных образов рождественского цикла праздников. Для крестьян горных окрестностей Зальцбурга день 1 января был исключительно датой церковного календаря. Старый год для них заканчивался в Рождество, а новый начинался 6 января, в так называемый высший, главный день (der oberste Tag) или день Перхты (Perchtentag); ночь накануне получала наименование Percht- или unheimliche Nacht (ночь Перхты или «страшная» ночь). Этимология имени Perchta / Перхта до сих пор остается не до конца выясненной. Одна из первых авторитетных точек зрения принадлежит Якобу Гримму, который усматривал связь между названным выше персонажем и древней богиней света (Perahta), которая под влиянием христианства трансформировалась в демонический образ [Grimm 1854, c. 250]. Поскольку появление Берты / Перхты относится главным образом к периоду зимнего солнцеворота, к началу увеличения светлого времени суток и к приближению весны, то такое объяснение происхождения представляется заслуживающим внимания. Имя Perchta в любом случае является древним, поскольку в форме Giperchtennacht оно зафиксировано в одном из глоссариев, относящихся к самому концу первого тысячелетия новой эры, и приведено в баварском словаре Шмеллера [Schmeller 1872, c. 269].
В альпийской зоне Перхту отличает дуализм форм ее проявления и функциональная амбивалентность, что подчеркивается в системе обрядности, проявляющейся в шествиях людей, переодетых в Перхт, в рождественский период. Выделяются две разновидности Перхт: «безобразная» Перхта (Schiahperchta, производное от глагола scheuchen - пугать, прогонять) и «прекрасная» Перхта (schöne Perchta). В начале рожденственского цикла является более страшный персонаж, затем, к концу святок, ей на смену-приходит положительный. К Schiahperchten относятся Крампусы (Krampusse, Kramperln) и другие злые демоны (черти и пр.). Их функции в системе народных представлений подчеркивают характерные внешние признаки, а именно сочетание трех цветов: черного, белого и красного. Как правило, «безобразные» Перхты одеты в черное с белыми деталями и демонстрируют красный язык. Эти цвета символизируют смерть, рождение нового и жизнь, соответственно [Zerling, Schweiger 2005,
с. 27]. Характерным признаком крампуса являются настоящие рога горного козла, которые не только ассоциируются с чертом, но и являются знаком силы и плодородия.
На смену «злым, безобразным» Перхтам приходят «прекрасные». Одна из разновидностей последних - трестерер (Tresterer, от глагола trestern - топать). Своим танцем они прогоняют злые силы в темноту, откуда эти силы пришли. Для их облика также характерно сочетание черного, белого и красного: черные кожаные брюки, белые чулки и высокая конструкция на голове (превышающая рост человека) ярко-красного цвета. Эта конструкция, кроме того, украшается серебряными цепочками, часами, монетами.
Другим видом «хороших» Перхт являются «зеркальные» Перхты (Spiegelperchten). Зеркало в их головном уборе, по народным представлениям, олицетворяет жизненную правду, чистоту и борьбу со злом. Обращение к истории обозначения зеркала в немецком языке позволяет увидеть два варианта семантической мотивации его наименования: speculum из латинского языка и skuggwa из готского. Если в первом случае мы сталкиваемся с производным от глагола со значением смотреть, то во втором семантической основой обозначения является понятие «тень»: двн. scu-kar «Schattenbehälter» (хранилище теней) [Kluge 1910, с. 433], т. е. здесь наблюдается важный признак потустороннего мира, населенного злыми силами. В зеркале зло может увидеть себя. Зеркальное отображение и тень как символы потустороннего мира и демонических сил известны не только немецкой традиционной культуре. В новгородских говорах русского языка отмечен такой персонаж, как тень в функции, аналогичной действиям южнонемецкой ведьмы: «тень наваливается, руки за голову загнет и ноги в кресты, как прижмет (во сне)» [Словарь русских народных говоров 2011, с. 41].
Противодействие злых и добрых сил проявляется также в том, что в шествиях «безобразных» Перхт отмечены случаи появления дополнительных участников, не входивших в их заранее подготовленный состав. Таким произвольно присоединившимся людям, переодетым аналогично другим участникам процессии, грозит избиение, поскольку их считают посланниками дьявола. Спутником «прекрасной» Перхты является женщина-подмастерье (Gesellin), которую изображает переодетый молодой человек. Также в свите присутствуют два
персонажа (Lustigmacher), которые наносят женщинам и девушкам, к которым они дружелюбно настроены, шуточные удары коровьим хвостом, набитым песком, или мешком из холста с паклей внутри [Andree-Eysn 2005, с. 12, 21]. Они могут кидать женщинам привязанную к шнуру куклу, изображающую ребенка. Шествие «прекрасных» Перхт часто сопровождают «безобразные», злые. При этом «прекрасные» ведут себя спокойно, а злые - шумят, используя колокольчики, пастушьи рожки, свистки и пр. Добрые Перхты не требуют себе даров, но хозяин дома, мимо которого проходит шествие, обычно их угощает. Если предшествующие танцы злых Перхт исполняются только молодыми людьми, то в роли добрых выступают и более старшие, уже женатые мужчины.
Другим источником информации о народных представлениях, связанных с Перхтой, являются устные предания. В «реальной жизни» Перхту сопровождает ее свита (die wilde Jagd), в которую входят ведьмы, летящие на метлах, звери без головы, дети, умершие некрещеными, и другие персонажи. Перхта может быть как злой, так и доброй силой.
Если она зла, то противодействовать ей может собака с двумя светлыми пятнами над глазами (дополнительные два «глаза»). Согласно легенде, Перхта погналась за одним парнем, встретившим ее на мосту, и преследовала его до самого дома. При этом, когда тот нашел убежище в родных стенах, она крикнула: «Если бы у тебя не было этой собаки, я бы разорвала тебя». Другой человек нашел спасение от Перхты благодаря тому, что перевязал длинные рубашки некрещеных детей, следующих за Перхтой в ее свите, чтобы им было удобнее бежать [Rumpf 1991, с. 24, 26].
Перхта могла появиться в канун Нового года и жестоко наказать девушек, если те не закончили прясть или не вымели весь мусор из углов дома (распороть им животы и набить их мотками пряжи) [Rumpf 1991, с. 27].
С другой стороны, Перхта могла и щедро одарить за оказанную услугу. Так, согласно устной традиции, старая женщина с длинным носом однажды попросила молодого человека выковать ей гвоздь для ее повозки. В качестве платы она дала ему щепки, которые у него дома неожиданно превратились в золото [Rumpf 1991, с. 24-30].
Таким образом, традиции маскарадных процессий в австрийских Альпах и устное народное творчество раскрывают характер отношения
людей к Перхте: это мифологическое существо, которое может навредить и принести пользу. Поэтому его нужно прогнать или задобрить для увеличения плодородия, повышения урожайности, совершив определенные магические действия (к ним относятся, в частности, звон колокольчиков или украшение костюмов предполагаемыми дарами). При этом Перхта может быть как мужского, так и женского пола. Так, швейцарским вариантом P(B)erchta является Berchtold.
По мере удаления от «эпицентра» представлений о Перхте, ее образ частично сохраняет черты, отмеченные для австрийских Альп, а частично утрачивает.
В восточнофранкских немецких говорах мы встречаем различные обозначения Перхты и ее прототипов, которые позволяют определить характер ее восприятия в этой этнографической зоне. Здесь Перхта также контролирует прядения и может поощрять прилежных детей, одаряя их яблоками, орехами, сладостями.
Во Франконии представлены такие персонажи, активизирующиеся во время рождественского цикла, как di a°ld Berta (die alte Berta), Hullafraa, Hullaberta, Hollerberta, Fra Holle (Frau Holle), Hulimaa (Hollemann)1. Первое наименование di a°ld Berta мотивировано тем, что Берта / Перхта имеет вид старой женщины. Лексемы с корнем hull/holl, по-видимому, восходят к глаголу verhüllen (закрывать, закутывать), Hülle в данном регионе - головной платок. Здесь также можно отметить тот факт, что персонаж с данным набором функций бывает как женским, так и мужским (Hulimaa).
Берта появляется не только во время святочного периода, но и в другие маркированные даты народного календаря: дни св. Андрея, Мартина, Томаса: Andreasbädda (Andreasberta), di Märtesberta (Martinsberta), Damas Berta (Thomasberta).
Название этого персонажа может быть мотивировано разными реалемами: Schlotberta (Schlot - камин, печная труба; сходная мотивация у мужского персонажа, «сажевого» Мартина Roußmärtl,
1 Наименование в скобках является литературным эквивалентом диалектного наименования. Здесь и далее в тексте демонологическая лексика восточнофранкских говоров приводится по данным картотеки «Восточнофранкского словаря», составной части Баварского атласа, находящейся в отделении Баварской академии наук в г. Эрлан-ген: Archiv von schriftlichen Belegen zum Wortschatz der Mundarten Bayerisch-Frankens. Bayerische Akademie der Wissenschaften, Ostrfränkisches Wörterbuch. Erlangen.
который появляется на день св. Томаса 21 декабря), di Struhberta (die Strohberta - «соломенная» Берта) названа по характерному атрибуту ее одежды, соломе. Из другой атрибутики Берты / Перхты заслуживает внимание наличие колокольчиков, метлы, ухвата; последнее сближает ее с ведьмой. Название Will Berta (Wilde Berta) связано с местом обитания, в данном случае - лесом. У мужских представителей этого образа (Eisapetter, Hullepäater, Ruprecht, Nikolaus) обычными характерными для них предметами являются палка, которой они наказывают непослушных детей, и мешок, в котором они их уносят.
У соседних словенцев заимствованная Перхта также следит за прядением у женщин. В пятницу третьей недели адвента она, по преданию, как-то приказала под угрозой смерти одной женщине спрясть двенадцать мотков пряжи до полуночи [Schmidt 1889, с. 418]. Однако черты устрашающего образа, контролирующего домашнюю работу, здесь чаще стираются. В словенских говорах мы встречаем pehtra-ba-ba «демон-женщина, забирающая детей» [Pletersnik 1894-1895, т. II, с. 19], pernahti (из berchtennacht) «рождественская ночь» [Pletersnik 1894-1895, т. II, c. 25], а также kvatrna baba "колдунья" [Pletersnik 1894-1895, т. I, c. 493; Bezlaj, c. 116], представляющая собой заимствование из немецкого Quatemberca (один из вариантов Перхты, появляющийся в пятницу после третьей недели адвента). Отмечен этот образ P(B)erchta также в чешских и моравских говорах в значении «ряженый персонаж в рождественский и масленичный периоды» [Ва-ленцова 2016, с. 468].
Среди персонажей, обычно сопутствующих Берте, отметим «огненного человечка» Feiermennla (Feuermännlein) (наказывающего детей, если они слишком далеко уходят от дома); также его называют огненным чертиком Feuerteufela (Feuerteufellein); ночную сову -Nachteule (которой пугают детей, долго не укладывающихся спать); черного человека schwarzn Mann, появляющегося вечером. Вечером также могут явиться ночная женщина Nochtfrau (Nachtfrau), серый человечек или человек темноты: as grau Männla (das graue Männlein), Dunkelma°nn (Dunkelmann).
К числу других женских устрашающих образов можно отнести «мучную» женщину Mörfrala (Mehlfraulein), названную, очевидно, из-за бледности ее лица или белых одеяний. Эту версию подтверждает наличие «белой» женщины - Weiß Fra (Weiße Frau) (кроме нее,
в народной мифологии Средней Франконии отмечена и «черная» -Schwarze Frau).
Подобные демонические существа нередко имеют зооморфную природу. В качестве пугающих животных могут выступать медведь: Bärmaotter (Bärmutter) «медвежья мать», de Schdrohbeä (Strohbär) «соломенный медведь», da erbasbea (Erbsenbär) «гороховый медведь», отметим здесь использование в качестве атрибута соломы (гороховой), характерной для убранства Перхты); Pelzibär, Pozibär (Pelz, мех, является также неотъемлемой частью одеяния святочных персонажей); кроме этого, упоминаемая выше сова: Huaöil (Huheule): däi Noachtöuil ho(u)ld däich (die Nachteule holt dich «ночная сова заберет тебя» - так пугают непослушных детей); лиса: willa Füchs (Wilde Füchse); Holzfuchs, Waldfuchs (лиса из леса), детям могут сказать: «ruhig oda der Hennafuchs kummt» («ruhig oder der Hennenfuchs kommt» - веди себя спокойно, иначе лиса заберет); лесная (di Holzkaotz (die Holzkatze) или черная (schwarze Katze ) кошка, мучной / белый кот: Mahlkozer (Mehlkatzer); ночной ворон (Nachtrabn).
В качестве устрашающих персонажей могут выступать некоторые исторические личности, например живший в Баварии в XVIII в. и ставший народным героем разбойник Маттиас Клостермайер (Matthias Klostermayr). В говорах Франконии выражение bayerischer Hiasl (баварский Хиазль; Хиазль - уменьшительное от Маттиас) приобрело значение мифологического персонажа, наделенного демонической силой (это выражение используется также для обозначении жителя Франконии, который одевается как баварец).
Для говоров юго-восточной Германии характерны многочисленные обозначения ведьм. Это сила, враждебная человеку, о чем свидетельствуют следующие высказывания: dan höbe die Hexe in dar Kur gehött (den haben die Hexen in der Kur gehabt) «ведьмы взяли его в оборот»; deä wärd von a Häx gedrosselt (der wird von einer Hexe gedrosselt) «его задушила ведьма». Кроме того, ведьмы могут садиться ночью на грудь спящему и давить на него, что вызывает кошмары во сне: die Hex hot mi drückt (die Hexe hat mich gedrückt).
Среди ведьм выделяется определенные разновидности: Kellahex (Kellerhexe) «подвальная ведьма» и Kellermännla (Kellermännlein) «подвальный человечек», Schloathex (Schlothexe) «печная ведьма», Waldhexe «лесная ведьма», Wasserhex «водная ведьма». Воздействие
ведьм на жизнь человека может носить различный характер. Так, в говорах Средней Франконии существует понятие Hexenei (ведьмино яйцо) «куриное яйцо, в котором отсутствует желток».
Период активизации ведьм может приходиться на святочную неделю, благодаря чему этот период времени получает в восточно-франкских говорах название Häxenächt, Hägxänächt (Hexennächte) «ночи ведьм». Против вредоносного воздействия ведьм существуют различные средства, в том числе растительного происхождения. Это может быть, в частности, ветка омелы, закрепленная на двери дома. Распознать ведьму также можно, имея при себе четырехлистный клевер [Marzell 1963, с. 26, 52].
Для зоны юго-восточных немецких диалектов существуют ряд особенностей образа дьявола, черта. С одной стороны, ему приписываются определенные внешние признаки, например, рога. Отсюда черт в говорах Франконии рогатый человечек: Hörlasma° (Hörnleinsmann). Ему, кроме того, приписывают наличие хвоста: ein Männlein mit Schwanz. С другой стороны, этот персонаж предстает в рассказах просто как маленький человечек, der kleine Mann, синоним к Teufel (черт, дьявол), forma homunculi, образ, искусственно создаваемый человеком. После встречи с ним люди затруднялись, согласно различным рассказам информантов, определить его облик [Ilk 2017, c. 169].
Система представителей южнонемецкой низшей мифологии включает в себя и другие образы. Это целый ряд персонажей, характеризующихся определенной средой обитания. Среди них можно выделить женский образ Kornfrala (Kornfraulein) «хлебной матушки», существа, обитающего в поле, где выращивают злаки, и наносящего вред людям, особенно летом; есть и мужской вариант с аналогичной вредоносной функцией - Krautspölbl, Krautspöpel, Kornmännla (Kornmännlein) «хлебный человечек». В лесу обитает Holzfrala (Holzfraulein) «деревянная / лесная женщина», в водоемах - «водяная женщина», «водяная нимфа» Wassefraa (Wasserfrau), Hockefräle (Hakenfräulein), Wossernix (Wassernixe), а также мужские персонажи - «водяной мужчина» Wassermo (Wassermann), Heglmo (Häkelmann), «водяной черт» Wasserteufel.
Широко распространенным образом народной мифологии является лесная женщина - Waaldfräla (Waldfräulein), Moosweibla (Moosweiblein). Она, как и альпийская Waldweibl, представляет собой
абсолютную реальность жизни для людей из горной местности, о чем свидетельствуют многочисленные рассказы, посвященные встрече с этим существом. К людям лесная женщина (Waldweibl) выходит в качестве грациозной длинноволосой и сладкоголосой соблазнительницы и одновременно носительницы тайн и запретов, связанных с потусторонним миром. Лесные женщины могут обольстить работающих в лесу дровосеков, они даже выходят за них замуж (если мужчина опутает их специальным поясом). В таком случае человек сохраняет власть над лесной женщиной, пока та не найдет спрятанный пояс, заставлявший ее подчиниться воле человека. После чего она покидает мужа, высказывая сожаление, что ей не загадали определенную загадку, а именно:
Warum schreien die Gänse in der Nacht, und warum hat die Nuss in der
Mitte einen Kreuz? - Почему гуси кричат ночью и почему в серединке
ореха крест?
Другим запретом для мужчины в подобном браке были вопросы о странном поведении необычной супруги. Обычно странности объяснялись знанием секретов потусторонней жизни. Так, вышедшая замуж лесная женщина печалилась о смерти свекрови и радовалась смерти собственного ребенка, что было неестественно в глазах окружающих. Причиной было знание ею того, что свекровь из-за практикуемого при жизни колдовства попала к дьяволу, а ребенка приняли ангелы [Ilk 2017, c. 383]. Лесные женщины могут заботиться о людях, работающих в лесу. Они садятся на пни, на которых вырублены три креста, и разводят огонь для крестьян, чтобы те могли согреть свою еду [Österreichischer Volkskundeatlas 1981, с. 80].
Таким образом, система традиционных верований носителей верхненемецких говоров содержит универсальные дуалистические противопоставления «темных» и «светлых» сил. Как правило, эти силы амбиваленты и могут, в зависимости от соблюдения или нарушения людьми традиционных предписаний, оказывать положительное или негативное воздействие на их жизнь. Одно из центральных мест в народной мифологии юго-восточного ареала немецких говоров занимает Перхта / Берхта, в образе которой синтезируются различные народные представления об устройстве мира и о необходимых действиях и правилах для поддержания необходимого жизненного устройства.
Этот субъект низшей мифологии очень значим и заимствовался в соседние славянские языки. Собранный материал позволил выделить центральную альпийскую зону его распространения с максимальным набором признаком и периферийные, где эти признаки редуцируются. Наряду со специфическими образами данные южнонемецких диалектов представляют в традиционной культуре жителей этого региона древние архетипы, известные также славянам (образ зеркала как тени реального мира и входа в потусторонний мир) и балтами («ржаная матушка»).
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Валенцова М. М. Народный календарь чехов и словаков. Этнолингвистический аспект. М. : Индрик, 2016. 616 с. Словарь русских народных говоров. Вып. 44. СПб. : Наука, 2011. 352 с. Andree-Eysn M. Die Perchten im Salzburgischen. Braunschweig, 1905. 28 S. Archiv von schriftlichen Belegen zum Wortschatz der Mundarten BayerischFrankens. Bayerische Akademie der Wissenschaften, Ostrfränkisches Wörterbuch. Erlangen, 2015. BezlajF. Etimoloski slovar slovenskega jezika. Druga kniga K-O. Ljubljana : Slo-
venska akademija znanosti in umetnosti, 1982. 294 S. Grimm J. Deutsche Mythologie. Erster Band. Göttingen, 1854. 612 S. Ilk A.-J. Die Unsterblichkeit der Wildfrauen. Schriften zur Literatur und Sprache in Oberösterreich, Band 21. Linz : Adalbert-Stifter-Institut des Landes Oberösterreich, 2017. 684 S. Kluge F. Etymologisches Würterbuch der deutschen Sprache. 7-e Auflage.
Straßburg : Verlag Karl J. Trübner, 1910. 519 S. Marzell H. Zauberpflanzen. Hexentränke. Brauchtum und Aberglaube. Stuttgart:
W. Keller&Co, 1963. 88 S. Österreichischer Volkskundeatlas. Kommentar. 6. Lieferung/3. Teil. Sagen von
den Wildleuten. Wien, 1981. PletersnikM. Slovensko-nemski slovar. B. I-II. Ljubljana, 1894-1895. 987 S. Rumpf M. Perchten: populäre Glaubensgestalten zwischen Mythos und Katechese.
Würzburg : Königshausen und Neumann, 1991. 280 S. Schmeller J. A. Bayerisches Wörterbuch. Bd. I. München, 1872. 722 S. Schmidt J. Perchtenglaube bei den Slovenen. In: Zeitschrift für Volkskunde. Bd. I.
Leipzig, 1889. S. 413-425 Strassner E. Berchtengestalten in Ostfranken. Jahrbuch für fränkische Landesforschung, Bd. 24. Erlangen, 1964. S. 345-399. Zerling C., Schweiger C. Masken im Alpenraum. Perchten, Tresterer, Wilde Leut'.... Graz-Stuttgart : Leopold Stocker Verlag, 2005. 160 S.
