CC BY
40
нии «наставник, воспитатель» слово ментор признается как устаревшее - см. [3, с. 350]).
Дальнейшее развитие в русском языке группы «воспитатель», «педагог» идет по пути отбора, устранения полиномии (т.е. множественности наименований), уточнения в семантике. Современным носителям языка для выражения рассмотренного понятия достаточно хорошо известных слов воспитатель - учитель - педагог -наставник - преподаватель.
Библиографический список
1. Срезневский И.И. Материалы для словаря древнерусского языка по письменным памятникам: В 3 т. - М., 1958.
2. Старославянский словарь (по рукописям Х-Х1 веков) / Под ред. Цейтлин. - М., 1994.
3. Ожегов И.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. - М., 2005.
4. Успенский Б.А. История русского литературного языка (Х1-Х\Ш вв.). - М., 2002.
5. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. - М., 1989-1991.
6. Черных П.Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка: В 2 т. -М., 1994.
7. Словарь церковнославянского и русского языка, составленный вторым отделением императорской Академии наук: В 2 т. - СПб., 2001.
8. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: В 4 т. - М., 1964-1973.
9. Словарь русских народных говоров. Вып. V-Vl. - М.; Л., 1970.
Н.С. Ганцовская
ЛЕКСИКА МАТЕРИАЛЬНОЙ И ДУХОВНОЙ КУЛЬТУРЫ В ГОВОРАХ ЧУХЛОМСКОГО, ГАЛИЧСКОГО И СОЛИГАЛИЧСКОГО УЕЗДОВ КОСТРОМСКОЙ ГУБЕРНИИ (по материалам «Этнографического бюро» князя В.Н. Тенишева)
В первом томе впервые изданных в 2004 г. материалов «Этнографического бюро» кн. В.Н. Тенишева («Бюро» было создано в 1897 году) «Русские крестьяне. Жизнь, быт, нравы» содержатся сведения о социально-культурной жизни русского крестьянства Верхневолжского края, в том числе и Костромской губернии. Это «результаты личных наблюдений и личных расспросов крестьян внештатными сотрудниками (корреспондентами)» [6, с. 6], в том числе и крестьян семи костромских уездов, из которых в трёх, Чухломском, Галичс-ком и Солигаличском, проживало акающее население. По мнению составителей «Бюро», описываемый «верхневолжский край представлял собой территорию компактного расселения русского народа, имел на протяжении нескольких веков стабильное население, сохранявшее достаточно долго традиционный образ жизни...» [6, с. 6].
Из материалов «Бюро» можно извлечь значительный корпус лингвистических материалов, содержащих сведения о лексическом составе костромских акающих говоров, об их семанти-ко-структурных и функционально-стилистических особенностях, дополняющий уже известные
сведения о местной лексике и дающий им более узкую географическую атрибуцию или же сообщающий что-то новое.
В «тенишевских» материалах представлена производственная лексика полеводства, животноводства, сельских ремёсел и промыслов, бытовая лексика и слова, относящиеся к области духовной культуры, слова, обозначающие природные явления, непредметная лексика и устойчивые обороты. Локально окрашенная лексика традиционной крестьянской культуры конца Х1Х- нач. ХХ веков материалов «Бюро» В.Н. Те-нишева, впервые рассматриваемая нами, поможет установить типологию чухломских, солига-личских и галичских говоров, составляющих ядро Костромского акающего острова.
Лексика по теме «Дом, строительство, ремёсла, промыслы» частично описывалась в нашей статье «Лексика говоров Костромского акающего острова в материалах «Этнографического бюро» В.Н. Тенишева» [3]. Здесь мы анализируем те материалы «Бюро», которые не рассматривались нами ранее.
В материалах «Бюро» широко представлена лексика плотницкого мастерства. Эта професси-
© Н.С. Ганцовская, 2006
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 4, 2006
107
ональная лексика, используемая при строительстве северной избы, носит в большинстве случаев междиалектный характер. Вследствие этого ограничимся её перечислением с приведением цитат, более детально характеризуя лишь некоторые её составляющие: скобель, струбы, струг, стулья (дуры, закомелистые сосны), <> пить закладочную, кантовать, кантованные брёвна, «отхлёстывать ниткой черты», «откалывать лишень», «причеркивать брёвна чертой», черта, паз, чашки (зарубы), барец, «рубить избу в мох и на паклю», зауголки, «рубить в чашку», «рубить в лапу», лапа: «чтобы лапа не разъезжалась, рубят в лапу с курдюком, т.е. в одной лапе оставляют выступ - зуб, а в другой соответствующее гнездо, в которое и входит курдюк», «крышу кроют конём на два ската или колпаком (на четыре ската)», шипы, самцы, <> скамливать дерево, слеги, спичники, спицы, застрехи, «делать потолок «в шпрунт и паз», теплый пол, сплотить пол, фризы «доски, составляющие половую раму», ус, плинтуса, галтель, нарядить избу, нарядка избы, вершники, подоконники, дверные полотенца, рамы и др. [6, с. 165-167]. Часть приведённых терминов и словосочетаний терминологизированного характера, устойчивых оборотов - заимствованная лексика (фризы, шпрунт, плинтус, галтель, кантовать, барец), но в большинстве случаев это общераспространённые слова с особым функциональным использованием в качестве названий, относящихся к плотницкому делу. Среди них есть лексика диалектного происхождения: причерки-вать, закомелистый, безымянники, прозор, лежня, стулья, дура.
Слово причеркивать как термин становится в полной мере понятным по ближайшему значению и лексическим связям из нижеследующего контекста: «чтобы один ряд пришёлся к другому плотно, брёвна причёркивают друг к другу чертой. Черта - особый железный инструмент, напоминающий два согнутых растопыренных ногтя. Причертив брёвна... » [6, с. 166] Черкать, чиркать 'боронить', однокоренные к причёрки-вать, но из сферы полеводства, упоминаются, например, в лексических материалах Ф. Покровского, относящихся к Солигаличскому и Чухломскому уездам [5], в материалах «Лесных сборников» КНОИМК [4], в ЯОС 'боронить землю перед или после посева' [11, с. 57]. Есть они и в наших наблюдениях над солигаличскими гово-
рами: «Вон муж грядки чёркает» (с. Жилино Солигаличского района, 2004 г.).
Слово стул некогда имело широкую сферу применения, но его исходное, как кажется, значение «отрубок бревна, чурбан, кряж, стоячая колода, для прочной подставы подо что либо» [8, т. IV, с. 348] сохранилось только в терминологии народного плотницкого дела. С ним по значению связано также народно-разговорное слово дура, которое также приобрело функционально-терминологический характер и в этом плане ограничило свою семантику: 'стул - это та же дура, но в специализированном употреблении': «Избу ставят на стульях - обыкновенно по одному по углам, да по одному под серединой избы. Для стульев вырубают особые дуры -так называют толстые сучковатые смолёные сосны, которые очень закомелисты, потому они и дуры» [6, с. 166].
Лексика по теме «Ремёсла, промыслы» представлена небольшим, но выразительным количеством хорошо иллюстрированных ключевых слов, характерных для производственной деятельности крестьян междуречья Костромы и Унжи. Это термины лесосплава, в основном по реке Костроме в период половодья: кошмы («плоты дровяного леса»), кошемный лес, лес липовый и сухоподстойник, чёточный лес, двоеплот, прохватки [6, с. 316], сплавной лес, сгон («Весной становой приезжает для проверки сплавного леса и выдачи билетов на сгон» [6, с. 312]. Лес вывозится в полой («маленькая речка или ручей, впадающие в р. Кострому) [6, с. 316]. Профессиональную лексику охотников представляют слова и устойчивые обороты: <> жить в застое 'жить в лесу зимой', зимовка 'избушка для жилья' [6, с. 318, 341]. Чухонское масло издавна изготовляли в Солигаличе, который и до сих пор славится своим сыром и качественными молочными изделиями.
Большая часть мужского населения галичс-кого, чухломского и солигаличского уездов почти целый год занималась производственной деятельностью в больших городах, главным образом в Санкт-Петербурге. Сложилась специальная лексика и фразеология, обозначающая «отходников», их труд, образ жизни: питерщики: «питерщики в деревне законодатели мод, считаются первыми женихами <... > в летнее время вся молодёжь до выгребу в Питере», <> работать по Питеру [6, с. 174], <> липовая ма-
шина ('этап'): Ну, и пьёт тамоди (вПитере) всё лето, домой - ни копейки. На липовой машине не раз прибывал домой-то... [6, с. 225]
Профессиональная лексика в узком оними-ческом пространстве деревни нередко получает функцию бытовой. Так, слово обрата 'узда' в следующем контексте употребляется не по своему прямому назначению: «Дедушка-то и начал жарить её обратою .Всю спёк [6, с. 119]. В свою очередь общераспространённая лексика в говорах как правило выступает в функции термина: сбруя с набором (солиг. [6, с. 312]), где набор 'медные бляхи, украшение сбруи'. Слова помочь, помочи в чухломских говорах употребляются в типичном для русских говоров значении 'общая работа в одном хозяйстве'. Подобная лексика многофункциональна, и её значение можно расчленить на несколько сем: 1) сема коллективной работы, формы производственной крестьянской деятельности, экономический аспект проблемы; 2) сема «помочи», поддержки, культурно-этический аспект проблемы; 3) сема бескорыстной формы труда, без оплаты, только за угощение, национально-культурный аспект значения. Также многофункциональны лексемы выдел («когда отец отпускает сына») и раздел («когда братья после родителей делят имение) [6, с. 242]. Это и культурно-экономические термины, воплощающие формы сельскохозяйственной производственной деятельности (основной номинативный аспект значения слова) и семейного права, и прагматически окрашенная лексика оценочного характера. Также объёмно значение характеризующего наименования бескобыльники, где совмещены аспекты социально-экономического и экспрессивно-аксиологического характера [6, с. 243]. Слово влазень «зять, примак, живущий в доме жены» обозначает понятие социально-экономическое и важно для понимания не только родственных отношений, но и производственных, поскольку зять в доме жены - это не хозяин, а почти что батрак. Слово влазень до сих пор не было зафиксировано в костромских говорах. По данным СРНГ, оно известно в тверских, пензенских, ярославских, уральских говорах. Как говорит М.Е. Щербакова, в тверских говорах словообразовательный тип, обозначающий лицо по выполняемому им действию, «обладает довольно высокой продуктивностью», а слово влазень 'зять, принятый в дом тестя' имеет то же значение, что и в материалах «Бюро» Тенишева [7, с. 42].
Назовём отдельные лексемы из других сфер деревенской производственной лексики: одержи («отбросы от трепания льна») [6, с. 343], под-паривание («осенняя вспашка земли под яровое») [6, с. 345], веренька, намёт, сак («крестьяне ловят рыбу вереньками и намётом - «саком») [6, с. 218], барабанка («деревянная доска, в которую стучит пастух двумя палочками»), черёд («кормят пастуха по череду»), незажитые деньги 'заплаченные вперёд, не отработанные' (чухл. [6, с. 383]),рукомесло по шорной части [6, с. 224].
В целом хорошо узнаваемая в качестве севернорусской лексика по теме «Лес» представлена в материалах Бюро достаточно объёмно и разнообразно, причём в текстах как правило даётся мотивировка названия, многие лексемы семантизируются более отчётливо, чем в известных до сих пор источниках. Таково, например, слово каточижник 'папоротник' [6, с. 169], с отражением, по-видимому, аканья и, вероятно, того же гнезда, что и слово коточиг 'кочедык'. В СРНГ слово коточижник описано так: «Растение Aspidium Filix mas Sw., сем. многоножковых; щитовник. Костром. 1878, Волог. Слову курпаг 'овраг': «Только вдруг попадает в такие курпа-ги (овраги), что упаси господи!» [6, с. 226] нет полного соответствия в словарях ни по форме, ни по значению. В ЯОС и СВГ его нет, а в СРНГ есть варианты курпага, волог. '1. глубокое место в реке и 2. яма с водой в поле, на лугу' и кур-пажина, влад. 'ямка в лесу, выбоина на дороге'. Сама лексика по теме «Лес» представлена системно как целое множество и подмножества лесных названий флоры и фауны с точки зрения хозяйственной пригодности для человека: охотника, лесоруба, собирателя грибов и ягод и т.д. Лес и его части, растения в лесу, грибы, виды почв: смешанный дровеник («из ели, сосны и берёзы»), волок («сосновый бор», по-видимому, топоним - Н.Г.),рамень («вековой, могучий, тёмный, безжизненный лес, тянущийся на десятки вёрст»), игольник («толстый слой веками накопленного игольника»), чёрный лес 'хвойный лес' (да и лесу-то чёрного тамади нету), муж-жевельник [6, с. 224], куманка, куманица 'красная смородина', жёлтая морошка, поленика, маклаки: «... по маклаки бегают, коло озера-то в болоте их годом всего живёт» - 'жёлтая морошка', по данным ЯОС с вариантами мохлаки, махлаки, с пометами галич. и чухл., склизуны, маслята 'грибы маслята', сухари 'грибы (ка-
кие?)', хрящ: «почва вся тяжёлая и к обработке неудобная. Суглинок с хрящом», окошко: «идёт, под ноги не глядит, да вдруг как ухнет в окошко (ключ в болоте). Сидит в окошке и что-то ни есть хуже страмится матерным словом. » [6, с. 217].
Состояние атмосферы отражено в слове хи-лок 'резкий зимний ветер' [6, с. 222], есть два слова из области народной астрономии: Гусиная дорога - 'Млечный путь ' [6, с. 221], Кичижни-ца - 'этим именем зовут крестьяне созвездие Большой Медведицы' [6, с. 242].
Птицы, животные солигаличских лесов, приспособления для охоты на них упомянуты, как уже говорилось, в связи с промысловой деятельностью. Однако здесь есть и другой аспект рассмотрения: табуированные имена, например, Мишка Раменский, Михайло Потапыч Топтыгин, которые показывают, что, несмотря на то, что «медведей стреляют с лабаза (помоста)», они воспринимаются как «хозяева» леса, мифологические персонажи, объекты духовной культуры. «Звирь-медведь» носит также имена овсяник («сосёт овёс»), муравейник («разрывает муравьиные кучи»). Мотивом для охоты является также то, что «медведи заедают коров на пастбище». «Стерва, или падера - приманка из коровьей туши для меведя». Из птиц упомянуты только рябок 'рябчик', дупаки (слова нет в словарях, видимо, название какой-то птицы-дуплянки, которая гнездится в дупле - Н.Г.) [6, с. 171, 218, 306]. В цитатах из фольклора встречаются названия фауны также в качестве объектов духовной культуры: метелёк 'мотылёк': Всем сестрицам по платочку / С золотыми метелькам [6, с. 254]. Ср. в кологривских поунженских говорах: Метелёч-ки на травах, мухи всякие, стрекозы... Летали всякие пташки и мительки (Е. Честняков).
Кроме названий избы, из объектов материальной культуры более или менее детально представлены названия, связанные с темой одежды, обуви, головных уборов: <> чёртова кожа, пестрядина [6, с. 246], гасник, гайтан, козак («ба-стин») 'женская кофта' (в ЯОС слово бастин обозначено цифрой 11 (Галичский район) в значении 'длинная кофта', синонимичное ему слово козак гораздо продуктивнее в костромских и ярославских говорах, в том числе и говорах КАО). Армяк, дипломат, сукман 'кафтан, поддёвка из домашнего сукна овечьей шерсти', шуб-няк, нагольный шубняк, боры (у поддёвки), под-
става и ворот 'части женской рубахи' - названия широкого русского распространения, актуальные и для говоров КАО [6, с. 339]. Надо заметить, что в костромских и ярославских говорах слово шубник более частотно, чем слово шубняк в том же значении 'полушубок из шкуры домашнего животного'. Из названий обуви встречаем только общее именование обутка [6, с. 348], отопки 'стоптанные негодные лапти': Уж как бабья-то красота /На печи в углу валя-лася, / Да с отопками смешалася [6, с. 215], ступни («делается из лент бересты особым инструментом, называемом кадочиг. Ступни надеваются на босую ногу, идя на двор к скотине, летом - во время жнивья») [6, с. 247]. Общерусское слово шлык («головной убор женщины (вроде чепца под платком)» отмечено в со-лигаличских говорах. Относительно его ареаль-ных связей Е.Г. Бурова и Л.Л. Касаткин пишут следующее: «В территорию костромского аканья приблизительно вписывается изоглосса распространения слова шлык в качестве названия старинного женского головного убора (карта 2). В говорах северного наречия его не отмечают (единственный раз - в Горьковской обл.), зато оно встречается в говорах южного наречия: в районе Курска, Старого Оскола, Воронежа, Липецка, Борисоглебска, в нескольких районах Рязанской обл. Спорадически отмечено оно и в среднерусских говорах, в основном в акающих» [1, с. 82]. Однако в вышедшем в 1991 году последнем выпуске ЯОС содержатся сведения, расширяющие наши представления об ареальных связях слова шлык. Правда, в ЯОС нет прямого значения этого слова, а представлены модификации этого значения, метафоры в десяти районах Ярославской области: 1. Детский чепчик или капор. Ребёнку надо сшить новый шлык...//шапка из бересты.. .//капюшон. 2. Модная причёска. 3. Глиняная крышка для горшка // крышка с ручкой на чугунке [11, вып. 10, с. 78]. Безусловно, слово шлык уже в ХХ веке в своём прямом значении превратилось в архаизм, точнее историзм: давно не носят подобный наряд. Существующие производные значения слова в большом количестве ярославских севернорусских говоров говорят о его былом широком распространении не только на южнорусской территории, это же подтверждают и костромские материалы. Например, в известной статье Н.Н. Виноградова «Народная свадьба в Костромском уезде» [2] упоминается
слово шлык 'головной убор замужней женщины' как символ перехода девушки в иной социальный статус: «Коли бабей шлык, так тому и быть 'Обряд, когда невеста после венчания, когда её «крутят», становится женщиной'.
Тема «Роды. Дети. Народная медицина» представлена традиционной для костромских говоров лексикой и фразеологией: <> с чрева прибывать [6, с. 227], пригулыш [6, с. 181], повойка (бабка-повитуха), <> повить ребёнка, поводок: «родивребёнка, она сама и повьёт его, т.е. откусит поводок (пуповину) и перевяжет ниткой [6, с. 234], <> робячья баба: «баба была робя-чья: дети, значит, у ей были [6, с. 227], божат-ка 'крёстная мать', <> крестовый крестник 'ребёнок', <> крестовый крёстный 'восприемник '. Солигаличские и галичские термины, обозначающие детскую подвесную кроватку, обычны для костромских говоров: зыбка, колыбель, люлька, как и слова зыбельня - 'гибкая жердь, очеп, на который подвешивают зыбку, который просовывается в железное кольцо, ввёрнутое в потолочницу (матицу, балку)' [6, с. 235, 252, 348]. Сама зыбка может быть драчатой (из дранки?) или брудной (знач.?) [6, с. 252]. Слово печеница 'синяк ' и глагол спечь 'избить до синяков' широко представлены в восточных костромских говорах, записаны они и в Галичском уезде: «Дедушка-то и начал жарить её обратою.Всю спёк <... > Аккурат, как обратой-то он её хлестал, печеницы-то все обозначились» [6, с. 169], также и словоупокойник: «Тамупокойнички-то прайские, с панафидой хоронены, отпеты, значит» [6, с. 227]. В Солигаличском уезде домо-вище 'гроб' [6, с. 361]. Тематически соприкасаются с лексикой «медицинской, похоронной» тематики и названия ритуальной еды на поминках: кутьи и овсяного киселя с сулоем, обычными в костромских говорах.
Лексика духовной культуры. На страницах 255-258 материалов «Бюро» по Галичскому уезду приводятся названия детских игр: хоронёчки, горелки, жировишки, чижик, шарик, лодыжки, клин-баба и их описание. Названия игр тради-ционны, по-видимому, уходят в глубокую древность, как и сами игры, но достаточно легко этимологизируются. Некоторые повсеместно распространены и их названия известны и сейчас, иногда в изменённой форме или в виде синонима: горелки, хоронёчки (под Костромой хороняч-ки, прятки). Жировишки от жировать 'шалить,
играть, бороться (в шутку)' (СРНГ), пожалуй, самое общее название для детских подвижных игр. В СРНГ зафиксировано слово жировня 'игра, возня с хохотом' с пометами пенз. 1852, тамб., курск., однако слова с этим древним корнем вполне могли сохраниться и в севернорусских говорах, может быть, они ещё не попали в поле зрения лексикографов. Слов жировишки, лодыжки, клин-баба нет в словарях, но есть в СРНГ однокоренные им лодыга, родственное слову лодыжки, 'игра в бабки' (Черепов,. Новг.), клин 'игра чиж' (Курск., Слов. Акад. 1910). В га-личских говорах, по материалам Бюро, сложное слово чиж-баба показывает, что это также разновидность игры в бабки, лодыги, лодыжки, т.е. кости животных.
Свадебная лексика традиционна для севернорусских говоров, много в ней общерусских терминов,: девья красота, дружка, молодой, пропой, сговор, отзовины [6, с. 185, 206], вывод, отвальная, сговорёнка и др. (см., например, лексику данной тематики в упомянутой выше статье Н.Н. Виноградова «Народная свадьба в Костромском уезде» и др. подобные работы), но встречаются и местные названия: однокоска ('незамужняя женщина': «Однокосок на пропоях невесты за стол не сажают. Их дело - составлять хор, петь застольные песни... Кормят их у невесты особо, на другой день» [6, с. 196], протяжка ('иголка без ушка': «... от порчи... в венчальное платье невесты втыкается несколько штук протяжек (иголок без ушка)»), подняться ('накопить денег на свадьбу, разбогатеть': «если у родителей денег нет..., то они отказывают жениху, говоря, что невеста молода, подождёт, да и подняться теперь не на что»), вывод, выводное ('выкуп за невесту со стороны родителей жениха': «Здесь такое заведенье: / Девиц даром не дают -/Все по выбору берут. / Невелики вывода - /Девяноста два рубля. /Если выводу не дашь, / Вам отвальную сейчас» [6, с. 184], покладка ('договорённость родителей жениха и невесты относительно приданого невесты и даров со стороны жениха': «потолковать о покладке на свадьбу» [6, с. 185, 238], по-кладываться («об этом покладываются словесно, по-домашнему, за чашкой чая» [6, с. 185], позыв (приглашение: «В среду молодой с женой едет в деревню с позывом на праздник» [6, с. 239], собина (подарок, посылка от мужа из Питера своей молодой жене; чаще это «денежка»:
«Эта особая денежная посылочка называется «собиной». Бабы её очень любят» [6, с. 216].
В материалах «Бюро» есть сведения и о стряпне, связанной со свадебным обрядом: па-пошник ('хлеб из белой муки': «папошник с песком, который подавался на отдельных блюдечках в качестве угощенья на пропоях невесты», закуски «маленькие пряники», каравайцы «белые хлебцы» [6, с. 187]. Это обычная, но лучшая крестьянская пища. Ср. с названиями повседневной еды костромского крестьянина, которому собственного хлеба хватало только до Рождества и который вёл полуголодный образ жизни: виды запеканок картофельник, брюквенник, черевник, хлеб с отбоями 'мякиной' («ввиду экономии хлеб многие пекут с отбоями» [6, с. 340-341], каравай 'ржаной хлеб круглой формы' («починать целый каравай не полагалось» [6, с. 350]. Есть в репертуаре солигаличских названий выпечных изделий и слово пряженик 'пирожок, жаренный на сковороде', характерное для восточных север-новеликорусских говоров. Слово сполина в га-личских говорах имеет значение 'шелуха от овсяной крупы, её прибавляют к солоду для варки пива ' [6, с. 175]. Название корма для коровы меска и по принципу номинации и по значению обычно для севернорусских говоров: «солома ржаная... режется, обсыпается мукой и обливается горячей водой» [6, с. 246].
В иллюстрациях к специализированной ритуальной лексике немало примеров лексики и фразеологии иного характера, иногда узко местной. Например, устойчивый оборот <> ухо от лоханки, включённый в следующий контекст: «Стараются найти дружку, чтобы был деловой, чтобы он кой-что знал, а не ухо от лоханки» [6, с. 197]. Есть и обратные примеры, когда в одном контексте сопряжены слово конкретной лексики - по теме «Природа» (окошко 'ключ, провал в болоте'), просторечное страмится - и мифологическое название в форме табу (он 'леший'): «сидит в окошке и что то ни есть хуже страмится матерным словом, да вдруг и помяни «его». - Это лешего, что ли?» [6, с. 194]. Также в материалах имеются и другие табуиро-ванные названия чёрта: чёрный, левый, нечистый, леший [6, с. 223]. По-видимому, мифологического происхождения и обычный в костромских говорах апеллятив чудная: «Знаю, чудная, что расход и по дому есть, да ведь и оброк платить надо!» [6, с. 223]. Вообще для крестьян,
образ жизни которых тесно связан с лесом, полном таинственных явлений, образы мифологических человекообразных лесных (и домашних) существ составляют немалую часть его культурного багажа. На эту тему в материалах Бюро есть развёрнутые иллюстрации. О домовом: «Он всех оберегает и дом блюдёт, коли в дому ему всё помысля» [6, с. 227]. О лешем: «Наконец спо-лохнулся, что тут дело неспроста - «его» работа, «чёрного», то-исть... снял он парки иру-баху и спинжачишко да всё эфто и выворотил наничь. Да куды он вышел-то? Ну-ко, паря, под Подойково. Вона куды «он» увёл Гордеича-то. Тамотка и болота-то нету, эфто «он» беспременно казал ему болото» [6, с. 224]. «Кабы он не загнал (не забиячил), так, може, и «чёрный» бы ничего не стал ему поганить» [6, с. 226].
Лексика по теме «Праздники, развлечения». Слова общего характера по этой теме широко распространены в русских говорах, однако наименования, где представлена детализация понятия «праздничное собрание» по разным признакам, в большинстве случаев носит местный характер. Таков гипероним беседа [6, с. 174] и гипонимы обыкновенная ежедневная беседа, супрядки «помочь для пряжи льна» [6, с. 175], братчина, вечер (перед Рождеством, когда «поют проголосные песни до сбора кавалеров» и ходовые песни - для каждого кавалера (по имени-отчеству), который ходит и выбирает девушку и целует её» [6, с. 175], съездки («к числу масленичных развлечений относятся «съездки». На эти съездки съезжаются все молодые семьи из всех соседних сёл» [6, с. 239], беседки и поседки, свозки («свозки девиц и невест со всех деревень»), святки («трёхдневная свозка на святках»), братчины («девицы варят пиво и приглашают парней»). В свою очередь и тут есть устойчивые названия некоторых севернорусских обрядовых элементов празднеств: <> играм играть, <> ходьбам ходить - 'петь и двигаться по кругу' [6, с. 366], <> встать в круг ('танцевать'), <> по закругу ('зрители') [6, с. 307].
К числу любимых развлечений молодёжи относятся качели: круговые («как карусель»), маховые, хлюпки («на деревянном бревне») [6, с. 368].
В списке глагольной лексики баять, займо-ваться, зачать, имать, казать, марызнуть 'ударить', опростывать, отдаться («А назад-то отдался, у меня гасник порвался» [6, с. 200], пущать, убраться, помушнеть 'побледнеть',
приобыкнуть, приставать 'проживать', сполох-нуться 'догадаться', телькать («если коровы долго нет, каждая хозяйка отправляется её искать и при этом телькает, т.е. кричит: «тель-тель-тель» [6, с. 171], убраться 'убрать, навести порядок', обычной и для окающих говоров, есть глаголы, унаследованные из древнерусского языка (баять, займоваться, зачать, имать, казать и др.), экспрессивы (марызнуть, сполохнуться) и образованные на основе звукоподражания (телькать).
Состав наречий, местоимений и служебных слов материалов Бюро обычен для говоров север-новеликорусского наречия и включает в себя немалое количество слов, в настоящее время устаревших или редкого употребления: беспременно, вона, втупору, завселды, знамо, ейный, индо, край-ки, коли, куды, покелева, тамотка, эфто, эфтот. Прилагательное хрушкий 'крупный' и поныне характерно для галичских говоров: («У реки было у реченьки... / Много наносу нанесло: / Много хрушкого и мелкого... [6, с. 194]), то же относится и к слову прайский 'хороший, порядочный' («Там упокойнички-то прайские, с панафидой хоронены, отпеты, значит» [6, с. 227].
Лексические материалы Бюро В.Н. Тенишева являются бесценным источником для характеристики говоров междуречья Костромы и Унжи значительную часть которых составляют акающие говоры. Они показывают, что локально окрашенная лексика последних не отличается от лексики окружающих окающих севернорусских говоров, по крайней мере, по наблюдениям корреспондентов «Бюро» - местных жителей.
Библиографический список
1. Бурова Е.Г., Касаткин Л.Л. Чухломское аканье // Диалектные исследования по русскому языку. - М., 1977.
2. Виноградов Н.Н. Народная свадьба в Костромском уезде (Отд. отт. из VIII Трудов Костромского научного общества по изучению местного края). - Кострома, 1917.
3. Ганцовская Н. С. Лексика говоров Костромского акающего острова в материалах «Этнографического бюро» В.Н. Тенишева // Актуальные проблемы русской диалектологии. - М., 2006.
4. Дюбюк Е. Леса, лесное хозяйство и лесная промышленность Костромской губернии // Тр. КНО. - Вып. Х. - Кострома, 1918.
5. Покровский Ф.И. О народных говорах северо-западной части Костромской губернии // Живая старина. Год седьмой. Вып. Ш-IV - СПб., 1897.
6. ТенишевВ.Н. Русские крестьяне. Жизнь. Быт. Нравы. Материалы этнографического бюро. Т. 1. Костромская и Тверская губернии. - СПб., 2004.
7. Щербакова М.Е. Суффиксальное словообразование имён существительных со значением лица в западных среднерусских говорах Тверской области: Дис. ... канд. филол. наук. - Тверь, 2006.
8. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. - М., 1981-1982.
9. Словарь вологодских говоров. Вып. 1 / Ред. Т.Г. Паникаровская. - Вологда, 1983.
10. Словарь русских народных говоров. Вып. 1 / Ред. Ф.П. Филин, Ф.П. Сорокалетов. - Л., 1965.
11. Ярославский областной словарь: в 10 вып. / Науч. ред. Г.Г. Мельниченко. - Ярославль, 1981-1991.
Гг Научные труды преподавателей,
поступившие в библиотеку КГУ им. Н.А. Некрасова
Лебедева И.В. СОВРЕМЕННЫЙ РУССКИЙ ЯЗЫК. СИНТАКСИС СЛОВОСОЧЕТАНИЯ И ПРОСТОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ: метод. пособие для студ. филол. факультетов. - Кострома: КГУ, 2006.
Шибаева Н.П. МЕЖКУЛЬТУРНЫЙ ПОДХОД ПРИ АНАЛИЗЕ ХУДОЖЕСТВЕННЫХ ТЕКСТОВ НА ЗАНЯТИЯХ ПО ПРАКТИКЕ НЕМЕЦКОГО ЯЗЫКА: метод. пособие / Рец.: Т.А. Водопьянова, И.П. Тихомирова. - Кострома: КГУ, 2006. -^^ISBN 5-7591-0763-1. ^
