CC BY
128
общение, воздействие и др.), характеристика адресата и адресанта.
1. Дементьев В.В. Изучение речевых жанров: обзор работ в современной русистике // Вопросы языкознания. 1997. № 1. С. 109-121.
2. Крылова О.А., Со Ын Ён. Понятие жанра: принципы выделения и изучения жанров речи // Лингводидактический поиск на рубеже веков. М., 2000. С. 97-112.
3. Бахтин М.М. Проблема речевых жанров // Эстетика словесного творчества. М., 1979. С. 241-242.
4. Федосюк М.Ю. Нерешенные вопросы теории речевых жанров // Вопросы языкознания. 1997. № 5. С. 108.
5. Шмелева Т.В. Модель речевого жанра // Жанры речи. Саратов, 1997. С. 88-99.
6. Стилистический энциклопедический словарь русского языка. М., 2003. С. 352.
7. Культура русской речи. Энциклопедический словарь-справочник / под общ. рук. Л.Ю. Ива-
нова, А.П. Сковородникова, Е.Н. Ширяева. М., 2003. С. 573-574.
8. Кожевникова К. Об аспектах связности в тексте в целом // Синтаксис текста. М., 1979. С. 53-54.
9. Арутюнова Н.Д. Жанры общения // Человеческий фактор в языке. Коммуникация, модальность, дейксис. М., 1999. С. 53-55.
10. Винокур Т.Г. Говорящий и слушающий. Варианты речевого поведения. М., 1993. С. 139140.
11. Атабекова А.А. Лингвистический дизайн WEB-страниц (сопоставительный анализ языкового оформления англо- и русскоязычных WEB-страниц). М., 2003.
12. Щипицина Л.Ю. Классификация жанров компьютерно-опосредованной коммуникации по их функции // Известия Российского государственного педагогического университета им. А.И.Герцена. СПб., 2009. № 114. С. 172.
Поступила в редакцию 11.06.2010 г.
UDC 811.161.138
ON THE PROBLEM OF GENRE CLASSIFICATION OF THE INTERNET RESOURCES
Pyotr Vasilyevich Moroslin, International Slavonic Institute, Moscow, Russia, Candidate of Philology, Associate Professor, Dean of Foreign Languages Faculty, e-mail: [email protected]
The article deals with functional and cultural peculiarities of speech genres functioning in Internet. The process and results of interaction of electronic texts in the Internet are scrutinized.
Key words: Internet; speech genres; electronic communication; electronic text.
УДК 81.28
ЛЕКСИКА И СТРУКТУРА НАРОДНОГО КАЛЕНДАРЯ
© Татьяна Владимировна Махрачёва
Тамбовский государственный университет им. Г.Р. Державина, г. Тамбов, Россия, кандидат филологических наук, доцент кафедры русского языка, e-mail: [email protected]
В статье предпринимается попытка реконструкции лексики и структуры народного календаря -праздничных дат зимнего цикла.
Ключевые слова: народный календарь; хрононимы; календарные обряды; лексика и структура.
В статье предпринимается попытка реконструкции лексики и структуры южнорусского народного календаря. Количество выделенных праздничных дат условно, их расположение и соотнесение с сезоном подается исходя из сведений, полученных от информаторов. Самым разработанным оказывается весенний цикл, что является вполне законо-
мерным для восточных славян [1]. Скромнее в количественном отношении представлены зимний и летний периоды. Праздники осеннего периода, как правило, соотносятся информаторами с летним или зимним временем года.
Народный календарь имеет не только сезонную, но и дневную градацию. Канун и
окончание любого значительного праздника маркируются, а праздничная дата отмечается в течение одного или трех дней. Праздники, посвященные наиболее важным библейским событиям, могут охватывать недельный период. Семантическая нагруженность дней недели неравнозначна: как правило, наиболее маркированным («нагруженным», важным) оказывается четверг и/или суббота. Характеристика каждой праздничной даты, представленной в книге, сопровождается наиболее значимыми для календаря структурными компонентами, вычленение которых продиктовано собственно материалом. Среди них ряд хрононимов; легенд или поверий, представлений; описание обрядов; системы запретов и наказаний; фольклорная сторона, включающая паремии и музыкальную (песенную) сторону. Структурные компоненты имеют гибкую последовательность, их очередность регулируется, как правило, семантической стороной праздника. Например, в случае, когда этиологические легенды трактуют хрононимы, легенды подаются следом за хрононимами. Если этиологические легенды мотивируют систему запретов и наказаний, они помещаются до или после запретов.
Две крупные даты, Рождество Христово (25.12/6.01) и Крещение Господне (06.01/19.01) ознаменовывают начало и окончание самого крупного зимнего народного праздника и гулянья, которые повсеместно получили название Святки и/или Святые вечера, вар.: Святошные вечера, Святошные дни, а также Святцы. На территории Тамбовской области весь период (две недели) воспринимается как однородный, без характерного для русских деления Святок на две половины, каждая из которых имела свое определение: Святые и Страшные вечера. Определение жителями области этого периода как Святого связано с рождением необычного ребенка, Иисуса Христа.
Столь близкое расположение дат, объединяющих два основополагающих события для церкви и человечества - божественность рождения и таинство крещения, их сочетание делает двухнедельный период в народной среде самым значительным праздничным комплексом зимы, маркируя кануны праздничных дней и промежуточные даты (Новый год), формируя особое сакральное отноше-
ние ко времени, создавая бесчисленное количество запретов на любое проявление трудовой деятельности, санкционируя появление высших сил на земле и творимые ими чудеса. Основной мотив Святок символичен, он апеллирует к зарождению (устройству) миропорядка из вселенского хаоса. Эта идея поддерживается тремя основными праздничными датами, преломляясь каждый раз индивидуально. В Рождестве - это идея первородства, в Новолетье (01.01/14.01) - зарождение нового года, нового витка времени, в Крещение Господне - это идея рождения христианина, определение его духовного пути, роста.
На бытовом уровне представления о первотворении мира у жителей области в большей степени оказались связанными с изготовлением полотна, ниток и техникой работы: прядением, ткачеством, снованием. Воплощением миропорядка у тамбовских крестьян были неземные, сакральные существа, имена которых совпадали с хронони-мами: Коляда и Святошник, вар.: Свя-тошница. Их появление среди людей было строго регламентировано временем и функциями, которые они выполняли. В течение двух недель они осуществляли контроль за прядением и ткачеством, не позволяя заниматься этими видами работ в сакральное время, во избежание нарушения миропорядка, мироустройства.
Забота о сохранении миропорядка составляет основу многочисленных святочных запретов, наиболее распространенные из которых предписывали хозяйкам убирать вязальные иголки и выносить из дома орудия труда: прялки, самопряхи, запрещали выполнять следующие виды работ: вязание, прядение, ткачество, чесание шерсти. Строгий запрет накладывался и на действия, которые связаны с домашней уборкой и стиркой, полосканием белья. В некоторых селах трудовая деятельность лимитировалась временем суток, второй половиной дня: в вечернее время запрещалось прясть, вязать, ткать, шить. Наказание за нарушение запретов назначалось с учетом все той же идеи, связанной с представлениями о способах создания и устройства миропорядка. Самым распространенным наказанием становилась болезнь кругота, которая поражала овец. Система наказаний в календарной практике нередко обусловлена семантикой нарушения таковых.
Выбор домашних животных, в нашем случае овец, легко объясним, из их шерсти изготавливали нити, которые в дальнейшем активно использовали в хозяйстве. Следует заметить, что в народной медицине накоплен богатый опыт борьбы с заболеваниями и недугами, встречающимися у людей и животных [2]. Описываемое заболевание, по утверждению крестьян, - исключение. Избежать его появления можно лишь одним способом, который предполагал строгое соблюдение запрета, -не прясть на Святки. Нарушение миропорядка грозило виновным также переведением скота и проявлением всевозможных отклонений, например, получением нежелательного пестрого окраса у ягнят. Несоблюдение запретов могло привести к болезни рук у мастериц. Современные записи содержат незначительные упоминания об этом виде наказаний, в частности о появлении наростов на руках и ногах рукодельниц.
Прикосновение человека к божественному творению, механизму создания мира всячески порицалось в реальной жизни. Однако принципы, лежащие в основе архаичных представлений об этом механизме: скручивание, связывание, снование, нередко переносились в игровое, ирреальное пространство и активно обыгрывались в названиях, семантике и реалиях игр. Отражение этих принципов в играх свидетельствовало о миропорядке: проявлялась в большом количестве игроков (у каждого была определенная роль), в наличии ведущего, в создании пар и т. п. В названиях святочных игр упоминаются принадлежности (детали) ткацкого и швейного ремесел. Например, общерусская игра «Ручеек» на территории области больше известна как «Челнок», а игра в «Колечко» называлась в Пичаевском районе «Пуговицей», вар.: «Амурочкой», в Инжавинском районе прятали (хоронили) булавочку. Любимой игрой на Святки, которая бытовала на протяжении всего XX в., была игра в «Жгуты». Два полотенца (вар.: два пояса) прочно скручивали между собой, изготовляя тем самым жгут, в основе жгута могла быть вата, которую обшивали материей. Молодежь рассаживалась на лавки, выбирала водящего, который поворачивался спиной к участникам игры. Ударив его сидящие быстро прятали за спиной жгут. Водящий должен был угадать ударившего. Если ему удавалось, то они ме-
нялись местами, и игра продолжалась. Участниками игры могли быть не только подростки, но и люди среднего возраста.
Святки, продолжительные по времени, не могли вовсе исключить работу из жизни крестьян. Воздерживаясь от повседневных дел на Рождество Господне, Старый Новый год, Крещение Господне и вечерами, девушки в утреннее время выполняли несложную работу, собираясь на посиделки или в артели. Объединившись по пять-шесть человек, они снимали дом, за который расплачивались деньгами или дровами. В первой половине дня девушки работали, а вечером ожидали гостей. К десяти часам собиралась большая часть молодежи села на игрища, чтобы погулять, попеть, поплясать, повеселиться и послушать страшные рассказы про нечистую силу. Расходились за полночь, а на следующий день девушки шли договариваться к хозяевам другого дома. Большинство игр, которые устраивались в избе вечерами, были нацелены на создание новых пар: «Поце ловки», «Милый сосед», вар.: «Сосед-соседка», «Птички», «Венчание», «Третий лишний», «Амурочка», «Четный-нечетный», «Колечко». На улице в качестве подвижных игр выбирали «Жмурки», «Кулючки», «Кошки-
мышки». К концу XX в. традиционные игры все больше вытеснялись настольными играми в лото и карты.
На протяжении всего периода Святок в молодежной среде выбирали одного или двух сильных ребят, которые следили за поддержанием порядка. В их полномочия входило наказывать и прощать виновных, защищать слабых. Статус у избранников был очень высоким, их называли королями, они следили за порядком, а в руки им давали ремни. Несмотря на стремление к идеальному порядку, который устанавливался и поддерживался в это время, Святки являются ярчайшим примером переходного времени, для которого характерны соприкосновения с иным миром, ритуальное воровство, бесчинства, переодевания, гадания и пр. Архаичные представления о том, что именно в этот период возможно получение, обмен сакральной информации (во время гадания), сакральных защитных средств (живой воды), жизненной энергии (проявление метеорологических и природных чудес) и т. п. давали мощный импульс на зарождение и существование нового
календарного года. Ритуальные хулиганства, кражи, о которых охотно упоминают информаторы в своих рассказах, подтверждают, что на территории области это время воспринималось как переломное, а нетипичное поведение людей, имитирующих облик и повадки агентов потустороннего мира, еще больше способствовало стиранию грани между мирами, совершению перехода от вселенского хаоса к мироустройству. Из всего календарного цикла святочный, пожалуй, единственный на исследуемой территории, в котором ритуальные бесчинства приобретают масштабный характер. Любимой забавой парней было привязывание веревки к дверной щеколде, при помощи которой можно было, спрятавшись, постукивать по двери. Проснувшийся хозяин открывал дверь и вглядывался в темноту. Никого не разглядев, он возвращался в дом, а спустя некоторое время действие повторялось. Лишь после очередного раза хозяин догадывался о том, что это проделки ребят. Большое удовольствие приносило молодежи безобидное на первый взгляд действие, совершаемое ими ночью и имевшее продолжение утром. Потихоньку унеся сено из скирды, они делали «дорожку» из сена к сараю ближайшего соседа. Ожидаемая реакция, скандал соседей, была наградой ребятам за ночную работу. Озорство молодежи нередко было целенаправленным, его вектор, как правило, смещался в сторону неуживчивых, жадных, недоброжелательных и давал возможность молодым продемонстрировать свое отношение к таким людям, иногда в эту же категорию попадали и одинокие старики. Этим людям забивали снегом печные трубы и заваливали входные двери, окна; телеги, сани выставляли посередине села или поднимали на крышу сарая; дрова раскидывали по всему двору.
Уникальный период, допускающий присутствие на земле представителей двух миров, стимулировал народную мысль, которая составила основу фольклорной стороны праздника, из уст крестьян рождались великолепные творения, наиболее распространенными из которых можно признать святочные рассказы и былички. Их сюжеты строятся на описании колдунов, принимающих причудливые формы катящихся колес или превращающихся в животных: свиней, лошадей, овец для того, чтобы напугать за-
гулявшуюся молодежь; на рассказах девушек, пострадавших от нечистого во время гадания; на историях, главным героем которой становится «нечистая» сила. Повествования, звучащие на протяжении двух недель из уст старшего поколения, были призваны не только передать эмоционально-поэтический окрас святочного времени, но и сыграть назидательную роль, внушить мысль о необходимости разделения двух миров, о построении привычного мироуклада и возвращении к нему, служили залогом благополучия и благосостояния.
Таким образом, основная идея двухнедельного периода отражает архаичные представления тамбовских крестьян о возникновении и становление миропорядка из вселенского хаоса. Строение миропорядка по большей части ассоциировалось с процессом ткачества или прядения, а контроль за ним возложен на мифических персонажей Свя-точника, вар.: Святочницу и Коляду. В системе запретов, наказаний, в обрядах и номинациях игр (напр.: «Челнок», «Жгуты») репродуцируется семантика, включающая
принципы или этапы прядения и ткачества. Это значимый временной период, дающий энергетический толчок для образования нового витка времени, нового объема знаний, беспредельных возможностей.
Рождество. Канун Рождества 24.12/06.01, предвосхищающий празднование значимого события для народа - рождения Спасителя, маркировался повсеместно, получая название от мифологического персонажа Коляда, вар.: Колёда, или от номинации ритуального блюда сочиво - Сочельник. Вечер перед Рождеством завершал пост, получивший в народной среде название Рождественский пост / Филипповский пост / Филиппов пост / Фи-липпки / Ф(Х)вилипповк, поэтому отношение к кануну складывалось как к постному, с характерным запретом на употребление в пищу скоромного, с ограничением на домашние виды деятельности, с порицанием гуляния и веселья. Запрет на скоромную пищу символично действовал до появления на небе первой звезды, освятившей рождение чудного младенца.
Основным действием кануна можно считать обряд колядования, который обнаруживает различную степень сохранности. Суть обряда в настоящее время сводится к обходу
домов группой молодежи во главе с женщиной, изображающей мифологическое существо - Коляду. Цель обхода - получить щедрое вознаграждение за поздравление хозяев или откуп за ленность и недобросовествую работу хозяйских дочерей. Участники обряда повсеместно именовались колядовщиками, совершаемое ими действие - колядованием, а главный персонаж - Колядой. Переодетая в вывернутую шубу, с измазанным до неузнаваемости сажей лицом, с безменом (вар.: с толкачом) в руках женщина, переодетая в Коляду, появлялась в тех домах, где игнорировалось обязательство, связанное с прядением, реже ткачеством. Она требовала предъявить ей мотки шерсти и придирчиво определяла толщину нити, качество пряжи. Нередко мифологический персонаж выполнял и сугубо воспитательную роль. Матери пугали маленьких дитей приходом Коляды, которая могла пожурить, наказать непослушное дитя. В настоящее время вербальная сторона обряда сильно редуцирована, примеры фольклорных текстов (колядки) [3], которые следовало исполнять по такому случаю, нам не удалось зафиксировать. В большинстве сел обряд и вовсе свелся лишь к посещению домов главным персонажем или группой молодых людей, получивших название шайки, вар.: шаечки, замашкараванных, бригады, щерёнки. При обходе домов они пели песни, читали стихи, плясали и просили у хозяев продукты, спиртное, деньги, чтобы затем устроить совместное застолье.
Празднование собственно Рождества Христова приходилось на 25.12/7.01 и длилось, как правило, в течение двух дней. Названия первого дня на территории всей области представляют собой многочисленные фонетические варианты от церковного аналога - Рождество Христово: Рождество Христово; Рожество; Рждество; Ржаство. Сема «рождение», закрепленная в названии дня, становится основным мотивом, выстраивая характерные для подобного случая обряды, маркируя основные действующие лица. Эта же сема является мотивирующей для позитивного отношения к дню, которое передается в определениях большой, великий, основной, в кругу, годовой, хороший.
Праздничный день открывался посещением торжественного богослужения в честь появления чудного младенца, Спасителя. В
богато украшенной церкви, в центре которой возвышалась ель, а у подножия размещалась икона «Рождество Христово», собирались празднично одетые прихожане. Отстояв службу, они возвращались домой, чтобы разговеться и начать праздничный обед, обязательными блюдами которого становились студень, щи с мясом или лапша, блинцы, пироги и квас.
Основным действием празднества становилось рождественское поздравление, которое совершалось в период от двух часов ночи до десяти утра. Разбившись на небольшие группы, ребятишки гурьбой обходили дома, спрашивая разрешение у хозяев славить, (про)славить Рождество, (про)славить Христа, христославить; служить, служить Рождество, служить по домам, играть Рождество, читать Рождество, (рас)петь Рождество, петь рождественские стихи. Многообразие номинаций обрядового действия можно объяснить особым местом, которое оно занимает в структуре праздничного дня. При сопоставлении однословных номинаций и представленных словосочетаниями центральным понятием становится «рождество, рождение». которое мыслилось в народном сознании зачастую вне конкретной персоналии, а как зарождение всего сущего, живого, нового, как первородство не только человечества, но и природы, времени (нового года), календаря, благ, счастья и т. п. Основной текст рождественской молитвы представлял собой изложение рождественского тропаря и кондака, иногда предваряемых небольшими рождественскими рассказами. В них автор от первого лица излагает библейское событие - появления младенца, нарочито подчеркивая необычность происходящего. В Староюрьевском и Токаревском районах в конце рождественской молитвы добавлялся народный вариант благопожелания. Поздравление заканчивалось угощением славильщиков, вар.: христославцев, христославщиков, христославов, горячими блинчиками (вар.: блинца-ми), кренделями, конфетами, пряниками, печеньями или монетами достоинством в две, три, пять, пятнадцать копеек, а позднее -рубль и пять рублей. Совершение обряда в некоторых районах включало половозрастные особенности. Так, исполнение рождественского тропоря и кондака преимущественно отдавалось ребятам, тогда как на Пасху, в
Новый год обход с поздравлением осуществлялся девочками.
Символичным можно признать посещение домов пастухами, которое совершалось в первой половине праздничного дня после обхода детей. Хозяева щедро благодарили пастухов за приход и поздравление, а те, в свою очередь, обсыпали их зерном (вар.: насыпали зерно в подол хозяйке). Аккуратно собрав разные сорта зерна, хозяйка / хозяин добавляли его в корм скотине в течение первых нескольких дней. Обрядовое действие -засевать (обсыпать зерном) - мы также встречаем в рассказах жителей при упоминании о рождественской церковной службе, однако сведения эти неполные и единичные. Засевать могли и молодые ребята, девушки, которые собирались в группы по пять-шесть человек и обходили односельчан.
Семантика рождения (воспроизведения) мотивирует значительную часть обрядов и ритуалов двух праздничных дней и оказывается тесно связана с понятием «первый». Ярким примером тому является рождественский обряд, связанный с посещением дома первым ребенком, которого сажали на шубу, лавку / коник / судник, порог или в гнездо, сделанное из соломы. Обряд был широко распространен на территории области и способствовал, по мнению тамбовских крестьян, обеспечению успешного птичьего выводка. Любопытно отметить, что в селах Инжавин-ского района маркировался не только порядковый номер «первый», но и пол ребенка. Приход в дом мальчика считался нежелательным, поскольку предвещал в дальнейшем беспокойное сидение курицы на яйцах и появление большого количества петухов.
Свое дальнейшее развитие тема рождения находит в репродуцирующем аспекте сельскохозяйственного цикла - это обряды, способствующие увеличению приплода,
урожая в будущем году, а также обрядовые действия, направленные на их сохранение. Так, в селах, где выращивали табак, было принято на Рождество шить кисеты, чтобы табак уродился. В селах Староюрьевского района в течение Святок тщательно подметали избу, чтобы летом не было сорняков в огороде.
Тема рождения, а вместе с ней и представления о новом витке природного цикла, миропорядка, делала возможным совмеще-
ние реального и потустороннего миров на Рождество и в святочный период. Футураль-ность, судьбы, достаток - все это, по представлению крестьян, закладывалось, корректировалось и узнавалось в двухнедельный, святочный, период. Из широкого спектра предсказаний наиболее востребованными оказывались приметы и гадания, связанные с выбором спутника, общим благосостоянием семьи, а также с предсказанием смерти. В настоящее время в народной памяти жителей области не сохранилось специфических приуроченных к описываемой календарной дате способов девичих гаданий. Осуществление их приходилось под Новый год и носило повсеместный характер. Под Рождество же мы встречаем лишь редкие упоминания о них.
Годовое благосостояние крестьянской семьи, ее достаток соизмерялся богатым урожаем, увеличением поголовья скота, выведением птицы. Поэтому фенологическая сторона нередко составляла основу большинства гаданий и примет, направленных на выявление интересующих показателей в предстоящем году: «Звездное небо на Рождество - куры нёские будут»; «Иней большой -к хорошему урожаю»; «Если Рождество туманное, то коровы будут молочные».
Создание и сохранение семьи в народной культуре было основополагающим условием для существования рода, поэтому вся семья участвовала в гаданиях и предсказаниях, связанных со смертью. Сущность этих гаданий составляло манипулирование понятиями «мера», «количество»: уменьшение объемов, падение и/или исчезновение предметов трактовалось как предвестие смерти. Узнать о предстоящей участи можно было, измерив воду в стакане. Предварительно каждый из членов семьи наливал в стакан ложку воды. Утром процедуру повторяли, если количество ложек с водой оставалось неизменным, то год для семьи объявлялся благополучным, если количество воды уменьшалось, это предвещало смерть. В период смены старого времени на новое магия счета (точное указание количества) образует не только значительную группу гаданий, но и признается эффективным защитным средством: гадание, совершаемое с прутьями. Около дома, во дворе каждый должен был воткнуть свой прут в снег, утром прутья специально пересчитывали. Упавший прут предвещал смерть.
Силуэт атрибутов погребально-поминального комплекса (крест, гроб, могила), проявляющийся во время трансформации предметов, например, при сжигании бумаги, во время сливания воска, свечи, свидетельствовал о предстоящей утрате.
Трансцендентная семантика, заключенная в гаданиях, предсказывающих смерть, находит свое логическое продолжение в архаичном обычае-обряде возжигания костров, который хорошо известен общерусской и славянской традиции под названием «греть покойников». Обычай-обряд спорадически встречается на исследуемой территории, преимущественно в пограничных районах области. Его временная приуроченность колеблется от Рождества до Крещения. В большинстве случаев название действия уже забыто, но в некоторых районах жители все же хранят в памяти номинации обряда: Христу ноги подогревать, Христу ножки обогревать, Христу ножки греть, греть родителям ножки, упокойникам ноги обогревать, Христа обогревать. Мотивация поминальных костров в святочный период: на Святки, Новый год, Крещение, в представлении крестьян в наши дни связана с заботой о Христе или ранее умерших родителях, а также с ново-летьем.
Второй день Рождества Христова, отмечаемый православной церковью в честь Собора Пресвятой Богородицы (26.12/08.01), на территории Моршанского района, пограничного с Рязанской областью, получает название Бабий день. Семантика праздничного дня и его название трактуются жителями области через содержание этиологической легенды, имеющей библейскую основу - появление чудного младенца на свет. В настоящее время этот день хотя все еще связывается с повитухами, но обрядовая сторона его полностью утрачена.
Новый год отмечался 01.01/14.01 - это вторая праздничная дата святочного периода, которая, в отличие от Рождества и Крещения, не связана с библейскими событиями и носит светский характер. На территории области он разработан значительно хуже, чем в целом у русских. Его название, Старый Новый год, прочно удерживает указание на переходность времени, смену старого на новое. Противопоставление старого новому получает свое дальнейшее семантическое развитие в
запрете, который соблюдался под праздник и заключался в предостережении хозяйкам чинить одежду.
Канун праздника полностью утратил маркированность, крестьяне не вспоминают о святом Василии, покровителе свиней, не готовят ритуальное блюдо - касаретского поросенка. Единичны упоминания о том, что под Новый год следовало резать поросят и хранить свиные (вар.: гусиные лапки), овечьи ножки, которыми благодарили участников новогодних обходов.
Из всего новогоднего комплекса обрядов, ритуалов, магических практик русских продуктивными для области можно признать лишь обход домов разновозрастными группами с новогодним поздравлением и разветвленный комплекс гаданий с футуральной направленностью.
В отличие от рождественских новогодние обходы имеют свою терминологию, а также относительно хорошую сохранность и широкий спектр бытования. Совершали их во второй половине дня небольшие группы подростков, реже взрослые, объединившись по 5-6 человек. Переодетые и загримированные до неузнаваемости, они пели и плясали во дворе (под окнами), прославляя хозяев. Новогодние обходы называются по-разному: колядование, или овсенька, а их участники -овсенщики, ряженые, которые кликали, закликали, гаркали, кричали, шумели, звали, служили, славили, пели, произносили овсень, вар.: овсеньку, овсеньки, овсень-коляду, ов-сень-марусень, таусень, евсей / евсень, коляду. Тексты овсеневых песенок традиционно содержали множество вариантов благопоже-ланий, а также угрозы тем хозяевам, которые отказывали в обильном угощении пришедшим. Жадность, неуважительное отношение или отказ, как правило, служили поводом для ритуального хулиганства, которое носило не только вербальные угрозы, но могло нанести реальный ущерб хозяйству: сани выставляли на середину дороги (уносили на середину села) или на крышу сарая; дрова раскидывали по всему двору; дверь избы продпирали бревном или засыпали снегом и т. п. Помня об этом, хозяева старались щедро благодарить овсенщиков, перечень общепринятых продуктов включал сало, хлеб, пироги, блины, конфеты, а также гусиные или овечьи ножки. В конце XX в. преимущественно по-
давали спиртное и деньги. Обойдя дома в своем селе, овсенщики останавливались в заранее снятом доме и устраивали веселое гулянье с песнями и плясками, которое заканчивалось ближе к полуночи.
Многочисленные варианты гаданий о предстоящем супружестве на территории области во многом совпадают с южнорусскими и шире - общерусскими гаданиями. Девушек интересовало имя и характер суженого, ремесло, которым он будет владеть в совершенстве, характер и нрав свекрови, дом, в котором будет жить молодая семья, его благосостояние, иными словами, - любая подробность, сулившая ей счастье в будущем. Большая часть информации в гаданиях носила иносказательный, символический характер и выражалась через оппозиции пустое / полное, четное / нечетное, новое / старое, первый / последний и т. п. Символический характер информации порождал огромное число вариантов при интерпретации тождественных или сходных действий при наличии однородного предметного ряда. Из всего многообразия совершаемых при гадании действий частотными можно признать перебрасывание предметов, ловлю животных или птиц, заполнение пустых предметов или погружение одного предмета в другой, выстраивание предметов, имитирующих надворные постройки, встречу с будущим супругом, подслушивание, вопросы, задаваемые прохожим, отпечатки, оставленные на снегу, растапливание / сжигание твердых тел и переливание жидких субстанций.
Чтобы удовлетворить свое любопытство и узнать, где живет суженый, девушки повсеместно перебрасывали обувь (валенок, сапог, лапоть) или часть одежды (пояс) через дом или надворные постройки: катух, сарай, хлев, амбар, а также через забор, ворота, стог сена. Носок обуви указывал направление. Если девушке не удавалось перекинуть через постройку обувь и последняя оставалась на крыше или падала слишком близко, то гадающей было предначертано судьбой навсегда остаться одинокой. Неудачное перебрасывание предмета могло служить предзнаменованием смерти. Так, пояс (покромка), который при падении не развернулся, предвещал его хозяину смерть. Девушки пытались угадать, далеко ли будет располагаться их будущий дом. Чем дальше от построек нахо-
дился сапог, тем дальше от родного дома должна была девушка выйти замуж.
В святочный период и Новый год актуализировались семы «новый», «первый», отражаясь не только в праздничном мотиве, обрядах, но и в сфере магии гадания. Гадания, связанные с первым встречным или в которых встреча искусственно моделировалась, как правило, во время сна, можно считать частотными на исследуемой территории. Так, под Рождество или Крещение в первом встречном девушки пытались угадать суженого или встретиться с его родней. Для этого, вооружившись кухонным (печным) инвентарем и печным изделием, как правило блином, выходили на улицу. Имя будущего жениха, по убеждению девушки, должно было совпадать с именем мужчины, встреченного ею первым на дороге в 12 ночи.
Ожиданием встречи с супругом наполнены новогодние сновидения. На ночь девушки оставляли кружку с водой, ведра, веревку, вар.: складывали из лучинок или спичек колодец, который «запирали» на ключ, а ключ прятали под подушку. Пришедший во сне за ключом, вар.: подошедший напиться из кружки, ведер, попросивший веревку, олицетворял жениха.
Разнообразны гадания, в основе которых лежат вопросы, задаваемые гадающими. Так, узнавали имя жениха, приходя во двор, подходя к окнам, вар.: двери. В селах Бондар-ского района прежде чем выйти на улицу девушки предварительно выметали из избы мусор и собирали в подол. Определяли будущую профессию спутника жизни.
Таким образом, празднование Старого Нового года на территории области носило светский характер. Комплекс обрядов, ритуальных действий, имеющий общерусские черты, нивелировался до обхода с новогодним поздравлением и праздничными благо-пожеланиями, сохранив тексты овсеневых песен. Традиционные святочные гадания во временном отношении были сосредоточены в новогоднюю ночь и сориентированы преимущественно на определение / выбор брачного партнера. Временная канва святочного периода, которая обрамляет празднование Нового года, предусматривала выполнение общепраздничных норм и правил поведения, с характерными запретами и наказаниями,
без проявления специфических для данной даты черт.
1. Агапкина Т.А. Мифопоэтические основы славянского народного календаря. Весеннелетний цикл. М., 2002.
2. Попов Г.И. Русская народная бытовая медицина. По материалам этнографического бюро
кн. В.Н. Тенишева // Торэн М.Д. Русская народная медицина и психотерапия / предисл. К.В. Чистова; послесл. Н.Е. Мазаловой. СПб., 1996.
3. Славянские древности: Этнолингвистический словарь: в 5 т. / под общ. ред. Н.И. Толстого. М., 1999. Т. 2. С. 576-579.
Поступила в редакцию 19.06.2010 г.
UDC 81.28
VOCABULARY AND STRUCTURE OF FOLK CALENDAR
Tatyana Vladimirovna Makhrachyova, Tambov State University named after G.R. Derzhavin, Tambov, Russia, Candidate of Philology, Associate Professor of Russian Language Department, e-mail: [email protected]
In article the attempt of reconstruction of vocabulary and structure of folk calendar - holiday days of winter cycle - is undertaken.
Key words: folk calendar; chrononimes; calendar ceremony; vocabulary and structure.
УДК 81'42
КОММУНИКАТИВНО-КОГНИТИВНЫЕ ОСОБЕННОСТИ ВЫРАЖЕНИЯ ЭМОЦИОНАЛЬНО-ЭКСПРЕССИВНЫХ ВЫСКАЗЫВАНИЙ КОСВЕННОГО И ИМПЛИЦИТНОГО ОТКАЗА
© Светлана Олеговна Симонова
Тамбовский государственный технический университет, г. Тамбов, Россия, аспирант кафедры иностранных языков, e-mail: [email protected]
В статье с коммуникативно-когнитивной позиции рассматриваются способы выражения эмоционально-экспрессивных высказываний косвенного и имплицитного отказа. Непрямые способы эмоционально-экспрессивных высказываний отказа выражаются с помощью междометных высказываний, риторических вопросов, иронических высказываний.
Ключевые слова: структуры знания; коммуникативное намерение; эмоциональное состояние; ирония; междометия; риторические вопросы.
Коммуникативно-когнитивный подход, получивший развитие с конца прошлого столетия, характеризуется тем, что когнитивная часть обусловливается его направленностью на фиксацию и хранение структур знания и оценки мира в различных языковых формах, а коммуникативная его часть ориентирована более на особенности этих языковых форм при их использовании в коммуникативных целях [1]. Иными словами, как отмечает Н.Н. Болдырев, «акт коммуникации представляет собой, с одной стороны, выражение каких-либо мыслей с помощью языка, то есть порождение высказываний, а с другой стороны - понимание того, что говорят другие, то есть понимание их мыслей, выраженных в
языковой форме. В обоих случаях мы опираемся на знания как языкового (знание грамматики, лексической семантики, типов речевого использования), так и внеязыкового свойства (знание контекста, ситуации, фоновые знания о типах событий, состояний, действий, процессов и т. п.). Все эти знания составляют общую базу данных, которые лежат в основе функционирования языка и связаны с общими процессами понимания, хранения и передачи информации» [2]. В рамках этого подхода особое внимание уделяется изучению эмоционально-экспрессивных высказываний косвенного и имплицитного отказа.
Эмоционально-экспрессивные высказывания отказа выражаются с помощью меж-
