CC BY
34
УДК 81.23 ББК 81.2 АНГЛ
ЛЕКСИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ РЕПРЕЗЕНТАЦИИ ПОНЯТИЯ «СВЕРХЪЕСТЕСТВЕННОЕ» В РОМАНЕ У. КОЛЛИНЗА «ОТЕЛЬ С ПРИВИДЕНИЯМИ» И ЕГО ПЕРЕВОДЕ НА РУССКИЙ ЯЗЫК
| А.А. Тимофеева
Аннотация. Статья посвящена анализу лексических особенностей репрезентации понятия «сверхъестественное» в романе У. Коллинза «Отель с привидениями» (1878 г.). В исследовании приводится сопоставительный анализ аутентичного текста романа с его единственным на данный момент существующим переводом на русский язык, выполненным В.А. Харитоновым (1992 г.), анализируются типы эквивалентности, достигнутые переводчиком в русскоязычной версии романа. В статье отмечаются основные принципы передачи лексических единиц с компонентом «сверхъестественное» с английского на русский язык.
Ключевые слова: сверхъестественное, лексическая единица, перевод, коннотация, слово, словосочетание, семантика, переводческий прием.
LEXICAL FEATURES OF THE CONCEPT "SUPERNATURAL" 339
IN W. COLLINS'S NOVEL "THE HAUNTED HOTEL" AND ITS TRANSLATION INTO RUSSIAN
I А.А. Timofeeva
Abstract. The article analyzes the lexical features of representing the concept "supernatural" in W. Collins's novel "The Haunted Hotel" (1878). The research contains a comparative analysis of the authentic text of the novel with its only currently existing translation into Russian by V. Kharitonov (1992); also it contains the analysis of the equivalence types achieved by the translator in the Russian version of the novel. The article highlights the main principles of translating lexical units with "supernatural" component from English into Russian.
Keywords: supernatural, lexical unit, translation, connotation, word, phrase, semantics, translation method.
340
Английский писатель Уильям Уилки Коллинз (1824-1889) по праву считается основоположником так называемого «сенсационного романа», впоследствии разделившегося на приключенческий и детективный жанры. Коллинз — признанный мастер интриги и увлекательного сюжета. Нужно отметить, что в своих произведениях автор касается и мистической тематики — в его романах можно обнаружить весьма реалистичное описание потусторонних явлений [1].
В данном исследовании предпринимается попытка осветить и проанализировать лексические особенности репрезентации понятия «сверхъестественное» в аутентичном тексте романа У. Коллинза "The Haunted Hotel" / «Отель с привидениями» (1878 г.) и его переводе на русский язык, выполненном В.А. Харитоновым (1992 г.).
Прежде всего, лексема с компонентом «сверхъестественное» встречается уже в названии романа — "haunted" / «населенный призраками». В отечественном языкознании первым лингвистом, предложившим теоретическую интерпретацию названия, был А.М. Пешковский, который правильно установил основной статус названия — быть чем-то большим, чем обычное наименование объекта, то есть таить в себе еще какую-то внутреннюю, скрытую от нас сущность, которая до определенного времени как бы остается «вещью в себе», демонстрируя будущему читателю лишь намек на определенное содержание или же его сжатое представление [2]. В интерпретации В.А. Харитонова видим прямой перевод названия на русский язык — "The
Haunted Hotel" / «Отель с привидениями». Присутствие в переводе элементов дословности обусловлено целым рядом объективных причин, главной из которых является наличие семантического параллелизма языков, вытекающего из существования языковых универсалий [3, с. 151]. К такого рода универсалиям можно отнести и понятие "haunted", имеющее в русском языке свой эквивалент — «населенный призраками». Ссылаясь на теорию уровней эквивалентности В.Н. Комиссарова, отметим, что данный пример можно отнести к первому, наивысшему типу эквивалентности — на уровне языковых знаков (слов). Лексическая единица «привидение» несет в себе коннотацию потусторонности, необъяснимого явления, что в переводном тексте производит на читателя впечатление интриги, загадочности последующего повествования. Коннотация оказывает активное влияние на формирование ассоциативно-образного содержания лексических единиц. Необходимо подчеркнуть, что есть две дефиниции понятия «коннотация». В настоящее время отмечается некоторая его «диффузность», которая связывается с фактом существования двух основных подходов к этому явлению. Так, с одной стороны, коннотацию рассматривают в качестве полноправной составляющей семантики слова (В.Н. Телия, И.В. Арнольд, Н.Г. Барышникова, Р.А. Бу-дагов, В.Н. Комиссаров, В.И. Шахов-ский и др.). С другой стороны, коннотацию определяют как второстепенное значение (В.И. Говердов-ский, Н.Г. Комлев, Н.А. Лукьянова, И.А. Стернин и др.). Но при этом практически все исследователи схо-
дятся во мнении, что коннотация — это явление, включающее в себя языковые данные, не зависящие от человека, но помогающие ему анализировать и классифицировать информацию, получаемую им посредством восприятия аутентичного и переводного текстов. Следовательно, причиной использования коннота-тивных значений в тексте является необходимость акцентирования лич-ностно важных для самого автора особенностей описываемых событий и характеристик действующих лиц [4, с. 191-210].
Вопрос эквивалентности перевода при передаче авторских коннотаций всегда стоял перед лингвистами и читателями переводной литературы. Если рассматривать эквивалентность переводимых с одного языка на другой текстов как семантическое тождество приравниваемых друг к другу единиц, то это не всегда подразумевает эквивалентность всех сегментов текстов. В свою очередь, тождество сегментов не всегда означает эквивалентность переводимых текстов. Единственный способ наиболее точной передачи содержания текста и авторских коннотаций средствами другого языка — это поиск иноязычных эквивалентов, в наибольшей степени соответствующих культурно-семантическим реалиям оригинала [5, с. 74-79].
Яркий пример словосочетания с компонентом «сверхъестественное» встречаем в строках, повествующих о сновидениях миссис Норбери в комнате № 14 венецианского отеля: "...she saw him tempted by a shadowy creature to drink, and dying of the poisonous draught..." [6, р. 104]. В.А. Харитонов предлагает следую-
щий вариант перевода: «...то какая-то призрачная фигура соблазняла его глотком воды, и он умирал от яда...» [7, с. 96]. Лексема "shadowy" имеет свой русский эквивалент - лексическую единицу «призрачный», следовательно, нужно признать, что переводчику удалось точно передать коннотацию потусторонности. Следует также отметить, что лексема "creature" на русский язык переводится лексической единицей «существо», семантика которой предполагает признак чего-то живого, существующего на самом деле, что не может употребляться в сочетании со словом «призрачный», семантика которого указывает на бестелесность описываемого явления, его загадочность, необъяснимость, потусторонность. В связи с этим В.А. Харитонов подбирает наиболее подходящую лексическую единицу «фигура»», семантически нейтральную, не имеющую в себе указания на признак чего-то живого, из чего можем сделать вывод о том, что коннотативное значение исходной лексемы в переводном тексте передано верно. Данный пример, согласно теории В.Н. Комиссарова, можно отнести к третьему типу эквивалентности — на уровне сообщения / текста, так как в переводе сохранены общие понятия, с помощью которых осуществляется описание ситуации в оригинале. Думается, что У. Коллинз в тексте романа приводит именно лексему "creature" для того, чтобы придать повествованию живость и явственность, но на русский язык правильно передать коннотацию, заявленную автором, буквальным переводом невозможно, что обусловливается различием в понимании коннота-тивного значения одной и той же
ВЕК
342
лексической единицы англоязычными и русскоязычными читателями. Трудность передачи коннотации преодолевается за счет подбора переводчиком наиболее близкой по смыслу лексемы, даже если это предполагает замену исходной лексической единицы лексемой переводного языка, семантика которой разительно отличается от аутентичной.
В продолжение описания сновидений миссис Норбери в комнате № 14 венецианского отеля, отметим следующие строки: "The reiterated horror of these dreams had such an effect on her that she rose with the dawn of day, afraid to trust herself again in bed" [6, р. 104]. В.А. Харитонов несколько изменяет структуру этого выражения в переводном тексте: «Повторяемость этих ужасных видений так подействовала на нее, что она поднялась с рассветом и уже не решалась лечь в постель» [7, с. 96]. Лексическая единица «сны» заменяется словосочетанием «ужасные видения», коннотацией которого является стремление переводчика подчеркнуть явственность происходящего.
Наибольшую роль в передаче коннотативного аспекта семантики слова оригинала играют его эмоциональный, стилистический и образный компоненты [8]. В рассматриваемом примере лексема «видения» не может функционировать как полноценный эквивалент лексической единице «сны», так как семантика первой лексемы подразумевает, что человек видит какие-либо необъяснимые явления наяву, не находясь при этом в состоянии сна, в то время как вторая лексема семантически отражает именно факт отключения со-
знания человека. Однако в целом, нужно отметить, что переводчику удалось отразить коннотацию потусторонности. Эмоциональный, стилистический и образный компоненты лексемы «видения» позволяют переводчику выступить как бы соавтором романа, ведя повествование наравне с автором.
Следующий пример лексемы с компонентом «сверхъестественное» обнаруживаем в беседе миссис Норбери и ее горничной: "It's my conclusion that something happened to my lord, which we none of us know about, when he died in this house. His ghost walks in torment until he can tell it - and the living persons related to him are the persons who feel he is near them" [6, р. 106]. Лексема "ghost" / «привидение», «призрак» в переводном тексте В.А. Харитонова представлена по-другому: «Вот и я думаю: мы ничего не знаем, но что-то стряслось с милордом, когда он умирал в этом доме. И его дух мыкается и страдает, пока не поведает об этом. А родственники чувствуют, что он близко» [7, с. 98]. В переводном варианте встречаем выражение «...дух мыкается и страдает...». Между понятиями «призрак» и «дух» есть принципиальная разница: «дух», исходя из семантики этого слова, является полностью невидимым, в отличие от «призрака», который принимает очертания человека, которым он был при жизни, следовательно, данный вариант перевода не является полностью эквивалентным исходной лексической единице. Вероятно, переводчик не учел семантической разницы между понятиями «призрак» и «дух», что, тем не менее, не является помехой для пол-
ноценного восприятия переводного текста русскоязычным читателем. Выражения «мыкаться» и «страдать» являются семантически близкими, что способствует полноценному восприятию читателем переводного текста. Данный пример, в соответствии с теорией В.Н. Комиссарова, можно отнести ко второму типу эквивалентности — на уровне ситуации. Ситуация, заявленная в тексте оригинала, была сохранена в переводе.
Страх горничной перед тем, о чем она говорит с миссис Норбери, выражается в следующих ее словах: "Dont, pray dont stay any longer in this dreadful place!" [6, р. 106]. В.А. Харитонов предлагает следующий вариант перевода: «Умоляю вас, не оставайтесь в этом страшном доме!» [7, с. 98]. В аутентичном тексте встречаем словосочетание "dreadful place" / «ужасное место», в то время как в переводном тексте видим прием конкретизации значения путем лексической замены — «страшный дом». Отметим, что переводчиком, по мнению автора настоящей статьи, был выбран именно этот прием с целью отсылки к общепринятому понятию «дом с привидениями», оказывающему весьма экспрессивный эффект на читательскую аудиторию. Данный пример также можно отнести ко второму типу эквивалентности, согласно теории В.Н. Комиссарова, так как ситуация, заявленная в аутентичном тексте, переводчиком была сохранена.
«Необходимость найти ту оптимальную величину полноты и точности передачи системы смыслов оригинального речевого произведения, позволяющую говорить именно о переводе, а не о каком-либо ином виде
межъязыкового посредничества, выдвигает на первый план проблему отношения исходного текста к тексту перевода» [9, с. 213-214]. В ходе сопоставительного анализа примеров из аутентичного текста и его переводного варианта, приходим к выводу о том, что полнота и точность передачи системы смыслов зависит от выбора оптимальных лексических единиц, близких по значению к исходным, подбора возможных эквивалентов в языке перевода.
Лексическая единица «привидение» предстает в романе в весьма необычном контексте: "The circumstances related to him contained invaluable hints for a ghost-drama" [6, р. 108]. В.А. Харитонов предлагает прямой, дословный перевод интересующего нас словосочетания: «Сообщенные ему обстоятельства сулили самую настоящую драму с привидениями» [7, с. 100]. Данный пример межъязыковой передачи можно отнести к первому типу эквивалентности — на уровне слов, так как именно дословный, прямой перевод в данном случае является единственно верным. Словосочетание "a ghost-drama" / «драма с привидениями» в соответствии с контекстом романа имеет в себе дополнительную коннотацию -один из героев, Фрэнсис Уэствик, планирует поставить пьесу на сцене именно в этом ключе.
В романе «Отель с привидениями» обнаруживаем также еще один пример употребления лексической единицы "ghost" / «призрак» в необычном контексте: "A terrible smell from an invisible ghost is a perfectly new idea" [6, р. 112]. Словосочетание "an invisible ghost" / ««невидимый призрак» является оксюмороном, то
343
1ЕК
есть сочетанием несочетаемого, ведь «призрак», в отличие от «духа» является осязаемым явлением, так как принимает облик умершего человека. Далее, следует отметить вариант перевода данного отрезка текста В.А. Харитоновым: «Смердящий невидимый призрак — это, безусловно, свежая мысль» [7, с. 102]. В аутентичном тексте мы обнаруживаем словосочетание "a terrible smell" / «ужасный запах», наличие которого в контексте повествования о призраке является необычным, ведь призрак не может источать никакого запаха. Переводчик же идет значительно дальше, заменяя это словосочетание лексической единицей «смердящий», скорее, повествуя о мертвеце, чем о призраке. Также в переводе наблюдается игра слов: если в аутентичном тексте мы видим словосочетание "a new idea" / «новая идея», «новая мысль», то в переводном тексте функционирует словосочетание «свежая мысль», которое выступает контрастным понятием в одном предложении с лексемой «смердящий».
344 В описании облика одной из героинь романа, графини Нароны, также можно обнаружить словосочетания с компонентом «сверхъестественное»: "I wonder if you have quite forgotten my big black eyes and my hideous complexion?" [6, р. 112]. Словосочетания 'big black eyes" / «большие черные глаза» и 'hideous complexion" / «отвратительный цвет лица» семантически несут в себе коннотацию потусторонности, будто речь идет не о человеке, а о живом трупе. Приведем вариант перевода В.А. Харитонова: «Интересно, вспомните ли вы мои большие темные глаза и страшный облик?» [7, с. 104]. Пе-
реводчик передает словосочетания исходного текста несколько иным образом. «Большие черные глаза» он заменяет «большими темными глазами», более характерными для живого человека, в то время как в аутентичном тексте обнаруживаем именно лексическую единицу "black" / «черный», а не "dark" / «темный». Однако этот семантический недочет компенсируется словосочетанием «страшный облик» вместо исходного словосочетания «отвратительный цвет лица», что позволяет читателю обрисовать для себя потусторонний, нечеловеческий облик графини Нароны. Данный пример можно отнести ко второму типу эквивалентности — на уровне ситуации, которая была сохранена в переводном тексте.
Необходимо отметить, что лексическая единица "ghost" / «призрак» является одной из самых частотных в романе, функционируя в различных контекстах: "What do you say, Countess, to entering the lists with Shakespeare, and trying a drama with a ghost in it?" [6, р. 121]. В.А. Харитонов предлагает дословный вариант перевода интересующего нас словосочетания: «Не желаете ли, графиня, потягаться с Шекспиром и испытать себя в драме с призраком?» [7, с. 112], что можно отнести к 1-му типу эквивалентности — на уровне слов. Словосочетание "a drama with a ghost" / «драма с призраком» контекстуально имеет двойную коннотацию — это и драма родственников умершего лорда Монтбарри, страдающих от странных явлений, происходящих в отеле, где он умер, и, одновременно с этим, сюжет для пьесы, которую вызвалась написать графиня Нарона.
Лексическая единица "haunted" / «населенный призраками» в переводном тексте В.А. Харитонова приобретает иное значение: "With these motives (worthy of the single-hearted devotion to dramatic business which made Francis a successful manager) he related, without further hesitation, what his own experience had been, and what the experience of his relatives had been, in the haunted hotel" [6, р. 121] — «С этими мыслями (а не будь он беззаветно предан своему делу - плохой он тогда антрепренер) Фрэнсис, не мучаясь больше сомнениями, рассказал, какие испытания выпали ему в этом окаянном отеле и что пережили его близкие» [7, с. 112]. В данном примере наблюдается личностная оценка переводчиком описываемой ситуации, ведь лексема «окаянный» имеет резко отрицательную коннотацию, изначально не заявленную в аутентичном тексте.
Необходимо также отметить, что в переводном тексте В.А. Харитонова есть случаи одновременного смягчения переводчиком отрицательной коннотации и лексической замены на одном отрезке текста: 'But there is something dramatic in the notion of the ghostly influence making itself felt by the relations in succession, as they one after another enter the fatal room—until the one chosen relative comes who will see the Unearthly Creature, and know the terrible truth" [6, р. 122]. — «Но есть драматическое зерно в самой мысли, что призрак дает о себе знать близким родственникам, когда те по очереди оказываются в роковой комнате, и что кому-то одному выходец с того света объявится и поведает страш-
ную тайну» [7, с. 112]. В частности, выражение "the ghostly influence making itself felt by the relations" / «.призрачное влияние, ощущаемое родственниками» переводчик интерпретирует, несколько смягчая отрицательную коннотацию — «призрак дает о себе знать близким родственникам», то есть напоминает о себе, не оказывая на них никакого влияния. Словосочетание "the Unearthly Creature" буквально переводится на русский язык как «неземное существо», но подобный перевод являлся бы оксюмороном, так как понятие «существо» семантически несет в себе коннотацию чего-то земного, существующего в пространстве реального мира. В связи с этим переводчик выбирает несколько иное словосочетание «выходец с того света», которое семантически ближе к контексту описываемой ситуации. В связи с этим, следует говорить о достижении переводчиком второго типа эквивалентности — на уровне ситуации.
Словосочетание с компонентом «сверхъестественное» встречается также в описании отрубленной головы, появившейся ночью в комнате Агнес: Then, a supernatural movement disturbed the rigid repose of the dead face» [6, р. 143]. Словосочетание "a supernatural movement" / «сверхъестественный механизм» в переводном тексте В.А. Харитонова представлено следующим образом: «Потом таинственный толчок потревожил окоченелый покой мертвого лица» [7, с. 130]. Семантика исходного словосочетания сохранена, равно как и коннотация потусторонности. Данный пример можно отнести к первому типу эквивалентности — на уровне слов.
345
ВЕК
Автор уделяет достаточно большое внимание описанию мертвой головы: "The closed eyelids opened slowly. The eyes revealed themselves, bright with the glassy film of death - and fixed their dreadful look on the woman in the chair" [6, р. 143]. В.А. Харитонов предлагает следующий вариант перевода: «Медленно разлепились веки, и показавшиеся глаза, сверкнув мертвым слюдяным блеском, грозно глянули на женщину в кресле» [7, с. 130]. Словосочетание «мертвый слюдяной блеск» несет в себе коннотацию потусторонности, пугающей атмосферы. Словосочетание "dreadful look" / «устрашающий взгляд» в переводном тексте заменено словосочетанием «наречие + глагол» — «грозно глянули». Переводной вариант несет в себе дополнительную коннотацию — голова взглянула на графиню Нарону с осуждением, что изначально не было заявлено в аутентичном тексте.
В описании реакции графини Нароны на происходящее также встречаем словосочетание с компо-346 нентом «сверхъестественное»: "Agnes saw that look; saw the eyelids of the living woman open slowly like the eyelids of the dead; saw her rise, as if in obedience to some silent command -and saw no more" [10, р. 143]. Словосочетание "the eyelids of the dead" / «веки мертвеца» в переводном варианте В.А. Харитонова выглядит следующим образом: «Агнес видела этот взгляд, видела, как у живой так же медленно, по-мертвому разлепились веки, видела, как та поднялась, словно повинуясь безмолвному распоряжению, - и дальше она ничего не видела» [7, с. 130]. Переводчик немного изменил струк-
туру предложения, не нарушив, однако, семантики и коннотативного значения лексических единиц аутентичного текста.
В тексте романа встречаем также словосочетания, в состав которых входит лексическая единица «сверхъестественное»: "Have the supernatural influences affected your appetite again?" [6, р. 152]. В переводном тексте встречаем прямой перевод словосочетания на русский язык: «Сверхъестественные силы не лишают аппетита?» [7, с. 138], что является примером достижения переводчиком 1-го типа эквивалентности — на уровне слов.
Необходимо отметить, что в аутентичном тексте обнаруживается лексическая единица "the apparition" / «призрак», гораздо реже использующаяся в английском языке, нежели лексема "ghost" / «призрак»: "Remembering what your brother and I once were to each other in the bygone time, I can understand the apparition making itself visible to me, to claim the mercy of Christian burial, and the vengeance due to a crime" [6, р. 159]. Словосочетание "the apparition making itself visible", буквально переводящееся как «призрак сделал себя видимым» в переводном варианте В.А. Харитонова представлено выразительнее: «Памятуя, что значили в прошлом друг для друга твой брат и я, я могу понять, почему призрак явился мне: просить милости христианского погребения - и возмездия для преступников» [7, с. 144]. Словосочетание «призрак явился» является своего рода клишированным в русском языке, достаточно часто употребляемом в литературе мистической тематики. В данном примере отмеча-
ется достижение переводчиком первого и второго типов эквивалентности — на уровне слов и на уровне ситуации.
К лексическим единицам с компонентом «сверхъестественное» отно-
а » /
сится также лексема a curse / «проклятие: "This hotel is under a curse" [6, р. 177]. В.А. Харитонов дает прямой перевод данной лексемы: «На этом отеле проклятье» [7, с. 160]. Отмечается достижение переводчиком первого типа эквивалентности — на уровне слов.
В целом, необходимо отметить, что перевод В.А. Харитонова является в достаточной степени адекватным, а эквивалентность ряда сегментов текста, несущих в себе компонент «сверхъестественное» не подлежит сомнению. Основную трудность для переводчика, на наш взгляд, составила передача тех единиц, аналогов которым нет в языке перевода, а также необходимость подбора иных единиц переводного языка, наиболее полно отражающих авторские коннотации. Автором данной статьи было проанализировано 16 примеров из аутентичного и переводного вариантов романа У. Коллинза «Отель с привидениями», выявлены основные тенденции и закономерности межъязыковой передачи лексических единиц с компонентом «сверхъестественное» с английского на русский язык. Так, В.А. Харитонов достаточно часто использует прямой, дословный перевод лексем с целью сохранения авторских коннотаций. Кроме того, автор перевода не ограничивается подбором эквивалентов лексическим единицам аутентичного текста, но подбирает также лексемы русского языка, наиболее полно отражающие семантику лексем исходного текста.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1. История английской литературы. Т. 2 [Текст]. - М.: Наука, 1955. - 350 с.
2. Шелепова, А.С. Название как кодовая единица текста [Текст] / А.С. Шелепова.
- М., 2003. - 124 с.
3. Комиссаров, В.Н. Лингвистика перевода [Текст] / В.Н. Комиссаров. - 2-е изд. - М.: ЛКИ, 2007. - 167 с.
4. Иорданская, Л.Н. Коннотация в лингвистической семантике [Текст] / Л.Н. Иорданская, И.А. Мельчук // Wiener Slawistischer Almanach, 1980. - 250 с.
5. Лебедева, А.А. Проблема эквивалентности и безэквивалентности лексических единиц при переводе художественных текстов [Текст] / А.А. Лебедева // Вестник Московского государственного гуманитарного университета им. М.А. Шолохова. Серия: Филологические науки. - 2013.
- № 3. - С. 74-79.
6. Collins, W. The Haunted Hotel & Other Stories [ТехЦ / W. Collins. - Wordsworth, 2006. - 336 p.
7. Коллинз, У. Отель с привидениями [Текст] / У Коллинз. - М.: Престиж Бук, 2006. - 170 с.
8. Комиссаров, В.Н. Теория перевода (лингвистические аспекты) [Текст] / В.Н. Комиссаров. - М.: Высшая школа, 1990. - 253 с.
9. Гарбовский, Н.К. Теория перевода: учебник [Текст] / Н.К. Гарбовский. - М.: Изд-во МГУ, 2007. - 543 с.
10. Нелюбин, Л.Л. Толковый переводоведче-ский словарь [Текст] / Л.Л. Нелюбин. -М.: Флинта: Наука, 2003. - 318 с.
REFERENCES
1. Collins W., The Haunted Hotel & Other Stories, Wordsworth, 2006, 336 p.
2. Garbovskij N.K., Teorija perevoda: ucheb-nik, Moscow, 2007, 543 p. (in Russian)
3. Iordanskaja L.N., Melchuk I.A., Konnotacija v lingvisticheskoj semantike, Wiener Slawistischer Almanach, 1980, 250 p. (in Russian)
4. Istorija anglijskoj literatury, Vol. 2, Moscow, Nauka, 1955, 350 p. (in Russian)
5. Kollinz U., Otel s prividenijami, Moscow, Prestizh Buk, 2006, 170 p. (in Russian)
6. Komissarov V.N., Teorija perevoda (lingvis-ticheskie aspekty), Moscow, Vysshaya shko-la, 1990, 253 p. (in Russian)
7. Komissarov V.N., Lingvistika perevoda, 2nd., Moscow, 2007, 167 p. (in Russian)
8. Lebedeva A.A., Problema jekvivalentnosti i bezjekvivalentnosti leksicheskih edinic pri perevode hudozhestvennyh tekstov, Vestnik Moskovskogo gosudarstvennogo gumanitar-
nogo universiteta im. M.A. Sholohova. Seri-ja: Filologicheskie nauki, 2013, No. 3, pp. 74-79 (in Russian)
9. Neljubin L.L., Tolkovyj perevodovedcheskij slovar, Moscow, Flinta, Nauka, 2003, 318 p. (in Russian)
10. Shelepova A.S., Nazvanie kak kodovaja edi-nica teksta, Moscow, 2003, 124 p. (in Russian)
Тимофеева Анастасия Андреевна, аспирантка, кафедра контрастивной лингвистики, Институт иностранных языков, Московский педагогический государственный университет, padme-timofeeva@yandex.ru Timofeeva A.A., Postgraduate Student, Contrastive Linguistics Department, Institute of Foreign Languages, Moscow State University of Education, padme-timofeeva@yandex.ru
348
