CC BY
34
Е. Ю. Шарихин
ИЛИ РАН, Санкт-Петербург
ЛЕКСИЧЕСКИЕ И СЕМАНТИЧЕСКИЕ НОВООБРАЗОВАНИЯ В ОБЛАСТИ НАРЕЧИЙ НА -СКИ В РУССКОЙ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ПРОЗЕ XIX ВЕКА1
1. Вступительные замечания
Для русского языка XIX века с самого начала своего оформления как литературного языка на национальной основе были характерны поиски новых речевых средств, которые могли бы способствовать обновлению выразительности языка. Благодаря активной писательской деятельности литература данной эпохи, представленная разнообразными жанрами, стремительно развивается, тексты обогащаются средствами словесно-художественной изобразительности, экспрессивно окрашенная лексика получает особый стилистический статус в текстах русских писателей. Поиски новых выразительных средств в русском литературном языке идут различными путями. Так, устаревшие слова, бытовавшие в языке прошлых эпох, получают новую жизнь, зачастую изменяя свою семантику; писатели обращаются к национальной и диалектной лексике, к речевым средствам разных общественных сфер (например, профессиональной лексике), к украинизмам и жаргонизмам, создают кальки, занимаются новаторством в лексике, фразеологии, синтаксисе. В этот период художественная литература «была мощным средством распространения и закрепления новообразований, возникавших в публицистике, науке, живой речи» [Левин 1964: 242-243].
Неологические процессы, активно протекающие в лексической системе русского языка в целом, затрагивали и область наречий. В литературный язык входят новые наречия, для чего широко
1 Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ в рамках научно-исследовательского проекта: Лексико-семантические новации в русском языке XIX в., № 15-04-00032. Новации в области наречий выявлялись на базе картотеки исторического дифференциального «Словаря русского языка XIX века», а также представлены материалами собственной выборки из текстов XIX века.
используются продуктивные способы словообразования2. Одним из основных факторов данного процесса является семантическая мотивированность [Толстая 2002: 112], которую важно учитывать при лексикографическом описании лексики.
В данной статье исследуются новообразования антропоцентрической направленности в области наречий на -ски (с приставкой по- и без неё), словообразовательно мотивированные существительными со значением лица (вельможески, канальски, анафемски, идольски, гастрономически3, гурмански и нек. др.), которые были выявлены в текстах русской художественной прозы XIX века. На материале выявленных наречий рассматриваются особенности лексической и семантической неологии в данной группе слов.
Важность рассмотрения подобной лексики обусловлена тем, что традиционно академические словари русского языка не уделяют наречию должного внимания4. Как отмечает А. Б. Пень-ковский,
русская лексикография, отражая рисуемую грамматикой картину адвербиального мира, либо вообще лишает большинство русских наречий лексикографической обработки, либо сводит её к некоторому минимуму, пределом которого оказывается или чистая фиксация наречного слова (так в БАС и MAC), или голый пример его употребления в виде краткого речения (так в Сл. Ушакова и Ожегова). Отсутствует здесь — за редчайшими исключениями — и какая-либо грамматическая информация о наречиях: чего не видит словарь, того не знает и грамматика [Пеньковский 2004: 165].
2 Отграничение наречия от слов категории состояния, модальных слов, некоторых частиц, производится с опорой на концепцию В. В. Виноградова. См.: [Шарихин 2014: 889].
3 В настоящей статье наречие гастрономически занимает особое положение, поскольку лексема может быть мотивирована как существительным со значением лица гастроном, так и существительным гастрономия (см. раздел 4).
4 Между тем
по вкладу в номинативный фонд русского языка наречия занимают четвертое место среди частей речи, следуя сразу за именем существительным, глаголом и прилагательным и намного в этом отношении опережая остальные части речи, как знаменательные, так и незнаменательные [Евтюхин 1999: 3].
Между тем пласт новых наречий в русской художественной прозе XIX века значителен, поэтому существует необходимость более детального анализа такой лексики.
Уже в XVIII веке самой большой и продуктивной группой среди наречий на -ски были «наречия, образованные от прилагательных, имеющих в основе существительное со значением лица; здесь отмечаются как приставочные, так и бесприставочные образования» [Виноградов (отв. ред.) 1964: 188]. САР2 приводит в качестве вариантов с одним значением наречия: братски — по-братски, дворянски — по-дворянски, боярски — по-боярски, ребячески — по-ребячески, холопски — по-холопски, воровски — по-воровски и мн. др. [САР2]. В том случае, когда вариантов не было, существовала только бесприставочная форма, поскольку, с одной стороны, при некоторых старых образованиях приставочный вариант так и не появился, а с другой стороны, наречия с приставкой по-5 были характерной чертой разговорной речи [Виноградов (отв. ред.) 1964: 188].
Вообще, как приставочные, так и бесприставочные наречия на -ски исторически имели следующее значение: 'как прилично кому-н., свойственно кому-н.', 'подобно кому-н.', 'как кто-н.'. Однако уже в древнерусском языке многие бесприставочные наречия на -ски выражали не только относительное, но и переносное, качественное значение прилагательных [Виноградов (отв. ред.) 1964: 188-189]. Например, мужски — 'подобно мужчине, как мужчина', но также и 'мужественно, доблестно'; рабски — 'как раб', но также и 'преданно, униженно, покорно'. В языке XVIII века, особенно второй его половины, значительная часть бесприставочных наречий на -ски уже имела явно выраженное качественное значение [Виноградов (отв. ред.) 1964: 188-189].
В XIX веке бесприставочные наречия на -ски постепенно перестают образовываться от прилагательных с суффиксом -ск, не имеющих качественного значения, поэтому некоторая группа слов из числа наречий, которые уже были образованы, выходит
5 Н. В. Чурмаева отмечает, что наречия на -ски (-ьскы) с приставкой по- известны с XV века. Процесс оформления в языке приставочных форм был длительным. Даже в памятниках XVII в. они редки, «за исключением наречий, обозначающих признак по названию народности: по-
латински, по-польски, по-словенски» и т. п. [Чурмаева 1989: 107].
из употребления. Как отмечает В. В. Виноградов, в начале XIX века в языке не встречаются употребления, например, таких наречий: иночески, вдовски, бунтовски, бездельнически, дьячковски, монар-шески и др., хотя соответствующие прилагательные употребляются до самого конца века и вплоть до середины XX века. Как отражение прежней тенденции в образовании бесприставочных наречий на -ски в первой половине XIX века
встречаются единичные, не отмеченные ранее формы со значением 'как кто-нибудь': лазутчески, студенчески, бурлацки и некот. др. (...) Из уже существовавших наречий значительная часть бесприставочных образований употребляется на протяжении всего XIX века с прежним значением 'подобно кому-нибудь, как кто-нибудь'. Однако такое употребление постепенно идёт на убыль [Виноградов (отв. ред.) 1964: 189-190].
2. Вельможески
В связи с вышеизложенным интерес представляет наречие вельможески, которое содержит в себе указание на лицо и имеет в текстах XIX века две формы: приставочную и бесприставочную.
В ССРЛЯ толкование и иллюстративный материал для рассматриваемого наречия не приводится, указывается лишь первая фиксация новообразования в Словаре 1847 года. В данном словаре наречие сопровождается следующим толкованием: 'прилично вель-можамъ' [Словарь 1847: 110]. По мнению лингвистов, работающих в области исторического словообразования [Улуханов 2005], решение вопросов лексической реализации конкретной словообразовательной модели невозможно без исследования всей словообразовательной цепочки, без учета контекстных условий появления того или иного слова, без встраивания истории конкретного слова в процесс осуществления общих закономерностей развития языка.
Слово вельможа, согласно данным ССРЛЯ, имеет значение 'знатный и богатый сановник' [ССРЛЯ, II: 153]. Обратимся к контекстам с рассматриваемым наречием. См.:
(1) Бывало, (Франсиско Гойя) пропируетъ, прокутить почти всю ночь, безъ отдыха въ гостяхъ, въ кругу придворной знати (...) — Когда же весь городъ пробуждался, Гойя
оставлялъ свое роскошное жилище и забывалъ дворъ въ толпт простолюдиновъ.
Онъ жилъ въ прелестной виллт, по близости столицы, жилъ по-художнически и по-вельможески. Вст сттныраскрашены имъ самимъ. Бывало, какгя онъ дтлалъ дурачества: навалитъ въ котелъ разныхъ красокъ, схватитъ ложку вмтсто кисти; хляпъ, хляпъ ихъ въ сттну, размажетъ все это по сттнт, и изъ этого пачканья выходили сцены изъ современной исторт... [Франсиско-Гойя и Лус1ентесъ. 18386. С. 661-662]
(2) Роскошный, великодушный богачъ этотъ (М. С. Голиков) содержалъ на откупт Сибирь, Москву, Петербургъ, обладалъ милльонами, жилъ вельможески, изумлялъ своими пирами, весельемъ, и умеръ не оставивъ дттей. Послт него дтла найдены въразстройствт, но и остатками обогатились вст его родственники. [Н. А. Полевой. Сочинения Г. Р. Державина. 1839. С. 51]
(3) Тогда онъ (графъ) признался, что за него (Могилинский треб-никъ 1647 г.) просилъ продавецъ только 10 (руб.), но что ему показалось это слишкомъ мало, а потому онъ далъ продавцу впятеро. Это истинно по вельможески и притомъ честно вельможески, подумалъя въ себт. [О. М. Бодянский. Осипъ Максимовичъ Бодянскш (въ его дневникЬ 1849-1850 гг.). 1888. С. 399]
На первый взгляд, семантика наречий в примерах (1) и (2) тождественна. Однако приставочная форма наречия в примере (1) в большей степени передаёт относительность, сравнение с вельможей (жил по-вельможески, т. е. жил 'как подобает вельможе'), чем пример (2) с бесприставочной формой наречия, который выражает обобщенно-качественное, переносное значение наречия (жил вельможески — т. е. 'очень богато, с размахом, на широкую ногу' и т. п.). В то же время в примере (1), содержащем приставочное наречие по-художнически, жизнь Ф. Гойи уподобляется жизни придворного художника (т. е. жил 'как подобает художнику'); и одновременно
6 В настоящей статье цитаты из литературных текстов датируются в большинстве случаев годом написания произведения, а номера страниц указываются в соответствии с изданиями, указанными в библиографии.
с этим пример содержит качественную характеристику (т. е. жил
'богемно').
А. М. Пешковский указывал, что оттенок, вносимый в наречие префиксом по-, «сводится, по-видимому, к большему напоминанию о предмете, от которого образованы данные прилагательные и наречие, чем это имеет место в беспрефиксных словах7» [Пешковский 2001: 97]. По его мысли, между формами наречий на -ски с префиксом по- и без него наблюдается такое соотношение: чем реальнее и конкретнее предмет, от которого образованы прилагательное и наречие или с которым соотносятся эти слова, тем больше им соответствует префиксный тип наречного словообразования (с по-); чем отвлеченнее и качественнее предмет, тем больше подходит беспрефиксный тип [Пешковский 2001: 97].
Пример (3), объединяющий в себе обе формы наречия8, показывает, что в данном контексте первая приставочная форма имеет в себе больше относительности, а вторая бесприставочная форма — качественности (в первом случае истинно по вельможески — 'так, как подобает настоящему, порядочному вельможе', во втором случае честно вельможески — 'щедро, без скупости').
По мнению В. В. Виноградова, на всём протяжении XIX века приставочные и бесприставочные наречия на -ски адаптируются для выражения разных значений: приставочные формы используются при выражении значения уподобления ('подобно кому-нибудь'): по-барски — чаще, чем барски, по-детски — чаще, чем детски и т. п.; бесприставочные формы употребляются в тех случаях, когда значение ближе к качественному [Виноградов (отв. ред.) 1964: 191].
7 В подтверждение своей мысли А. М. Пешковский говорит о неупотребительности наречий с префиксом по- от прилагательных на -ический:
не говорят по-идеалистически, по-рационалистически, по-теоретически, по-практически и т. п. Дело в том, что эти прилагательные либо дальше отошли от своих существительных из-за вставки суффикса -ич (ср. идеалист — идеалистический), либо образованы от существительных с отвлеченным значением (логика — логически, практика — практически и т. д.) [Пешковский 2001: 97].
См. также раздел 4 настоящей статьи о наречии гастрономически.
8 Поскольку орфографическая норма в XIX веке только устанавливалась, мы встречаем пример раздельного (бездефисного) написания наречия по-вельможески.
Между тем нижеследующий пример (4) показывает, что в определённом контексте приставочное наречие может обладать качественным значением. См.:
(4) (...) Въ воскресенье свадьба. Надо покои поубрать, чтмъ прилично; хочу фейерверкь на Невт сжечь; хочу угостить по вельможески и, чаю, что мои благодттели, великие сподвижники царскге, домъ мой и праздникъ своимъ присутсвгемъ осчастливятъ... [Н. В. Кукольник. Два Ивана, два Степаныча, два Костылькова. 1852. С. 159]
Сочетание угостить по вельможески с приставочной формой наречия в данном случае может иметь два значения: 1) 'угостить щедро, с размахом, без скупости' и 2) 'угостить достойно высокого положения гостя'.
Как отмечал В. В. Виноградов, лишь внутри узкого круга наречий «семантические различия, связанные с приставочной и бесприставочной моделью, оказываются полностью стертыми: дружески — по-дружески, товарищески — по-товарищески, братски — по-братски, матерински — по-матерински» [Виноградов (отв. ред.) 1964: 191-192]. Это касается тех наречий, «в которых значение конкретного сравнения ('как кто-либо, подобно кому-либо') очень близко подходит к значению обобщенно-качественному» [Там же: 191-192].
Обращает на себя внимание также точка зрения Н. В. Чур-маевой, согласно которой в XVIII-XIX вв. появление приставки по- вовсе не меняло значение наречий9 [Чурмаева 1989: 108].
Вероятно, отсутствие абсолютного единства мнений в трудах исследователей говорит о том, что общий взгляд на проблему семантического различения бесприставочных и приставочных наречий
9 Исследователь также указывает, что в современном языке бесприставочными остаются только немногие наречия (напр., всячески, чертовски). Некоторые употребляются в обеих формах (царски — по-царски). Различие между ними, отмечаемое исследователями современного литературного языка, «объясняется возможностью их разного стилистического использования» [Чурмаева 1989: 108]. Подобное отмечал и В. В. Виноградов, когда писал, что приставочные наречия, закрепляясь в языке в своем значении, постепенно утрачивают свойственную им ранее разговорную окраску [Виноградов (отв. ред.) 1964: 192].
не сложился окончательно, что обусловлено сложностью процессов, происходивших внутри данной группы слов. По нашему мнению, в каждом отдельном случае необходим тщательный семантический анализ словообразовательной базы наречия и учёт лексического окружения, в котором функционирует слово. Так, Е. Р. Курилович выделял у слов главное значение, обычно не соотносимое с определённым контекстом, и частные значения, которые формируются добавлением «элементов контекста» к семантическим элементам основного значения слова [Курилович 1962: 246]. Таким образом, учёт контекста при семантическом анализе лексики является необходимым условием в лексикографической практике при разработке исторического словаря дифференциального типа.
Стоит отметить, что в Словаре 1847 года присутствует также и наречие вельможно, которое имеет следующее значение: 'то же, что вельможески' [Словарь 1847: 110]. Однако уже в САР1 данное наречие было зафиксировано со значением 'по примеру вельможъ, свойственно вельможамъ' [САР1: 594]. Подобная вариантность (вельможески — вельможно) объясняется тем, что развитие наречий как класса слов в русском литературном языке происходило таким образом, что
с начала его становления и вплоть до конца XIX в. шёл затянувшийся процесс отбора адвербиальной лексики, отбора наречных слов как единиц плана выражения. Этот процесс осуществлялся в форме конкурентной борьбы разнокорневых (наперерыв — наперебой), разноприставочных (назаперти — взаперти, снутри — изнутри) и разносуффиксальных (несомнительно — несомненно, вплоть — вплотную) адвербиальных производных моделей... [Пеньковский 1988: 53-54].
Итак, приведённые примеры демонстрируют разные случаи, в которых наречие вельможески (по-вельможески) в каждом контексте выражает определенную семантическую градуальность ('богато' — 'очень богато, на широкую ногу' — 'щедро'). Кроме того, примеры (1)—(3) отражают тенденцию, согласно которой приставочные формы в большей степени использовались при выражении значения уподобления ('подобно кому-нибудь'), в то время как бесприставочные формы употребляются в тех случаях, когда значение тяготело к чисто качественному. С другой стороны, пример (4), в котором приставочная форма выражает в большей степени ка-
чественное значение, чем относительное, может свидетельствовать о существовании промежуточного типа наречий — качественно-относительного, который выделял ещё В. В. Виноградов [Виноградов 1947: 341].
3. Канальски
Рассмотрим наречие канальски, которое имеет как приставочную, так и бесприставочную формы. Поскольку в ССРЛЯ данное наречие зафиксировано, но при нем отсутствует толкование, целесообразно обратиться к прилагательному канальский. В ССРЛЯ данное прилагательное сопровождается следующим толкованием: простореч. 'свойственный каналье; плутовской' [ССРЛЯ, V: 744]. Рассмотрим контексты с наречием канальски:
(5) И въ это самое время, поравнявшись съ капитанскою квартирой, я усматриваю въ одномъ изъ оконъ толстенькую фигуру, къ чему-то канальски прислушивающуюся. Замттивъ меня, капитанъ нтсколько краснтетъ (втроятно оттого, что я увидтлъ его въ утреннемъ неглиже), произноситъ: «гм!» и посптшно удаляется отъ окна. [М. Е. Салтыков-Щедрин. Нашъ дружескш хламъ. 1858-1862. С. 430]
(6) Предсталъ этотъ духъ и, канальски улыбаясь и рабски переминаясь на мтстт босыми ногами, доложилъ прапорщику:
— Я эфто дтло-съ, ваше выск-благод1е, вамъ въ точности оборудую, потому какъ я служу-съ вашимъ благородьямъ втрное-съ... [А. И. Левитов. Московсюя «комнаты снебилью». 1863.С. 28]
Как видно из примеров (5) и (6), наречие канальски семантически соотносится с приведённым выше значением прилагательного канальский и имеет следующее качественное значение: 'плутовски, хитро'. Так, канальски прислушиваться ^ плутовски, хитро прислушиваться; канальски улыбаться ^ плутовски, хитро улыбаться.
В следующих примерах рассматриваемое нами наречие имеет более сложную семантику, отличающуюся от приведённой выше. См.:
(7) Вдовый, чадолюбивый отецъ говорилъ о заботахъ, которыя прилагаетъ къ воспитамю дочери своей. (...) Потомъ повезу дочь в Парижъ, чтобъ она канальски схватила ПарижскШ прононсъ, такъ чтобы не могли распознать ее отъ Парижанки. Потомъ привезу въ Петербургъ, начну давать балы и выдамъ ее замужъ за генерала. [П. А. Вяземский. Старая записная книжка. 1830-1870. С. 216]
(8) — Ну и жаль будетъ молодого человтка, если онъ врежется, какъ дуракъ, и надтлаетъ глупостей... Пассажирка, въ самомъ дтлт, канальски хороша... [К. М. Станюкович. Пассажирка. 1892. С. 482]
(9) — (. ) Ты скажешь, что, закончивъ (драму), остался ею недоволенъ и сжегъ три акта. Для публики это канальски эффектно! [А. Т. Аверченко. Золотой вЪк. 1910. С. 139]
Для прояснения семантики рассматриваемого наречия необходимо обратиться к существительному каналья. ССРЛЯ даёт следующее толкование слова каналья: бранно 'плут, мошенник, пройдоха', а также переносное употребление 'шутливо-бранное восклицание, выражающее восхищение кем-нибудь, совершившим ловкий, хитрый поступок' [ССРЛЯ, V: 744].
Если в примерах (5) и (6) наречие канальски характеризует действие, процесс с точки зрения способа его осуществления, то в примерах (7)-(9) рассматриваемое наречие обладает коннотативным усилительным значением. В примере (8) наречие канальски усиливает краткое прилагательное хороша, передавая ему субъектно-эмоциональную оценку (см.: канальски хороша, т. е. весьма, крайне, очень, чертовски хороша). Во фрагменте (9) рассматриваемое нами наречие усиливает другое наречие (см.: канальски эффектно, т. е. весьма, крайне, очень, чертовски эффектно). Вероятно, в данных случаях можно говорить о явлении интенсификации, которая имеет в качестве прагматической цели стремление сделать высказывание более убедительным, усилить через ассоциативный образ его воздействие на адресата10.
10 Вслед за И. И. Туранским под интенсивностью мы понимаем
семантическую категорию языка, в основе которой лежит понятие градации количества в широком смысле этого слова. Интенсивность есть
Обратимся теперь к примеру (7), который в некоторой степени отличается от контекстов (8) и (9). Можно предположить, что во фрагменте (7) рассматриваемое наречие имеет прямое значение 'хитро, плутовски, ловко'. Косвенно это может быть подтверждено тем, что в Словаре Д. Н. Ушакова (1935) прилагательное канальский имеет следующее значение: разг. фам. устар. 'свойственный каналье, плутовской, ловкий; чертовский' [Ушаков (ред.) 1935: 1302]. Ср.: «....чтобы она канальски схватила парижский прононс» ^ «...чтобы она ловко схватила парижский прононс». Кроме того, глагол схватить сочетается с существительным прононс и в данном случае имеет переносное значение 'быстро воспринимать, понимать, усваивать' [ССРЛЯ, XIV: 1268]. При этом актуализируется оттенок 'ловко'. См.: ловко схватить (прононс).
Нами обнаружен один пример (возможно, единственный), в котором наречие канальски является составной частью сложного наречия, состоящего из двух основ. См.:
(10) (...)
Но и насткомыхъ балъ не обошелся
Безъ скандала: въ паркт, говорятъ, нашелся
Злой паукъ, который, съ втточки на вттку
Протянувши нити, невидимку-сттку
Сдтлалъ такъ канальски-ловко и искусно,
Что тайкомъ, быть можетъ, и покушалъ вкусно.
[Я. П. Полонский. Кузнечикъ-музыкантъ. 1886. С. 39]
В. В. Виноградов отмечал, что «бесприставочные наречия на -ски, не получившие чисто качественного значения, во второй половине XIX века обнаруживают тенденцию к слиянию с прилагательными: детски-простодушный, старчески-равнодушный, отрочески-мужественный и т. д. Они утрачивают способность относиться к глаголу и постепенно теряют качества отдельного слова» [Виноградов (отв. ред.) 1964: 191]. Пример (10) демонстрирует, что подобные слияния могли происходить не только с прилагательными, но также и с наречиями. В то же время объединение в одном
количественная мера оценки качества, мера экспликативности, показатель содержания коммуникации [Туранский 1990: 7].
слове двух наречий может являться индикатором общности их семантики. Наречие, т. е. первый компонент, актуализирует конкретную сему в структуре значения второго компонента.
Отметим также зафиксированное в Словаре В. И. Даля приставочное наречие поканальски со значением 'какъ каналья'. Приведён также иллюстративный материал: Поканальски онъ со мною обошелся! [Даль III 1865: 217]. Данный случай показывает, что значение 'подобно кому-н., как кто-н.' полностью переходит именно к приставочным образованиям.
3.1. Анафемски
Следующее наречие анафемски функционально (интенсификация) коррелирует с наречием канальски (примеры 7-9). Несмотря на то что основное значение существительного анафема — 'церковное прокляле, отлучеше отъ церкви' [Даль I 1863:14], в просторечии оно употребляется в отношении кого-либо со значением 'проклятый, негодяй' [Ушаков (ред.) 1935: 43] и в этом смысле соотносится с бранным каналья. См.:
(11) — Ты какъ смтешь, анафема, горшки на дворъ бросать? [А. И. Левитов. Петербургскш случай. 1869. С. 174].
Новообразование анафемски зафиксировано в ССРЛЯ со значением 'очень, слишком, чрезмерно' [ССРЛЯ, I: 134]. Рассмотрим примеры:
(12) (. ) Иусталъ же я нынче анавемски, — околоточный весь потянулся: — передъ вечернями пожаръ былъ, только-что въ трактиръ зашелъ, подчасокъ бтжитъ: мертвое ттло! [П. Д. Боборыкин. Китай-городъ. 1883. С. 118]
(13) Твое поздравительное письмо чертовски, анафемски, идольски художественно. Пойми, что если бы ты писал так рассказы, как пишешь письма, то давно бы уже был великим, большущим человеком. [А. П. Чехов. Переписка А. П. Чехова и Ал. П. Чехова. 3 февраля 1886. С. 172]
В примерах (12) и (13) рассматриваемое нами наречие обладает усилительным значением. Так, в примере (12) наречие анафемски усиливает глагол устать, передавая ему субъектно-эмоциональную оценку состояния (ср.: устал анафемски, т. е. очень,
слишком, чрезмерно устал). В контексте (13) исследуемое наречие, наряду с наречиями чертовски и идольски, усиливает другое наречие художественно, передавая ему субъектно-эмоциональную оценку признака признака (см., например: анафемски много, т. е. очень, слишком, чрезмерно много). Для сравнения: в подобной функции используется и наречие ужасно, ср.: устал анафемски ^ устал ужасно. По данным ССРЛЯ, семантика наречия ужасно во втором значении — разг. 'очень, в высшей степени, крайне сильно' [ССРЛЯ XVI: 381].
Можно отметить, что в данных случаях наречие анафемски является интенсификатором, который усиливает глагольное действие или признак признака, как и в случае с наречием канальски. Однако также стоит отметить, что если наречие канальски в приведенных выше примерах может выражать качественное значение (например, фрагменты 5 и 6) или являться интенсификатором (например, фрагменты 7, 8 и 9), то наречие анафемски употребляется во всех выявленных примерах только в качестве интенсификатора, поскольку других случаев, в которых данное наречие употреблялось бы в другой функции или качестве, не выявлено. Это, вероятно, обусловлено тем, что, в отличие от наречия анафемски, в основе наречия канальски лежит название лица (каналья — плут, мошенник).
3.2. Идольски
Интенсификаторами являются и встретившиеся в однородном ряду (пример 13) наречия идольски и чертовски. Подобная «простая» лексика стала входить в литературный оборот в конце XVIII — начале XIX веков [Филин (отв. ред.) 1981: 72]. Главным образом, это было обусловлено необходимостью «расширения выразительных возможностей языка за счет экспрессивных средств разговорной речи» [Филин (отв. ред.) 1981: 72]. Данная лексика, закрепившись в литературном языке, составила
основу его бытовых, простых и непринужденных стилей выражения, основу литературного просторечия, не связанного в дальнейшем развитии нашей литературы с какими-либо отдельными и особыми ее жанрами, но зато привносящего в различные жанры и стили ее более или менее резкий и определенный отпечаток разговорной, часто грубоватой и фамильярной экспрессии [Сорокин 1965: 132].
Отдельный интерес, связанный с редкостью использования слова в языке XIX века, вызывает наречие идольски. ССРЛЯ фиксирует данное наречие [ССРЛЯ, V: 57-58], однако статья содержит только иллюстративный материал, толкование лексемы отсутствует. Значение прилагательного идольский, приведенное в словаре, также не проливает свет на семантику наречия. См.: идольский — 'относящийся к идолу; языческий' и перен. 'свойственный идолу; бесчувственный' [ССРЛЯ V: 57]. В Словаре Д. Н. Ушакова существительное идол (от греч. — 'изображение') имеет следующие значения:
1) 'статуя, истукан, которому поклоняются как божеству' (рел., этнол.); 2) 'лицо или вещь, служащие предметами обожания и преклонения' (устар.); 3) 'болван, дурак, чёрт' (прост. бран.) [Ушаков (ред.) 1935: 1135].
Значение наречия идольски, использованное А. П. Чеховым в письме (пример 13), отчасти соотносится с третьим значением существительного идол через существительное чёрт (ср. чертовски художественно). Однако это соотношение лишь косвенное, основанное на экспрессии, порождаемой бранной, просторечной характеристикой лица. С этой точки зрения наречия канальски, анафемски, чертовски, идольски и др. равноположены. В таком случае наречие идольски имеет следующую семантику: 'крайне, очень, чрезвычайно'. Оно усиливает признак и, соответственно, является интенсифи-катором. Ср.: идольски художественно — очень, чрезвычайно художественно.
Рассматриваемое нами наречие идольски зафиксировано в Словаре белорусского наречия (1870) со значением 'по дьявольски, чертовски' [СБН 1870: 224]. Представлен в данном словаре также иллюстративный материал: идольски здтлано, никуды не годно [СБН 1870: 224]. В данном случае наречие не является интенси-фикатором, а обладает самостоятельным качественным значением: 'плохо, грубо, неискусно'. Отметим второе значение прилагательного чертовский, которое служит словообразовательной и семантической базой наречию чертовски: разг. 'очень плохой, неприятный, негодный' [ССРЛЯ XVII: 961]. Следует также добавить, что, по данным ССРЛЯ, наречие чертовски имеет значение 'очень, до крайности' [ССРЛЯ XVII: 961], что позволяет нам относить его к интенсификаторам. Третье значение прилагательного чертовский — разг. 'необычайно сильный, большой (по степени проявления)' [ССРЛЯ XVII: 961].
Данный момент отчасти объясняет внутренний механизм становления наречия чертовски в качестве интенсификатора. Приставочная и бесприставочная формы наречия (чертовски — по-чертовски) зафиксированы в САР2 со значением 'дьявольски' [САР2: 1277]. Это с одной стороны говорит о том, что в словаре семантически не различаются приставочная и бесприставочная формы наречия, с другой стороны, наречие чертовски в словаре не отмечается в функции интенсификатора, а имеет лишь качественное значение.
Между тем показателен случай, в котором наречие идольски является составной частью сложного прилагательного. См.:
(14) (...) встмъ раздаетъ„ записки ",„ проекты ",„ соображешя ", группируетъ сочувствующихъ политикановъ, настраиваетъ, направляетъ „общество" — все съ необыкновенно значи-тельнымъ, идольски-надменнымъ видомъ, какъ будто ему открыты вст судьбы... [А. А. Дьяков. На отдыхЪ: деревенския письма Жителя. 1885. С. 315]
Подобный случай мы уже упоминали в настоящей статье в связи со сложным наречием канальски-ловко (см. пример 10). По всей видимости, пример со сложным прилагательным идольски-надменный представляет тот этап, когда наречие идольски находится на завершающем этапе утраты самостоятельного, качественного значения при переходе к состоянию интенсификатора11. С другой стороны, в данном случае могут быть более сложные отношения — ассоциативного порядка: 'надменный как идол'.
По утверждению М. С. Хмелевского, в каждом славянском языке существует группа наречий-интенсификаторов,
(. ) восходящих к исконно относительным прилагательным с общим первичным значением 'относящийся к потустороннему миру (ад, пекло), или его субъектам (черт, дьявол и др.)', а также существам, вызывающим или внушающим чувство ужаса, страха [Хмелевский 2003: 16].
11 В. Б. Евтюхин отмечает, что поскольку
качество очень часто предполагает возможность количественных градаций, качественные наречия могут получать квантитативный оттенок, что, в свою очередь, несколько размывает границу между двумя подразрядами определительных наречий [Евтюхин 1999: 15].
Данный лексико-семантический тип является универсальным. Во всех славянских языках сохраняется и исконно относительное значение соответствующих прилагательных. Семантическая структура подобных прилагательных испытала
общие семантические трансформации, в результате которых наречием наряду с качественным значением (русск. чертовски страшен, дьявольски неприятен) было развито абстрактное значение интен-сификатора, т. е. наречие получило возможность интенсифицировать положительный признак либо действия без соотнесения с исконным значением: русск. чертовски интересен, дьявольски красив [Там же].
Формирование значения интенсификатора происходило по следующей модели:
относительное прилагательное ^ качественное значение производящего прилагательного 'вызывающий чувство страха, ужаса' ^ сочетание качественного и количественного значения прилагательного 'значительный по степени проявления, интенсивный' ^ развитие значения показателя высокой степени признака либо действия у производного наречия в сочетании с исконным качественным значением 'чертовски страшный' — т. е. 'очень' + 'страшный, как сам черт' ^ нейтрализация качественного значения; наречие выступает в функции экспрессивного интенсификатора: 'чертовски красив, умен, интересен [Хмелевский 2003: 17].
Как отмечает исследователь, вышеизложенное представляет подобную тенденцию развития значения, что и у наречий типа
страшно,
(. ) когда в качестве релевантного выступает семантический признак 'приводящий в чувство ужаса, оцепенения', а нерелевантным является противопоставление 'положительный' — 'отрицательный'. Данный факт явился решающим при семантическом сдвиге наречия и формировании значения интенсификатора [Там же].
4. Гастрономически
Особый интерес вызывает зафиксированное в текстах XIX века новообразование гастрономически.
Исследователи отмечают, что во второй половине XIX века группа бесприставочных наречий на -ски пополняется образованиями от качественных прилагательных на -ическ- [Виноградов
(отв. ред.) 1964: 192]. В XVIII веке наречия, образованные от прилагательных данного типа, составляли лишь небольшую группу, представленную преимущественно в книжном языке. У большинства таких наречий в то время устанавливается значение: 'по правилам чего-нибудь', 'в соответствии с чем-нибудь' [Виноградов (отв. ред.) 1964: 192].
Очевидно, что данное наречие восходит к прилагательному гастрономический. Наречие гастрономически не отмечено в ССРЛЯ, но в словарной статье на слово гастрономия приведено прилагательное гастрономический. Толкование при данном прилагательном отсутствует, однако его можно восстановить исходя из существительного гастрономия, имеющего два значения: 1) 'изысканность, тонкий вкус в еде; знание, понимание тонкостей кулинарии'; 2) 'общее название пищевых товаров высококачественного приготовления' [ССРЛЯ III: 47]. По данным историко-этимологического словаря П. Я. Черных, прилагательное гастрономический вошло в употребление с 60-х гг. XIX века [Черных I 1999: 183]. Впервые данное прилагательное было зафиксировано в Словаре В. И. Даля [Даль, I, 1863: 305]. Несмотря на то что в русский язык само прилагательное попало непосредственно из французского языка (ср. франц. gastronomie — c 1800 г.; gastronome — с 1803 г.; gastronomique — с 1835 г.) [Черных I 1999: 183], первоисточником является греч. yaoxpovo^ia — 'искусство приготовления пищи' (от yaox^p, yaoxpôç — 'желудок, пища', 'еда' + vô^oç 'обычай, установление, закон') [Дворецкий 1958: 315, 1138]. В Словаре В. И. Даля в статье на слово гастрономъ находим: гастрономъ (-мка) — 'тонкш 'Ьдокь, сластоежка, сластникъ, сластёна, солоща, солощавый, лакомый знатокь, лакомка, лакомый обжора'; гастрономiя — 'поварское искусство, стряпное мастерство, приспЪшничество'; гастрономический — 'кь ней относящшся' [Даль I 1863: 305]. Таким образом, можно толковать прилагательное гастрономический следующим образом: 'относящийся к поварскому искусству, кулинарному мастерству; свойственный, характерный для них'.
Данные словаря В. И. Даля показывают, что прилагательное гастрономический, производящая основа которого служит словообразовательной базой наречия гастрономически, мотивировано существительными гастрономия и гастроном. Между тем наречие гастрономически в нижеследующих примерах (15)-(19) мотиви-
ровано словообразовательно и, прежде всего, семантически именно существительным гастроном со значением лица. См.:
(15) Во дни этого {жалованья) получения онъ {Левъ Силичъ Чубу-кевичъ) хаживалъ въ кухмистерскую, гдт, за полтину мтдью, обтдалъ не только гастрономически, но даже съ бтшенымъ восторгомъ. Послт такого обтда, въ течете двухъ недтль, ему снились супъ со свининою, жаркое изъ свинины и еще какое-то непостижимое блюдо, въ родт самаго животнаго съ начинкою. [Бутков Я. П. Порядочный человЪкъ. 1845. C. 2]
(16) Разумтется, для этого надобно имтть нтсколько искоръ воображешя; но дтло въ томъ, что воображеше явится къ услугамъ нашего автохтона не для чего иного, какъ для того, чтобъ перенести подъ неаполитанское небо собственную его особу, чтобъ самого его пожарить на сорока градусахъ тепла, чтобъ понтжить его языкъ, привыкш1й къ впечатлтшямъ товара милютиныхъ лавокъ, невыразимо нтжнымъ и гастрономически сложнымъ вкусомъ южнаго винограда. [В. Н. Майков. Изящная словесность. Стихотворешя А. В. Кольцова. 1846. С. 28-29]
(17) Берется бытъ, изучается съ жадностью, гурмански, гастрономически; съ аппетитнымъ причмокиватемъ обсасываются вст подробности, мелочи и черточки этого быта, а потомъ откуда-то берется человткъ, нарочито золотушный и нервический, и опускается въ самую бытовую гущу... [К. И. Чуковский. О Куприне. 1908. С. 17]
В приведённом выше фрагменте (15) наречие гастрономически имеет следующее значение: 'с тонким вкусом в еде; наслаждаясь приемом пищи, получая удовольствие от этого процесса; зная толк в еде; понимая тонкости кулинарного искусства', причём контекст, в котором используется исследуемое наречие, связан с блюдами «высококачественного приготовления» [ССРЛЯ III: 47], дорогими пищевыми продуктами. В примере (17), который относится к более позднему периоду времени (начало XX века), наречие гастрономически получает семантическое развитие за счет употребления его в образном контексте, который не относится непосредственно к изысканным блюдам, кулинарии. Во фрагменте (17)
исследование быта писателем метафорически уподобляется изучению тонкостей кулинарии.
Однако в примере (16) наречие гастрономически употребляется в другой функции. Являясь интенсификатором, оно усиливает признак прилагательного сложный и, соответственно, интенсифицирует всё словосочетание: гастрономически сложный вкус.
Интерес также представляет использованное во фрагменте (17) наречие гурмански, позиционно предшествующее рассматриваемому нами наречию гастрономически. В ССРЛЯ наречие гурмански не зафиксировано, приведено лишь прилагательное гурманский, при котором отсутствует толкование и иллюстративный материал. ССРЛЯ даёт следующее толкование существительного гурман (от франц. gourmand — лакомый, жадный) — 'любитель и знаток тонких, изысканных блюд; лакомка' [ССРЛЯ, III: 490]. Таким образом, наречие гурмански может иметь следующее значение — 'с любовью к тонким, изысканным блюдам, с пониманием кулинарного искусства, с жадностью к изысканным блюдам'.
В расширительном (переносном) значении рассматриваемое нами наречие гастрономически предстаёт в нижеследующих примерах. См.:
(18) Представьте же, что о людяхъ онъ судилъ по себт, и вотъ онъ увтрился, что нашелся мужчина, который, какъ онъ, бывало, на своихъ любовницъ, глядтл на его дочь нагло, близко наклонялъ къ ея лицу свое лицо, разсматривалъ съ любопытствомъ знатока ея глаза, уши, губы, крутилъ ея ухо въ своихъ пальцахъ, цтловалъ ее гастрономически, держалъ на шет свою руку, пока она не нагртется, и во все это время глядтлъ на нее съ едва замттной улыбкой, съ отттнкомъ презртмя, — представьте себт все это, и вы поймете, что онъ нравственно страдалъ за свою дочь, онъ защитить ее хоттлъ, покрыть своей отеческой любовью. [Н. Г. Помяловский. Молотовъ. 1861. С. 236-237]
(19) [Иванъ Иванычъ] — (...) Такого чувства я уважать не могу, и извините, приписываю его пустотт женскаго воспитамя. Любить за красоту, а Константина Александрыча, любить больше, повторяю, не за что; можно только гастроно-
мически, такъ и любитъ его ваша кузина... [Х. Порядочные люди. Дневникъ пансюнерки. 1864. С. 650]
Во фрагментах (18) и (19) наречие гастрономически употребляется в сочетании с глаголами чувств в переносном значении: 'с физическим, плотским наслаждением; физически, плотски'; 'не сознавая, инстинктивно, нутром (что-л. чувствовать)'. См.: целовать (женщину) гастрономически и любить (мужчину) гастрономически. Переносное значение у данных слов появилось в результате их перемещения в новое лексическое окружение, в необычный для них контекст. Если же обратиться к фрагментам (15), (16) и (17), то можно заметить, что в них речь прямо (15 и 16) или образно (17) идёт о приёме пищи, т. е. об утолении потребности в еде.
В связи с тем, что прилагательные на -ический взаимодействовали с прилагательными на -ичный, как следствие конкуренции словообразовательных моделей в языке XIX века, наречия на -ски от прилагательных на -ический во второй половине XIX века употребляются параллельно с соотносительными наречиями на -о от прилагательных на -ичный [Виноградов (отв. ред.) 1964: 193]. См.:
(20) Потсть (Н. В. Гоголь) любилъ гастрономично, хотя бы и немного. Малоросайской кухнт отдавалъ предпочтете. Но, пристрастясь въ Италш къ макаронамъ, любилъ ихъ кушать и даже приготовлялъ ихъ за столомъ собственноручно, по вывезенному имъ изъ Рима особенному способу. [П. К. Мартьянов. Г.г. Погодины и газета «Жизнь». 1896. С. 119]
В примере (20) наречие гастрономично употребляется в том же значении, что и наречие гастрономически, т. е. 'изысканно, с тонким вкусом в еде; со знанием, пониманием тонкостей кулинарии'. Таким образом, можно отметить, что наречия гастрономически и гастрономично семантически тождественны, однако первое наречие является более распространенным, поскольку в переносном употреблении (см. фрагменты 18 и 19) мы встречаем лишь наречие гастрономически, в то время как второе наречие в подобных значениях не встречается.
5. Заключение
Итак, в данной статье были рассмотрены лексические и семантические новообразования антропоцентрической направленности в области наречий на -ски, словообразовательно мотивированные существительными со значением лица. Их можно разделить на три группы: 1) наречия, образованные от наименований лица по социальной принадлежности (вельможески — по-вельможески); 2) наречия, выполняющие функции интенсификаторов (канальски, анафемски, идольски); 3) наречия без приставки по-, т. е. сугубо качественные (гастрономически, гурмански).
Первая группа наречий (вельможески — по-вельможески), представленная лексическими новообразованиями, отражает тенденцию, согласно которой приставочные формы в большей степени использовались при выражении значения уподобления ('подобно кому-нибудь'), в то время как бесприставочные формы употреблялись в тех случаях, когда значение тяготело к чисто качественному. Однако анализ наречий в контексте показывает, что и приставочные формы могли выражать в большей степени качественное значение, чем относительное, поэтому можно говорить о существовании качественно-относительного типа наречий.
Вторая группа наречий (канальски, анафемски, идольски, чертовски и др.) демонстрирует ситуацию, когда наряду с качественным значением у наречий было развито абстрактное значение интенсификатора (со значением 'крайне, очень, чрезвычайно'), т. е. наречие получило возможность интенсифицировать признак, признак признака, действие или состояние без соотнесения с исконным значением (лексическая и семантическая неология). Во всех случаях существительные, которые оказались мотивирующей базой для наречий-интенсификаторов, имели одно из значений бранное, просторечное, т. е. экспрессивное. Примеры со сложным наречием канальски-ловко и сложным прилагательным идольски-надменный отражают тенденцию, при которой наречие находится на завершающем этапе утраты своего качественного значения при переходе к состоянию интенсификатора.
Третья группа новообразованных наречий представлена наречиями без приставки по-, т. е. исключительно качественными (гастрономически и гурмански). Контексты с наречием гастрономически показывают семантическую динамику в направлении
расширительного употребления наречий: прямое значение ^ образное значение ^ переносное значение (метафоризация).
Некоторые из рассмотренных наречий имеют вариантную пару, что вновь демонстрирует длительный процесс конкурентной борьбы между разносуффиксальными производными моделями (например, вельможески — вельможно; гастрономически — гастрономично).
Литература
Виноградов 1947 — В. В. Виноградов. Русский язык (Грамматическое учение о слове). М.; Л.: Государственное учебно-педагогическое издательство Министерства просвещения РСФСР, 1947. Виноградов (отв. ред.) 1964 — В. В. Виноградов, Н. Ю. Шведова (ред.). Очерки по исторической грамматике русского литературного языка XIX в. Глагол, наречие, предлоги и союзы в русском литературном языке XIX века. М.: Наука, 1964. Даль 1863 — В. И. Даль. Толковый словарь живаго великорускаго языка. Ч. I (А-З); Ч. III (П). М.: Издаше Общества Любителей Росшской Словесности, учрежденаго при Императорскомъ Московскомъ Университет^, 1863-1865. Дворецкий 1958 — И. Х. Дворецкий. Древнегреческо-русский словарь.
Т. I, II. М.: Гос. изд. иностранных и национальных словарей, 1958. Евтюхин 1999 — В. Б. Евтюхин. Наречие. СПб: Издательство СПбГУ, 1999. Курилович 1962 — Е. Р. Курилович. Заметки о значении слова // Очерки
по лингвистике. М.: Наука, 1962. Левин 1964 — В. Д. Левин. Краткий очерк истории русского литературного языка. М.: Просвещение, 1964. Пеньковский 1988 — А. Б. Пеньковский. Семантика наречия и её отражение в словаре // Ю. Н. Караулов (отв. ред.). Словарные категории (сборник статей). М.: Наука, 1988. Пеньковский 2004 — А. Б. Пеньковский. Очерки по русской семантике.
М.: Языки славянской культуры, 2004. Пешковский 2001 — А. М. Пешковский. Русский синтаксис в научном
освещении. М. : Языки славянской культуры, 2001. САР1 — Словарь Академш Россшской. Ч. I-VI. С.-Петербургъ: При
Императорской Академш Наукъ, 1789-1794. САР2 — Словарь Академш Россшской по азбучному порядку расположенный. Часть VI. Отъ С до конца. С.-Петербургъ: При Императорской Россшской Академш, 1822.
СБН — Словарь бЪлорусскаго нарЪчш, составленный И. И. Носовичемъ. С.-Петербургъ: Издаше Отдел^н1я Русскаго языка и словесности Императорской Академш Наукъ, 1870.
Словарь 1847 — Словарь церковно-славянскаго и русскаго языка, составленный вторымъ отдЬлешемъ Императорской Академш наукъ. С.-Петербургъ: въ Типографш Императорской Академш наукъ, 1847.
Сорокин 1965 — Ю. С. Сорокин. Развитие словарного состава русского литературного языка. 30-90-е годы XIX в. М. — Л.: Наука, 1965.
ССРЛЯ — Словарь современного русского литературного языка (в 17 т.). М. — Л.: Изд-во АН СССР, 1950-1965.
Толстая 2002 — С. М. Толстая. Мотивационные семантические модели и картина мира // Русский язык в научном освещении. М.: Языки славянской культуры, 2002. С. 112-127.
Туранский 1990 — И. И. Туранский. Семантическая категория интенсивности в английском языке. М.: Высшая школа, 1990.
Улуханов 2005 — И. С. Улуханов. Мотивация в словообразовательной системе русского языка. М.: Азбуковник, 2005.
Ушаков (ред.) 1935 — Д. Н. Ушаков (ред.). Толковый словарь русского языка: в 4 т. Т. 1. А — Кюрины. 2-е изд., испр. М.: ОГИЗ, 1935.
Филин 1981 — Ф. П. Филин. (отв. ред.) Лексика русского литературного языка XIX — начала XX века. М.: Наука, 1981.
Хмелевский 2003 — М. С. Хмелевский. Формирование разряда наречий-интенсификаторов в славянских языках. Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. СПб: Издательство СПбГУ, 2003.
Черных 1999 — П. Я. Черных. Историко-этимологический словарь современного русского языка. Т. I. А-ПАНТОМИМА. М.: Издательство «Русский язык», 1999.
Чурмаева 1989 — Н. В. Чурмаева. История наречий в русском языке. М.: Наука, 1989.
Шарихин 2014 — Е. Ю. Шарихин. К истории становления наречий типа вповалку и вразвалку в русском литературном языке XIX века: лексико-грамматический аспект // Acta Lingüistica Petropolitana. Труды Института лингвистических исследований. Том X. Часть I. СПб: Наука, 2014. C. 889-901.
Источники
А. Т. Аверченко. Золотой вЪк // Веселыя устрицы. Юмористичесше раз-сказы. С.-Петербургъ: Издаше М. Г. Корнфельда, 1910.
П. Д. Боборыкин. Китай-городъ. С.-Петербургъ: Издаше товарищества М. О. Вольф, 1883. Т. II.
О. М. Бодянский. Осипъ Максимовичъ Бодянскш (въ его дневникЬ 1849-1850 гг.) // Русская старина. Ежемесячное историческое издаше Мих. Ив. Семевскаго. Т. 60. С.-Петербургъ: Въ типографш
B. С. Балашева, 1888.
Я. П. Бутков. Порядочный человЪкь // Петербургская вершины, описанныя Я. Бутковымъ. Книга первая. С.-Петербургъ: въ типографш Н. Греча, 1845.
П. А. Вяземский. Старая записная книжка // Полное собрате сочиненш князя П. А. Вяземскаго. Томъ VIII. С.-Петербургъ: Издаше графа
C. Д. Шереметева, 1883.
Ю. А. Григорков. О Куприне (К. И. Чуковский, 1908 г.) // Александръ Ивановичъ Купринъ: к пятидесятилЪтш со дня рождешя. Гельсингфорс: Тип. Ф. Састамойнена, 1920. А. А. Дьяков. На отдыхе: деревенския письма Жителя. С.-Петербургъ:
Издаше А. С. Суворина, 1885. Н. В. Кукольник. Два Ивана, два Степаныча, два Костылькова // Сочинетя Нестора Кукольника. Т. III. С.-Петербургъ: въ типографш И. Фишона, 1852.
А. И. Левитов. Петербургскш случай // Дело, журналъ литературно-поли-тическш № 10. С.-Петербургъ: Типограф1я А. Моригеровскаго, 1869. А. И. Левитов. Московская «комнаты снебилью» // Собраше сочиненш А. И. Левитова. Томъ II. М.: Издаше К. Т. Солдатенкова, 1884.
A. И. Левитов. Счастливые люди // Собраше сочиненш А. И. Левитова.
Томъ II. М.: Издаше К. Т. Солдатенкова, 1884.
B. Н. Майков. Изящная словесность. Стихотворешя А. В. Кольцова //
Критические опыты (1845-1847). С.-Петербургъ: Типограф1я Н. А. Лебедева, 1891.
П. К. Мартьянов. Г.г. Погодины и газета «Жизнь» // Дела и люди века. Отрывки изъ старой записной книжки, статьи, заметки П. К. Мартьянова. Т. III. С.-Петербургъ: Типограф1я Р. Р. Голибе, 1896. Х. Порядочные люди // Отечественныя записки, журналъ учено-литературный и политический, издаваемый А. Краевскимъ и С. Дудышкинымъ. Томъ CLIV. С.-Петербургъ: Въ типографш А. А. Краевскаго, 1864. Н. А. Полевой. Сочинения Г. Р. Державина // Очерки русской литературы.
Ч. I. С.-Петербургъ: Въ типографш Сахарова, 1839. Я. П. Полонский. Кузнечикъ-музыкантъ // Полное собраше сочиненш Я. П. Полонскаго. Т. II. С.-Петербургъ: Издаше Ж. А. Полонской, 1886. Н. Г. Помяловский. Молотовъ // Полное собране сочиненш Н. Г. Помяловскаго.
Томъ I. С.-Петербургъ: Издаше книгопродавца С. В. Звонарева, 1868. М. Е. Салтыков-Щедрин. Нашъ дружескш хламъ // Сочинешя М. Е. Салтыкова-Щедрина. Томъ I. С.-Петербургъ: Издан1е А. С. Суворина, 1889.
К. М. Станюкович. Пассажирка // Полное собрате сочиненш К. М. Станюковича. Т. I. С.-Петербургъ: Издаше А. Ф. Маркса, 1906. Франсиско-Гойя и Лус1ентесъ (без автора) // Художественная газета, издаваемая Несторомъ Кукольникомъ. С.-Петербургъ: Въ типографш Леонтья СнЬгирева и К., 1838. А. П. Чехов. Полное собрание сочинений и писем в тридцати томах. Письма в двенадцати томах. Т. I (1875-1886). М.: Наука, 1974.
