CC BY
38
УДК 81-26
Д. А. Писаренко
ЛЕКСЕМА СМЕРТЬ В ЗНАЧЕНИИ 'ЖИВОЕ СУЩЕСТВО, ПЕРСОНАЖ': ЛИНГВОКУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ
В статье проанализирована глагольная сочетаемость слова смерть в узуальном значении 'живое существо, персонаж'. Глагольные сочетания лексемы систематизированы в соответствии с семантической классификацией глаголов, предложенной Г. А. Золото-вой, Н. К. Онипенко, М. Ю. Сидоровой.
Комплексное описание лексической сочетаемости слова С. позволяет выявить и описать узуальные значения, не кодифицированные в толковых словарях современного русского языка, но закрепленные в национальной русской языковой картине мира (ЯКМ). В работах современных отечественных лингвистов узуальные значения лексемы С. описаны лишь частично, чаще всего исследователи относят данные значения к метафорическим наименованиям и описывают их на основе контекстов, выбранных из художественной литературы. Поэтому в настоящее время представляется актуальным исследование, посвященное изучению узуального значения 'живое существо, персонаж' на основе широкого материала (устных, публицистических
и художественных текстов). Анализ данного значения позволяет проанализировать русскую ЯКМ, изучить одну из ее важнейших составляющих - явление смерти. В данной статье предпринимается попытка подобного исследования.
Научная новизна работы определяется тем, что в результате анализа значения 'живое существо, персонаж' была составлена классификация глагольных сочетаний лексемы С.; были выявлены существенные для носителя русского языка признаки явления смерти; на основе этих признаков описан образ смерти, закрепленный в русской ЯКМ. Исследование может послужить основой для лексикографического описания лексемы С. в изучаемом значении в толковых словарях современного русского языка, а также для описания слова в словарях лексической сочетаемости.
Ключевые слова: лингвокульторология, языковая картина мира, значение, смысл, узуальное значение, лексическая сочетаемость, когнитивная метафора.
D. Pisarenko
THE LEXEME DEATH IN VALUE 'LIVING BEING, CHARACTER': LINGUOCULTURAL ASPECT
The article analyzes the verb compatibility of the word death in the ordinary sense 'living being, character'. Verbal combinations of the lexeme are systematized in accordance with the semantic classification of verbs proposed by G. A. Zolotova, N. K. Onipenko, M. Yu. Sidorova.
A comprehensive description of the lexical compatibility of the word D. allows us to identify and describe common meanings not codified in the explanatory dictionaries of the modern Russian language, but enshrined in the national Russian language picture of the world. In the works of modern Russian linguists, the everyday meanings of the D. lexeme described only partially, most often researchers attribute these meanings to metaphorical names and describe them based on contexts selected from fiction. Therefore, at present, it seems relevant research on the study of the everyday meaning 'living being, character' based on a wide range of material (oral, journalistic and literary texts). The analysis of this value allows us to analyze the Russian lan-
guage picture of the world, to study one of its most important components - the phenomenon of death. This article attempts to conduct such a study.
The scientific novelty of the work is determined by the fact that as a result of the analysis of the meaning 'living creature, character', a classification of verbal combinations of the lexeme D.; essential signs of the death phenomenon were identified for the native speaker of the Russian language; on the basis of these signs, the image of death enshrined in the Russian language picture of the world is described. The study can serve as the basis for the lexicographic description of the D. lexeme in the studied meaning in the explanatory dictionaries of the modern Russian language, as well as for the description of the word in dictionaries of lexical compatibility.
Key words: linguocultorology, linguistic picture of the world, meaning, ordinary meaning, lexical compatibility, cognitive metaphor.
Одним из нерешенных вопросов лингвистической семантики является вопрос о сущности понятия содержание слова. Содержание слова как языкового знака формируют две ипостаси - значение и смысл, соотношение которых является предметом пристального внимания отечественных линг-
вистов (В. А. Звегинцев 1957, А. В. Бондарко 1978, Э. Д. Сулейменова 1989, И. М. Кобозева 2000, Л. О. Чернейко 2001, З. А. Мирошникова 2011 и др.). И. М. Кобозева понимает под значением закрепление «за данной единицей языка относительно стабильного во времени и инвариантного содер-
жания, знание которого входит в знание данного языка» [9], противопоставляя его смыслу «как связанной со словом информации, изменчивой во времени, варьирующей в зависимости от свойств коммуникантов, знание которой не обязательно для знания языка» [9]. Смысл слова, в свою очередь, может быть узуальным, частотным и понятным каждому носителю языка, и окказиональным, то есть индивидуально-авторским.
К узуальным значениям (= узуальным смыслам), составляющим в целом содержание лексемы смерть и, вероятно, базирующимся на значении 'кончина человека, животного' (т. к. слово в изучаемом значении называет субъекта, приносящего кончину), является значение 'живое существо, персонаж'. Данное значение не кодифицировано в проанализированных толковых словарях современного русского литературного языка (в широком понимании этого термина - от А. С. Пушкина до наших дней): «Толковом словаре русского языка» под редакцией Д. Н. Ушакова, «Словаре современного русского литературного языка» под редакцией В. И. Чернышева, «Словаре русского языка» под редакцией А. П. Ев-геньевой, «Толковом словаре русского языка» С. И. Ожегова и Н. Ю. Шведовой, «Большом толковом словаре русского языка» С. А. Кузнецова, «Новом словаре русского языка. Толково-словообразовательном» под редакцией Т. Ф. Ефремовой, «Толковом словаре русского языка» под редакцией Д. В. Дмитриева. Однако смысл 'живое существо, персонаж' отражается в иллюстративном материале - во фразеологических сочетаниях, в примерах из поэтических текстов: «Рано смерть идет, И жизни жаль мучительно. Я молод, Теперь поменьше мелочных забот, И реже в дверь мою стучится голод. Некр. Последи, элегии» [13]; «Смотреть (или глядеть) смерти в глаза (или в лицо) - быть близким к смерти» [12]; «С. моя пришла! (по народным представлениям: старуха с косой, обычно в белом одеянии)» [3] и т. д. Зафиксированность в иллюстративном материале толковых словарей, регулярная воспроизводимость в речи и высокая частотность (по данным Национального корпуса русского языка) свидетельствуют о том, что данное значение понятно большинству носителей русского языка, т. е. является узуальным. В «Толковом словаре живого великорусского языка» В. И. Даля, фиксирующем не только литературную, но и диалектную лексику, данный смысл включен в словарную дефиницию как одно из значений слова С.: «Смерть олицетворяется подъ видомъ человЪче-скаго остова, съ косою и склянками; суеверные видятъ ее въ разныхъ образахъ, костякомъ въ саванЪ, костлявымъ старикомъ, старухой, обо-ротнемъ и пр.» [7].
Представления о персонифицированной, олицетворенной смерти отражаются в этнолингвистических словарях и энциклопедических словарях славянской культуры («Славянские древности. Этнолингвистический словарь», «Славянская мифология. Энциклопедический словарь»). Данные
этих словарей свидетельствуют, что лексема С. в узуальном значении 'живое существо, персонаж' репрезентирует русскую национальную языковую картину мира (далее ЯКМ), в которой смерть антропоморфна или зооморфна.
Смысл 'живое существо, персонаж' появляется только в контексте. Контекст «формализует коммуникативную интенцию говорящего» [5], поэтому анализ слова С., реализующего узуальное значение 'живое существо, персонаж', необходимо проводить на основе его лексических синтагматических связей.
Анализ лексемы в данном смысле проводился на основе 1036 примеров из публицистических, устных, художественных прозаических и поэтических текстов, выбранных из Национального корпуса русского языка (далее НКРЯ). Около 14 % словоупотреблений (150 примеров) демонстрируют узуальное значение 'живое существо, персонаж'. При этом не учитывались примеры, в которых лексема входит в состав фразеологических единиц. Номинация С. в изучаемом значении функционирует в составе глагольных, субстантивных, адъективных, местоименных сочетаний и сочетаний типа N есть N. В данном исследовании проанализирована глагольная сочетаемость лексемы.
Глагольные сочетания лексемы С. строятся по двум моделям:
1) X выполняет действие, названное предикатом Р (где X - смерть); в данной модели слово С. выступает в роли главного слова (93 контекста; 62 %);
2) над X выполняется действие, названное предикатом Р; слово С. выступает в качестве зависимого компонента словосочетания (15 контекстов; 10 %).
В глагольных сочетаниях, в которых лексема С. выступает в качестве главной, слову С., согласно классификации семантических актантов Ю. Д. Апресяна [1], приписывается содержание такого семантического актанта, как субъект. Лексема сочетается с глаголами различной семантики. На основе семантической классификации, предложенной Г А. Золотовой, Н. К. Онипенко, М. Ю. Сидоровой [8], данные глаголы можно разделить на несколько групп:
1) акциональные глаголы:
- глаголы движения, перемещения и глагольные формы, называющие упорядоченное неоднонаправленное движение по определенному маршруту (ковыляющая, реющая, ступать, ходить), неоднонаправленное хаотичное движение (забрести), однонаправленное движение (завести, настичь), момент перед прибытием (приступать), непосредственно прибытие (возникнуть, посетить, показаться, приходить, приходящая, являться), отбытие (уходить, уходящая): «Это же смерть по земле ходила - саван себе искала (В. М. Шукшин. Живет такой парень (1960-1964))» [10]; «Задыхаясь, едва передвигая ноги от внезапной потери сил, с угнетенной душой, несчастные уходили из рокового
места, но обычно в пути их настигала смерть (И. А. Ефремов. Озеро горных духов (19421943))» [10]; «...и увидел Авраам, как Смерть приступает к нему, и убоялся весьма... (Е. Г Водолазкин. Лавр (2012))» [10] и т. д.;
- глаголы собственно физического действия (выгладить, косить, окрасить, парить, поохотиться, простирать, разметать, разрушать, рассеять, расставлять, снимать, срывать, стукать, ухнуть): «Лицо его с закрытыми глазами не изменилось, только смерть или боль выгладила его... (Ю. О. Домбровский. Леди Макбет (1970))» [10]; «Эта смерть пришлась точно на разлом, и ухнула в образовавшуюся пропасть, и так и парит там до сих пор на огромных темных крыльях (Т. Ю. Соломатина. Мой одесский язык (2011))» [10] и т. д.;
- глаголы речевого действия (бормотать, накликать, отвечать, петь, прошептать): «Горит светило в сорок киловатт, / бормочет смерть в своих владеньях частных. (С. В. Кекова. «В Тамбове сумрачном, в Саратове богатом...» (1999))» [10]; «Мне прошептала смерть «живи» / И отпустила на поруки (Г. А. Глинка. «Мне прошептала смерть «живи»...» (1972-1989))» [10] и т. д.;
- глаголы донативного действия (наследовать): «Тревог не наследует смерть... (С. И. Липкин. «Пока я живу, я боюсь..» (1983))» [10];
- глаголы социальных интерсубъектных действий (играть): «Был смелым я, когда со мной, / Как кошка с мышкой, смерть играла (Г. А. Глинка. «Лицом к лицу с своей судьбой...» (19721989))» [10];
- глаголы физиологического действия (дышать): «До просмотра фильма (вернее, сериала), я, признаться, стереотипно мыслила, считая, что войну в ее истинном ужасе познали только бойцы, фронтовики, которые убивали и умирали, которые видели кровь и грязь, которым смерть дышала в лицо (Коллективный. Форум: 17 мгновений весны (2007-2010))» [10];
- глаголы ментального действия (ведать): «И страха не ведает смерть... (С. И. Липкин. «Пока я живу, я боюсь..» (1983))» [10];
- глаголы восприятия (глядеть, смотреть, коснуться): «Смерть / ей всё одно / она на погоны не глядит (Евгений Ташков и др. «Адъютант его превосходительства», к/ф (1969))» [10]; «... Смерть / наверно / так смотрит (Константин Мурзенко. Апрель, к/ф (2001))» [10]; «И милостью Божией смерть их не коснулась... (митрополит Анатолий (Блум). О радости Христовой (1987))» [10];
- глаголы эмоционального действия (храбриться, пасовать): «Смерть в каждом кустике храбрится: чик-чирик - / Но только в радость эта малость (С. М. Гандлевский «Раб, сын раба, я вырвался из уз...» (1998))» [10]; «...пробитый цвет знамен в разгар звенящий боя / когда пасует смерть перед самой собой (В. В. Казаков «Воспоминание об осени» (1983-1988))» [10];
2) статуальные глаголы, называющие состояния, носителями которых являются живые суще-
ства (властвовать): «.грубо, варварски, дико властвовала подлинная смерть, лишенная поэтической оболочки: из каменных загонов на сцену выпускали диких зверей (В. П. Катаев. Алмазный мой венец (1975-1977))» [10].
Согласно классификации Г. А. Золотовой, Н. К. Онипенко, М. Ю. Сидоровой, глаголы типа ждать, ожидать, поджидать, скрываться, сторожить, стоять, таиться должны быть отнесены к периферии акциональных глаголов. Они не обладают полным набором признаков, характерных для глаголов действия: «активность и целенаправленность действия, совершаемого, как правило, лицом или живым существом, потенциальная наблюдаемость и способность к конкретно временной локализации» [8]. Данные глаголы не располагают основной характеристикой глаголов действия - активностью, для глагола стоять не характерна также целенаправленность. В «Русском семантическом словаре» глаголы с похожей семантикой называются глаголами деятельност-ного состояния [11]; Л. М. Васильев включает подобные глаголы в группу предикатов, называющих положение в пространстве, - локативов [4]; А. Г. Гладышев предлагает для глаголов состояния, осложненных семантикой действия, термин квазидинамичные глаголы [6]. Далее в работе используется термин глаголы деятельностного состояния в соответствии с формулировкой составителей «Русского семантического словаря». Лексема С. вступает в синтагматические отношения и с данным классом глаголов. Персонифицированная смерть может располагаться в пространстве, поджидая человека, карауля его: «Он вышел с лампой: перед ним / Стояла смерть уже (Ю. П. Кузнецов. «В высоком мире семь небес...» (1985))» [10]; «...смерть уже сторожила его, как хищная серая птица, слепая при солнечном свете и зоркая в черные ночи...» [10].
Анализ глагольной сочетаемости позволяет выявить некоторые существенные признаки явления смерти, закрепленные в русской ЯКМ. Все вышеприведенные сочетания лексемы С. с глаголами можно рассмотреть, как семантически неправильные, образующие когнитивную языковую метафору (термин Н. Д. Арутюновой [2]), а точнее - олицетворение как разновидность метафоры. Глагол, выступающий в функции предиката, индивидуализирует и идентифицирует субъект, присваивает ему новые семантические характеристики. Из приведенной классификации следует, что абстрактное имя смерть сочетается в основном с акциональными глаголами, указывающими на живое существо. Проанализировав значения данных глаголов, можно создать своеобразный «портрет» смерти. В славянской культуре умирание зачастую ассоциативно связывается с движением вверх или вниз, отправлением в путь [14]. Представление о дороге, постоянном перемещении свойственно и образу «живой смерти». Смерть может передвигаться, чаще всего она движется по определенному маршруту - ходит за человеком или настигает его. Реже - пере-
мещается хаотично, забредает в дом. Олицетворенная смерть может выполнять те же физиологические, ментальные и эмоциональные действия, что и живое существо: она дышит, смотрит, осязает (может коснуться кого-то), говорит, ведает, храбрится. Причастие ковыляющая называет внешнюю особенность смерти -хромоту. В культурно маркированных единицах -сказках, которые являются одной из важных составляющих ЯКМ, хромота смерти объясняется в многозначном образе Бабы-яги с костяной или золотой ногой. Таким образом, в речи лексема С. подвергается образному переосмыслению; в контексте выявляются постоянные признаки феномена смерти, не закрепленные в толковых словарях, но понятные носителю языка.
Статуальные глаголы и глаголы деятельност-ного состояния, с которыми сочетается лексема, указывают, что смерть может быть носителем состояния, присущего исключительно человеку (властвовать), или состояния, свойственного как людям, так и животным (ждать, ожидать, поджидать, скрываться, сторожить, стоять, таиться).
В глагольных сочетаниях со словом С. в качестве зависимого слова лексема С. чаще всего выступает в семантической роли контрагента (встретить смерть, выкупить у смерти, обмануть смерть, пустить смерть, прятать от смерти, спасти от смерти), реже - объекта (дергать смерть за усы, повесить Смерть, сделать смерть убийцей, украсить Смерть), субъекта (возделанное смертью), адресата (призывать смерть), получателя (не отдать смерти), результата (изображавшие смерть). Соответственно, в подавляющем количестве контекстов (10 примеров) смерть является активным участником ситуации - субъектом и его производными (адресатом, получателем) или контрагентом, что указывает на семантическую отнесенность номинации смерть к номинациям, обозначающим живых существ.
Все глаголы и глагольные формы, входящие в данную группу, относятся к акциональным:
- глаголы и глагольные формы физического действия (дергать, повесить, прятать, сделать, украсить, возделанное, изображавшие): «Это значит / дергать смерть за усы (Роман Давыдов и др. «Маугли», м/ф (1967-1971))» [10]; «И мы умчимся в Дом Надежды, / И Смерть повесим на суку... (В. А. Соснора. «Давно, что, может быть, чуть слышно...» (1999))» [10] и т. д.;
- глаголы речевого действия (призывать): «Страдая от душевных ран, / Смерть будешь призывать с тоскою (Михаил Козаков, Леонид Зорин «Покровские ворота», к/ф (1982))» [10];
- глаголы донативных действий (выкупить, отдать): «Он открыл людям путь победы. Он вас уже выкупил у смерти (Форум: Как жить так, чтобы не убить себя (2013))» [10]; «...Я не отпущу тебя, не отдам смерти! (Л. А. Чар-ская. Галина правда (1912))» [10];
- глаголы социальных интерсубъектных действий (встретить, обмануть, пустить, спа-
сать): «Как было бы хорошо встретить свою смерть этими словами» (Ответы на вопросы слушателей радио «Радонеж» в прямом эфире (2002))» [10]; «В балагане столько раз / Смерть мою обманывал (И. В. Елагин. «А, почтеннейшая публика!..» (1976-1982))» [10]; «Я как будто бы смерть пустила в квартиру (Биография (беседа лингвиста с информантом) (1998))» [10]; «...поспешим к королеве, пока еще не поздно освободить несчастную девушку и спасти ее от лютой смерти! (Л. А. Чарская. Галина правда (1912))» [10].
В данную группу включены словосочетания, характеризующие двойственное отношение человека к смерти: с одной стороны, страх смерти, желание избежать ее (выкупить у смерти, обмануть смерть, повесить Смерть, прятать от смерти, спасти от смерти, не отдать смерти), с другой - стремление скорее встретить свою кончину (встретить смерть, призывать смерть, пустить смерть). В словосочетании дергать смерть за усы слово С. метафорически переосмысливается, смерть сопоставляется с животным. В данном примере «инициатором» метафоры становится не предикат, а предлож-но-падежная форма существительного за усы, указывающая на внешнее сходство смерти с животным.
Сочетание лексемы С. с акциональными и статуальными глаголами, содержащими имплицитное указание на производителя действия / носителя состояния - человека или животное, реализует значение 'живое существо, персонаж'. Когнитивная языковая метафора характеризует признаки смерти, не отраженные в толковых словарях, обнаруживает природу этого абстрактного имени в представлении нашего предка. Характеристики смерти, выявленные в результате анализа (например, постоянное перемещение, внешнее сходство с человеком, хромота), отражают древнейшие представления человека о ней.
При исследовании особенностей смерти в русской ЯКМ следует обратить внимание также на семантические валентности глаголов, сочетающихся с лексемой С. В анализируемых контекстах валентности глаголов выражают несколько типов неосновных актантов (основные актанты были названы выше - субъект и его производные (адресат, получатель), контрагент, объект), являющихся значимыми для описания образа смерти в русской культуре: 1) место и его производные -начальная точка, конечная точка, маршрут, источник; 2) время; 3) инструмент.
В изучаемых примерах из НКРЯ глаголы бор-мотать, возникнуть, вторгнуться, ждать, забрести, застать, настичь, парить, петь, победить, повесить, показаться, поохотиться, посетить, приходить, прятать, пустить, расставлять, скрываться, сползать, стоять, ходить, храбриться реализуют одну из своих семантических валентностей, присоединяя актант места или его производные. Слова-локативы в роли актанта места называют географическое
пространство - определенное место, расположенное на Земле или за ее пределами (в глушь, в Ершалаиме, в квартиру, в кустике, в палате, в пути, в своих владеньях, за деревом, на углу, на пороге, на кресте Голгофы, на суку, с речки, одну из улиц, дома); пространство по отношению к человеку (внутри человеческого тела, возле каждого, промежду них, рядом с человеком); социальное пространство (в систему энтузиазма); географическое и социальное пространство (в мир людей). Локативы не всегда обозначают конкретное место появления или нахождения смерти; роль актантов места выполняют также дейкти-ческие слова и словосочетания, указывающие на место, но не называющие его (здесь, откуда, рядом, там, на том месте). Согласно представлению русского человека, смерть может появляться в любом месте на Земле, для нее нет преград и границ. Она приходит с «того света» (из своих частных владений) в мир людей. Иногда смерть появляется в пограничных местах, отделяющих «„свое" пространство от „чужого" (открытого, не освоенного человеком)» [14, с. 341], например, на углу.
Актанты времени, присоединяемые к глаголам забрести, настигать, настичь, наступать, ожидать, парить, показаться, прятаться, разрушать, называют конкретный момент времени (на семьдесят седьмом году жизни, утром, днем, ночью, каждый час, каждую минуту, после гола), неопределенное время (в такую пору, до сих пор, однажды). Некоторые актанты синкретичны, совмещают значения времени и маршрута (на пути). Темпоральная характеристика смерти, как и локативная, достаточно широка: смерть может появляться в любое время суток, приходить к человеку любого возраста.
В роли инструмента выступают словоформы коса, косой, меч, тяпкою: «..С косой смерть пришла... (Леонид Квинихидзе, Эжен Лабиш. Соломенная шляпка, к/ф (1975))» [10]; «Сейчас о нем можно сказать словами бессмертного Мильтона: „Смерть занесла свой меч, но медлит опустить его" (С. Соловейчик. Не-
осторожность, стоившая жизни (1966))» [10]; «...смерть своею тяпкою полководца настигла... (А. В. Дуров. Письмо П. А. Вяземскому (1817))» [10]. Подобные контексты показывают, что в современной ЯКМ сохраняются и развиваются мифологические представления о смерти. «Под влиянием книжной традиции С. представляют себе скелетом с косой (о.-слав.), однако чаще она воспринимается как типичный женский мифологический персонаж... носит с собой (иногда в торбе - макед.) косу (ср. чеш., словац. ta s Оои, болг. оная с косата), серп, грабли, пилу, лук со стрелами, котомочку ножей, пик, разных топориков (с.-рус.), сумку с инструментами для умерщвления человека (болг.)» [14, с. 63].
В результате проведенного анализа было выявлено, что при сочетании лексемы С. с глаголами с имплицитной семой 'человек, животное' в значении анализируемого слова происходит семантический сдвиг, и в содержании данного слова реализуется узуальный смысл 'живое существо, персонаж'. Такие лингвисты, как Н. Д. Арутюнова [2], Л. О. Чернейко [15], полагают, что сочетаемость непредметных абстрактных имен с названиями конкретных действий (или признаков) позволяет на основе аналогии познать важные, скрытые от человека признаки данных имен. Соответственно, использование когнитивной метафоры в языке ориентировано на познание невещественного мира, мира понятий. В ходе анализа глагольной сочетаемости лексемы С. и семантических валентностей глаголов в представленных контекстах было обнаружено несколько признаков явления смерти: 1) смерть может выполнять различные физические, речевые, физиологические, ментальные, эмоциональные и др. действия; 2) одной из постоянных характеристик смерти является ее способность к перемещению; 3) внешне смерть подобна человеку или животному, т. е. антропоморфна или зооморфна; 4) смерть может появляться в любое время в любом месте; 5) у смерти есть постоянные атрибуты -орудие, которое помогает ей забирать жизнь.
Литература
1. Апресян Ю. Д. Избранные труды, том 1. Лексическая семантика. 2-е изд., испр. и доп. М.: Школа «Языки русской культуры», Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1995. 472 с.
2. Арутюнова Н. Д. Язык и мир человека. 2-е изд., испр. М.: Языки русской культуры, 1999. 896 с.
3. Большой толковый словарь русского языка / сост. и гл. ред. С. А. Кузнецов. СПб.: Норинт, 2000. 1536 с.
4. Васильев Л. М. Семантика русского глагола. М.: Высшая школа, 1981. 184 с.
5. Влавацкая М. В. Сочетаемость как фактор актуализации лексического значения слова // Известия Волгоградского государственного социально-педагогического университета. 2011. №5. С. 67-71.
6. Гладышев А. Г. Квазидинамичные глаголы // Вестник Московского государственного областного университета. Серия: русская филология. М.: Московский государственный областной университет, 2010. №2. С.17-21.
7. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 4 (Р - V). СПб.-М.: Издание книгопродавца-типографа М. О. Вольфа, 1882. 680 с.
8. Золотова Г. А., Онипенко Н. К., Сидорова М. Ю. Коммуникативная грамматика русского языка. М.: Институт русского языка имени В. В. Виноградова РАН, 2004. 544 с.
9. Кобозева И. М. Лингвистическая семантика: Учебное пособие. М.: Эдиториал УРСС, 2000. 352 с.
10. Национальный корпус русского языка. URL: http://www.ruscorpora.ru/ (Дата обращения: 13.01.2019).
11. Русский семантический словарь. Толковый словарь, систематизированный по классам слов и значений / под общей ред. Н. Ю. Шведовой. М.: «Азбуковник», 1998. 922 с.
12. Словарь русского языка: в 4 т. Т. 4 (С - Я) / гл. ред. А. П. Евгеньева. М.: Русский язык, 1988. 797 с.
13. Словарь современного русского литературного языка: В 17 т. Т. 13 (С - сняться) / ред. тома Г. А. Галаванова, Ф. П. Сороколетов. М., Л.: Издательство АН СССР, 1962. 1516 стб.
14. Толстая С. М. Смерть // Славянские древности: Этнолингвистический словарь в 5-ти томах. Т. 5. М.: Международные отношения, 2012. С. 58-71.
15. Чернейко Л. О. Лингвофилософский анализ абстрактного имени. М.: МГУ, 1997. 352 с.
References
1. Apresyan Yu. D. Izbrannye trudy, tom 1. Leksicheskaya semantika (Selected Works, Volume 1. Lexical Semantics). Moscow: Yazyki russkoi kul'tury publ., 1995. 472 p. (In Russian)
2. Arutyunova N. D. Yazyk i mir cheloveka (Language and the world of man). Moscow: Yazyki russkoi kul'tury publ., 1999. 896 p. (In Russian)
3. Bol'shoi tolkovyi slovar' russkogo yazyka (Great Dictionary of Russian language) / S. A. Kuznetsov. St. Petersburg: Norint publ., 2000. 1536 p. (In Russian)
4. Vasil'ev L. M. Semantika russkogo glagola (Semantics of the Russian verb). Moscow: Vysshaya shkola publ., 1981. 184 p. (In Russian)
5. Vlavatskaya M. V. Sochetaemost' kak faktor aktualizatsii leksicheskogo znacheniya slova (Compatibility as a factor in updating the lexical meaning of a word) // Izvestiya Volgogradskii gosudarstvennyi sotsial'no-pedagogicheskii universitet. 2011. No. 5. P. 67-71. (In Russian)
6. Gladyshev A. G. Kvazidinamichnye glagoly (Quasidynamic verbs) // Vestnik Moskovskogo gosudarstvennogo oblastnogo universiteta. Seriya: russkaya filologiya. 2010. No.2. P.17-21. (In Russian)
7. Dal' V. I. Tolkovyi slovar' zhivogo velikorusskogo yazyka. T. 4 (R - V) (Explanatory dictionary of living Great Russian language. V. 4 (P- V). St.Petersburg: M.O. Vol'f's publ., 1882. 680 p. (In Russian)
8. Zolotova G. A., Onipenko N. K., Sidorova M. Yu. Kommunikativnaya grammatika russkogo yazyka (Communicative grammar of the Russian language). Moscow: Institute of Russian named after V.V. Vinogradov RAS publ., 2004. 544 p. (In Russian)
9. Kobozeva I. M. Lingvisticheskaya semantika: Uchebnoe posobie (Linguistic Semantics: Study Guide). Moscow: Editorial URSS publ., 2000. 352 p. (In Russian)
10. Natsional'nyi korpus russkogo yazyka (National Corps of the Russian Language). URL: http://www.ruscorpora.ru/ Accessed: 13.01.2019).
11. Russkii semanticheskii slovar'. Tolkovyi slovar', sistematizirovannyi po klassam slov i znachenii (Russian semantic dictionary. Explanatory Dictionary Systematized by Classes of Words and Meanings) / ed by N. Yu. Shvedova. Moscow: Azbukovnik publ., 1998. 922 p. (In Russian)
12. Slovar' russkogo yazyka: v 4 t. T. 4 (S - Ya) (Dictionary of the Russian language: in 4 vol. V. 4 (S - Z)) / ed by A. P. Evgen'ev. Moscow: Russkii yazyk publ., 1988. 797 p. (In Russian)
13. Slovar' sovremennogo russkogo literaturnogo yazyka: V 17 t. T. 13 (S - snyat'sya) (Dictionary of the modern Russian literary language: In 17 vol. V. 13 (S - to star)) / ed by G. A. Galavanov, F. P. Sorokoletov. M., Leningrad: SA USSR publ., 1962. 1516 column. (In Russian)
14. Tolstaya S. M. Smert' (Death) // Slavyanskie drevnosti: Etnolingvisticheskii slovar'. Vol. 5. Moscow: Mezhdunarodnye otnosheniya publ/, 2012. P. 58-71. (In Russian)
15. Cherneiko L. O. Lingvofilosofskii analiz abstraktnogo imeni (Linguophilosophical analysis of the abstract name). Moscow: MSU publ., 1997. 352 p. (In Russian)
Сведения об авторе
Писаренко Дарья Александровна - аспирант кафедры русского языка гуманитарного института Северо-Кавказского федерального университета (Ставрополь) / darja-pisarenko@rambler.ru
Information about the author
Pisarenko Daria - post-graduate student, Chair of Russian Languge, Institute of Humanities, North-Caucasus Federal University (Stavropol) / darja-pisarenko@rambler.ru
