CC BY
27
УДК 34 ББК 67
ЛЕГИТИМНОСТЬ ПРАВА И ПРОЦЕСС СОЦИАЛЬНОЙ ЭВОЛЮЦИИ
Денисенко Владислав Валерьевич,
доцент кафедры теории и истории государства и права Воронежского государственного университета, кандидат юридических наук, доцент (г. Воронеж)
Аннотация. В статье представлено историческое и современное понимание роли рациональности и легитимности права. С точки зрения коммуникативной рациональности раскрывается проблема признания и обоснования права в обществе. При этом анализируется содержание социальной эволюции, что имеет важную роль для научного уяснения природы правового регулирования. Раскрывается значение легитимности и действия права.
Ключевые слова: обоснование права, правовое регулирование, позитивное право, действие права, коммуникативное действие.
LEGITIMACY LAW AND THE SOCIAL EVOLUTION
Denisenko V.V.,
Ph.D. (Law), Associate professor of Department of theory and history of law Voronezh State University
Abstract. The article is devoted to historical and modern understanding of the role of law rationality and legitimacy. The problem of acknowledgement recognition and substantiation of law is considered from the communicative rationality S point of view. The substance of the social evolution is analyzed, which plays an important role for the science elucidation of legal regulation's nature. The meaning of legitimacy and action of law is considered.
Key words: substantiation of law, legal regulation, positive law, action of law, communicative action.
Вопросы легитимности позитивного права являются весьма актуальными в юридической науке, между тем в последние годы в отечественной правовой науке происходит критика рациональности при понимании природы права. Прежде всего, речь идет например о проф. Чест-нове [1], отстаивающим антропологический подход к праву, а также о проф. Мальцеве, который указывает: «Вступив на стезю научного развития, юриспруденция оказывается на распутье между наукой и идеологией, точно установленным фактом и ценностью, нередко поддается
обаянию иллюзий, мифотворчества» [2]. В связи с критикой теории классической рациональности представляется интересной теория коммуникативной рациональности, которая до сих пор не получила широкого распространения в России. Теория коммуникативной рациональности было разработана в XX веке такими учеными, как К.О. Апель и Ю. Хабермас. Согласно этой теории, в обществе существуют два типа деятельности: инструментальная и коммуникативная. Если М. Вебер и многие другие ученые сводили действия и общественное развитие к инструменталь-
91
ным действиям, то представители теории коммуникативной рациональности помимо этого выщеляют коммуникативные, направленные на взаимопонимание действия. По мнению Ю. Хабермаса, М. Вебер ошибался в том, что он рассматривал целерациональное действие как единственную модель, объясняющую поведение в обществе. Вебер выделил различные типы социального действия, которые отличаются различной степенью рациональности. При этом в его типологию не включено действие, направленное на взаимопонимание субъектов, то есть коммуникативное действие.
Коммуникативная рациональность предполагает, что высказывания могут критиковаться. Здесь знания не даны как раз и навсегда сформулированные правила, они могут подвергаться сомнению в коммуникативных практиках. Сторонники коммуникативной рациональности разработали теорию консенсуальной истины. Факт не является непосредственно объектом, существующим независимо от субъекта. Факт - это то, что утверждается в высказывании субъекта. Поэтому истина - это то, что признает сообщество. Вообще в ХХ-м веке многие мыслители критиковали категории разум и рациональность, потому что рациональность воспринималась исключительно в понимании идей Просвещения. Макс Вебер, а также представители так называемой Франкфуртской школы философии Адор-но и Хоркхаймер проблемы, связанные с общественным развитием, связывали с распространением целе-рационального действия. Теория коммуникативной рациональности указывает на то, что в процессе эволюции общества происходит отделение целенаправленного действия от коммуникативного. После этого происходит формирование различных типов координации действий, в одном случае это - взаимопонимание, а в другом - деньги и власть. Таким образом сторонники коммуникативной рациональности предлагают «рассматривать общество как целостность, которая в ходе социальной революции дифференцируется на систему и жизненный мир. Системная эволюция измеряется возрастанием регулирующей способности общества, когда как состояние развития символически структурированного жизненного мира обозначается разделением культуры, общества и личности» [3].
То, что в обществе, помимо целерациональных действий, есть ещё и коммуникативные, обосновывается историческим процессом антропосоциогенеза или процессом социальной эволюции. Коммуникативное действие лежит в основе других действий, эти взгляды впервые были разработаны представителем интер-претативной социологии Дж.Г. Мида. По мнению Мида, существуют три стадии развития взаимодействия в ходе социальной эволюции. Первоначально происходит взаимодействие, опосредованное жестами. Затем
идет стадия, на которой происходит символически опосредованное взаимодействие. И, наконец, последняя стадия - это лингвистически опосредованное, нормативно направляемое взаимодействие. Сначала взаимодействие похоже на взаимоотношения животных, то есть жестами. Затем происходит переход к «языку сигналов» или символически опосредованному взаимодействию. Главное отличие от первой стадии в том, что жест приобретает одинаковое значение для обоих участников. Переход к сигналам, по мнению Дж. Мида, происходит в результате так называемого механизма «принятия установки другого». Как он пишет, «символы развились из специфического голосового жеста, ибо это - фундаментальный жест, воздействующий на индивида так, как он воздействует на других» [4]. Такие символы ученый называет «значимые жесты», то есть они имеют одинаковое значение для нескольких участников. Этот процесс перехода от жестов к символическому взаимодействию, по мнению Дж. Мида, означал начало антропогенеза, когда происходит переход к культурной общности, которая формируется через языковую коммуникацию.
На третьей, самой высокой стадии символического опосредованного воздействия, уже формируется грамматический язык. Чтобы он сформировался, необходимо наличие в обществе объективного, социального и субъективного. До формирования этих миров язык не может выполнять функцию координации, так как участники не в состоянии ориентировать свои действия, чтобы они служили притязанием на значимость. Обязывающее действие высказывания связано непосредственно с тем, что слушатель воспринимает его как значимое. А это означает, что говорящий, претендуя на значимость, во-первых, претендует на установление истины в объективном мире, во-вторых, притязание на правильность в социальном мире легитимных систем, в-третьих, в субъективном мире самого субъекта на искренность. Рассматривая, как нормы воспринимаются личностью, Дж. Мид указывает, что норма - это ожидание поведения, «обобщенного другого», то есть образец поведения, который от нас ждет любой член общества. «Установка обобщенного другого есть установка всего сообщества» [5]. Восприятие нормы происходит лишь тогда, когда индивид согласен с ними. Норма отличается от требований, подкрепленных санкциями, именно моментом признания её адресатом. Отличие от символов животных сигналов заключается в том, что взаимодействие основано на культуре, общей для всех.
Но в связи с этим встает вопрос о том, как правильно становиться значимым, легитимным для всего сообщества. Этот аспект наиболее обстоятельно разработал Витгенштейн: «...Когда разные люди в разных
92
обстоятельствах совершают определенные действия, только руководствуясь правилом, можно определить, совершают ли они «те же самые» действия или нет. Здесь не поможет критерий, которым пользуется естествоиспытатель при наблюдении природных процессов: выделить повторяющееся в наблюдаемых явлениях. Повторяющееся, или остающееся тем самым в символических действиях, можно опознать только опираясь на правило». Таким образом, не всякая повторяемость - это правило в обществе. Критерием является реакция других людей, когда взаимодействие является культурной программой, обеспеченной единым пониманием, что правильное, а что нет. Но откуда берется это согласие? По мнению Витгенштейна, это объясняется общей деятельностью: «... говорить на языке компонент деятельности или форма жизни» [6]. Впоследствии Э. Дюркгейм указал, что именно ритуальная практика является той формой, которая и порождает нормы в обществе, так как первоначально правовые нормы имели религиозный характер. Нарушение этих правил понималось не просто как санкция, а как нарушение священного. В дальнейшем так же моральный авторитет правил оправдывает санкции и является первичным в нормах. Таким образом, как указывал Эмиль Дюркгейм, именно ритуальные религиозные практики сделали возможным социальное взаимодействие при помощи символов и сформировали нормы, которые стали значимыми для социального сообщества. Именно ритуальные практики создают общность группы, которая олицетворяется в значимых символах. Деятельность человека, его инструментальные действия предполагают наличие сотрудничества внутри сообщества, то есть регулирование нормами взаимоотношений. Рассмотрим теперь, как происходит дальнейшее развитие взаимодействия между субъектами и как меняется процесс признания, легитимации норм в обществе по мере социальной эволюции. В обществе происходил процесс перехода от подчинения нормам по причине авторитета священного и создания норм в процессе ритуальной практики к рациональному согласию в обществе. Функции, которые сначала исполнялись ритуальной практикой, переходят к коммуникативному действию; авторитет священного постепенно замещается авторитетом достигнутого консенсуса. Это означает освобождение коммуникативного действия от сакрально защищенных нормативных контекстов. Расколдовывание, ведущее к тому, что сфера сакрального теряет свою силу, происходит путем лингвистификации ритуально обеспечиваемого базового согласия; одновременно с этим высвобождается потенциал рациональности коммуникативного действия. Когда в обществе происходит разделение труда, в этот период происходит отделение обычной жизни и её практик от сфе-
ры религиозных практик. Обычная или профанная сфера жизни выполняет функцию адаптации общества к окружающей среде, что дает определенную независимость действиям в этой сфере. В отличие от сферы священного, где символы и ритуалы не могут подвергаться критике, в иных жизненных сферах нормы могут оспариваться. Постепенно меняются основания признания, то есть причина легитимности норм - это больше не авторитет священного, а зависящий от аргументов консенсус в обществе. На ранних стадиях социальной эволюции существует мифологическое сознание, для которого характерно нечеткое различие между внешним миром и языком. Это доказывает магическая практика, которая отождествляет имена и обозначаемые ею объекты. Такое мировоззрение можно охарактеризовать как «закрытое» (используя терминологию К. Поппера), то есть когда отсутствуют альтернативы священным верованиям, и они не могут оспариваться. По мнению теории коммуникативной рациональности, существуют три исторических типа мировоззрения: мифологическое, религиозно-метафизическое, современное мировоззрение. Первый тип характерен для родовых обществ, второй - древних и феодальных государств, а последний - формируется в эпоху модерна. Переход от одного типа мировоззрения к другому означает возрастание степени открытости мировоззрений, увеличение их рациональности. Эти изменения нельзя объяснить лишь внешними, например, экономическими факторами). Это можно объяснить решением проблем, процессом обучения. Обучение и его стадии были разработаны французским ученым Жаном Пиаже. По его мнению, обучение рассматривается как процесс разрешения проблем. Новая стадия развития характеризуется формированием новых навыков у человека. Таким образом, переход от одной стадии мышления к более высокой обусловлен прежде всего не влиянием внешнего мира, а процессом обучения. По мнению сторонников коммуникативной рациональности, развитие мировоззрения в процессе антропосоциогенеза аналогично стадиям интеллектуального развития Пиаже. В работах последнего используется категория «децентрация», которая характеризует процесс интеллектуального развития личности. Первоначально идет стадия, на которой не различаются внешний мир и внутренний мир самого субъекта. Также не отделяются социальные и физические явления, символы и значения. Впоследствии происходит разграничение внутреннего и внешнего мира. Личность начинает осознавать точки зрения других, что является проявлением децентрации мировоззрения личности. В результате возникает возможность выдвижения и оспаривания на значимость норм. Как было сказано выше, эволюция общественного мировоз-
93
зрения также характеризуется децентрацией. Мифологическое мировоззрение не разделяет объективный, субъективный и социальный миры, поэтому оно не позволяет разграничивать миры: объективный, значимых норм и мир субъективных переживаний. Впервые процесс изменения общественного мировоззрения от мифологического к современному сознанию исследовал Макс Вебер. Процесс рационализации или «расколдовывания» мира в сознании человека в процессе развития общества, как изменения культуры, был исследован наиболее последовательно вместе со всеми факторами, которые характеризовали рационализацию в Европе, именно Вебером. Но применительно к исследуемой тематике наиболее ценным являются не сами исторические факторы, а развитие самого мировоззрения, результатом которого является формирование светской культуры, в которой нормы по-иному легитимируются, чем в традиционных обществах. Изменение мировоззрения и отход от религиозной легитимации правил происходит в результате дифференциации таких сфер, как искусство, мораль и религия. Начало этого процесса датируется на XVI век и завершается в XVIII веке. Так, к концу этого периода научная деятельность уже отделяется от религии, наукой занимаются в академиях и университетах, в которых научные проблемы исследуются независимо от религиозных доктрин [7]. О самостоятельности искусства и литературы свидетельствует появление критики - художественной или литературной. Конечно, в указанный исторический период аргументация ещё оказывается привязанной к религии, но правовая система становится всё более самостоятельной, что проявляется в профессиональном образовании, развитии юридической науки и правосудия. «Расколдовывание», как называл М. Вебер этот процесс, привело к формированию автономных общественных культурных ценностей, которые не связаны с магией или религией. Исчезает разделение общества на мир священный и мир обычной жизни. Поэтому в условиях светского сознания не остается свет защищенных от критики, мировоззрение становится «открытым», используя категорию К. Поппера. Так в процессе развития общественного мировоззрения происходит развитие позитивного права, развитие морали и права, непосредственно связанного с развитием общественного морального сознания.
После возникновения государственной власти формируется так называемое традиционное общество или общество, сформированное вокруг государства. Здесь уже существует правовой порядок, хотя четкого разделения между правом и моралью не существует. Правовые нормы воспринимаются как нечто данное, отсутствует понимание, что их можно критиковать или оспаривать. Правопорядок, безусловно, начинает формироваться как самостоятельная система, ибо здесь уже
существуют общие нормы и санкции, при этом наказание понимается уже как защита нормативного порядка. Однако, в традиционном обществе индивид просто исполняет существующие нормы, которые для него не могут оспариваться. Кант такую зависимость от существующих норм называл гетерономия, что означает, что не воля человека создает закон, а этот закон выступает как внешнее стороннее побуждение [8]. И наконец, в период Нового времени формируется так называемое общество модерна, в этот период правовые нормы могут уже критиковаться и основаны на всеобщих принципах, а не на формах жизни конкретных обществ. Легитимация права через общие правовые принципы связана с идеей рационального естественного права, которое получает свое развитие в XVII веке.
При переходе к современному сознанию и культуре нравственность, присущая традиционному обществу, расходится на мораль и позитивное право. Исторический процесс рационализации культуры был проанализирован Вебером, который указывал, как формировалась этика убеждения из религиозного традиционного сознания, когда в результате «расколдовывания» мира обесцениваются нормы, которые обосновываются традициями. Именно тогда появляется мораль в подлинном, современном смысле. Для того, чтобы о поведении человека можно говорить, что он руководствуется именно моралью, недостаточно, что он опирается на общепринятые нормы. Для этого необходимо, чтобы личность была автономна и моральные нормы добровольно принимались, а не из-за санкций в обществе или страха перед богом. Причем автономия может быть только рациональной. Мораль формируется из нравственности традиционного общества тогда, когда нормы теряют свою самоочевидность, когда появляется установка к общепринятым нормам, понимание, что они могли быть иными, а, следовательно, их признание личностью требует их обоснования принципами справедливости, причем сами эти принципы тоже могут обсуждаться. В современном обществе, таким образом, отношение к праву и морали становится осознанным, позитивным правом (Position по-латыни и означает «установление», «утверждение»). В период формирования современного мировоззрения уже рассматривается как человеческое установление, а не как вечный неизменный божественный закон. «Современное право рассматривается как позитивно введенный в действие закон. Оно не развивается путем интерпретации признанных почитаемых традиций; скорее оно выражает волю суверенного законодателя, который регулирует положение дел в обществе с помощью юридических средств организации» [9]. Право и современная мораль возникают из традиционных отношений, причем они взаимно связаны. Юридические нор-
94
мы являются не просто приказами, они исполняются не только из страха перед принуждением, но и из уважения к закону. Но для этого правовой порядок должен быть легитимным, пользоваться авторитетом у граждан, и это возможно лишь в случае непротиворечия позитивного права моральным правилам, разделяемым данным обществом. Безусловно, так как позитивное право наделено силой государственного принуждения, то оно воздействует и на субъектов, которые не разделяют общественные моральные принципы, но между тем игнорировать ценности данного общества законы не могут, ибо в противном случае они не будут нормами, обладающими авторитетом. Однако не следует считать, что мораль стоит над правом в современном обществе, скорее они дополняют друг друга. Здесь следует первоначально вспомнить характеристику легальности, которую дал Э. Кант в работе «Метафизика нравов». Право абстрагируется от свободы воли, ибо для законопослушного поведения достаточно свободы выбора. Также право в отличие от морали регулирует только внешние отношения между людьми, то есть его не интересуют мотивы поведения. Это связано с тем, что право обеспечивается силой принуждения, которое может воздействовать на внешние действия, но не на мотивацию, ценности субъекта. Таким образом, позитивному праву необходима мораль, ибо право ограничено легальностью, легитимность - это сфера морали. Таким образом, моральные принципы легитимируют право, ибо право не может основываться лишь на принудительности, но, с другой стороны, право компенсирует современной морали недостаток принудительности. При этом, конечно, не все правовые вопросы носят моральный характер. Так как основным источником позитивного права является законодательство, а оно представляет собой не только моральные соображения, но политические программы и цели, которые в идеале - компромиссы различных общественных групп в сфере политики. Установление в Новое время демократических способов формирования политических институтов разрушает традиционную легитимацию. В результате рационализации общества авторитет священного замещается моральным согласием, которое выражает в рациональной форме то, что всегда подразумевалось в символизме священного: общность интереса. Нормы исполняются, так как они обладают моральным авторитетом и выражают общий интерес. Поэтому исполнение этих норм служит также сохранению групповой идентичности.
В традиционном обществе права того, кто занимал эту должность, рассматривались как личные права того, кто занимал эту должность. В условиях светс-
кого мировоззрения в Новое время, когда формируется легальное господство, власть превратилась в абстрактную категорию, не связанную с конкретным лицом. Таким образом, в Новое время формируется бюрократическое управление, о котором впервые писал Вебер. Формирование легального господства связано с изменением ценностей и мотивов взаимодействия в обществе. Развитие мотивов при взаимодействии связано с отделением эмпирической мотивации субъекта от действий, направленных на взаимодействие. Как писал Т. Парсонс: «В ходе социальной эволюции должен иметь место процесс повышенной обобщенности ценностных систем» [10]. Отношения власти - отношения неравные, асимметричные. К тому же власть опирается на монопольные средства принуждения, которые всегда могут быть применены против гражданина. На это, в частности, указывает Отфрид Хеффе, который указывает на причину, по которой необходима легитимация власти. Он, в частности, указывает, что оправдание государственной власти необходимо по причине того, что она ограничивает свободу индивида и при этом обладает средствами принуждения [11]. Такое положение сторон может быть оправдано лишь тем, что власть служит общим интересам в обществе. Поэтому власть неизбежно требует обоснования, то есть легитимации. И так как власть действует через правовые акты, то легитимность власти обеспечивается через право. Прежде всего, речь идет именно о современном праве и государстве.
Примечания:
1. Честное, И.Л. Правопонимание в эпоху постмодерна/ Правоведение. - 2002. - №2. - С. 44-56.
2. Мальцее, Г.В. Социальные основания права. - М., 2007. -С. 62-65.
3. Habermas, J. The Theory of Communicative Action. -Cambridge. - 1984. - 126 c.
4. Mud, Дж. От жеста к символу // Американская социологическая мысль: Тексты/ Под ред В.И. Добренькова. - М., 1996. - С. 217.
5. Mud, Дж. Указ. Соч. - С. 223.
6. Витгенштейн, Л. Философские работы. - М., 1994. - С. 321405.
7. Липоеецки, Ж. Эра пустоты: очерки современного индивидуализма. - СПб: 2001. - С. 142-143.
8. Кант, И. Основы метафизики нравственности// Кант И. Соч. в 6 томах. - Т.4. - М. - С. 226.
9. Habermas, J. The Theory of Communicative Action. -Cambridge. 1984. - 259 c.
10. Habermas, J. The Theory of Communicative Action. -Cambridge. 1984. - 259 c.
11. Парсонс, Т. Система современных обществ. - М., 1998. -С. 229.
12. Хеффе, О. Политика. Право. Справедливость. Основоположения критической теории права и государства. - М., 1994. - С. 37.
95
