CC BY
129
О. П. Святуха
ной сословной группы внутри сословия «дворян и детей боярских», то есть лица особой сословной группы, аристократии.1 Во всех прочих случаях оскорбление носило «простой» характер и регулировалось нормами Судебника 1550 г. и Соборного уложения 1649 г.
В-четвертых, если основным содержанием местнического «бесчестья» являлось умаление словом либо действием (как правило, символическим) сословного статуса лица или его предков, т. е. качеств и профессионализма исполнения им тех обязанностей, которые накладывали общество и государство на «дворян и детей боярских» (феодалов) как сословие, то простое «бесчестье» носило личный характер, а не родовой.
Местнические правоотношения, будучи правовым явлением жизни средневекового Российского государства, тесно связаны с его сословным характером. Отмена местничества в 1682 г. является символом наступления новой эпохи в жизни общества, его культуре, его правовом сознании.
О. П. Святуха*
ЛЕГИТИМАЦИЯ ЦАРСКОЙ ВЛАСТИ В РУССКИХ ПОРТРЕТАХ XVII в.
Проблема отношения к власти и государству стояла в центре внимания русской общественной мысли уже с XVI в.: шло осмысление самой сущности верховной власти, ее места в структуре общественных институтов, положения в иерархии светского и духовного владычества. Особенно остро это вопрос стоял в связи с тем, что первый венчанный царь Иоанн Грозный выдвигал претензии на законность царского титула. В XVI—XVII вв. активно разрабатывались концепции, которые на легендарном уровне обосновывали традиционность, причастность древнему наследию, и — что особенно важно подчеркнуть — сакральный характер царской власти. Сочинения Иоанна Грозного обосновывали «православное, истинно христьянское самодержство» тем, что «владети» царством и его «строить» правителю поручает сам Бог, ставя его владыкой над всеми подданными; от повиновения царю зависит могущество страны. В публицистике того времени за-
1 Данный критерий при определении местнического «бесчестья» делает не существенным то обстоятельство, что, по выражению П. О. Бобровского, законодательство «не умело отделять достоинство лица как человека от звания, которое он носил (Бобровский П. О. 1) Преступления против чести по русским законам до начала XVIII в. СПб., 1889. С. 71; 2) Местничество и преступления против родовой чести в русском войске до Петра I. СПб., 1888. С. 6—20.
*Кандидат исторических наук, Дальневосточный Государственный университет, г. Владиво-
198
креплялись параллели: Бог — это «Царь небесный», а царь — «земной Бог». Широкому общественному мнению должна была быть представлена последовательная и убедительная концепция самодержавной власти. Утверждение ее должно было вылиться в четкие канонизированные формы, тем более необходимые, что сама концепция не получала быстрого и безоговорочного признания. Одним из способов закрепления в общественном сознании новых идей стали визуальные образы.
Не случайно при Иоанне IV создается роспись Архангельского собора московского Кремля, основной программой которой было подтверждение легитимности власти московских правителей.1 На столбах собора были изображены киевские и владимирские князья, на стенах внизу — князья московские. В верхних же ярусах стенной росписи разместились сюжеты, связанные с победами ветхозаветных правителей над врагами. Таким образом прослеживалась преемственность власти русских правителей: киевских, затем владимирских, а затем и московских — от самих ветхозаветных царей.
Тяжелейший государственный и династический кризис, последовавший за Смутой, привел к разрушению авторитета власти. На рубеже XVI—XVII вв. она утратила незыблемость и неприкосновенность. В документах XVII в. фиксируется непочтительное отношение к царю; в судебных процессах постоянно поднимаются дела, связанные с оскорблением государевой персоны: о царе говорят такие речи «матерны и с государевым именем», что сыщики их в «отписку писать не смеют».2
Перед первыми правителями династии Романовых стояла сложная задача восстановления престижа царской власти. Немало способствовали тому военные и дипломатические успехи России на международной арене. Если в начале XVII в. внутренний кризис прервал стремления Московского государства расширить и укрепить свои границы, то по окончании Смутного времени государство вернулось к решению текущих геополитических задач. Воссоединение Украины и России не только решало проблему возвращения «киевского наследства», но на европейской арене русское государство в этом случае выступило как защитник православного мира. В 1656 г. были заключены Виленские соглашения, в согласии с которыми русский царь мог быть избран на польский престол. Несмотря на то, что эта попытка установления союза России и Польши не удалась, показательно, что теперь стороной, выдвигающей притязания на престол соседней державы, становится не Польша (как в начале XVII в.), а Россия. В царствование Алексея Михайловича международный престиж страны значительно вырос. В середине XVII в. в мировой дипломатии вполне серьезно рассматривались пла-
1 Самойлова Т. Е. Княжеские портреты в системе росписей Архангельского собора Московского кремля XVI века: Дис. ... канд. искусствоведения. М., 1998.
2 Панченко А. М. Русская культура в канун петровских реформ. Л., 1984. С. 10.
О. П. Святуха
ны создания православной державы, объединяющей территории Византии и России, правителем которой не мог быть никто, кроме русского царя.1
Выход России в круг европейских держав в качестве лидера православного мира потребовал новых способов утверждения статуса русских самодержцев на международной арене. Поскольку в средневековой культуре самым действенным способом утверждения высокого статуса персоны была ее сакрализация, в официальной культуре активно разрабатывалась концепция божественного происхождения власти. Русский государь — держатель власти — должен был быть отмечен особыми знаками. Визуальное воплощение этих задач брал на себя царский портрет.
Царские портреты II пол. XVII в. представляют собой изображения в полном царском облачении («большом наряде»), с царскими инсигниями — скипетром и державой — в руках. Такие портреты появляются в книжной миниатюре — в портретных сериях «Титулярников», миниатюрах «Чинов венчания на царство», в книжных фронтисписах, затем в станковой живописи и в 90-х гг. столетия — в больших гравированных листах, соединяющих текст и изображение — конклюзиях.
Знаки царской власти в государевых портретах играли особую роль. Их символика получила подробную разработку в миниатюрах «Титулярников». «Титу-лярник», или книга «Корень российских государей...» была составлена в 1671 г. в царствование Алексея Михайловича. Первый ее экземпляр2 большого формата «в десть» был предназначен «в Верх», т. е. для царского двора, но оставлен царем в Посольском приказе, где книгу могли видеть иноземцы и русские дипломаты. Алексей Михайлович повелел сделать «в Верх» 2 других экземпляра меньшего размера, которые и были исполнены в 1671—1672 гг.3 «Титулярники» были своего рода историческими сочинениями, и государственными документами, и справочниками, и учебными пособиями.
Русская история представала в «Титулярнике» как: 1 — история родословия династий Рюриковичей и Романовых; 2 — история утверждения патриаршества на Руси; 3 — история дипломатических отношений русских правителей с иностранными державами. Литературный текст сопровождался миниатюрами с портретами русских князей и царей, патриархов, портретами иностранных правителей, а также изображением российских и зарубежных гербов. Портреты «Ти-тулярника» составили еще один «текст», изобразительный, идущий параллельно с текстом литературным, а иногда и дополняющий его. Скрытый смысл несли и композиция портретов, и атрибуты. Портретные серии Большого и Малых «Ти-тулярников» значительно отличаются друг от друга, а это значит, что и содержа-
1 Каптерев Н. Ф. Характер отношений России к православному Востоку в XVI и XVII столетиях. 2-е изд. Сергиев Посад, 1914. С. 267.
2 Корень российских государей. или Титулярник. 1671/72 г.; РГАДА. Фонд древнехранилища. 5 отд. Рубр. III. № 7.
3 Корень российских государей. или Титулярник. 1672 г. РНБ, ф. 885, Эрм. № 440; ГЭ. Библиотека ГЭ, № 78172.
200
ние изобразительных текстов в них неодинаково. Рассмотрим отдельно экземпляры Большого и Малого «Титулярнков».
В миниатюрах Большого «Титулярника» серия портретов русских государей делится на несколько групп. Открывают цикл 3 портрета первых правителей Руси — Рюрика, Святослава и Игоря — с мечами в руках, одетых в средневековые доспехи на западный манер. Затем, от Владимира Святославовича до Василия III, портреты дают лишь оплечные изображения, повернутые в %, без царских инсигний (ил. 1). Но, начиная уже с Иоанна IV и до Василия Шуйского — это погрудные изображения, со скипетрами в руках, в царских венцах; изменение в портретной схеме следует изменению в титулатуре: «царь и великий князь». И, наконец, последние два портрета царей новой династии Романовых дают поясные изображения в полном царском облачении, со всеми инсигниями — скипетром и державой — в руках, что выделяет Романовых из общего ряда русских правителей. Новая схема портрета опять соответствует новому титулованию: правители династии Романовых именуются «Царь и Великий Князь всея Великия и Малыя и Белыя России самодержец». Атрибуты царской власти несут главную идею портретной серии.
Но помимо различия в изображении атрибутов бросается в глаза еще одна особенность миниатюр Большого «Титулярника»: портреты русских правителей внутри каждой группы отмечены удивительным единообразием. Это особенно бросается в глаза по сравнению с изображениями европейских королей, каждое из которых отличается своей композицией, более живым и естественным движением. Эта особенность всегда удивляла исследователей, Д. А. Ровинский даже выдвинул предположение, что серию русских правителей выполнял менее умелый и талантливый художник.1 Однако трудно предположить, чтобы самая важная часть работы была бы поручена художнику низшего уровня. Скорее в миниатюрах «Титулярника» сознательно были использованы два различных принципа создания художественного образа, два разных художественных языка: язык канонической средневековой культуры (для однотипных портретов русских государей) и деканонизированного изобразительного языка культуры Нового времени (для иностранных правителей). Но в ценностной системе средневековой культуры канонизированный текст всегда имел более высокий статус, в ней закрепляется то, что считается наиболее важным, и жестче всего канонизируются сакральные образы. Тогда в контексте средневековой традиции каноничность царских портретов подчеркивает истинный, неизменный статус русских православных государей, и тем противопоставляет их не-истинным, не-православным правителям. Характерно, что 3 портрета первых русских, но еще неправославных правителей — Рюрика (ил. 2), Святослава и Игоря выполнены в «западной», свободной, традиции. А самой жесткой оказалась схема портретов правителей
*См.: Ровинский Д. А. Портреты, гербы и печати Большой Государственной книги 1672 года. СПб., 1903.
-Ф-
О. П. Святуха
201
Ил. 1. Владимир Мономах Большой Титулярник
Ил. 2. Князь Рюрик Большой Титулярник
династии Романовых, неизменная во всех «Титулярниках». Она повторилась в Малых экземплярах и стала затем нормативной «этикетной» портретной формулой (ил. 3).
Портреты Малых экземпляров отличаются не только более свободной композицией, напоминающей западноевропейскую. В Малых «Титулярниках» на первый план выходит новая идея — неизменности, богоданности царской власти и законности наследования царского титула. Эта идея опять передавалась с помощью атрибутов. Нормативная схема с полным набором царских регалий теперь присутствовала не только в изображениях Романовых, но распространялась в глубь времен. Она повторялась в портретах князей, игравших важную роль в истории русского государства: Даниила Александровича (родоначальника Московских князей), Владимира Мономаха (по легенде получившего в дар царские инсигнии) и Владимира Святославовича (первого православного правителя). Наоборот, отсутствие полной схемы у царей Бориса Годунова и Василия Шуйского характеризует их как царей не-истинных. Интересно отметить, что, изображая Бориса Годунова без державы, с одним только скипетром в руках, автор миниатюры шел вразрез с историческими фактами, так как именно в чине венчания Бориса Годунова впервые упоминается держава, которую патриарх подал со словами: «Яко убо яблоко сие, приим в руце свои держиши, тако держи и вся царствия, данные тебе от Бога, соблюдая их от врагов непоколеби-
-Ф-
202
мо».1 В миниатюрах «Титулярника» нашло отражение то негативное отношение к Г одунову, которое окончательно сложилось в годы правления второго царя династии Романовых. При первом Романове официальные взгляды на саму фигуру царя Бориса и его правление были несколько иными, так как венчание Бориса Годунова рассматривалось как важный прецедент: Романов, так же как Годунов, был выборным царем.
Во время правления Алексея Михайловича появилась новая переработка «Сказания о князьях владимирских». В ней говорилось не только о приобретении Владимиром Мономахом царского венца, но и о дальнейшей его судьбе: венец должен был храниться и передаваться из рода в род великих князей русских до появления «царя истинного самодержца».2 Тот факт, что в миниатюрах Малых «Титулярников» полный набор всех царских даров (не только венец, скипетр, держава и бармы, но и «цепь аравийского золота» и «крест животворящего древа») есть только у Владимира Мономаха (ил. 4) и правителей рода Романовых (ил. 3), может рассматриваться как аналогия этой легенды. Истинным самодержцем в этом случае выступает первый Романов.
Таким образом, можно говорить об усилении политико-идеологической нагрузки в серии миниатюр Малых «Титулярников». В миниатюрах Малых «Титу-лярников» самодержавные притязания Романовых получили наглядное обоснование, а истинность царской власти на Руси — освящение традицией и временем. И если в портретах Большой книги цари дома Романовых в какой-то степени противопоставлялись предыдущим государям, то в малых экземплярах они явлены уже как полноправные восприемники царского самодержавного правления.
И история русского патриаршества нашла отражение на ее страницах именно в связи с этими задачами сакрализации царской власти. Казалось бы, соединение изображений светских и духовных властителей соответствовало идее «симфонии властей», однако следует обратить внимание на то, что «Титулярники» были созданы в 1671—1672 гг., после низложения патриарха Никона, когда эта идея утратила в придворных кругах свою популярность. Кроме того, если история светской власти прослеживалась на страницах книги с самого ее начала, то история власти духовной — только с поставления первого патриарха; ни русские митрополиты, ни даже московские святители не были помещены в книге. Утверждение в 1589 г. патриаршества в России восстанавливало каноническое число патриарших престолов. Но немаловажно, что при этом подчеркивалась инициатива царя в учреждении русского патриаршества, проводилась прямая аналогия со святым царем Константином: «И сыскав начала прежние, как древле благоверный царь Константин того пожелал в царствующем граде Констянтинополе — в Новом Риме и обсылался с папою римским и с патриархом александрейским, и постав-
1 Барсов Е. В. Древне-русские памятники священного венчания на царство в связи с греческими их оригиналами. М., 1883. С. 28.
2 Дмитриева Р. П. Сказание о князьях Владимирских. М., 1955. С. 56.
-Ф-
О. П. Святуха
203
Ил. 3. Алексей Михайлович Малый Титулярник
Ил. 4. Владимир Мономах Малый Титулярник
лен во Цареграде в патриархии первой патриарх Митрофан, и возрев в те начала, тотчас грамоту укрепленную о патриаршестве Московском написали...».1 Русский самодержец с XVI в. оставался единственным православным государем. Именно в этом официальном документе — утвержденной грамоте о патриаршестве — закрепилась идея замены московским царем византийского императора и существования православной империи уже в образе русского царства. Таким образом, обоснование вселенской роли русской православной церкви было связано и с определением вселенского значения московского царя. Во время торжеств поставления первого русского патриарха Иова константинопольский патриарх, следуя тексту специально составленного обряда, провозглашал: «во всей подсолнечной один благочестивый царь, а впредь, что Бог изволит».2 Утверждение патриаршества послужило импульсом к окончательному оформлению концепции богоустановленности царской власти. Таким образом, вопросы престижа православной церкви и царской власти оказывались тесно взаимосвязаны. Эта взаимосвязь нашла отражение в подборе портретов для книг «Корень российских государей.».
1 Цит. по: Баталов А. Л. Гроб Господень в замысле «Святая Святых» Бориса Годунова II Иерусалим в русской культуре. М., 1994. С. 155.
2 Цит. по: Зеньковский С. Третий Рим II Знание — сила. 1993. № 10. С. 125.
204
Репрезентация самодержавной власти русских государей, таким образом, стала главной задачей придворного изобразительного искусства, а царские портреты, в определенном смысле, выступали как реализация нормативного ресурса власти.
М. А. Приходько*
ПРОЦЕСС ЗАВЕРШЕНИЯ ПРАВОВОГО ОФОРМЛЕНИЯ МИНИСТЕРСКОЙ СИСТЕМЫ УПРАВЛЕНИЯ В РОССИИ (1811—1835) **
Изучение процесса реформы центральных учреждений государственного управления и создания министерской системы управления в России в первой трети XIX в. остается темой актуальной и требующей углубленного изучения.
Большинство дореволюционных,1 советских2 и современных3 российских исследователей данной темы в своих научных трудах ограничиваются в основном 1811 г. — датой издания «Общего учреждения министерств»,4 приурочив,
* Член Российского историко-правового общества (РИПО).
** В основе статьи лежат тезисы доклада, произнесенного на заседании секции «История государства и права» 5-й ежегодной общероссийской научно-практической конференции «Правовые проблемы экономической, административной и судебной реформы в России» РСЮ, РАЮН, Юридический факультет МГУ (20—21 декабря 2004 г.).
1 Вицын А. И. Краткий очерк управления в России от Петра Великого до издания общего учреждения министерств. Казань, 1855; Филиппов А. Н. Исторический очерк образования министерств в России II Журнал министерства юстиции. 1902. № 9. С. 39—73; № 10. С. 1—54; Романовский В. Е. Государственные учреждения древней и новой России. Тифлис, 1905; Довнар-Запольский М. В. Зарождение министерств в России и указ о правах Сената 8 сентября 1802 года. М., 1906; Покровский С. П. Министерская власть в России. Ярославль, 1906.
2 Емельянова И. А. Высшие органы государственной власти и управления в России в дореформенный период. Казань, 1962; Парусов А. И. Административные реформы в России в первой четверти XIX века в связи с экономической и социально-политической обстановкой: Дис. ... д-ра ист. наук. Л., 1967; Ерошкин Н. П. 1) История государственных учреждений дореволюционной России. М., 1968; 2) Основные тенденции развития высшей государственности феодально-крепостнической России 1-й половины XIX века: Дис. ... д-ра ист. наук. М., 1973; 3) Министерства России первой половины XIX века — фондообразователи центральных государственных архивов СССР. М., 1980; 4) Крепостническое самодержавие и его политические институты (первая половина XIX века). М., 1981; Казанцев С. М. Реформы высших и центральных органов Российской империи в начале XIX века: Дис. ... канд. юрид. наук. Л., 1981.
3 Самсонов П. Е. Значение министерской реформы 1802 г. для эволюции государственного строя Российской империи II Вестник СПбГУ. Сер. 6. 1994. Вып. 1 (№ 6). С. 95—97; Коваленко А. Ю. Оформление системы административного и военного управления в России в первой четверти XIX века. Комсомольск-на-Амуре, 2000; Михеева И. В. Российские министерства в XIX веке II Журнал российского права. 2000. № 4. С. 155—162.
4 ПСЗ-1. Т. 31. № 24686. С. 686—719.
