CC BY
477
УДК 34.01
ЛЕГИСТСКИЙ ТИП ПОНИМАНИЯ ПРАВА В ПРИЗМЕ ЛИБЕРТАРНО-ЮРИДИЧЕСКОЙ КОНЦЕПЦИИ ПРАВОПОНИМАНИЯ АКАДЕМИКА В.С. НЕРСЕСЯНЦА
© Александр Николаевич НЕЧАЕВ
Тамбовский государственный университет им. Г.Р. Державина, г. Тамбов, Российская Федерация, соискатель кафедры теории государства и права; Мичуринский районный суд Тамбовской области, г. Мичуринск, Тамбовская область, Российская Федерация, секретарь судебного заседания, e-mail: [email protected].
В работе проанализирован с точки зрения либертарно-юридической концепции правопонимания и ее основоположника академика В.С. Нерсесянца легистский тип правопонимания, его достоинства и недостатки, изучены труды основных представителей данной концепции и дана оценка им.
Ключевые слова: академик В.С. Нерсесянц; легистский тип правопонимания.
В основе легистского (позитивистского) правопонимания и легистской концепции юриспруденции лежит понятие права как приказа, как принудительных установлений государства, как совокупности (системы) обязательных правил (норм), предписанных официальной властью [1, с. 33].
Легисты (от lex - закон) как сторонники позитивистского учения о праве («юридического позитивизма») отрицают, как они говорят, разного рода ложные, «метафизические» положения о сущности, объективной природе, идеях, ценностях права и т. д. Право для легистов - это лишь позитивное (реально-эмпирически данное) явление, а именно любое (в т. ч. и произвольное) официально-властное, принудительно-обязательное
установление нормативного характера. Фактически же сущностью права у легистов оказывается властная принудительность (приказ власти), поскольку именно по этому признаку они отличают право от неправа [2, с. 9].
В новое время легистский подход обосновывал Т. Гоббс, апологет абсолютистского государства - Левиафана. «Правовая сила закона, - подчеркивал он, - состоит только в том, что он является приказанием суверена».
Под «законом» при этом имеется в виду все действующее (позитивное) право. В дальнейшем такое правопонимание было взято на вооружение представителями различных направлений т. н. «юридического позитивизма» (и неопозитивизма), который с точки зрения академика Нерсесянца по существу является не юридическим, а именно легистским позитивизмом (и неопозитивизмом) [3, с. 17].
В идейном отношении «юридический позитивизм» отразил изменившееся юридическое мировоззрение победившего класса буржуазии, уже добившегося официального признания в законе («позитивации») своих правовых притязаний, идеологию защиты официального, наличного законопорядка против всякого рода критически и оппозиционно («непозитивно») звучащих требований и представлений о «естественном», «должном», «идеальном», «разумном», «справедливом» и т. п. праве [4, с. 7].
К основным идеям и положениям «юридического позитивизма» относятся трактовка права как творения власти, властная принудительность, как, в конечном счете, единственная отличительная особенность права, формально-логический и юридико-догмати-
ческий методы анализа права, отрыв и «очищение» права от общественных отношений, а юриспруденции - от «метафизических» положений о природе, причинах, ценностях, сущности права и т. д. Подобные представления в XIX в. развивали Дж. Остин, Ш. Амос и др. в Англии; Б. Виндшайд, К. Гербер, К. Бергбом, П. Лабанд, А. Ци-тельман и др. - в Германии; Кабанту и др. -во Франции; Е.В. Васьковский, А.Х. Гольм-стен, Д.Д. Гримм, С.В. Пахман, Г.Ф. Шерше-невич - в России. В XX в. этот подход представлен такими направлениями «юридического» неопозитивизма, как «реформированная общим языковедением юриспруденция» В.Д. Каткова, «чистое учение о праве» Г. Кельзена, «концепция права» Г. Харта и т. д. [5, с. 9].
Один из видных представителей английской аналитической юриспруденции Дж. Остин в своем труде о «философии позитивного права» характеризовал право как «агрегат правил, установленных политическим руководителем или сувереном, и подчеркивал: «Всякое право есть команда, приказ». Так же и Ш. Амос утверждал, что «право есть приказ верховной политической власти государства с целью контроля действий лиц в данном сообществе». Г.Ф. Шершеневич придерживался аналогичных воззрений. «Всякая норма права, - писал он, - приказ». Право, по его оценке, - это «произведение государства», а государственная власть характеризуется им как «тот начальный факт, из которого исходят, цепляясь друг за друга, нормы права» [З, с. 18].
Право порождается приказом государственной власти - таково кредо данного типа правопонимания. По мнению легистов, все, что приказывает власть, есть право. Отличие права от произвола, утверждает Нерсесянц, тем самым в принципе лишается объективного и содержательного смысла и имеет для приверженцев такого подхода лишь субъективный и формальный характер: явный произвол, санкционируемый определенным
субъектом (органом государства) в определенной форме (в форме того или иного акта -закона, указа, рескрипта, постановления, циркуляра и т. д.), признается правом. В ле-гистско-позитивистской трактовке за приказом государственной власти признаются магические возможности. Получается, что по-
добным приказом решаются задачи не только субъективного характера (формулирование норм законодательства), но и объективного плана (формирование, создание самого права), а также собственно научного профиля (выявление специфики права, его отличия от иных социальных норм и т. д.) [6, с. 144].
Неопозитивисты так же трактуют право как приказ власти и принудительный порядок, несмотря на их декларации об «очищении» юриспруденции от прежних этатистских представлений о праве как продукте государства и их попытки формальнологическим образом обосновать, будто отстаиваемое ими принудительно-приказное право получает свою действительность не от государства, а от гипотетической основной нормы (Г. Кельзен) или от некоего фактического «последнего правила» - «высшего правила признания» (Г. Харт) [1, с. 36].
В статье «Философия права: либертарноюридическая концепция» В.С. Нерсесяц заключает, что легизм (во всех его вариантах -от старого легизма и этатистского толкования права до современных аналитических и нормативистских концепций юридического неопозитивизма) отрывает закон как явление от его правовой сущности, отрицает объективные правовые свойства, качества, характеристики закона, трактует его как продукт воли (и произвола) законоустанавливающей власти. Потому специфика права, под которым позитивисты имеют в виду закон (позитивное право), неизбежно сводится при таком правопонимании к принудительному характеру права. Причем эта принудительность права трактуется не как следствие каких-либо объективных свойств и требований права, а как исходный правообразующий и правоопределяющий фактор, как силовой (и насильственный) первоисточник права. Сила (сила власти) здесь рождает насильственное, приказное право [2, с. 9].
Легистская теория гласит, что истина о праве дана в законе, выражающем волю, позицию, мнение законодателя (суверена, государства). Поэтому искомое истинное знание о праве носит здесь характер мнения, хотя и официально-властного мнения.
По логике такого правопонимания, одна только власть, создающая право, действительно знает, что такое право и чем оно отличается от неправа. Наука же, в лучшем
З61
случае, может адекватно постигнуть и выразить это воплощенное в законе (действующем праве) властно-приказное мнение.
Теоретико-познавательный интерес ле-гизма полностью сосредоточен на действующем (позитивном) праве, подчеркивает академик В.С. Нерсесянц. Все, что выходит за рамки эмпирически данного позитивного права, все рассуждения о сущности права, идее права, ценности права и т. д. позитивисты отвергают как нечто метафизическое, схоластическое и иллюзорное, не имеющее правового смысла и значения [5, с. 11].
Особо остро позитивисты критикуют естественноправовые учения. Причем к естественноправовым они относят все концепции различения права и закона, т. е. все теоретические рассуждения о праве, расходящиеся с положениями закона. Позитивистская гносеология тем самым, по существу, отвергает теорию права и признает лишь учение о законе, законоведение, предметом которого является позитивное право, а целью и ориентиром - догма права, т. е. совокупность непреложных основных положений (устоявшихся авторитетных мнений, позиций, подходов) о действующем (позитивном) праве, о способах, правилах и приемах его изучения, толкования, классификации, систематизации, комментирования и т. д.
Безусловно, изучение, комментирование, классификация и иерархизация источников позитивного права, выявление их нормативного содержания, систематизация этих норм, разработка вопросов юридической техники, приемов и методов юридического анализа и т. д., т. е. все то, что традиционно именуется юридической догматикой (догмой права) и относится к особой сфере профессиональной компетентности, мастерства и «ремесла» юриста, представляют собой важную составную часть познания права и знания о действующем праве. Но позитивистское ограничение теории права разработкой догмы права, по существу, означает подмену собственно научного исследования права его формальнотехническим описательством, сведение правоведения к законоведению [6, с. 145-146].
Позитивистская гносеология закона (действующего права), утверждает Нерсе-сянц, при этом ориентирована не на познание сущности закона, не на получение какого-то нового (отсутствующего в самом фактически
данном законе) знания о действующем праве, а на адекватное (в юридико-догматическом смысле) описание его как собственно уже познанного и знаемого объекта. Согласно легистскому правопониманию все знание о праве уже официально дано в самом позитивном праве, в его тексте, а основной задачей позитивистского учения о праве является правильное толкование текста закона и надлежащее изложение имеющегося в этом тексте официально-правового знания, мнения и позиции законодателя.
Именно с этим связан и повышенный интерес позитивистов (особенно представителей аналитической юриспруденции) к лингвистическим и текстологическим трактовкам закона при явном игнорировании его правового смысла и содержания. При таком подходе юридическая гносеология подменяется легистской лингвистикой, согласно которой разного рода непозитивистские понятия, идеи и концепции (типа сущности права, идеи права, естественного права, неотчуждаемых прав человека и т. д.) - это лишь ложные слова, языковые иллюзии и софизмы, результат неверного словоупотребления [1, с. 37-38].
Подобные взгляды развивал уже ярый позитивист И. Бентам, оказавший заметное влияние на становление аналитической юриспруденции (Д. Остин и др.). По мнению Бентама, естественное право - это словесная фикция, метафора, а неотчуждаемые права человека - химера воображения. Начатое Бентамом «очищение» языка юриспруденции от подобных «обманных» слов было продолжено последующими позитивистами, особенно последовательно - в кельзеновском «чистом» учении о праве [4, с. 8].
Русский неопозитивист В.Д. Катков утверждал, что «право есть закон в широком смысле» и стремился полностью преодолеть само понятие «право» как «плод схоластики и рабства мышления» и заменить «право» властным «законом». «Нет, - писал он, -особого явления «право» в том смысле, в каком существуют такие особые явления, как «закон», «государство», «правило» или
«норма» [2, с. 10].
Юридическое правопонимание признает теоретико-познавательное и практическое значение лингвистического, текстологического (герменевтического), структуралисти-
ческого, логико-аналитического, юридико-догматического направлений, приемов и средств исследований проблем права и закона. Но в рамках юридического подхода к праву речь идет не о сведении права к закону и теории права к учению о законе и догме позитивного права, а об использовании всей совокупности гносеологических приемов, средств и возможностей в процессе всестороннего познания права для получения достоверного и истинного знания о праве и законе.
В аксиологическом плане легизм - в силу отождествления права и закона (позитивного права) и отрицания объективных, независимых от законодателя и закона свойств и характеристик права - отвергает, по существу, собственно правовые ценности и признает лишь ценность закона (позитивного права). Причем признаваемая позитивистами «ценность» закона (позитивного права) на самом деле лишена собственно ценностного смысла. Позитивистская «ценность» закона (позитивного права) - это его официальная общеобязательность, властная императивность, а не его общезначимость по какому-либо объективному (не властно-приказному) основанию [5, с. 13].
Характерен в этом отношении радикально-позитивистский подход Кельзена, согласно которому право ценно только как приказание, как императивная норма. В таком смысле (как приказ, как норма) право характеризуется им как форма долженствования. «Нельзя сказать, как это часто делается, -писал Кельзен, - что право не только представляет собой норму (или приказание), но что оно также составляет или выражает некую ценность (подобное утверждение имеет смысл только при допущении абсолютной божественной ценности). Ведь право составляет ценность как раз потому, что оно есть норма...».
Но эта «норма» у Кельзена - «чистое» (т. е. пустое и всеядное) долженствование-приказание, но не норма равенства, не норма свободы, не норма справедливости. Она ничего из собственно правовых свойств онто-
логического или аксиологического характера в себе не содержит. Кельзеновская норма (и вместе с тем форма права) - это «чистая» и пустая форма долженствования, пригодная для придания императивно-приказного статуса «позитивного права» произволу. «Всякое произвольное содержание, - утверждал Кельзен, - может быть правом. Не существует человеческого поведения, которое как таковое - в силу своего содержания - заведомо не могло бы составлять содержание правовой нормы» [4, с. 8].
Таким образом, в легистской литературе широкое распространение приобрело определение понятия права как системы норм, санкционированных или установленных государством и обеспеченных его принудительной силой. При этом верно, что положения (нормы) официально действующего (позитивного) права установлены государством и обеспечены государственным принуждением, но этого недостаточно для истинного понятия права, для трактовки подобных официально-властных установлений как именно правовых явлений (явлений правовой сущности), как права вообще, т. к. в таком легист-ском определении нет ни одного критерия для того, чтобы отличить право от произвола, правовую норму - от произвольного установления государственной власти, правовой закон - от антиправового закона.
1. Нерсесянц В.С. Общая теория права и государства. М., 1999.
2. Нерсесянц В.С. Философия права: либертарно-юридическая концепция // Вопросы философии. 2002. № 3.
3. Нерсесянц В.С. Философия права. М., 2001.
4. Нерсесянц В.С. Право и культура: предмет и проблемы юридической аксиологии. М., 2002.
5. Нерсесянц В.С. Юриспруденция. М., 1999.
6. Нерсесянц В.С. Проблемы общей теории права и государства. М., 2004.
Поступила в редакцию 30.09.2011 г.
UDC 34.01
LEGALISTIC TYPE OF LAW-INTERPRETATION ON ACADEMICIAN V.S. NERTSESYANTS’S POINT OF VIEW OF LIBERTARIAN-JUDICIAL CONCEPTION
Aleksander Nikolayevich NECHAEV, Tambov State University named after G.R. Derzhavin, Tambov, Russian Federation, Competitor of Theory of State and Law Department, Michurinsk Region Court of Tambov region, Michurinsk, Tambov region, Russian Federation, Secretary of Court Session, e-mail: [email protected].
The article analyzes the legalistic type of law-interpretation from the libertarian-judicial conception point of view and its creator, academician V.S. Nertsesyants, its advantages and disadvantages, the works of general representatives of this conception are studied and the assessment is given.
Key words: academician V.S. Nersesyants; legalistic type of law-interpretation.
