CC BY
36
УДК 398.2(=352.3) ББК 82.3 (2=Ады) К 88
Кудаева З.Ж.
Доктор филологических наук, профессор кафедры русской и зарубежной литератур Кабардино-Балкарского государственного университета им. Х.М. Бербекова, e-mail: zina_777@bk.ru
Легенды: к проблеме определения и классификации жанров адыгской несказочной прозы
(Рецензирована)
Аннотация:
Рассматривается проблема классификации жанров легенды. Исследование жанра адыгской легенды, выявление ее особенностей, дифференцирующих признаков, основных составляющих ее сюжетно-тематических групп и наиболее продуктивных сюжетообразующих мотивов способствует уточнению представлений об одном из составляющих элементов адыгской несказочной прозы и созданию полной и исчерпывающей по своим характеристикам системы жанров адыгского фольклора. Методологической основой работы послужили установки и принципы сравнительно-исторического, а также историко-типологического методов исследования, предполагающие всестороннее, системное изучение фольклора в его соотношении с исторической действительностью. В основу жанровой дифференциации легенды и предания положены принципы историзма, исторической обусловленности понятия «достоверности», связанное с ним восприятие «чудесного» и доминирующий характер эстетической функции. В составе жанра выявляются и характеризуются жанровые разновидности топонимических и религиозных легенд.
Ключевые слова:
Адыгский, народная несказочная проза, предания, легенды, жанр, мотив, функция.
Kudaeva Z.Zh.
Doctor of Philology, Professor of the Department of Russian and Foreign Literature of Kabardino-Balkarian State University named after Kh.M. Berbekov, e-mail: zina_777@bk.ru
Legends: on definition and classification of genres of the Adyg non-fairy-tale prose
Abstract:
This work studies the genre characteristics of the legend, as one of the least studied genres of the Adyg folk non-fairy-tale prose. The study of the genre of the Adyg legend, namely: the identification of its features, differentiating features, the main components of its plot-thematic groups and the most productive plot-forming motives contributes to the clarification of ideas about one of the constituent elements
of the Adyg non-fairy-tale prose and the creation of a complete and exhaustive system of genres of Adyg folklore. The methodological basis of the work was the principles of comparative-historical, and historical-typological methods of research, which involve a comprehensive, systemic study of folklore in its relation to historical reality. The genre differentiation of the legend is based on the principles of historicism, the historical conditionality of the concept of "reliability", the perception of the "miraculous" and the dominant nature of the aesthetic function associated with it. Genre varieties of toponymic and religious legends are identified and characterized as part of the genre.
Keywords:
Adyg, folk non-fairy-tale prose, traditions, legends, genre, motive, function.
Проблема определения жанровых разновидностей народной прозы, их классификация лежит в русле наиболее важных направлений исследований отечественной фольклористики, ставящей своей задачей определение и изучение жанрового состава фольклора, принадлежащего к различным традиционным этническим культурам. «Для каждого народа, - отмечал в связи с этим В.Я. Пропп, - нужно установить жанровый состав его фольклора и дать определение всех жанров [1: 39]. Систематизация жанров несказочной прозы, несмотря на ряд существующих теоретических исследований [1-4] и др., все еще остается одной из дискуссионных проблем отечественной фольклористики. В адыгской фольклористике к изучению и классификации адыгской народной несказочной прозы обращались А.И. Алиева [5], Ш.Х. Хут [6] и А.А. Ци-пинов [7]. Однако, несмотря на предпринятые исследования, народная несказочная проза все еще остаются одной из наименее исследованных пластов адыгского фольклора. В соответствии с этим, исследование жанров и жанровых разновидностей адыгской устной народной прозы, характеристика составляющих ее компонентов, выявление их основных жанрообразующих признаков и специфических для данной этнической культуры жанровых форм является одной из наиболее важных и актуальных проблем адыгской фольклористики. Их решение позволит заполнить одну из существующих лакун в вопросе создания
полной жанровой модели адыгской народной несказочной прозы.
Исходной для определения этого жанра адыгской народной прозы представляется точка зрения Н.А. Криничной, согласно которой легенда являет собой «устный рассказ фантастического характера независимо от особенностей самого сюжета и его персонажей <...> в основе легенды всегда лежит сообщение о чудесном, сверхъестественном» [4: 11]. Аналогичной точки зрения на легенду придерживается также С.Н. Азбелев. Сообщение о «чудесном» и «сверхъестественном», по его мнению, служит дифференцирующим признаком, отличающим легенду от предания. «В легенде, - отмечает автор, - фантастика, чудесное лежит в основе повествования, определяет обычно его структуру, систему образов и изобразительных средств» [8: 13]. Что же касается предания, то оно «не содержит в своей основе чудесного, т.е. такого, принципиальную возможность чего невозможно допустить. В этом коренное отличие предания от легенды» [8: 12].
Ш.Х. Хут в своей работе определяет легенду как «устно-эпическое произведение прозаического характера, с установкой на достоверность и связанное с официальной мусульманской религией» [6: 60]. «Она, -отмечает автор, - полна чудесного и невероятного, но в достоверности ее содержания никто не сомневается» [6: 59]. Однако, «установка на достоверность», как представляется, не может служить дифференцирующим признаком жанра легенды,
позволяющим отличать ее от предания, поскольку этот признак является общим, в определенном смысле «родовым» для жанров народной несказочной прозы. Вместе с тем, необходимо учитывать в этом случае фактор исторической обусловленности понятия «достоверности». Вполне допустимо, что создатели преданий и легенд на первоначальном этапе их существования вполне допускали реальность, т.е. «достоверность» излагаемых в них событий. Восприятие излагаемых в текстах легенды событий и фактов, как представляется, изменяется в связи с эволюционным изменением архаических способов осмысления действительности и формированием исторического сознания. Другими словами, то, что на первоначальных этапах формирования жанра могло восприниматься как нечто имевшее место в реальности, в процессе эволюционных изменений способа восприятия, осмысления и формах отражения окружающей действительности может перестать рассматривается создателями и реципиентами как нечто достоверное. Таким образом, признак «достоверности» не может выступать в качестве дифференцирующего для жанра легенды.
Для выявления и уточнения жанровых особенностей легенды необходимым представляется исследование в аспекте формирования и эволюционного развития понятий «чудесного» и «фантастического», которое выдвигается, как упоминалось выше, в качестве одного из основных параметров жанра. Так, например, в основе «чудесного» мотива «исчезновения в озере» стада овец под предводительством «белоснежного барана с черными ушами» в адыгской легенде об озере Шадхурей [9: 223225] лежат древнейшие воззрения, воплощающие мифопоэтические представления о пространственной структуре космоса, представления о баране/овце, выступающего в функции медиатора между комическими зонами, а также с представлениями
о плодородии, связанном с божеством, покровителем овец Амышем. Очевидно, что в основе «чудесного» и «фантастического» в данном типе легенды лежат древнейшие мифопо-этические воззрения, свойственные данным этническим традициям. В этом случае, в основе «чудесного» в данном типе легенд лежат мифопоэ-тические представления, присущие данной этнической культуре.
В этой связи, представляется не вполне точным высказанное С.Н. Аз-белевым положение, что «в процессе постепенной эволюции реальная основа рассказа может быть оттеснена на задний план или даже исчезнуть, видоизменившись в описание чего-то необыкновенного, сверхъестественного. «В результате, - отмечает С.Н. Азбелев, - создается легендарный сюжет, в котором могут получить отражение даже мотивы сказочные (или мифологические — для древнейших легенд). Хотя этот сюжет, в конечном счете, возник из информации о событиях реальной действительности, сама легенда представляет уже целиком (или почти целиком) продукт бессознательного художественного творчества. Бессознательного потому, что художественный вымысел (точнее, домысел) стихийно проник в текст и преобразовал сюжет рассказа при передаче его как точного описания факта» [8: 18]. Однако для наиболее архаических типов жанра легенды, в основе которых лежат мифопоэ-тические представления, такой способ формирования жанра представляется противоречащим основной логике развития человеческого сознания. Подобный способ формирования легенды, по-видимому, более органичен для более поздних по происхождения типов легенды.
Понятие «чудесного» и «фантастического» обладает исторически обусловленным характером и не может, таким образом, в полной мере служить дифференцирующим признаком жанра, в том числе и потому, что оно коррелирует с жанровыми
характеристиками волшебной сказки. С забвением мифопоэтических воззрений, легших в основу мифологического по своей сути нарратива, происходят изменения, связанные и порождающие восприятие происходящего в повествовании как «чудесного», «фантастического». Другими словами, необычайные, сверхъестественные события и явления, в основе которых лежит мифологический способ осмысления мира перестают соотноситься с логикой мифопоэ-тического сознания, с ее особыми причинно-следственными связями и апеллированностью к высшим мифологическим авторитетам и воспринимаются в качестве «чудесного» и необъяснимого.
С этими процессами неразрывно, на наш взгляд, связан доминирующий характер информативной и эстетической функций. Доминирующих характер одной из этих функций в отечественной науке о фольклоре является одним из определяющих дифференцирующих признаков для разграничения жанров народной прозы. «Доминантная функция, определяющая структуру произведения,- отмечает Э.В. Померанцева, - является наиболее достоверным признаком рода устной народной прозы. В зависимости от нее сообщения, совпадающие по сюжету, могут относиться к разным жанрам и даже родам прозы» [10: 81]. Доминирование одной из указанных функций в том или ином жанре прозы, в данном случае в предании и легенде, связано и обусловлено происходящими историческими изменениями в сознании воспринимающего их субъекта и ложится в основу формирования двух различных по своей природе и жанровым признакам жанров народной прозы. Установка на достоверное изображение событий способствует формированию и развитию жанров, относящихся к исторической прозе - исторических, генеалогических, топонимических и др. преданий. В жанре легенды, в которой отсутствует установка на
достоверность, доминирующий характер приобретает эстетическая функция. «В поступательном движении современного фольклора, -отмечает Э.В. Померанцева, - в устной прозе явно одерживает победу эстетическая функция, вытесняя информативную доминанту [10: 81].
Преобладание эстетической функции в повествовании, в развитии основного сюжета и конфликта обусловливает дальнейшее переосмысление и трансформацию первоначально присутствовавшего мифологического мотива или образа. Забвение мифопоэтических представлений, лежащих в основе мотива, образа способствует формированию собственно художественного мышления, преломляющего древние архетипические мотивы в соответствии с художественными принципами отображения действительности. Эти процессы находят, на наш взгляд, воплощение в формировании жанра легенды.
Вышеизложенные принципы лежат в основе выявления и разграничения адыгских топонимических преданий и легенд. Как уже упоминалось выше, общепризнанно, что признаком, разграничивающим жанры преданий и легенд, является доминирующий характер присущей им функции. Для жанра преданий доминирующей является информативная функция, обобщающая ряд включенных в нее функциональных характеристик (номинативная, мнемоническая, ориентационная и др.).
Наиболее выразительным примером различного по своей природе жанрового воплощения сюжетоо-бразующего топонимического мотива, репрезентирующим различие между топонимической легендой и преданием являются два текста, повествующие о происхождении названия горы Машук. В первом случае, это топонимическое предание («Машуко»), в сюжете которого отображено реальное историческое событие, повествующее об одном из эпизодов борьбы кабардинцев с
крымским ханством [11: 273]. Сю-жетообразующей основой этого предания является топонимический мотив, объясняющей название горы Машук и тропинки на ней («Тропа абрека»). Во втором случае это текст легенды «Машука», записанный Т. Кашежевым [11: 220-222], в основе которой лежат мифопоэтические представления и в котором соединяются религиозно-мистические и ми-фопоэтические мотивы. Новорожденный младенец Машука в легенде пышет жаром (мотив «необычного рождения» Сосруко); как только пастух берет на руки младенца, сакральная огненная мощь младенца передается земле и из нее начинают бить горячие ключи (мотив «погребения заживо Сосруко»). В легенде находят воплощение тотемические представления (коза, вскармливающая своим молоком младенца). В двенадцать лет мальчик уже ходит на охоту («герой-младенец») и по возвращении приносит различные драгоценные предметы. Герой легенды уходит, исчезает, как это характерно для мифа, после того, как нарушается запрет - не мазать глиной построенную для него саклю.
Жанровая принадлежность этих текстов обуславливается, в первом случае, доминирующим характером информативной функции и наличием исторической основы; во втором - определяющим фактором является присутствие мифопоэтической основы, реализующейся в ряде соответствующих ей мотивов. Жанровая форма в обоих случаях также определяется восприятием и интерпретацией создателями изображаемых в произведениях событий и обрисовки их основных образов.
Таким образом, в основу жанровой дифференциации легенды и предания положены принципы историзма, исторической обусловленности понятия «достоверности», связанное с ним восприятие «чудесного», «сверхъестественного» и доминирующий характер эстетической или информативной функции. Легенда,
как представляется, может быть определена как нарратив, сюжетоо-бразующим элементом в котором является топонимический, мифологический и религиозный мотивы. В соответствии с этим, в составе жанра легенды могут быть выделены сюжетно-тематические группы мифологических, топонимических и религиозных легенд, которые, в свою очередь могут быть более подробно классифицированы в соответствии с присущими им особенностями.
Следует отметить, что предложенная градация жанров и жанровых разновидностей предания и легенды достаточно условна, поскольку в реальном функционировании могут встречаться произведения, соединяющие в себе различные жанровые признаки. «Жанры фольклора представляют собой не изолированную, а взаимопроницаемую систему, компоненты которой находятся в постоянном движении - как в плане синхроническом - внутри-жанровое проникновение, трансформация - так и в диахроническом» [12: 5]. Так, например, группе мифологических легенд относятся также тексты, в которых мифологические представления соединяются с элементами мусульманских религиозных воззрений. К ним относится уже упоминавшаяся легенда «Машука», а также повествование о курганах братьев Сет, расположенные в окрестностях аула Егерукай (Адыгея). Эти легенды соединяют в себе признаки нарратива мифологического характера, возможно первоначальном виде представлявшего собою миф и содержит элементы религиозного мировоззрения. Так, например, согласно сюжету легенды о курганах Сет, они были сооружены в честь братьев, погибших, согласно различным версиям - от рук чужеземных захватчиков, по другим - от руки похитителя их сестры. Ряд деталей в тексте топонимической легенды содержит мифологическую атрибутику, символику, обосновывающую дальнейшую сакрализацию
образов братьев и связанных с ними курганов (например, упоминание места жительства братьев - Священный лес - Тхьэщ1агъ, останавливающиеся по собственной воле волы, везущие повозки с телами братьев
- мотив, отсылающий к мифам и обрядам с жертвенной «самошествующей коровой» в честь божества Ахы-на и др.) [13].
Ко второй группе легенд, более поздних по происхождению, принадлежит, например, топонимическая легенда о скале «Хьэрэ-кхъуэрэ»
- «Собака-свинья» («Почему скала называется «Харе-Куоре») [11: 408-409]. Топонимический мотив в легенде представляет собой основу для реализации и развития сюжета. Однако, основное внимание ее создателей сосредоточено на осуждении поступков клеветника и нарушителя нравственно-этических и моральных норм. Основной конфликт, семантическое ядро топонимической легенды связаны с нравственно-этической и социально-классовой проблематикой. Аналогична роль и функция топонимического мотива и в легенде «Гуэщэгъагъ и псы-нэ» - «Родник Гуашагаг» [14], главным в которой является обращение к семейно-бытовой и морально-этической проблеме. В центре легенды образ Каншобия, ставшего жертвой жизненных обстоятельств, которые приводят его к нарушению семейных моральных обязательств и, в конечном счете, к предательству и преступлению. Характерными для этого вида легенд являются повествования о трагической любви молодых людей (легенды о Наки и Лаго - Лэгъо-Накъ - адыгейск. и «Схагуаше» [15]). Топонимический мотив также является сюжетообра-зующим в легенде об озере Абрагъо (адыгейск.) - Абрау. Очевидно, что топонимический мотив в легенде
является лишь формальным сюже-тообразующим элементом. В центре повествования в легенде - морально-этическая и философская проблематика. По своей форме легенда близка к жанру философской притчи. Ш.Х. Хут также рассматривает тексты этого типа как топонимические легенды [6].
Таким образом, объяснение названия местности, которое является исчерпывающей функцией топонимического предания, в легендах не является основной, а предстает только поводом для обозначения и разрешения нравственно-этической и социально-бытовой проблематики. В центре этой группы топонимических легенд различные коллизии в судьбе человека: трагически завершившаяся история любви, конфликты, порожденные нарушением нравственно-этических норм, осложняющиеся социально-классовыми проблемами и т.п.
Особую группу представляют собой легенды религиозного характера, в качестве главных персонажей в которых предстают представители мусульманской религии: пророк Мухаммед, святые и т.д. Примером подобных религиозных легенд могут служить сюжеты о пророке Хазрет-Али («Хьэрэтали Пегъымбарыр») [15] плавании корабля пророка Ноха [Ной] во время всемирного потопа («Легенда о горе Эльбрус») [15] и др. Персонажи и образы повествований могут быть заимствованы из религиозных, в частности мусульманских религиозных текстов и интерпретировать их сюжеты. Вместе с тем, религиозные и фантастические мотивы могут быть включены в качестве элементов сюжета - «микромотивов» в составе сюжетообразующего топонимического мотива, основной функцией которого является - объяснение название местности или объекта.
Примечания:
1. Пропп В.Я. Жанровый состав русского фольклора // Пропп В.Я. Фольклор и действительность. - М.: Наука, 1976 .С.46-82.
2. Чистов К. В. Прозаические жанры в системе фольклора // Прозаические жанры в фольклоре народов СССР. - Минск, 1974.
3. Соколова В.К. Русские исторические предания. - М.: Наука, 1970. 287 с.
4. Криничная Н.А. Русская народная историческая проза. Вопросы генезиса и структуры. - Л.: Наука, 1987. 227 с.
5. Алиева А.И. Прозаические жанры в фольклоре адыгов // Прозаические жанры в фольклоре народов СССР. - Минск, 1974. С. 179.
6. Хут Ш.Х. Несказочная проза адыгов. Майкоп: Адыг. отд. Краснодарского кн. изд-ва, 1989. - 336 с.
7. Ципинов А.А. Народная историческая проза адыгов. - Нальчик: Эль-фа, 2000. 157 с.
8. Азбелев С.Н. Отношение предания, легенды и сказки к действительности (с точки зрения разграничения жанров) // Славянский фольклор и историческая действительность. - М., 1965. С.5-25.
9. Фольклор адыгов в записях и публикациях XIX - начала XX века / Сост., вступ. ст. А.И. Алиева. Подгот. текстов, общ. ред. А.М. Гутова. В 2-х кн. Кн.1. -Нальчик: Эльбрус, 1979. 404 с.
10. Померанцева Э.В. Соотношение эстетической и информативной функции в разных жанрах устной прозы// Проблемы фольклора. - М.: Наука, 1975. С.75-81.
11. Кабардинский фольклор. / Общ. ред. Г.И. Бройдо. Ред. Ю.М. Соколова./ Вступ. ст., коммент. и словарь М.Е. Талпа. - М.-Л.: Academia, 1936. 650 с.
12. Кудаева З.Ж. Паремиологические жанры адыгского фольклора. Автореферат дисс. ... кандидата филологических наук / Институт мировой литературы им. А.М. Горького РАН. Москва, 1986. - 21 с.
13. Шортанов А.Т. Адыгская мифология. Нальчик: Эльбрус, 1982. - 196 с.
14. Адыгэ хъыбархэр. /Зыхэзылъхьар, пэублэ тхыгъэр, комментариехэр зыт-хар Мыжей Михаилщ. /Ред. Гъут 1эдэмщ. - Черкесск, 1986. 360 с. [Адыгские предания / Сост., предисл., коммент. М. Мижаев./ Ред. А.М. Гутов].
15. Ермоленко. М. Кабардинские легенды и сказки. - Ставрополь, 1915.
16. Кудаева З.Ж. К символике «верха» в адыгской мифопоэтической традиции // Эпический текст: проблемы и перспективы изучения. Материалы I Международной научной конференции. - Пятигорск, 2006. С. 222-230.
17. Унарокова Р.Б., Паштова М.М. Перспективы изучения адыгского фольклора // Вестник Адыгейского государственного университета. Серия 2: Филология и искусствоведение. 2012. № 4. С. 63.
18. Паранук К.Н. особенности мифологизма в романах Г. Маркеса «Сто лет одиночества» и Н. Куека «Вино мертвых» // Вестник Адыгейского государственного университета. Серия 2: Филология и искусствоведение. 2013. № 2 (121). С. 186-193.
References:
1. Propp V.Ya. The genre composition of Russian folklore // Propp V.Ya. Folklore and reality. Moscow: Nauka, 1976. P. 46-82.
2. Chistov K.V. Prose genres in the system of folklore // Prose genres in the folklore of the peoples of the USSR. Minsk, 1974.
3. Sokolova V.K. Russian historical traditions. Moscow: Nauka, 1970. 287 pp.
4. Krinichnaya N.A. Russian folk historical prose. Problems of genesis and structure. Leningrad: Nauka, 1987. 227 pp.
5. Alieva A.I. Prose genres in the folklore of the Adyghes // Prose genres in the folklore of the peoples of the USSR. Minsk, 1974. P. 179.
6. Khut Sh.Kh. Non-fairy-tale prose of the Adyghes. Maikop: Adyghe Department of Krasnodar Publishing House, 1989. 336 pp.
7. Tsipinov A.A. Folk historical prose of the Adyghes. Nalchik: El-fa, 2000.157 pp.
8. Azbelev S.N. The relation of tradition, legend and fairy tale to reality (from the point of view of demarcation of genres) // Slavic folklore and historical reality. Moscow, 1965. P. 5-25.
9. Folklore of the Circassians in the records and publications of the 19th-early 20th centuries: in 2 books. Book 1. Nalchik: Elbrus, 1979. 404 pp.
10. Pomerantseva E.V. The ratio of aesthetic and informative functions in different genres of oral prose // Problems of folklore. Moscow: Nauka, 1975. P. 75-81.
11. Kabardian folklore / general ed. by G.I. Broydo; ed. by Yu.M. Sokolov / introductory art., comment. and vocabulary by M.E. Talp. Moscow; Leningrad: Academia, 1936. 650 pp.
12. Kudaeva Z.Zh. Paremiological genres of Adyghe folklore: Diss. abstract for the Cand. of Philol. degree / RAS Institute of World Literature named after A.M. Gorky. Moscow, 1986. 209 pp.
13. Shortanov A.T. Adyghe mythology. Nalchik: Elbrus, 1982. 196 pp.
14. Adyghe legends / comp., foreword, comment. by M. Mizhaev; ed. by A. Gutov. Cherkessk, 1986. 360 pp.
15. Ermolenko M. Kabardian legends and fairy tales. Stavropol, 1915.
16. Kudaeva Z.Zh. On the symbolism of the "top" in the Adyghe mythopoetic tradition // Epic text: problems and prospects of study: proceedings of the First International Scientific Conference. Pyatigorsk, 2006. P. 222-230.
17. Unarokova R.B., Pashtova M.M. Prospects of studying the Adyghe folklore // Bulletin of the Adyghe State University. Ser. 2: Philology and the Arts. 2012. No. 4. P. 63.
18. Paranuk K.N. Features of mythology in the novels of G. Marquez "One Hundred Years of Solitude" and N. Kuyek "Wine of the Dead" // Bulletin of the Adyghe State University. Ser. 2: Philology and the Arts. 2013. No. 2 (121). P. 186-193.
