CC BY
143
ЛЕДИ ИЗ ШЕЛОТТА А. ТЕННИСОНА В ЖИВОПИСИ ПРЕРАФАЭЛИТОВ
УДК 821.111
Картина «Леди из Шелотта» А.Тенни-сона является одним из самых загадочных произведений викторианского века. Впервые опубликованная в сборнике 1832 года, поэма появилась в окончательной редакции в 1842 году. Ее сюжет связан с преданиями артуровского цикла. Леди из Шелотта-волшебница, проводящая жизнь в башне. Никто не видит ее, лишь жнецы за работой слышат звуки ее песни. В силу таинственного заклятия Леди не может выглянуть вниз на дорогу, ведущую в Камелот. Ее предназначение в том, чтобы выткать волшебными нитями отражения в зеркале, висящем напротив окна. При виде влюбленной пары она восклицает, что полубольна от отражений: "I am half sick of shadows"[Tennyson 1975: 26]. Когда в зеркале появляется Ланселот, скачущий верхом на коне, Леди нарушает запрет и выглядывает из окна. Сбывается заклятье, распускается сотканный Леди гобелен, разбивается зеркало. Леди в лодке отправляется в Камелот, но в дороге она умирает, не окончив своей последней скорбной песни. В заключительной строфе поэмы Ланселот, который выходит к лодке вместе с другими обитателями ар-туровского двора, глядя на мертвую Леди, замечает, что у нее привлекательное лицо, Бог даровал ей свою милость:
He said, she has a lovely face;
God in his mercy lend her grace,
The Lady of Shalott [Tennyson 1975: 28].
Слово "grace" может быть понято и как «красота, дарованная Богом» и как «милость Божья», «благодать».
Источником произведения послужила средневековая новелла «О том, как девица ди Скалот умерла от любви к Ланчалотто дель Лак», вошедшая в сборник «Новеллино» под номером LXXXlI. При этом Теннисон изменил имя Скалот на Шелотт как более благозвучное. Этот же сюжет изложен в «Смерти Артура», к которой Теннисон обращался в период работы над «Королевскими идиллиями»; по признанию поэта, с книгой Мэлори он познакомился уже после создания поэмы [Turner 1976: 61]. Девица ди Скалот из «Новеллино», как и Прекрасная Дева из Астолата Мэлори, знакомы с Ланселотом. Накануне смерти они заботятся о том, чтобы в их погребальной лодке было найдено письмо с историей их несчастной любви, о которой узнают все обитатели Камелота. У Теннисона герой не подозревает о существовании Леди из Шелотта до тех пор, пока не видит ее мертвой, и Леди остается загадкой
Н.И.Соколова
Статья посвящена одному из самых известных произведений викторианской эпохи - поэме А.Теннисона «Леди из Шелотта», неоднократно привлекавшей художников прерафаэлитского круга. При анализе поэмы в контексте эстетических принципов и нравственных установок Теннисона в ней обнаруживаются смыслы, объясняющие многообразный характер ее интерпретации в живописи, менявшийся по мере развития прерафаэлитизма.
Ключевые слова: поэма, аллюзия, символ, иллюстрация, прерафаэлиты.
для двора короля Артура. В обоих средневековых источниках сюжета поэмы отсутствует упоминание о зеркале и пестрящей веселыми красками волшебной ткани, сотканной Леди,"а magic web with colours gay" [Tennyson 1975: 26].
Л.Стивенсон и Х.Ф.Такер отмечают в поэме Теннисона аллюзии на стихотворение «К жаворонку» Шелли, уподобившего поющую птицу высокородной деве, которая услаждает себя музыкой, сидя в башне [Stevenson 1960: 126; Tucker 1988: 102]. При этом Теннисон, по замечанию Х.Ф.Такера, воспринимает у Шелли и представление о грани, отделяющей восторженного певца от слушающего мира. Как и дева в башне у Шелли, поэт, в представлении Теннисона, невидим, он «не выступает перед публикой, но поет для собственного удовольствия» [Tucker 1988: 102-103]. Леди полностью изолирована от мира, ее окружают четыре серые стены, четыре башни, пространство цветов и «молчаливый остров»:
Four grey walls, and four grey towers,
Overlook a space of flowers,
And the silent isle embowers
The Lady of Shalott [Tennyson 1975: 26].
Исследователи [Tucker 1988: 112] обратили внимание и на сходство Леди из Шелотта с платоновскими людьми пещеры, сидящими спиной к свету и не видящими ничего, «кроме теней, отбрасываемых огнем на расположенную перед ними стену пе-
щеры» [Платон 1999: 255]. К диалогу «Государство» восходит и образ зеркала: «подражатель», художник уподобляется Платоном человеку, который держит перед собой зеркало, поворачивая его в разные стороны. В зеркале отражается мир, воссоздаваемый в произведении искусства. Леди ткет зеркальные отражения. Само слово «ткачество» (weaving) - древняя метафора поэтического творчества. В древнегреческой лирике поэтов иногда называли «ткачами песен» [Vries 1974: 495]. Непрестанная работа Леди, наряду с аллюзиями на Шелли и Платона, связывают ее с образом творческой личности, не раз привлекавшим Теннисона в университетские годы, когда он воспринял идеи «Кембриджских апостолов», считавших поэзию мощным средством духовного возрождения и наделявших поэта особой миссией. В ряде стихотворений Тен-нисона этого периода утверждается образ поэта-провидца, наделенного сверхчувственным видением, вознесенного над миром («Тимбукту», «Мистик», «Поэт», «Душа поэта»). При этом Тенни-сон задумывался над проблемой взаимодействия поэта с другими людьми. Она по-разному решается в трех стихотворениях его сборника 1832 года. В «Гесперидах» утверждается мысль о враждебности человеческого мира поэзии, о полярности мира воображаемого и реального. Во «Дворце Искусства» Теннисон приходит к выводу о невозможности изоляции поэта от общества, в «Леди из Шелотта» взаимодействие поэта с миром оказывается роковым. По предположению П.Тернера, в поэме выражены три идеи, наделенные личностным авторским значением: мысль о порочности эгоистических устремлений, вера Теннисона в то, что «как поэт он должен искать предмет изображения во внешнем мире и пытаться увлечь более широкую публику и его страх, что это разрушит его собственную магию и погубит его репутацию» [Turner 1976: 62]. Между тем, в образе героини получают преломление не только авторские размышления о личности поэта, но и представления Теннисона о противоречивости человеческой природы в целом.
В начале поэмы Леди подобна поэту-пауку Китса, который, не нуждаясь в контакте с внешним миром, сплетает «из тончайшей паутины души узор неземной красоты» [Китс 1980: 335]. Не случайно гобелен,сотканный Леди,у Теннисона называется словом "web", что также означает «паутину». Подобно жаворонку Шелли, Леди наслаждается собственным творчеством ("But in her web she still delights/ To weave the mirror's magic sights"[Tennyson 1975: 27]), пока вид влюбленной пары не вызывает в ней желания стать частью реальности. Именно так понял поэму друг Теннисона Э.Фицджеральд, который утверждал, что ключ к «Леди из Шелотта», наделенный «глубоко человеческим значением», заключен в признании Леди, что она полубольна от отражений ("I am half sick of shadows"), вырвавшемся у нее при появлении в зеркале влюбленных
[Tennyson 1899: 98]. Сходным было и объяснение самого поэта: «любовь, возникшая к чему-то или к кому-то из большого мира, от которого она столь долго была отторгнута, выводит ее из мира теней в мир реальностей» [Tennyson 1899: 99]. Однако поэма не может быть воспринята лишь как рассказ о томлении одинокой души по простым человеческим чувствам и привязанностям.
На дороге, отражающейся в зеркале, появляются крестьяне, веселые девушки, аббат на иноходце, кудрявый пастух, паж с длинными локонами в малиновом платье, рыцари, скачущие по двое верхом, пара влюбленных. Все они относятся к реальному миру, по которому начинает тосковать Леди, лишенная верного рыцаря, "loyal knight and true" [Tennyson 1975: 27]. По мнению К.Рикса, зеркало «создает для героини защиту от жизни; оно бьется, когда Леди видит кого-то "отраженным дважды"» [Ricks 1972: 75]: в зеркале отражается и сам Ланселот, скачущий вдоль реки, и его отражение в воде, в «кристальном зеркале» ("crystal mirror") реки. К.Рикс придает особое значение образу реки, отмечая, что "river" дважды повторяется в конце рифмованных строк - единственный случай в поэме, когда слово рифмуется с самим собой. Образ реки также указывает на связь с Платоном, полагающим, что человеку, лишенному света, будет мучительно смотреть на вещи: «начинать надо с самого легкого: сперва смотреть на тени, затем - на отражения в воде людей и различных предметов, а уж потом - на самые вещи» сначала при свете луны и звезд, и только потом - при солнечном свете [Платон 1999: 257]. Отражение влюбленных Леди видит при свете луны: "...when the moon was overhead,/Came two young lovers lately wed" [Tennyson 1975: 27]. Ланселота окружает ослепительно яркий солнечный свет. Блистают драгоценными камнями его уздечка и седло, горят, как пламя ("burn'd like one burning flame together"), его шлем и перья, светится на солнце его чистый лоб, сверкают копыта его боевого коня. Как светоносный метеор по ночному небу, он движется по тихому Шелотту. Даже его отражение в воде подобно вспышке огня: "He flashed into the crystal mirror"[Tennyson 1975: 27].
По замечанию Х.Такера, уподобление героя солнцу лишает его образ реальности: «аполлонов-ский Ланселот» - «чистое изображение, человек зеркал, означаемое, столь же пустое, как песня, которую он поет» [Tucker 1988: 108]. Между тем, связь Ланселота с солнцем подчеркивает его отличие от прочих путников, идущих по дороге, объясняемое его принадлежностью к другому миру - к Камелоту. В «Королевских идиллиях» Камелот - иллюзорное видение, созданное волшебниками под звуки арф, город, который не был построен никогда и который построен навеки:
.the city is built for music, therefore never
built at all,
And therefore built for ever [Tennyson 1975: 300].
По Теннисону, Камелот - идеальная модель мира, «город призрачных дворцов, символизирующий постепенную эволюцию человеческих верований и институтов и духовное развитие человека» [Tennyson 1899: 523]. В «Королевских идиллиях» поэт воплотил «мечту о человеке, который вступает в практическую жизнь и оказывается погубленным единственным грехом» [Tennyson 1899: 524]. Все части артуровского мира взаимосвязаны. Поэтому грех, совершенный одним человеком, «не только разрушает жизнь грешника, но и распространяет свой яд на все общество». Долг каждого поэт видел в том, чтобы «забыть о себе в служении другим» [Tennyson 1899: 526]. В «Королевских идиллиях» грех Ланселота и Гвиневеры становится причиной гибели артуровского мира. В «Леди из Шелотта» образ Ланселота наделен иной функцией: герой воспринимается как посланник Камелота, призванный испытать верность долгу Леди в тот момент, когда она оказывается подверженной чисто человеческой слабости. С другой стороны, поэт верил «в убедительный довод надежды, в дивно преображающую силу раскаяния... Заблудший будет обретен и встречен на небесах» [Tennyson 1899: 527]. Это объясняет смысл слов Ланселота "God in his merci lend her grace", обращенных к мертвой Леди, смертью искупившей свой грех.
На протяжении ряда лет «Леди из Шелотта» пользовалась особой популярностью современников Теннисона. Между тем, ее восприятие не было однозначным. С наибольшей очевидностью это проявилось в живописных версиях поэмы, выполненных художниками «Прерафаэлитского братства», оказавшихся в числе самых восторженных почитателей Теннисона. Среди многочисленных полотен прерафаэлитов и их последователей на сюжет «Леди из Шелотта» привлекают внимание, прежде всего, те, которые высвечивают разные грани заложенного в ней смысла.
Наряду с другими художниками прерафаэлиты были приглашены издателем Теннисона Э.Моксо-ном к участию в оформлении сборника 1857 года. Иллюстрации к «Леди из Шелотта» были выполнены У.Холменом Хантом и Д.Г. Россетти. Желание создать картину на сюжет поэмы возникло у Ханта еще до предложения Моксона. В своих воспоминаниях художник дает двойственную интерпретацию поэме. Прерафаэлиты, как и их современники, связанные с движением «средневекового возрождения» мечтали о восстановлении распавшегося порядка мироздания, при котором каждый человек находился в гармоническом единстве с обществом и вселенной. В Леди из Шелотта Хант увидел личность, нарушающую эту гармонию. По Ханту, героиня Теннисона - символ души, предназначение которой - исполнять долг, подобный подвигу Святого Грааля. Ее судьба связана с порядком, управляющим миром Камелота. Образы, появляющиеся в зеркале, - это не события обыденного мира, но отражение «настоящего состояния двора короля Ар-
тура, подверженного противоречивым влияниям добра и зла» [Hunt 1914, II: 401]. Перелом в душе Леди происходит в тот момент, когда, позавидовав счастью «простых детей человечества», она признается, что полубольна от отражений. В этот «роковой миг» появляется Ланселот. По Ханту, Леди, отказавшись от выполнения долга из-за личных эгоистических устремлений, нарушает упорядоченность артуровского мира. Помимо этического, Хант обнаружил в поэме и эстетический смысл, считая, что она направлена против «реализма» - копирования действительности. По объяснению Ханта, зеркало в «Леди из Шелотта» - символ воображения художника, в котором должен отразиться мир, прежде чем он будет воплощен в произведении искусства. Когда Леди, отвернувшись от зеркала, выглядывает из окна, она становится «реалистом», «имитатором», и «тогда наступает конец ее жизни в искусстве» [Hunt 1914: II: 401]. Эти идеи Хант попытался воплотить в иллюстрации к поэме (Рис.1 обл. У.Холмен Хант. Иллюстрация к «Леди из Шелотта», 1857).
На переднем плане Хант изобразил Леди из Шелотта. Ее тело опутано нитями, которые она пытается разорвать руками. Гигантская копна ее волос развевается по комнате, что, по замыслу художника, призвано подчеркнуть «естественный характер» поразившего ее проклятия. За спиной Леди помещено зеркало, в котором отражен Ланселот, скачущий верхом на коне. Слева от зеркала висит картина с изображением распятого Христа, призванная напомнить Леди о тех муках, которые должна претерпеть личность во имя исполнения долга, справа - с изображением Геркулеса как воплощения внутренней силы, необходимой для того, чтобы следовать своему предназначению. В целом Хант верно угадал смысл поэмы. Но при этом, считая, что иллюстратор «не должен добавлять ничего к тому, что он находит в тексте», Теннисон был возмущен произволом художника. В «Леди из Ше-лотта» не упоминается ни о картинах, висящих на стене, ни о волосах Леди, «подобно смерчу» развевающихся по комнате, ни о нитях, опутывающих ее тело, «как кокон» (оба сравнения были сделаны негодующим поэтом) [Hunt 1914, II: 95]. Видя задачу иллюстратора не в отражении соответствующей части текста, но в выражении его концептуальной сущности, Хант оказался единственным художником, который обнаружил в поэме воплощение авторских представлений о творческой личности и попытался воссоздать это средствами изобразительного искусства.
Художник придавал особое значение иллюстрации к «Леди из Шелотта». Спустя много лет, в 1892 году, он написал картину в цвете, объяснив ее символику в своих мемуарах. (Рис. 2 обл. У.Холмен Хант. Леди из Шелотта, 1892).
Хант долго обдумывал композицию картины. В его книге помещены различные эскизы: Леди сидит слева от ткацкого станка; стоит, глядя в зеркало;
мертвая плывет по реке, ее глаза закрыты, руки сложены на груди. В окончательном варианте на ткани Леди появилось изображение Артура, окруженного добродетелями Милосердия, защищающего сирот, Справедливости и Истины; Галахада, несущего чашу со Святым Граалем, других рыцарей, также исполняющих свои обязанности. На стене по обеим сторонам от зеркала помещены картины с изображением Мадонны с Младенцем, персонифицирующей смирение, и Геркулеса, победившего дракона и добывшего яблоки из сада Гесперид (олицетворение доблести). Считая, что судьба Леди «слишком плачевна», Хант поместил на раме полотна ящик Пандоры, на крышке которого вырезано слово "Spes", «Надежда» [Hunt 1914, II: 401].
Иное воплощение, привлекшего Ханта эпизода поэмы, предстает у Элизабет Сиддал, известной натурщицы ранних прерафаэлитов, ставшей женой Д.Г. Россетти, который научил ее рисовать. (Рис.3. Э. Сиддал. Леди из Шелотта, 1853).
На ее рисунке Леди, сидящая за ткацким станком, изображена в тот момент, когда она поворачивается лицом к окну. Нити вырываются из сотканной ею ткани, зеркало, висящее на стене, покрывается трещинами. Под окном на комоде стоит распятие - знак сакрального характера выполняемого ею долга и ее монастырского уединения, что подчеркивается и аскетической обстановкой ее комнаты, и строгим покроем ее платья, лишенного всяких украшений. Ветка дерева, врывающаяся в раскрытое окно, знаменует вторжение в ее жизнь реального мира, нарушающее течение ее жизни.
Сам Д.Г. Россетти в своей иллюстрации обратился к заключительной строфе поэмы, изобразив Ланселота, который, наклонившись к лодке, пристально разглядывает мертвую Леди, лежащую лицом к зрителю. (Рис. 4 обл. Д.Г. Россетти. Иллюстрация к «Леди из Шелотта», 1857).
У изголовья Леди горят свечи. По реке плывут лебеди, и их изогнутые шеи повторяют форму причудливо вытянутых языков пламени свечей. Вдали видны крошечные фигурки людей, бегущих по берегу реки. Рыцарь через плечо Ланселота пытается взглянуть на Леди. Чья-то рука держит горящий факел, освещающий лицо героини. Иллюстрация Россетти ближе к тексту, чем у Ханта, но она также насыщена символикой в традициях прерафаэли-тизма. Лебеди вызывают ассоциацию со смертью, но это также символ чистоты и уединенной жизни [Vries 1974: 451], «света, преображения, красоты и меланхолической страсти» [Трессидер 2001: 187]. Горящие свечи - символ жизни, света, Христа [Vries 1974: 79-80], факел символизирует надежду на воскресение, жизнь после смерти [Трессидер 2001: 388]. Система символов у Россетти высвечивает смысл слов Ланселота: "God in his mercy lend her grace".
Образы лебедей отсутствуют в окончательной редакции поэмы, но о них упоминается в версии
1832 года: до моряков, возвращающихся домой, доносятся песни умирающих лебедей ("from dying swans wild warblings come" [Tennyson 1987: 1: 394]). Предсмертная песнь Леди, таким образом, ассоциируется и у Теннисона, и у Россетти с лебединой песнью. Лебеди сопровождают лодку Леди и на картине А.Хьюза (1873). (Рис. 5 обл. А.Хьюз. Леди из Шелотта, 1873).
У Теннисона Леди на берегу встречают рыцари, горожане, лорды и дамы, "Knight and burger, lord and dame" [Tennyson 1975: 28]; Хьюз изображает лишь нескольких испуганных видом лодки с мертвым телом женщин, среди которых монахиня, чей образ ассоциируется с затворнической жизнью Леди и чистотой ее души, что символизируют также белые лебеди и белое платье, распущенные волосы Леди - христианский символ раскаяния и духовного обновления [Апостолос-Каппадонна 2000: 47]. Лодка Леди проплывает под ивой (дважды упоминаемый в поэме традиционный символ печали).
На раннем эскизе к картине Хьюза (1864) Леди садится в лодку, держась за ветку ивы, что указывает на ее плачевную участь; на дальнем плане изображены лебеди. (Рис. 6 обл. А. Хьюз. Леди из Шелотта, 1864).
Одно из наиболее примечательных изображений Леди в лодке обнаруживается у художника, усвоившего принципы прерафаэлитизма на его позднем этапе, Джона Аткинсона Гримшоу, прославившегося своими картинами на сказочные сюжеты, пейзажами на фоне заката или лунного света. На раннем варианте его «Леди из Шелотта» (1875) картину заливает угасающий свет заходящего солнца. (Рис. 7 обл. Д.А. Гримшоу. Леди из Шелотта, 1875).
Вдали в сумерках выступают очертания деревьев, отражающихся в воде реки. Черные контуры прибрежных растений, среди которых слабо выделяются крошечные белые головки цветов, черный силуэт лодки на переднем плане придают полотну мрачный колорит. Самым ярким пятном на картине оказывается фигура Леди, лежащей в лодке в белом платье, с золотыми волосами, распущенными по плечам. Бледнеющие лучи солнца, к которому обращено ее лицо, освещают ее полупризрачным сиянием, она словно растворяется в них. Как и Хьюз, Гримшоу подчеркивает внутреннюю чистоту Леди, душа которой в момент смерти устремляется к солнцу, к небесам.
На картине 1877 года Гримшоу отдает предпочтение пламенеющему свету заходящего солнца. (Рис. 8 обл. Д.А. Гримшоу. Леди из Шелотта, 1877). В сгущающейся тьме видны силуэты деревьев. Отблески последних лучей заката озаряют лежащую в лодке Леди в белом платье. Догорающие свечи, прикрепленные к борту лодки, знаменуют затухающую жизнь героини. В глубине картины в темнеющем зареве едва различимы очертания башен Камелота. Лодка Леди движется вслед за уходящим солнцем, таким образом, Камелот у Гримшоу ока-
зывается на западе. У Теннисона Запад, страна вечерней звезды Геспера - мир вечности и смерти, каким он предстает в "In Memoriam", но Запад также - средоточие поэзии. В стихотворении «Гес-периды» охраняемые тремя сестрами и драконом, волшебные яблоки - символ поэзии - произрастают на Западе. У Гримшоу корму лодки украшает изображение дракона, в одном из значений - стража загробного мира и стража мира поэзии у Теннисона. Таким образом, лодка с Леди у Гримшоу плывет в мир вечности и поэзии, что не противоречит концепции Камелота Теннисона.
По замечанию К.Вуда, на позднем этапе прера-фаэлитизма Леди из Шелотта стала «почти предметом культа» для художников этого движения [Wood 1994: 136]. В полной мере это относится к Джону Уильяму Уотерхаусу, не раз обращавшемуся к героине Теннисона. На первом из его полотен («Леди из Шелотта»,1888) Леди с печальным выражением лица сидит в лодке, ее прямые волосы распущены по плечам, она поет свою последнюю песню. (Рис. 9 обл. Д.У. Уотерхаус. Леди из Шелотта, 1888).
Лишь на одной из трех свечей, прикрепленных к борту лодки, слегка дрожит на ветру слабое пламя, что знаменует конец жизни героини. Задний план картины представляет сумеречный пейзаж, белое платье Леди (которая в снежно-белом, по Теннисону, "robed in snowy white"[Tennyson 1975: 27]) резко выделяется на фоне большой темнеющей ивы. Полотно буквально передает содержание одной из заключительных строф поэмы.
Между тем, Уотерхауса отличало пристрастие к образу «роковой женщины», femme fatale, увлекавшему многих его современников на рубеже веков. Это объясняет трансформацию героини Теннисона в его последующих произведениях. На эскизе к картине 1894 года Леди, привстав над станком, стоит лицом к зрителю, держась за спинку кресла (Рис. 10 обл. Д.У. Уотерхаус. Леди из Шелотта. Эскиз, 1894).
Наклонившись, она пристально вглядывается вперед. В треснувшем зеркале за ее спиной виден шлем Ланселота с красными перьями. Леди всматривается в окно. Пронизывающий взгляд, яркие губы, румянец на щеках, пышные черные волосы, напряженная поза придают агрессивный, зловещий оттенок ее образу. К ногам героини откатились красный и черный клубки, она придерживает рукой красный и черный мотки ниток - знак вспыхнувшей страсти и смерти. Модель Уотерхауса в большей мере напоминает соблазнительницу Мерлина Вивьен из «Королевских идиллий», чем Леди из Шелотта. Между тем, такая интерпретация близка общему замыслу артуровского цикла, единство которого, по уверению сына поэта, составляет «непрестанная война, свойственная человечеству всех веков, - повсеместная война Чувства и Души,
противоборствующих в каждой индивидуальной личности»[Tennyson 1899: 526].
Намек на зависимость Леди от земных страстей содержится в песне Ланселота "Tirra-lirra", являющейся аллюзией на «Зимнюю сказку», на что обращал внимание сам поэт [Turner 1976: 62]. У Шекспира строка о жаворонке, поющем «тирра-лирра», "The lark that "tirra-lirra" chants" появляется в заключительном куплете песни бродяги Автолика, насыщенном откровенно эротическим подтекстом [Shakespeare 1992: 339]. Благодаря уподоблению Леди поэту-жаворонку Шелли шекспировская аллюзия приобретает дополнительный смысл. Поэт, как и всякий человек, оказывается зависимым от противоборства своей духовной и телесной природы. Дж.Герхард связывает эпизод с появлением Ланселота с убежденностью Теннисона в том, что поэт «должен быть господином над пятью своими чувствами». Героиня как символ поэта нарушает это правило: «Леди из Шелотта даже готова пожертвовать своим творческим воображением, своим зеркалом и гобеленом для того, чтобы испытать человеческое чувство к Ланселоту». Но она при этом не может «ни довольствоваться своей волшебной тканью, ни войти в круг обыкновенных людей, потому что над ней тяготеет "проклятие" художника» [Gerhard 1969: 50]. Внутренняя борьба Леди как поэта и любой личности, передается на окончательном варианте картины Уотерхауса, насыщенном более сложной символикой. (Рис. 11 обл. Д.У. Уотерхаус. Леди из Шелотта, 1894).
Леди в белом платье, отделанном жемчугом (как у Теннисона) держит в руке фиолетовый (цвет, связанный с духовностью [Трессидер 2001: 394]) и красный (знак страсти) мотки ниток, ее ноги, как у Ханта, опутаны нитями, что знаменует ее обреченность на уединенную жизнь, невозможность дать волю чувствам. За ее спиной видно надтреснутое зеркало с отражением Ланселота, слева от него висит картина с изображением святых в ореолах, перед ней горит свеча. Зеркальное отражение Ланселота и картина на священный сюжет, расположенные слева и справа от Леди, также воплощают идею противоборства Чувства и Души.
В 1916 году Уотерхаус пишет последнюю картину на сюжет поэмы под названием "I Am Half Sick of Shadows" (Рис. 12 обл. Д.У. Уотерхаус. I Am Half Sick of Shadows, 1916).
Ее модель изображена в ярко-красном платье с поднятыми вверх руками. Красный цвет, ассоциирующийся со страстью, повторяется в клубках, разбросанных по полу, в мотке ниток у станка Леди, в вытканном ею рисунке, в крышах башен, отражающихся в зеркале, в нижней части которого видны фигурки идущих вдоль реки влюбленных, вызвав-
ших реплику Леди. В новой версии Леди оказывается вовсе чуждой духовному началу, что не соответствует авторскому пониманию образа.
Иное прочтение этого эпизода предлагает Дж.С. Метьярд, на картине которого "I am Half Sick of Shadows" (1913) Леди изображена в синем платье в окружении белоснежных цветов, синие портьеры висят на окнах, синий цвет доминирует на вышивке Леди. (Рис. 13 обл. Дж.С. Метьярд. I Am Half Sick of Shadows, 1913).
Цветовая палитра обнаруживает духовную сущность Леди и сакральный характер ее миссии (белый и синий - цвета Девы Марии). Но изображение влюбленной пары на темном фоне зеркала высвечивает глубинное эмоциональное начало героини, как и поза Леди, в изнеможении откинувшейся на спинку кресла. У Метьярда Леди изображена в переломный момент, когда она начинает тяготиться своим предназначением. Как и Теннисон, художник подчеркивает ее двойственную сущность.
Стремление к духовному возрождению современников, восстановлению утраченной связи искусства и природы, человека и Бога, вдохновлявшее Холмана Ханта на раннем этапе существования «Прерафаэлитского братства», не занимало художников конца XIX столетия, усвоивших лишь внешние технические приемы прерафаэлитизма (пристрастие к ярким локальным краскам, пристальное внимание к деталям и символам, отказ от сковывающих академических правил). В поздних живописных интерпретациях поэмы исчезает связь с эстетическими принципами Теннисона, незначительным оказывается и конфликт эгоистических устремлений и нравственного долга, Леди воплощает представление художников о современном человеке, не способном преодолеть внутренний разлад, переживающем торжество страстей над духовной природой.
Характер прочтения «Леди из Шелотта» художниками прерафаэлитского круга не всегда согласовывался с замыслом поэта. Однако сам Теннисон считал закономерной подобную субъективность восприятия. Поэзию он уподоблял «переливчатому шелку с множеством сверкающих оттенков», полагая, что «каждый читатель должен найти собственное истолкование исходя из своих способностей и своего сочувствия поэту» [Tennyson 1899: 524].
Литература
Апостолос-Каппадонна Д. Словарь христианского искусства. Пермь, 2000.
Китс Д. Из переписки// Литературные манифесты западноевропейских романтиков. М., 1980.
Платон. Государство// Платон. Диалоги. Харьков, 1999.
Трессидер Д. Словарь символов. М., 2001.
GerhardJ. Tennysonian Love. The Strange Diagonal. Minneapolis, 1969.
Hunt Holman W. Pre-Raphaelitism and the PreRaphaelite Brotherhood: In 2 vol. N.Y.,1914.
Ricks C. Tennyson. N.Y.,1972.
Shakespeare W. The Complete Works. L., 1992.
Stevenson L. The "High-Born Maiden" Symbol of Tennyson//Critical Essays on the Poetry of Tennyson/ Ed. by J.Killham. L.,1960.
Tennyson A. Poems: In 3 vol. Harlow, 1987.
Tennyson A. Poems and Plays. London; Oxford; New York, 1975.
Tennyson H. Alfred, Lord Tennyson. A Memoir. By His Son. L.,1899.
Tucker H.F. Tennyson and the Doom of Romanticism. L.,1988.
Turner P. Tennyson. L.,1976.
Vries A. de. Dictionary of Symbols and Imagery. Amsterdam-London, 1974.
Wood C. Pre-Raphaelites. L., 1994.
ФГБОУ ВПО «Майкопский государственный технологический университет»
Поступила в редакцию 21.09.2011 г.
UDC 821.111
N.I. Sokolova
THE LADY OF SHALOTT BY A. TENNYSON PRE-RAPHAELITES' PAINTING
THE
The article is devoted to a A.Tennyson's poem "The Lady of Shalott", one of the most famous works of the Victorian era, repeatedly drawing artists of preraphaelite circle. In the analysis of the poem in the context of Tennyson's aesthetic principles and attitudes it reveals meanings, explaining the diverse nature of its interpretation in painting, changing with the development of the pre-raphaelism.
Keywords: poem, allusion, symbol, illustration, the pre-raphaelites.
