CC BY
60
11 Там же. С. 49.
12 Сараскина Л. И. В координатах понимания // Вопр. лит. 1989. № 7. С. 64-65.
13 Моторин А. В. Духовные направления в русской словесности первой половины XIX века. Новгород, 1998. С. 190. См. наши статьи о «еретическом» характере христианства Достоевского: Ф. М. Достоевский о религиозном фольклоре русского народа // Народная культура Сибири. Омск, 2001. С. 231-236; Ф. М. Достоевский и народная христианская культура // Достоевский и мировая культура: художественное наследие и духовность. Семипалатинск, 2004. С. 10-23.
14 Моторин А. В. Духовные направления... С. 195.
15 См., напр., статью об этом явлении: Ратников К. В. Уральские казаки в Крымской войне 1853-1856 годов // Литературное краеведение. Вып. 2. Челябинск, 2008. С. 27-34.
16 См.: Лермонтовская энциклопедия. М., 1981. С. 87-90.
17 Красов В. И. Соч. Архангельск, 1982. С. 37-39.
18 Глинка Ф. Соч. М., 1986. С. 107.
19 Белинский В. Г. Собр. соч. : в 9 т. М., 1976. Т. 1. С. 202.
20 Фет А. А. Стихотворения, поэмы. Современники о Фете. М., 1988. С. 46.
21 Анненский И. Ф. Избр. произв. Л., 1988. С. 133.
22 Толстой А. К. Собр. соч. : в 5 т. Т. 1. М., 2001. С. 148.
23 Полонский Я. П. Лирика и проза. М., 1984. С. 47.
А. С. Полушкин
ЛАУРЕАТЫ И/ИЛИ АКАДЕМИКИ: АКАДЕМИЗМ КАК ФАКТОР ФОРМИРОВАНИЯ «НОБЕЛЕВСКОГО ФОРМАТА» В ЛИТЕРАТУРЕ
Статья посвящена вопросу о влиянии характера Шведской академии как социального института на формат Нобелевской премии по литературе. Рассматривается история академии, ее социальный состав, ключевые фигуры и противоречия ее деятельности по присуждению Нобелевской премии, а также выявляются позитивные трансформации академичности «нобелевского формата».
Ключевые слова: Шведская академия, «нобелевский формат», социология литературы, литературные премии, академизм, европоцентризм, национальная литература.
По словам французской исследовательницы Паскаль Казанова, «литературные премии, пожалуй, самая нелитературная форма приобщения к литературе; чаще всего они следствие решений, принятых особыми инстанциями, находящимися за пределами Республики литературы. Но вместе с тем премии - это наиболее заметная часть механизма посвящения, похожая на обряд конфирмации, предназначенный для широкой публики» [1. С. 1]. Несмотря на то, что литературные премии традиционно остаются за пределами научных интересов «ортодоксального» литературоведения, они зачастую определяют так называемую инфраструктуру литературы и уже в свою очередь через институты писательской профессионализации могут влиять на текст произведения (его содержание и форму), формируя так называемы «форматы» премии. Наиболее показательно это в отношении самой знаменитой из мировых литературных премий - Нобелевской, присуждение которой становится ежегодной сенсацией для широкой публики и сопровождается скандалами и критикой.
Упрекая «нобелевку» в ангажированности, предвзятости, нелитературности, критики зачастую забывают об институте, который присуждает премию - в отличие от Букеров-
ской премии (The Man Booker Prise), это не выборное жюри, состоящее из представителей различных сегментов общества, имеющих отношение к литературному процессу (критики, издатели, писатели, литературные агенты) это достаточно специфичный социальный институт, обладающий своими исторически сложившимися традициями, более того, институт региональный, если не сказать провинциальный. Речь идет о Шведской академии.
Трудно найти более многозначное понятие для обозначения социально-культурного института, чем «академия». Это и образовательное учреждение (академия сельского хозяйства, медицинская академия), и объединение людей по профессиональным и другим интересам (академия киноискусства, академии телевидения), и научный институт (академия наук). Шведская академия - это ни то, ни другое и ни третье. Это институт, занимающийся, в первую очередь, развитием и сохранением национального языка и литературы. В этом смысле понятие «академия» восходит к традициям Ренессанса и первым гуманистическим итальянским академиям (например, флорентийской Accademia della Crusca, основанной в 1582 году), занимавшимся литературизацией народных, «вульгарных» языков (в частности, тосканского диалекта итальянского языка, на котором написаны произведения великих флорентийцев - Данте Алигьери, Джованни Боккаччо, Франческо Петрарки) [1. С. 64-66], призванных вытеснить латынь как единственный «книжный» язык постсредневековой Европы. В 1635 году в Париже, под покровительством кардинала Ришелье, была основана Французская Академия (L’Academie francaise), которая не только выполняла задачу по институализации норм французского зыка, но также являлась своеобразным государственным органом контроля над литературным процессом. Именно Французская Академия стала олицетворением «академизма» в литературе и образцом, моделью, по которой подобные органы создавались в других странах, как, например, Российская Академия, основанная Е. Дашковой под патронажем Екатерины II и просуществовавшая с 1783 по 1841 год.
По образцу L’Academie francaise была организована и Шведская академия (Svenska Akademien), учрежденная в 1786 году королем Густавом III с целью «сохранения и совершенствования чистоты, мощи и величественности шведского языка» («arbeta uppa Svenska Sprakets renhet, styrka och hoghet») [12]. В состав академии вошли 18 человек, 13 из которых были назначены лично королем, а пятерых выбрали уже сами члены академии. Вплоть до сегодняшнего дня количество членов и порядок избрания, сопровождающегося обязательным подтверждением монарха и иннаугурационной речью новоизбранного академика, остаются неизменными. В целом можно сказать, что сама модель Шведской академии, созданная по французскому образцу, ее цель и задачи, девиз и социальнопрофессиональный состав, хотя и претерпевает определенные трансформации с течением времени, но сохраняется в своих основах в соответствии с правилами, установленными Густавом III, и оказывает ощутимое влияние на основные направления и характер деятельности этого института. После того, как, несмотря на бурную и полемику, Шведская академия приняла условия завещания Альфреда Нобеля и стала институтом, присуждающим Нобелевскую премию по литературе, «академизм» стал оказывать влияние и на «нобелевский формат» (причем, это же можно сказать и о формате других нобелевских премий, поскольку они, в основном, также присуждаются академическими институтами: премии по физике, химии и экономике - Шведской королевской академией наук, премия по физиологии и медицине - Стокгольмским Каролинским институтом, и только премия мира - комитетом из пяти членов, выбираемых норвежским парламентом (стуртингом)). Поскольку Шведская академия общим голосованием принимает конечное решение о присуждении Нобелевской премии по литературе, Нобелевский комитет (в составе пяти членов из числа академиков) при посредничестве Нобелевского института (консультативного органа, состоящего из экспертов в области литературы - переводчиков, лите-
ратуроведов, издателей, писателей) отбирает кандидатов на получение премии из более чем 200-300 заявок ежегодно и формирует в апреле «длинный список» (15 имен), в конце мая - «короткий список» (5 имен), который летом предоставляется вниманию всех членов академии, а в октябре они выбирают единственного (хотя в истории «нобелевки» есть четыре случая присуждения премии двум писателям одновременно), и поскольку номинировать кандидата имеет право ограниченное число лиц и институтов (знаменитые профессора и писатели, бывшие нобелиаты, академии других стран, университеты)
- нобелевская премия, несомненно, является академической по своему характеру.
Не случайно, прежде, чем принять завещание А. Нобеля, академики вели продолжительные дебаты о целесообразности этого решения и той ответственности, которую оно накладывает на деятельность института. Два члена академии решительно возражали против принятия завещания, поскольку, по их мнению, академия рисковала «превратиться в космополитическое судилище» и была чисто технически не готова к ведению такой деятельности (в академии не было достаточного количества переводчиков, не были отработаны механизмы мониторинга мирового книжного потока и т. п.). Однако председателю академии Карлу Давиду аф Вирсену удалось воплотить решение Нобеля в жизнь. Он аргументировал свою позицию тем, что Шведская академия упустит свой шанс повысить свой престиж в литературном мире, что многие знаменитые писатели уйдут в бездну забвения и останутся в тени, а их таланты не будут по достоинству вознаграждены, и что задача, возлагаемая на академию не так уж чужда ее основной деятельности: оценивая собственную литературу, академия обязана быть в курсе всего нового и лучшего в других национальных литературах [4. С. 138]. В конечном счете решение было принято и оно стало судьбоносным как для мировой литературы, так и для самой академии, хотя дебаты свидетельствуют о вполне осознанных опасениях членов провинциального и достаточно консервативного института, связанных с неизбежной его трансформацией в условиях нового направления деятельности. Преобразования за сто лет существования Нобелевской премии некоторым образом изменили лицо Шведской академии, хотя основа, ядро, то, что можно назвать «академизмом» осталось неизменным.
Академизм проявляется как на внешнем (социальный состав института, правила его функционирования, направления деятельности и т. п.), так и на внутреннем (критерии отбора номинантов, идеологическая составляющая формата и т. п.) уровне «нобелевского формата». Что касается внешнего уровня, то определяющим для деятельности академии является ее девиз, сформулированный еще королем Густавом III: «Талант и вкус» (<^пШе оЛ smak»). Согласно официальной трактовке, под «талантом» имелась в виду «творческая сила», а под «вкусом» - «интеллектуальные способности, основанные на вдохновении», тем самым, в девизе присутствовали «аполлоновское» и «дионисийское» начала [13]. Однако под официальной, «эстетической» формулировкой, скрываются социальные параметры, лежащие в основе академизма: в первую очередь, это нормы так называемого «хорошего вкуса», сформировавшегося среди шведской интеллектуальной элиты под влиянием французской академии. Именно эти нормы оказались как нельзя более соответствовавшими критерию, который А. Нобель в своем завещании выделил в качестве основного для премии по литературе, - критерию «идеализма». В соответствии с его формулировкой, премия должна вручаться «лицу, которое в области литературы создаст выдающееся произведение идеалистической направленности» [Цит. по: 4. С. 137]. Интерпретации этого критерия (<^еа^к пйш^»), начиная с первых дней существования Нобелевской премии, по литературе будут определять политику академии в отношении литературного процесса, эволюционируя с течением времени [см. подробнее: 3, 5]. В первый период истории премии, связанный с именем секретаря Шведской академии Карла Давида аф Вирсена, под «идеализмом» понимались традиционные ценности, такие, как семья, религия, разум, которые лежали в основе представлений о «хорошем вкусе» и благодаря которым из литера-
турной продукции начала ХХ века «отбраковывалось» то, что не соответствовало данным требованиям. В результате в число признанных академией писателей, как это ни парадоксально, не попадали те, кто противоречил нормам «хорошего вкуса» - Э. Золя, Х. Ибсен, А. Чехов, Л. Толстой и др. Напротив, в кумиры возводились абсолютно нерепрезентативные фигуры, представляющие образец академизма - в частности, это первый лауреат Нобелевской премии по литературе, французский писатель, поэт «Парнаса» Фердинанд Сюлли-Прюдом. Показательно, что на момент избрания он был членом L’Academie francaise, что свидетельствует о стремлении Вирсена приблизить Шведскую академию к французскому образцу - воплощенному символу академизма в литературе и культуре.
Предпочтение академиков, отданное Сюлли-Прюдому, а не Л. Н. Толстому или Х. Ибсену, не раз становилось предметом острой критики не только мирового уровня, но и шведской культурной общественности. Так в 1901 году, после присуждения премии Сюлли-Прюдому сорок два шведских писателя, художника, критика выразили свой протест в адрес решения академии и написали письмо русскому классику с извинениями за политику аф Вирсена, в ответ на что Толстой великодушно отказался номинироваться на премию в 1902 году, мотивируя свое решение тем, что «деньги не дают ничего, кроме зла». Вместо него премию получил немецкий историк Теодор Моммзен за многотомную «Историю Рима». По словам американского ученого Бёртона Фельдмана, Моммезен «спас комитет и от присуждения премии “запрещенному” Эмилю Золя, а в 1903 году Бьёрнстерне Бьернсон заменил собой более яркую и в то же время более противоречивую кандидатуру Хенрика Ибсена [6. С. 69-71]. По его мнению, вирсеновские представления об идеализме не «выветрились» из атмосферы академии и сегодня, свидетельством чему является присуждение премии Надин Гордимер в 1991 году, Виславе Шимборской в 1996 году и др. Тем самым, можно сказать, что в «эпоху аф Вирсена» академизм в «нобелевском формате» был синонимом консерватизма, заставлявшего крупнейшим фигурам литературы предпочитать «проходных» писателей более ортодоксального, классического толка: Ф. Сюлли-Прюдома, Т. Моммзена, П. Хейзе, Х. Эчегарая, К. Хосе Селла и др. Эта «слабость» «нобелевского формата» была подвергнута беспощадной критике Августом Стриндбергом в его «Речах к шведской нации» (1910). В статьях «Великая награда или поэзия и драма» («Stora priset eller poesi och dramatik») и «Что такое шведская академия?» («Vad ar svenska akademien?») он обвиняет академию во вкусовщине и в том, что писателей судят благородные господа (дипломаты, епископы и т. п.), которые никакого отношения к литературе не имеют, отсюда рафинированность в отборе лауреатов и ложность идеалов, прививаемых академиками читающей публике [11].
Академический консерватизм проявляется и в том, что писатели авангардного характера, модернисты появляются в нобелевском списке сравнительно поздно - в 1946 году лауреатом стал Г. Гессе, в 1947 - А. Жид, в 1948 - Т. С. Элиот, в 1949 - У. Фолкнер, в 1960 - Сен-Жон Перс, в 1969 - С. Беккет. Принципы «хорошего вкуса», актуальные для академии в годы аф Вирсена, как это ни странно, дают знать о себе и на рубеже XXI века, когда кандидатуры «неформатных», «неподцензурных» писателей вызывают резкое неприятие академиков. Так в 2005 году член Шведской академии Кнут Анлунд объявил о своем выходе из ее состава в знак протеста против присуждения Нобелевской премии австрийской писательнице Эльфриде Елинек, известной своими скандальными романами «Похоть», «Пианистка», в которых якобы присутствуют садомазохистские мотивы и элементы порнографии. Подобная акция протеста свидетельствует о том, что традиции К. Д. аф Вирсена, «Дон Кихота шведского романтического идеализма», живы и в сегодняшней академии.
Во внешнем плане академический консерватизм проявляется и в социальнодемографических параметрах состава академии. В лучших традициях L’Academie francaise, которую называли «Академией сорока бессмертных» как всерьез (те, чьи име-
на овеяны славой и обречены на бессмертие), так и с иронией (глубокие старики, которых смерть не берет), - членами Шведской академии являются, по преимуществу, люди в возрасте. Так средний возраст членов современного состава академии на момент избрания - 60 лет, самый юный академик (Катарина Фростенсон) была избрана в 39 лет (неслыханно ранний возраст). То же касается и лауреатов премии: самым юным из них считается Редьярд Киплинг, который стал «нобелиатом» в возрасте 45 лет. Достаточно высокий возрастной порог свидетельствует о сакрализации академии как социального института - это, в своем роде, совет старейшин, куда допускаются только люди, умудренные жизненным опытом.
О сакральности академического статуса говорит и сам порядок избрания: новый член допускается в академию только на место выбывшего академика, ушедшего из жизни (членство в Шведской академии пожизненное, от статуса нельзя отказаться, но можно не посещать заседания, формально оставаясь членом академии, как это сделал уже упоминавшийся выше Анлунд), при занятии кресла (все места распределяются по порядковым номерам, так что в летописях академии указывается, кто в какие годы занимал то или иное кресло) неофит обязан произнести речь в память о предшественнике - тем самым сохраняется преемственность традиций.
Критики Нобелевской премии по литературе не раз отмечали, что среди шведских лауреатов все были членами Шведской академии, т. е. академики вручают премию друг другу (Эрик Карлфельдт, лауреат 1931 года, был даже секретарем академии, хотя на этом основании он постоянно отказывался номинироваться, но был премирован посмертно -единственный раз за всю историю награды) [2]. Из шести шведских нобелиатов (Сельма Лагерлёф, Вернер фон Хейденстам, Эрик Карлфельдт, Пер Лагерквист, Эйвинд Юнсон и Харри Мартинсон) только Сельма Лагерлёф стала академиком уже после вручения премии. Можно считать это знаком кастовости, замкнутости «нобелевского формата», но с другой стороны, если принять официальную точку зрения, состоящую в том, что академия - это союз признанных классиков шведской литературы, «лучших из лучших», то в таком случае присуждение Нобелевской премии академикам оправдано - это люди не случайные в литературе, прошедшие определенный отбор и признанные своей нацией, а следовательно, достойные мирового признания как полноценные представители своей национальной литературы.
Что касается внутреннего «измерения» академичности «нобелевского формата», то его выявление достаточно условно, в силу произвольности критериев академизма. В частности, можно отметить принципиальную аполитичность Шведской академии и ее решений в отношении Нобелевской премии. Критики премии постоянно упрекают ее в ангажированности [2], антипатии по отношению к правым взглядам писателей (дифирамбы в адрес Гитлера стоили премии Д. Мережковскому, рукопожатие с Пиночетом
- Борхесу и т. д.) и симпатии по отношению к левым (среди нобелиатов преобладают социалисты, сторонники марксизма и т. п. - Сартр, Камю, Гарсиа Маркес и др.). Однако академия постоянно декларирует сове невмешательство в политику, иногда это становится камнем преткновения для самих академиков. В качестве примера можно привести знаменитое «дело Рушди» [12]: в 1989 году три члена академии (Ларс Юлленстен, бывший секретарь, Керстин Экман и Вернер Аспенстрём) вышли из ее состава в знак протеста против принципиального невмешательства Шведской академии и Нобелевского комитета в судьбу индо-пакистанского писателя Салмана Рушди, за роман которого «Сатанинские стихи», якобы оскорбляющий пророка и ислам, иранским духовным лидером аятоллой Хомейни после публичного обращения последнего по телевидению и радио в адрес мусульман всего мира была объявлена охота на писателя. Тем самым академия продемонстрировала, что для нее литература - это «чистое искусство», свободное от политики и социальных проблем.
К числу проявлений академизма можно отнести и некоторую консервативность в отношении «веяний времени» в литературном процессе. В 2011 году Нобелевская премия будет отмечать свой 110-й день рождения, т. е. первое десятилетие XXI века уже за плечами у Шведской академии, однако сказать о том, что нобелевский список за этот период представлен современными писателями, сложно: в десяти случаях из пяти совершенно определенно комитет отметил прошлые заслуги писателей: Имре Кёртес получил награду за свои воспоминания о временах Холокоста, которые он облек в художественную форму, Харольд Пинтер - за традиции театра абсурда 1960-х гг., «самая старая лауреатка» Доррис Лессинг - за романы середины века, Марио Варгас Льоса - по преимуществу, за роман «Город и псы», написанный в конце 1960-х гг., во времена «латиноамериканского бума», Жан-Мари Гюстав Леклезио - за книги о туземцах, написанные им в период добровольного отчуждения от Европейской цивилизации - опять же в 1960-х гг. В этом смысле, можно сказать, что академия остается верна традициям и опаздывает на полвека за веяниями моды («парнасец» Сюлли-Прюдом, чье творчество целиком принадлежит 1870-м годам, получил премию в 1901, Томас Манн, за роман «Будденброки» 1900 года, -в 1929 году, И. Бунин - в 1933 году за «развитие традиций русской классической прозы», т. е. за традиции русского романа прошлого века, традиции Достоевского и Толстого, Анатоль Франс - за свое «дрейфусарство» в 1921 году и т. д.). То есть решения академии достаточно консервативны и не всегда соответствуют тенденциям времени, «нобелевский формат» обращен не столько в будущее (в прогностическом плане) или настоящее (в плане актуальности), сколько в прошлое (в плане традиционности: не случайно во многих формулировках номинаций тех или иных лауреатов звучит слово «традиции»: «традиции испанской драмы» - Х. Беневенте-Мартинес, «продолжение традиций великого русского эпического романа» - Б. Пастернак, «следование непреложным традициям русской литературы» - А. И. Солженицын, «возрождение традиций испанской поэзии в период между мировыми войнами» - В. Александрие, «поэтическое творчество в русле греческой традиции» - О. Элитис и др.) [9]. Итак, «нобелевский формат» остается традиционалистским и консервативным, а следовательно, вполне академичным.
В этом смысле вполне справедливо, что в среде самих шведских писателей академия рассматривается как орган элитарный и рудиментарный, как пережиток девятнадцатого века, с его аристократизмом и приверженностью застывшим классическим образцам античности и романтизированной народной старины. Не случайно представители «рабочей прозы» воспринимали присуждение почетного звания члена Шведской академии своим коллегам по цеху и классу как предательство последних по отношению к своему пролетарскому происхождению и предназначению. Так, например, «рабочий» писатель Виллем Муберг негативно отреагировал на избрание в академию в 1949 году Харри Мартинсона - второго писателя-пролетария, удостоившегося такой чести (первым в 1940 году стал Пер Лагерквист), такая же реакция последовала на избрание в 1953 году Эй-винда Юнсона (в последствии оба станут нобелевскими лауреатами, причем одновременно). Муберг аргументировал свою позицию тем, что «с самого начала академия была институтом, учрежденным королем, и продолжает находиться в прямой зависимости от монарха», что «для пролетарских писателей быть членом академии - знак политического ренегатства, консерватизма, буржуазности и т. п.» [Цит. по: 8. С. 294-296].
Означает ли все вышесказанное, что академия продолжает оставаться консервативным местечковым институтом, отстающим во взглядах от магистральных тенденций развития мировой литературы, а «нобелевский формат» ассоциируется с академизмом в его не самых лучших проявлениях? Пожалуй, нет. Самим фактом своего существования Нобелевская премия по литературе вызвала неизбежные трансформации института ее присуждающего, и хотя происходят они крайне медленно, но тем не менее меняют лицо Шведской академии, делая ее более демократичной, «гибкой» в своих решениях
и более открытой (хотя по-прежнему все подробности работы Нобелевского комитета остаются засекреченными на срок до 50 лет). Так, благодаря «нобелевскому» направлению деятельности академии пришлось сменить свой профиль. Если до 1901 года в ее основные задачи входила литературизация национального языка, поддержание его чистоты и нормативности (с этой целью академия выпускает словари шведского языка), а литературные премии были «побочным продуктом» (например, премия академии и выпуск академических сборников поэзии), то после учреждения премии литературная деятельность стала основной: академия обзавелась широкой сетью «агентов» по всему миру, осуществляющих мониторинг национальных литератур и номинирующих их самых видных представителей; в ее состав сегодня входит все больше лиц, владеющих несколькими иностранными языками и специализирующихся на переводах, при академии действует Нобелевский институт, помогающий в работе с иностранными текстами, в особенности на экзотических языках (в него входят эксперты по славянским, французской, испанской, английской, голландской, португальской, немецкой, итальянской и др. литературам) [13], существует богатейшая библиотека научной и художественной литературы.
Благодаря премии изменился и состав академиков. Если изначально в нее входили только мужчины, то после присуждения Нобелевской премии (1909) звания академика была удостоена первая шведская женщина-писатель Сельма Лагерлёф (1914), и сегодня в составе академии числятся пять женщин-писательниц: Лота Лотасс, Биргитта Трот-циг, Кристина Лугн, Керстин Экман, Катарина Фростенсон (за всю историю академии их было восемь). Согласно указу Густава III в академию должны были входить три категории людей: господа (herrar) - дворяне, крупные буржуа, чиновники, церковные деятели, ученые (larde) - историку лингвисты, востоковеды, социологи - и писатели (skonlitterara forfattare) [12]. Присутствие первой категории (господ) и должно было обеспечить наличие того самого «хорошего вкуса» (god smak), который упомянут в девизе академии и определял ее деятельность, начиная со дня основания. Однако сегодня этой категории, о которой так неодобрительно отзывался Стриндберг, среди членов академии нет совсем, а писатели составляют 2/3 от всего состава, что, несомненно, связано с нобелевской деятельностью Шведской академии. Постепенно академия преодолевает и снобистское отношение к неевропейским литературам, которое досталось ей в наследство от эпохи аф Вирсена и «донобелевского» периода ее истории. Если предыдущий секретарь академии Гораций Энгдалль в 2008 году еще заявлял, что «Европа все еще - центр литературного мира» [7], то его преемник Петер Энглунд, заступивший на пост секретаря Академии в 2009 году, признает, что европоцентризм для Нобелевской премии по литературе - «это большая проблема. Мы все больше склоняемся к тому, чтобы относиться гораздо проще к литературе европейской и написанной в европейской традиции» [10].
Таким образом, «нобелевский формат» постепенно преодолевает в себе те негативные черты, которые обусловлены его «академизмом» (инертность, традиционализм, консерватизм, европоцентризм, рафинированность и др.), но продолжает оставаться академическим в неком высшем смысле - как знак качества, неангажированности, «чистоты» литературы, нормативности ее языка, ее чуждости экстремизму, т. е. продолжает соответствовать такому критерию Нобеля, как «идеализм», но не в узком смысле, в каком понимал его аф Вирсен, а в универсальном значении, ассоциирующемся с гуманизмом.
Список литературы
1. Казанова, П. Мировая республика литературы [Текст] / П. Казанова ; пер. с фр. М. Кожевниковой и М. Летаровой-Гистер. - М. : Издательство им. Сабашниковых, 2003.
- 416 с.
2. Кожинов, В. В. Нобелевский миф // Кожинов В. В. Судьба России: вчера, сегодня, завтра [Текст] / В. В. Кожинов. - М. : Воениздат, 1997, - 399 с.
3. Allen, S. The Nobel Prize in Literature [Text] . An Introduction / Sture Allen, Kjell Esp-mark. - Stockholm : Swedish Academy, 2001. - 58 pp.
4. Espmark, K. The Nobel Prize in Literature / Kjell Espmark [Text] // The Nobel Prize: The First 100 years / edited by Agnetta Vallin Levinovitz, Nils Ringertz. - London: Imperial College Press, 2001. P. 137-163.
5. Espmark, K. The Nobel Prize in Literature [Text] . A Study of the Criteria behind the Choices / Kjell Espmark. - Boston, Mass. : G. K. Hall & Co, 1991. - 211 p.;
6. Feldman, B. The Nobel Prize [Text] : A History of Genius, Controversy and Prestige / Burton Feldman. - New York : Arcade Pub., 2000. - 489 p.
7. Kirsch, A. Nobel Gas: The Swedes have no clue about American literature / Adam Kirsch // Slate Magazine. 2008-03-10 [Electronic Source]. - URL: http://www.slate.com/id/2201447.
8. Lindberger, O. Manniskan i tiden. Eyvind Johnsons liv och forfattarskap 1938-1976 [Text] / Orjan Lindberger. - Stockholm : Bonnier, 1990. - S. 294-296.
9. Nobelpriset i litteratur. Nomineringar och utlatanden 1901-1950 / red. Bo Svensen. -Stockholm 2001: Swedish Academy. - 529 pp.
10. Rising, M. Judge: Nobel literature prizes «too Eurocentric» / Malin Rising // Guardian. 2009-10-06. [Electronic Source]. - URL: http://www.guardian.co.uk/world/ feedarticle/8742797.
11. Strindberg, A. Tal till svenska nationen samt andra tidningsarticlar [Text] / August Strindberg. - Stockholm: Albert Bonniers forlag, 1919. - S. 64-74.
12. Svenska Akademien Web Site [Electronic Source]. - URL: www.svenskaakademien. se/web/hem.aspx.
13. The official web site of the Nobel Prise [Electronic Source]. - URL: http://nobelprize. org/index.html.
В. Ф. Кочеков
СЕРГЕЙ ЯКОВЛЕВИЧ САДАКОВ - ПЕРВЫЙ ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЙ СТРУННИК-НАРОДНИК г. ЧЕЛЯБИНСКА
В статье освещаются основные жизненные этапы С. Я. Садакова, организатора профессионального музыкального образования на струнных народных инструментах Челябинской области. Сергей Яковлевич принимал самое активное участие в становлении и развитии струнных народных инструментов на Южном Урале, он является первым педагогом-профессионалом в области струнных народных инструментов, воспитавшим целый ряд исполнителей и педагогов в этой сфере.
Ключевые слова: ансамбль, оркестр русских народных инструментов, струнные народные инструменты, народно-инструментальное искусство, исполнительство, педагогика.
Тематика, связанная с национальной культурой, всегда является актуальной, так как, к сожалению, по прошествии времени забываются события, явления, люди, внесшие неоценимый вклад в формирование и развитие русской национальной культуры и искусства. В настоящее время все больше исследователей обращаются к вопросам, связанным с национальной культурой, чтобы «.. .пробудить интерес к русскому народному искусству, восполнить застойные пробелы в истории, попытаться заново осмыслить проблемы развития русского народного исполнительства.» [1. С. 6]. Актуальность работы
