CC BY
16УДК 82-192.83.6(470.53)
ЛАТИНСКАЯ ЭПИТАФИЯ НА ПЕРМСКОМ ЕГОШИХИНСКОМ КЛАДБИЩЕ
Ян Алексеевич Шаврин
магистрант кафедры классической филологии Санкт-Петербургский государственный университет 199034, Россия, Санкт-Петербург, Университетская набережная, д.11. peimiensis@gmail. com
Александр Юрьевич Братухин
д.филол.н., доцент кафедры мировой литературы и культуры
Пермский государственный национальный исследовательский университет
614990, Россия, Пермь, ул. Букирева, 15.
Bratucho@yandex.ru
Статья посвящена анализу латинской эпитафии XIX в. на могиле католического священника Антония Шостаковского на Егошихинском кладбище г. Перми. Рассматриваются четырёхчастная структура («invocatio», «disposition, paraphrasis biblica, «apostrophus ad lectorem») и содержание ключевых разделов надгробной надписи, особенности её грамматики и орфографии; выдвигается гипотеза об авторстве текста эпитафии. Сравнение пермской надписи с другими новолатинскими текстами такого рода на территории России и Европы, позволяет включить пермскую эпитафию в ряд типичных новолатинских христианских надгробных надписей.
Ключевые слова: латинская эпиграфика, католическая церковь, латинская эпитафия, библейский парафраз, российская провинция.
Памятники латинской эпиграфики в провинциальном губернском городе Российской империи - явление, скорее, исключительное. Если в столичных городах - Москве и Санкт-Петербурге - латинские надписи, появившиеся вместе с притоком иностранных подданных и широко распространившиеся как «примета маньеристских пристрастий» [Будара-гина 2014: 7], представлены в относительно большом количестве, то пермское латиноязычное эпиграфическое наследие весьма невелико. Возможно, что некогда существовавшие памятники латинской эпиграфики попросту не дошли до нас. При обследовании Егошихинского кладбища на предмет латиноязычных надписей было найдено
© Шаврин Я.А., Братухин А.Ю., 2020
147
множество надгробий, содержание которых невозможно определить вследствие плохой сохранности памятников. В 1930-1931 гг. было уничтожено Архиерейское кладбище при Спасо-Преображенском соборе, старейший некрополь на территории г. Перми [Голубцов 2002 passim]. При обследовании исторической части г. Перми латинских надписей на фасадах зданий обнаружено не было.
Христианские надгробия Егошихинского некрополя, старейшего из сохранившихся кладбищ города, принадлежат по преимуществу православным и, за редким исключением, не содержат на себе надписей на латинском языке (как исключение - надгробие некоего Константина Павловича Степанова (ум. 1895), содержащее надпись Sit tibi terra levis «Да будет тебе земля лёгкой»). На сравнительно небольшой католической части кладбища было обнаружено несколько надгробий, имеющих на себе предшествующую польскому тексту аббревиатуру «D. O.M. », а также найдена надгробная плита, надписи на которой посвящена данная работа.
Рассматриваемая эпитафия принадлежит надгробию польского священника, кандидата богословия Антония Шостаковского (1838/18391871), прибывшего в Пермь для руководства немногочисленной католической паствой в начале 1860-х гг. [Черных, Голева 2009: 65]. С именем о. Антония связано появление здания Римско-католической церкви в 1875 г., получением разрешения, а также сбором средств на постройку которого, он занимался. Скоропостижно скончавшись от тифа на 33 году жизни (ГАПК, Ф. 688, оп.1, д. 3, стр. 8), Шостаковский был похоронен на городском кладбище (ныне Егошихинское), где по сей день в весьма хорошем состоянии находится надгробная плита, на которой написано:
D.O.M.
Hic jacet pecator Julius Antonius Szostakowski R. C.E sacerdos Curatus Permiensis.
Mortuus est anno Dni 1871 die 13
Novembris. Credo quod Redemtor meus vivit et in no[v]issimo die resurectu rus sum.
Deus propitius esto mihi pecatori.
Viator ora pro me. Hodie mihi, cras tibi.
Богу Всеблагому и Величайшему. Здесь лежит грешник Юлий Антоний Шостаковский, священникР-.К. Ц.[еркви],
Курат (Настоятель) Пермский.
Умер лета Господня 1871, 13 дня ноября. Верю, что Искупитель мой живёт и в последний день я воскресну.
Боже, будь милостив ко мне, грешнику.
Путник, молись за меня. Сегодня мне, завтра тебе.
Композиционно эпитафия делится на четыре части: 1 - посвящение, 2 - указание на личность покойного с датой его смерти, 3 - обращение к Богу, 4 - обращение к путнику.
Посвящение (ср. invocatio [Вальков 2014: 40]) «Господу Всеблагому и Величайшему» - D.[eo] O.[ptimo] M.[aximo], прежде преимущественно встречавшееся на фасадах храмовых зданий, приобретает широкое распространение на надгробиях в эпоху Ренессанса и Нового времени [Вальков 2014: 40]. Среди приведённого О. В. Бударагиной корпуса Петербургских эпитафий посвятительная аббревиатура в несколько другой вариации встречается лишь однажды: S.[oli] D.[eo] O.[ptimo]M.[aximo] G.[loria] [Бударагина 2014: 152]. Как было сказано выше, аббревиатура D. O.M. встречается довольно часто перед польским текстом эпитафий на могилах, расположенных близ надгробия Шоста-ковского.
Вторая часть (ср. dispositio [Вальков 2014: 40]) анализируемой надписи начинается типичным для латинских эпитафий с XII-XIII вв. введением «Здесь лежит...» [Арьес 1992: 48, 204]. При характеристике покойного используется определение pecator (вместо peccator). Отсутствие графического удвоения заднеязычного с в данном слове, как и в форме pecatori (вместо peccatori) в следующей части, вероятно, можно объяснить существованием традиции написания однотипных элементов сокращённо. Сокращение было частым явлением в эпиграфике, изначально отражавшим стремление к краткости и сжатости текста в целях экономии писчего материала [Фёдорова 1982: 80], а позднее закрепившимся в качестве традиции. Конечно, не стоит отбрасывать и возможность механической ошибки резчика, однако, повторенная дважды ошибка вследствие невнимательного копирования текста представляется маловероятной. Именно в таком виде данный эпитет предстаёт на многих надгробиях, имеющих латиноязычный текст (напр., на надгробии Михаила Казимира Паца в Вильне, см.: [Wolff 1885: 136]). При обозначении же должности настоятеля используется непривычная для латыни классического периода форма на -us, PPP от глагола curo. В римско-католической церкви эта форма использовалась для обозначения священника (ср. франц. curé и англ. curate).
Третья часть надгробной надписи начинается библейским парафразом: scio enim quod Redemptor meus vivat et in novissimo de terra surrec-turus sim «Ибо я знаю, что Искупитель мой жив, и в последний <день> я восстану из земли» (Иов 19:25) и заканчивается молитвой мытаря из Евангелия от Луки Deus propitius esto mihi peccatori «Боже, будь милостив ко мне грешнику» (Лк 18:13). Парафразированные заупокойные молитвы были характерны для эпиграфической традиции и широко распространены со времён позднего Средневековья [Арьес 1992: 206].
Заключительная часть надгробной надписи Шостаковского представляет собой обращение к проходящему мимо его могилы человеку, к «путнику» (ср. apostrophus ad lectorem [Вальков 2014: 40]), - сюжет, корнями уходящий в эпоху античности. Однако если в античности это обращение в большинстве случаев представляло собой лишь некое увещевание (напр., просьбу пощадить надгробный памятник), то в христианской традиции появляется тема заступничества, выраженная в просьбе умершего молиться за его душу. Такой сюжет можно встретить во многих католических молитвах, например, в Ave Maria: «<... > Sancta Maria, Mater Dei, ora pro nobis peccatoribus...» - «Святая Мария, Матерь Божья, молись за нас, грешников...». За прошением следует увещевательный библейский парафраз Hodie mihi, cras tibi «сегодня мне, завтра тебе», ср. mihi heri et tibi hodie «мне вчера, а тебе сегодня» (Сир. 38:23, согласно Вульгате), наличие которого сближает эпитафию Шостаков-ского с древними надгробными надписями. Обращение к случайному прохожему возвращает на нас в XVIII в., когда «собеседником, которого представлял себе умерший, или автор его эпитафии, был именно случайный прохожий <...>» [Арьес 1992: 205].
Интересным является не только содержание эпитафии ксёндза, но и вопрос её авторства: был ли текст написан заранее самим священником или же сторонним лицом. Личные формы, употреблённые в третьей и четвертой частях, являясь устойчивыми выражениями, вряд ли могут дать адекватный ответ. Однако эпитет pec[c]ator, использованный при характеристике погребённого, может служить в пользу гипотезы об авторстве Шостаковского: едва ли этот эпитет мог быть употреблён сторонним лицом применительно к умершему настоятелю - в случае стороннего авторства более вероятной представляется похвала усопшему, согласно традиции построения надгробной надписи. Так, например, в эпитафии памятника Иоганну Бушу, который «поставили друзья, почитатели, ученики», покойный характеризуется следующими эпитетами: Vir integer | Doctrina eximius | Medicus Sagax | Chirurgus Expertus | Prae-ceptor chirurgiae apud Rossos | Facundissimus. - «Муж беспорочный, выдающейся учёности, проницательный врач, опытный хирург,
красноречивейший наставник хирургии среди россиян» [Бударагина, 2014: 108]. Умирая «с тифозной горячки», Шостаковский, вероятнее всего, сознавал свою скорую кончину и заведомо позаботился о содержании своей надгробной надписи.
Принадлежа к консервативной области человеческого быта, эпитафия «пережила» античное общество: по своей форме надгробная надпись Шостаковского немногим отличается от эпитафий древних. Однако, являясь плодом христианской культуры, эпитафия получает новое содержание: посвятительные надписи богам Манам или Юпитеру сменяет посвящение единому христианскому Богу; появляется указание на дату смерти со словами anno Domini; широко используются библейские парафразы; в обращении к путнику появляется тема молитвенного заступничества. Таким образом, можно не только включить эпитафию Шостаковского в ряд типичных новолатинских христианских надписей, но на её примере проследить преемственность в развитии жанра эпитафии от античности до XIX в.
Источники
ГАПК, Ф. 688, оп.1, д. 3, стр. 8.
Список литературы
Арьес Ф. Человек перед лицом смерти: пер. с фр. / общ. ред. С. В. Оболенской М.: «Прогресс», 1992. 528 с.
Бударагина О. В. Латинские надписи в Петербурге. СПб.: Коло, 2014. 160 с.
Вальков Д. В. Латинская эпитафия 1718 года из московского Заико-носпасского монастыря. Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология иискусствоведение. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2014. № 9 (47): в 2-х ч. Ч. I. C. 37-41.
Голубцов В. В. Пермский некрополь. Пермь: Реал, 2002. 177 с.
Фёдорова Е. В. Введение в латинскую эпиграфику. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1982. 256 с.
Черных А. В., Голева Т. Г. Поляки в Пермском крае: очерки истории и этнографии. СПб.: Изд-во Маматов, 2009. 304 с.
WolffJ. Senatorowie i Kniazowie Litewscy: Pacowie. Materyjaly histo-ryczno-genealogiczne. Petersburg, 1885. 375 с.
