CC BY
146
УДК 81'373
А. Г. Файзуллина
ЛАКУНАРНАЯ ИНВЕКТИВНАЯ ЛЕКСИКА В РАЗНОСТРУКТУРНЫХ ЯЗЫКАХ
В данной статье представлена проблема инвек-тивной лексики с точки зрения лакунарности. Понятие «лакуна» основывается на положении о тесной связи языка и культуры. Лакунарные единицы раскрывают национальный колорит культуры народов, традиции и обычаи, специфику, уникальность, кон-трастивность одного языка по отношению к другому. Лакунарность появляется в языке как отражение социально-экономического, исторического и культурного развития народа.
В статье рассматриваются факторы, участвующие в формировании лакунарных инвективных наименований человека в разноструктурных языках.
This article is devoted to the problem of the invective vocabulary from the point of view of lacuna. The notion "lacuna" is based on the fact that the language itself and its national culture in deep relation. The so-called lacunas define the traditions and customs of any nation, its bright and unique specific features, characterizes contrast ranges of one language to another. Lacuna appears in the language as the reflection of the social-economic, historical and civilized development of the nation. The article describes different factors which take part in the formation of the lacuna invective names (objects) of the human being in the different structured languages.
Ключевые слова: лакуна, инвективы-композиты, национальная культура, национальная специфика.
Keywords: lacuna, invective compound nouns, national culture, national specific character.
Общеизвестно, что язык не просто отражает мир. Самобытность языка проявляется в том, что каждый народ называет предметы и явления окружающей действительности по-разному. Вся существующая в определенной культуре система понятий основывается на системе названий. Человек, обобщая явления и выделяя их релевантные признаки, дает названия тем или иным отрезкам действительности. Однако номинативная функция используется избирательно, т. е. называется только то, что функционально важно для данного этноса. Таким образом, остаются отрезки действительности, предметы и явления, не названные в данном конкретном языке. Подобные «пропуски» в картине мира легко обнаруживаются при сопоставлении языков, и такие расхождения в зарубежной литературе носят название "gar" (пробел). В отечественной науке наибольший интерес представляют попытки описания таких расхождений с помощью понятия «лакуна».
ФАЙЗУЛЛИНА Альмира Габбасовна - кандидат филологических наук, соискатель-докторант кафедры французского языка Казанского государственного университета им. В. И. Ульянова-Ленина © Файзуллина А. Г., 2009
Распространение понятия «лакуна» на сопоставление как языков, так и других аспектов культуры представляется, на наш взгляд, целесообразным и методически оправданным. С одной стороны, такое расширение понятия «лакуна» основывается на положении о тесной связи языка и культуры; с другой - выявление наряду с языковыми лингвокультурологических и культурологических лакун способствует установлению некоторых конкретных форм корреляции языка и культуры. Лакуны в самом общем их понимании фиксируют то, что есть в одной локальной культуре и чего нет в другой. В связи с этим встает вопрос о соотношении специфического и универсального в отдельных языках и культурах. Проблема межъязыковой эквивалентности возникла, как известно, уже при первых контактах носителей различных языков. В современной лингвистике, лингвистической теории перевода, этнолингвистике, этнопсихолингвистике, теории межкультурной коммуникации расхождения, несовпадения в языках и культурах описываются учеными такими терминами, как «безэквивалентная лексика» «реалии», «экзотизмы», «ксенони-мы», логоэпистемы и т. д.
Что касается изучения безэквивалентной лексики, то оно берет начало в методике преподавания иностранных языков, так как именно здесь происходит теснейшее соприкосновение языков и культур в лингводидактическом аспекте. Именно такие языковые единицы составляют национально-культурное содержание текста исходного языка и представляют собой трудность этносеман-тического уровня, которую реципиенту приходится преодолевать в межкультурной коммуникации. При этом задача заключается в сохранении и передаче этнокультурного своеобразия, т. е. (пользуясь переводческой терминологией) для достижения адекватности перевода.
Нет необходимости доказывать важность изучения безэквивалентной лексики на любом уровне. Достаточно указать лишь на то обстоятельство, что она самым тесным образом связана с тем, что можно определить как непереводимое в переводе. А перевод, по определению Н. К. Гар-бовского, это - «знание о подобии, о подобии вещей реального мира, о подобии отражения человеческим сознанием реального мира, о подобии выразительных возможностей человеческих языков. Подобие всегда относительно. Степень относительности варьирует от объекта к объекту, от языка к языку, от культуры к культуре. Переводчик отыскивает подобие в море разнообразного, подобие, которое может быть воспринято человеком иной культуры, иного языка, иной исторической эпохи» [1]. Следует согласиться с мнением А. О. Иванова о том, что безэквивалентную лексику можно определить как лексичес-
кую единицу исходного языка. Но эта лексика не имеет в словарном составе переводящего языка эквивалентов, то есть единиц, при помощи которых можно передать на аналогичном уровне плана выражения все релевантные в пределах данного контекста компоненты значения или одного из вариантов значения исходной лексической единицы [2]. Безэквивалентная лексика, таким образом, при переводе может стать, на наш взгляд, только «подобием».
Толковый словарь иноязычных слов дает эквиваленту следующее определение: «Эквивалент (лат. аецшуакпйя - равносильный). Нечто равноценное, равнозначащее, равносильное другому, полностью заменяющее его» [3].
Термин «эквивалент» употребляется в литературе в двух значениях:
- естественный оптимальный эквивалент;
- словарный эквивалент.
Эквиваленты в обоих значениях делятся на полные и частичные. Частичные эквиваленты, в свою очередь, подразделяются еще на две подгруппы: а) свободно частичные и б) связанные частичные. Лексемы, не имеющие соответствия в другом языке, называются безэквивалентными [4].
Л. К. Байрамова под эквивалентностью понимает «соответствие значений единиц двух или более языков, т. е. соответствие единиц в значениях, закрепленных в системах сопоставляемых языков» [5] и различает полную, частичную и нулевую эквивалентность, более точное название которой - лакунарность. Исследование показало, что не все значения инвективных лексических единиц одного языка нашли полное соответствие значениям в другом языке.
Термин «безэквивалентная лексика» встречается у многих авторов, занимающихся проблемами языка и перевода (Е. М. Верещагин,
B. Г. Костомаров, Л. С. Бархударов, С. Влахов,
C. Флорин, Я. И. Рецкер, В. Н. Комиссаров, А. Д. Швейцер и др.), которые, однако, трактуют его по-разному: то как синоним понятия «реалия», то несколько шире, либо несколько уже. Так, например, А. Д. Швейцер относит к категории безэквивалентных «лексические единицы, служащие для обозначения культурных реалий, не имеющих точных соответствий в другой культуре» [6]. В. Н. Комиссаров называет безэквивалентными «единицы исходного языка, которые не имеют регулярных соответствий в языке перевода» [7]. Болгарские лингвисты С. Влахов и С. Флорин дают свою дефиницию, которая заметно сужает границы безэквивалентной лексики - «лексические единицы, которые не имеют переводческих эквивалентов в языке перевода» [8]. С. Влахов и С. Флорин предлагают также более четко отграничить безэквивалентную лексику от реалий. По их мнению, наиболее широ-
ким по своему содержанию является понятие «безэквивалентная лексика». Реалии же входят в рамки безэквивалентной лексики как самостоятельный круг слов. Отступления от литературной нормы выходят за пределы безэквивалентной лексики, а имена собственные соприкасаются с реалиями [9]. А. В. Федоров говорит о «словах, обозначающих национально-специфические реалии» [10]. Я. И. Рецкер под безэквивалентной лексикой подразумевает «прежде всего, обозначение реалий, характерных для страны иностранного языка и чуждых другому языку и иной действительности» [11]. В том же ключе толкует реалии А. Д. Швейцер [12]. Очень сжатую дефиницию реалий дает Л. С. Бархударов: «Слова, обозначающие предметы, понятия и ситуации, не существующие в практическом опыте людей, говорящих на другом языке» [13].
Однако национально-культурное своеобразие лексики может проявляться не только в наличии специфических слов, но и в отсутствии слов для значений (денотатов), выраженных в других языках. Как и безэквивалентная лексика, такие понятия заметны только при сопоставлении языков. Лингвисты считают, что понятие «безэквивалентная лексика» является очень близким к понятию «лакуна», лежащему в основе так называемой проблемы «лакунарности» в межкультурной коммуникации.
В лингвистике и психолингвистике под «лакунами» понимаются базовые элементы национальной специфики лингвокультурной общности, затрудняющие понимание некоторых фрагментов текстов инокультурными реципиентами [14].
Что касается термина «лакуна», то он был впервые введен французскими лингвистами Ж. Вине и Ж. Дарбельне, которые определяли лакуну как явление, которое имеет место тогда, когда у одного слова языка отсутствует соотве-ствие в другом. Термин «лакуна» был введен в отечественную лингвистику Ю. С. Степановым, который назвал их «пробелами», «белыми пятнами на семантической карте языка» [15].
Время ставит вопросы о сущности и заполняе-мости «белых пятен» - языковых лакун - в связи с развитием языка и процессом перевода, а также познанием действительности. Оно со временем становится глубже и тоньше, следовательно, возникает необходимость в номинации того, что было незначимо. И это, в свою очередь, вызывает необходимость рассмотрения как с точки зрения контра-стивной лингвистики, так и когнитивной.
В лингвистической литературе нет единого определения понятия «лакуна» и унифицированной типологии лакун. Исследователи классифицируют их по-разному. Ю. С. Степанов выделяет абсолютные и относительные лакуны. Согласно исследователю, абсолютные лакуны осозна-
ются при составлении переводных словарей как слова, не имеющие эквивалента в виде слова в данном языке. К относительным лакунам относятся слова, употребляемые в языке редко и при особых обстоятельствах [16]. Так, примерами абсолютных инвективных лакун для немецкого языка являются русские слова бой-баба, блохо-лов, фуфлогон; для русского и немецкого языков - татарские слова: алабута яргычы, елан аягын кискэн, ощмахтан куылган. Относительными лакунами для немецкого языка являются высокочастотные в русском и татарском языке слова душа, тоска, судьба, которые отражают ментальность этих народов. И. А. Стернин называет такие лакуны соответственно - межъязыковые мотивированные, объясняющиеся отсутствием соответствующего предмета или явления, и немотивированные лакуны, которые не могут быть объяснены отсутствием таковых.
Проблема изучения лакун не раз ставилась исследователями в сопоставительном аспекте двух и более разных языков. Л. К. Байрамова представляет лакунарные единицы как «набор традиционно разрешенных для данной локальной культуры способов интерпретации фактов явлений и процессов вербального поведения людей» [17]. Действительно, как показывают наши исследования, многие лакунарные единицы отражают обычаи, культуру, предметы быта одного народа, отсутствующие у другого. Например, немецкое Dreikäsehoch, которое буквально переводится как «высотой в три сыра», является мерой измерения для людей очень маленького роста и одновременно оскорблением в их адрес. Однако в русском и татарском языках «измерить» рост людей головками сыра будет неуместным, ибо, особенно для татар, понятие «головка сыра» вообще не существует, так как никогда татары не готовили и не употребляли сыр, но было у них много других, не менее ценных и полезных молочных продуктов.
Вышеизложенный пример подтверждает высказывание Л. К. Байрамовой о том, что лакунарность появляется «в результате существования различий в социально-экономическом и историко-культурном развитии жизни носителей разных языков» [18].
Таким образом, лакунарные единицы раскрывают специфику, уникальность, контрастивность одного языка по отношению к другому. При исследовании безэквивалентной лексики среди множества причин возникновения лакун можно отметить и следующие факторы:
- отсутствие предмета, явления в жизни того или иного народа (этнографическая, историко-культурная лакунарность);
- отсутствие у носителей какого-либо языка понятия, которое зафиксировано в языке другого народа (лексико-семантическая лакунарность);
- различия в лексико-стилистической характеристике разных народов (лексико-стилистичес-кая лакунарность).
Следовательно, этнографическая лакунарность появляется в языке как отражение социально-экономического, исторического, культурного развития народа, в то время как лексико-семантичес-кая лакунарность является отражением различий у народов в языковом членении объективного мира.
Таким образом, важной причиной появления лакун является национальный колорит, культура народов, национальные традиции и обычаи, то есть экстралингвистические факторы.
Как видно из наших исследований, лексико-се-мантическая и лексико-стилистическая лакунарность не связаны с экстралингвистическими факторами и отражают особенности инвективных наименований человека.
Данное исследование выявило следующие факторы, участвующие в формировании лакунарных инвективных номинаций:
1) неконгруэнтность в структуре наименования. При описании внешности человека «чужой» национальности каждый язык исходит из своих структурных возможностей: в немецком языке человека с короткими курчавыми темными волосами с иронией, пренебрежительно называют Negerhaar (Neger - негр, Haar - волосы). По географическому расположению татары ранее никогда не встречались, не общались с жителями африканского континента, поэтому «чужих», с темной кожей и темными волосами людей они называли чегэн баласы (чегэн - цыган, баласы -дитя) - цыганенок, чегэн арбасыннан твшеп калган (арбасы - кибитка, твшеп калган - выпал) - выпал из цыганской кибитки. Особенно часто проявляется неконгруэнтность при ругательном, презрительном, неодобрительном наименовании людей различных профессий и различного рода деятельности. Ср.: нем. Asphaltkosmetiker - дворник, Call-girl - «девочка» по вызову, Disko-Torte - любительница дискотек, Friedhofelektriker - горе-электрик, Klapsdoktor - невропатолог, Laubfrosch - метеоролог, Luftmatratze - стюардесса, Partygirl -светская львица, Partylöwe - светский лев, Pillendreher - аптекарь, Rechtsverdreher - неквалифицированный юрист, Vorzimmerdrache - секретарша, Zahnklempner - зубной врач.
В русском языке встречаются следующие лакуны: сыроежка - проститутка-подросток; мохнатая рука - нужный человек; высоковольтный - большой начальник; черномазый, черножопый - лицо кавказской национальности; узкоглазый - азиат. В татарском языке этим инвективам нет эквивалентов, поэтому в данных случаях и фиксируются лакуны;
2) несовпадение семантического объема. Данный вид лакунарности чаще всего наблюдается при портретной характеристике человека. Например, в русском языке человека, рано потерявшего волосы, называют лысым, презрительно-шутливо - «стертой шиной», т.е волосы с течением времени «стерлись», выпали. В татарском языке подобные люди именуются «тазбаш»: "Мэдрэсэдэ бар иде бер таз малай, Бик шаян, шуклык белан мемтаз малай. Бик тиран башындагы каткан бурек, Бер да салмый, булмый Ьич башын куреп. Кайсы чакта буркен алып ташлыйлар: "Эй, кояш чыкты! Кояш чыкты!" - дилар." [19]. Здесь речь идет о юноше, у которого с рождения не росли волосы. В немецком наименовании "Glatzkopf' содержится значение не только плешивой, лысой головы, но и наголо обритой по различным субъективным причинам.
Среди жителей средней полосы России встречаются люди с большими глазами, т. е. лупоглазые, пучеглазые, у которых глаза навыкате. Немцы же пучеглазых презрительно обзывают Froschauge (Frosch - лягушка, Auge - глаз), Kuhauge (Kuh - корова, Auge - глаз). Немецкие «лягушачьи» и «коровьи» глаза татары именуют акай к уз, т. е. «вытаращенные глаза», характеризующие пренебрежительно «размер» глаз и чересчур любопытного человека, который видит и замечает даже то, что ему не положено.
Таким образом, лакуны свидетельствуют об избыточности или недостаточности опыта одной лингвокультурной общности относительно другой.
Из этого следует, что в межкультурной деловой коммуникации процесс адаптации фрагментов ценностного опыта одной лингвокультурной общности при восприятии его представителями некоторой другой культуры по существу сводится к процессу элиминации лакун разных типов.
Элиминация лакун в текстах, адресованных инокультурному реципиенту, может осуществляться, как показывает анализ литературы, двумя способами: заполнением и компенсацией.
Заполнение представляет собой процесс раскрытия смысла некоторого понятия (слова, принадлежащего незнакомой реципиенту культуре), реализуемого посредством таких конкретных переводческих приемов, как перевод-описание или разъяснительный перевод, трансформационный (контекстный или контекстуальный) перевод.
Суть компенсации заключается в том, что для снятия национально-специфического барьера в ситуации контакта двух культур, т. е. для облегчения понимания того или иного фрагмента чу-
жой культуры, в текст в той или иной форме вводится специфический элемент культуры реципиента, т. е. осуществляется приближенный (приблизительный) перевод при помощи «аналога» или кальки. Тем не менее, по нашим наблюдениям, наиболее частотным и адекватным приемом элиминации лакун в деловой сфере коммуникации является транскрипция (передача на уровне фонем) или транслитерация (передача на уровне графем). Последние из упомянутых зачастую сопровождаются описательным переводом.
В результате элиминации «в тексте некоторой культуры появляются элементы другой культуры - схожие или близкие к элементам исходной культуры, но не совпадающие с ними. При этом, как правило, облегчается понимание текста инокультурным реципиентом, но в определенной степени утрачивается национальная специфика исходной культуры» [20].
Примечания
1. Гарбовский Н. К. Теория перевода: учебник. М.: Изд-во МГУ, 2004. С. 13-14.
2. Иванов А. О. Английская безэквивалентная лексика и ее перевод на русский язык. Л., 1985. С. 45.
3. Крысин Л. П. Толковый словарь иноязычных слов. М.: Изд-во Эксмо, 2005. С. 902.
4 Берков В. П. Двуязычная лексикография. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1996. С. 18-19.
5. Байрамова Л. К. Введение в контрастивную лингвистику. Казань: Изд-во Казан. ун-та, 1994. С. 21.
6. Швейцер А. Д. Языковые и неязыковые аспекты перевода // Методы сопоставительного изучения языков. М.: Наука, 1988. С. 108.
7. Комиссаров В. Н. Теория перевода (Лингвистические аспекты). М.: Высш. шк., 1990. С. 147.
8. Влахов С., Флорин С. Непереводимое в переводе. М., 1980. С. 51.
9. Там же. С. 51-52.
10. Федоров А. В. Основы общей теории перевода. М.: «Филология ТГИ», 2002. С. 146.
11. Рецкер Я. И. Теория перевода и переводческая практика. Очерки лингвистической теории перевода. М.: Междунар. отношения, 1974. С. 58.
12. Швейцер А. Д. Указ. соч. С. 250.
13. Бархударов Л. С. Язык и перевод. М.: Междунар. отношения, 1975. С. 95.
14. Там же. С. 95-96.
15. Степанов Ю. С. В трехмерном пространстве языка. М.: Наука, 1985. С. 120.
16. Там же. С. 17.
17. Байрамова Л. К. Указ. соч. С. 30.
18. Там же. С. 33.
19. Тукай Г. Шигырьлер, екиятлер, поэмалар. Казан: Татар. китап нешрияты, 1990. Б. 223.
20. Антипов Г. А., Донских О. А., Маркови-на И. Ю., Сорокин Ю. А. Текст как явление культуры. Новосибирск: Наука. Сибирское отделение, 1989. С. 80-83.
