CC BY
11
ИММУНОЛОГИЯ
© КОЛЛЕКТИВ АВТОРОВ, 2021
Лапштаева А.В., Сычев И.В., Гончарова Л.Н.
ЛАБОРАТОРНЫЕ ПРЕДИКТОРЫ НАСТУПЛЕНИЯ БЕРЕМЕННОСТИ В ПРОГРАММАХ ЭКСТРАКОРПОРАЛЬНОГО ОПЛОДОТВОРЕНИЯ
ФГБОУ ВО «Национальный исследовательский Мордовский государственный университет им. Н. П. Огарёва», 430005, Саранск, Россия
Цель работы - провести анализ взаимосвязи между сывороточной концентрацией IL-la, носительством генотипа rsl800587 (C/T) его гена и тиреотропным гормоном (ТТГ), гормонами щитовидной железы (трийодтиронином (Т3) и тетрайодтиронином (Т4)), и оценить прогностическую значимость их сочетаний у женщин с трубно-перитонеальным бесплодием в рамках программы ЭКО. Обследованы 120 пациенток с трубно-перитонеальным бесплодием, обратившихся для проведения программы ЭКО. В зависимости от исхода процедуры было выделено 2 группы пациенток: 1 группа -40 женщин, у которых наступила беременность после ЭКО, 2 группа - 80 пациенток, у которых беременность не наступила. Содержание IL-la, ТТГ, Т3, Т4 определяли в крови методом твердофазного иммуноферментного анализа. Проводили генотипирование по полиморфному маркеру rs1800587 (C/T) гена IL-la. Показатели ТТГ, Т3, Т4 были в пределах нормы у обеих групп. В проведенном нами исследовании, женщины с концентрацией ТТГ от 0,23 до 1,7 нмоль/л имели шанс благоприятного исхода ЭКО в 1,4 раза выше, чем с другими уровнями ТТГ (р=0,042901); с уровнем Т3 от 1,0 до 1,8 нмоль/л имели шанс забеременеть в 5,7 раз выше, чем с другими уровнями Т3 (р=0,00002). Для концентрации Т4 критерий достоверности достигнут не был (р=0,068505). Отдельно взятые показатели IL-1a, ТТГ, Т3 и носительство генотипа гена IL-1a на преконцептивном этапе обладают более низкой диагностической ценность, чем их совместное сочетание. Максимальной прогностической ценностью обладают три сочетания: сочетание генотипа Т/Т гена IL-1a и уровня ТТГ от 0,23 до 1,7 нмоль/л - OR=8,1 (р = 0,000048); сочетание IL-1a от 28,7 до 85,1 пг/мл, генотипа Т/Т гена IL-1a и уровня ТТГ от 0,23 до 1,7 нмоль/л - OR=8,1 (р = 0,000048); сочетание IL-1a от 28,7 до 85,1 пг/мл, генотипа Т/Т гена IL-1a, уровня ТТГ от 0,23 до 1,7 нмоль/л и уровня Т3 от 1,0 до 1,8 нмоль/л - OR=8,1 (р = 0,000146). Таким образом, предложены новые прогностические маркеры эффективности программ ЭКО.
Ключевые слова: IL-1a; цитокины; предикторы ЭКО; rs1800587 (C/T) гена IL-1a; ТТГ; гормоны щитовидной железы; Т3, Т4.
Для цитирования: Лапштаева А.В., Сычев И.В., Гончарова Л.Н. Лабораторные предикторы наступления беременности в программах экстракорпорального оплодотворения. Клиническая лабораторная диагностика. 2021; 66 (5): 291-296. DOI: http://dx.doi.org/10.51620/0869-2084-2021-66-5-291-296
LapshtaevaA.V., SychevI.V., GoncharovaL.N.
LABORATORY PREDICTORS OF PREGNANCY IN VITRO FERTILIZATION
Federal State Budgetary Educational Institution of Higher Education «National Research Ogarev Mordovia State University», 430005, Saransk, Russia
Identification of factors determining both of favorable and unfavorable outcome of IVF will increase the effectiveness of this method and optimize infertility treatment. The aim of the research is to analyze the correlation between .serum IL-1a concentration, its gene rs1800587 (C/T) genotype carrier and thyroid-stimulating hormone (TSH), thyroid hormones (triiodothyronine (Т3) and tetraiodothy-ronine (T4)), and evaluate the prognostic significance of their combinations in women with tube-peritoneal infertility under the IVF program. 120 patients with tube-peritoneal infertility who applied for an IVF program were examined. Depending on the outcome of the procedure, 2 groups of patients were allocated: 1 group - 40 women who had a pregnancy after IVF, 2 group - 80 patients who did not have a pregnancy. The content ofIL-1a, TSH, Т3, Т4 was determined in blood by ELISA. Genotyping wasperformed on the rs1800587 (C/T) polymorphic marker of the IL-1a gene. TSH, Т3, Т4 were within the norm for both groups. In our study, women with a TSH concentration of 0.23 to 1.7 nmol/L had a chance of a favorable IVF outcome 1.4 times higher than with other TSH levels (p = 0.042901); with a Т3 level of 1.0 to 1.8 nmol/L had a chance of becoming pregnant 5.7 times higher than with other levels of Т3 (p = 0.00002). For Т4 concentration, the confidence test was not achieved (p = 0.068505). The individual indicators of IL-1a, TSH, Т3 and carrier of the genotype of the gene IL-1a at the preconceptive stage have lower diagnostic value than their combined combination. Thtee combinations have maximum predictive value: a combination of the T/T genotype of the IL-1a gene and the TSH level of 0.23 to 1.7 nmol/l - OR = 8.1 (p = 0.000048); combination ofIL-1a of 28.7 to 85.1 pg/ml, T/T gene genotype IL-1a and TSH level of 0.23 to 1.7 nmol/l - OR = 8.1 (p = 0.000048); combination of IL-1a of 28.7 to 85.1 pg/ml, T/T gene genotype IL-1a, TSH level of 0.23 to 1.7 nmol/l and Т3 level of 1.0 to 1.8 nmol/l - OR = 8.1 (p = 0.000146). Thus, proposed new prognostic markers of IVF program effectiveness.
Key words: IL-1a; cytokines; predictors ofIVF; rs1800587 (C/T) gene IL-1a; TSH; thyroid hormones; Т3; Т4. For citation: Lapshtaeva A.V., Sychev I.V., Goncharova L.N. Laboratory predictors of pregnancy in vitro fertilization. Klini-cheskaya Laboratornaya Diagnostika (Russian Clinical Laboratory Diagnostics). 2021; 66 (5): 291-296 (in Russ.). DOI: http:// dx.doi.org/10.51620/0869-2084-2021-66-5-291-296
Information about authors:
Lapshtaeva A.V., https://orcid.org/0000-0003-4828-2476; Sychev I.V., https://orcid.org/0000-0002-6454-2349; Goncharova L.N. https://orcid.org/0000-0002-1450-7158.
For correspondence: Lapshtaeva A.V., PhD (Medicine), Docent of Department of Immunology, Microbiology and Virology; e-mail: [email protected]
Received 09.12.2020 Accepted 14.01.2021
Для корреспонденции: Лапштаева Анна Васильевна, канд. мед. наук, доц. каф. иммунологии, микробиологии и вирусологии; e-mail: [email protected]
IMMUNOLOGY
Введение. В последние годы все большую актуальность приобретает поиск клинико-лабораторных параметров пациенток, обладающих прогностической ценностью и дающих возможность до начала стимуляции суперовуляции предсказать исход процедуры экстракорпорального оплодотворения (ЭКО). Определение шансов наступления беременности на преконцепционном этапе позволит включать в программу ЭКО наиболее перспективных в физиологическом плане пациенток, что позволит обеспечить персонализированных подход к каждой женщине, оптимизировать процесс лечения, избежать лишней гормональной нагрузки и повысить результативность процедуры.
В предыдущих работах нами было установлено, что интерлейкин-1а (IL-1a) (в концентрации от 28,7 до 85,1 пг/мл) и полиморфный вариант Т/Т rs1800587 гена IL-1a обладают прогностической значимостью и могут быть использованы в качестве ранних маркеров благоприятного исхода программы ЭКО у женщин с трубно-пери-тонеальным бесплодием [1].
Безусловно, IL-1a играет фундаментальную роль в ремоделировании тканей и создании воспалительно-подобного иммунного ответа при имплантации эмбриона и децидуализации [2], регулируя экспрессию других цито-кинов, факторов роста и молекул адгезии в эпителиальных и стромальных клетках эндометрия [3, 4]. На самой бластоцисте экспрессируются рецепторы к IL-1a [5].
В свою очередь, гормоны щитовидной железы тоже влияют на взаимодействие плода и матери через взаимодействие с рецепторами тиреоидных гормонов и рецепторами тиреотропного гормона (ТТГ), присутствующими на эндометрии и трофобласте во время имплантации [6]. В настоящее время накоплены данные о тесной двунаправленной связи и регуляции между нейроэндо-кринной и иммунной системами. Гормоны щитовидной железы оказывают влияние на различные иммунные клетки - моноциты, макрофаги, естественные клетки-киллеры и лимфоциты, регулируя хемотаксис, фагоцитоз, генерацию активных форм кислорода и выработку цитокинов [7 - 14]. Известно, что взаимодействия между эндокринной и иммунной системами способствуют развитию патофизиологических состояний, включая сепсис, воспаление и аутоиммунные заболевания [15].
Изменения концентрации гормонов щитовидной железы могут по-разному влиять на иммунологические показатели [7-14]. Однако данные результаты немногочисленны и противоречат друг другу, поэтому трудно установить четкую корреляцию между иммунной функцией и гипер- или гипотироидными состояниями.
Безусловно, многие из неудачных попыток ЭКО происходят из-за системных факторов, которые оказывают воздействие на материнскую среду и отрицательно влияют на способность эмбриона к имплантации. В этой связи важен комплексный анализ возможного влияния нескольких факторов, в том числе и для их оптимизации и коррекции с целью достижения наибольших шансов на успех процедуры для каждой пациентки.
Цель работы - провести анализ взаимосвязи между сывороточной концентрацией IL-1a, носительством генотипа rs1800587 (C/T) его гена и ТТГ, гормонами щитовидной железы и оценить прогностическую значимость их сочетаний у женщин с трубно-перитонеальным бесплодием в рамках программы ЭКО.
Материал и методы. На базе отделения вспомогательных репродуктивных технологий ГБУЗ РМ «Мор-
довский республиканский клинический перинатальный центр» было отобрано 120 пациенток с трубно-перито-неальным бесплодием для проведения программы ЭКО. Все пациентки дали добровольное информированное согласие на участие в исследовании и использовании их биопроб. Исследование одобрено локальным этическим комитетом. Возраст женщин в среднем составил 33,4±3,8 года. Включением в исследование явилось: трубно-перитонеальная форма бесплодия; нормофунк-ция щитовидной железы, подтвержденная результатом определения ТТГ, гормонов щитовидной железы (трий-одтиронина (Т3) и тетрайодтиронина (Т4)), антител к тиреопероксидазе и УЗИ; отсутствие противопоказаний к ЭКО. Все пациентки были обследованы согласно приказу Минздрава России №107н от 30.08.2012 г. «О порядке использования вспомогательных репродуктивных технологий, противопоказаниях и ограничениях к их применению». В качестве единого протокола был применен короткий протокол стимуляции суперовуляции. Диагностика беременности проводилась на основании определения в сыворотке концентрации ß-субъединицы хорионического гонадотропина (ХГч) через 14 дней после переноса эмбрионов в полость матки и ультразвуковой диагностики клинической беременности с целью оценки наличия одного или двух плодных яиц в полости матки через 21 день после переноса эмбрионов.
Путем ретроспективного анализа в зависимости от исхода процедуры было выделено 2 группы пациенток: 1-я группа - 40 женщин, у которых наступила беременность после ЭКО, 2-я группа - 80 пациенток, у которых беременность не наступила. Группы были сопоставимы по возрасту и анамнестическим данным.
Материалом для исследования служила периферическая венозная кровь, полученная на 3-4 день менструального цикла, предшествующего процедуре ЭКО. Содержание IL-1a, ТТГ, Т3, Т4 определяли в сыворотке крови методом твердофазного иммуноферментного анализа. За нормальные значения были приняты следующие показатели: ТТГ - 0,23-3,4 мкМЕ/мл, Т3 - 1,0-2,8 нмоль/л, Т4 - 10-25 нмоль/л.
Для молекулярно-генетического исследования использованы образцы крови, собранные в вакутайнер с ЭДТА в объеме 5 мл. Выделение ДНК проводили на автоматической станции для выделения нуклеиновых кислот QIAcube, используя комплект реагентов QIAamp DNA Mini Kit (QIAGEN, Германия). ДНК-типирование проводилось методом полимеразной цепной реакции (ПЦР) с последующим секвенированием по Сэнгеру. Амплификацию фрагмента гена IL-1a, содержащий полиморфный локус, проводили с использованием подобранных в рамках настоящего исследования праймеров в двух раздельных реакциях. Для подбора праймеров использовали Интернет-ресурс Primer-BLAST и референс-ную нуклеотидную последовательность NM_000575.5 из базы данных NCBI. Секвенирование очищенных продуктов ПЦР осуществляли на анализаторе ABI PRISM 3500 с использованием наборов для циклического сик-венса BigDye® Terminator v3.1 Cycle Sequencing Kit (Applied Biosystems, США). Анализ нуклеотидных последовательностей выполняли используя программы Sequence Scanner v.1.0, Peak Trace, Vector NTI Advance 10, Chromas Lite 2.1.1.
Статистическую обработку результатов проводили с использованием программы Stat Soft Statistica 10.0 (США). Учитывая, что данные подчинялись нормально-
му распределению, для анализа различий между количественными признаками использовалась описательная статистика с использованием ^критерия Стьюдента, а для оценки взаимосвязи между показателями проводился линейный корреляционный анализ с определением коэффициента корреляции Пирсона (г). Пороговый уровень значимости для коэффициента корреляции был принят при г>0,3. Для оценки ассоциаций генотипов с наступлением беременности использовался критерий %2 Пирсона и отношение шансов (OR) с 95%-ным доверительным интервалом (С1). Распределение частот аллелей и генотипов полиморфных вариантов было проверено на соответствие равновесию Харди-Вайнберга. Значимость выявленных различий и взаимосвязей во всех видах анализа была принята при уровне значимости р< 0,05.
Результаты. Показатели ТТГ, Т3, Т4, были в пределах нормы у обеих групп. Проводя сравнительный анализ содержания ТТГ и Т4 у обследованных женщин достоверных различий между группами выявлено не было (р>0,05 во всех случаях), в то время как содержание Т3 было достоверно ниже в группе женщин с наступившей беременностью (р=0,000087) (табл. 1).
Анализируя взаимосвязь между ^-1а и ТТГ, Т3, Т4 у женщин из группы с благоприятным исходом ЭКО обнаружена отрицательная корреляционная взаимосвязь средней силы между ^-1а и ТТГ (р=0,000096) (табл. 2). У женщин с неблагоприятным исходом процедуры ЭКО взаимосвязи между изучаемыми показателями выявлено не было (р>0,05 во всех случаях).
Учитывая полученные ранее данные о прогностической значимости полиморфного варианта Т/Т гена ^-1а [1], нами был проведен анализ содержания ТТГ и гормонов щитовидной железы в зависимости от носительства полиморфного варианта гена ^-1а (табл. 3). Содержание ТТГ было наименьшим у носителей генотипа Т/Т по сравнению с пациентками-носителями других генотипов (р<0,05 во всех случаях). У женщин-носителей благоприятного генотипа Т/Т с благоприятным исходом ЭКО, содержание ТТГ составило 1,6 (1,3-1,7) мкМЕ/мл и было достоверно ниже, чем у женщин-носителей благоприятного генотипа Т/Т с неблагоприятным исходом процедуры (р=0,009098).
Было установлено, что у носителей условно благоприятного генотипа Т/Т содержание Т3 составило 1,6 (1,5-1,8) нмоль/л и было достоверно ниже, чем у носи-
ИММУНОЛОГИЯ
телей других генотипов (р<0,05 во всех случаях), при разделении внутри группы в зависимости от исхода процедуры содержание Т3 не различалось (р>0,05 во всех случаях). В группе женщин с наступившей беременностью содержание Т3 различалось между носителями генотипов С/Т и С/С гена ^-1а (р=0,014896), в то время как в группе женщин с неблагоприятным исходом процедуры у носителей благоприятного генотипа Т/Т уровень Т3 был достоверно ниже, чем у носителей других генотипов (р<0,05 во всех случаях). Содержание Т3 у пациенток-носителей генотипов С/Т и С/С из группы с наступившей беременностью было достоверно ниже, чем у носителей этих же генотипов из группы сравнения (р<0,05 во всех случаях).
Содержание Т4 у носителей благоприятного генотипа Т/Т не различалось от пациенток с другими генотипами (р>0,05 во всех случаях). У носителей генотипа С/Т уровень Т4 был достоверно выше, чем у носителей генотипа С/С (р=0,002130).
Для оценки прогностической роли полученных концентраций гормонов был проведен расчет отношения шансов - OR (табл. 4). Установлено, что женщины с концентрацией ТТГ от 0,23 до 1,7 нмоль/л имели шанс благоприятного исхода ЭКО в 1,4 раза выше, чем женщины с другим уровнем ТТГ (р=0,042901). Пациентки с концентрацией Т3 от 1,0 до 1,8 нмоль/л имели шанс забеременеть в 5,7 раз выше, чем с другими уровнями Т3 (р = 0,00002). Женщины с концентрацией Т4 от 10,0 до 14,2 нмоль/л имели шанс развития беременности в 1,2 раза выше, однако критерий достоверности достигнут не был (р=0,068505).
Для оценки комплексного вклада на исход процедуры далее была изучена прогностическая значимость комбинаций выявленных показателей: концентрации ГЬ-1а от 28,7 до 85,1 пг/мл, носительства генотипа Т/Т ге1800587, концентрации ТТГ от 0,23 до 1,7 мкМЕ/мл, концентрации Т3 от 1,0 до 1,8 нмоль/л. Результаты представлены в табл. 4. Следует отметить, что максимальной прогностической ценностью обладают три сочетания: сочетание носительства генотипа Т/Т гена ГИа и уровня ТТГ от 0,23 до 1,7 мкМЕ/мл - OR=8,1 (р=0,000048); сочетание ГЬ-1а от 28,7 до 85,1 пг/мл, носительства генотипа Т/Т гена ^-1а и уровня ТТГ от 0,23 до 1,7 мкМЕ/ мл - OR=8,1 (р=0,000048); сочетание ^-1а 28,7-85,1 пг/ мл, генотипа Т/Т гена ГЬ-1а, уровня ТТГ от 0,23 до 1,7 мкМЕ/мл и уровня Т3 от 1,0 до 1,8 нмоль/л - OR=8,1 (р=0,000146).
Таблица 1
Содержание ТТГ, Т3, Т4 у обследованных женщин
Показатель 1 группа (п=40) 2 группа (п=80) Достоверность различий
ТТГ, мкМЕ/мл 2,1 2,1 0,970431
Т3, нмоль/л 1,7 2,3 0,000087
Т4, нмоль/л 13,9 13,4 0,269228
Таблица 2
Результаты корреляционного анализа между ^-1а и ТТГ, Т3, Т4 в крови у обследованных женщин
Показатель Все обследованные женщины (п=120) 1 группа (п=40) 2 группа (п= =80)
Я Р г Р г 1 Р
ТТГ -0,212489 0,019806 -0,577506 0,000096 0,023439 0,836501
Т3 -0,280087 0,001607 -0,023593 0,885104 -0,296146 0,007648
Т4 0,017862 0,846459 0,111957 0,491584 0,000563 0,996047
IMMUNOLOGY
Обсуждение. Имплантация эмбриона требует сложного взаимодействия между эндометрием и бластоцистой и регулируется множеством факторов, таких как цитоки-ны, растворимые факторы роста, молекулы адгезии, гормоны, простагландины, аутокринно, интракринно и пара-кринно осуществляющие регуляцию процесса [16 - 20].
Выявленная отрицательная корреляция между IL-1a и ТТГ в группе женщин с благоприятным исходом процедуры ЭКО согласуется с результатами экспериментальных работ авторов, продемонстрировавших, что IL-1 подавляет высвобождение ТТГ из гипофиза [21, 22]. Известно, что нейроны гипофиза и гипоталамуса экс-прессируют на своей поверхности рецепторы к некоторым цитокинам. Так наибольшее количество рецепторов к IL-1 обнаружено в таких структурах гипоталамуса как воронка, серый бугор, а также в перивентрикулярных ядрах [23]. IL-1 способен подавлять активность гипота-ламо-гипофизарно-гонадной оси, приводя к уменьшению секреции гонадотропин-рилизинг-гормона (ГнРГ)
гипоталамусом и, как следствие, лютеинизирующего гормона (ЛГ) гипофизом [23-25].
ЛГ, фолликулостимулирующий гормон (ФСГ), ТТГ и ХГч имеют структурную гомологию и представляют собой сложные гликопротеиды, состоящие из идентичных а-субъединиц и специфических Р-субъединиц, определяющих их активность. Структурное сходство этих гормонов указывает на их общее эволюционное происхождение из одного предшественника и на способность изменения концентрации одних гормонов влиять на другие. Так, ХГч, возрастающий с первых дней беременности, обладает ТТГ-подобными эффектами, что приводит к стимуляции щитовидной железы [26, 27].
ТТГ играет важную регуляторную роль в определении баланса между ^-1а и его рецепторным антагонистом ГЬ-Жа посредством индукции обеих молекул. ТТГ способствует увеличению уровня продукции ГЬ-Жа, являющегося ингибитором и важным физиологическим регулятором экспрессии ^-1а [28].
Таблица 3
Содержание ТТГ, Т3 и Т4 в зависимости от носительства полиморфизма rs1800587 (C/T) гена IL-1a у обследованных женщин
Показатель Генотип Т/Т (1) Генотип С/Т (2) Генотип С/С (3) Достоверность
ЭКО + (4) 1 ЭКО - (5) ЭКО + (6) 1 ЭКО -(7) ЭКО + (8) 1 ЭКО - (9) различии
ТТГ, мкМЕ/мл
Т3, нмоль/л
Т4, нмоль/л
1,6 (1,4-2,1)
2,2 (1,6-2,9)
2,0 (1,6-2,3)
1,6 2,0 2,6 2,1 2,0 2,0 (1,3-1,7) (1,5-2,2) (2,4-3,4) (1,5-2,8) (1,7-2,5) (1,3-2,2)
р1-2=0,002575, р1-3=0,007058, p2-3=0,187366, р4-5=0,009098, p6-7=0,017608, p8-9=0,132661
1,6 (1,5-1,8) 2,0 (1,5-2,5)
1,7 1,6 1,4 2,2
(1,5-1,8) (1,4-1,8) (1,3-1,7) (1,8-2,8) (1,6-1,9) (1,7-3,0)
р1-2=0,005820, р1-3=0,000593, p2-3=0,243171, р4-5=0,078701, p6-7=0,005571, p8-9=0,001488
2,0 (1,7-2,6) 1,8 2,4
13,5 (12,5-14,2)
14,2 (13,4-15,2)
12,8 (11,6-13,9)
13,7 13,4 14,2 14,2 13,2 12,2
(12,9-14,2) (12,4-13,9) (13,5-14,8) (12,6-15,6) (12,8-13,8) (11,0-13,9)
р1-2=0,237081, р1-3=0,106327, p2-3=0,002130, р4-5=0,094220, p6-7=0,789623, p8-9=0,0955602
р46=0,000298, р4 =0,015201, р68=0,077001, р5-7=0,328852, р5-9=0,701114, р7-9=0,480008 р46=0,137082, р4-8=0,243203, р68=0,014896, р5-7=0,008441, р5-9=0,009213, р79=0,392007 р46=0,630008, р48=0,505825, р68=0,039221, р5 7=0,187691, р5-9=0,434355, р79=0,008202
Показатель 1 группа (я=40) 2 группа (я=80) х2 Р OR
знач. 95% CI
с1Ь-1а 17 13 12,6 0,0035 3,8 1,61-9,04
ген1Ь-1а 18 12 12,8 0,000347 4,64 1,93-11,1
с1Ь-1а + ген 1Ь-1а 17 12 12,5 0,000909 4,2 1,76-10,1
ТТГ 18 30 0,62 0,042901 1,4 0,63-2,94
Т3 31 30 18,15 0,000020 5,7 2,41-13,7
Т4 29 55 0,3 0,068505 1,2 0,52-2,77
ТТГ+Т3 13 14 3,1 0,028693 2,3 0,94-5,5
с1Ь-1а + ТТГ 14 6 14,52 0,000139 6,6 2,3-19,1
с1Ь-1а +Т3 15 10 6,88 0,008693 4,2 1,8-10,5
ген 1Ь-1а +ТТГ 14 5 16,54 0,000048 8,1 2,65-24,6
ген 1Ь-1а +Т3 16 9 13,73 0,000211 5,2 2,1-13,5
с1Ь-1а + ген 1Ь-1а +ТТГ 14 5 16,54 0,000048 8,1 2,65-24,6
с1Ь-1а + ген 1Ь-1а +Т3 15 9 11,48 0,000702 4,7 1,84-12,2
с!Ь-1а + ген !Ь-1а +ТТГ +Т3 12 4 14,42 0,000146 8,1 2,42-27,4
Примечание. cIL-1a - концентрация IL-1a от 28,7 до 85,1 пг/мл, ген IL-1a - генотип Т/Т rs1800587, ТТГ -до 1,7 мкМЕ/мл, Т3 - концентрация Т3 от 1,0 до 1,8 нмоль/л, Т4 - концентрация Т4 от 10,0 до 14,2 нмоль/л.
концентрация ТТГ от 0,23
Таблица 4
Прогностическая значимость изучаемых показателей и их сочетаний в развитии ЭКО-индуцированной беременности
Ранее авторами функция щитовидной железы в основном изучалась в контексте ЭКО с точки зрения пролонгирования беременности, а также развития самопроизвольного выкидыша. В работе авторов, у пациенток с неблагоприятным исходом процедуры отмечены повышенные уровни ТТГ по сравнению с контролем [29]. Исследователями при попытке изолировать влияние функции щитовидной железы на имплантацию на этапе подготовки к ЭКО были выявлены пороговые низконормальные значения ТТГ - менее 2,5 мкМЕ/мл, обеспечивающие успех имплантации [6, 27, 30].
В проведенном нами исследовании уровень ТТГ на преконцептивном этапе был в пределах нормы, а предложенный уровень от 0,23 до 1,7 мкМЕ/мл обладал прогностической ценностью OR=1,4, однако при изучении его сочетаний с сывороточной концентрацией ^-1а или носительством условно благоприятного генотипа Т/Т гена ГЬ-1а, его прогностическая значимость увеличивалась. Это еще раз косвенно подтверждает наличие взаимосвязи между ТТГ и ГЬ-1а.
Отдельно взятые показатели ТТГ, ^-1а, Т3, но-сительство генотипа гена ГЬ-1а на преконцептивном этапе обладают более низкой диагностической ценностью, чем их совместное сочетание. Эффективность процедуры ЭКО и благоприятный исход беременности детерминированы многими факторами, в числе которых большое значение имеет иммуноэндокринное взаимодействие. Следует отметить, что в каждом из трех полученных сочетаний факторов, обладающих максимальной прогностической значимостью, присутствует носительство генотипа Т/Т гена ГЬ-1а и концентрация ТТГ до 1,7 нмоль/л.
В результате проведенной стимуляции суперовуляции на протяжении первых месяцев ЭКО-индуци-рованной беременности, в отличие от спонтанной, формируется выраженный гормональный дисбаланс. Использование препаратов аналогов ГнРГ, эстрогенов, прогестерона, индукторов овуляции приводит к гормональной сверхнагрузке, что может негативно отразиться на щитовидной железе. Индукция суперовуляции приводит к одновременному росту нескольких фолликулов и образованию нескольких желтых тел. Эти железы вырабатываю гормоны в концентрациях, которые в десятки раз превышают физиологические. Даже после отмены триггера овуляции гиперпродукция стероидов сохраняется длительное время, что может быть причиной к изменению гомеостаза в организме женщины [29].
Стремительно развивающаяся, выраженная гипе-рэстрогения при ЭКО-индуцированной беременности приводит к повышенному синтезу тироксинсвязываю-щего глобулина (ТСГ), что сопровождается повышением концентрации общего Т4, снижению свободного Т4 и стимуляции по механизму обратной связи продукции ТТГ гипофизом. Существует мнение, что введение ХГч в качестве триггера овуляции за счет прямой стимуляции щитовидной железы может препятствовать снижению свободного Т4 [31].
Заключение. Частота наступления беременности после ЭКО за последние тридцать лет увеличилась в результате достижений в базовых знаниях и внедрения новых технологий. Однако основное внимание в исследованиях, направленных на улучшение результатов ЭКО, было сосредоточено на двух областях: оценке качества эмбриона и оптимизации восприимчивости эндометрия. Однако, несмотря на эти успехи, более половины жен-
ИММУНОЛОГИЯ
щин до сих пор не могут забеременеть после ЭКО. У многих пациенток беременность не наступает даже после переноса эуплоидного эмбриона в, казалось бы, восприимчивый эндометрий.
Часть этих безрезультативных попыток, несомненно, отражает ограниченность современных диагностических методов для отбора наиболее благоприятных пациенток. Многие из этих неудач происходят из-за системных факторов, которые влияют как на материнскую среду, так и на способность эмбриона к имплантации. Хотя исследованиям этих системных факторов уделяется меньше внимания, чем исследованиям доим-плантационного эмбриона и восприимчивости эндометрия, ясно, что многие из них влияют на успех ЭКО. Сочетание нескольких факторов увеличивает вероятность того, что перенос отдельного эмбриона приведет к беременности.
В ходе проведенного исследования установлено, что прогностическая значимость отдельных показателей (ТТГ, IL-1a, Т3, носительство генотипа гена IL-1a) меньше, чем их сочетаний. Максимальной прогностической ценностью обладают три сочетания: сочетание генотипа Т/Т гена IL-1a и уровня ТТГ от 0,23 до 1,7 мкМЕ/мл; сочетание IL-1a от 28,7 до 85,1 пг/мл, генотипа Т/Т гена IL-1a и уровня ТТГ от 0,23 до 1,7 мкМЕ/мл; сочетание IL-1a от 28,7 до 85,1 пг/мл, генотипа Т/Т гена IL-1a, уровня ТТГ от 0,23 до 1,7 мкМЕ/мл и уровня Т3 от 1,0 до 1,8 нмоль/л.
Таким образом, типирование однонуклеотидного полиморфизма rs1800587 (C/T) гена IL-1a, определение уровня IL-1a, ТТГ, Т3 в крови у женщин с трубно-пе-ритонеальным бесплодием и анализ полученных сочетаний могут быть использованы в качестве дополнительных ранних прогностических предикторов исхода ЭКО, позволяющие оптимизировать процесс лечения и повысить результативность процедуры.
ЛИТЕРАТУРА (пп . 2 - 25, 28, 30 см .REFERENCES)
1. Лапштаева А.В., Евсегнеева И.В., Новиков В.В., Сычев И.В., Караулов А.В. Сывороточный уровень интерлейкина-1a, полиморфизм его гена и результативность лечения бесплодия методом экстракорпорального оплодотворения. Медицинская иммунология. 2018; 20 (1): 115-22.
26. Перминова С. Г. Бесплодие у женщин с заболеваниями щитовидной железы: принципы диагностики, тактика ведения. Акушерство и гинекология: Новости. Мнения. Обучения. 2013; 2: 18-24.
27. Дружинина А.С., Витязева И.И. Патогенетические особенности влияния иммунологических нарушений на результаты лечения бесплодия методом экстракорпорального оплодотворения (ЭКО) у женщин репродуктивного возраста с носительством антител к тиреопероксидазе. Проблемы эндокринологии. 2019; 65(4): 289-94.
29. Ходжаева З. С., Перминова С.Г., Сидельникова В.М.Тактика ведения беременных после экстракорпорального оплодотворения. Российский медицинский журнал. 2008; 1: 8-12. 31. Перминова С.Г., Ибрагимова М.Х., Назаренко Т.А., Каширова Т.В., Фадеев В.В. Особенности заместительной терапии гипо-териоза у женщин в ранние сроки индуцированной беременности. Проблемы женского здоровья. 2008; 3(2): 31-6.
REFERENCES
1. Lapshtaeva A.V., Evsegneeva I.V., Novikov V.V., Sychev I.V., Karaulov A.V. Serum level of interleukin-1a, polymorphism of its gene and in vitro fertilization method infertility treatment effectiveness. Meditsinskaya immunologiya. 2018; 20 (1): 115-22. (in Russian)
IMMUNOLOGY
2. Massimiani M., Lacconi V., La Civita F., Ticconi C., Rago, R., Campagnolo L. Molecular Signaling Regulating Endometrium-Blastocyst Crosstalk. Int. J. Mol. Sci. 2020; 2i(1), 23. https://doi. org/10.3390/ijms21010023.
3. Nasu K., Fujisawa K., Arima K., Kai K., Sugano T., Miyakawa I. Expression and regulation of growth-regulated oncogene alpha in human endometrial stromal cells. Mol. Hum. ReprodJ2001; 7(8): 741-6.
4. Simon C., Frances A., Piquette G., Hendrickson M., Milki A., Polan M. L. Interleukin-1 system in the materno-trophoblast unit in human implantation: immunohistochemical evidence for autocrine/para-crine function. J. Clin. Endocrinol. Metab. 1994; 78(4): 847-54.
5. Chaouat G., Ledée-Bataille N., Dubanchet S., Zourbas S., Sandra O., Martal J. Th1/Th2 paradigm in pregnancy: Paradigm lost? Int. Arch. Allergy Immunol. 2004; 134(2): 93-119.
6. Fox C., Morin S., Jeong J. W., Scott R. T. Jr., Lessey B. A. Local and systemic factors and implantation: what is the evidence? Fertil Steril. 2016; 105(4): 873-84.
7. De Vito P., Balducci V., Leone S., Percario Z., Mangino G., Davis P.J. et al. Nongenomic effects of thyroid hormones on the immune system cells: new targets, old players. Steroids. 2012; 77(10): 988-95.
8. Marino F., Guasti L., Cosentino M., De Piazza D., Simoni C., Pi-antanida E. et al. Thyroid hormone regulation of cell migration and oxidative metabolism in polymorphonuclear leukocytes: clinical evidence in thyroidectomized subjects on thyroxine replacement therapy. Life Sci. 2006; 78(10): 1071-7.
9. Duarte C.G., Azzolini A.E., Assis-Pandochi A.I. Effect of the period of treatment with a single dose of propylthiouracil on the antibody response in rats. Int. Immunopharmacol. 2003; 3(10-11): 1419-27.
10. De Vito P., Incerpi S., Pedersen J.Z., Luly P., Davis F.B., Davis P.J. Thyroid hormones as modulators of immune activities at the cellular level. Thyroid. 2011; 21(8): 879-90.
11. Klecha A.J., Genaro A.M., Gorelik G., Barreiro Arcos M.L., Silber-man D.M., Schuman M., et al. Integrative study of hypothalamus-pituitary-thyroid-immune system interaction: thyroid hormone-mediated modulation of lymphocyte activity through the protein kinase C signaling pathway. J. Endocrinol. 2006; 189(1): 45-55.
12. Klecha A.J., Genaro A.M., Lysionek A.E., Caro R.A., Coluccia A.G., Cremaschi G.A. Experimental evidence pointing to the bidirectional interaction between the immune system and the thyroid axis. Int. J. Immunopharmacol. 2000; 22(7): 491-500.
13. Fabris N., Mocchegiani E., Provinciali M. Pituitary-thyroid axis and immune system: a reciprocal neuroendocrine-immune interaction. Horm. Res. 1995; 43(1-3): 29-38.
14. Foster M.P., Jensen E.R., Montecino-Rodriguez E., Leathers H., Horseman N., Dorshkind K. Humoral and cell-mediated immunity in mice with genetic deficiencies of prolactin, growth hormone, insulin-like growth factor-I, and thyroid hormone. Clin. Immunol. 2000; 96(2): 140-9.
15. Jara E.L., Muñoz-Durango N., Llanos C., Fardella C., González P.A., Bueno S.M., et al. Modulating the function of the immune system by thyroid hormones and thyrotropin. Immunol. Lett. 2017; 184: 76-83.
16. Su R.W., Fazleabas A.T. Implantation and Establishment of Pregnancy in Human and Nonhuman Primates. Adv. Anat. Embryol. Cell Biol. 2015; 216, 189-213.
17. Fazleabas A.T. Strakova Z. Endometrial function: Cell specific changes in the uterine environment. Mol. Cell. Endocrinol. 2002; 186: 143-7.
18. Tabibzadeh S., Babaknia A. The signals and molecular pathways involved in implantation, a symbiotic interaction between blastocyst and endometrium involving adhesion and tissue invasion. Hum. Re-prod. 1995; 10: 1579-1602.
19. Norwitz E.R.; Schust D.J., Fisher S.J. Implantation and the survival of early pregnancy. N. Engl. J. Med. 2001; 345: 1400-8.
20. Sharkey A.M., Smith S.K. The endometrium as a cause of implantation failure. Best Pract. Res. Clin. Obstet. Gynaecol. 2003; 17: 289-307.
21. Rettori V., Jurcovicova J., McCann S.M. Central action of interleu-kin-1 in altering the release of TSH, growth hormone, and prolactin in the male rat. J. Neurosci. Res. 1987; 18: 179 -83.
22. Fujii T., Sato K., Ozawa M., Kasono K., Imamura H., Kanaji Y., et al. Effect of interleukin-1 (IL-1) on thyroid hormone metabolism in mice: stimulation by IL-1 of iodothyronine 5'-deiodinating activity (type I) in the liver. Endocrinology. 1989; 124(1): 167-74.
23. Kang S.S., Kim S.R., Leonhardt S., Jarry H., Wuttke W., Kim K. Effect of interleukin-1beta on gonadotropin-releasing hormone (GnRH) and GnRH receptor gene expression in castrated male rats. J. Neuroendocrinol. 2000; 12(5): 421-9.
24. Igaz P., Salvi R., Rey J.P., Glauser M., Pralong F.P., Gaillard R.C. Effects of cytokines on gonadotropin-releasing hormone (GnRH) gene expression in primary hypothalamic neurons and in GnRH neurons immortalized conditionally. Endocrinology. 2006; 147(2): 1037-43.
25. Herman A.P., Krawczynska A., Bochenek J., Antushevich H., Herman A., Tomaszewska-Zaremba D. Peripheral injection of SB203580 inhibits the inflammatory-dependent synthesis of proin-flammatory cytokines in the hypothalamus. Biomed. Res. Int. 2014; 2014: 475152. doi: 10.1155/2014/475152.
26. Perminova S. G. Infertility in women with thyroid disease: principles of diagnosis, management. Akusherstvo i ginekologiya: No-vosti. Mneniya. Obucheniya. 2013; 2: 18-24. (in Russian)
27. Druzhinina A.S., Vitjazeva I.I. Pathogenetic features of immuno-logical disorders in women with thyroid peroxidase antibodies presence and their effect on infertility treatment by in vitro fertilization (IVF). Problemy endokrinologii. 2019; 65(4): 289-94. (in Russian)
28. Li B., Smith T.J. Regulation of IL-1 receptor antagonist by TSH in fibrocytes and orbital fibroblasts. J. Clin. Endocrinol. Metab. 2014; 99(4): E625-33. doi: 10.1210/jc.2013-3977.
29. Hodzhaeva Z. S., Perminova S.G., Sidel'nikova V.M. Management of pregnant women after in vitro fertilization. Rossiyskiy meditsins-kiy zhurnal. 2008; 1: 8-12. (in Russian)
30. Stuefer S., Moncayo H., Moncayo R. The role of magnesium and thyroid function in early pregnancy after in-vitro fertilization (IVF): New aspects in endocrine physiology. BBA Clin. Elsevier. 2015; 3: 196-204.
31. Perminova S.G., Ibragimova M.H., Nazarenko T.A., Kashirova T.V., Fadeev V.V. Features of replacement therapy for hypothyroid-ism in women in the early stages of induced pregnancy. Problemy zhenskogo zdorov'ya. 2008; 3(2): 31-6. (in Russian)
Поступила 09.12.20 Принята к печати 13.01.21
