CC BY
3
ФИЛОЛОГИЧЕСКИЙ ПРАКТИКУМ
УДК 82-21 DOI: 10.31249/lit/2023.04.13
ЗАНЕГИН М.Н.1 Л. ЛЕВИ О ЦАРЕ ЭДИПЕ В ИНТЕРПРЕТАЦИИ ГЕГЕЛЯ КАК ОБ ИСТОЧНИКЕ ДРАМЫ Г. ИБСЕНА «ПЕР ГЮНТ»°
Аннотация. Специалист по философии театра из Хайфского университета Лиор Леви связывает норвежскую драму «Пер Гюнт» Г. Ибсена с античной трагедией Софокла «Царь Эдип» в прочтении Г.В.Ф. Гегеля, сравнивает эпизоды встречи со Сфинксом в обеих драмах и исследует «путешествие в интроспекцию», или путь самопознания, Пера и Эдипа.
Ключевые слова: Софокл; «Царь Эдип»; Гегель; «Феноменология духа»; Ибсен; «Пер Гюнт»; самопознание; загадка в драме; Сфинкс.
Для цитирования: Занегин М.Н. Л. Леви о царе Эдипе в интерпретации Гегеля как об источнике драмы Г. Ибсена «Пер Гюнт» // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Серия 7: Литературоведение. - 2023. - № 4. - С. 175-181. -DOI: 10.31249/lit/2023.04.
ZANEGIN M.N.2 Lior Levi on Oedipus Rex in Hegel's interpretation as a source of Ibsen's Peer Gynt©
1 Занегин Милослав Николаевич - студент филологического факультета Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова, отделение современных западноевропейских языков и литературы, e-mail: z.miloslav@bk.ru
© Занегин М.Н., 2023
2 Zanegin Miloslav Nikolaevich - undergraduate student of the Faculty of philology, Lomonosov Moscow state university, the Department of modern western European languages and literatures, e-mail: z.miloslav@bk.ru
© Zanegin M.N., 2023
Abstract. Lior Levy, a specialist in philosophy of theater from University of Haifa, connects the Norwegian drama Peer Gynt by Henrik Ibsen with the ancient tragedy Oedipus Rex by Sophocles in Georg Hegel's interpretation, compares the encounters with the Sphinx in both dramas and researches their "journey into introspection" or the road of self-discovery.
Keywords: Sophocles; Oedipus Rex; Hegel; Phenomenology of Spirit; Ibsen; Peer Gynt; Self-discovery; Enigma in drama; Sphinx.
To cite this article: Zanegin, Miloslav N. "Lior Levi on Oedipus Rex in Hegel's interpretation as a source of Ibsen's Peer Gynf\ Social sciences and humanities. Domestic and foreign literature. Series 7: Literary studies, no. 4, 2023, pp. 175-181. DOI: 10.31249/lit/2023.04.13
Лиор Леви, специалист по философии театра из Университета г. Хайфа (Израиль), выявляет связь между царем Эдипом Софокла и Пером Гюнтом - персонажами, на первый взгляд, друг от друга далекими, принадлежащими разным эпохам и культурам. Путь одного из них фрагментарен, путь другого составляют тесно связанные эпизоды. При этом противопоставление прошлого и настоящего, которые мы встречаем в «Царе Эдипе» Софокла, как и идеи о значении этого противопоставления для самопознания, стали фундаментальными в XX в., сформировали личность нового читателя и нового героя. Пер Гюнт исследует не только собственное прошлое, но, как и его драматический предок, воспринимает прошлое как фактор, влияющий на формирование всей европейской идентичности.
Встреча Пера со Сфинксом в четвертом акте является несомненной аллюзией на идентичный эпизод трагедии Софокла. Как замечает Л. Леви, всего двумя сценами ранее Пер Гюнт принял решение распрощаться с личным прошлым и посвятить себя исторической науке, т.е. прошлому общечеловеческому, как странствующий ученый, «подлинный служитель науки» [Levy, 2022, p. 124]. И хотя это был не единственный «акт самообновления» в жизни Пера, его предыдущие идентичности, такие как принц троллей или купец, появлялись случайно, в результате действия судьбы (fatum) и удачи (lykken). Решение же стать ученым было во многом продиктовано его детской любовью к легендам и жаждой истины, что указывает на верность выбранного пути.
Но и приобретенный образ ученого не помогает ему раскрыть тайны мироздания. Поющий колосс Мемнона и безмолвный Сфинкс - реликты древней культуры - остаются для Пера чуждыми как в когнитивном, так и в эмоциональном аспектах. Попытка сравнить колосса Мемнона с Доврским дедом, а Сфинкса - с Кривой, живущими в Европе, не приблизила его к цели. «Чужим» становится и само место действия: преимущественно европейский маршрут Пера смещается в сторону Африки.
Гегель, чья интерпретация Сфинкса (см., например: [Гегель, 1959]), по мнению Л. Леви, послужила основой для Сфинкса Ибсена, считает это существо воплощением загадок. Встреча Эдипа со Сфинксом имеет для Гегеля особое значение из-за решающего момента, отсутствующего в трагедии Софокла, - ответа Эдипа. В отличие от Гегеля, Ибсен сохраняет ощущение таинственности и неразрешимости. Встреча между Пером и Сфинксом, таким образом, являет собой пересмотр ситуации, в которой за вопросом традиционно следует ясный ответ.
Решая загадку, Эдип следовал указанию на стене храма Аполлона в Дельфах: «Познай самого себя». Так он обратился к «человечности», к бытию человеком. Эдипово решение служит символом возрастающего самосознания, самоидентификации и реализации своей сущности - своей человечности - в мышлении и через него. Интересно, что в лекциях по эстетике Гегель утверждает, что форма сфинкса - гибрид человека и животного - напротив, проявляет его неразвитый дух.
Гегель указывает и на невежество Эдипа в отношении его собственных действий. Он устанавливает связь между знанием Эдипа, его духовным просветлением и его грехами - отцеубийством и инцестом. Мудрец, покоривший Сфинкса, остается тайной для самого себя.
Действительно, в античной трагедии мы видим Эдипа одержимым загадками. Он неустанно ищет ответы: о своем происхождении, об истинных причинах чумы, угрожавшей Фивам, об убийстве царя Лайя. Подобно философам, Эдип ищет первопричины, принципы, управляющие порядком вещей.
Однако в гегелевском прочтении он не является философской фигурой, поскольку не может совершить интроспекцию - путешествие, которое под силу только зрелому гегелевскому субъек-
ту. Эдип-знающий, по замечанию Л. Леви, находится в неведении, и осужден оставаться непознанным вплоть до трагического конца. Для индивидуума, как и для человечества в целом, самопознание достигается только тогда, когда самость отчуждается от того, что знакомо, поскольку в философии Гегеля «знакомое» непознаваемо именно потому, что оно известно. Так и Эдип не знал себя должным образом до тех пор, пока не отдалился от себя, открыв, что убитый незнакомец - его отец, его жена - его мать, дети - его братья и сестры. Эдип функционирует символически как фигура возвращения прошлого, всего, что отличается от «я» в настоящем, на пути самопознания.
Согласно Гегелю, Эдип ошибочно объявил прошлое своим собственным, принадлежащим его «я» в настоящем - он трагический герой именно из-за того, что взял на себя моральную ответственность за действия - отцеубийство и инцест, - которые совершил по незнанию.
Пер, признавая, что попытка жить как пророк для него обернулась провалом, переключается с пророчеств на более научные занятия и принимает гегелевское обязательство отправиться в путешествие в прошлое, которое, как он сразу определяет, станет объектом его изучения. Леви пишет, что Пер стремится проследить путь человечества (menneskessl^gtens vej) так глубоко в прошлое, как это только возможно (rejse kronologisk sa langt jeg rakker) [Levy, 2022, p. 128], подобно тому, как поступает Гегель в «Феноменологии духа» [Гегель, 1959], - чтобы понять, как из этих семян развился мир. Иными словами, Пер, подобно Эдипу, находит ключ к собственной судьбе - и своему будущему - в понимании прошлого. Отказавшись от идентичности пророка и торжественно поклявшись не следовать ничему, кроме правды, Пер отрекается от всего привычного и «знакомого».
Учитывая связь между сфинксом и Египтом, неудивительно, что Пер в образе Эдипа встречает своего сфинкса в пустыне, а не в Фивах. Тут Ибсен следует Гегелю и духу времени: в «Философии истории» Гегель возвращает Сфинкса в Египет, где, как считает философ, его настоящее место.
Само появление Сфинкса вызывает ряд вопросов: «Где я видел нечто похожее?», «Что это такое?». Расшифровать таинственный вид гибрида и ответить на второй вопрос представляется воз-
можным только после ответа на более важный (в интерпретации Леви) вопрос - первый, связанный с прошлым опытом. Тем самым Пер соприкасается с Эдиповым поиском истоков.
При этом Ибсен предлагает нам вернуться к гегелевскому пониманию отношений между Грецией и Египтом, цивилизациями, которые в «Философии истории» прямо рассматриваются как связанные. В этом своем тексте Гегель определяет Африку как «страну детства». Египет - это «детство истории», и как таковое оно лишь пространственно, исключено из перемен, вневременно. Греки же сравниваются с подростками, готовыми вот-вот повзрослеть. Потому они дают ответы, в то время как более архаичный Египет сохраняет загадку.
Л. Леви отмечает, что Гегель предостерегает читателей от проецирования их развитого европейского понимания символов на загадку Сфинкса: наша эпоха - эпоха, в которой теории искусства преобладают над искусством, египетские же символы более богаты содержанием имплицитным, чем эксплицитным. Совет Гегеля не заходить слишком далеко в интерпретациях египетского символа предотвращает анахроническое навязывание Египту чего-то такого, чего в нем изначально не было. В «Пере Гюнте», когда немой сфинкс, кажется, наконец, заговорил, он сделал это на «берлинском диалекте» (Dialekt fra Berlin) (цит. по: [Levy, 2022, p. 133]). Загадка имеет большее значение, пока остается без ответа.
Во второй части своей статьи Л. Леви подчеркивает, что наградой в обоих путешествиях - и в «Царе Эдипе», и в «Феноменологии духа», - оказывается самопознание. Объекты, сперва принимаемые за чуждые, постепенно познаются как «свои». И подобный путь проходит не только отдельный человек, но и все человечество: история есть движение духа через разные эпохи, разные культуры.
Обращаясь далее к идее познания как «пищеварения» у Гегеля, Л. Леви отмечает, что в «Феноменологии духа» сознание реагирует агрессивно на встречу с чем-то внешним, чужим, и стремится к смерти этого объекта, к его поглощению, ассимиляции, усвоению. Только вот исполинский египетский сфинкс слишком велик, чтобы можно было его поглотить и, следовательно, познать.
В сходные отношения вступают и целые культуры: Греция «переварила» Египет и тем самым изменила его - до такой степе-
ни, что в нем не осталось ничего чуждого, а сфинкс стал частью мифа об Эдипе. «Пер Гюнт» Ибсена (см., например: [Ибсен, 1956, с. 381-636]) в целом выражает забавное неуважение к традиции. Читателям драмы, несомненно, известна беззаботность Пера, напрямую связанная с его отказом нести бремя прошлого, уподобляясь Эдипу. Драма Ибсена являет череду путешествий Пера по миру, сопровождаемых сменой идентичностей и собственных устремлений. Л. Леви считает, что Пер мыслит себя через образ луковицы: «слои» личности без ядра беспорядочно наслаиваются друг на друга. И когда он переходит от одной роли к другой, с него просто снимается очередной слой, не оставляя особого следа.
Возникает и метапоэтический вопрос: каков должен быть статус произведения, вбирающего в себя мифологические и фольклорные элементы? Как такое произведение соотносится с культурным прошлым, из которого произросло? Явным образом он ставится в пятом акте «Пера Гюнта». Пер возвращается в родную деревню уже стариком, и группа молодых людей присоединяет его истории к «канону», пересказывая их. Некоторые из историй относятся к личному прошлому Пера, другие взяты из богатого фонда народных сказок - тоже как факты прошлого. Биографическое прошлое Пера, само по себе вымышленное, становится, таким образом, еще одним источником, из которого будут черпать информацию следующие поколения. При этом грань между фактом и вымыслом ставится под сомнение, а вместе с ней и авторитет прошлого: Л. Леви даже заявляет, что прошлое обретает свою власть только благодаря настоящему [Levy, 2022, p. 139].
Список литературы
1. Гегель Г.В.Ф. Собр. соч. : в 14 т. - Москва : Соцэкгиз, 1959. - Т. 4 : Система наук. Часть первая. Феноменология духа / пер. с нем. Г. Шпета. - 488 с.
2. Ибсен Г. Пер Гюнт // Ибсен Г. Собр. соч. : в 4 т. - Москва : Искусство, 1956. -Т. 2 / пер. А. В Ганзен, П. Ганзена. - С. 381-636.
3. LevyL. Peer Gynt and Oedipus : Ibsen on Hegel's Precursors of Modernity [Пер Гюнт и царь Эдип : Ибсен через призму истоков современного героя у Гегеля] // Hegel Bulletin. - 2022. - Vol. 43(1). - P. 121-143.
