CC BY
69
УДК 94 (470.4):297+ 86.38 + 65.291 ББК 63.3. - 3 + 86. 38 (235. 54)
Л. А. Королева, А. А.Королев
г. Пенза
К вопросу о финансовой деятельности мусульманских объединений Среднего Поволжья. 1940-1980 гг.
В статье рассматриваются некоторые направления финансовой деятельности мусульманских общин Среднего Поволжья в 1940-1980 гг. — организация поступлений пожертвований от верующих и жертвоприношений, приобретение движимого и недвижимого имущества, продажа предметов культа, сбор средств в «Фонд мира», мероприятия советских властей по регулированию и ограничению финансовой самостоятельности мусульманских организаций.
Ключевые слова: СССР, ислам, Среднее Поволжье, финансовая деятельность.
L. A. Koroljova, A. A. Koroljov
Penza
On the issue of the financial activity of muslim associations of the Centre Volga region. 1940-1980
Some directions of financial activity of Muslim communities of the Centre Volga region in 19401980s are considered in the article. Namely, the organization of believers' donations and sacrifices; the acquisition of movable and real property; sacred objects; fund raising to the «Peace Fund», the actions of the Soviet authorities for regulation and restriction of financial independence of the Muslim organizations.
Key words: the USSR, Islam, the Centre Volga region, financial activity.
Мусульманские объединения Среднего Поволжья в 1940-1980-х гг. вели активную экономическую, просветительскую и другую деятельность, которая, хотя и проводилась как конфессиональная, но не являлась собственно религиозной практикой. Обеспечение своего материального благополучия выступало одним из ключевых моментов функционирования местных мусульманских объединений.
Великая Отечественная война способствовала либерализации государственноконфессиональных отношений в СССР, и, как следствие, 28 января 1946 г. было принято
постановление СНК СССР № 232-101/с, сыгравшее определенную роль в материальном укреплении исламских групп. В соответствии с данным «документом» религиозным общинам, в том числе мусульманским, предоставлялись ограниченные права юридического лица; разрешалось приобретение транспортных средств, производство утвари и предметов религиозного культа, продажа их обществам верующих, аренда, строительство и покупка в собственность строений (кроме молитвенных зданий и домов) для нужд органов религиозных культов с санкции Совета по делам религиозных культов; открывать на имя общества текущие счета в Государственном банке и его отделениях «для хранения денежных сумм, поступающих к ним...» [см: 1]. Соответствующие решения были приняты на региональном уровне. Религиозные общества весьма активно начали пользоваться предоставленными возможностями. В 1948 г. уполномоченный Совета по Куйбышевской области подчеркивал, что «наблюдается организационно-хозяйственное укрепление мусульманских религиозных обществ. Это находило подтверждение в том, что значительная часть имеющихся мечетей в течение минувшего лета были отремонтированы, а некоторые ремонтируются и сейчас. Кроме того, некоторыми мечетями ... приобретен новый инвентарь — ковры и др.» [см: 2]. Уже к концу 1950-х гг. руководство Казанской мечети без разрешения органов местной власти развернуло большое строительство подсобного помещения мечети, произвело капитальный ремонт и радиофицировало здание, приобрело автомобиль; духовенство Чистопольской мечети (Татарская АССР) самовольно сделало капитальный ремонт здания, приобрело лошадь и другое имущество [см: 3]. Зарегистрированные общества верующих мусульман Пензенской области, в том числе и мусульманские, в начале 1960-х гг. имели в своем распоряжении легковой автомобиль, 3 лошади, 4 молитвенных здания общей площадью 370 кв.м., 20 жилых домов, 20 нежилых помещений, 12 подсобных помещений. Здания приобретались на правах собственности или арендовались [см: 4].
На заседании президиума Духовного управления мусульман Европейской части СССР и Сибири 25 февраля 1952 г. было объявлено о назначении имамам твердого месячного оклада. Им вменялось фиксировать в специальной тетради все ежедневные доходы, включая пожертвования, а затем в конце месяца сдавать всю наличную сумму в кассу мотавалиата и потом уже получать зарплату [см: 5]. По мнению властей, введение стабильного оклада должно было тормозить религиозную «коммерческую»
деятельность служителей мусульманского культа. Однако сельские муллы в Среднем Поволжье довольно часто нарушали данное положение, о чем уполномоченные информировали местные советские органы власти и органы госбезопасности. Например, в с. Татарские Выселки Ставропольского района Куйбышевской области мулла Баталов забирал все полученные средства лично себе. Мотавалиат во главе с Аляутдиновым обратился к уполномоченному Совета за разъяснениями. В итоге верующие разделились на сторонников и противников муллы, который не подчинялся муфтию [см: 6] .
С конца 1950-х — начала 1960-х гг. властями стали «осуществляться мероприятия по подрыву экономики церквей» [см: 7], поскольку рост доходов религиозных объединений вызывал у них серьезную обеспокоенность. Проверявший регион в 1973 г. инспектор Совета по делам религий И. Ю. Бончковский указывал следующие причины данного явления: «сокращение сети религиозных объединений, часто при том же числе верующих, а отсюда — лучше учет и меньше людей, которые имеют доступ к кассе; активизация в ряде мест деятельности духовенства, призывающего верующих к максимальной поддержке церкви, а на это, как правило, редко обращается внимание на местах; урбанизация — переезд населения в крупные населенные пункты, места действующих церквей, где «есть куда заплатить»; постоянное улучшение сообщений между населенными пунктами; и, наконец, рост материального благосостояния и улучшение условий жизни населения: во-первых, можно «больше дать», и, во-вторых, «за большее возблагодарить господа» [см: 8]. Конечно же, соображения инспектора далеко не бесспорны, однако, определенная доля здравого смысла в них явно присутствует.
В конце 1961 г. по инициативе властей был проведен единовременный учет религиозных объединений, молитвенных зданий и имущества, находившегося в пользовании религиозных организаций. В соответствии с постановлением Совета Министров № 263 от 16 марта 1961 г. и указаний Совета по делам религиозных культов при Совете Министров СССР Совмин Татарской АССР принял решение о проведении учета на территории республики с 1 октября по 15 декабря 1961 г. Ответственность за проведение учета возложили на заместителя председателя Совмина [см: 9]. Пензенский облисполком 15 сентября 1961 г. принял специальное решение «О проведении единовременного учета религиозных объединений, молитвенных зданий и имущества, находящегося в пользовании церковных органов». Во главе с заместите-
лем председателя исполкома областного Совета депутатов трудящихся Н.В. Христофоровым была образована группа по проведению учета. В районах и городах области персональная ответственность за проведение учета возлагалась на заместителей председателей (секретарей) рай-горисполкомов [см: 10]. С 1 ноября 1961 г. начался единовременный учет религиозных объединений, молитвенных зданий и имущества религиозных общин Пензенской области. 15 ноября 1961 г. было принято решение ульяновского исполкома областного Совета депутатов трудящихся по поводу единовременного учета; 24 ноября под руководством заместителя председателя облисполкома Астапова был проведен областной семинар-инструктаж с секретарями рай/гор/исполкомов; с декабря началось проведение учета в районах Ульяновской области [см: 11]. В Куйбышевской области при гор райисполкомах были образованы специальные комиссии с привлечением учетчиков из числа партийно-советского актива [см: 12]. В результате у религиозных объединений были изъяты значительная часть машин, хозяйственных построек и жилых строений [см: 13]. Летом 1963 г. Совет Министров РСФСР издал распоряжение о переоценке страховой стоимости церковных зданий, что обусловило резкий рост взимаемых налогов. Министерство финансов выяснило, что многие священнослужители, переведенные на твердые оклады, получали вознаграждение от верующих. Несмотря на все принимавшиеся меры, данная практика продолжала существовать. Поскольку по-прежнему действовало довольно много незарегистрированных служителей культа (особенно в Татарской АССР) и их доходы никак не подпадали под контроль государства, Министерство финансов РСФСР в 1969 г. директивным письмом № 03/160 потребовало от местных финансовых органов привлечь к налоговому обложению неофициальных мулл и абыстай как некооперированных кустарей [см: 14]. Тем не менее, в 1973 г. имам уразовской мечети Ульяновской области А.Х. Сулейманов получал «плату из мечети» — 40 руб.; в 1974 г. в с. Абдреево Ульяновской области на «Курбан-байрам» из собранных от верующих 300 руб. для муллы предназначался 61 руб. [см: 15].
В контексте ужесточения финансовой политики в отношении религиозных объединений была запрещена благотворительность церковных организаций, поскольку она не имела прямого отношения к удовлетворению религиозных потребностей. В соответствии с данной установкой в планах работы уполномоченных Совета по делам религиозных культов по Среднему Поволжью в качестве основных задач
обозначалось: «Принять меры, направленные на пресечение . незаконных действий религиозных объединений и служителей культов: а) принудительное взыскание сборов и обложений в пользу религиозных организаций, установление обязательных сумм приношений, выделение специальных людей, проводящих сбор "пожертвований" по домам и квартирам верующих и т.д.; б) самовольное проведение сборов добровольных пожертвований верующих на строительство и покупку молитвенных зданий, а также на цели, не имеющие отношения к удовлетворению религиозных потребностей; в) благотворительность...» [см: 16].
С начала 1960-х гг. уполномоченные на местах начинают вести систематический учет доходов мечетей, до этого времени данные весьма эпизодичны, тем не менее, их объем очень существенен. Так, только по казанской мусульманской общине «садака» и «фитр саадака(сы)» поступили в 1949 г. в размере 60000 руб. и 62000 руб. соответственно; в 1951 г. — 43000 руб. и 28000 руб.; 1952 г. — 42000 и 25000; в мечети Ульяновска «фитр садака» в 1968 г. составил 697 руб., 1979 г. - 1049 руб.; 1959 г. мусульмане с. Новое Усманово, Бакаево Камышлинского района Куйбышевской области в обязательном порядке сдавали «фитр» в размере 2 кг. зерна с едока, в с. Татарские Выселки — по 5 руб. с человека или тоже зерном [см: 17].
Доходы мечетей Среднего
Материальные доходы мечетей были весьма значительны. Складывались они из пожертвований на содержание мечетей и духовенства и жертвоприношений скота. Расход материальных средств осуществлялся по следующим направлениям — на содержание служителей культа, обслуживающего персонала, ремонт и содержание молитвенных зданий, отчисления в различные фонды и религиозным центрам и т.д. Как правило, сбор денежных средств на содержание мечети проводился два раза в год, по праздникам «Ураза-байрам» и «Курбан-байрам», предусматривались обязательная милостыня (закят) и добровольное пожертвование (садака). До начала праздничного богослужения по случаю окончания месячного поста (ураза) верующими было принято раздавать бедным и нищим милостыню (закят аль-фитр; фитр саадака(сы) — милостыня по случаю праздника разговления). Но поскольку считалось, что в социалистическом обществе нет бедных и богатых, все трудоспособные имеют работу, а престарелые и инвалиды обеспечены государственными пенсиями, главой Центрального Духовного управления мусульман были даны фетвы, в которых указывалось, что милостыни должны вноситься только в кассы мечетей.
Доходы мечетей Среднего Поволжья были весьма значительны (см.таблицу), поскольку верующие вносили большие суммы — около 10-20 руб. с каждого[см: 18].
Таблица
ья в 1964-1970 гг. (в тыс. руб.)
Годы Татарская АССР Пензенская область Ульяновская область Куйбышевская область
1964 62,5 9,9 нет данных 16,2
1967 120,5 14,7 1,9 21,6
1968 140,8 13,9 1,9 43,5
1969 152,7 18,6 2,1 46,7
1970 168,7 19,2 17,2 52,7
В конце 1970-х гг. уполномоченные констатировали увеличение пожертвований, причем за счет «вновь зарегистрированных объединений и . роста индивидуальных пожертвований от верующих» [см: 20].
Кроме денежных средств, в мечети регулярно поступали от верующих одеяла, шкуры от забитого для жертвоприношения скота и т.д. Одеяла в мечетях использовали для постилок на полы, шкуры сдавались в заготконторы. В дни праздника «Курбан-байрама» в жертвоприношение верующими Среднего Поволжья еже-
годно забивалось в среднем от 100 до 200 овец: в 1947—1948-х гг. мусульманами в г. Пензе было забито 22 головы скота; с. Кобылкино Каменского района Пензенской области — 45, с. Куте-евки Белинского района Пензенской области — 59; с. Синорово Лунинского района Пензенской области — 5; в 1949 г. в с. Индерке Сосновоборского района Пензенской области — 26 [см: 21]. Необходимо отметить, в послевоенные годы количество жертвоприношений в дни празднования «Курбан-байрам» было гораздо выше, чем в довоенный период. Данное обстоятельство,
по мнению уполномоченного Совета по делам религиозных культов С. Д. Горбачева, объяснялось тем, что «в период Великой Отечественной войны мусульмане . давали обет приношения специальных жертвоприношений за сохранение здоровья и жизни своим близким, находившимся в рядах Советской Армии и по возвращении таковых из армии данный ими в свое время обет выполняли.». Хотя согласно мусульманским традициям, шкуры забитых животных верующие должны были отдавать мулле, многие оставляли их у себя на «необходимые расходы», что являлось уже отступлением от прежних правил [см: 22]. В основном жертвоприношение было распространено в сельской местности, но и в городе скот забивали. Традиции были настолько сильны и живучи, что обращение САДУМ 1948 г. о необязательности жертвоприношений у мусульман не вызвало у верующих и духовенства никакой ответной реакции. В конце 1950-х гг. председатель Духовного Управления мусульман Европейской части СССР и Сибири муфтий Ш.Ш. Хиялетдинов разослал на места фетву, где предлагал отказаться «от ряда бытовавших среди мусульманских служителей порядков сбора пожертвований» [см: 23]. Отдельные служители отказывались следовать распоряжению муфтия. Так, мухтасиб И. Муш-тариев и муэдзин казанской мечети З. Сафиул-лин открыто заявили, что в таком случае мечеть лишится значительной части своего дохода [см: 24]. В итоге, только казанскими мусульманами в 1963 г. было забито 125 баранов [см: 25]. В 1957 г. мухтасиб Я. С. Юсупов по просьбе пензенского уполномоченного Совета по делам религиозных культов обратился к верующим, чтобы они во время празднования «Курбан-байрама» не уничтожали скот. В том году факты массового забоя скота не наблюдались. Но с конца 1960-х гг. жертвоприношения верующих вновь стали увеличиваться. Так, в Ульяновской области в 1967 г. верующими было забито 77 голов скота, в
1969 г. - 96, 1978 - 146; в Татарской АССР в 1969 г. — 356 баранов и 5 коз, в 1976 — 439 голов скота, 1977 — 339, 1980 - 506; в Пензенском регионе в 1974 г. — 528 голов скота, 1975 — 697; кроме того, в мечети области верующие принесли 80 одеял и 391 шкуру [см: 26]. В Куйбышевской области, по замечанию уполномоченного Совета, на мусульманские праздники в среднем «в порядке жертвоприношения забивалось овец от 15 до 30 голов в каждом татарском селе», на практике же гораздо больше [см: 27].
Как правило, за службу в мечетях получали денежную оплату мулла, муэдзин, исполнявший все религиозные обряды и требы среди населения, и сторожа. Так, в мечети с. Кочалейки
Каменского района в 1970 г. «сидели» на окладе мулла (З. Рамазанов), работавший белокузне-цом, получавший помимо оклада в 20 руб., еще и пенсию в 30 руб.; и сторож И. Искандеров, работавший чернорабочим, не получавший пенсию, а лишь оклад в мечети — 10 руб. [см: 28]. В отличие от православных церквей, платный обслуживающий персонал в большинстве мечетей Среднего Поволжья имелся в минимальном количестве или отсутствовал вовсе (типичным было соотношение, например, в Куйбышевской области, где в 1970 г. зарегистрирован 51 служитель православного культа и 197 человек обслуживающего персонала, тогда как на 14 служителей мусульманского культа приходилось 8 человек обслуживающего персонала [см: 29]). Средняя зарплата муллы составляла 20-35 руб.; муэдзины получали, как правило, 20-25 руб. в месяц [см: 30]. Уже с конца 1950-х гг. начинается серьезное сокращение числа людей, работавших в церковной системе, на которых распространялось трудовое законодательство. Так, в соответствии с «Положением о порядке назначения и выплаты государственных пенсий» (1957 г.), инструкцией Министерства социального обеспечения РСФСР «О ревизии правильности выплаты государственных пенсий и пособий (1965 г.), постановлением правительства № 995 от 31.12.1965 г. работники религиозных организаций были лишены права на льготный порядок выплаты пенсий, что затем нашло подтверждение в 1974 г. в инструктивном письме Минсоцобеспечения РСФСР № 1-47-7 «О нарушении порядка назначения и выплаты государственных пенсий» [см: 31]. Мусульманское духовенство с мест незамедлительно «откликнулось» на данное новшество жалобами во все инстанции.
Совет по делам религиозных культов при Совете Министров СССР своим письмом № 12/с от
5 сентября 1962 г. информировал уполномоченных Совета по Среднему Поволжью о создании Отдела международных связей мусульманских организаций СССР. По рекомендации Совета отечественне религиозные исламские организации призваны были активизировать свою внешнеполитическую деятельность в интересах социалистического государства. В связи с этим Совет «просил дать необходимые рекомендации мусульманским объединениям и мечетям
06 отчислении денег для финансирования Отдела международных связей» [см: 32]. Однако, должной активности местные организации верующих не проявили: в адрес Отдела международных связей, или как его часто называли уполномоченные «отдел внешних отношений», мусульманскими объединениями мечетей Куй-
бышевской области в 1963 г. была перечислена незначительная сумма — 2748 руб., в 1964 г. — 2100 руб., 1965 - 2000, 1966 — 1650, 1968 — 2300,
1970 — 3000, 1971 — 4100, 1973 — 5600 [см: 33] и т.д. В 1975 г. Совет по делам религий при Совете Министров СССР направил уполномоченным на места, в том числе и в Среднее Поволжье, секретный документ о необходимости активизации международной деятельности советских мусульманских объединений: «В последние годы существенно расширились контакты мусульманских организаций СССР с организациями единоверцев зарубежных стран, увеличился выпуск пропагандистской литературы и фильмов о жизни мусульман нашей страны, рассчитанных для распространения и демонстрации за рубежом. Ввиду важного значения названных мероприятий для показа преимуществ социализма перед капитализмом, разоблачения антисоветизма и антикоммунизма, для сплочения прогрессивных мусульманских деятелей зарубежных стран во имя борьбы за мир и социальный прогресс, директивными органами принято решение о дальнейшем усилении этой работы» [см: 34]. Поскольку финансовые возможности Духовных управлений мусульман и Отдела международных связей мусульманских организаций СССР сдерживали направление налаживания контактов и выпуска пропагандистских материалов, уполномоченным предписывалось принять меры для увеличения мечетями добровольных отчислений на счета ДУМ и Отдела международных связей. Тем не менее, значительного увеличения финансирования не произошло: куйбышевские мечети в 1977 г. перечислили 4900 руб.; из Татарской АССР в 1979 г. было отправлено 50700 руб.; в начале 1980-х гг. мечети Ульяновской области также делали минимальные денежные переводы [см: 35].
Кроме того, со стороны уполномоченного принимались активные меры по направлению церковных средств на общественно-полезные нужды — в «Фонд мира» и «Фонд охраны памятников». Идеологическим обоснованием для сотрудничества обеих сторон в плане направления средств в «Фонд мира» являлось утверждение самих же церковников, что конфессии являются миротворческими и объединяются во имя мира. По мнению уполномоченного Совета по Пензенской области С. С. Попова, «поступление . денежных средств в «Фонд мира» помимо экономической выгоды для государства имело немаловажное и политическое значение, так как в другом случае эти средства могли бы быть использованы на укрепление религиозных организаций» [см: 36]. Подчеркивалась недопустимость использования религиозными
обществами данного повода как предлога для дополнительных поборов. В 1958 г. Совет по делам религиозных культов вынужден был разослать на места специальное «Разъяснение» (№ 4-83 от 26 июня 1958 г.) по данному поводу: «... В соответствии с советским законодательством добровольные пожертвования верующих могут собираться религиозными организациями только на цели, связанные с содержанием молитвенных зданий, культового имущества, наймом служителей культа и содержанием исполнительных органов. Сборы пожертвований верующих на какие-либо другие цели могут производиться лишь в особых случаях, получая на это специальное разрешение. Совет по делам религиозных культов при Совете Министров СССР не рекомендует религиозным организациям проводить среди верующих сбор пожертвований в «Фонд мира». Религиозные объединения и духовенство могут, если они пожелают, вносить в «Фонд мира» имеющиеся у них наличные денежные средства, не проводя специального сбора средств на эти цели» [см: 37].
Начиная с 1960-х гг. мусульманское духовенство, как и православное, стало систематически участвовать в сборе пожертвований в «Фонд мира». До 1961 г. взносы религиозных объединений были эпизодичными и незначительными. После тщательной разъяснительной работы уполномоченных Совета по делам религий мечети Татарской АССР внесли в «Фонд мира» в 1969 г. 16975 руб., 1970 г. — 23600 руб., 1973 г. — 27430; в Пензенской области за период 1961 — 1969 гг. мечети перечислили 3102 руб.; в
1972 г. — 2412 руб., 1975 — 1684; куйбышевские мечети — по 250 руб. в 1963 г. и 1964 г., 1965 г. — 500 руб., 1968 — 900, 1969 — 850, 1970 — 2000,
1971 — 3100, 1973 — 10500; ульяновские мечети направили в 1970 г. 4500 руб., в 1973 г. 7610 руб. [см: 38]. Уполномоченный Совета по Пензенской области С. С. Попов считал, что данная «положительная и совершенно добровольная инициатива» религиозных общин должна была находить у светских властей всяческую поддержку. Однако в некоторых случаях местные советские органы не проявляли интереса к данному вопросу. Только этим Попов объясняет тот факт, что некоторые религиозные общества, несмотря на имевшиеся материальные возможности, перечисляли в «Фонд мира» ничтожные суммы [см: 39]. В свою очередь, представители власти постоянно подчеркивали, что «вся эта работа . должна проводиться с определенным тактом, без применения каких-либо мер принуждения. Нельзя также допускать, чтобы религиозные общества использовали такие взносы в качестве предлога для проведения каких-либо
дополнительных сборов средств среди верующих» [см: 40].
С начала 1970-х гг. серьезное внимание уполномоченные регионов Среднего Поволжья уделяли поступлениям церковных взносов в «Фонд восстановления памятников истории и культуры». По мнению Попова, «многие ценнейшие памятники истории и культуры нашей области до настоящего времени не взяты на учет и никем не охраняются, в них не проводится поддерживающий ремонт, в результате чего часть из них приходит в ветхость и разрушается.» [см: 41. Попов, считал, что, «даже не прибегая к существенному сокращению взносов церквей в «Фонд мира», можно было бы обеспечить ежегодно внесение религиозными организациями в «Фонд восстановления памятников истории и культуры» около 200 тысяч рублей денег» [см: 42], хотя реальные взносы были единичными и минимальными. Тем не менее, мусульманские религиозные общества проявляли в данном направлении гораздо меньшую активность, нежели православные. Так, в Ульяновской области в
1973 г. православные церкви перечислили 24000 руб. в «Фонд восстановления памятников истории и культуры», тогда как мусульманские мечети вообще отказались от взносов [см: 44]. В Куйбышевской области, как православные, так и мусульманские религиозные объединения игнорировали призывы к пожертвованию средств в «Фонд восстановления памятников истории и культуры», лишь в 1980 г. ими было перечислено 3000 руб. [см: 44].
Государственные органы также пытались иной раз «поживиться» за счет церквей. Так, в 1955-1956 гг. во время проведения займовой кампании председатель сельсовета Галиакбаров (с. Новое Мансуркино Похвистневский район Куйбышевской области) обязал муллу С. Ильясова подписаться на заем в сумме 1000 руб. за счет мечети, что являлось очевидным нарушением советского законодательства; кроме того, мусульмане данного села с подачи властей сами вынуждены были ремонтировать изгороди на кладбище и производить там посадку зеленых насаждений [см: 45]. По мнению уполномо-
ченных Совета Татарской АССР и Пензенской области, во второй половине 1960-х гг., участились случаи неправильного привлечения религиозных общин к различного рода работам по благоустройству населенных пунктов. В 1966 г. исполком утямышского сельсовета (Татарская АССР) требовал от мутавалиата финансирования благоустройства кладбища и других мест, что явно носило незаконный характер [см: 46]. В Городищенском и Шемышейском районах Пензенской области мечети и верующие мусульмане участвовали в ограждении сельских кладбищ, что вовсе не вменялось государством им в обязанность. Руководители самарского райкомхоза Ильичев и треста похоронного обслуживания Инзин принудили куйбышевских мусульман за счет собственных средств произвести озеленение на татарских кладбищах — посадить 2000 деревьев и 5000 кустарников, для чего верующими было собрано 25 тыс. руб. на покупку посадочного материала [см: 47].
Мусульманские религиозные объединения представляли собой довольно сложный социальный механизм, одной из функций которого было самостоятельное материальное обеспечение. Финансы мечетей формировались из материальных поступлений на содержание религиозных зданий и духовенства и жертвоприношений скота. Обычно денежные средства на содержание мечети собирались дважды в год — на религиозные праздники «Ураза-байрам» и «Курбан-байрам». Различного рода «внеплановые» материальные сборы с верующих пресекались уполномоченными Совета.
Доходы мусульманских мечетей находились под пристальным вниманием советских властей. Регулярный контроль финансовых поступлений стали вести с начала 1960-х гг. Именно в данное время происходит увеличение доходов мечетей. Рост доходов был обусловлен объективными обстоятельствами: с одной стороны, упорядочением религиозной практики мусульманских организаций, с другой стороны, лучшим финансовым учетом, как со стороны самих религиозных объединений, так и со стороны местных советских органов.
Библиографический список
1. ГАПО Ф. 148. Оп. 1. Д. 1. Л. 209.
2. ГАПО Ф. 148. Оп. 1. Д. 1. Л. 6.
3. ГАПО Ф. 148. Оп. 1. Д. 4714. Л. 61; Ф. 2392. Оп. 1. Д. 28. Л. 179-180.
4. ГАПО Ф. 148. Оп. 1. Д. 5. Л. 23.
5. ГАПО Ф. 148. Оп. 1. Д. 5235. Л. 59; Д. 4914. Л. 7.
6. ГАПО Ф. 2392. Оп. 1. Д. 1. Л. 346.
7. ГАПО Ф. 2392. Оп. 1. Д. 28. Л. 177-178.
8. ГАПО Ф. 2392. Оп. 1. Д. 37. Л. 52.
9. ГАПО Ф. 2392. Оп. 1. Д. 40. Л. 45.
10. ГАПО Ф. 2392. Оп. 1. Д. 5. Л. 51.
11. ГАПО Ф. 2392. Оп. 1. Д. 5. Л. 53.
12. ГАПО Ф. 2392. Оп. 1. Д. 5. Л. 59.
13. ГАПО Ф. 2392. Оп. 1. Д. 66. Л. 120.
14. ГАПО Ф. 2392. Оп. 1. Д. 66. Л. 122.
15. ГАПО Ф. 2392. Оп. 1. Д. 70. Л. 192.
16. ГАПО Ф. 2392. Оп. 1. Д. 70. Л. 193.
17. ГАПО Ф. 2392. Оп. 1. Д. 70. Л. 194.
18. ГАСО Ф. Р - 4089. Оп. 1. Д. 11. Л. 6; Д. 33. Л. 4.
19. ГАСО Ф. Р - 4089. Оп. 1. Д. 11. Л. 6.
20. ГАСО Ф. Р - 4089. Оп. 1. Д. 2. Л. 10; Д. 3. Л. 24; Д. 7. Л. 42; Д. 11. Л. 48; Д. 15. Л. 27; Д. 19. Л. 25.
21. ГАСО Ф. Р - 4089. Оп. 1. Д. 2. Л. 18.
22. ГАСО Ф. Р - 4089. Оп. 1. Д. 20. Л. 20.
23. ГАСО Ф. Р - 4089. Оп. 1. Д. 24. Л. 58; Д. 30. Л. 93.
24. ГАСО Ф. Р - 4089. Оп. 1. Д. 24. Л. 7-8.
25. ГАСО Ф. Р - 4089. Оп. 1. Д. 33. Л. 33.
26. ГАСО Ф. Р - 4089. Оп. 1. Д. 37. Л. 1.
27. ГАУО Ф. Р - 3705. Оп. 1. Д. 133. Л. 74; Д. 116. Л. 31.
28. ГАУО Ф. Р - 3705. Оп. 1. Д. 55. Л. 94; ГАПО Ф. 148. Оп. 1. Д. 1. Л. 16,29.
29. ГАУО Ф. Р - 3705. Оп. 1. Д. 117. Л. 76.
30. ГАУО Ф. Р - 3705. Оп. 1. Д. 133. Л. 17.
31. ГАУО Ф. Р - 3705. Оп. 1. Д. 96. Л. 3; Д. 133.
Л. 17; НА РТ Ф. Р - 873. Оп. 1. Д. 4. Л. 65; ГАСО Ф. Р - 4089. Оп. 1. Д. 32. Л. 8,13.
32. Государственный архив Самарской области (ГАСО) Ф. Р - 4089. Оп. 1. Д. 9. Л. 12.
33. Государственный архив Ульяновской области (ГАУО) Ф. Р - 3705. Оп. 1. Д. 55. Л. 2.
34. НА РТ Ф. Р - 873. Оп. 1. Д. 11. Л. 15.
35. НА РТ Ф. Р - 873. Оп. 1. Д. 11. Л. 167.
36. НА РТ Ф. Р - 873. Оп. 1. Д. 11. Л. 167; Д. 46. Л. 10; ГАПО Ф. 148. Оп. 1. Д. 4714. Л. 45; ГАПО Ф. 2392. Оп. 1. Д. 66. Л. 72; Д. 101. Л. 3; Д. 1. Л. 163,209; ГАУО Ф. Р - 3705. Оп. 1. Д. 96. Л. 142; Д. 106. Л. 83; Д. 133. Л. 32; Д. 117. Л. 32,76; ГАСО Ф. Р - 4089. Оп. 1. Д. 2. Л. 10; Д. 3. Л. 24,41; Д. 5. Л. 4,32; Д. 7. Л. 12; Д. 9. Л. 6; Д. 11. Л. 6; Д. 15. Л. 27; Д. 19. Л. 25; Д. 33. Л. 4.
37. НА РТ Ф. Р - 873. Оп. 1. Д. 11. Л. 17.
38. НА РТ Ф. Р - 873. Оп. 1. Д. 11. Л. 18.
39. НА РТ Ф. Р - 873. Оп. 1. Д. 22. Л. 19.
40. НА РТ Ф. Р - 873. Оп. 1. Д. 41. Л. 21.
41. НА РТ Ф. Р - 873. Оп. 1. Д. 46. Л. 10; ГАПО Ф. 2392. Оп. 1. Д. 66. Л. 124, ГАСО Ф. Р - 4089. Оп. 1. Д. 2. Л. 10; Д. 7. Л. 12; Д. 9. Л. 6; Д. 11. Л. 6; Д. 15. Л. 27; Д. 19. Л. 25; Д. 41. Л. 25; ГАУО Ф. Р -3705. Оп. 1. Д. 106. Л. 33; Д. 117. Л. 76.
42. НА РТ Ф. Р - 873. Оп. 1. Д. 67. Л. 90.
43. НА РТ Ф. Р - 873. Оп. 1. Д. 81. Л. 125; Д. 99. Л. 92; Д. 40. Л. 5; ГАУО Ф. Р - 3705. Оп. 1. Д. 84. Л. 15; Д. 96. Л. 65; Д. 133. Л. 32; ГАПО Ф. 2392. Оп. 1. Д. 77. Л. 323.
44. НА РТ Ф. Р - 873. Оп. 1. Д. 93. Л. 33; ГАСО Ф. Р - 4089. Оп. 1. Д. 2. Л. 2; ГАУО Ф. Р - 3705. Оп. 1. Д. 154. Л. 83.
45. НА РТ Ф. Р - 873. Оп. 1. Д. 99. Л. 76.
46. Национальный архив Республики Татарстан (НА РТ) Ф. Р - 873. Оп. 1. Д. 11. Л. 8.
47. Государственный архив Пензенской области (ГАПО) Ф. 2392. Оп. 1. Д. 2. Л. 7.
