CC BY
432
Новый филологический вестник. 2015. №4(35).
Н.А. Пастушкова (Москва)
«КУРТУАЗНАЯ ЛЮБОВЬ» У А. КАПЕЛЛАНА И ПЕРЕОСМЫСЛЕНИЕ ПОНЯТИЯ В ИСПАНСКИХ ТРАКТАТАХ XV в.
Аннотация: В статье анализируется представление о «куртуазной любви», получившее теоретическое выражение и обоснование в латинском трактате Андрея Капеллана: происхождение, виды, эпитеты и т.п., и его преломление и усвоение позднесредневековой испанской куртуазной литературой. При сопоставлении становится очевидна, с одной стороны, преемственность, по отношению к существовавшей куртуазной доктрине, а с другой, эволюция и трансформация представления и изображения «изящной любви» у испанских авторов любовных трактатов.
Ключевые слова: Средние века; куртуазная доктрина; А. Капеллан; утонченная любовь.
N. Pastushkova (Moscow)
“COURTLY LOVE” IN ANDREAS CAPELLANUS TREATISE AND ITS RETHINKING IN SPANISH TREATISES OF 15th CENTURY
Abstract: The purpose of this article is a comparative study of “courtly love”, theoretically expressed and reasoned in A. Capellanus Latin treatise “De amore” and its rethinking in Spanish late medieval texts. After investigating the origin of love, its types and epithets that characterize it, we analyze the same things in Spanish tradition. We consider that, on the one hand, the Spanish treatises continue the existing line of “courtly love” doctrine, but on the other hand, they bring specific conception of this appearance because of evolution and different consideration of love, due to Spanish norms and its artistic expression.
Key words: Middle Ages; doctrine of courtly love; A. Capellanus; fin’ amor.
Латинский трактат Андрея Капеллана «О любви» (De amore)1 написан около 1184-1186 гг. [в нем упоминается о предполагаемом браке венгерского короля Беллы III, который женился на дочери Людовика VII в 1186 г.] и является одним из первых и наиболее полных систематических изложений доктрины куртуазной любви. Капеллан, безусловно, берет в качестве модели для подражания два сочинения Овидия «Наука любви» (Ars amatoria) и «Лекарство от любви» (Remedia amoris), что отражено, прежде всего, на композиционном уровне. Трактат Капеллана состоит из трех книг: первая - «Accessus ad amoris tractatum» (Введение к трактату о любви), вторая - «Qualiter amor retineatur» (О том, как удержать любовь) и третья - а «De reprobatione amoris» (Осуждение любви). Первые две гораздо более объемные и развивающие одну и ту же тему - завоевание и удержание любви, в то время как последняя резко отличается от них по тону и
156
призывает вовсе отказаться и воздержаться от любви. На это противоречие не раз обращали внимание исследователи, пытаясь дать ему объяснение. Одни полагают2, что никакого противоречия нет, поскольку уже в первых двух книгах содержится ироническое описание «высокой любви». В такой структуре якобы нашло отражение двойственное положение автора текста: клирик, воспевающий куртуазную любовь, т.е. противостояние христианской идеи любви к Богу и любви к Прекрасной Даме. Вероятно также, что первые две книги были написаны по заказу Марии Шампанской и шли вразрез с его собственными убеждениями, которые нашли выход в последней части трактата. Другие же считают (и в их число входит, например, П. Зюмтор), что Капеллан прекрасно осознавал в каком-то смысле еретическую (в 1277 г. трактат подвергся осуждению епископа Парижа) природу своих рассуждений и восхвалений любви к женщине, потому-то и придумал такую структуру. Так или иначе, споры, возникшие еще в эпоху Средних веков, отражают, по сути, проблему феномена «куртуазной любви» как таковой и ее соотнесенности с христианской моралью. Будучи отражением, пусть и литературно опосредованным, социальных практик и норм, (феодальное служение и его отражение в отношениях между Дамой и рыцарем / влюбленным) явление «куртуазной любви» во многом противоречило и встречало отпор со стороны церкви. Отсюда и двойственное устройство текста. Как отмечает М.Л. Гаспаров, «от прославления любви в двух первых книгах он спокойно переходит к столь же систематическому каталогу женских пороков в третьей книге: с точки зрения земной и рыцарской женщина заслуживает всяческого почтения, а с точки зрения высшей и надсословной она заслуживает всяческого презрения, и эти два идеологические пласта лежат в сознании Андрея рядом, не смешиваясь»3.
Следующим аспектом у Каппелана, над которым размышляют исследователи, стало понятие «куртуазной любви как таковой». [Термин «куртуазная любовь» был введен в 1880 г. Гастоном Парисом для определения любовного чувства, воспеваемого французскими и немецкими придворными поэтами в эпоху Раннего Средневековья. Он весьма условен и пространен для толкования, однако удачно и широко используется для анализа многих средневековых текстов]. Я буду оперировать этим термином, который прочно вошел в научный обиход, не вдаваясь в теоретические рассуждения о его связи с понятием fin amor (можно сослаться на работы Дюби, Париса, Льюиса, которые подробно разбирают данный вопрос, выводят характеристики любви и т.п.). Капеллан, не используя слово «куртуазный», тем не менее, рисует и закрепляет правила и представления куртуазной любви. Его трактат в теоретической форме систематизирует то, что разбросано и по крупицам восстанавливается непосредственно из поэзии трубадуров (так сказать, куртуазной практики). Написание этого сочинения происходит непосредственно в то время, когда поэзия трубадуров достигает наивысшего расцвета. Капеллан рассматривает и анализирует явление «куртуазной любви» изнутри, глазами современника. Поэтому порой создается ощущение, что ему не хватает дистанцированности, что-
157
Новый филологический вестник. 2015. №4(35).
бы объективно и предельно отвлеченно описать анализируемое им. Для того, чтобы произошла кодификация определенных понятий, необходимо время. Так и произойдет. Спустя буквально столетие начнут писаться в огромном количестве трактаты, продолжающие традицию Капеллана, но гораздо более жестко и систематично регламентирующие нормы и правила куртуазного «вежества».
Меня интересует, как традиция куртуазной любви, восходящая к Капеллану, будет адаптирована в испанских позднесредневековых трактатах XV в.
Но прежде посмотрим, как описывается любовь у Капеллана, какими эпитетами он сопровождает это слово. Начинает он с определения любви: «Любовь есть некоторая врожденная страсть, проистекающая из созерцания и неумеренного помышления о красоте чужого пола, под действием каковой страсти человек превыше всего ищет достичь объятий другого человека и в тех объятиях по обоюдному желанию совершить все, установленное любовью»4.
В латинском варианте стоит слово «passio», страсть. Ее же Капеллан имеет в виду, когда приводит ставшее классическим разделение на два вида любви: «amor purus» (чистая) и «amor mixtus» (смешанная). Получается, что первая соответствует «куртуазной», не знающей счастливого конца и физического соединения влюбленных. Она-то и побуждает мужчину совершать подвиги ради расположения Дамы, радоваться «наградам» в виде драгоценностей, шнурков и поясов, но при этом всегда находиться вдали от желанной цели. Такая любовь-страсть возможна только вне брака, но при этом она является источником совершенства и приобретения высших качеств влюбленным, что в свою очередь угодно Богу.
«Смешанная» же любовь [от лат. глагола miscere в значении «иметь сексуальные отношения»] выступает ее противоположностью, «длится лишь краткое время» и обретает свершение «в заключительном Венерином действе». Используя иную терминологию - можно охарактеризовать ее как лживую, ложную, безумную любовь.
Примечательно, что предпочтение не отдается ни той, ни другой любви - «yo aprnebo tanto el amor mixto como el puro, pero prefiero practicar este ^timo» («я признаю как любовь смешанную, так и чистую, но предпочитаю практиковать именно последнюю»). Если вернуться к исходному тезису о противоречивой структуре трактата, то можно сказать, что в подобном разделении как раз нашла отражение двойственная оценка любви, заложенная в структуре трактата. Как правило, профанная, земная любовь между мужчиной и женщиной, знающая плотские радости, противостоит любви духовной, возвышающей и приближающей к Богу. Капеллан, как мне кажется, несколько трансформирует это представление, заменяя во втором случае Бога на недостижимую прекрасную Даму. «Чистая любовь» есть отражение тех идеалов, что воспевались трубадурами в поэзии, однако в изображении ее у Капеллана присутствует очевидная ирония, т.к. ее идеальность и недостижимость расходятся с жизненной практикой.
158
Куртуазная доктрина, представленная у французского клирика, становится отправной точкой для последующих рассуждений на эту же тему. Популярность «О любви» в Европе была очень велика, он переводился на народные языки, хотя в условиях европейской образованности в этом не всегда была необходимость, т.к. текст был написан на латыни. Конечно, и испанская литература не осталась без влияния этого сочинения. И хотя перевод в XIV в. был выполнен на каталанский [по просьбе Дона Хуана I Арагонского и его фаворитки Доньи Карросы де Виларагут во второй половине XIV в.: 1387-1389 гг. Относительно авторства есть сомнения, предполагается, что его автором был некий Доминго Маско, чье имя фигурирует в рукописи, но исследователи считают это имя лишь прикрытием], есть все основания полагать, что трактат имел хождение по всей Испании.
Доктрина куртуазной любви в Испании XV в. продолжила уже сложившуюся и почти прекратившую свое существование в соседних странах традицию. Безусловно, традиция «куртуазной любви» в том виде, в каком она представлена, в частности, в придворных кансьонерос XV в. в Испании, прошла долгий путь становления и, прежде всего, свои основные черты приобрела в галисийско-португальской лирике. Эта поэзия выработала свои, специфические жанровые формы, изобразительные средства и приемы, которые, с одной стороны, восходят к провансальской лирике, а с другой, привносят местные фольклорные формы. В целом тематика провансальской поэзии сокращается до определенного набора ситуаций, которые станут основными для галисийско-португальской поэзии, также изменяется список персонажей, представленных в ней. Например, уже тогда исчезает фигура «мужа», а, следовательно, и вся адюльтерная линия.
И если у галисийских поэтов, равно как и у сочинителей XV в., не встречается в чистом виде характеристика любви как «изящной» (fino), то это не значит, что она для них таковой не являлась. В этом смысле как раз гораздо удобнее использовать термин «куртуазная любовь» (amor cortes), т.к. он вполне адекватно отражает сущность того явления, о котором идет речь.
Наивысшего расцвета куртуазная литература в Испании достигает в XV в. Будучи явлением позднесредневековым и по времени далеко отстоящим от провансальской поэзии, она тем не менее сумела создать как в теории, так и на практике полноценный комплекс куртуазной доктрины.
Объектом моего анализа в данном случае выступают несколько трактатов, авторы которых рассуждают о любви, ее природе, воздействии и т.п. Это «Краткоерассуждение о дружбе и любви» (1436 или 1437) Альфонсо де Мадригаля, «Трактат о любви», приписываемый Хуану де Мене (1444) и «Как человеку должно любить» (1470?) Тостадо (возможно, псевдоним А. де Мадригаля)5.
«Краткое рассуждение о любви и дружбе» (Breviloquio de amor e amigigia, 1436 или 1437 гг.) представляет собой довольно пространное прозаическое сочинение, состоящее из трех частей. Авторитетами для кастильского эрудита выступают классики античности и средневеко-
159
Новый филологический вестник. 2015. №4(35).
вья - Аристотель, Сенека, Боэций и, конечно, Овидий. Мадригаль следует аристотелевской идее о том, что возможность испытывать любовь - есть естественное свойство человеческой натуры (отсюда разные типы любви: детей к родителям, любовь к Богу, любовь между мужчиной и женщиной). «Este principio es el amor, por el qual todas animalias perfectas con grande impetuosidad se mueven a la conmixtion carnal» («Это начало есть любовь, из-за нее все совершенные существа неудержимо склоняются к телесному единению»). Именно этот факт и служит объяснением и оправданием тем чувствам, которые вспыхивают между представителями разных полов. Мадригаль обращается к рассмотрению случаев именно любви плотской, безумной, сладострастной, т.к. она «mas crudo e impetuoso que todas las passiones» («более жестока и несдержанна, нежели остальные влечения»). Параллельно автор устанавливает различия в отношении к любви между человеком и животным: последние движимы исключительно инстинктом и необходимостью продолжить род, в то время как у человека более сложная система мотиваций (наслаждение, красота возлюбленной, сила воображения и т.п.). Мадригаль описывает «безумную», «незаконную» (ilicito) любовь, т.к. именно она служит причиной сильных страстей и ярких любовных историй, примеры из которых он тут же приводит (кровосмесительные связи: Библида и ее брат Канв; Смирна и ее отец Кинир, Федра и Ипполит, и др.). Невозможно контролировать ее и управлять ею, поэтому не следует и осуждать. Таким образом, не обращаясь напрямую к изображению утонченной любви, Мадригаль тем не менее выводит модель влюбленного, которая будет реализована в лирике кансьонеро и испанских сентиментальных повестях.
Перу Альфонсо Фернандеса де Мадригаля приписывается еще одно сочинение с рассуждением о любви - «Как человеку должно любить», однако авторство Тостадо (его имя указывается, например, в издании Пас-и-Мелиа) не признается и оспаривается многими исследователями (среди них можно назвать, например, Гомеса Редондо и Педро Катедру). С точки зрения жанра, перед нами послание, письмо к другу, что, конечно, сближает это сочинение скорее с текстами художественной традиции. Рассказчик, испытавший несчастную любовь, решил поделиться своим опытом и ответить на упреки со стороны друга.
Основной тезис, заявленный в названии, трактуется следующим образом: потребность, которая побуждает человека любить (во всех смыслах этого слова), преимущественно связана с созерцанием, но при этом заставляет удовлетворять и желания человеческой плоти. Главным термином, используемым для определения любви, становится «pasion» и «codicia», отсылающие нас к «безумной» и «неправильной» любви, поскольку в это время человек движим исключительно плотскими желаниями. Все это -суть проявления человеческой природы (как это было и в трактате Тоста-до), а потому ничего недостойного в этом нет. Для своего «оправдания» и в этом сочинении автор прибегает к большому числу примеров любовных историй античных и средневековых героев.
160
В этих двух сочинениях прослеживается влияние Капеллана, с его желанием примирить/разграничить два типа любви. Та двойственность, которая присутствует у французского автора, сохраняется и в испанских сочинениях. Правда, в испанской традиции произошел отказ от установки на возможность осуществления «высокой» любви только в рамках адюльтера. Это по-прежнему внебрачная любовь, но двух свободных людей. И поскольку она вне брака, то, по сути, незаконна и безумна. Эти противоречия и пытаются отразить авторы, в том числе и в трактатах.
Упомяну еще одно сочинение, рассматривающее любовное чувство. Это «Трактат о любви» псевдо-Мены. В нем говорится о трех типах отношений - дружбе (amistad), любовных отношениях (dileccion/ amorio) и дружеской любви (amor de amistad). Автор сразу оговаривает, что описание «божественной любви» - это удел святых отцов, и они посвятили этому уже достаточно книг, а посему сам обращается к «aquello que es del estilo nuestro» (т.е. к тому, что ближе ему - к описанию любви «земной»). Любовь, как он пишет, делится на два типа: законную или правильную (licito e sano) и незаконную или сумасшедшую (no licito e insano). Первая -реализуется в браке и находит поддержку и благословение со стороны церкви. Но в данном случае автор предпочитает уделить больше внимания незаконным страстям: называются одиннадцать черт, которые характеризуют возникновение подобных чувств: добродетель (virtud), красота (fermosura), соразмерная жизнь (vida conforme), подарки (dadivas), благородное происхождение (grande linaje), приятные речи fabla dulge), предвосхищение (anticipacion), свободное время (ocio), непринужденность (familiaridad), посредничество третьих лиц (mediacion de otra persona), преследование (perseguimiento).
Также даются советы, как избежать чувства и забыть о нем. В этом смысле совершенно очевидно следование овидианской схеме «Науки любви» (которую псевдо-Мена беспрестанно цитирует вкупе с прочими античными авторами). Итогом рассуждений становится обличение такой любви, она именуется «malo» (злой, плохой), а потому: «tantos peligros e verguenzas e desonores se causan e siguen del mal amor, mucho se deve la noble gente apartar del» («столько бед, бесчестий и позора возникает и происходит от плохой любви, что благородные люди всячески должны избегать ее»).
Кстати, все три испанских автора заканчивают свои сочинения некими советами по поводу того, как избежать любви и «вылечиться» от нее, что, естественно, отсылает нас к традиции Овидия и Капеллана.
Таким образом, видно, что куртуазное представление о любви, восходящее к европейской средневековой традиции, а еще точнее, к сочинению «О любви» Андрея Капеллана, задает общее направление рассуждений о природе и характеристике куртуазной любви. Двухчастная оппозиция любви «чистой» и «плотской» почти неизменно присутствует и у испанских авторов. Но акценты расставляются иначе. Во-первых, очевидно, что испанская традиция целиком снимает рассмотрение любви в перспективе
161
Новый филологический вестник. 2015. №4(35).
физического соединения влюбленных. Это не является главным критерием для проведения границы. Страстная любовь хоть и осуждается, но видит логическое завершение в браке, чтобы изменить свой статус. Отсюда введение и употребление таких ее определений, как «законная / незаконная». Во-вторых, совершенно не говорится о том, что объектом «недостойной» любви является женщина низкого происхождения. Т.е. сфера куртуазной любви (во всех ее проявлениях) высокая. И, наконец, в испанском варианте не заостряется противоречие любви к Богу и Даме. Это два разных варианта любви, за которыми закреплены различные сферы. В Испании в большей степени проявляется влияние аристотелевских представлений о любви («любить значит желать кому-нибудь того, что считаешь благом, ради него [т.е. этого другого человека], а не ради самого себя, и стараться по мере сил доставлять ему эти блага»), что в свою очередь углубляет и придает ей своеобразие.
Если же говорить о соотношении куртуазной теории с практикой, то в обоих случаях очевидна большая стройность и непротиворечивость в художественной части по сравнению с трактатной. Поэзия трубадуров, равно как и поэзия испанских кансьонеро, выглядит более законченной и непротиворечивой. Как только эти же темы попадают в трактаты и пытаются быть осмыслены в теории (как правило, клириками), то неизбежно возникает двойственность их толкования, унаследованная от Капеллана.
В конце следует вспомнить знаковый для испанской средневековой литературы текст - «Книгу благой любви» (1343) Хуана Руиса, который также затрагивает изображение любви в различных вариантах. Хуан Руис, конечно же, был знаком с сочинением Овидия, о чем свидетельствует схожесть позиции в описании любви: с одной стороны, восхваление, с другой - порицание. Испанский автор представил различные варианты любви: утонченную / высокую (fin / buen amors) - безумную / ложную (fals / loco, mal amors) - любовь к Богу6. Причем первая и последняя, по сути, определяются одними и теми же словами, но не исключают друг друга. Скорее, можно выстроить их иерархию, которая отражает всю полноту возможных проявлений человеческих чувств в мире. Таким образом, двойственность и противоречивость характеристики любви Капеллана усваивается испанской традицией, а через неоднозначность определения «благой любви» Хуана Руиса попадает в трактаты XV в. и развивается в них.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Цит. по: Andres el capellan. De amore (Tractado sobre el amor) / ed. de I. Creixell VIdal-Quadras. Barcelona, 1990.
2 Robertson Jr.D.W. The subject of “De amore” of Andreas Capellanus // Chicago Journals. 1953. Vol. 50. № 3. Feb. P. 145-161.
3 Жизнеописания трубадуров. Жизнеописания древних и наиславнейших провансальских пиитов, во времена графов провансских процветших. М., 1993. С. 572.
162
4 Жизнеописания трубадуров. Жизнеописания древних и наиславнейших провансальских пиитов, во времена графов провансских процветших. М. 1993. С. 384.
5 Tratados de amor en el entorno de la Celestina (siglos XV-XVI). Madrid, 2001. P. 11-72.
References
(Articles from Scientific Journals)
1. Robertson Jr.D.W. The subject of “De amore” of Andreas Capellanus. Chicago Journals, 1953, vol. 50, no. 3, Feb., pp. 145-161.
Наталья Александровна Пастушкова - кандидат филологических наук, доцент кафедры сравнительной истории литератур Института филологии и истории РГГУ.
Научные интересы: средневековая и ренессансная литература Испании, компаративистика, перевод.
E-mail: past_nat@yahoo.com
Natalya A. Pastushkova is Candidate of Philology, Associate Professor at the Department of Comparative Studies of Literature, Institute for Philology and History at Russian State University for the Humanities (RSUH).
Research interests: Medieval and Renaissance Hispanic Studies, comparative literature, translation studies.
E-mail: past_nat@yahoo.com
163
