CC BY
324
О.В. Галкова,
кандидат исторических наук, доцент кафедры истории России, Волгоградский государственный педагогический университет
ВЕСТНИК. 2008. № 4(23)
УДК 94:008
КУЛЬТУРНЫЙ ЛАНДШАФТ КАК ЧАСТЬ ВСЕМИРНОГО НАСЛЕДИЯ (по документам ЮНЕСКО)
Культурный ландшафт, в соответствии с определением основополагающих документов ЮНЕСКО [2; 11], является важной частью Всемирного наследия. Однако в таком качестве он рассматривался не всегда.
В Конвенции ЮНЕСКО «Об охране Всемирного культурного и природного наследия» (1972 г.) была подчеркнута важность рассмотрения культурного наследия в неразрывной связи с естественной средой и местом своего происхождения. В ст. 1 в качестве отдельных компонентов Всемирного наследия выделялись «совместные творения человека и природы» [2. С. 24], но сам термин «культурный ландшафт» в данной Конвенции отсутствовал.
По мнению профессора Ньюкастлского университета (Англия) П.Фоулера, «хотя Конвенция и свела воедино природные и культурные объекты, изначально не существовало механизма признания того, что многие объекты в разной степени представляли собой не просто комбинацию характеристик, а взаимодействие между культурными и природными влияниями». Между тем «некоторые из их числа, вследствие исключительных результатов такого взаимодействия, приобрели выдающуюся мировую ценность» [4. С.18]. Не существовало ни четкого конкретного определения культурного ландшафта как составной части всемирного наследия, ни точных, научно обоснованных критериев отбора культурных ландшафтов.
Путь, проделанный организацией Всемирного наследия, к достижению каких-либо сдвигов в этом направлении, был нелегким и извилистым, с задержками, повторением прошлых ошибок, уклонением от прямых ответов, но это все же был путь, хотя и медленного, но настойчивого и неуклонного продвижения вперед на протяжении 20 лет. П. Фоулер, бывший в то время одним из международных экспертов организации Всемирного наследия, свидетельствовал, что еще в 1989 г. предпочтение отдавалось изучению «смешанных объектов» (т. е. тех памятников, которые были включены в Список Всемирного наследия на основе как природных, так и культурных ценностей) и сельских ландшафтов, которые приравнивались к культурным ландшафтам. Рассмотрению городских ландшафтов не придавалось особого значения [4. С. 8]. Так что понятие «культурный ландшафт» в рамках Всемирного наследия использовалось достаточно узко.
Это, несомненно, затрудняло номинацию подобных объектов в Список Всемирного наследия. После неудачи Великобритании номинировать в Список Всемирного наследия Лейк Дистрикт и вследствие роста числа сторонников культурного ландшафта в академических кругах, выразившегося, например, в публикации в 1988 г. серьезной монографии Брик-сетала «Прошлое, настоящее и будущее культурного ландшафта» («The cultural landscape past, present and future»), в октябре 1992 г. в Ла Петит-Пьер в Эльзасе созванной Центром всемирного наследия группой международных экспертов Руководство по выполнению Конвенции было пересмотрено прежде всего с точки зрения включения культурных ландшафтов во всемирное наследие и уточнения и пересмотра культурных критериев.
Учитывая, что определение культурного ландшафта должно быть применимо ко всем мировым культурам без исключения, делегаты Ла Петит-Пьер единогласно предложили Комитету следующую формулировку: «[культурные ландшафты] иллюстрируют эволюцию в веках человеческого сообщества и поселений, происходившую под влиянием неблагоприятных и/или благоприятных физических факторов естественной среды обитания человека, а также сменяющих друг друга социальных, экономических и культурных факторов, как внешних, так и внутренних. Они должны быть отобраны [для получения статуса всемирного наследия] исходя из их выдающейся мировой ценности и способности репрезентативно пред-
ставлять соответствующий географический район и с высокой степенью выразительности демонстрировать отличительные черты такого региона» [5].
На сайте ЮНЕСКО специально разъяснялось, что «культурные ландшафты часто отражают особые технологии традиционного природопользования, с учетом особенностей и ограничений естественной среды они вступают в особые духовное отношение с природой. Защита культурных ландшафтов способна внести свой вклад в современные технологии традиционного природопользования и сохранить или повысить природные ценности ландшафта. Продолжительное существование традиционных форм природопользования поддерживало биологическое разнообразие во многих регионах мира. Таким образом, защита традиционных культурных ландшафтов поможет сохранить биологическое разнообразие» [6]. Несмотря на это, критерии, характеризующие взаимодействие человека и природной среды, использовавшиеся до 1992 г при оценке объектов природного наследия, были изъяты из текста «Operanion Guidelines for the Implementation of the World Heritage Convention». В то же время особо подчеркивалось, что понятие « культурных ландшафтов» как объектов всемирного наследия охватывает идеи принадлежности, исключительности, местонахождения, значимости, ценности и уникальности места [6].
В результате этого в 1 992 г. на 16-й сессии Комитета по Всемирному наследию культурные критерии были подвергнуты небольшим, но существенным изменениям, благодаря которым культурный ландшафт стал рассматриваться в качестве самостоятельного объекта наследия, что получило разъяснение в Руководящих указаниях ЮНЕСКО по применению Конвенции о Всемирном наследии (Operational Guidelines for the Implementation of the World Heritage Convention, UNESCO). Впоследствии и само развернутое определение культурного ландшафта, и его структурные составляющие вошли в поправку к «Руководству по выполнению Конвенции об охране всемирного наследия 1999 г.» (§35 - 42) [7].
В § 39 «Руководства по выполнению Конвенции об охране всемирного наследия 1999 г.» были выделены и охарактеризованы три категории культурного ландшафта: 1) целенаправленно созданные ландшафты (clearly defined or designed landscapes), включающие садовые и парковые ландшафты, как правило, сотворенные человеком с эстетической, социальной и развлекательными целями, которые часто, но не всегда ассоциируются с религиозными и прочими монументальными зданиями и ансамблями; 2) органично, или естественно, развивающиеся ландшафты (organically evolved landscapes), в которых в результате длительных целенаправленных воздействий и природной эволюции природные процессы претерпевают определенные изменения, но к которым они адаптируются, образуя ландшафтные комплексы (это, как правило, сельские или городские исторические ландшафты). Они делятся на две подкатегории: а) реликтовые (или ископаемые) ландшафты (relict (or fossil) landscapes) - эволюционный процесс которых завершился в прошлом, но его отличительные черты все еще имеют видимую материальную форму (представлены памятниками археологического и/или палеонтологического наследия);
б) развивающиеся ландшафты (continuing landscapes) -ландшафты, связанные с традиционными аборигенными культурами, само существование которых зависит от природных свойств ландшафта; 3) ассоциативные ландшафты (associative landscapes) - ландшафты с отчетливо проявляющимися культурными, художественными и религиозными ассоциациями (например, мемориальные ландшафты, места творчества или проживания великих людей, сакральные места). Принципы, которые легли в основу данной классификации культурных ландшафтов, связаны, во-первых, с разнообразием форм и способов их создания, во-вторых, со степенью их уязвимости.
В документах ЮНЕСКО были выделены и критерии культурного ландшафта, являющиеся обязательными для их соответствия статусу Всемирного наследия: выдающаяся универсальная ценность (outstanding universal value), аутентичность (authenticity) и целостность (integrity).
Однако определение содержания каждого из этих критериев оказалось делом отнюдь не простым. И теоретики, и практики движения Всемирного наследия справедливо выражали свою озабоченность тем, что понятие «универсальность» трудно применимо к конкретным объектам, так как их ценность как объекта Всемирного наследия заключается скорее не в универсальности, а в культурной самобытности, индивидуальности. В этом случае уместно говорить о наиболее репрезентативных в региональном аспекте феноменах культуры, совокупность которых имеет мировое, планетарное или универсальное значение. Поэтому применительно к культурному ландшафту универсальная ценность может пониматься как наиболее полное отображение взаимодействия природы и человека в конкретном культурном, историческом и географическом контексте. Именно несоблюдением принципа универсальной ценности подавляющее большинство международных экспертов объясняют неравное представительство различных типов объектов в Списке Всемирного наследия.
Не менее проблематичным оказалось и применение критериев аутентичности и целостности (authenticity and integrity) объектов Всемирного наследия. Этой теме в 1990-х гг. посвящались даже отдельные совещания экспертов, проводившиеся Всемирным центром наследия, в частности в Наре, в национальном парке Вануаз, в Амстердаме, а также международная конференция в Норвегии.
Целостность (integrity), понимаемая как системное единство, сохранность (отсутствие серьезных повреждений, сохранение традиционного использования и общественного устройства) и завершенность, получили развернутые пояснения в «Руководящих указаниях» применительно к каждому из критериев вариантной ценности природного наследия. Аутентичность, другими словами - достоверность, подлинность, сохраненная «чистота происхождения», не сопровождалась в указанном документе необходимыми разъяснениями. В качестве рабочего критерия аутентичность рассматривалась по следующим показателям: дизайну, материалам, технологиям создания и местоположению (design, material, workmanship or setting) объекта наследия. Однако по отношению к динамичным, или развивающимся, объектам (традиционные культуры, исто-
рические города, культурные ландшафты) применение критерия аутентичности вызывало определенные трудности. Эксперты предлагали три варианта их преодоления: 1) рассматривать аутентичность как частный случай целостности и объединить эти критерии; 2) расширить содержание понятия «аутентичность» и дать развернутые разъяснения по применению критерия для каждого из вариантных критериев ценности культурного наследия; 3) обнаруживать нужный смысл в «Руководящих указаниях» и считать это достаточным для проведения оценочных процедур.
Рассмотрение аутентичности как частного случая целостности имело под собой довольно веские основания. Ведь целостность (системное единство) участника наследия можно понимать не только в материальном или пространственном отношениях, но и в историческом аспекте, т. е. как полноту представленно-сти, историческую репрезентативность, достоверность. Своеобразным звеном, объединяющим аутентичность и целостность, является концепция культурного ландшафта. Культурный ландшафт - динамичное образование, аутентичность которого заключается в функциональной, системной, планировочной и исторической целостности [8].
Под влиянием отмеченных ранее встреч и обсуждений редакция Руководящих указаний 2002 г. содержала существенную корректировку позиций относительно критериев целостности и аутентичности [10]. Прежде всего предусматривалось применение критерия целостности ко всем объектам Всемирного наследия - как природным, так и культурным. Объекты культурного наследия, в отношении которых данный критерий ранее не применялся, теперь должны были оцениваться с точки зрения их физической сохранности (physical fabric should be in good condition) и влияния процессов детериорации. В них должна быть представлена достаточная доля элементов, отражающих совокупную ценность объекта. Для культурных ландшафтов, исторических городов и других «живых» культурных феноменов должны учитываться их функциональные взаимосвязи и динамичность. В отношении природных территорий отмечалось, что экологически устойчивая традиционная деятельность человека может служить дополнением к природным ценностям. Применение критерия аутентичности предусматривалось, как и ранее, только для культурного наследия. Тем не менее значительно расширены показатели аутентичности, включающие форму и дизайн, материалы и субстанцию, использование и функцию, традиции, технологии и системы управления, размещение и положение на местности, язык и другие формы движимого наследия, духовность и ощущения (spirit and feeling), другие внутренние и внешние факторы .
Те серьезные усилия, которые предпринимались ЮНЕСКО и организацией Всемирного наследия для полноправного включения культурных ландшафтов в состав Всемирного наследия, к сожалению, пока еще не дают ожидаемых результатов. Так, например, Ю.А. Веденин и М.Е.Кулешова в статье «Культурные ландшафты как категории наследия» [1. С.13 - 36] привели следующие данные за 2003 г.: Список участников Всемирного наследия, представляющий 129 стран, на июль 2003 г. составлял 754 единицы, из которых 582 относи-
лись к культурному наследию, 149 - к природному 23 -к смешанной группе. Соотношение природных и культурных участков Всемирного наследия составляло пропорцию 1:3,9. В конце 1990-х гг. это соотношение было 1:3 [3]. Тем самым в это время сохранялась достаточно устойчивая тенденция более быстрого увеличения количества природных объектов в Списке Всемирного наследия. Правда, в 2003 г. уже 31 участок проходил по категории «культурный ландшафт», из них 25 относились к культурному наследию и 4 были включены в смешанную группу. От России (совместно с Литвой) культурные ландшафты представляла Куршская коса (номинация 2000 г.). Однако категория «культурный ландшафт» в неявной форме, в качестве идеи и концепции, присутствовала в гораздо большем числе объектов Всемирного наследия, чем формально зарегистрированное их количество, и имеет основание в скором времени повлиять на процентное соотношение между существующими категориями. Для таких заключений есть определенные предпосылки: культурный ландшафт вместе с другими мало распространенными типами наследия в конце 1990-х гг. составлял менее 1% в общем количестве объектов; по состоянию на июль 2003 г. его доля составляла 4%.
За последние годы интерес к культурным ландшафтам как к объектам номинации значительно вырос. Если до 1999 г. предложения о включении такого типа объектов в Список Всемирного наследия были единичными, то начиная с 1999 г. их число ежегодно составляет 4 - 7 номинаций, не учитывая большого количества скрытых культурных ландшафтов. Кроме того, ежегодно номинируется около 10 исторических городов и исторических центров городов, среди которых 3 - 4 представляют именно городской ландшафт, причем некоторые страны (Израиль, Танзания, Филиппины) даже стали употреблять в их отношении специальные термины - «townscape», или «urban landscape» [1. С. 20 - 21]. В то же время на 2003 г. ряд стран не просто не имели культурных ландшафтов в Списке Всемирного наследия, но и не выражали намерения их номинировать впредь (США, Канада, Индия, Мексика, Япония). В Китае же, занимающем лидирующее место по числу объектов культурного наследия, часть из которых, по сути, являются культурными ландшафтами, термин «культурный ландшафт» даже не употребляется.
И в настоящее время эксперты Международного Союза охраны природы (IUCN), Международного Совета по охране памятников и исторических мест (ICOMOS) и Международного исследовательского центра по сохранению и реставрации культурных ценно -стей (ICCROM) проводят большую работу, направленную на преодоление неравномерности в представлении различных типов культурного наследия в составе Всемирного наследия в ущерб живой традиционной культуре, народной архитектуре, культурному ландшафту, памятникам доисторического периода, индустриальной культуре [9].
1. Веденин Ю.А, Кулешова М.Е. Культурные ландшафты как категория наследия // Культурный ландшафт как объект наследия / под ред. Ю.А. Веденина, М.Е. Кулешовой. М.; СПб., 2004.
2. Конвенция об охране всемирного культурного и природного наследия (16 ноября 1972 г.) //Историко-культурное
и природное наследие: хрестоматия /сост.: Н.М. Маркдорф,
В.В. Сенкус, И.П. Рещикова. Новокузнецк, 2006.
3. Cleere H. The Concept of «outstanding universal value» as applied to cultural properties on the world heritage list: a discussion paper //World heritage global strategy natural and cultural expert meeting. Amsterdam, 1998. March.
4. Fowler P.J. World heritage cultural landscape. 1992 - 2002 // World heritage paper. UNESCO world heritage centre. Paris, 2003. № 6. P. 18.
5. http://whc.unesco.org/archive/pierre92.htm
6. http://whc.unesco.org/exhibits/cultland/histerm.htm
7. Operational guidelines for the Implementation of the world heritage convention. UNESCO. WHC-99/2. 1999 (February).
8. Patrica L. Parker, John J. Reynolds. Exploring the notion of integrity in the world heritage global strategy. World Heritage Global Strategy Natural and Cultural Expert Meeting. Amsterdam, 1998. March.
9. Report of the expert meeting on the «global strategy» and thematic studies for a representative world heritage list. UNESCO Headquarters, 1994. June.
10. 3-rd draft annotated revised operational guidelines approved by the march 2002 drafting group. WHC-03/6EXT. COM/INF.5B. Paris, 2002.
11. World Heritage Committee Strategic Orientation in Annex II of the Report of the 16th session of the World Heritage Committee, Santa Fe, United States of America 7 - 14 December 1992. Paris, December 1992 (WHS-92/C0N/002/12).
УДК 94(47):74
ГОСУДАРСТВЕННАЯ ПОЛИТИКА В ОБЛАСТИ ГРАЖДАНСКОГО ОБРАЗОВАНИЯ В СССР: ПРОТИВОРЕЧИЯ РЕФОРМЫ 1984 - 1988 годов
Проект «Основные направления реформы общеобразовательной и профессиональной школы» [15], одобренный Политбюро ЦК КПСС [20], апрельским (1984 г.) Пленумом ЦК КПСС и Верховным Советом, ряд со -вместных постановлений ЦК КПСС и Совмина СССР (1984 г) определили государственную политику в сфере гражданского образования с 1984 по 1988 гг. Поскольку реформирование школы требовало участия многих го -сударственных структур, руководство КПСС выступало координационным центром, регулирующим их взаимодействие, и в дальнейшем осуществляло через свои структуры постоянный контроль над ходом выполнения принятых решений [1. С. 243 - 235]. Цели гражданского образования по -прежнему ставила правящая партия.
В числе критериев оценки деятельности школы особое внимание уде -лялось общественно-политической активности выпускников школы, обеспечению единства требований в воспитании учащихся со стороны школы, семьи, общественности; организации работы с учащимися во внеурочное время; престижу школы. Очевидно смещение акцентов при оценке качества работы школы. Налицо попытка построить систему оценки деятель -ности школы с учетом и количественных показателей (средний процент успеваемости, количество мероприятий, внешнее оформление школы и др.), и качественных, избежать формализма при учете результативности системы гражданского образования учащихся. Только анализ качественных показателей способствует реализации прогностической и корректирующей функций государственной образовательной политики, позволяет определить тенденции развития гражданского образования.
На совещании ЦК КПСС по вопросам осуществления реформы общеобразовательной и профессиональной школы (июнь 1986 г.) подчеркивалась необходимость реформы образования, приведения его в соответствие с требованиями жизни. При этом особого внимания заслуживали вопросы совершенствования методов формирования мировоззрения обучающихся. Настоятельно рекомендовалось обогащать учебный процесс более эффективными, прогрессивными методами обучения, обобщая опыт лучших педагогов, шире использовать возможности печати [23.
С. 239 - 240].
В соответствии с «Основными направлениями реформы общеобразовательной и профессиональной школы» Министерство просвещения СССР и Академия педагогических наук СССР провели работу по пересмотру содержания учебных программ с привлечением специалистов Министерства просвещения, научно-исследовательских институтов, институтов усовершенствования учителей, методистов, работников органов на-
Н.А. Григорьева,
кандидат педагогических наук, доцент кафедры истории России, Волгоградский государственным педагогический университет
ВЕСТНИК. 2008. № 4(23)
