Культурные особенности технологического предпринимательства в России Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

Культурные особенности технологического предпринимательства в России

Попытки российского Правительства резко ускорить или модернизовать национальную экономическую систему вызвали ряд вопросов у ученых Европейского университета в Санкт-Петербурге. Например, насколько российские культурные особенности являются препятствием или способствуют развитию высокотехнологичных производств в РФ? В какой степени они могут быть использованы для трансформации страны в высокоразвитую экономику, опирающуюся на хайтек-индустрию? Есть ли какие-то распространенные практики, свойственные преимущественно российской культуре, с которыми надо считаться при развитии наукоемкого предпринимательства? О результатах исследования на эту тему рассказывает ректор университета (PhD, University of California, Berkeley) Олег ХАРХОРДИН.

При подготовке дизайна исследования большинство экспертов обоснованно говорили, что основные проблемы на этом поле связаны с политэконо-мическими или юридическими факторами, например высокой монополизацией экономики, с невозможностью надежно защитить право собственности в суде - как на фирму, так и на патент, и т.п. Но если бы мы добились всех нужных институциональных реформ и приняли бы все нужные законы, то как можно было бы тогда в чистом виде оценить влияние культурных факторов на развитие технопредпринимательства в России? Вопрос был особенно интересен в сравнении с режимами недемократических Тайваня и Республики Корея 1960-1970 гг. Когда они начинали модернизацию своих экономик, их политическая система во многом характеризовалась авторитаризмом, коррупцией, кумовским капитализмом и т.д. То есть ситуация была похожа на ту, которая наблюдается сейчас в Российской Федерации, но упомянутые государства смогли тем не менее совершить экономический рывок. Учитывая, что культуры не меняются так быстро, как сменяются политические режимы или даже экономические системы, мы решили сравнить повседневные практики технопред-принимателей в этих странах с российскими, добавив еще один кейс - Финляндию - как пример классической протестантской культуры, близкой, как мы знаем из Макса Вебера, самому духу капитализма.

- На чем было сконцентрировано внимание исследователей в разрезе заданного формата?

- На оценке связи механизмов построения идентичности, с одной стороны, и успехов по внедрению инноваций на производстве или по реализации новых высокотехнологичных продуктов на рынке, с другой. Заметим сразу же, что в теории повседневных практик разница в культурной идентичности - это

не разница ответов на вопрос «что?», типа «русский - это Х», «немец - это Y», а разница в методах нахождения ответов на вопрос «Что значит быть русским или немцем?». Например, культуры внутри христианства отличаются тем, опираются ли они на приватно-исповедальные методы самопознания и нахождения собственной идентичности или на публично практикуемые покаянные. Я бы сформулировал основной контраст так: если западнохристианские исповедальные методы самопознания толкают человека к анализу собственных чувств и переживаний, то восточнохристианские покаянные практики заставляют его искать значимую самооценку в мнении релевантного для него сообщества, которое время от времени обозревает поступки, свидетельствующие о его личности. Такую структуру нахождения себя можно назвать обличительно-покаянной: следуя ей, в раннем христианстве люди обличали себя особыми (покаянными) делами перед братией или приходом; в ХХ веке - делами, выказывающими либо сознательного строителя коммунизма, либо - в либеральных версиях этих практик -достойную и свободную личность. Обличение как практика понимается здесь в древнем, более фундаментальном смысле: не как критика кого-либо, а как об-личение, то есть наделение кого-либо лицом или личностью. Обличение ведет к явлению нам личности кого-либо, как обнищание - к нищете, обучение - к учености, а объяснение - к ясности.

- Как все эти механизмы формирования и познания личности связаны с нынешними пра ктиками техно предпринимател ьства?

- Этот вопрос был главным, центральным

в нашем исследовании. Первоначальной гипотезой стало следующее. Если у технопредпринима-телей Европы и Северной Америки самоанализ больше основывается на западнохристианских практиках частной исповеди или прямого общения с Богом, и поэтому они способны на игнорирование мнения внешнего сообщества, ориентируются больше на экономические и технические критерии как показатель своей успешности, то предприниматели, опирающиеся на восточно-

христианские публично-обличительные методы познания себя, делают упор на оценку их дел сообществом, а не на объективные экономические или технические показатели деятельности. Это и ведет к тому, что первые производят больше технических устройств, нужных для комфортной жизни, в то время как вторые часто довольствуются признанием коллег и не доводят свои изобретения или инновации до стадии коммерциализации и серийного производства. Основной эмпирической базой для нашего исследования стали более 200 биографических и экспертных интервью в четырех регионах России (Санкт-Петербург, Татарстан, Новосибирск, Томск) и в трех упомянутых зарубежных странах.

- Что показало исследование с точки зрения разницы в практиках самопознания и самоформирования?

- Что из старых советских способов самооценки основным до сих пор остается «узнавание себя через других людей», причем в обеих формах, упоминавшихся еще и в советских учебниках: как через высказывания других

о тебе, так и через собственное сравнение себя с другими. Региональная вариация не очень значима в этом отношении. Другие советские методы самопознания представлены в наших интервью не так обильно. «Самокритика» как метод самопознания упоминается информантами, но не подчеркивается как важное средство, и больше внимания уделяется «самоотчетам», куда эта самокритика часто встроена как их интегральная часть. Правда, российские техно-предприниматели, как показало наше сравнение их жизни с азиатскими и европейскими коллегами, в целом очень слабо опираются на регулярные самоотчет и самопланирование. Похоже, что они занимаются этим, когда жизнь заставит. Наоборот, регулярный методичный самоотчет есть, наверное, исключение. Его практикуют немногие респонденты, и это уже не результат внешнего подталкивания, а форма узнавания себя через других, то есть самоинициированное сравнение себя с другими, что можно интерпретировать как свидетельство ослабления практик самопознания публично-покаянного характера.

Есть и другие примеры, которые можно посчитать подтверждением тезиса, что западно-христианские приватно-исповедальные техники формулирования самооценки сосуществуют сейчас в РФ наравне с элементами публично-покаянных восточнохристианских практик самопознания. Например, наиболее радикальное суждение о том, что мнение группы тебе уже не-

важно, звучит так: «Есть универсальная система оценки результатов деятельности субъектов -«бабло». Внешнее мнение становится неважно, респонденты узнают о себе путем уединенной саморефлексии, когда человек в одиночку, без помощи воображаемой или реальной группы, смотрит на определенные критерии своих достижений. Надо подчеркнуть: такие методы самопознания, однако, все еще не побеждают традиционно сильные механизмы обличительно-покаянного плана.

Важно и то, что, занимаясь наукой и внедрением или коммерциализацией разработок, респондент обличает не только свою профессиональную, но и морально-личностную идентичность. В 1990-е гг. он работал в науке, например, не из профессиональных, а из моральных побуждений - чтобы остаться человеком, не стать скотом: «Вопрос стоял так: надо заниматься нау- кой, надо заниматься бизнесом, чтобы выжить. Наукой заниматься надо для того, чтобы не деградировать среди этого быдла бандитского и так далее, чтобы просто-напросто была отдушина».

- Встречаются ли подобные отсылки к морали у молодых ученых или им все же присущи другие практики?

- Как заметили почти все исследователи нашей группы, респонденты, большинство которых были молодыми, охотно говорили о своей профессиональной идентичности, и очень мало и неохотно - о личностной. Причем первая подминает под себя не только другие аспекты социальной идентичности, но часто и свою антитезу - личностную идентичность. По крайней мере, в интервью большинство цитат про узнавание себя или самооценку, как кажется, говорят

о познании себя как профессионала, а не как особой, отличающейся от других личности. Тех-нопредприниматель - это человек, погруженный в работу и технику настолько, что перед ним или ней редко встает вопрос об интегративной оценке собственной личности. Среди молодых перемены в механизмах обличительного выказывания личности лежат не только в «об-профессионали-вании» обличения, но и в другой области - в том, что появляются все новые арены обличения себя делами. Читатели, впервые знакомящиеся с этой концепцией, часто забывают, что смысл этой практики - не критика, что предполагает основное значение данного слова сейчас, а об-личение, наделение человека личностью. Положительной или отрицательной личностью - это уже другой вопрос; главное в фундаментальном об-личе-нии - это тот аспект его, что личность становится

явленной, заметной; она теперь налицо. Потому об-личение также относится к личности, как об-наружение к наружности: практика помогает явить нам феномен. Но важно, что является взору оценивающего сообщества и познающего себя индивида. Сегодняшний переход у большинства молодых технопредпринимателей к выявлению делами не всей своей личности, а преимущественно или только ее профессиональной идентичности, превращает об-личение делами в «об-профессионаливание», в явлении миру образа профессионала, а не личности. Но если учесть, что многие теперь обличают себя по делам, ведущим к акциям или заработанному «баблу» (то есть оценивают себя высоко, если эти деньги приносят признание в глазах значимых других), то об-личение, похоже, превращается в об-наличивание.

- На ваш взгляд, плохо это или хорошо?

- Если считать, что плохо, то надо помочь практикам обличения уникальной и целостной моральной личности в их противостоянии потенциальному засилью обналичивания. Забегая вперед, скажу: но тогда коммерциализация изобретений и разработок будет неимоверно затруднена. Упор на то, что технопредпринимательство должно явить уникальное «я» автора, а не продать товар, и тормозит, наверное, коммерциализацию. Если, наоборот, считать, что это хорошо, то тогда надо высмеивать гордыню тех, кто хочет высокого личностного полета в простом деле производства технических средств улучшения жизни. Именно эти люди стоят на пути массового производства комфортных и усовершенствованных средств жизни, а хотят вместо этого и прежде всего своего личностного саморазвития.

Но хотим ли мы жить в технологически отсталой стране, окруженные этими «капитанами духа»?

- Насколько с таким набором практик самосовершенствования Россия готова к рывку в развитии хайтек-индустрии?

- Одним из самых больших сюрпризов данного исследования стало то, что многие респонденты, объясняя свои главные решения в жизни, апеллируют к понятию самореализации. Даже те, кто вырос в СССР, часто описывают теперь свои мотивы ухода в технопредприниматели

с помощью этого термина, хотя его нельзя найти ни в Большой Советской Энциклопедии, ни в советских изданиях словарей русского языка. Слова более молодых респондентов добавляют нам следующие аспекты понимания нынешней ситуации с самореализацией. Во-первых, потребностью в ней объясняется уход из больших

и громоздко-иерархических государственных организаций. Во-вторых, опрошенные отличают реализацию своих планов от самореализации. Это два разных процесса. В-третьих, респонденты понимают под самореализацией максимальное развитие своих индивидуальных задатков и способностей. Реализация себя - это превращение своего уникально индивидуального потенциала в реальность, реализация вашей «истинной» личности. Однако когда высокий дискурс идеализма или персоналистический философии был адаптирован для уровня бизнес-школ, второе значение слова «реализовать», то есть «продать», могло стать подсознательной моделью для самореализации предпринимателя. Реализовать себя тогда означает иметь успешные продажи. Если «бабло» есть единственный измеритель успеха, как говорят некоторые технопредприни-матели, то под самореализацией можно понимать реализацию своего продукта или патента: продал - значит стал кем-то, реализовал свой доселе скрытый потенциал.

- Тогда непонятно, что же все-таки главное -реализация личности или товара?

- Коротко можно ответить так: для некоторых моделью для реализации личности стала реализация товара. Целью жизни в России,

по крайней мере, для технопредпринимате-лей, которых мы интервьюировали, стали не сознательный самоконтроль над страстями и поступками для того, чтобы построить коммунизм, а реализация себя, причем некоторые уже считают, что надо реализовать себя так, что ваши уникальные способности стали бы лучше заметны не за счет уникального научного или инженерного результата, а за счет уникального размера продаж продукта. Но модель осуществления себя за счет продаж - не самая господствующая. Сравнение технологических предпринимателей с обычными предпринимателями в России показало, что вторые, по словам одного респондента, хотят «просто заработать денег, а предприниматели в области хай-тек хотят предложить что-то там новое и на этом заработать денег... Это принципиальное отличие, что для них важно получить деньги за свои творческие усилия». Похожее мы нашли и в сравнении с другими странами. Российских технопредпри-нимателей от их зарубежных коллег, которых мы исследовали, отличают две главные характеристики - желание «нового» и «творческого». К примеру, для тайваньцев ценность зарабатывания денег стояла все же выше, чем ценность порождения нового, а в Корее, когда респонденты рассказывали о зарабатывании денег на ин-

новациях, то часто упоминали создание в своей хайтек-фирме малого гармоничного сообщества, напоминающего семью, как вторую по значимости ценность. Творчество здесь тоже не было в центре внимания. Это указывает на один фундаментальный для российского хай-тек-предпринимательства факт. Оно, в отличие от, скажем, Кореи и Тайваня, просто помешано на творчестве и творческих усилиях разработчиков. Творческий характер работы как главная характеристика труда, большие задачи, достойные вечности (а не приземленные и сиюминутные), создание «классных новых штук», которые в конце концов начинают работать и удостоверяют твою значимость как творца, подчеркивались российскими информантами как ключевые глубинные мотивы, которые толкают их заниматься бизнесом в высокотехнологическом секторе.

- Но этот идеал интересной, захватывающей работы был навязан массам еще в советское время. Казалось бы, стереотипы должны поменяться...

- Это остается и в постсоветской техно-предпринимательской жизни: деньги важны,

но интересная работа - важнее, по крайней мере, на словах. Подобные утверждения удивили бы и многих корейских, и многих тайваньских коллег, но именно это в России часто представляется особенностью успешных хайтек-бинесменов вообще.

У Маркса есть понятие всеобщего труда, разработанное еще в Grundrisse: это такой труд, когда работа и отдых совпадают друг с другом, когда все настолько интересно, что понедельник - не черный день календаря, а, как писали Стругацкие, «понедельник начинается в субботу», то есть упоенно работаешь и на уикенды и ходишь каждый день на работу как на праздник. Такой труд, утверждала обычная советская интерпретация,- это свойство будущего, коммунистического общества, но отдельные творческие профессии могут являть нам некоторые аспекты всеобщего труда уже сейчас. Получается следующая картина: российские технопредпринима-тели ведут себя как Творцы, и в процессе этого они исполнены божественного творческого духа и объяты эйфорией. Когда они реализуют свой уникальный замысел - в результате долгих трудов и снизошедшего вдруг на них озарения - они реализуют и свою уникальную личность, как творца вот именно этого куска реальности или мира вокруг нас. К этому можно относиться как к симпатичной, смешной или смехотоворной гордыне, но именно это притязание досталось нашей

научной культуре, а теперь и технопредпринима-тельству вслед за 70-летним господством советской цивилизации, которая пыталась убедить всех, что можно построить рай на этой земле, в этом, а не потустороннем мире. И что каждый может в силу способностей и возможностей поучаствовать в драме под названием «Трудно быть богом» (название еще одной книжки Стругацких), вместе с другими подобными людьми стать коллективным Творцом нового мира, как социального, так и физического. Это, как казалось, было трудно и доступно не всегда и не всем, но в принципе осуществимо.

Когда читаешь описания захватывающей реальности научного открытия или воплощения в жизнь новой инженерной идеи, то кажется, что люди, занятые этим, находятся в эйфории. Точнее, тут надо развести, как говорят техно-предприниматели, эйфорию захваченности процессом и кайф от полученного результата. В отличие от нового американского технопред-принимательства, даже того, что творит организмы с заданными свойствами, модифицируя гены, мы вряд ли найдем гордыню советского ученого или постсоветского предпринимателя, который шел бы туда, чтобы почувствовать приятную тяжесть бытия Богом. На такое святотатство большинство американских ученых и технопред-принимателей не решились бы.

- А как же Стив Джобс, который говорил, что желательно оставить «вмятину во Вселенной»?

- Это высказывание Джобса достаточно культурно-специфично и во многих своих аспектах употребляется чаще всего для обозначения небольших вмятин от удара чем-то острым или имеющим режущие или жесткие грани, например гвоздем, ножом или гаечным ключом по кузову машины. Иными словами, хотя риск

и желание больших результатов чуть ли ни вселенского масштаба присутствуют в этой истории, мы не находим у Джобса желания переделать вселенную как Творец. Есть желание оставить очень заметный след, но не больше. Ну а превалирующее количество американских технопред-принимателей напоминает нехаризматичного Гейтса.

- Что можно тогда сделать с распространенным желанием россиян не просто оставить вмятину во вселенной, а переделать ее совсем, как относиться к квазирелигиозным переживаниям среди российских технопредпринимателей - как к эйфории от творчества или кайфу от продукта?

- Если наших хайтек-бизнесменов в большинстве своем не интересуют традиционные ре-

лигии, то, наверное, потому, что в течение жизни они имеют возможность не менее возвышенных и захватывающих переживаний. Но, скорее всего, эти переживания и уводят их из мира, не дают возможности методично довести изобретенное или разрабатываемое до стадии успешной коммерциализации - в виде продаваемого патента или конечного продукта. Наверное, есть два варианта, как относиться к этому. Первый -сделать ставку на то, что эти практики самообо-жения ученого-предпринимателя в Творчестве постепенно ослабевают все больше и больше вместе с тем, как советское прошлое становится от нас все дальше и дальше. Тогда надо заняться повсеместной критикой смехотворного желания наших технопредпринимателей повторить Творца в одном отдельно взятом кусочке реальности, и популяризовать примеры другого технопред-принимательства - не пришедшего из лаборатории, а пришедшего от станка, из ларька, от экрана финансовой статистики. Таких примеров мы видели мало, но никто не сказал, что их нет вообще или что невозможно поощрять и развивать этот тип перелива энергии в техно-предпринимательство. Для этого понимания проблемы ясно: нам нужны методичные ком-мерциализаторы, а они в стране есть. Но только их мало в сфере хайтек-предпринимательства. Тогда надо их туда привлечь. Например, можно установить премии за возвращение в наукоемкий бизнес для бывших ученых, которые ушли в начале 1990-х гг. в обычное предпринимательство. Они, конечно, в основном потеряли свое научное реноме и навыки, но помнят высокую ценность занятия наукой. Если б они пришли в сферу наукоемкого производства, они бы добавили той хватки в организации производства и зарабатывании прибыли, которой так часто не хватает нашим нынешним технопредпринимателям. И надо поэтизировать немногие пока примеры такого обратного перелива в наукоемкий бизнес, написав несколько биографий для серии ЖЗЛ. Правда, ее можно было бы назвать теперь ЖЗТП - жизнь замечательного технопредприни-мателя. Страна должна знать своих героев, чтобы дети могли следовать их примеру. На Тайване и в Корее мало изобретают, зато делают много инноваций в отношении уже изобретенного. Почему некоторые росийские регионы не могли бы сконцентрироваться на такой стратегии? Надо оставить высокую идеологию творцов и постараться сделать так, чтобы предпринимателям без академического бэкграунда было выгодно и легко вложиться в наукоемкое инновационное (но не изобретающее новые элементы вселенной) производство.

- Какие есть еще варианты направить распространенное поклонение науке и творчеству на благие цели?

- Вторая возможность развития, противоположная той, что я только описал, - не бороться с желанием приблизиться к Творцу

и не высмеивать ее как рудимент советского прошлого, а использовать культурные особенности российских технопредпринимате-лей на благо развития страны. Россия - один из лидеров мировой математической мысли. Наши подростки выигрывают многие призы хакатонов, марафонов хакеров, организуемых компаниями типа Google или Microsoft, но в международном академическом мире российская computer science почти что незаметна по своим публикациям. Так, может, так же, как не стоит бороться с этим разливом или половодьем математических умений и навыков среди россиян, требуя от этого высоких теоретических порывов, а надо его просто использовать - так же надо использовать и желание стать ближе к Творцу среди наших нынешних технопредпринимателей?

Великий русский философ Владимир Биби-хин в своих последних книгах писал, что всемирно-историческая миссия России - это отказ от ре-нессансного проекта Европы по самоустроению. Задача России - «срыв самоустроения». Идея здесь заключается в том, что западноевропейские попытки устроить все своими руками забывают о чем-то большем - назови его Богом или Миром. И русский человек потому и не хочет четко рассчитанного переустройства жизни по жестким правилам, так как знает и хочет напомнить другим: есть что-то большее в этом мире, чем только человек и его проекты (включая проекты переустройства этого мира). Поэтически в устах Бибихина это звучало, правда, многозначно. Для России, писал он, «человек, устроивший себя на земле, себя не устроит, устроит не себя, устроит всегда другого». Но если уйти от этого поэтичного языка, то в сухом остатке получится тезис: если наши технопредприниматели все еще требуют задач вселенского масштаба и сопротивляются коммерциализации, то это не потому, что они в принципе не могли бы ее сделать по уму, а потому, что они не хотят радикального без-божия или без-мирия новоевропейской цивилизации.

- Иными словами, они не хотят жить жизнью, где забыли о Боге или о мире, который вмещает всех нас и иногда захватывает нас полностью, так что мы забываем о самих себе, будучи до конца поглощенными этим процессом?

- О таких моментах творческого улета или полета мы и говорим: я был увлечен, это был восхитительный момент творчества, меня «штырит-прет-вставляет» от решения сложных задач. «У-влечен этим у-влекательным моментом» означает, что что-то большее, чем я, заняло полностью мои мысли и меня увлекло, в смысле - унесло. Меня не было в тот момент, когда я решал увлекательную творческую задачку, как меня не бывает, когда я полностью поглощен (то есть «съеден» до остатка) увлекательным спектаклем или кино. «Вос-хитительный» означает: идет процесс возвышенного хищения, когда что-то большее забирает меня у меня во время творчества, похищает меня у себя самого - ведь меня нет, когда я творю, я весь растворен в этом восхитительном процессе. Вот это, возможно, и называется «творческим везением»: меня самого от меня самого забрали и увезли. Русский язык схватывает в самой лексике и грамматике своих обыденных фраз тот факт, что когда человек творит, его «прет-везет-похищает-увлекает» некая возвышенная сила, большая, чем он сам. Это не есть понимание, схваченное только в русском, - Бибихин, который много писал про Мир, во многом следовал прозрениям, сделанным Хайдеггером для немецкого языка. Но они возможны и для французского, английского и т.п. Во всех них есть остаточное понимание и корневые метафоры слов, указывающих на то, что когда мы занимаемся концептуальным, понятийным мышлением, не только мы схватываем реальность в понятиях (английское concept идет от латинского слова con-cipio, которое означает, если переводить его по кускам, «при-хватить»), но и что-то другое захватывает, то есть хватает и похищает, уносит нас. Так, может, не убивать это инстинктивное понимание российских технопредпринимателей, а дать ему развиться и цвести? Тогда, может, не только математика и теоретическая физика будут талантами российского народа, но и другие виды кон-цептуаль-ного - захватывающего знания? Правда, тогда придется смириться с отсутствием способности или потребности производить многие из удобных приспособлений для жизни, а с этим смирятся немногие. Этот второй вариант поэтому не удовлетворит многих наших гедонистов и сибаритов и потому не является реалистичным, пока не будет придуман способ обеспечить какой-либо очевидный прорыв в какой-либо полезной сфере жизни за счет отказа от новоевропейского проекта самоустроения человека.

ИринаЕМЕЛЬЯНОВИЧ