CC BY
46
Взаимосвязь рационалистической и герменевтической компоненты дала толчок к возникновению и развитию герменевтической логики (логики процесса понимания), которая являясь одной из философских дисциплин, является методом достижения понимания информации через текст, в данном случае социально-гуманитарной направленности.
Кроме того, сочетание рационалистической и герменевтической компоненты позволяет выйти за рамки классической рациональности и, тем самым, значительно расширить возможности познающего субъекта в процессе освоения информации через текст, в том числе и социально -гуманитарный, а также способствует значительному обогащению методологического аппарата процесса понимания.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Алексеев, Б. Т. Философия о предмете и субъекте научного познания // Процессуальный подход к семантике и герменевтике. - СПб., 2002.
2. Данилов, М. А. Процесс обучения. Основы дидактики / М. А. Данилов. - М., 1977.
3. Кузнецов, В. Г. Герменевтика и гуманитарные познания / В. Г. Кузнецов. - М., 1991.
4. Кузнецов, В. Г. Герменевтическая логика // Логика, методология и философские науки / В. Г. Кузнецов. -Мн., 1990.
5. Степин, В. С. Деятельностная концепция знания // Вопросы философии. - 1997. - № 8.
6. Федоров, Б. И. Элементы логической культуры / Б. И. Федоров. - СПб., 1986.
7. Фреге, Г. Мысль: логическое исследование // Философия, логика, язык. - М., 1987.
УДК 130.2. ББК 87.6.
Е. Е. Дудникова, Л. Г.Интымакова
КУЛЬТУРНО-ИСТОРИЧЕСКИЙ ОПЫТ В КОНТЕКСТЕ ВЗАИМОПРОНИКНОВЕНИЯ КУЛЬТУР: ОТ КЛАССИКИ К ПОСТМОДЕРНИЗМУ
Аннотация. Авторы анализируют различные аспекты философского осмысления феномена культуры и прослеживают трансформацию идеи взаимовлияния различных культур в русле развития семиотики культуры.
Ключевые слова: культура, диалог культур, герменевтика, структурализм, постмодернизм, смысл, текст, контекст, семиотика.
E. E. Dudnikova, L. G. Intymakova
CULTURAL AND HISTORICAL EXPERIENCE IN THE CONTEXT OF THE INTERPENETRATION OF CULTURES: FROM CLASSICS TO POSTMODERNISM
Abstract. The authors analyze the various aspects of philosophical comprehension of the phenomenon of culture and explore the transformation of the idea of mutual influence between different cultures in the development of semiotics of culture.
Key words: с^Шге, dialogue of cultures, hermeneutics, structuralism, post-modernism, the meaning, the text, the context, semiotics.
Философское осмысление феномена культуры возникло в недрах немецкого Просвещения и романтизма на рубеже XVIII и XIX веков и нашло свое теоретическое воплощение в философии неокантианства. Ее основную идею можно сформулировать следующим образом: «когда мысль выходит за рамки специальных и ограниченных интересов и расширяется до универсальности, она сталкивается с проблемой культуры и рано или поздно самоопределяется как культурфилософская рефлексия» [3, 25]. Очевидно, что гносеологический анализ культуры невозможен в отрыве от ее онтологической сущности. Иными словами, перед исследователем всегда возникает проблема истолкования феноменов культуры. Понятие «культура» является предельно широким и многозначным. Под ним можно понимать, в более узком смысле, совокупность принципов и приемов осуществления какой-либо деятельности, в более широком смысле, под культурой понимают совокупность материальных и духовных ценностей, являющихся своеобразным достижением народа или группы народов. Этим термином обозначают также человеческую деятельность в ее самых разных проявлениях, включая все формы и способы человеческого самовыражения и самопознания. Культура рассматривается и как проявление человеческой субъективности. Существуют и другие трактовки данного феномена.
Наиболее полно раскрыл понятие «наука о культуре» один из крупнейших представителей баденской школы неокантианства Г. Риккерт. По Риккерту, главное отличие культуры от некультуры состоит в том, что «во всех явлениях культуры мы всегда найдем воплощение какой-нибудь признанной человеком ценности, ради которой эти ценности или созданы, или, если они уже существовали раньше, взлелеяны человеком»[3, 37]. Разграничивая естествознание и науки о культуре, он рассматривает последние как «исторически-индивидуализирующий метод», то есть метод «отнесения к ценности, в противоположность естествознанию, устанавливающему закономерные связи и игнорирующему культурные ценности и отнесение к ним своих объектов» [6, 15].
Немного с иных позиций подошел к феноменам культуры один из ведущих представителей марбургской школы неокантианства Э. Кассирер. По мнению Кассирера, основной вопрос, который надлежит разрешить, приступая к философскому анализу культуры, - это именно вопрос о возможности обнаружить за всем многообразием ее проявлений нечто общее, лежащее в ее основании.
Для этого неокантианец Э. Кассирер модифицировал кантовскую «априорную форму» (означающую формальный синтез чувственного многообразия) и стал трактовать ее как «символ», придав ему статус центральной категории своего философствования. Символообразующая способность человека трактуется Кассирером как «априорное свойство человека». Те разнообразные сферы проявления культуры (язык, религия, миф, искусство, наука), которые Э. Кассирер называет «символическими формами», не сводимы к некому общему. Каждая «символическая форма» (особая символическая функция сознания), по Кассиреру, воплощается в особом типе реальности, то есть языке, мифе, религии, искусстве, науке. Это позволило ему прийти к мысли о том, что человек это не animal racionle, а прежде всего animal symbolium.
Пытаясь определить специфику каждой из сфер культуры, Э. Кассирер делает попытку раскрыть их содержание через «категориальные оппозиции». Так, например, для научного познания такой оппозицией является «истинное - случайное», для мифического - «священное - обыденное».
Основательное рассмотрение категорий культуры как «бинарных оппозиций» было выполнено структуралистами. Структуралистская трактовка «символа» как продукта бессознательной деятельности или нерефлексирующего сознания становится предметом рефлексирующего (философского) сознания в герменевтике. Культура в аспекте преемственности осуществляется посредством памяти. Для того, чтобы стать феноменом культуры, любое событие должно быть «записано», то есть стать элементом текста. В этом смысле культура вообще может быть представлена как совокупность текстов. Категориальный анализ культуры предполагает рассмотрение ее как «совокупности текстов», в то время как «выраженность, отграниченность и структурность текста являются теми его признаками, которые характеризуют изучаемую посредством текстов культуру и с помощью которых можно проникнуть в духовный смысл культуры». Это объясняется тем, что в «широком смысле текстом является система линейных последовательностей символов, заданная культурными кодами определенной цивилизации»[1, 32].
Культура как социальное явление представляет, таким образом, большой интерес и для герменевтики. Современная герменевтика, будучи учением о бытии, рассматривает культуру как одну из важнейших форм существования человеческого общества. Человеческое бытие всегда находит свое выражение в опыте. Поэтому, с точки зрения герменевтики, культура понимается как опыт, накопленный народом или группой народов за период своего существования. Всякий опыт имеет свои специфические механизмы возникновения, может быть оформлен в знаково-логическом формате, то есть в языковом формате. Этот факт говорит о том, что опыт может передаваться, интерпретироваться, быть предметом коммуникации, воспроизводиться в иной культурной среде, а, следовательно, может приниматься или не приниматься. В этой связи герменевтика подходит к рассмотрению культуры с позиции двух аспектов, а именно: ее интересуют способы интерпретации и оценки окружающей действительности, а также соотнесение человека, как носителя определенной культуры, с родной культурой и с иными культурами. Это весьма важные аспекты, так как они способствуют самоопределению как на уровне отдельно взятой личности, так и на уровне общества в целом.
Способность культуры к истолкованию говорит о том, что культурно-исторический опыт может помещаться в контекст иного культурно-исторического опыта и толковаться сквозь его призму. Этот факт указывает, что культурно-исторический опыт является живым, а потому, востребованным. Если раньше представители определенной культуры обращались за опытом непосредственно к культурно-исторической традиции своего народа, то в настоящее время представитель одной культурно-исторической традиции может обратиться за опытом к другой культурно-исторической традиции. Подобное обращение может осуществляться как на уровне отдельно взятого человека, так и на уровне общества в целом. Это обстоятельство предполагает, что взаимопроникновение культур должно носить диалогический характер, подразумевающий своеобразный обмен опытом в понимании процессов и явлений окружающего мира. Но для того, чтобы диалог мог состояться, необходимо, чтобы «горизонты понимания» участвующих в диалоге культур были достаточно богаты по своему содержанию. Культурный опыт представляет интерес только тогда,
когда он представляет собой целостную систему понимания окружающей действительности и систему традиций, обычаев, через которые выражается понимание окружающего мира, понимание человека, как составляющей части этого мира.
Полное или частичное принятие инокультурного опыта свидетельствует о проникновении одной культуры в сферу другой. Подобное проникновение, если оно не является насильственным, предполагает не уничтожение собственного культурного опыта, а его переоценку с целью дополнения и обогащения. Это очень важный аспект, поскольку, с точки зрения герменевтики оценка предполагает понимание и, наоборот, понять означает подвести под определенные ценности.
Развивая идею взаимовлияния различных культур, М. М. Бахтин и В. С. Библер формулируют и рассматривают проблему диалога культур. Человек, с этой точки зрения, по своей сути является общественным существом и не может существовать вне рамок общества, поскольку оно определяет формат его развития. Точно также и ни одно государство, независимо от того, носителем какой культуры являются его граждане, не может существовать вне рамок мирового сообщества. Взаимопроникновение культур осуществляется на самых различных уровнях, начиная с государственного и заканчивая уровнем рядового гражданина, и в самых различных сферах человеческой жизнедеятельности.
Таким образом, опыт понимания окружающей действительности, находя свое выражение в поведении, менталитете его носителей, является объектом различного рода интерпретаций и толкований. Кроме того, этот опыт, как указывалось выше, трансформируется в знаково-логическую форму для последующей передачи и более детального изучения. Диалог, как правило, предполагает поиск истины в процессе коммуникации. Культура, будучи опытом понимания себя и окружающего мира в сознании какого-либо народа, представляет собой его мировоззрение, представление о причинах и целях возникновения мира и человека, в рамках которого выражается отношение его носителей к самим себе и миру в целом. Поэтому, когда различные культуры вступают в диалог между собой, их носители стараются донести друг до друга особенности понимания окружающего мира и человека, выражающиеся в мировоззренческой системе присущей им культуры [2, 51].
В процессе диалога культур выявляется сходство и различие в понимании целей и механизмов возникновения мира и человека в мире, изучается повседневный уклад жизни их носителей, принципы их существования. Знакомясь с инокультурным опытом понимания, представители определенной культуры оценивают его относительно того опыта, который присущ их культурной традиции. В процессе оценивания инокультурного опыта выявляется наличие в нем общечеловеческих ценностей, обращается внимание на то, как они преломляются в рамках этого опыта. Оценивается интерпретация инокультурным опытом целей и механизмов возникновения мира и человека. Результатом оценки выступает полное или частичное принятие инокультурного опыта, либо его непринятие вообще.
Кроме того, понимание инокультурного опыта подразумевает не только помещение этого опыта в культурную среду понимающего. Понимающий также оценивает свой опыт с позиции иной культуры, то есть одновременно происходит оценивание инокультурного опыта и переоценка собственного. Это способствует взаимопроникновению культур, позволяющему достичь обогащения социально-культурного опыта, обогащения методов и инструментов социально-культурного познания [4, 39].
Подобное взаимопроникновение будет выражаться не только и не столько в знакомстве с инокультурным опытом, сколько в возможном принятии каких-либо аспектов инокультурного опыта, методов познания, способов организации различных сегментов социальной жизни. Но, чтобы принятие не носило огульного характера и не выглядело грубым копированием, способствующим потере самобытности, необходимо понять цели перенимания, и как перенимаемое может быть адаптировано в рамках собственного социокультурного опыта.
В свою очередь, адаптация в той или иной мере одного культурно-исторического опыта в рамках другого и наоборот, говорит о взаимопроникновении культур. Подобное взаимопроникновение может носить двоякий характер, то есть иметь как положительные, так и отрицательные стороны. Это обуславливается обстоятельствами, сопутствующими взаимопроникновению культур. В качестве таких обстоятельств могут выступать различные феномены. Так, например, если на каком-то этапе в рамках одного культурно-исторического опыта происходит слом алгоритма понимания окружающего мира и себя как его части, и вырабатывается новый, то обмен культурно-историческим опытом может привести к полному или частичному поглощению одного опыта другим, иначе говоря, к полной или частичной утрате самобытности.
В данном случае, все будет зависеть от того, насколько сильна связь между исконными культурно-историческими традициями понимания мира и вновь вырабатываемыми в сознании носителей поглощаемого культурно-исторического опыта. Поэтому, в большинстве подобных случаев взаимопроникновение при таких условиях может быть негативным для одной из культур. Если же культурно-исторические традиции достаточно сильны в сознании носителей определенного куль-
турно-исторического опыта, способны к трансформации и способствуют обогащению опыта понимания действительности, то обмен культурно-историческим опытом не приведет к потере самобытности, а, наоборот, будет способствовать ее усилению.
Погружение одного и того же инокультурного опыта в различные социокультурные контексты способствует приобретению новых смыслов. В процессе придания новых смыслов инокультур-ному опыту и в самом характере этих смыслов будет проявляться самобытность того или иного инокультурного опыта. Что же касается потери самобытности, растворения собственного социокультурного опыта в инокультурном, то здесь следует отметить, что такая потеря не всегда будет связана с давлением одной культуры на другую. Когда сталкиваются две различные по своим уровням развития культуры, то социокультурный опыт, более высокий по своему уровню, невольно способствует перениманию другим участником диалога целого ряда форм по организации тех или иных сегментов социальной жизни.
Особенно это важно сейчас, когда унифицируются многие формы пространства, начиная с научного и заканчивая обыденно--практическим, чтобы «не выпасть» из пространства мирового сообщества. Конечно, унификация социокультурного опыта в каких-либо областях жизнедеятельности будет обязательна. Это будет свидетельствовать о том, что в интерпретации тех или иных фрагментов опыта нет разногласий, т.е. достигнуто единое понимание. Но там, где подобного понимания не достигнуто, либо имеющееся понимание подвергается сомнению, появляется место для интерпретации, а, следовательно, и для проявления собственной индивидуальности, самобытности. Да, истина одна, но путь, проделанный тем или иным народом к пониманию этой истины, и сам характер понимания будут составлять неповторимую самобытность и индивидуальность каждого народа.
Таким образом, мы видим, что человечество издавна пыталось разгадать загадки феномена культуры, задавалось вопросом о его сущности и о том, что может служить основной формой бытования и трансляции культуры. Многие философы в своих системах отводили значительное место решению этих проблем. Это привело к тому, что в XX веке сложилось множество оригинальных концепций культуры. Однако в настоящее время целый ряд течений внутри науки о культуре сближается в русле информационно-семиотического подхода к пониманию культурных феноменов. Идеи философии постмодернизма также были успешно синтезированы в концепцию семиотики культуры. В классической традиции развитие культуры предстает как выработка новых смыслов и значений, регулирующих деятельность и общение людей, и как формирование новых кодовых систем, закрепляющих и транслирующих эти смыслы и значения. Ч. Моррис утверждал, что личность, которая в состоянии увидеть знаковые феномены с точки зрения семиотики, более восприимчива к тонким различиям использования способов обозначения, к знаковым ресурсам культуры. С самого рождения и до момента смерти, каждый день человек находится под непрерывным давлением знаков, без которых его жизнь немыслима.
Рассмотрение культуры как мира человеческой деятельности раскрывает главным образом ее материальные проявления, а рассмотрение ее как мира смыслов - ее духовное содержание. Культура как мир знаков предстает перед нами как единство материального и духовного. Именно связь значения и знака, иначе говоря, информации и кода, в котором она фиксируется и транслируется, определяет неразрывную связь духовного и материального в культуре.
Однако изучение столь сложного объекта, как культура, в их единстве, достаточно сложно. Поэтому она рассматривается как своеобразная дихотомия: мир идей - так называемые «культурные смыслы» и мир знаков - так называемые «языки культуры». В соответствии с этим и сама семиотика культуры делится на две части, в плане функционирования немыслимые друг без друга: одна из них рассматривает культурные смыслы как идеациональные конструкты, связанные с культурными объектами (денотатами) как со знаками и являющиеся их информационным, эмоциональным, экспрессивным содержанием. Другая область семиотики культуры рассматривает языки культуры как средства фиксации и трансляции смыслов, являющиеся основным коммуникационным средством в культуре, благодаря чему освоение этих языков является ключевым моментом социализации, аккультурации. Ч.Моррис утверждал, что личность, которая в состоянии увидеть знаковые феномены с точки зрения семиотики, более восприимчива к тонким различиям использования способов обозначения, к знаковым ресурсам культуры. С самого рождения и до момента смерти, каждый день человек находится под непрерывным давлением знаков, без которых его жизнь немыслима [6, 74].
Постмодернистское и постструктуралистское мышление отличается повышенным вниманием к анализу проблем текстологического плана. Мир в нем предстает как бесконечный, безграничный текст. Для постмодернизма и постструктурализма характерно стирание пространственных и временных границ. Впитывая в себя как прошлое, так и настоящее, оба эти направления в культуре постоянно соотносятся с предшествующим опытом, являясь по своей природе мозаично -цитатным, интертекстуальным. Мир человека постсовременности представляется плюралистичным, совершенно несводимым ни к какому объединяющему принципу.
Мировоззрение постмодерна - это фиксация ситуации, когда исчезают репрессивные границы между видами, формами и родами культурной деятельности, когда спонтанно и эклектически соединяются в новой реальности наука и искусство, философия и религия.
Новые грани семиотики культуры предстают в работах Ж. Делеза, Ж.-Ф. Лиотара, Ж. Бодрияра. Особое влияние на развитие идей семиотики культуры оказал теоретик деконструк-тивизма Ж. Деррида. Основное внимание он уделяет понятию деконструкции, которая уничтожает связь между текстом и его значением, так как многочисленные значения появляются в тексте постоянно, но ни одно из них не совпадает с намерениями автора. Деконструкция, как обратная сторона декоративной ткани, должна показать нити изнанки во всей их сложности, из которых составляется определенное представление о реальности. Нити для Дерриды - это следы других текстов, которые открывают знания как продукт интертекстуальности. Получается, что культурные смыслы в «тексте» всегда перемешаны, а с помощью деконструкции они разделяются и распознаются. В этом смысле метод деконструкции служит для декодирования культурных констант, представленных в текстах. Каждый текст может быть прочитан через другой. Он рассматривается в качестве потенциальной цитаты, как бы изымается из своего окружения и помещается в другой контекст, что означает разрыв смысла.
Семиотика культуры рассматривает свой предмет как знаковую систему, а любые культурные явления - как тексты, несущие информацию и смысл. Понимать какую-либо культуру -значит понимать ее семиотику, уметь устанавливать значение использованных в ней знаков и расшифровывать тексты, составленные из них.
Тем самым постмодернизм фиксирует в теории реально сложившуюся ситуацию частичной утраты культурой второй половины ХХ века связи между знаком и его смыслом, традиционно являющейся предметом изучения семантики, смену классической европейской рациональной культуры иррациональным, стихийным началом, реализацию «дионисийского» начала в культуре, формирование обращенной вовне культуры «экстаза».
Постмодернизм отразил в своих построениях тот факт, что далеко не все культурные процессы технологичны, рациональны, что в человеческой культуре многое неповторимо, своеобразно, уникально [8, 61]. Кроме того, уникальность каждого участника общения привносит в него неповторимость. Поэтому Ж. Деррида и утверждает, что на пир автор приносит буквы, а читатель
- смысл.
Таким образом, кризис европейской культуры выводит исследования культурных смыслов за пределы чистой философии: культура перестала рассматриваться в контексте философского обоснования бытия, хотя обращение к ее проблемам не уменьшается, а увеличивается. Поэтому невозможно однозначно определить взаимосвязь между постмодернизмом и семиотикой культуры. Она является как минимум двоякой.
С одной стороны, бесспорна их общность. Рассмотренные идеи постмодерна вписываются в русло семиотики культуры, рассматривающей свой предмет как знаковую систему, а любые культурные явления - как тексты, несущие информацию и смысл. Понимать семиотику культуры
- значит уметь устанавливать значение использованных в ней знаков и расшифровывать тексты, составленные из них. А этим и занимается постмодернизм. Иной вопрос, как он отвечает на поставленные вопросы. Поэтому, с другой стороны, занимаясь анализом текстов и распознаванием в них культурных смыслов, его представители расходятся с представителями семиотики культуры, в частности, семантики. Если последние ищут рациональные основы функционирования культуры, то методология постмодернизма отказывается от этой идеи в пользу иррациональных начал.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Барт, Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика / Р. Барт. - М., 1994.
2. Бахтин, М. М. К философии поступка // Философия и социология науки и техники. - М., 1986.
3. Башков, Д. А. Семиотика Ч. С. Пирса и Ч. Морриса / Д. А. Башков. - М., 2000.
4. Библер, В. С. От наукоучения к логике культуры. Два философских введения в двадцать первый век / В. С. Библер. - М., 1991.
5. Кузнецов, В. Г. Герменевтика и гуманитарные познания / В. Г. Кузнецов. - М., 1991.
6. Моррис, Ч. Значение и означивание // Семиотика. - М., 1983.
7. Панарин, А. С. Искушение глобализмом / А. С. Панарин. - М., 2002.
8. Романов, В. Н. Историческое развитие культуры. Проблемы типологии / В. Н. Романов. - М., 1991.
УДК 115 ББК 60
В. И. Жданова
ПРОБЛЕМА ИНТЕРПРЕТАЦИЙ И СПЕЦИФИЧЕСКИХ ХАРАКТЕРИСТИК ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО ВРЕМЕНИ СОЦИАЛЬНОГО СУБЪЕКТА
Аннотация. Статья отображает проблему разнообразия интерпретаций и специфических характеристик психологического времени социального субъекта, и раскрывает подходы к решению проблемы психологических феноменов восприятия времени.
Ключевые слова: психологическое время, интервальная концепция времени, темпораль-ность, «недооценка», «переоценка», «ускорение» и «замедление» психологического времени.
V. I. Zhdanova
PROBLEMS OF INTERPRETATION AND SPETSIFICHESKIH CHARACTERISTICS PSYCHOLOGIKAL TIMES SOCIAL SUBJECT.
Abstract. The article shows the problem of the diversity of interpretations and the specific characteristics of the social subject of psychological time, and reveals the approaches to deal with the psychological phenomena of time perception.
Key words: psychological time, interval time concept, temporality, «underestimation», «revalua-tion», «acceleration» and «slowing down» psychological time.
Вопросы, связанные с изучением субъективного времени в контексте некоторого психологического анализа имеют достаточно серьезные основания. Подчеркнем, что психология не составляет в этом плане какие-то особенные черты, однако, концептуальный аппарат психологической науки, отличается своеобразной спецификой и это обусловлено целым рядом причин. Прежде всего отметим, что данная ситуация связана с тем, что само понятие психологической науки как таковой связано с ее превращением в различных контекстах научного знания именно в многоотраслевую науку. При подобном подходе каждая сфера психологической науки имеет свои отрасли анализа и в результате этого исследователь в данной диссертации не может не отметить экспериментальный характер тех или иных психологических исследований, связанных с субъективным временем.
Однако следует обратить внимание на то, что исследование тех же психологических феноменов предполагает определенные трудности их описания при составлении соответствующего концептуального аппарата. Подобная проблема возникает в результате того, что стремление к достаточно четкому выражению сущности психологического времени или иных явлений, связанных с ним, приведет к тому, что в концептуальном аппарате психологической науки возникает целый ряд проблем, которые находятся на стыке как теоретических аспектов, так и повседневного опыта. В этом смысле необходимо сказать о том, что возникала достаточно серьезная философская проблема, определяемая тем, что в рамках выбранной концептуальной системы следует представить как общенаучное понятие, так и понятие какой-то конкретной специальной науки, которая к тому же предполагает специфику концептуальных особенностей в рамках тех или своих собственных сегментов. В контексте психологического времени, обращение к этой проблеме и в частности, к более широкой проблеме времени, следует зафиксировать один достаточно интересный вопрос, который связан с неоднородностью и разнообразием тех понятий, которые применимы к описанию времени в подобном контексте. При этом, когда речь заходит о сопоставлении того же психологического времени с социальным субъектом, с тем, что действительно находится в рамках сопоставления конкретного человека и времени, то реально используется достаточно широкий диапазон понятий, связанных с ощущением времени, с чувством времени, с его представлением, отражением, памятью и так далее. Но при этом проблема, связанная с осмыслением времени, с его организацией, поведением и длительностью в той же современной литературе остается в недостаточной степени исследованной. Действительно такие понятия как оценка времени, как организация поведения в рамках того или иного времени, как длительность во времени, являются теми тремя серьезными проблемами, которые действительно требуют специального рассмотрения в рамках исследования времени, в контексте его психологического рассмотрения. Обращение к концептуальному аппарату современного философского знания, связанного с проблемами темпорального фактора [6], [9], [12], [18], [19] позволяет говорить о том, что исследование психологического времени предполагает достаточно серьезные вопросы, связанные как с хронологией времени в рамках оценки его социальным субъектом, так и с оценкой времени, которая является еще более сложной проблемой, касающейся не только непосредственно соотношения социального субъекта с той или иной объективной реальностью в условиях которой он действует, но и с самим сознанием социального субъекта.
