CC BY
15вал редактора «Софии». Уж не Гумилев ли с Анной Ахматовой?» Почти одновременно Муратову писал Некрасов: «Сейчас узнал веселую новость. Из Питера с учительского съезда вернулся наш сотрудник. Слышал о «Софии». Говорят о ней много и считают событием в литературном мире» [3. С. 164].
Последняя информация, на наш взгляд, была особенно ценна, потому что косвенно подтверждала признание журнала широким читателем, не только подготовленным, не только столичным, а тем, живущим «между двух столиц», в непосредственной близости к сокровищам прекрасного древнерусского искусства, «любить и хранить» которое учила «София».
6 номеров журнала, у которого открывались перспективы плодотворного общения с читателем, вышли в 1914 году. Начавшаяся война сделала невозможным его дальнейшее существование: был призван в действующую армию Муратов, ушли на фронт и другие сотрудники редакции. Объявляя подписчикам о закрытии журнала, Некрасов высказывал надежду, что «София» прекратилась не навсегда. Его поддерживали Б. Зайцев и В. Брюсов. Не осталась безучастной и официальная печать. Газета «Речь» в ноябре 1914 писала: «Бескровными, но серьезными жертвами войны сделались несколько журналов. Вслед за «Старыми годами» прекратилась на днях московская «София» /.../ Просуществовав лишь полгода, журнал не успел ни выработать ясную физиономию, ни занять общественную позицию, но он интересовался самыми глубокими и коренными вопросами духовной жизни и дал немало искренних горячих страниц /.../» [3. С. 165].
Жизнь не позволила Некрасову вернуться к изданию журнала. Остались неосуществленными планы и некоторая горечь сомнения: Муратов признавался в письме Некрасову с фронта, что из «Софии» не вышло того, что рисовалось с самого начала [3. С. 248]. Однако много позже, уже оторванный от Родины, размышляющий о прожитом, он напишет: «Без ложной скромности мы можем гордиться тем, что сделали в довоенные. годы» [4. С. 64]. Воскресшее древнее искусство велит и нам не забывать об этом.
«София» была нужна, выполнила взятую на себя миссию и, оставив яркий след, стала памятником духовной культуры начала XX века.
Библиографический список
1. Блок и журнал «София» // Литературное наследство. Т. 92. Александр Блок. Новые материалы и исследования. Кн. 4. /Отв. ред. И.С. Зильберштейн, Л.М. Розенблюм. М.: Наука, 1987. С. 556-559.
2. Игорь Грабарь. Письма 1891-1917. М.: Наука, 1974. 468 с.
3. Из истории сотрудничества П.П. Муратова с издательством К.Ф. Некрасова / Вступит. ст., публ. и ком. И.В. Вагановой // Лица: Биографический альманах. 3. М.; СПб.: Феникс: ЛШепеиш, 1993. С. 155-265.
4. Муратов П. П. Открытие древнего русского искусства // Ночные мысли / Сост. Ю.П. Соловьев. М.: Изд. гр. «Прогресс», 2000. С. 4767.
5. Муратов П. П. Вокруг иконы // Ночные мысли / Сост. Ю.П. Соловьев. М.: Изд. гр. «Прогресс», 2000. 260-280.
6. Муратов П.П. Древняя иконопись // Русское слово. 1913, 13 февр.
7. Муратов П.П. Выставка древнерусского искусства в Москве // Старые годы. 1913. №4. С. 34.
8. Муратов П.П. Древнерусская иконопись в собрании И.С. Остроухова. М.: Изд-во К.Ф. Некрасова, 1914.
9. Пт. Петербургская «Русская икона» // София. 1914. №4. С. 95-96.
10. Соловьев Ю.П. Очерк жизни и творчества Павла Павловича Муратова // Ночные мысли / Сост. Ю.П. Соловьев М.: Изд. гр. «Прогресс», 2000. С. 4-46.
11. Стернин Г.Ю. Художественная жизнь России 1900-1910-х годов. М.: Искусство, 1988. 285 с.
12. Толмачев В., Муратов П.П. // Русское зарубежье. Золотая книга эмиграции. Первая треть XX века. Энциклопедический биографический словарь. М.: Российская политическая энциклопедия (РОСС-ПЭН), 1977. С. 432-435.
А.В. БОРОДКИН
«Культура власти и власть культуры». К вопросу о двойственности колонизации Верхнего Поволжья в 1Х - Х вв.
События средневековой российской истории продолжают привлекать самое пристальное внимание отечественных и зарубежных исследователей [1]. Столь глубокий интерес к проблеме объясняется целым рядом объективных причин. Во-первых, в силу специфичности регионального положения, российский опыт - это квинтэссенция западных и восточных традиций. Во-вторых, проблема власти в России давно приобрела особые черты, что блестяще отражено в сочинениях российских литературных классиков. В-третьих,
проблема типологизации российского управленческого аппарата - важный элемент дискуссии о «схожести и различиях» российского и европейского векторов истории, и, разумеется, особую актуальность проблема приобретает именно в настоящий момент, в период становления российской государственности, важной частью которой, бесспорно, является построение особой культуры власти.
Целью настоящей работы является исследование эволюции дуалистического характера верховной власти при включении Верхнего Поволжья в состав Киевского государства. В качестве региона исследования выступает Верхнее Поволжье, то есть территория современных Ярославской и Костромской областей. Подобная локализация носит во многом условный характер и объясняется, прежде всего, объективной причиной наличия источников. Главным источником по проблеме остается «Повесть временных лет», известная в соответствующих списках в составе Лаврентьевской и Ипатьевской летописей [2].
Хронологическими рамками работы является так называемый период «раннего средневековья», по формулировке В. О. Ключевского [3]. Более четкая локализация: 1Х-Х вв. Нижняя граница определяется объективным исключением полумифических сведений о древнейшем прошлом края. Верхняя граница избрана автором произвольно, исходя из специфики изучаемой проблемы.
Особенность изучаемого периода состоит в длительной эволюции разнообразных форм и методов управления в регионе. Специфичность избранной проблематики заключается в том, что колонизация края будет рассмотрена в двух историко-культурных ракурсах.
«Культура власти» подразумевает рассмотрение термина «власть» в контексте прямого политико-правового аспекта. В данном случае термин «культура» трактуется как вполне особый, уникальный тип власти. Следовательно, речь идет об эволюции в крае особой, в данном случае, княжеской власти. Напротив, «власть культуры» подразумевает доминирование категории «культура» в значении стойкого сформировавшегося социально-экономического и культурно-религиозного типа строения общества. В первом случае власть экспансирует свой тип культуры и является гарантом его развития в регионе, во втором случае культура как продукт экспансии сама является гарантом существования в регионе определенного типа власти.
Верхнее Поволжье в VIII - IX веках является регионом совместного проживания
славянского и финно-угорского субстрата. Следовательно, с самого начала здесь существует дуализм культур, а значит и власти. Достоверных сведений по данному периоду крайне мало.
Центр края Ростов впервые упомянут в летописи под 862 г. [4]. Приведенная дата, разумеется, не тождественна его основанию.
К этому же времени (882г.) относится создание Олегом «коалиции северных племен» для похода на Киев [5]. В коалицию входили и проживавшие в крае меря и чудь. На этом этапе господствует «туземный» культурно-исторический тип, основой которого являются родовой строй и особый тип клановых культов. Власть Новгорода в регионе скорее основывается на военной авторитетности князя, а не на его реальных наследственных или экономических правах. Все попытки династических «привязок» династии Рюриковичей или ее отдельных представителей к местной племенной знати носят поздний характер и преследуют прямые политические цели [6].
Славянские «верви» немногочисленны, а их культурный ареал локален и, в целом, не многим отличается от туземного.
Киев, формальный сюзерен Верхнего Поволжья (X век), рассматривает край в качестве своей колонии. Он не входит ни в систему «полюдья» Игоря, ни в систему «погостов» Ольги, а значит, не считается собственно славянским [7]. Основная форма общения столицы с Верхним Поволжьем - выплата дани.
Для славянских регионов летописи позволяют проследить иной вид платежа - «уроки», и здесь прежний дуализм сохранен. Славянское население подчиняется князю как его «люди» по праву рождения. Славяне проживают преимущественно в городах и управляются с помощью «веча». Для них дань - форма государственного налога. Параллельно с ними в крае проживает сельское «туземное большинство», для них дань - признание политической зависимости. При разделе Руси Святославом (970 г.) край вновь лишь данник Ярополка Киевского (973-977 гг.).
Первая попытка укрепить в регионе власть Киева - создание Ростовского княжения для Бориса Владимировича в 987 - 989 гг. [8], однако оно скорее создает эффект присутствия в регионе Киевского князя, нежели является таковым. Исследователи не могут ни
определить территорию Ростовского княжения, ни его правовой статус. Вполне вероятно, что Ростов по «праву прецедента» мог напоминать древлянское княжение Олега Святославовича (970-973 гг.). Для княжений такого рода характерно включение в юрисдикцию нового центра так называемой «земли», или единой культурно - этнической племенной территории. Однако Ростов не являлся центром славянского племенного союза, «. а в Ростове - меря.», тем парадоксальнее выглядит получение им нового статуса [9]. Два культурных мира по-прежнему существуют параллельно. Князь Владимир активизирует процесс слияния двух типов культур. Он прекрасно понимал, что времена изменились. Иной стала политическая и демографическая ситуация.
Удельный вес славянских «миров» (общин) сравнялся с «туземным». Критический период, надо полагать, совпал с эпохой христианизации Руси. Не случайно в регион «зачастили» члены Киевской династии и их воеводы.
Начинается новый этап в эволюции культуры княжеской власти. Князья подавляли власть родовых вождей и отстаивали свое право на территорию. Однако теперь экспансия княжеской власти идет совместно с религиозной колонизацией и возникновением в регионе вотчинного хозяйства. Утверждая новый культурный тип, князья создавали гарантии собственной власти. Одна из версий основания Ярославля напрямую связана с уничтожением местной «правящей политической элиты», родовой верхушки верхневолжских мерян. В этом отношении пребывание в Верхнем Поволжье князя Ярослава Мудрого (1010 г.), оспариваемое рядом историков, кажется автору настоящей работы вполне реальным и, главное, логичным.
После поражения часть «туземного» населения сохранила автономию в форме «ме-рянских станов» (XI - XIV вв.), большая же часть, вероятно, была превращена в княжеских «смердов», что и объясняет их высокий процент в Верхнем Поволжье и в более позднее время (восстания смердов на реке Шексна XI в.) [10].
Ассимиляция проигравших «культурное» соперничество «туземцев» производилась тремя способами. Экономическим - путем вовлечения их в ранее не свойственные товарно-денежные отношения, социальным -вовлечением их в систему вотчинного хозяй-
ства и принудительного распределения по степеням «сословной лестницы» Киевского государства и духовным - христианизацией и уничтожением прежней системы «клановых культов», которые и являлись фундаментом прежних «туземных миров». Окончательная ассимиляция относится, вероятно, к XVI веку. Определенная автономия «мерянских станов» на территории современных Ярославской и Костромской областей прослеживается до начала XVI столетия. Косвенно это так же является свидетельством определенных культурных различий локального «туземного» и окружающего населения [11].
Таким образом, князя Ярослава Владимировича следует рассматривать в качестве первого реального правителя Верхнего Поволжья, завершившего эволюцию "культуры власти" от делегированной формы до представительной. В то же время он положил начало созданию в регионе нового культурного типа, перенеся тем самым проблему дуализма власти в новый ракурс рассмотрения.
Примечания
1. Пчелов Е. В. Генеалогия древнерусских князей. М.: РГГУ., 2001; Melnikova Е. А. The Eastern World of the Vikings. Gothenburg, 2005.
2. Повесть временных лет. М., 1890. Фрагментарные упоминания по проблеме содержатся также в Новгородской IV и Софийской I. Первая (созданная в XV в.) дошла в двух редакциях, вторая лежит в основе целого комплекса общерусских летописей XV-XVI вв. Более подробно см.: Клосс Б. М. Никоновский свод и русские летописи XVI - XVII веков. М., 1980. С. 180-187.
3. Ключевский В.О. Лекции по русской истории. М., 1999. С. 10-14.
4. Повесть временных лет. М., 1890. С. 2.
5. Там же. С. 2-3.
6. Джаксон Т. Древнескандинавские письменные источники по истории европейского региона СССР // Вопросы истории. 1985. №10. С. 3653., Она же. Исландские королевские саги как источник по истории Древней Руси и ее соседей X -XIII вв. //Древнейшие государства на территории СССР. М., 1991. С. 159.
7. Повесть временных лет. М., 1890. С. 3.
8. Там же. С. 3-4.
9. Там же. С. 4-5.
10. Семенец В . Народные восстания в Киевском государстве. Спб., 2001. С. 20-29.
11. Клюг Б. К вопросу о статусе так называемых «мерянских станов». М., 1998. С. 34-40.
