CC BY
119
Днепровский Н.В. Культовый комплекс у Южных ворот Эски-Кермена
Н.В. Днепровский
КУЛЬТОВЫЙ КОМПЛЕКС У ЮЖНЫХ ВОРОТ ЭСКИ-КЕРМЕНА
Сразу же заметим, что южная часть городища Эски-Кермен, примыкающая к городским воротам, является одним из наиболее изученных участков территории данного памятника. По крайней мере, его археологическое исследование уже завершено [2, с. 43]. Однако из расположенных на этой территории церквей в полной мере введены в научный оборот лишь пещерные храмы на подъездной дороге («Большой», «Малый» и две погребальные «часовни»1 с вырубными основаниями у первого поворота подъездной дороги [24, с.189, рис. 47; 25, с. 22-25]), а также «Судилище» с парэкклисием [20, с. 40-46]. Храмы над городскими воротами если и упоминались, то лишь в контексте попыток реконструкции оборонительных сооружений городища1 2. При этом они рассматривались исследователями, скорее, как досадная помеха на этом поприще3. С нашей точки зрения, это объясняется тем, что данные исследования проводились или в советское - атеистическое время, или в рамках советской археологической школы. В силу этого, памятники Эски-Кермена рассматривались, прежде всего, как объекты материальной культуры. Любое отклонение от этой линии могло закончиться плохо4. Церковная археология была, по сути, ликвидирована5.
1 Здесь и далее мы ставим это слово в кавычки, поскольку в богослужебном смысле слова «настоящая» часовня отличается от церкви отсутствием престола, который во всех известных храмах Эски-Кермена, насколько мы знаем, присутствовал.
2Так, в единственной на сегодняшний день монографии, целиком посвященной Эски-Кермену, этому вопросу посвящена одна-единственная фраза: «После разрушения крепостных стен на остатках этой башни, на боевых площадках, расположенных по бокам от ворот, и над проходом к воротам возникла часовня с усыпальницей» [29, с. 30].
3«Постройки западного мыска выяснить значительно труднее: устроенная здесь после разрушения обороны города часовня со спускавшейся от нее лестницей к воротам... уничтожила все следы «постелей» оборонительного сооружения» [10, с. 21].
4 Обстановку, в которой проводились раскопки Эски-Кермена, великолепно характеризует следующий документ: «ТЕЛЕГРАММА-ПИСЬМО. Бахчисарай. Нарочным Черкес-Кермен. Экспедиция. Шмиту. Одобряя общественные выступления докладами, ожидая дальнейшего по раскопу колодца могшего иметь значение для нерва материальной обстановки города, Академия поддерживает завершение начатых раскопок базилики. Внимание деревянным остаткам перекрытия. Колебание платы рабочим учетом условий момента, значимости раскопа. Установление твердых товарищеских отношений рабочими на будущее время. Здоровье всех работников ученых и рабочих руководитель обязан обеспечить заменой вредной воды чаем или кипятком. Не зная кому обращено безымянное письмо Председателю в неопределенных для меня отношениях к Академии, лично от себя отмечаю, факт неожиданности для руководящего состава экспедиции даже аналогии увязывающей с Грузией. О связях готской церкви грузинской экспедиции известно лишь по летописным сведениям. Очевидно о связи руссов и скифов с Грузиею и Абхазиею, с Кавказом ничего неизвестно. После чистки такое отношение работников Академии достижениям яфетической теории и научному кавказоведению, думал и самой Академии, отнюдь не новость для меня. Марр. Ленинград. Мраморный Дворец. 31 авг. 1930 г. № 4870» [7].
5 «Художественно-исторический анализ памятников искусства средневекового Крыма помогает разоблачить прислужническую политическую роль церкви... Надо помочь советскому и зарубежному зрителю... правильно воспринять заслоненные их красотой социально-исторические явления, в первую очередь, реакционное служение церкви феодальному строю, прямое предательство «пасомого» ею народа, использование искусства для глубокого нравственного порабощения невежественных и суеверных. народных масс. Умело применить такие памятники в историко-атеистической пропаганде - значит направить против врага отнятое у него оружие», - писал в 60-е гг. XX столетия О.И.Домбровский во введении к своей знаменитой (и, заметим, единственной вплоть до сего дня!) монографии, посвященной фрескам средневекового Крыма [15, c. 6]. Трудно сказать, в какой степени данные слова были искренними или, напротив, вынужденными, но рассчитывать после этого на сколько-нибудь объективный церковно-археологический (а не просто искусствоведческий) подход было бы наивно. Более того. Известно, что открытия часто делаются вначале на интуитивном уровне, и лишь
148
Материалы по археологии и истории античного и средневекового Крыма. Вып. III
Между тем, в районе подъездной дороги и городских ворот существовало, как минимум, девять храмов (рис. 1)! Уже один этот факт говорит о том, что Эски-Кермен на определенном этапе своего существования был не только мощным укреплением, но и крупным религиозным центром Горной Таврики. Без учета этого любые исторические реконструкции могут оказаться, самое малое, неполными6. Более того. «Специфическая особенность византийской цивилизации состояла в наличии постоянно действующей тенденции к восточно-христианской сакрализации общества. Это проявлялось в том, что суетный земной мир не противопоставлялся столь определенно божественному, как в цивилизации средневекового Запада, а объединялся с ним. Немалую роль при этом играла традиция переноса сакрального пространства» [27, с. 168]. Христианский город или монастырь в идеальном случае должен был являть собой прообраз Небесного Иерусалима [21, с. 274]. Вознесенный над окрестными долинами Эски-Кермен как нельзя лучше соответствовал этой идее. Поэтому городские ворота, помимо выполнения функции непосредственной физической защиты, «воспринимались вратами Спасения, ведь через них входили в Град Божий» [21, с. 266]. А функциональное назначение надвратных храмов, в свою очередь, «было тесно связано с символикой самих врат средневекового города или монастыря, представлявших для "верных" двери Рая и, одновременно, двери покаяния, благодаря которому совершается восхождение в Небесный Иерусалим (христианский город или монастырь)» [21, с. 274].
Как видим, к настоящему времени назрела необходимость полноценного введения в научный оборот церквей, расположенных над городскими воротами Эски-Кермена, а также осознание их роли в архитектурном контексте оборонительных сооружений древнего города. И, наоборот, без понимания устройства этих сооружений, как будет ясно из дальнейшего, правильная реконструкция надвратных церквей невозможна. Для этого нам придется в данной работе не раз испытывать терпение читателя обильным цитированием первоисточников, ибо существовавшие на момент раскопок артефакты сегодня в значительной мере утрачены.
Вот что писал об устройстве городских ворот Н.И.Репников: «Выявлены следы древнейшего устройства ворот... Впереди ворот имелась падающая сверху железная решетка (cataracts), и их полотнища защищались «шандорными» переборками. Следы этого устройства усматриваются в ряде симметрических пазов, вырубленных в основании скалы по обеим сторонам проезда (курсив наш - Н.Д.)... 1 .Относительно перекрытия ворот приходится высказаться предположительно, что, вероятно, оно было сводчатым и проходило по кладке стены, наличие которой устанавливают „постели" кладок по линии воротного проема. Самый свод отмечает П. Сумароков, видевший остатки его в начале XIX в. 2. Начертание «постелей», идущих по сторонам воротного проема, определяет, что над проездом имелась прямоугольная башня. Более детальное
определение башни возможно лишь после полной зачистки места скалы у ворот. Ясно одно, что после упразднения крепостной ограды на остатках этой башни возникла часовенка с усыпальницею (курсив наш - Н.Д.)» [24, с. 192-193]. «Западный конец расчищенных над «судилищем» вырубок загибается по обрезу скалы у ворот. Впереди последних в толще скалы под вырубками имеется скругленный вырез в камне с квадратным углублением в полу (место престола). Вырез расположен на В[осток]. Под ним в обрезе гнезда для брусьев-
потом находят себе логическое подтверждение. «Для того, чтобы правильно нарисовать бамбук, стань сам бамбуком», - говорил один буддийский наставник. Изначальное отрицание неизбежно блокирует подобные интуиции.
6 Не случайно в советское время исследователи предпочитали заниматься начальным этапом существования городища - до предполагаемого сноса городских стен, а, по сути - до начала массового строительства храмов, причем в этих работах всячески подчеркивалась несовместимость вторых с первыми [10, с. 25; 24, с.193]. Только в постсоветский период появились исследования, в которых это тезис в значительной степени дезавуируется [2, с.47].
149
Днепровский Н.В. Культовый комплекс у Южных ворот Эски-Кермена
лежней, перекрывавших в древности проход к воротам (курсив наш - Н.Д.). Юго-западная половина скалы у ворот после зачистки представила сложное явление... С юга и запада скала впереди линии проходивших здесь боевых стен раздолблена площадкою, к которой снизу ведет нарубленная лесенка. В южном фасаде вырубки, составляющей основание боевой стены, высечена обычная для Эски-Кермена усыпальница (№ 68). Она среди костей заключала предметы начала второго тысячелетия. Площадку впереди усыпальницы ограждало основание поздних кладок, повидимому, составлявших стены погребальной часовенки, средняя часть которой проходила по лежням, перекрывавшим проход к воротам, а абсидою являлась упомянутая скругленная вырезка. На западной половине площадки к часовне примыкала вырубная гробница... Возникнуть описанная часовня с усыпальницей могла лишь после упразднения боевой стены (курсив наш - Н.Д.)» [26, с. 197-198].
Несколько более детальное описание мы встречаем в архивных материалах Эски-Керменской экспедиции (далее - ЭКЭ): «Впереди ворот, были устроены особые приспособления. След их отчетливо сохранился в виде симметричных вырубок в основании скалы с обоих сторон проезда. Таких вырубок имеется по пяти с каждой из сторон. Они составляют основание вертикальных пазов, раздолбленных в стенах прохода. В них приходится усматривать указание на наличие падающей сверху железной решетки. и применения особых деревянных брусов. То обстоятельство, что дно пазов не доходит до поверхности прохода, определенно указывает, что падающая решетка своею деревянною рамою задерживалась в этих пазах, а торчавшие ниже ее железные зубцы, не касались поверхности скалы. Кроме решетки ворот, в момент осады защищались деревянными брусьями /шандорными/. Эти брусья по пазам вводились в скалу, образуя впереди ворот деревянную стену. Заготовленными заранее брусьями, в момент осады быстро забиралось пространство впереди ворот. Промежуток между брусками забивался щебнем и землею, образуя сопротивление для тарана и огня» [4, л. 27-28].
«Западный конец вырубок городской стены упирается в разрез скалы, по которому проходил подъем в город и где находились городские ворота. Вырубки постели загибаются по линии этого прохода, давая возможность установить линию обороны в древности. В самом начале воротного прохода, толща скалы с вырубками раздолблена скругленным вырезом с квадратным углублением на подошве. Ориентирована она на В[осток]. В обрезе стены прохода под него, видны четыре гнезда для установки концов деревянных брусьев - лежней, которые легко было перебросить на противоположный край скалы. Решаемся предполагать, в связи с расчисткою противоположного юго-западного участка скалы /о чем речь впереди/, что в скругленной выемке должно видеть основание абсиды вырубной часовенки-усыпальницы, подобной вскрытой нами в 1928 г. Квадратная выемка в полу ее есть место престола. Деревянные брусья, в древности входившие в гнезда обреза скалы, были теми балконами, которые несли на себе деревянный пол средней части часовни, находившейся над местом прохода к воротам (курсив наш - Н.Д.). В дальнейшем предстоит еще коснуться этого интересного остатка.
Юго-западная половина скалы по другую сторону прохода к воротам представляется более сложною.» [4, л. 39-40].
«На самой южной оконечности скалы к площадкам нарублена лесенка из шести ступенек. В южном фасаде обреза скалы тщательно стесанном, над площадкою, под основанием вырубок «постелей» кладки южной стены башни вырублена усыпальница № 68. Она обычного для Эски-Кермена типа. Выбрана частыми, мелкими кирочными ударами, тщательной работы. Потолок покатый от входа к западной стене. На подошве нетолстый слой перерытых костей, мощностью до 0,12 м. Среди них найдены: височное кольцо согнутое из медной проволоки с несомкнутыми концами, медная пуговка, два стеклянных браслета синего цвета /один из них расписан белыми узорами/ и обломок стаканчика
150
Материалы по археологии и истории античного и средневекового Крыма. Вып. III
зеленоватого стекла. Пространство площадки впереди усыпальницы ограничено остатками кладки проходившей по линии выборок скалы. В завале камня кладок найден обломок верхней части надгробного памятника, из известняка с косым крестом рис. (рис. отсутствует - Н.Д.) высота 0,35 м., толщ. 0,09 м.
К западу от основания кладки стены, примыкая к ней, в поверхность площадки врублена гробница № 69, вырубленная частыми кирочными ударами, прямоугольной в плане формы, с заплечиком для плиты на краю. Покрытие отсутствовало. Она полна доверху перерытыми костями, средней сохранности, среди которых найдены обломки стеклянного сосуда. В западном обрезе фасада скалы, также тщательно стесанном, над площадкою, под основанием вырубок “постелей” кладки западной стены башни, в месте, где сохранился камень ее облицовки в обрезе начатая, но брошенная усыпальница. Намечено одно лишь входное отверстие.
Вдоль западного края площадки по обрыву скалы круглые гнезда для установки деревянных стояков ограды и неопределенная вырезка, отмеченные на плане. К северу от места намечаемой башни и к западу от ведущего в нее входа, поверхность скалы разработана выборкой второго отделения, второй, описанной выше пещеры. Вдоль северного края ее идет грубая кладка поздней стенки, за линию которой раскопки пока не пошли.
Площадка с усыпальницею в обрезе скалы № 68, повидимому, составляет западный конец погребальной часовенки. Абсида ее намечалась нами при описании юго-восточного отрезка скалы ворот (курсив наш - Н.Д.). Возникнуть она могла лишь после разрушения боевых стен, защищавших главные ворота города» [4, л. 41-42 ].
Таким образом, из описания Н.И.Репникова можно понять следующее:
1. «В обрезе» скалы, формирующем воротный проем, имеются три типа гнезд - для установки конструкции, несущей падающую решетку-катаракту, для закладки шандорных брусьев и для установки «деревянных брусьев - лежней, которые легко было перебросить на противоположный край скалы» и которые несли на себе надвратную «часовенку».
2. Сохранившимися частями данной «часовни» явлются полукруглая абсида с гнездом под престол на восточной скале, формирующей воротный проезд, и площадка с усыпальницей и гробницей на западной скале.
3. Возникнуть «часовня» могла «лишь после упразднения боевой стены», которое произошло, следовательно, до «начала второго тысячелетия».
Трудно сказать, чем руководствовался Н.И. Репников, делая вывод о том, что «восточная» абсида и «западная» площадка с усыпальницей представляют собой остатки одной и той же «часовни». Даже беглого взгляда на фотоснимки достаточно, чтобы увидеть, насколько сильно (как по оси, так и по вертикали) смещены друг относительно друга эти объекты (фото 1-3). Поэтому «средняя» часть храма никак не могла «проходить по лежням, перекрывавшим проход к воротам», точнее, эти лежни просто не могли без сильнейшего перекоса перекрывать этот проход. Но, что гораздо важнее, на фото 2 отчетливо видно, что «площадка с усыпальницей» имеет небольшой, но хорошо сохранившийся фрагмент собственной алтарной абсиды! Это же отчетливо видно на плане, составленном Эски-Керменской экспедицией (рис. 2). Другими словами, церквей над воротами Эски-Кермена было dee, а не одна, и это было совершенно очевидно уже при составлении плана городских ворот. Но, как мы увидим далее, признание этого очевидного факта заставило бы Н.И.Репникова искать ответ на очень трудный и неудобный вопрос, от которого постарались уклониться и последующие исследователи.
Равным образом, нам при всем желании не удалось обнаружить в обрезе скалы следы «лежней»: верх скалы на уровне основания «восточной абсиды» совершенно гладкий (фото
4). Вырубки-гнезда в камне имеются лишь на уровне земли - по пяти с каждой стороны проезда, как и писал Н.И. Репников. Более того, можно утверждать, что он явно выдавал
151
Днепровский Н.В. Культовый комплекс у Южных ворот Эски-Кермена
желаемое за действительное, утверждая, что эти гнезда «составляют основание вертикальных пазов, раздолбленных в стенах прохода» - просто потому, что никаких «раздолбленных» вертикальных пазов в стенах прохода не существует даже в виде самых слабых следов.
Задолго до нас на эти несообразности обратили внимание Е.В. Веймарн и М.Я. Чореф во второй главе своей незаконченной (и, соответственно, неизданной) монографии «Пещерные города» Крыма»: «После разрушения крепости Эски-Керменского городища в VIII в. его фортификации не восстанавливаются, а на их месте создаются сооружения не военного порядка. Особенно показательно в этом плане сами ворота городища. С западной стороны ворот, где, согласно нашей реконструкции, была боевая башня, на всем выступе, где она стояла, вырубается площадка и на ней возникает, частично вырубленная в скале небольшая одноабсидная церковь, занимающая всю восточную часть площадки7. Северная ее стена и северная часть абсиды глубоко врублены в скалу, южная и западная стена и южная часть абсиды, как и весь верх здания, были сложены из камня. Вдоль северной стены, во всю длину помещения церкви, вырублена скамья. Над ней, в той же стене -небольшая костница с прямоугольным входом. Западнее костницы - небольшая нишка (ниша находится не к западу, а к востоку от усыпальницы, что видно на фото 1 и 2 -Н.Д.).
С восточной стороны этой церкви, примыкая к воротам своей северной стеной, была построена еще маленькое церковное здание, возможно деревянное, абсида которой была высечена в скале. В абсиде посредине гнездо для подпрестольного столба. Полагаем, что те вырубки, которые Н.И.Репников посчитал за гнезда для установки шандорных брусьев, есть ни что иное, как система подпорок пола этого здания. Мы полагаем, что костницы, находящиеся в восточном выступе перед воротами, отмеченные у Н.И.Репникова под №№ 70 и 71, относятся именно к этой небольшой церкви (возможная ее дл. без апсиды 2,5 м, шир. около 2 м = 5 м2)» (сохранен стиль оригинала) [9, л. 69-70].
Как видим, подвергая критике некоторые выводы Н.И. Репникова, Е.В. Веймарн и М.Я. Чореф в то же время соглашались с ним в том, что церкви над воротами возникли после разрушения укреплений Эски-Кермена, которое они датировали VIII в.8.
Для того, чтобы заново разобраться в соображениях Н.И. Репникова, мы попытались воспользоваться чертежами ЭКЭ, хранящимися в архиве ИИМК, в надежде, что на них содержатся какие-то детали, отсутствующие как в тексте, так - в настоящее время - и на местности. К нашему удивлению, беловые чертежи экспедиции выполнены таким образом, что понять из них что-либо чрезвычайно сложно. Вместо заявленных в заголовках разрезов они, в действительности, содержат сечения, не дающие представления о том, что находится за секущей плоскостью (рис. 3) [6, л. 1].
7 О том, насколько предположительны реконструкции ворот Эски-Кермена, говорит факт совершенно иной интерпретации тем же Е.В.Веймарном этого же участка обороны в другой его работе: «На восточном мыске, по трем его сторонам, сохранились высеченные в скале «постели», примыкающие к «постелям» основной крепостной стены... Предполагать здесь башню трудно (курсив наш - Н.Д.). Скорее всего, это была боевая площадка с парапетом, расположенная ниже основной крепостной стены, впереди нее.» О западном же мыске говорится, что «постройки западного мыска выяснить значительно труднее: устроенная здесь после разрушения обороны города часовня со спускавшейся от нее лестницей к воротам. уничтожила все следы «постелей» оборонительного сооружения. Только по аналогии с восточным мыском и «постелью» над воротами Б можно и здесь предполагать подобную площадку размером 4 X 7 м, хорошо увязывавшуюся своим юго-западным углом с воротами Б и также имевшую парапет» [10, с. 21].
8 «Можно категорически утверждать, что существование всех пещер одновременно с обороной немыслимо с военно-оборонительной точки зрения. Каждое помещение, как пещерное, так и наземное, находившееся под оборонительными стенами или близко перед ними, только облегчало бы противнику подход к крепости, создавая ему защиту и возможность накопления сил для штурма. Все видимые сейчас остатки церквей, часовен и усыпальниц являются сооружениями более поздними. Они могли возникнуть только тогда, когда оборонительные сооружения были разрушены или потеряли свое значение» [10, с. 25].
152
Материалы по археологии и истории античного и средневекового Крыма. Вып. III
Таким образом, полноценное описание (как текстовое, так и графическое) надвратных церквей Эски-Кермена на сегодня отсутствует. Попытаемся вначале восполнить этот пробел, а затем вернемся к обсуждению вопроса о роли этих памятников в комплексе городских ворот.
1. «Восточная», или собственно «надвратная» церковь. Как уже отмечалось, от нее сохранилась лишь алтарная часть (фото 4). Абсида врублена в скалу на глубину до 0,8 м. Она имеет не полукруглую, а слабо подковообразную форму, представляющую собой сопряжение практически прямоугольного основания и дуги, хордой которого является верхняя (северо-восточная) сторона прямоугольника (фото 5). Радиус алтарного закругления составляет примерно 1,2 м, радиусы сопряжения с прямоугольником - около 0,35 м. Максимальная длина сохранившейся части абсиды 1,58 м, максимальная ширина -1,66 м. Высота пола алтарной части над уровнем подъездной дороги составляет 3,2-3,4 м. Ось абсиды ориентирована на северо-восток (азимут 58 градусов). Углубление под основание престола имеет близкую к прямоугольной форму, длину вдоль оси абсиды 0,4 м, ширину 0,5 м и глубину 0,12 м. Оно слегка смещено к северной стене (расстояние 0,53 и 0,63 м от северной и южной стены соответственно). Говорить о месте помещения мощей под престол из-за разрушения природным воздействием сложно, хотя в стенке восточного угла гнезда под основание престола имеется углубление округлой формы. Теска абсиды чистая, следов инструмента на стенах практически не видно, на полу они более заметны. Какие-либо следы протесиса не сохранились. Синтрон или седалище для священника отсутствуют. Достойным внимания является тот факт, что со стороны воротного проезда в скале частично сохранился узкий каменный гребень высотой 0,05-0,07 м, отделяющий абсиду от улицы (фото 6). Причем сохранился он не по краям, а по центру абсиды, именно там, где должны быть Царские врата. Поэтому не исключено и то, что уровень пола в абсиде был не выше, а ниже пола наоса. Именно такую необычную особенность (как и сходную форму абсиды) мы наблюдали также в вырубном храме на выступе скалы западного края плато Эски-Кермена.
Неглубокие, но весьма отчетливые (до 0,06 м глубиной) «постели» кладки стены абсиды позволяют оценить ее толщину в пределах 0,64-0,9 м, а ширину слагавших ее каменных блоков в пределах 0,27-0,45 м, что мало похоже на «часовенку», проходившую по лежням. С правой (южной) стороны вырубное основание абсиды выходит непосредственно в обрез скалы, формирующий восточную сторону воротного проезда. С левой (северной) стороны основание абсиды выходит в ступенчатую выборку шириной 0,3-0,5 м - видимо, «постель» стены. Следует отметить, что уровень этой «постели» ниже, а ширина меньше, чем уровень «постели» внешнего края скалы (фото 3, 5), которая, напротив, после поворота в воротный проход сама обрывается в алтарную абсиду. Разница в уровнях составляет около 0,35 м (фото 7). Таким образом, у нас нет оснований полагать, что первоначальная линия «постели» внешней боевой стены проходила по одному уровню, и была разорвана вырубанием надвратного храма. Гораздо больше оснований предполагать, что абсида храма (или нечто, находившееся на этом месте) была вписана в структуру внешней стены, или же что внешняя стена и надвратный храм изначально строились как единое целое. При этом, как уже отмечалось, в месте поворота внешней стены внутрь воротного проезда угол скалы содержит в себе характерные ступенчатые выступы той же ширины, что и «постель» внешней стены - другими словами, часть каменной кладки внешней стены спускалась тут по скале до уровня земли.
2. Церковь на западной площадке (назовем ее «привратной») сохранилась намного лучше. Общий план ее (за исключением части абсиды) читается практически полностью (рис. 4, фото 8). Заметим, что план ЭКЭ, верный в целом, в деталях не вполне точен, поэтому мы произвели повторные обмеры памятника, которые и приводим ниже.
153
Днепровский Н.В. Культовый комплекс у Южных ворот Эски-Кермена
Западная стена имеет длину 1,9 м. От нее сохранилось скальное основание высотой от 0,1 до 0,27м (фото 9). В момент раскопок ЭКЭ на этом основании еще сохранялся in situ ряд тесаных камней кладки.
Основание южной стены высотою до 0,16м сохранилась на протяжении 1,8 м (фото 10). В месте его среза обрывом в полу сохранилось прямоугольное гнездо размером 0,14 х 0,15м - очевидно, для деревянной конструкции, дополнявшей рухнувшую часть.
Северная стена уцелела на высоту до 1,7 м (фото 11). Прекрасно сохранившиеся в полу и северной стене подрубки для крепления алтарной преграды определяют длину наоса храма по северной стене в 2,5м, в алтарной части стена сохранилась на 1,5 м.
Вдоль северной стены вырублена скамья высотой 0,45 м. Общая длина скамьи - 3,0 м, из них в алтарную часть заходит 0,6 м. Ширина скамьи: в северо-западном углу - 0,3 м, в середине наоса - 0,4 м, перед алтарной преградой - 0,36 м, в алтарной части - 0,4 м.
В середине северной стены наоса, на уровне скамьи, в стене находится дверной проем шириной 0,6 м и высотой 0,8 м, ведущий в «усыпальницу №68». Толщина стены у дверного проема - 0,18-0,2 м. Максимальная высота и глубина усыпальницы составляет 1,18 м, максимальная ширина - 1,9м. Усыпальница сохранилась полностью. Стена над проемом уцелела на высоту от 0,3 до 0,5м.
Собственно восточная часть храма не сохранилась и, судя по всему, обрушилась еще в древности, о чем говорят следы подпорок и каменных кладок. Однако над остатками алтарного закругления и далее вдоль воротного проема прекрасно сохранились «постели» каменной кладки (фото 12). Ширина «постелей» 0,3 и более метра, что, опять же, плохо сочетается с представлением о плохой, наспех выстроенной постройке.
От самого алтаря уцелела лишь небольшая часть первоначального алтарного закругления (0,56 м в направлении восток-запад и 0,25 м в направлении север-юг) (фото 13). В силу этого о престоле этого храма мы не можем сказать ничего. И все же внимательный анализ уцелевших остатков дает нам очень многое для понимания литургической планировки храма.
Прежде всего, это форма абсиды. Алтарное закругление начинается лишь на расстоянии 0,95 м за алтарной преградой. Общая длина уцелевшей части алтаря составляет 1,55 м, а с учетом радиуса закругления абсиды она могла превышать 2 м. Далее, если посмотреть на «западный» храм вдоль северной стены, то можно отчетливо видеть, что стена претерпевает два излома (фото 14). Как видим, план ЭКЭ здесь не вполне точен. Идущая от западного угла в северо-восточном направлении, она примерно через один метр изламывается в направлении на восток, что отражает характерную для некоторых крымских пещерных церквей тенденцию к символическому «довороту» алтарной части в восточном направлении. Мы говорим о символическом характере этого действия, ибо «стрела прогиба» в данном случае составляет всего 0,17 м на длине в 2,5 м. Однако за алтарной преградой стена испытывает перегиб в обратную сторону. Это очень хорошо видно также на теневой картине при касательном падении света (фото 2). Обратный поворот всей алтарной части к северу противоречил бы логике вышеупомянутого символизма. Поэтому есть все основания предполагать, что мы имеем тут остатки классической подковообразной абсиды, расширяющейся к востоку. Пол абсиды находится на одном уровне с полом наоса.
Синтрон в алтаре, судя по всему, отсутствовал, о седалище для священника сказать мы ничего не можем. Однако сразу же за алтарной преградой, на высоте 0,47 м над скамьей, сохранилась ниша шириной 0,4 м, глубиной 0,14 м и высотой 0,5м, которую мы можем интерпретировать как нишу протесиса (фото 15). Над нишей стена сохранилась на высоту 0,4 м.
Пожалуй, самое удивительное в планировке «западного» привратного храма - это отсутствие ясно видимых следов входа в него. На первый взгляд, логично посчитать площадку с вырубной гробницей, куда подымается вырубленная в скале лестница,
154
Материалы по археологии и истории античного и средневекового Крыма. Вып. III
притвором храма. Так, в частности, полагал Е.В. Веймарн (см. Прим. 3). Однако с запада храм отделяется от площадки с вырубной гробницей скальным основанием стены. К тому же на плане ЭКЭ на этом основании еще сохранялись in situ тесаные камни кладки. В силу этого предположение о притворе приходится отбросить (поэтому и площадку с гробницей мы здесь не рассматриваем). Основание северной стены, врубленное в скалу, сохранилась на высоту от 0,9 до 1,7 м, и вход отсюда также невозможен. Остается южная стена, основание которой наиболее низкое (не более 0,16 м). Однако и здесь на плане ЭКЭ имеются остатки каменной кладки, а просвет между кладками в юго-западном углу узкий и выходит на лестницу боком, т.е. фактически, в обрыв. Единственное место, похожее на вход, представляет собой сильно разрушенное понижение основания южной стены в ее западной части шириной 0,52 м, хорошо видимое на фото 10 и плане ЭКЭ (рис. 4). Однако на плане и оно перекрыто рядом каменной кладки. Следовательно, напрашивается альтернатива: или каменная кладка южной стены, раскрытая работами ЭКЭ, носит позднейший характер и не относится к периоду функционирования «западного» храма. Или, как бы это ни выглядело невероятно на первый взгляд, вход в этот храм был только через алтарь. Нечто подобное имеется в пещерном храме в основании мыса Тешкли-бурун. Просматривается определенная аналогия также в парэкклисии «Судилища», куда вход осуществляется практически через алтарь последнего. Но если это так, то «западный» привратный храм в принципе не предназначался для посещения людьми, не имевшими духовного звания. Другими словами, он мог быть только монастырским.
Нам все-таки ближе первое предположение, в пользу которого говорит то, что кладка южной стены выполнена гораздо более мелкими камнями и лежит не на скальном основании стены, а на полу бывшего наоса. С нашей точки зрения, лестница, ведущая сейчас на площадку с вырубной гробницей, носит позднейший характер.
Таким образом, несмотря на плохую сохранность храмов, мы можем усмотреть между ними ряд различий (форма абсиды , уровень пола), которые позволяют нам предположить разновременность их создания.
Вернемся теперь к вопросу о конструкциях, несущих надвратный храм. Мы уже видели, сколь критически отнеслись Е.В. Веймарн и М.Я. Чореф к соображениям Н.И. Репникова о назначении гнезд в основании воротного проезда.
Еще более категорично выразился по этому поводу в своей работе, посвященной реконструкции оборонительных сооружений, Е.В. Веймарн, принимавший непосредственное участие в раскопках Эски-Кермена: «...Нам не кажутся убедительными утверждения Н.И. Репникова о том, что ворота Эски-Кермена защищались падающей решеткой (cataracta) и что в момент осады, для усиления сопротивляемости ворот, заводились «шандорные» брусья... Дело в том, что в обоих случаях в боковых вертикальных стенах скалы, перед воротами или за ними, должны были бы сохраниться вертикальные пазы вдоль всей высоты проема ворот. Таких пазов мы не находим. Взамен их перед воротами внизу, в высеченной в скале ступенеобразной обочине въезда (курсив наш - Н.Д.), имеются 5 пар выбоин, в среднем шириной 0,15 м и глубиной до 0,2 м (рис. 8). Они, безусловно, не могли использоваться ни для падающей железной решетки, ни для закладки «шандорных» брусьев. Это, скорее, место крепления подпорок, возможно, очень поздних, которые могли быть сделаны при ремонте свода арки ворот. Возможно также, что это следы основания поздней часовни, устроенной над воротами, остатки которой в виде высеченной в скале алтарной части сейчас хорошо видны в верхней восточной стене воротного проема (курсив наш - Н.Д.). Предположить, что для устройства пазов, по которым скользила бы решетка, сооружалась какая-либо каменная кладка, у нас также нет оснований: для подобной кладки в проезде даже нет места» [10, с. 19-20].
155
Днепровский Н.В. Культовый комплекс у Южных ворот Эски-Кермена
Но как же, в таком случае, попадали в надвратную церковь? А именно это мы считаем тем трудным и неудобным вопросом, на который не смог (или не захотел) ответить Н.И. Репников.
Из плана ЭКЭ следует, что с востока это полностью исключалось: храм был врублен в восточную стену надвратного коридора только своей абсидой, пол которой, к тому же, оказывался намного ниже поверхности скалы. Не могло быть входа туда и с запада: прямо в западную стену надвратной церкви упиралась абсида «храма с усыпальницей». А любая попытка организовать лестничный вход снизу или с юга неизбежно перегородила бы проезд.
Поэтому реальными нам представляются только два варианта.
1. Храм с усыпальницей был построен позже надвратного, на месте входа в последний. Такое предположение нельзя отбросить хотя бы потому, что, как мы видели, алтарные абсиды храмов различны по форме, а, следовательно, скорее всего, построены разными артелями и, возможно, в разное время. Не противоречит этому предположению и литургическая планировка храма: ниша протесиса расположена в алтарной абсиде без выдвижения темплона в наос, что соответствует храму типа II.2 по классификации [13, с. 75], т.е. относится к XII-ХІІІвв. Тогда это означает, что «восточная» надвратная церковь к тому времени уже не существовала, и, следовательно, была старше предметов, найденных в усыпальнице № 68 и датированных Н.И. Репниковым началом второго тысячелетия. Поэтому возникает вопрос, действительно ли надвратный храм мог быть построен только «после сноса крепостной ограды». Ведь «процесс укрепления храмовых комплексов и монастырей начался с VI в.» [27, с. 172].
2. Некоторое время храмы функционировали одновременно. Но тогда вход в надвратный храм мог осуществляться только с севера - из перекрытия над воротным проездом, то есть, другими словами, из надвратной башни или ее остатков9.
И здесь нас поджидает еще один сюрприз. Дело в том, что из плана ЭКЭ, на котором зафиксирован находившийся in situ нижний ряд камней надвратной башни [6, л. 2] (рис. 1), явственно следует, что храм располагался перед ее основным массивом, там, где Е.В. Вемарн предполагал «боевые площадки», а вовсе не «на остатках этой башни», как утверждал Н.И. Репников.
Однако такой ответ на заданный нами «неудобный» вопрос сразу же влечет за собою необходимость уяснить, какая же конструкция (если не остатки башни) несла на себе надвратную церковь.
Чертежи поверхности скалы [6, л. 2] и внутренних помещений [6, л. 7] выполнены сотрудниками ЭКЭ отдельно, что затрудняет взаимную привязку пещерных и наземных объектов. При этом первый чертеж не содержит поверхности дороги, в том числе и гнезд для предполагаемой катаракты и шандорных брусьев (рис. 2). Однако они хорошо читаются на другом чертеже - плане пещерных сооружений у городских ворот, на котором, в свою очередь, отсутствуют надвратные храмы. Мы попытались наложить эти чертежи друг на друга (рис. 3). Несмотря на некоторое расхождение, вызванное неточностями в составлении планов, на сводном чертеже прекрасно видно, что система гнезд под деревянные конструкции по своему местонахождению совершенно не совпадает с положением абсиды надвратной церкви, а по своей ширине могла бы поддерживать, в лучшем случае, северную треть ее наоса. Это отнюдь не ошибка чертежа - то же самое имеет место и в натуре (фото 4). Вызывает недоумение и еще одно обстоятельство: глубина и тщательная отделка алтарной абсиды плохо ассоциируется с легким, едва ли не временным, храмиком («возможно, деревянным», «часовенкой»), фундаментом которого служили бы «лежни».
Что же, в таком случае, служило основанием надвратного храма?
9 Литургической планировке церкви это не противоречит. Так устроен, например, пещерный храм св. Софии в Качи-Кальоне.
156
Материалы по археологии и истории античного и средневекового Крыма. Вып. III
Как на сводном плане рис. 3, так и на фото 1 и 4 отчетливо просматривается та «ступенеобразная обочина», о которой писал Е.В. Веймарн. На плане она формирует ясно видимое сужение проезда, расширяющегося только под башней. По нашему мнению, эта ступенька была основанием каменного свода, перекрывавшего воротный проезд и несущего на себе надвратную церковь. В пользу этого предположения говорит также тот факт, что на фото 3 и 4, в южном углу обреза скалы, ясно видны ступенчатые постели крупных блоков каменной кладки, идущие сверху до самого основания. То есть оборонительная стена в этом месте не просто «упиралась в разрез скалы» и «загибалась по линии прохода», но и спускалась в этот проход, обрамляя угол и, вероятно, формируя въездной портал. Очевидно, именно этот «складенный из камней свод» видел в ходе своего путешествия «крымский судья» П. Сумароков. Утвержденная на каменном своде надвратная церковь буквально воплощала евангельское обетование: «на сем камне создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее» (Мф, 16:18). Таким образом, надвратный храм, прообразующий собою врата Рая, в символическом плане противопоставлялся «вратам ада» и утверждал неодолимость первых. Под вторыми же самым естественным образом понимались враги христианской веры или христианского населения города.
Следовательно, нет никаких оснований полагать, что надвратный храм в системе обороны города был явлением вторичным, возникшим «после упразднения крепостной ограды». Скорее, напротив - с ветхозаветных времен любые физические средства защиты, не подкрепленные действием благодати Божией, в глазах человека имели весьма относительную ценность. Постоянным рефреном проводится эта мысль в Псалмах Давида: «Возлюблю тебя, Господи, крепость моя! Господь — твердыня моя и прибежище мое» (Пс. 17:1-2); «С Тобою я поражаю войско, с Богом моим восхожу на стену» (Пс. 17:29); «Ибо кто Бог, кроме Господа, и кто защита, кроме Бога нашего?» (Пс. 17:31) и т.д. Парафраз этих цитат не случайно вошел и в песнопения православной утрени: христианское мировосприятие полностью сохранило преемственность этих представлений. Многочисленные сказания о победах в битвах или избавлениях от нашествий, дарованных при участии чудотворных икон - наглядное тому свидетельство (и напротив: «будь хитрым, будь гораздым, а Божьего суда не минути», - говорит вещий Боян в «Слове о полку Игореве»). И здесь уместно вспомнить, что один из списков образа Божией Матери Одигитрии получил название Портаитиссы, то есть Вратарницы (Богоматерь Иверская) [21, с. 267], а сама Богородица в Акафисте именуется «вратами Рая», «честного таинства дверями» и «дверями Спасения» [21, с. 266] и, в то же время, "Стеной Нерушимой", «Защитительницей градов» [21, с. 265] (отсюда посвящения надвратных церквей Пресвятой Богородице и размещение на вратах Ее икон). Так, «различные по иконографии образы, связанные с Влахернским храмом, несли функции оборонительные (Одигитрия), наступательные (Никопея), охранительные (Оранта), ... а сама Богоматерь со временем стала выступать как покровительница воинов и «неодолимая состратегисса» -
совоеначальница, «необоримый щит» императора в борьбе с врагами, призванный обеспечить ему военный успех» [27, с. 173]. В очередной раз напомним, что, поскольку подобные эпитеты являются символами, а не метафорами, то человек средневековья воспринимал их в буквальном, а не переносном, смысле слова10. Так, именно реликвиям, связанным с храмом Влахернской Божией Матери, «ромеи приписали. избавление
10 Как известно, символ сущностно выражает гораздо больше того, чем он выглядит для непосвященного. Что же до метафоры, то ее чеканное определение по-английски звучит “as if but not” («как если бы, но не»), то есть это, по сути, - пустышка, обманка, личина. Поэтому люди порой умирают и убивают ради символа (будь то знамя, деньги или нательный крест), но не готовы на это ради метафоры. Между тем, современная жизнь становится все более метафоричной, классическим примером чего является «виртуальная реальность». Поэтому нам все труднее понимать психологию глубоко верующего человека, для которого ««да» - «да», «нет» - «нет», а прочее - от лукавого» и для которого «диавол - отец всякой лжи».
157
Днепровский Н.В. Культовый комплекс у Южных ворот Эски-Кермена
столицы от осады аваро-славянскими и персидскими полчищами 7 августа 626 г.» [27, с. 173].
Но и это еще не все. Как мог заметить читатель по ссылкам в примечаниях, мы в своих интерпретациях постоянно обращаемся к работе М.М. Никитенко, которую считаем выдающимся явлением в современной церковной археологии, и вот почему. Помимо великолепного анализа символико-функциональной роли надвратных храмов, она обладает еще одним бесспорным достоинством. Не устанем повторять, что одним из главных критериев правдоподобия высказываемой гипотезы является ее предсказательная способность. Объяснить задним числом можно почти все, а, в особенности, единичный факт. Гораздо труднее разработать модель, которая впоследствии работала бы на целом классе явлений или объектов. Как раз такой представляется нам упомянутая работа, которая посвящена надвратным храмам древнего Киева и в которой ни слова нет об Эски-Кермене. Тем не менее, все приведенные в ней соображения, как мы видели, в полной мере приложимы к последнему. Однако из этой модели, возможно, вытекает еще более интересное следствие.
До сих пор мы говорили о городских воротах. Однако своей работе М.М. Никитенко подробно касается и вопроса о роли надвратных (привратных) церквей и привратников в православных обителях согласно нормам Студийско-Алексиевского монастырского устава: «В ктиторской или дисциплинарной части устава присутствует глава под названием "О странноприимниках", где речь идет о монастырских вратах, о служащих при них "странноприимниках" или привратниках и о правилах входа на территорию обители. В уставе говорится, что монастырские ворота должны охраняться четырьмя "старыми" и "целомудренными" мужами, отличающимися послушанием... Они не должны позволять даже "благоговейным мнихам" без повеления игумена выходить из монастыря ... Один из них должен сидеть у внешних врат, не имея права никуда от них отлучаться, а трое других -пребывают у внутренних врат. Внутренние врата монастырского входа называются в уставе утренними, то есть, как думаем, восточными, в отличие от внешних - западных, у которых должен безвыходно сидеть первый вратарь. Возможно, внешние ворота отделялись от внутренних коридором в толще монастырского портала ...
.Когда первый "странноприимник", сидевший у внешних врат, начинал принимать приходящих, он громко сообщал трем другим привратникам о желающих пройти в монастырь. В свою очередь, трое "странноприимников", находившихся у внутренних врат, узнавали у игумена и у монахов, к кому из них эти люди пришли. Затем, взяв небольшую часть собравшихся. двое из трех "странноприимников" вели их в церковь для молитвы, а третий монах продолжал пребывать у внутренних врат. Очевидно, церковь находилась вблизи монастырских ворот или же над ними, так как вход в нее предшествовал входу в монастырь. Так, согласно уставу, только после того, как прошедшие монастырскими воротами помолятся в церкви, двое ранее сопровождавших их привратников берут часть из них и ведут в монастырь, а оставшиеся в церкви "о себе свою молитву исполняют" (в цитате везде курсив наш - Н.Д.)...» [21, с. 270-271]
Эта пространная цитата с невероятной для простого совпадения точностью описывает структуру сооружений в районе городских ворот Эски-Кермена.
Вспомним, что ворот на южном участке обороны первоначально было трое (А, Б и В на рис. 1). Считается, что, вместе с протейхизмой, формировавшей коридор, по которому проходил последний марш подъездной дороги, они были снесены в результате карательной акции хазар после неудачного восстания Иоанна Готского. Но вот что интересно. В 10 метрах впереди ворот Б (упором для створок которых был своеобразный «лежачий полицейский», вырубленный из скального основания и великолепно сохранившийся до настоящего времени) расположен известный «пещерный храм у городских ворот», именуемый еще «Малым». Отличительной особенностью этого храма, который традиционно
158
Материалы по археологии и истории античного и средневекового Крыма. Вып. III
считается «погребальной часовней» [20, с. 42], является наличие трех лежанок, вырубленных в камне. Одна из них, к тому же, расположена в отдельном помещении (рис.
6). Н.Е. Гайдуков полагает, что южный компартимент «Малого храма» представляет собой «не просто склеп, а небольшой мавзолей, скрывавший останки некогда чтимого усопшего». «В основании южной конхи находится не полукруг, а опять-таки прямоугольная лежанка», -продолжает он далее. - «Кроме того, в самом храме в северной части находится широкая «лежанка», высотой около метра. Такая «лежанка» вполне могла использоваться при отпевании усопших. Три лежанки на такой небольшой храм - не слишком ли это много? В соответствии с этим и храм можно представить себе как кладбищенский» [15, с. 200]. Однако, если в данном храме располагались трое привратников «внутренних врат», то его внутреннее устройство (включая отдельную «комнату отдыха») как раз было идеально приспособлено для этой цели!
В этом случае сразу же находит свое объяснение и одна любопытная особенность комплекса «Большого» пещерного храма. Как известно, этот храм высечен на двухметровой высоте над подъездной дорогой - и тоже в 10 метрах перед городскими воротами (на этот раз, перед воротами А). К северу от него, на расстоянии 3,2 м в скале вырублена пещера максимальной глубиной 1,55 м, максимальной шириной 1,7 м и максимальной высотой 1, 65 м. (фото 7), которая соединяется с храмом вырубленным в скале карнизом шириной 0,6-1,0 м (фото 8,9). Вдоль карниза проходит выступ в виде скамьи шириной 0,4-0,45 м и высотой 0,54-0,6 м. Как из пещеры, так и со скамьи великолепно просматриваются все три марша подъездной дороги. При этом лесенка, ведущая с дороги в храм, подходит не к нему самому, а именно к пещере, которую Н.И. Репников считал кельей, несмотря на ее крайне неудобные для этого применения размеры [26, с. 118]. В другой нашей работе, посвященной данному вопросу11, мы характеризуем это помещение как предполагаемый скевофилакий. Однако не исключено, что позднее, после переноса зоны протесиса в храм, оно могло использоваться и как помещение для привратника «внешних» врат. Для этой цели (а также, при своей трехметровой длине, и для прибывших странников) подошла бы и скамья перед «Большим» храмом, а сам храм (и по размерам, и по своему расположению) представлял собой идеальное место для тех, кто «о себе молитву исполнял» в ожидании своей очереди быть проведенными за ворота.
Поэтому не исключено, что «внешние» ворота (А) располагались у «Большого», а «внутренние» (Б) - у «Малого» пещерного храма. Но, в таком случае, либо храмы существовали еще до предполагаемого разрушения крепостных стен хазарами в 790 г., либо ворота продолжали существовать после высекания храмов на подъездной дороге, т.е. тотального «сноса» оборонительных стен попросту не было, что хорошо согласуется с предположением А.И. Айбабина [2, с. 47].
Как мы видим, структура комплекса сооружений подъездной дороги и южных ворот до мельчайших деталей отвечает требованиям Студийского устава.
Напомним также, что еще в 2002 г. Н.Е. Гайдуков показал полное соответствие Студийскому уставу архитектурного облика пещерного монастыря Челтер-мармара, находящегося в непосредствееном соседстве с Эски-Керменом [14, с. 115-120].
Наконец, мы не можем не обратить внимание еще на один очень важный, по нашему мнению, момент. Мы уже упоминали о том, что на территории, непосредственно примыкающей к городским воротам было целых девять храмов. Однако предшествующие исследователи, насколько нам известно, не обращали внимание на их взаимное расположение. Между тем, именно оно формирует структуру сакрального пространства комплекса городских ворот, или, говоря в субъективном ключе - структуру эмоционального и нравственного воздействия на человека, входящего в город. В частности, М.М. Никитенко
11 См. нашу статью о литургической планировке триконхиальных церквей Эски-Кермена в настоящем сборнике [16, с. 187-207].
159
Днепровский Н.В. Культовый комплекс у Южных ворот Эски-Кермена
подчеркивает, что «воспринимая вход в монастырь, как переход души в вечность, а подъем крутыми ступенями в надвратный храм - как прохождение воздушных мытарств, человек должен был ощущать глубокое покаянное чувство... Учитывая вышесказанное, видим, что процесс прохождения монастырских врат был умышленно затруднен и к тому же глубоко символичен... Храм, находившийся либо вблизи монастырских ворот, либо над ними, имел величайшее нравственное воздействие на приходящих в монастырь. Молитва в храме должна была настроить их на добро, помочь освободиться от греховных помыслов, а может быть и намерений, очиститься, так как вход на территорию обители воспринимался входом в алтарь или в Царство Небесное» [21, с. 272-273]. Именно такое чувство, по нашему мнению, должны были вызывать у прибывающих в город храмы, расположенные буквально на каждом повороте подъездной дороги. На рис. 1 отлично видно, что поворот с первого марша подъездной дороги на второй с двух сторон фланкирован вырубными храмами («часовнями», по терминологии Н.И. Репникова) и расположенными между ними гробницами.
Первый храм, как обычно считают, практически не сохранился, возможно, потому, что ему посвящено лишь несколько строчек в описании Н.И. Репникова [25, с. 22]. Из графических материалов по этой «часовне» нам также удалось найти лишь черновик полевого чертежа плана подъездной дороги, снятого ЭКЭ [8, л. 2], фрагмент которого мы приводим на рис. 7. Как видим, храм на нём изображён пунктиром.
Нам удалось найти его. К нашему удивлению, он оказался практически в идеальной сохранности, если не считать отколотого краешка алтарной абсиды. Сохранилась даже часть древнего престола. Поэтому мы считаем необходимым привести здесь его описание и, таким образом, ввести его в научный оборот.
Церковь, основание которой вырублено в скале, расположена в глыбе, отколовшейся от основного массива скалы и рухнувшей в долину. Поэтому современное положение храма совершенно не соответствует тому, которое обычно (со времён Н.И.Репникова) указывают на плане подъездной дороги (см. рис.1) - там изображают его первоначальную локализацию. К тому же вокруг вырос плотный слой растительности, маскирующий остатки церкви. При этом она находится буквально в 30 метрах от щита, размещённого у въезда на Эски-Кермен и регламентирующего правила поведения на городище, т.е. расположена у всех на виду. Современное положение глыбы таково, что основание храма круто наклонено относительно земли. Вдоль продольной оси уклон составляет 23 градуса (алтарной частью вниз), поперечный крен наоса равен 40 градусам (бывшей «северной»12 стороной кверху). Суммарный уклон пола достигает 50 градусов13, поэтому удержаться на его поверхности невозможно.
План храма привён на рис. 8, его общий вид - на фото 16 (перспектива снимка сильно преувеличена сверхширокоугольной оптикой, которая только и позволила его сделать).
Скальное основание «северной» стены наоса (фото 17) сохранилось на протяжении 1,7м (из них на протяжении 1,15м от «северо-восточного угла» наоса - в первоначалном виде, а далее - в частично разрушенном) и на высоту до 0,63м. В «западном» направлении к ней примыкает хорошо видимая «постель» прямоугольного тёсаного камня. Длина «постели» 0,54м, ширина 0,6м. На расстоянии в 1,2м от окончания скальной стены в «западном» направлении просматривается слабое поперечное углубление (очевидно, «постель» кладки), возможно отмечающее бывший «северо-западный» угол помещения. Аналогичное углубление, возможно, отмечающее «западную» стену храма проходит на расстоянии 3,25м от начала алтарной абсиды. Сама «западная» стена не сохранилась.
12 Здесь и далее мы применяем термины, относящиеся к традиционной, «литургически правильной» ориентации храма (до его опрокидывания) и потому берём их в кавычки.
13 Измерения проводились с помощью лазерного дальномера BOSH GLM80, имеющего встроенный датчик угла с ценой деления 0,1 градуса.
160
Материалы по археологии и истории античного и средневекового Крыма. Вып. III
«Южная» скальная стена наоса уцелела на протяжении 2,55м и на высоту 0,7м (фото
18).
Ширина наоса равна 2,64м по уровню пола и 2,95м по уровню кромки «северной» стены.
В стенах отчётливо видны подрубки для крепления алтарной преграды. В «северной» стене это гнездо подпрямоугольной формы шириной 0,19м, высотой 0,18 м и глубиной 0,15 м, расположенное на уровне пола на расстоянии 0,26м от «северо-восточного» угла. В «южной» стене это вертикальный паз шириной 0,14м, который в нижней части у пола расширяется до 0,17м. Глубина паза в нижней части - 0,08м, в средней части - 0,05м, в верхней части стены он сходит на нет.
Алтарная часть имеет ярко выраженную асимметричную форму (фото 19). С «южной» стороны в нем имеется сидение для священника практически треугольной формы, высотой 0,43 м. Причём, если обычно такое сидение вдаётся из стены в абсиду (как это имеет место, например, в храме «Трёх всадников»), то здесь впечатление такое, словно первоначально седалище или вообще не было предусмотрено, или его забыли вытесать, а позднее для его устроения верхнюю часть абсиды в этом месте растесали. В результате абсида приняла странную яйцеобразную форму: алтарное полукружие примыкает к «восточной» стене наоса на расстоянии 0,54м от «северо-восточного» угла наоса и всего лишь в 0,08м от «юговосточного» угла (по уровню сиденья). Асимметрично расположен и престол: по уровню пола он расположен на расстоянии 0,62м от «северной» стены абсиды и в 0,8м от «южной». Ещё больше расхождение в верхней части: 0,61 и 0,88м соответственно. «Северная» стена абсиды сохранилась на высоту в 0,54м и на длину 0,97м, «южная» - на 0,63м и 1,16м соответственно. «Восточный» край абсиды отломан. Наибольший диаметр абсиды по уровню сидения составляет 2,24м.
Общую длину храма, таким образом, предположительно можно оценить в 4,5м.
Престол храма был вытесан из скалы как единое целое с абсидой и сохранился на высоту до 0,48м при ширине в 0,54 м и длине в «восточном» направлении в 0,41 м. Его передняя («западная») грань углублена в алтарную абсиду на 0,42м. Верхняя и «восточная» части его разрушены природным воздействием. Со стороны наоса поверхность сохранилась хорошо, тёска чистая. В нижней части «северо-западного» и «юго-западного» углов сохранились первоначальные фаски шириной 0,04-0,07м.
Судя по всему, храм был перекрыт плоским черепицами грубой работы. Целые черепицы, как и штучный камень, вблизи храма отсутствуют - очевидно, они были выбраны уже давно.
В 0,66м от «южной» стены храма, параллельно ей, в скале вырублена могила, в которой просматриваются остатки перемешанных с землёй человеческих костей.
Второй из этих вырубных храмиков (с усыпальницей), как мы уже говорили в начале нашей статьи, описан Н.И. Репниковым детально [24, с. 189; 25, с. 22-25]. Однако мы не можем отказать себе в удовольствии привести в нашей работе составленный еще в 1930г. Е.В. Веймарном план этого храмика [5, л. 5], доселе неопубликованный (рис. 9), и фотографию его современного состояния (фото 20). Над поворотом со второго на третий марш14 нависает вырубленный в скале так называемый «башенный каземат». Е.В. Веймарн подробно рассмотрел его с точки зрения боевых возможностей, но ни словом не упомянул о том, что его верхняя площадка была увенчана храмом. Одним предложением об этом ограничивается и Н.И. Репников [24, с. 187]. Насколько нам известно, это второй из вырубных (не пещерных) храмов Горной Таврики, сохранивших до нашего времени in situ
14 Строго говоря, при описании подъездной дороги обычно рассматривают только ту её часть, которая была высечена в скале, и соответственно отсчитывают номера маршей и поворотов. Однако в систему обороны входил и ровный грунтовый участок дороги: башенный каземат в действительности расположен не над «вторым», а как раз над «нулевым» поворотом, где грунтовый, ровный участок дороги переходит в первый марш вырубленнго в скале собственно «подъёмного» её участка.
161
Днепровский Н.В. Культовый комплекс у Южных ворот Эски-Кермена
основание первоначального престола. Поскольку этот храм относится уже к началу западной оборонительной стены, мы предполагаем посвятить этому вопросу отдельную работу и ограничиваемся здесь тем, что приводим его план по материалам ЭКЭ (рис. 10) [5,
л. 2] и фотографию его современного состояния (фото 21). Наконец, над последним поворотом с третьего марша к воротному проезду располагался уже известный нам храм с усыпальницей № 68, а перед ним, на последнем марше, находились «Большой» и «Малый» храмы у первых и вторых ворот. Напомним, что во все времена поворот дороги символизировал, в том числе, и поворот жизненного пути. Поворотам, углам и перекресткам приписывалось магическое значение. Символизм этот отражен, в том числе, и в евангельском образе «краеугольного камня». Поэтому каждый поворот подъездной дороги, обрамленный храмом, и каждые из ворот, также предваряемые храмом, не могли восприниматься иначе, как ступени вышеупомянутой «лествицы духовного
совершенствования», как ступени покаяния. На это же настраивала и длинная вереница гробниц и усыпальниц, как бы преподносящих приезжим известное монашеское назидание: «Мы были как вы, а вы будете как мы». Впрочем, у этих «ступеней» был и еще один, сугубо практический аспект. Несомненно, что вся подъездная дорога хорошо просматривалась и постоянно контролировалась. Поведение путника при следовании мимо очередной святыни для внимательного наблюдателя могло сказать очень многое, как и его молитва в привратном или надвратном храме. В известном смысле слова, это был неплохой «детектор лжи», позволявший составить предварительное впечатление о вере, обычаях, нраве, а, может быть, и намерениях пришельца.
Так чем же был, в таком случае, участок Эски-Кермена у южных ворот - городским «укрепрайоном» или монастырем?
Как отмечает Айбабин, «...с конца IX в. в южной части городища начали вырубать пещерные храмы. На его территории не обнаружены другие сооружения IX-X вв. (курсив наш - Н.Д.)». «На некрополе на склоне со второй половины IX в. уже не хоронят в подбойных могилах и склепах, типичных для раннего средневековья. С рубежа IX-X вв. здесь вырубали гробницы и склепы, аналогичные по форме камеры церковной усыпальницы» (курсив наш - Н.Д.) [2, с. 48].
По нашему мнению, массовое храмостроительство при отсутствии других построек, кроме церковных, с одновременным введением монашеского
погребального обряда и сакрализацией околовратного пространства в соответствии с нормами Студийского устава может иметь единственное правдоподобное объяснение: на рубеже IX-X вв. на основе инфраструктуры южного узла обороны Эски-Кермена возникает крупный общежительный монастырь.
Поскольку «Алексиевская» версия Студийского устава была создана лишь в XI столетии, то материальное свидетельство жизни возникшей до этого момента обители именно по Студийскому уставу (как минимум, в его в дисциплинарной части) - явление весьма примечательное. Вряд ли это можно считать случайностью - ведь тесные связи еще самого св. Феодора Студита с крымским монашеством зафиксированы документально. Существенно также, что само признание основания монастыря на Эски-Кермене никак не связано с принятием или отвержением «иконоборческой гипотезы», поскольку это событие относится, по-видимому, уже к периоду «Торжества Православия»15.
15 «Прибывшие в Таврику в конце VIII - начале IX вв. монахи-иконопочитатели своим духовным наставником считали преподобного Феодора Студита. Об этом свидетельствует, например, направленное в 821 г. преподобным Феодором «Письмо к епископам, сосланным ради Христа в Херсонес»... Преподобный Феодор Студит обращается с напутствиями и к отправляющимся в Крым монахам», - пишет архимандрит Августин [1]. В этом контексте образование обители по заветам «духовного наставника» представляется вполне логичной. Совершенно иначе видят ситуацию, цитируя это же письмо, Ю.М. Могаричев, А.В. Сазанов и А.К. Шапошников: «В письме к своим соратникам, сосланным после восстановления иконоборчества в Херсон (821 г.), Феодор Студит пишет: "...мне кажется... что и для спасения тамошних жителей устроена ссылка ваша... ибо
162
Материалы по археологии и истории античного и средневекового Крыма. Вып. III
Структуру этой обители еще предстоит установить. Однако в самом образовании такого монастыря мы не видим ничего исключительного: по-видимому, нечто подобное имелось на северном склоне городища Тепе-Кермен [12, с. 13-35; 23, с. 93, 98]. Причем существует обоснованная точка зрения, что особым послушанием у монахов этой обители была организация связи световыми сигналами с пещерной «часовней» Баклы, т.е. другая, но тоже караульная функция16. А.Ю. Виноградов и Н.Е. Гайдуков полагают, что «монахи с их длительными богослужениями идеально подходили для постоянного контроля за сигналами с Баклы», в особенности «акимиты - «неусыпающие» с их уставом непрестанного бдения» [12, с. 31]. Предполагается, что и у южных ворот Чуфут-Кале также располагался монастырь [11, с. 49-56; 22, с. 58-59; 30, с.62-63].
По-видимому, укрепления Эски-Кермена в конце VIII в. если и пострадали17 (об этом говорит, в частности, наличие квадров боевой кладки в составе лестницы, ведущей в «Большой пещерный храм» [25, с. 26]), то лишь частично - ведь даже точка зрения Н.И. Репникова о возможности создания расположенного неподалеку храма «Успения» только после сноса оборонительной стены в настоящее время подвергается пересмотру [20, с. 48]. Пришедшие на это место монахи восстановили и максимально использовали сохранившуюся инфраструктуру, что было как нельзя кстати. «В упомянутые годы (833-842 гг. - Н.Д.) византийская администрация в процессе организации фемы Херсона возвращается на Эски-Кермен. По мнению А.Г. Герцена, в этот период укрепляется оборонительная система городища и высекаются новые пещерные казематы (курсив наш - Н.Д.)» [2, с. 48], а лучших караульных, чем монахи, найти было трудно: «Следует также принять во внимание, что монастыри, находившиеся за городскими стенами, как правило, служили одновременно передовыми сторожевыми крепостями - фрурами», -пишет С.Б.Сорочан [27, с. 170]. При этом «усилению влияния византийской церкви в Готии способствовали проповеди Константина Философа, который около 860 г. посетил Херсон и Готию, направляясь в Хазарию» [2, 48]. Не он ли и основал на Эски-Кермене столь значительную впоследствии обитель? Но здесь мы уже рискуем вступить на зыбкую почву ничем не обоснованных предположений.
Подведем итоги. Воспринимавшиеся нашими предшественниками как вторичные и малозначительные, надвратные храмы Эски-Кермена сами по себе плохо сохранились,
прибыв (туда), вы явились светильниками для находившихся во мраке и заблуждении в жизни, руководителями слепых, учителями добродетели, проповедниками благочестия, наставниками против совершенных здесь против Христа страшных дерзостей"... Учитывая религиозно-политическую обстановку того времени, несомненно, что гнев Феодора Студита вызвали силы, чуждые ему идеологически, то есть иконоборцы... В письме к архимандриту Готскому Феодор Студит укоряет его в том, что в Готии вообще и он в частности не знают учения Василия Великого, которое является сводом законов для византийского монашества. Из этого послания мы узнаем о практическом отсутствии традиций монастырской жизни в Таврике... Таким образом, Феодор обвиняет местных архиереев и монахов в отходе от истинной веры, подчиненности светским властям. То есть фактически в приверженности ереси» [19, с. 168-169]. Но очевидно, что и в этом случае - для «укоренения христианского мировоззрения» «сверху», т.е. после «возвращения византийской администрации на Эски-Кермен», о чем пишет А.И.Айбабин [2, с. 48], не было лучшего средства, чем организация крупного общежительного монастыря с жестким уставом.
16 См.: [23, с. 92]. Согласно устному сообщению В. А. Петровского, установленная в окне алтаря «храма с баптистерием» на Тепе-Кермене обыкновенная зажженная свеча хорошо просматривалась темной ночью из окна баклинской пещерной церкви.
17 Вопрос о том, кто это в действительности сделал, выходит за рамки данной работы. Отметим лишь, что чисто демонстративный характер репрессивных мер после восстания Иоанна Готского (казнь 17 неповинных рабов) вызывает сомнения в столь тотальном характере хазарской карательной акции, как полное срытие городских укреплений. А.М. Фарбей полагает, что арест Иоанна Готского был, в действительности, акцией монофелитских властей Херсона, стремящихся помешать его присутствию на VII Вселенском соборе [28, с. 364]. А.И.Айбабин также сомневается в сносе городских стен, а разрушение (790 г.) эски-керменской базилики приписывает Бравлину [2, c. 47]. Подробно этот вопрос дискутируется в упомянутой работе Ю. М. Могаричева, А. В. Сазанова и А. К. Шапошникова [19].
163
Днепровский Н.В. Культовый комплекс у Южных ворот Эски-Кермена
невелики по размерам и, действительно, не обладают особыми архитектурными и художественными достоинствами. Однако их рассмотрение совместно в архитектурноградостроительном и в церковно-археологическом контексте влечет за собой целый ряд вопросов, отвечая на которые, мы с неизбежностью приходим к проблеме реконструкции целостной структуры сакрального пространства всего участка подъездной дороги. А это, в свою очередь, приводит нас к обоснованному предположению о существовании на южном участке обороны Эски-Кермена крупного общежительного монастыря. С нашей точки зрения, это говорит о продуктивности предложенного подхода. В мировоззренческом же плане мы приходим к очень важному выводу. В полном соответствии с целостным православным миропониманием, стремящимся к освящению реальности во всех ее проявлениях, комплекс южных ворот Эски-Кермена отнюдь не являлся только лишь «памятником материальной культуры» - первоклассным фортификационным
сооружением своего времени. В конце 1-го и начале 2-го тысячелетия происходит сакрализация всего окружающего этот комплекс пространства, что в церковноисторическом смысле знаменует собой Торжество Православия, а в символическом - его конечную неодолимость. Полемизируя с предшествующими исследователями, утверждавшими, что в этот (и последующий) период Эски-Кермен функционировал как «неукрепленное поселение», мы беремся предположить, что именно тогда его уцелевшие укрепления получают качественно иное значение - они становятся не только средством физической защиты, но и подлинной твердыней Веры и оплотом Православия в Крыму: «Веселится о Тебе Церковь Твоя Христе, зовущи: Ты моя крепость Господи, и прибежище и утверждение».
Список использованной литературы
1. Августин, архимандрит. Студийский монастырь и древняя Русь (из истории руссковизантийских церковных связей) // Альфа и Омега. 2008. №3 (53) // URL: http://aliom.orthodoxy.ru/arch/053/avg53.htm (дата обращения: 29.07.2011).
2. Айбабин А.И. Основные этапы истории городища Эски-Кермен // МАИЭТ, 1991. Вып. II.
3. Архив ИИМК, ф. 2, оп.1, 1928г.
4. Архив ИИМК, ф. 2, оп.1, 1929 г., д. 214.
5. Архив ИИМК, ф. Р-I, д. 125.
6. Архив ИИМК, ф. Р-I, д. 121.
7. Архив ИИМК, ф. 2, 1930 г., д.127.
8. Архив ИИМК, ф. 2, оп. 1, 1933 г., д. 288.
9. Архив КРУ БИКЗ, фонд 10а, документ 80/4.
10. Веймарн Е.В. Оборонительные сооружения Эски-Кермена (опыт реконструкции) // История и археология средневекового Крыма. М., 1958.
11. Веймарн Е.В., Чореф М.Я., Чореф М.М. К вопросу о существовании раннесредневековой пещерной церкви в районе Южных ворот Чуфут-Кале // Sacrum et Profanum III. Небесные патроны и земные служители культа. Севастополь, 2007. С. 49-56.
12. Виноградов А.Ю., Гайдуков Н.Е. Тропа над пропастью: Пещерный монастырь на северном обрыве городища Тепе-Кермен // Сугдейский сборник. Киев-Судак, 2004.
13. Виноградов А.Ю., Гайдуков Н.Е., Желтов М.С. Пещерные храмы Таврики: к проблеме типологии и хронологии // РА. 2005. №1.
14. Гайдуков Н.Е. Пещерная киновия Чилтер-Мармара в Крыму // РА, 2002. № 3.
15. Гайдуков Н.Е. Сакральное пространство и литургические устройства в доиконоборческих пещерных храмах Юго-Западной Таврики // Иеротопия. Создание сакральных пространств в Византии и Древней Руси. М., «Индрик», 2006.
164
Материалы по археологии и истории античного и средневекового Крыма. Вып. III
16.
17.
18.
19.
20. 21.
22.
23.
24.
25.
26.
27.
28.
29.
30.
Днепровский Н.В., о. Виктор (В.А. Шкурдода). К вопросу о первоначальной литургической планировке триконхиальных пещерных церквей Эски-Кермена // МАИАСК, 2011. Вып. III.
Домбровский О.И. Фрески средневекового Крыма. Киев, 1966.
Из истории русско-византийских церковных связей) / /Альфа и Омега. 2008., №3 (53) // URL: http://aliom.orthodoxy.ru/arch/053/avg53.htm (дата обращения: 29.07.2011). Могаричев Ю.М., Сазанов А. В., Шапошников А. К. Житие Иоанна Готского в контексте истории Крыма "хазарского периода". Симферополь, 2007.
Могаричев Ю.М. Пещерные церкви Таврики. Симферополь, 1997.
Никитенко М.М. Символико-функциональная роль надвратных храмов древнего Киева // Сугдейский сборник. Киев-Судак, 2005. Вып. II.
Панченко К.С., Чореф М.М. К истории одной пещеры Чуфут-Кале // Матеріали Восьмої Міжнародної наукової конференції «Церква - наука - суспільство: питання взаємодії». Київ, 2010. с. 58-59.
Петровский В. А. Православные памятники Тепе-Кермена // Православные древности Таврики. Киев, 2002.
Репников Н.И. Остатки укреплений Эски-Кермена // ИГАИМК. Л., 1932. Т. 12. Вып. 1-8. Репников Н.И. Подъемная дорога Эски-Кермена // Материалы Эски-Керменской экспедиции. ИГАИК. М. - Л.,1935. Вып.117.
Репников Н.И. Эски-Кермен в свете археологических разведок 1928-1929 гг. // ИГАИМК. Л., 1932. Т. 12. Вып. 1-8.
Сорочан С. Б. О византийском принципе перенесения сакрального пространства на примере херсонского храма Богоматери Влахернской // Древности. Харьков, 2009. Вып. 8.
Фарбей А.М. Взаимоотношения Византии и Хазарии в контексте церковной истории // Сугдейский сборник. Киев-Судак, 2004. Вып I.
Харитонов С.В. Древний город Эски-Кермен. СПб., 2004.
Чореф М.Я.|, Чореф М.М. Культовый комплекс у Южных ворот Чуфут-Кале // Матеріали Восьмої Міжнародної наукової конференції «Церква - наука - суспільство: питання взаємодії». Київ, 2010.
Summary
It is not the first decade of archaeological research is the Eski-Kermen. However, scientists usually only pay attention to material culture, virtually ignoring religious complexes. For example, the appearance of temples in the South Gate and is now considered an indicator of the decline of traditional Byzantine fortress architecture. The only explanation for this situation are the traditions of Soviet archaeological school. The aim of our research is both proper description and introduction to the scientific revolution of the monastery complex at the South Gate of Eski-Kermen, and attract the attention of researchers to study the problem of early medieval religious buildings of the «cave towns».
165
Днепровский Н.В. Культовый комплекс у Южных ворот Эски-Кермена
Фото 1. Комплекс подъездной дороги и южных ворот Эски-Кермена.
Фото 2. Храмы над городскими воротами Эски-Кермена. Общий вид.
166
Материалы по археологии и истории античного и средневекового Крыма. Вып. III
Фото 3. Осевое смещение храмов над воротами Эски-Кермена.
167
Днепровский Н.В. Культовый комплекс у Южных ворот Эски-Кермена
Фото 4. Абсида на восточной стороне воротного проезда, гнезда и «приступочка».
168
Материалы по археологии и истории античного и средневекового Крыма. Вып. III
Фото 5. Абсида на восточной стороне воротного проезда в плане.
Фото 6. Абсида на восточной стороне воротного проезда. Скальное обрамление абсиды с запада.
169
Днепровский Н.В. Культовый комплекс у Южных ворот Эски-Кермена
Фото 7. Южная стена абсиды на восточной стороне воротного проезда.
170
Материалы по археологии и истории античного и средневекового Крыма. Вып. III
Фото 8. Церковь на западной площадке. Вид в плане.
Фото 9. Церковь на западной площадке. Западная стена.
171
Днепровский Н.В. Культовый комплекс у Южных ворот Эски-Кермена
Фото 10. Церковь на западной площадке. Южная стена.
Фото 11. Церковь на западной площадке. Северная стена.
172
Материалы по археологии и истории античного и средневекового Крыма. Вып. III
Фото 12. Церковь на западной площадке. «Постели» каменной кладки над абсидой.
Фото 13. Церковь на западной площадке. Алтарная часть.
173
Днепровский Н.В. Культовый комплекс у Южных ворот Эски-Кермена
Фото 14. Церковь на западной площадке. Изменение направления северной стены.
174
Материалы по археологии и истории античного и средневекового Крыма. Вып. III
Фото 15. Церковь на западной площадке. Следы алтарной преграды и ниша
протесиса.
175
Днепровский Н.В. Культовый комплекс у Южных ворот Эски-Кермена
Фото 16. Остатки рухнувшего вырубного храмика у первого поворота подъездной дороги Эски-Кермена. Общий вид (фото 2011 года, перспектива снимка сильно преувеличена
оптикой).
Фото 17. Рухнувший вырубной храм у первого поворота подъездной дороги Эски-
Кермена. «Северная» стена.
176
Материалы по археологии и истории античного и средневекового Крыма. Вып. III
Фото 18. Рухнувший вырубной храмик у первого поворота подъездной дороги Эски-
Кермена. «Южная» стена.
Фото 19. Рухнувший вырубной храмик у первого поворота подъездной дороги Эски-
Кермена. Алтарная часть.
177
Днепровский Н.В. Культовый комплекс у Южных ворот Эски-Кермена
Фото 20. Остатки вырубного храмика с усыпальницей у первого поворота подъездной дороги Эски-Кермена (современное состояние).
178
Фото 21. Остатки храма на площадке «башенного каземата» над вторым поворотом подъездной дороги Эски-Кермена (современное состояние).
Материалы по археологии и истории античного и средневекового Крыма. Вып. III
Рис. 1. Расположение церквей в районе городских ворот и подъездной дороги Эски-Кермена. За основу взят план из работы: [10, с. 11]. Церкви обозначены крестами. Буквами А, Б и В обозначено расположение городских ворот.
179
Днепровский Н.В. Культовый комплекс у Южных ворот Эски-Кермена
Рис. 2. План поверхности скалы с надвратными храмами у южных ворот по материалам Эски-Керменской экспедиции [4, л .2].
180
Материалы по археологии и истории античного и средневекового Крыма. Вып. III
Рис. 3. Разрезы поверхности скалы с надвратными храмами у южных ворот по материалам Эски-Керменской экспедиции [6, л. 1].
181
Днепровский Н.В. Культовый комплекс у Южных ворот Эски-Кермена
Рис. 4. План храма на западной площадке у городских ворот Эски-Кермена по материалам Эски-Керменской экспедиции [6, л. 2].
182
Материалы по археологии и истории античного и средневекового Крыма. Вып. III
Рис. 5. Наложение плана поверхности скалы у городских ворот [6, л. 2] на план пещерных помещений [6, л. 7].
Рис. 6. Разрез «Малого» храма на подъездной дороге [3, № 105, л. 18].
183
Днепровский Н.В. Культовый комплекс у Южных ворот Эски-Кермена
Рис. 7. План вырубного храмика у первого поворота подъездной дороги Эски-Кермена. Фрагмент полевого чертежа, снятого сотрудниками Эски-Керменской экспедиции [9, л. 2].
Рис. 8. План рухнувшего вырубного храмика у первого поворота подъездной дороги Эски-
Кермена (обмеры автора, 2011г.).
184
Материалы по археологии и истории античного и средневекового Крыма. Вып. III
Рис. 9. План вырубного храмика с усыпальницей у первого поворота подъездной дороги (съемка Е.В. Веймарна и В.С. Цукермана, 1930 г.) [6, л. 5].
185
Днепровский Н.В. Культовый комплекс у Южных ворот Эски-Кермена
Рис. 10. План вырубного храма на верхней площадке «башенного каземата» над вторым поворотом подъездной дороги Эски-Кермена [6, л. 2] и вид храма с запада [6, л. 1].
186
