CC BY
65
DOI: 10.23683/ 2500-3224-2017-4-222-243
Культовый комплекс Таракташ в Восточном Крыму
0.В. Шаров
1. Каковы возможности реконструкции обрядовых действий в археологии?
3. Сакральные топосы: сакральное пространство и планировка древних поселений, некрополей и культовых мест.
Культовый комплекс Таракташ расположен на склонах одноименного горного хребта в 3 км к северу от г. Судак, на юго-восточном побережье Крыма. Место у подножия западной вершины Таракташского хребта имело выгодное стратегическое положение. Это самое узкое место Судакской долины, зажатое между горными хребтами, которые венчают две главные вершины - Бакаташ (тюрк. «Гора-лягушка») и Таракташ (тюрк. «Гора-зуб»). Отсюда полностью просматривается Судакская бухта и контролируется главная дорога, ведущая вглубь Крымского полуострова [Шаров, 2009, с. 459-460] (рис. 1).
В 1995, 2002-2008 гг. на Таракташе были открыты 3 культовых комплекса и поселение римской эпохи (рис. 2).
В 1995 г. на южном склоне Таракташской гряды Горно-Крымской экспедицией Крымского филиала ИА НАНУ было открыто и исследовано святилище римского времени, получившее название Таракташ-1. В пределах раскопа были изучены остатки двух храмовых построек и погребение, составляющие единый культовый комплекс [Мыц и др., 2001, с. 96-100]. Основная часть культового комплекса - это храм № 1 по обозначению авторов раскопок (рис. 3, 1). Он имеет подпрямоуголь-ную форму, ориентирован длинными сторонами по линии запад-восток с небольшим отклонением к северу.
Шаров Олег Васильевич, доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Отдела истории античной культуры Института истории материальной культуры Российской академии наук (ИИМК РАН), 191186, г. С.-Петербург, Дворцовая наб., д. 18, [email protected].
Sharov Oleg V., Doctor of Sciences (History), Leading Researcher of the Department of the History of Ancient Culture of the Institute of the History of Material Culture of the Russian Academy of Sciences (IHMC RAS), 18, Dvortsovaya nab., St. Petersburg, 191186, Russia, [email protected].
Вход в храм № 1 расположен с восточной стороны, к западной стене пристроены два выступа. Его размеры по внешнему контуру: 5,2 х 7,6 м. В районе дверей и вдоль западной стены прослежены следы столбовых конструкций. Напротив входа, у западной стены, располагался каменный алтарь подпрямоугольной формы высотой 0,5 м. В центре храма было зафиксировано овальное углубление, служившее жертвенником. К западной и южной стенам были пристроены каменные скамьи шириной 0,6 м. В кладке алтаря, скамьи и в основании фундамента стен были найдены несколько трехлопастных железных черешковых наконечников стрел, бронзовые смычковые фибулы I в. н. э., фрагменты стеклянных бальзамариев и кубков типа «Riepenschale», стеклянные и фаянсовые бусы (рис. 4, 1-7,18-24). В яме-жертвеннике найдены кальцинированные кости петуха, барана, маленькие лепные кубки с ручками-упорами и курильницы (рис. 4, 8-10,13,16-17). Особый интерес представляют находки 270 краснолаковых сосудов II—V вв. н. э. и фрагменты 20 стеклянных кубков Ш-М вв., найденные между скамьями и южной стороной алтаря [Мыц и др. 2001, с. 97] (рис. 4, 25). Авторы раскопок считают, что находки 270 сосудов являются следами коллективного жертвоприношения и ритуальной трапезы. Храм № 2 располагался в 3,5 м к ЮЗ от храма № 1. Общий размер строения 4,9 х 3,2 м, но помещение имеет квадратную форму 2,1 х 2,1 м [Мыц и др., 2001, с. 97, рис. 1]. Храм № 2 ориентирован четко по сторонам света (рис. 3, 2). С северной и южной стороны зафиксированы столбовые ямки. В северо-западном углу были обнаружены три лепных антропоморфных статуэтки из слабо обожженной глины (рис. 3, 3-4; 5-2). Они лежали головой на запад, вплотную друг к другу, лицом вверх [Мыц и др., 2001, рис. 1, 2-3]. Низ всех фигурок был преднамеренно отбит, у двух не сохранились и личины. Из заполнения храма № 2 происходят также фрагменты алтариков, курильниц и лепных чашечек (рис. 4, 11-12,14-15). Алтарики имеют подпрямоугольное основание с подквадратными неглубокими резервуарами, а курильница - выступы по краям резервуара и подквадратный резервуар.
В 2002 г. прямо под гребнем горы Таракташ Славяно-Сарматской экспедицией Государственного Эрмитажа было открыто и исследовано еще одно святилище римского времени, получившее название Таракташ-11. [Щукин и др., 2003, с. 54-60]. Оно расположено в 140 м к северу и выше на 60 м святилища 1995 г. К западу от основания гребня скалы, на крутом склоне, была сделана подрубка, и на образовавшейся прямоугольной площадке был заложен фундамент подпрямоугольного сооружения (рис. 6). Хорошо сохранилась восточная стена, протянувшаяся вдоль скалы на 1,85 м и в высоту 0,7 м. Северная стена имела длину 0,8 м и высоту 0,6 м, южная стена сохранилась в длину 1 м и в высоту 0,6 м. Следов четвертой стены выявлено не было. В центре помещения находился алтарь высотой 0,5 м подтреу-гольной формы. На нем лежали фрагменты 6 краснолаковых мисок с загнутыми внутрь венчиками (рис. 7, 1-2, 8-11). Между северной стеной и алтарем на полу были найдены фрагменты еще 10 краснолаковых сосудов (рис. 7). С уровня пола, вблизи алтаря, происходят фрагменты двух лепных курильниц на высоких ножках с выступами по краям резервуара (рис. 8). У основания алтаря найдены фрагменты трех стеклянных сосудов, а между южной стеной и алтарем зафиксировано
скопление кальцинированных костей. Антропоморфные идолы лежали в одном метре к югу от южной стены святилища. Они были разбиты и сохранились лишь две личины (рис. 5, 5, 6), там же лежали составные части маленьких лепных антропоморфных статуэток (руки и ноги) и части еще двух курильниц с подквадратными резервуарами. Перечисленные категории находок в целом аналогичны вещевому и керамическому комплексу Таракташ-I, но есть и некоторые отличия: часть курильниц и обе антропоморфные статуэтки, происходящие из святилища Таракташ-II, были выброшены за пределы святилища, в то время как антропоморфные идолы и курильницы с выступами по краю резервуара лежали внутри храма № 2 святилища Таракташ-I. В составе находок святилища Таракташ-II нет изделий из металла, бус и маленьких лепных сосудов.
В 2006 г. Таракташской археологической экспедицией ИИМК РАН совместно со Славяно-Сарматской экспедицией Государственного Эрмитажа было открыто третье культовое сооружение на западном склоне горы Таракташ, западнее и ниже святилища 2002 г. на 60 м, которое получило название Таракташ-III (далее: КСТ-III) (рис. 2). Оно было открыто в центре поселения римской эпохи на второй террасе, созданной искусственно на крутом склоне горы. Стены культового сооружения Таракташ-III находились прямо под стенами жилого помещения постройки № 6 первой половины III в. н. э. (рис. 9). Размеры открытого культового помещения 2,2 х 1,5 м (рис. 10). Фиксация всех материалов святилища велась по уровням зачистки толщиной 5-7 см, всего было зафиксировано 18 уровней. В КСТ-III были найдены 55 краснолаковых и 5 лепных сосудов, кости жертвенных животных, а на 16 уровне две глиняные антропоморфные статуэтки. В северо-восточном углу была зафиксирована первая статуэтка - женское божество на троне, раскрашенное красной и белой краской (рис. 5, 7). На троне, покрытом черной краской, прослежены следы желтой краски или охры. Статуэтка вплотную примыкала к стене и была поставлена лицом на юг. Она стояла на большом фрагменте стенки лепного сосуда, лежащего вверх лощеной поверхностью (рис. 10). В 0,15 м к юго-востоку была найдена на той же глубине вторая статуэтка, которая лежала на спине головой на север и лицом вверх [Шаров и др., 2007, рис. 62-64] (рис. 5, 8).
Стены постройки № 6 были возведены через некоторое время после оставления жителями КСТ-III, в котором совершались ритуальные действия. Между каменными стенами существует не очень значительная по мощности прослойка материковой глины (рис. 9). Возможно, это было центральное культовое место на горном поселении Таракташ.
Также на южном склоне горы Таракташ, на раскопе № 4, в постройке 1 конца II -первой половины III в. н. э. была найдена в отдельном помещении фигурка антропоморфного глиняного идола (далее: «ТРШ-IV») (рис. 5, 4).
Хронология культовых комплексов. Культовый комплекс Таракташ-I (далее: КСТ-I) на южном склоне хребта Таракташ является самым ранним, храм 1 (рис. 3-1) был построен в середине I в. н. э. и функционировал вероятно до конца II - первой
половины III в. н. э, храм 2 (рис. 3-2) был построен чуть позднее: на рубеже III вв. н. э. и также функционировал вплоть до конца II - первой половины III в. н. э.
Почти одновременно с храмом 2 на крутом западном склоне (рис. 2-1), в центре поселения, возникает КСТ-Ш в первой половине II в. н. э., но по каким-то причинам перестает функционировать еще в конце II в. н. э. В конце II в. н. э. появляется новое население, которое строит каменные постройки прямо на культурном слое предшествующего времени и основывает новое святилище - КСТ-И прямо под гребнем горы Таракташ (рис. 2-2).
Поселение и святилища КСТ-! и КСТ-И были разрушены и покинуты в середине III в. н. э. и, не ранее второй половины IV в. н. э., на южных склонах Таракташа появляется новое население и возобновляются культовые действия, но только в храме № 1 «КСТ-!», где антропоморфных статуэток не обнаружено.
Таким образом, антропоморфные статуэтки Таракташа датируются по археологическому материалу всем II в. н. э. («КСТ-Ш»), и концом II - первой половиной III в. н. э. («КСТ-Ь, «КСТ-И»). Я допускаю, что ритуальные действия в храмах № 1 и № 2 (КСТ-0 могли прекратиться не в середине III в. н. э., а в конце II в. н. э., так как найденный в них археологический материал датируется в широких рамках конца II - первой половины III в. н. э. Я исхожу из следующих умозаключений: трудно представить, что существовало одновременно и рядом в едином сакральном пространстве три действующих святилища в течение всего II в. н. э., а затем одно святилище перестают использовать и на месте культового святилища ставят жилище, а остальные два храма продолжают функционировать дальше, вплоть до середины III в. н. э. Материал поселения дает четкий разрыв по материалу для конца II в. н. э.
Проблема происхождения и генезиса антропоморфных статуэток. Существует два основных пути рассмотрения проблемы генезиса образов антропоморфных идолов - «примитивов» Таракташа. Можно предполагать совершенно самостоятельное развитие образов антропоморфных идолов в каждом географическом регионе или в культурах различных племен, этносов, и тогда поиск аналогий и определение хронологии комплексов с находками идолов ограничится только узколокальными исследованиями, без привлечения широких аналогий. Если же мы предполагаем, что возможно распространение образов антропоморфных идолов/замены различных божеств во времени и пространстве, то необходимость проведения анализа материала с точки зрения хронологии комплексов с находками идолов в различных удаленных регионах, иконография фигур, выделение значимых морфологических признаков совершенно очевидны. Я пошел по второму пути и попытался найти истоки происхождения данных примитивов именно в римскую эпоху, т. е. проанализировал лишь комплексы с находками антропоморфных идолов, которые относятся к узкому временному срезу: I в. до н. э. - рубежу вв. н. э. Этот подход определен самим материалом культового комплекса Таракташ, так как в святилищах, отстоящих друг от друга на расстоянии не более 100-150 м, зафиксированы различные по своей иконографии антропоморфные идолы.
С чем это может быть связано: с заменой разными антропоморфными идолами различных божеств? Со сменой иконографии образов во времени? Или же с привнесением новых образов антропоморфных идолов различными народами в разные эпохи в восточный Крым? Попробуем разобраться.
Хронология комплексов с находками антропоморфных идолов. Наиболее ранние и достаточно хорошо датируемые находки антропоморфных глиняных лепных статуэток известны на памятниках меотов в Прикубанье - это находки из слоев Елизаветинского, Краснодарского, Подазовского, Роговского городищ, Воронежского городища № 3, Пашковского городища № 6 и т. д. Они происходят из слоев II/I вв. до н. э. - I/II вв. н. э. и изготовлены в самой примитивной манере [Емец, 2000, с. 18-19, таб. IV].
С эпохи позднего эллинизма (конец II - I вв. до н. э.) до рубежа II-III вв. н. э. находки примитивных глиняных статуэток известны также и на памятниках «поздних» скифов нижнего Поднепровья и Крыма. Лепные статуэтки известны на городище Чайка, Гавриловском городище, на поселении Золотая Балка I в. до н. э. - I в. н. э., в жертвеннике одного из помещений Неаполя Скифского второй половины II - начала III вв. н. э.
Антропоморфные статуэтки известны и в культуре тавров горного Крыма, они происходят из материалов святилищ, но, к сожалению, датируются лишь в очень широких рамках: Ялтинском святилище I-IV вв. н. э., святилище «Гурзуфское седло» I-III вв. н. э.
В комплексах второй половины II - первой половины III вв. н. э. примитивные глиняные статуэтки были найдены на сельских поселениях и в городах европейского Боспора [Кругликова, 1970; Емец, 2000, с. 18, таб. I-II]: Мысовке, Семеновке, Тасуново, Киммерике (рис. 5, 3), Илурате, Зеноновом Херсонесе.
Самые поздние находки морфологически близких антропоморфных статуэток, которые датируются в диапазоне III-VI вв. н. э., происходят из центральноази-атского региона [Кругликова, 1977, с. 87-89; Емец, 2000, с. 19-20]. Это идолы из Дильберджина III в. н. э., идолы, найденные на поселениях джетыасарской культуры IV-VI вв. н. э. (рис. 5, 1), идолы из святилища Кайрагач в Ошской долине IV-V вв. н. э. и т. д. [Брыкина, 1981, с. 514-519].
Таким образом, если исходить только из данных хронологии, то для самых ранних статуэток Таракташа II в. н. э. («КСТ-III») можно говорить об их возможной связи с более ранними антропоморфными позднескифскими, таврскими и меотскими статуэтками. Для статуэток («КСТ-II») конца II - первой половины III в. н. э., исходя из хронологии комплексов, существует весьма обширный ряд аналогий, происходящих из региона Крыма.
Иконография статуэток. Для того чтобы сравнивать антропоморфные статуэтки различных эпох и различных территорий, необходимо, по моему мнению, также
выделить основные морфологические признаки, по которым возможен сравнительный анализ:
1) форма статуэтки: а - цилиндрическая, б - конусовидная;
2) а - наличие головного убора, б - его отсутствие;
3) а - наличие рук, б - отсутствие рук;
4) форма, положение рук;
5) а - наличие ног; б - отсутствие ног;
6) форма, положение ног;
7) а - наличие половых признаков, б - их отсутствие;
8) форма лица: а - широколицая, а - среднелицая, в - узколицая;
9) нос: а - защипом; б - вылеплен специально;
10) форма носа: а - широкий уплощенный, б - высокий прямой, в - средний горбатый, г - узкий прямой, д - узкий горбатый;
11) глаза: а - вдавления за счет защипа, б - налепы, в - прочерчены, г - проткнуты;
12) а - наличие рта, б - отсутствие рта;
13) а - наличие декора статуэток, б - отсутствие декора.
Кратко проанализируем ранние таракташские статуэтки из «КСТ-Ш» II в. н. э. (рис. 5, 7, 8). По большинству признаков: выделение головного убора (2а), наличие рук (3), широкое лицо (8а), налепы глаз (11б), высокий прямой нос (10б), наличие рта (12а), богатый декор фигур (13а) - они не могут сравниваться с более ранними или синхронными им примитивными меотскими и позднескифскими статуэтками, ввиду того, что все перечисленные выше признаки отсутствуют у последних. Таракташские статуэтки несут сугубо индивидуальный образ, который в более позднее время был известен лишь на территории европейского Боспора и Центральной Азии.
Таракташские идолы из «КСТ-И» и «ТРШ-М» конца II - первой половины III в. н. э. обладают также сугубо индивидуальными признаками: головной убор (2а), широко-лицость (8а), высокий нос (10б), глаза - налепы (11б), которые указывают на ряд близких по морфологии и хронологии параллелей, происходящих, прежде всего, из Дильберджина.
Антропоморфные статуэтки, происходящие из «КСТ-Ь> конца II - первой половины III в. н. э. (рис. 5, 2), также обладают рядом индивидуальных признаков: головной убор (2а), широкое лицо (8а), широкий плоский нос (10а), налепы глаз (11б),
руки (3а). По ряду признаков (широколицесть, плоский нос) параллели можно найти лишь среди находок из Киммерика и материалов джетыасарской культуры Приаралья вв. н. э. [Левина, 1996, рис. 168, 2]. Большинство из фигурок джетыасарской культуры выполнено весьма примитивно, черты лица не обозначены защипами или налепами, руки часто подняты вверх, что нехарактерно для всех типов северопричерноморских статуэток, но некоторые из них очень индивидуальны по типу лица, форме глаз, носа, рта и передают местный этнический тип [Левина, 1996, рис. 168].
Функциональное назначение лепных антропоморфных статуэток. И.Т. Кругликова полагает, что они воплощают образы Верховных божеств варварского населения [Кругликова, 1970, с. 108-110]. Следует отметить, что подобным образом одно время было принято интерпретировать все аналогичные статуэтки, которые встречаются у различных народов в разные исторические эпохи [Чайльд, 1952, с. 96; МеИааг^ 1965, р. 124]. Позднее их стали определять более разнообразно, как изображения домашних божеств, семейных героев, апотропеи и т. п. [Массон, Сарианиди, 1973].
Обратимся к обстоятельствам их находок. На поселении у дер. Семеновка три статуэтки находились в жилых постройках возле очагов, одна - возле зернотерки, а еще две - вблизи амфор с зерном [Кругликова, 1970, с. 109]. В Илурате две статуэтки были встречены внутри каменного прямоугольного алтаря, засыпанного золой [Шургая, 1975, с. 105]. В Таракташе все находки антропоморфных статуэток связаны со специальными культовыми постройками, а не с хозяйственными или жилыми постройками.
Можно предположить, что они имели и различное смысловое назначение. Часть из них явно тяготеет к местам скопления золы или к очагам, что может указывать на их связь с культом домашнего очага, другие - присутствуют в местах хранения и переработки зерна, что, видимо, можно рассматривать как указание на их связь с культом плодородия, с символами воспроизводящей силы природы. Одним из них был и фаллический культ. Фаллос - символ производящей силы природы. И все обряды, связанные с ним, имели целью обеспечить плодородие полей и благополучие природы. Атрибутами этого культа можно считать статуэтки и налепные изображения с подчеркнутыми признаками пола. Вероятно, эти культы часто совмещались и были неразрывно связаны между собой. О связи с культом плодородия могут говорить и рельефное изображение на сосуде, происходящем из комплекса первой половины II в. поселения Таракташ, и таракташские антропоморфные статуэтки с их вертикальной направленностью и нерасчлененностью объема. В то же время акцент, сделанный на личину антропоморфных статуэток, говорит о неразрывной связи с иным культом, где подчеркнутая индивидуальность каждой личины была предельно важна, по всей вероятности, для каждой семьи и общины. Обратимся к аналогиям.
Г.А. Брыкина, анализируя антропоморфных идолов Кайрагачского святилища, предложила связать такие находки с культом божеств-покровителей домов или
с культом предков. «Культ божеств - покровителей дома хорошо известен по материалам Авесты: в Авесте фигурируют духи дома и семьи, умершие родичи - нманья, которые и после смерти заботятся о благополучии семьи. В Авесте упоминаются также духи рода и племени. В.А. Лившиц сопоставляет нманья с авестийскими фравашами - ангелами-хранителями и одновременно душами всего сущего. Он полагает, что нманья изображались в виде идолов, которые ставились в дома. В.А. Лившиц отождествляет этих идолов с теми, которые продавались на базаре Мах в Бухаре [Лившиц, 1964, с. 140]. Еще раньше К.А. Иностранцев связывал бухарский обычай поклонения идолам с культом фравашей [Иностранцев, 1909, с. 110]. По Авесте, фраваши - это могущественные духи умерших предков [Маковельский, 1960, с. 121; Брыкина, 1981, с. 516-517]. По «Авесте» - фраваши - это могущественные духи умерших предков, Авеста их рисует в виде сидящих в торжественном молчании величественных существ женского пола. По «Авесте» 10 дней до Нового года совершались подношения и жертвоприношения фравашам. Эти дни фраваши проводили в родных домах и требовали к себе внимания. Не случайно, в Семеновке все фигурки лежали в комнатах, в углах. И.Т. Кругликова предполагает, что они стояли на полках. В ряде случаев они найдены у очагов. В науке часто отмечалось внимание на связь культа фравашей и культа предков в целом, хотя знак равенства ставить, конечно, нельзя. И культ предков, конечно, значительно шире.
Первоначально эти обряды, сопровождаемые жертвоприношениями, совершались на кладбищах у могилы или же в специальных постройках, принадлежащих общине на кладбище. В последствии обряды почитания и поклонения предкам были перенесены в специальные святилища или храмы, где останки умерших были заменены их изображениями. Можно провести параллели нашим материалам из святилища Кайрагач. Главный обряд проходил в большой комнате перед постаментом у южной стены, где стояли большие статуи, являющиеся объектом поклонения всего коллектива, а в первой проходной комнате перед нишей, где лежали маленькие скульптурки, совершали обряды поклонения отдельные представители общины или семьи. Обряд совершался приношениями и возжиганием огня. Отсюда курильницы на высоких ножках.
Г.А. Брыкина отметила подчеркнутую индивидуальность всех фигурок из святилища Кайрагач. Она пишет следующее: «Кайрагачские скульптуры связаны с культом предков. Они олицетворяли совершенно конкретных людей. И при большом сходстве каждой из скульптур со всеми остальными каждая из них имеет свои индивидуальные лишь ей присущие черты. Скульптуры передают не только портретное сходством их прототипом, но и физический тип населения Юго-Западной Ферганы. Скульптуры из Ташравата и Кайрагача передают облик людей, принадлежащих к европеоидной расе. Но различия в строении лица скульптур свидетельствуют о принадлежности их к различным типам европеоидной расы. Пять скульптур из Кайрагача изображают широколицых людей, принадлежащих, видимо, к типу среднеазиатского междуречья; семь других скульптур передают облик узколицых и длинноголовых людей средиземноморского типа. Ташраватская статуэтка более
всех сходна со скульптурами второй группы и значит она передает облик человека средиземноморского типа [Брыкина, 1987, с. 54].
Опираясь на данные анализов, приведенных Г.А. Брыкиной для святилища Кайрагач [Брыкина, 1981; 1987], а также на анализ антропоморфных оссуариев Согда, проведенных А.М. Мандельштамом [Мандельштам, 1951], можно выделить предварительно два антропологических типа личин, которые также имеют ряд подтипов.
Первый тип - «широколицый» распадается на три подтипа (с уплощенными носами, с высокими носами и горбатыми носами) и более всего представлен в восточном Крыму на побережье Чёрного моря (Таракташ, Киммерик) и имеет параллели в материалах Дильберджина и Джетыасара, т. е. в Центральной Азии [Шаров, 2012, рис. 7].
Второй антропологический тип - «среднелицый» с горбатыми носами - выделен почти исключительно по материалам пос. Семеновка в Восточном Крыму, но на Азовском побережье [Шаров, 2012, рис. 8].
В первом случае все статуэтки были найдены в культовых постройках, во втором -в жилых постройках, рядом с очагами, зернотерками или амфорами с зерном.
Я полагаю, что можно предварительно рассматривать культовые постройки Таракташ-1 и Таракташ-11 с идолами 1-го типа как родовые святилища, связанные именно с культом предков. Отсюда их ярко выраженный индивидуализм.
Во втором случае находки антропоморфных идолов в жилых постройках можно рассматривать в качестве семейных или личных домашних божеств, связанных с семейным культом предков-нманья или культом личных ангелов-охранителей - фравашей.
Антропоморфные идолы с личинами без четких индивидуальных признаков (меот-ские, позднескифские, таврские статуэтки) следует рассматривать в качестве апо-тропеев, призванных способствовать благополучию в семье и защите от злых сил.
Предварительные итоги. Как уже было отмечено выше, все таракташские антропоморфные статуэтки имеют акцент, сделанный на личину. Подчеркнутая индивидуальность каждой личины антропоморфных статуэток говорит о неразрывной связи с культом предков, конкретным для каждой семьи, общины, рода. Статуэтки олицетворяли конкретных людей или персонажей. И при большом сходстве каждой из скульптур со всеми остальными каждая из них имеет свои индивидуальные, лишь ей присущие черты. Скульптуры передают не только портретное сходством с прототипом, но и, весьма возможно, физический тип населения Таракташа. Все статуэтки изображают широколицых людей с плоскими или высокими прямыми носами, близких к одному из типов населения центральноазиатского региона.
Все статуэтки были найдены в культовых постройках и святилища существовали практически в едином сакральном пространстве. Возможно, этим объясняется формирование бинарного канона в создании образа личины идола (широколи-цесть, головной убор, плоские или высокие носы) или же данное обстоятельство может объясняться приходом различного по своему антропологическому типу населения в разное время на склоны Таракташа.
Полученные данные позволяют предварительно наметить некоторые общие черты культа, отправлявшегося на святилище: сооружение храмов и их «консервация» после завершения использования; широкое применение очистительной силы огня; идолопоклонство. Среди особенностей ритуальных действий преимущественное использование посуды открытых форм, применение моделей лепных горшков с подковообразными ручками, отсутствие в составе жертвоприношений монет, основные жертвенные животные - петух и баран, коллективный характер основных магических обрядов.
Остается открытым вопрос о том, кто обитал на поселении и кто возводил культовые сооружения на крутых склонах Таракташа? Предлагались разные версии: переселенцы с Боспора для охраны западных рубежей Боспорского царства [Мыц, Лысенко, 2001, с. 100; Масленников, 2007, с. 480], «поздние скифы», осваивавшие горную часть Крымского полуострова в I в. до н. э. - I в. н. э. [Колтухов, 1999, с. 215; Лысенко, 2009, с. 396-397], переселенцы из регионов Средней Азии [Шаров, 2009, Шаров, 2013; 2014]. Амфорный материал поселения говорит о несомненных связях с Боспором (многочисленные фрагменты амфор боспорского производства типов Зеест-72, 73, 75). Лепные горшки с ручками упорами и ряд типов круглых курильниц указывают на связи с позднескифской культурой. Лепные сосуды с антропоморфными налепами и курильницы с выступами по сторонам квадратных резервуаров, «широколицые» личины статуэток о связях с регионом Средней Азии. Я полагаю, что пока не открыто подобных террасированных поселений и культовых сооружений с каменными фундаментами в горном Крыму, культовый комплекс Таракташ остается уникальным явлением среди памятников римской эпохи не только горной Таврики, но и для всего Северного Причерноморья.
Рис. 1. Местонахождение культовых комплексов Таракташ в Восточном Крыму. I -Культовое сооружение Таракташ-I; II - культовое сооружение Таракташ-II; III - культовое сооружение Таракташ-III
Рис. 2. Вид на горный хребет Таракташ. Р.1 - местонахождение поселения римской эпохи и культового сооружения Таракташ-Ш; Р.2 - местонахождение культового сооружения Таракташ-11
Рис. 3. План раскопок культового комплекса Таракташ-1; 1 - святилище 1; 2 - святилище 2; 3-4 - антропоморфные глиняные идолы из святилища 2
Рис. 4. Культовое сооружение Татакташ-1. 1-10, 13, 16-25 - материал из святилища 1; 11, 12, 14, 15 - материал из святилища 2 (2, с. 99)
Рис. 5. Антропоморфные глиняные идолы Таракташа и их аналогии. 1 - городище Бедаик-Асар, джетыасарская культура; 2 - «КСТ-1»; 3 -Киммерик; 4 - «ТРШ-!У»; 5, 6 -«КСТ-11»; 7, 8 - «КСТ-!!!»
Ы I 111 111 Гн I I I I I I I |'Т
Рис. 6. План культового комплекса Таракташ-!!. 1 - лепные курильницы; 2 - фрагменты стеклянных изделий; 3 - фрагменты краснолаковых мисок; 4 - скопление кальцинированных костей и углей; 5 - фрагменты антропоморфных статуэток
Рис. 8. Лепные курильницы из культового сооружения Таракташ-И
Рис. 9. Культовое сооружение Таракташ-Ш. Сверху его перекрывает жилая постройка № 6 первой половины III в. н. э.
ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА
Брыкина Г.А. Идолы Кайрагача и некоторые вопросы верований древних ферган-цев // Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник, 1980. М.; Л.: Наука, 1981. С. 507-521.
Брыкина Г.А. Об антропоморфных скульптурах в захоронениях Ферганы // Прошлое Средней Азии. Душанбе: Дониш, 1987. С. 50-57.
Емец И.А. Лепная антропоморфная пластика Боспора // Древности Боспора. М.: Наука, 2000. № 3. С. 18-32.
Иностранцев К.А. О древнеиранских погребальных обычаях и постройках // Журнал Министерства Народного Просвещения. 1909. Март. С. 95-121. Кругликова И.Т. О культе верховного женского божества на Боспоре в НИ вв. н. э. // Культура античного мира. К сорокалетию научной деятельности Владимира Дмитриевича Блаватского - его друзья, товарищи, ученики. М.: Наука, 1966. С. 110-115.
Кругликова И.Т. Терракоты из сельских поселений европейской части Боспорского государства // Терракоты Северного Причерноморья. II. М.: Наука, 1970.
Кругликова И.Т. Идолы из Дильберджина // История и культура античного мира. М.: Наука, 1977. С. 87-91.
Левина Л.М. Этнокультурная история восточного Приаралья. I тысячелетие до н. э. - I тысячелетие н. э. М.: Восточная литература, 1996. 396 с. Лившиц В.А. Общество Авесты // История таджикского народа. Т. 1. М., 1964. С. 137-150.
Маковельский А.О. Авеста. Баку: Издательство Академии наук Азербайджанской ССР, 1960. 143 с.
Мандельштам А.М. Сложение таджикской народности в Среднеазиатском Междуречье: автореф. дис. ... кандидата исторических наук. М.; Л., 1951. 18 с.
Масленников А.А. Население Боспорского государства в первые века н. э. М.: Наука, 1990. 230 с.
Массон В.М., Сарианиди В.И. Среднеазиатская терракота эпохи бронзы. Опыт классификации и интерпретации. М.: Наука, 1973. 209 с.
Мыц В.Л., Лысенко А.В. Позднеантичное святилище Таракташ в Крыму // Боспорский феномен: колонизация региона, формирование полисов, образование государства. Материалы международной научной конференции. Часть 2. СПб.: Издательство Государственного Эрмитажа, 2001. С. 96-100. Чайльд В. У истоков европейской цивилизации. М.: Изд-во иностранной лит., 1952. 466 с. Шаров О.В. Святилище на склонах горы Таракташ в восточном Крыму // Боспорский феномен. Искусство на периферии античного мира. СПб.: Нестор-История, 2009. С. 459-464.
Шаров О.В. Керамический комплекс некрополя Чатыр-Даг. Хронология комплексов с римскими импортами. СПб.: Издательство СПбИИ РАН «Нестор-История», 2007. 208 с.
Шаров О.В., Щукин М.Б., Палагута И.В. Отчет о раскопках поселения Таракташ у с. Дачное Судакского района, АР Крым Украины в 2006 году. РА ИА НАНУ. СПб., 2007.
Шаров О.В. Антропоморфные глиняные статуэтки из раскопок культового комплекса Таракташ в Восточном Крыму // Боспорский феномен: греки и варвары на евразийском перекрестке. СПб.: Нестор-История, 2013. С. 313-319. Шаров О.В. Культовый комплекс Таракташ в восточном Крыму // Труды IV(XX) Всероссийского археологического съезда в Казани. Казань: Отечество, 2014. Т. II. С.184-187.
Шургая И.Г. Центральный район Илурата // Краткие сообщения Института археологии. 1975. Вып. 143. С. 143-156.
Щукин М.Б., Шаров О.В., Шувалов П.В., Соколова Л.А., Гарбуз И.А. Исследования поселения и святилища Таракташ 1 у с. Дачное Судакского района // Отчетная археологическая сессия за 2002 год. Государственный Эрмитаж. СПб., 2003. С. 54-60. Mellart J. Earliest Civilizations of the Near East. London: Thames and Hudson, 1965. 143 p.
REFERENCES
Brykina G.A. Idoly Kajragacha i nekotorye voprosy verovanij drevnih fergancev [Idols of Kairagach and some questions of the beliefs of ancient Ferghians], in: Pamjatniki kul'tury. Novye otkrytija. Ezhegodnik, 1980 [Cultural Monuments. New discoveries. Yearbook]. Moscow; Leningrad: Nauka, 1981. P. 507-521 (in Russian). Brykina G.A. Ob antropomorfnyh skul'pturah v zahoronenijah Fergany [About anthropomorphic sculptures in burials of Fergana], in: Proshloe Srednej Azii [The past of Central Asia]. Dushanbe: Donish, 1987. P. 50-57 (in Russian).
Emec I. A. Lepnaja antropomorfnaja plastika Bospora [A molded anthropomorphic plastic of the Bosporus], in: Drevnosti Bospora [Antiquities of the Bosporus]. Moscow: Nauka, 2000. № 3. P. 18-32 (in Russian).
Inostrancev K.A. O drevneiranskih pogrebal'nyh obychajah i postrojkah [On the ancient Iranian funeral customs and buildings], in: ZhurnalMinisterstva Narodnogo Prosveshhenija [Journal of the Ministry of National Education]. 1909. Mart. P. 95-121 (in Russian).
Kruglikova I.T. O kul'te verhovnogo zhenskogo bozhestva na Bospore v I-III vv. n.je. [On the cult of the supreme female deity on the Bosporus in the I-III centuries AD], in: Kul'tura antichnogo mira. K sorokaletiju nauchnoj dejatel'nosti Vladimira Dmitrievicha Blavatskogo - ego druz'ja, tovarishhi, ucheniki [Culture of the ancient world. To the fortieth anniversary of the scientific work of Vladimir Dmitrievich Blavatsky - his friends, comrades, students]. Moscow: Nauka, 1966. P. 110-115 (in Russian). Kruglikova I.T. Terrakoty iz sel'skih poselenij evropejskoj chasti Bosporskogo gosudarstva [Terracotta from rural settlements of the European part of the Bosporus State], in: Terrakoty Severnogo Prichernomor'ja [Terracotta of the Northern Black Sea Coast]. II. Moscow: Nauka, 1970 (in Russian).
Kruglikova I.T. Idoly iz Dil'berdzhina [Idols from Dilberdzhin], in: Istorija i kul'tura antichnogo mira [History and Culture of the Ancient World]. Moscow: Nauka, 1977. P. 87-91 (in Russian).
Levina L.M. Jetnokul'turnaja istorija vostochnogo Priaral'ja. I tysjacheletie do n. je. -I tysjacheletie n. je. [Ethnocultural history of the eastern Prearalie. I millennium BC. e. -I millennium AD]. Moscow: Vostochnaja literatura, 1996. 396 p. (in Russian). Livshic V.A. Obshhestvo Avesty [Society of the Avesta], in: Istorija tadzhikskogo naroda [History of the Tajik people]. T. 1. Moscow, 1964. P. 137-150 (in Russian).
Makovel'skij A.O. Avesta [The Avesta]. Baku: Publishing house of the Academy of Sciences of the Azerbaijan SSR, 1960. 143 p. (in Russian).
Mandel'shtam A.M. Slozhenie tadzhikskoj narodnosti v Sredneaziatskom Mezhdurech'e. Avtoreferat dissertacii, predstavlennoj na soiskanie uchenoj stepeni kandidata istoricheskih nauk [Addition of the Tajik nationality in the Middle Asian Mezhdurechye. The author's abstract of the thesis submitted for the degree of candidate of historical sciences]. Moscow; Leningrad, 1951. 18 p. (in Russian).
Maslennikov A.A. Naselenie Bosporskogo gosudarstva v pervye veka n.je. [The population of the Bosporan state in the first centuries AD]. Moscow: Nauka, 1990. 230 p. (in Russian).
Masson V.M., Sarianidi V.I. Sredneaziatskaja terrakota jepohi bronzy. Opyt klassifikacii i interpretacii [Central Asian terracotta of the Bronze Age. Experience in classification and interpretation]. Moscow: Nauka, 1973. 209 p. (in Russian). Myc V.L., Lysenko A.V. Pozdneantichnoe svjatilishhe Taraktash v Krymu [Late Antantic Sanctuary of Taraktash in the Crimea], in: Bosporskij fenomen: kolonizacija regiona, formirovanie polisov, obrazovanie gosudarstva. Materialy mezhdunarodnoj nauchnoj konferencii. Chast'2. [The Bosporus phenomenon: colonization of the region, the formation of policies, the formation of the state. Materials of the international scientific conference. Part 2]. Saint Petersburg: Publishing House of the State Hermitage, 2001. P. 96-100 (in Russian).
Chajl'd V. U istokov evropejskoj civilizacii [At the origins of European civilization]. Moscow: Publishing House of Foreign Literature, 1952. 466 p. (in Russian). Sharov O.V. Svjatilishhe na sklonah gory Taraktash v vostochnom Krymu [Sanctuary on the slopes of the Taraktash mountain in the eastern Crimea], in: Bosporskij fenomen. Iskusstvo na periferii antichnogo mira [Bosporus phenomenon. Art on the periphery of the ancient world]. Saint Petersburg: Nestor-Istorija, 2009. P. 459-464 (in Russian). Sharov O.V. Keramicheskij kompleks nekropolja Chatyr-Dag. Hronologija kompleksov s rimskimi importami [Ceramic complex of necropolis Chatyr-Dag. Chronology of complexes with Roman imports]. Saint Petersburg: Nestor-Istorija, 2007. 208 p. (in Russian). Sharov O.V., Shhukin M.B., Palaguta I.V. Otchet o raskopkah poselenija Taraktash u s. Dachnoe Sudakskogo rajona, AR Krym Ukrainy v 2006 godu. RA IA NANU [Report on excavations of the settlement of Taraktash near. Dachnoe Sudaksky district, the Autonomous Republic of Crimea in 2006. RA IA NAU]. Saint Petersburg, 2007 (in Russian). Sharov O.V. Antropomorfnye glinjanye statujetki iz raskopok kul'tovogo kompleksa Taraktash v Vostochnom Krymu [Anthropomorphic clay figurines from the excavations of the cult complex Taraktash in the Eastern Crimea], in: Bosporskij fenomen: greki i varvary na evrazijskom perekrestke [Bosporus phenomenon: the Greeks and barbarians at the Eurasian crossroads]. Saint Petersburg: Nestor-Istorija, 2013. P. 313-319 (in Russian). Sharov O.V. Kul'tovyj kompleks Taraktash v vostochnom Krymu [The cult complex of Taraktash in the eastern Crimea], in: Trudy IV (XX) Vserossijskogo arheologicheskogo s'ezda v Kazani [Proceedings of the IV (XX) All-Russian Archaeological Congress in Kazan]. Kazan': Otechestvo, 2014. T. II. P. 184-187 (in Russian). Shurgaja I.G. Central'nyj rajon Ilurata [Central District of Ilurat], in: Kratkie soobshhenija Instituta arheologii [Brief Communications of the Institute of Archeology]. 1975. Vol. 143. P. 143-156 (in Russian).
Shhukin M.B., Sharov O.V., Shuvalov P.V., Sokolova L.A., Garbuz I.A. Issledovanija poselenija i svjatilishha Taraktash 1 u s. Dachnoe Sudakskogo rajona [Studies of the settlement and the sanctuary of Taraktash 1 in the village of. Dachnoe Sudaksky district], in: Otchjotnaja arheologicheskaja sessija za 2002 god. Gosudarstvennyj Jermitazh [Report archaeological session for 2002. The State Hermitage]. Saint Petersburg, 2003. P. 54-60 (in Russian).
Mellart J. Earliest Civilizations of the Near East. London: Thames and Hudson, 1965. 143 p.
