CC BY
156
ary Perspective. In: B. Gilad and S. Kaish. Handbook of Behavioral Economics, vol. A, Greenwich/CT: JAI Press, 1986, pp. 151-188.; Knudsen T. Journal of Evolutionary Economics, 2002, no. 12, pp. 443-470.
3. Kuzyk B.N., Yakovets Yu.V. Tsivilizatsii: teoriya, istoriya, dialog, budushchee [Civilizations: theory, history, dialogue, future]. In 2 vols. Vol. 1. Moscow, Institute for economic strategies, 2006, 768 p., pp. 126 -140.
4. Potts J. Policy Autumn, 2003, vol. 19, no. 1, pp. 58-62.
5. Milov L.V. Voprosy istorii, 1992, no. 4-5, pp. 37-53.
6. Nevins A., Kommadzher G. Istoriya SShA. Ot angliyskoy kolonii do mirovoy derzhavy [the History of the United States. From the English colonies to a world power]. N.Y., Teleks, 1991, 442 p., p. 26.
7. Rozhkova A.Yu. Stimulirovanie ustoychivogo raz-vitiya regiona: teoriya, metodologiya, praktika [Promote sustainable development: theory, methodology, practice]. Rostov-on-Don, AzovPechat', 2012, 216 p., pp. 210-215; Mulder P., Bergh J. Growth and Change. A Journal of Urban and Recional Policy, 2001, vol. 32, pp. 110-134.
8. Dulimov E.I., Tsechoev V.K. Proiskhozhdenie gosudarstva i prava u narodov Dona i Severnogo
Kavkaza [The Origin of state and law of the peoples of the Don and the North Caucasus]. Rostov-on-Don, Rostov State Univ. Press, 2006. 704 p., p. 101.
9. Istoriya narodov Severnogo Kavkaza s drevney-shikh vremen do kontsa 18 v. [The history of the peoples of the North Caucasus from ancient times to the end of the 18th century]. Ed. by В.Б. Пиотровский. Moscow, Nauka, 1988, 554 p., p. 169.
10. Gregori P. Ekonomicheskiy rost Rossiyskoy imperii (konets 19 - nachalo 20 v.): Novye podschety i otsenki [Economic growth of the Russian Empire (late 19th - early 20th century): New estimates and evaluations]. Moscow, ROSSPEN, 2003, 256 p., pp. 20, 21, 24, 25, 61.
11. Sotsial'noe rynochnoe khozyaystvo v Germanii: Istoki, kontseptsii, praktika [Social market economy in Germany: Origin, concepts, practice]. Ed. by A. Y. Chepurenko. Moscow, РОССПЭН, 2001, 208 p., pp. 112-114; Berg H. Economic growth and development. Boston McGraw-Hill, 2001, 640 p.
12. Martishin E.M., Dzhunusheva G.K., Martishin O.E., Gus'kov E.P. Naucnaa mysl' Kavkaza, 2006, no. 4, pp. 5-18.
11 ноября 2014 г.
УДК 32.019.5 (470+571):(477.75)
КРЫМСКАЯ РЕГИОНАЛЬНАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ КАК РЕСУРС ЛЕГИТИМАЦИИ ВОССОЕДИНЕНИЯ С РОССИЕЙ
А. В. Баранов
Актуальность темы определяется тем, что за постсоветский период в Крыму обострился конфликт этнических и конфессиональных идентичностей. В условиях воссоединения Крыма с Россией насущной стала политика конструирования российской идентичности в региональном сообществе, не отрицающая особенности парциальных идентичностей, а интегрирующая и согласующая их. Поэтому важно выявить потенциал региональной идентичности как ресурс легитимации воссоединения Крыма с Россией.
Методологическую основу исследования составляет парадигма конструктивизма, по-
Баранов Андрей Владимирович - доктор политических наук, доктор исторических наук, профессор кафедры политологии и политического управления Кубанского государственного университета, 350040, г. Краснодар, ул. Ставропольская, 149, e-mail: politics@ kubsu.ru, т. 8(861)2199564.
зволяющая осмыслить региональную идентичность как процесс и результат социального конструирования сообществ, основанный на убежденности в том, что они объединены происхождением, единством культуры и истории [1]. Территориальные, этнические и религиозные признаки идентичности существуют объективно, но они "активируются" вследствие самоидентификации участников группы как сообщества, осознающего своё единство и отличающегося от других. Субъектами целенаправленного конструирования идентичности выступают не сообщества в целом, а их лидеры и элиты. Они используют регионализм, этничность и религиозность,
Andrey Baranov - Kuban State University, 149, Stavropolskaya Street, Krasnodar, 350040, e-mail: politics@ kubsu.ru, tel. +7(861)2199564.
их социально значимые проявления, направляют ориентации и установки сообществ в отношении политики. Лидеры и элиты становятся субъектами политики конструирования иден-тичностей. Следовательно, возможны смены идентичностей и их "переформатирование" [2, с. 80-85]. Взаимодействие российской (национальной), региональных, этнических и конфессиональных идентичностей конкурентно. Конструирование идентичности может быть либо фактором риска дезинтеграции государства, либо легитимирующим фактором его интеграции. Применяются структурно-функциональный подход, сравнительный анализ, вторичный анализ социологических данных.
Научная традиция исследований заявленной темы сформирована, но слабо влияет на политические дискуссии и легитимацию воссоединения Крыма с Россией. Обобщающие работы о проблемах идентичностей Крыма принадлежат В.Е. Григорьянц, С.С. Жильцову, А.В. Ишину, А.В. Мальгину [3], А.С. Филатову [4]. Региональная идентичность крымчан оценивается в диссертации Д.В. Сосновского [5]. Географический анализ конфликтов идентичности проведен А.Б. Швец, А.Г. Шевчуком и А.Н. Яковлевым [6-8]. Психологические аспекты конфликта идентичностей в Крыму и меры его регулирования исследовал Е.В. Чёрный [9]. Идентичность русского сообщества осмысливают А.С. Филатов [10], Ю.В. Кокин [11], С.Н. Киселёв [12]. Участие русских объединений в воссоединении Крыма с РФ, их идеологическое позиционирование оценивает А.В. Баранов [13]. Крымско-татарскую идентичность исследовали Е.Н. Велешко [14], О.В. Рябцев [15], Э.С. Муратова [16] и Н. Куц [17].
Цель статьи - раскрыть тенденции развития крымской региональной идентичности в качестве ресурса легитимации воссоединения Крыма с Россией. Это делает необходимым анализ массовых анкетных опросов, итогов Всеукраинской переписи населения 2001 г., референдума о воссоединении Республики Крым (РК) и г. Севастополя с Россией, выборов депутатов Государственного Совета РК 14 сентября 2014 г., выступлений политических деятелей.
Крым - полиэтничный и поликонфессиональный регион, находящийся в ареале цивилизационного диалога Запада, России и Востока. В Крыму взаимодействуют русская, украинская и татарская идентичности,
причём линии политической сегментации во многом совпадают с этническими и религиозными, что делает Крым многосоставным сообществом.
Долгосрочные территориальные, этнические, конфессиональные конфликты в Крыму целенаправленно обострялись за 1992-2013 гг. внешними акторами - США, Евросоюзом, Турцией, равно как и субъектами украинского политического процесса. Наложение данных конфликтов создало сложносоставной конфликт, который образован диффузией разнотипных конфликтов, а специфика конфликтного взаимодействия определяется неравномерным распределением капиталов субъектов [18, с. 84-85].
Важный фактор - взаимоусиление этнической и религиозной идентичности. По переписи 2001 г. русские составляли 60,2 % совокупного населения Автономной Республики Крым (АРК) и г. Севастополя, украинцы - 23,9, крымские татары - 10,2 % [19]. В сентябре-октябре 2014 г. в Крыму проведена микроперепись населения, но её итоги ещё неизвестны.
Темпы роста религиозности в Крыму высоки. По сведениям Министерства культуры Украины на 1 января 2014 г. было зарегистрировано 2 083 религиозных организаций, относящих себя к 42 конфессиям. Из них 42,7 % наименований - организации Украинской Православной Церкви (УПЦ). В Крыму УПЦ Московского патриархата доминирует по влиянию над УПЦ Киевского патриархата. На втором месте мусульманские организации - 29,0 %, причем 575 из них действуют без регистрации. Третье место занимают протестантские организации - 20 % наименований [20]. Опрос, проведенный Украинским центром экономических и политических исследований им. А. Разумкова в феврале - марте 2011 г. (выборка 2 020 чел.), доказал, что 78,9 % респондентов считали себя православными, 8,8 - мусульманами, а по 5,2 % назвали себя "просто христианами" или не отнесли себя ни к одному вероисповеданию [21]. Судя по массовому опросу 2008 г., 97,8 % татар считают себя мусульманами, а 85,1 % украинцев и 84,9 % русских - православными [22, с. 4]. Иначе говоря, этническая и конфессиональная идентичности совмещаются в высокой степени.
Религиозность населения достаточно поверхностна. Судя по опросам 2010 г., лишь
18 % мусульман совершают религиозные обряды ежедневно; 14 % - раз в неделю. Религиозность православных ещё ниже [23, с. 164-165].
В Республике Крым (РК) и г. Севастополе сложилась сложносоставная региональная идентичность - "крымчане". Её носители - не только русские по происхождению, но и многие украинцы, белорусы, евреи, греки, поволжские татары и др. Для них русские исторические символы и язык общения более привлекательны, чем навязывавшаяся в 19922013 гг. украинская идентичность, тем более что последняя имела этнократический характер. По переписи 2001 г. повседневно использовали в быту русский язык 97-98 % жителей РК и Севастополя [19]. Это значительно больше, чем удельный вес русских в населении. Половина крымских украинцев имеет те же социокультурные ориентации, что и русские.
Русские выступают в роли системообразующего этнокультурного сегмента регионального сообщества. Крым является малой родиной для многих русских. По переписи 1989 г. русские, родившиеся в Крыму, составляли 828 761 чел. (50 % числа русских и 78,7 % всех жителей полуострова, родившихся в Крыму) [24]. Данные опросов свидетельствуют о стойкости региональной идентичности русских крымчан. Она позиционируется как часть Русского мира и уже - Российской Федерации. Опрос, проведенный службой социологии фирмы "КБ-САМ" в 1999 г., доказывал рост самосознания русских. Например, в когорте 21-30 лет 52 % респондентов называли себя "крымскими русскими", а в когорте от 16 до 20 лет - 67 % [12, 25].
В РК русская идентичность является основой крымской региональной идентичности. По итогам опроса, проведенного А.С. Филатовым в 2008 г., на русском языке разговаривали дома 86,1 % крымчан всех этнических групп; на работе - 91,1; с друзьями - 85,0 %. Отдавали предпочтение СМИ на русском языке 83,1 %; желали обучать членов семьи 80,0 % [4]. Опрос Центра им. А. Разумкова (февраль-март 2011 г., п=2 020) показал: 81,3 % респондентов всех национальностей назвали русский язык родным (в т.ч. 95,7 % русских, 76,7 украинцев и 9,1 % татар). Говорят дома по-русски 86,4 % украинцев и 20,8 % татар [26]. Наиболее консолидированной в языковом отношении выступает группа русских,
татары - на втором месте, наименее консолидированы украинцы. Таким образом, в Крыму идёт добровольная ассимиляция украинцев русскими, вопреки навязыванию "державной мовы" Уровни модернизированности русского и украинского сообществ выше, чем татарского.
Важны материалы исследований, проведённых Институтом ПАТРИР в 2010-2011 гг. Фокус-группы и интервью с представителями этнических групп доказали, что языковая политика воспринимается как форма властных отношений [27]. Функции родного языка в каждой из групп различаются. Русские и татары расценивают свой язык как ресурс политического влияния и равноправия, ориентированы на внешние центры культуры. Для украинцев родной язык - средство поддержания идентичности, интеграции в свое государство. Представителями всех народов русский язык в Крыму оценивается как язык межэтнического общения, бизнеса, вхождения в глобализацию. Украинский язык - государственный, но его повседневное применение слабо. Крымско-татарский язык положительно оценивается только в роли средства общения его носителей. Введение крымскотатарского языка в сфере управления, бизнеса и СМИ вызывало у русских и украинцев ассоциации с "историческим реваншизмом", исламизацией и сепаратизмом.
В Крыму сформировался устойчивый конфликт этнических идентичностей. Наибольшая мера самоизоляции проявляется среди крымских татар. По опросу, проведенному Украинским независимым центром политических исследований в 2007 г., 24,7 % татарской молодежи 17-36 лет уверены в том, что наилучшее будущее - независимое государство крымских татар. Через 20 лет считают такой статус реальным 50 % респондентов [28]. Опрос татар, проведенный социологами Таврического национального университета (выборка 600 чел., ноябрь - декабрь 2008 г.), выявил поддержку сотрудничества конфессий, если оно не нарушает религиозные нормы и чувства (74 %). Уровень критики государства не связан со степенью религиозности; 1/3 опрошенных татар не осуждала радикальные течения в исламе - "Хизб-ут-Тахрир-аль-Исламия", салафитов, "Нурджулар" и др., что конфликтогенно [16, с. 30-32, 39-45].
На конфликт влияет локализация расселения народов, обостряющая конкуренцию
за экономические ресурсы. Крымские татары репатриировались в основном в непрестижные степные и предгорные районы. Там удельный вес татар составляет от 20 до 30 %, а в Севастополе и Ялте - 0,7 % жителей [7, с. 73]. Географический анализ социокультурных ареалов в Крыму, проведенный А.Б. Швец, А.Г. Шевчуком и А.Н. Яковлевым, доказал: сформировался значительный ряд местностей (девять предгорных и степных районов от Бахчисарайского до Белогорского), в которых идёт смена социокультурного доминирования народов и конфессий. Этот процесс объективно определен массовой репатриацией депортированных народов и диспропорциями демографического роста этносов и конфессий, снижением удельного веса межэтнических браков [7, с. 71-74; 8, с. 43-50; 29, с. 64-74]. Как доказал А.Н. Яковлев, с начала 2000-х годов доминируют (2/3 проявлений) сложно-составные (этноконфессиональные) конфликты; растет их число; повышается удельный вес конфликтных проявлений в острой фазе. Ареал конфликтности устойчиво закрепляется в трех предгорных районах (Симферопольском, Бахчисарайском и Белогорском) и четырех южнобережных (Ялта, Алушта, Судак и Феодосия). С 2010 г. ареал расширяется на Евпаторию, Саки, Кировский, Первомайский и Ленинский районы [8, с. 46-48].
Вместе с тем социологические опросы Центра им. А. Разумкова показывают наименьший уровень индекса конфликтности мнений респондентов - татар по вопросам экономического развития [21, с. 28]. Д.В. Маковская полагает, что лидеры меджлиса намеренно искажали информацию, формируя у крымских татар представление о своём крайне приниженном положении, используя коллективные исторические обиды, чтобы вести борьбу за монопольное обладание властью в республике [30].
Вопреки стереотипам СМИ, крымскотатарское движение неоднородно, и его размежевание возросло с 2010 г. Меджлис крымско-татарского народа, судя по массовому опросу службы "Крымсоцис" в 2007 г. и итогам выборов в Верховную Раду Украины 2012 г., а также региональных и местных выборов, пользуется поддержкой не более чем 43 % респондентов в этнической группе [31, с. 120-121]. По данным Центра изучения национальных конфликтов, среди крымских татар за 2014 г. почти на 40 % снизился
уровень межэтнической конфликтности, что связано с политикой России в отношении крымских татар и с политикой Украины в отношении Донбасса [32]. Умеренное течение представлено партией "Милли фирка", общественными организациями "Къырым бирлиги", "Поколение Крым", "Себат". После государственного переворота в Украине эти объединения поддержали политику Российской Федерации. В августе 2014 г. создано Центральное духовное управление мусульман Крыма - Таврический муфтият, настроенное на миротворчество и не приемлющее радикализма [33]. 4 ноября этого же года учрежден Общественный Совет крымско-татарского народа (председатель С. Ниметуллаев).
Центр этносоциальных исследований в 2008-2010 гг. провёл лонгитюдный опрос жителей г. Симферополя и пригородов с выборкой 400 чел., которая коррелировалась со всем населением РК по половозрастному и этническому составу, профессиональному и образовательному статусу. Погрешность выборки не более 4,8 %. На вопрос "Каким Вы хотели бы видеть статус Крыма?" ответили: республикой в составе России - 37 %; независимой республикой в союзе с Россией, Белоруссией и Украиной - 10,5; автономной республикой в составе Украины - 32,1; областью Украины - 8,3; крымско-татарской автономией в составе Украины - 4,8; самостоятельным крымско-татарским государством -4,3; вилайетом в составе Турции - 0,5 %. По выводу руководителя опроса А.С. Филатова, этнокультурный фактор ориентаций характерен в Крыму для 44 % украинцев, 65-66 % крымских татар и 77-78 % русских. Более 60 % русских крымчан поддерживали воссоединение с Российской Федерацией [10].
При ответе на вопрос "С какой социальной группой Вы себя хотели бы идентифицировать?" сторонники пророссийской ориентации суммарно составили 50,5 % (варианты ответов: "крымчане", "русские", "советский народ", "россияне"). К проукраинской ориентации можно отнести 24,7 % респондентов ("граждане Украины", "украинцы"). Важно, что для русских и украинцев идентичность по основаниям прежде всего государственная (32 и 28 % ответов), а для крымских татар -этническая (около 80 %) [10].
Таким образом, в Крыму сложилось многосоставное региональное сообщество, этнические и конфессиональные сегменты
которого чётко выражены в идентичности и взаимодействиях. Опрос, проведенный Центром им. А. Разумкова в феврале-марте 2011 г., показал крайнюю неравномерность межэтнических дистанций по шкале социальной дистанции Э. Богардуса. Самым низким был уровень дистанции относительно крымских русских - 1,91 балл, далее по нарастающей - крымских украинцев (2,11); жителей Юга и Востока Украины - 2,89; жителей РФ -3,11; жителей Центра Украины - 3,12. Наиболее высок уровень дистанции в отношении крымских татар - 3,97 балла; жителей Запада Украины - 4,54; турок - 5,60 и цыган - 6,02 балла. Но с сентября 2008 г. заметно снизилась дистанция в отношении татар и жителей Центра и Востока Украины, заметно возросла - в отношении жителей Запада Украины. Характерно, что уровень дистанции между русскими и татарами (4,22 балла) почти не отличается от такового между украинцами и татарами (4,10) [21, с. 29].
Опасения крымчан вызывал межэтнический конфликт. Об этом свидетельствуют итоги анкетного опроса, проведенного Центром им. А. Разумкова в феврале-марте 2011 г., 4,6 % респондентов среди наиболее важных проблем отметили напряженные межэтнические отношения (в 2008 г. - 16,4 %). Среди русских в 2011 г. таких 3,1 %, а среди крымских татар - 14,7 %; 76 % опрошенных не ощущали себя защищенными от столкновений на межэтнической почве. В г. Севастополе наличие страхов признали 88,6 % [21, с. 29-30].
Насколько конфликт влияет на общественное мнение населения Крыма? Исследование, проведенное Центром им. А. Разумкова в АРК и Севастополе (октябрь-ноябрь 2008 г., п=6891, все этнические группы) показало, что на первое место среди причин конфессиональных конфликтов крымчане ставили политические и этнические противоречия (26,2 % респондентов), столкновение экономических интересов (25,2 %). Производными названы религиозный фанатизм и нетерпимость (10,3 % ответов), предвзятое отношение власти к различным религиозным организациям (8,5 %). Ответственность за конфессиональные конфликты респонденты возлагали на представителей зарубежных политических и общественных структур (2,68 балла из 5); зарубежные религиозные центры (2,47); рядовых участников конфликтов (2,14); руководителей
религиозных организаций Крыма (2,13); органы власти АРК (2,06) и Украины (2,02) [34]. Готовность лично участвовать в конфликтах, тем более в насильственных формах, была низкой.
На протяжении всего постсоветского периода русские этнополитические движения вели сложную борьбу не только за сохранение самосознания своего народа, но и за российский выбор всех крымчан. В аспекте политики идентичности эта борьба означала поддержание исторической памяти и символов национальной гордости (музеев и памятников Крымской войны, Великой Отечественной войны), обучение в средней и высшей школе на русском языке, введение в системе образования учебных курсов "Крымоведение" и "Се-вастополеведение", патриотическое и военно-спортивное воспитание посредством казачьих организаций. Логическим выражением данной политики стали слова будущего мэра г. Севастополя А.М. Чалого в телеинтервью 4 февраля 2014 г.: "Судьба нашей цивилизации решается именно в этом месте...", воспринятые как призыв к воссоединению с Россией [35].
В условиях политического кризиса в Украине (ноябрь 2013-2014) отмечался рост влияния крымского регионализма. Так, в январе 2014 г. Крымская республиканская организация Союза молодых политологов Украины провела опрос в г. Симферополе -72,2 % респондентов назвали себя патриотами Крыма; 76,9 - считали, что Крым оправданно имеет автономный статус; 71 - выступали за расширение прав автономии; 47,5 - считали, что есть угроза потери автономного статуса Крыма; 35,8 % - что такой угрозы нет [36].
Референдум о статусе Республики Крым и г. Севастополя 16 марта 2014 г. подтвердил прочность региональной идентичности и её ориентацию в пользу России. Поддержали воссоединение с РФ 96,77 % принявших участие в референдуме жителей РК и 95,6 % жителей Севастополя при уровне явки, соответственно, 83,1 и 89,5 % [37, 38]. Уровень поддержки воссоединения слабо различается по оси "русские - украинцы". Более весомы территориальные отличия в зависимости от удельного веса крымских татар. Но ни в одном из районов явка на референдум не опускалась ниже 58 процентов. Характерно, что более низкая явка отмечена в местностях с повышенной плотностью мусульманских религиозных общин и высоким удельным
весом татарского населения - Белогорском и Бахчисарайском районах, г. Судак [39]. Выборы депутатов Государственного Совета Республики Крым 14 сентября 2014 г. подтвердили эту территориальную тенденцию (на выборах явка крымских татар составила 3035 %). Вместе с тем партия "Единая Россия" одержала бесспорную победу - за ее представителей проголосовали (по партийным спискам) 76,6 % избирателей в г. Севастополе и 70,2 % - в Республике Крым [40].
Обобщая сказанное, отметим, что региональное сообщество Крыма является многосоставным, отчетливо сегментированным на русское, украинское и крымско-татарское сообщества. На основе социологических данных впервые доказано, что русская идентичность крымчан регионально своеобразна, но прочно интегрирована в "большую" русскую идентичность. Внутрирегиональные конфликты идентичности наиболее вероятны по оси "славяне - крымские татары". Наиболее слабы проявления украинской идентичности. Радикальный исламизм и этноцентристские проекты могут нарушить конструктивный баланс идентичностей, необходимый для легитимации воссоединения.
Необходима последовательная политика реинтеграции Крыма с Россией на основе укрепления гражданской идентичности, диалога этнических и конфессиональных сообществ. Такая политика способна обеспечить прочную легитимацию воссоединения Крыма с Россией. Политика идентичности должна реализовать систему мер, направленных на конструирование, воспроизводство и трансляцию приверженности полиэтничному российскому обществу. Основными направлениями политики идентичности являются интеграция социокультурного пространства как основы позитивного баланса идентичностей; укрепление самостоятельного вектора цивилиза-ционного развития России; переформатирование региональной идентичности крымчан в качестве одного из компонентов российской идентичности, действующей на основе цивилизационного единства, исторической преемственности, секулярности, полиэтнич-ности. Такая политика должна проводиться системно в сферах среднего и высшего образования, информационного пространства, государственно-религиозных взаимодействий, конструктивного диалога государственной
власти с этнокультурными и религиозными объединениями.
ЛИТЕРАТУРА
1. Назукина М.В. Региональная идентичность // Политическая идентичность и политика идентичности: В 2 т. Т. 1. М.: РОССПЭН, 2012. 208 с. С. 143-147.
2. Семененко И.С. Национальная идентичность // Там же. С. 80-86.
3. Григорьянц В.Е., Жильцов С.С., Ишин А.В., Мальгин А.В. Федерализация Украины: к единству через разнообразие. М.: Восток - Запад, 2011. 228 с.
4. Филатов А.С. Крым: этнокультурные ориентиры и политические установки // Вопросы развития Крыма. Вып. 16. Симферополь: СОНАТ, 2012. С. 184-194.
5. Сосновский Д.В. Процессы формирования региональной идентичности в Крыму в контексте поляризации украинского общества (1991-2014). Дис.... канд. полит. наук. М., 2014. 171 с.
6. Швец А.Б. Конфликты ценностей в Крыму // Религия и гражданское общество: межконфессиональные и этнические конфликты в условиях геополитической конкуренции. Севастополь: Вебер, 2013. 332 с. С. 277-282.
7. Шевчук А.Г. Регионализация этноконфессиональ-ных процессов в социокультурном пространстве Автономной Республики Крым // Этнокультурные и межконфессиональные отношения в Крыму. Вып. 3. Симферополь: Антиква, 2013. 228 с.
8. Яковлев А.Н. Особенности локализации социокультурной конфликтности в Крыму (2011-2012) // Там же. С. 43-50.
9. Чёрный Е.В. Уроки Европы и опыт мульти-культурализма в Крыму // Религия и гражданское общество: межконфессиональные и этнические конфликты в условиях геополитической конкуренции. С. 258-271.
10. Филатов А.С. Русский Крым: внешние угрозы и внутренние вызовы // "Крымское эхо". [Электронный ресурс]. URL: http://www.kr-eho.info/index. php?name=News&op=article&sid=7280 %/.
11. Кокин Ю.В. Функциональные особенности институционализации региональных движений на рубеже ХХ-ХХ1 вв. (на материалах Крымской автономии) // Научная мысль Кавказа. 2011. № 3. С. 54-61.
12. Киселёв С.Н. Крымская русская идентичность как этнополитическая реальность // Ya.ru. [Электронный ресурс]. URL: http://clubs.ya.ru/polit/replies. xml?pare nt_id=136612&item_no = 136534&with_par-ent=1.
13. Баранов А.В. Русские политические движения Крыма и Севастополя: ресурсы влияния, позиционирование, повестка дня активности // Каспийский регион: политика, экономика, культура. Астрахань, 2014. № 2. С. 75-84.
14. Велешко Е.Н. Влияние виктимных факторов на политическое поведение крымскотатарских репатриантов. Дис.... канд. полит. наук. Симферополь, 2007. 306 с.
15. Рябцев О.В. Сетевой принцип деятельности организаций закрытого типа в контексте угроз национальной и региональной безопасности России (на примере крымско-татарского национального движения). Дис.... канд. полит. наук. Ростов н/Д, 2008. 182 с.
16. Муратова Э.С. Крымские мусульмане: взгляд изнутри. Симферополь: ЧП "Эльиньо", 2009. 52 с.
17. Муратова Э., Куц Н. Политическое и социальное значение самозахватов для крымского социума // "Черноморская безопасность". [Электронный ресурс]. URL: http://nomos.com.ua/content/view/415/81/.
18. Никовская Л.И. Сложносоставной конфликт как инструмент анализа трансформации и кризиса // Политические исследования. 2009. № 6. С. 83-94.
19. Численность и состав населения Украины по итогам Всеукраинской переписи населения 2001 г. // "Всеукраинская перепись населения 2001 г.". [Электронный ресурс]. URL: Режим доступа: http://2001.ukrcensus.gov.ua/rus/results/general/ nationality/.
20. Звгг про мережу церков i релшйних оргашзацш в Укра1'ш станом на 1 ачня 2014 р. Наказ Мшютерства культури Украши ввд 19.03.2014 р. № 167 // Офщшний сайт Мшютерства культури Украши [Электронный ресурс]. URL: http://mincult. kmu.gov.ua/mincult/uk/publish/article/354806.
21. Ставлення жителiв Криму до iмовiрних загроз та до питань, яш мають значний конфлштний потенщал // Нацюнальна безпека i оборона. 2011. № 4-5. С. 27-39.
22. Кримський сощум: лшп подшу та перспективи консолвдаци (Аналиична доповвдь Центру Разумкова) // Нацюнальна безпека i оборона. 2009. № 5. С. 2-72.
23. Осиповский С.Н. Развитие ислама в современном Крыму: некоторые тенденции и перспективы // Тенденции и перспективы современных геополитических и религиозных процессов: теория и практика. Симферополь: Изд-во "ИН-ФОЛИО", 2013. 280 с. С. 164-167.
24. Водарский Я.Е., Елисеева О.И., Кабузан В.М. Население Крыма в конце XVIII - конце XX веков (Численность, размещение, этнический состав). М.: Ин-т росс. истории РАН, 2003. 160 с.
25. Никифоров А.Р. Крымской власти не разрешили "ломать" татар, и теперь она "ломает" русских // "Регнум". [Электронный ресурс]. URL: http:// www. regnum. ru/news/polit/1422195.html.
26. Чи може найближчим часом в АР Крим стати-ся гострий мiжнацiональний конфлшт? (опитуван-ня в Криму, динамша 2008-2011) // Сайт Центра им. А. Разумкова. [Электронный ресурс]. URL: http://www.razumkov.org.ua/poll.php?poll_id=403.
27. Брунова-Калисецкая И., Духнич О. Психологические образы языково-культурных угроз в восприятии городских жителей Крыма // Крымский политический диалог 2010. М.: Институт ПАТРИР, 2011. 240 с. С. 114-156.
28. Тищенко Ю., Халилов Р., Капустiн М. Суспшьно-полггичш процеси в АР Крим: основш тенденцп. Кшв: Украш. незалежний центр полиичних дослвджень, 2008. 84 с. С. 76.
29. Шевчук А.Г., Швец А.Б. Политико-географический фактор эволюции крымской системы расселения населения в ХХ - начале XXI вв. // Геополитика и экогеодинамика регионов. 2010. Т. 6. Вып. 1-2. C. 64-74.
30. Маковская Д.В. Конструирование этноста-тусной противоречивости: конфликтологический аспект // Этничность и власть: коллективная память и технологии конструирования идентичности. Севастополь: Вебер, 2013. 428 с. С. 205-208.
31. Бекиров Н.В. Об отношении крымских татар к институтам национального самоуправления (по материалам исследования социологической службы "Крымсоцис") // Вопросы развития Крыма. Симферополь: СОНАТ, 2012. Вып. 16. 408 с. С. 117-121.
32. Тарасов С. Джемилёв мешает Эрдогану: Турции не нужен киевский курултай // Сайт "Рег-нум". [Электронный ресурс]. URL: www.regnum. ru/news/polit/1854725.html.
33. Крымские мусульмане возродили Таврический муфтият // "Русская весна". [Электронный ресурс]. URL: http://rusvesna.su/news/1408748418.
34. Сусшльно-пол^ичш, мiжнациональнi та мiжконфесiйнi в^носини в Автономнш Республ^ Крим: стан, проблеми, шляхи виршения // Сайт Центра им. А. Разумкова. [Электронный ресурс]. URL: http://www.razumkov. org.ua/ukr/project.php news_id=122.
35. Чалый А.М. Интервью Независимому телевидению Севастополя. Программа "Оперативка" от 4 февраля 2014 г. // Сайт "Youtube.com". [Электронный ресурс]. URL: http://www.youtube.com/ watch?v=d6YgtPxNhfk (дата обращения: 17.02.2014).
36. Большинство крымчан недовольны фиктивностью автономии // Сайт "Свободная Таврида". [Электронный ресурс]. URL: http://www. freetavrida.org/?p=2656#more-2656 (дата обращения: 22.01.2014).
37. Итоговые данные: За воссоединение Крыма с Россией проголосовали 96,77 % участников референдума // Сайт "Регнум". [Электронный ресурс]. URL: www.regnum.ru/news/fd-abroad/ ukraina/1778840.html/.
38. 95,6 % голосовавших в Севастополе выступили за вступление Крыма в РФ. // "Регнум". [Электронный ресурс]. URL: www.regnum.ru/news/ fd-abroad/1778895.html.
39. Референдум о государственном статусе Крыма и Севастополя 16 марта 2014 г. // "Крымология".
[Электронный ресурс]. URL: http://krymology.info/ ^ех^р/Референдум_о_государственном_стату-се_Крыма_и_Севастополя_16 марта_2014 года. 40. Избирательная комиссия Крыма утвердила результаты выборов в Госсовет республики // Сайт Информационного агенства "Крыминформ". [Электронный ресурс]. URL: http://www.c-inform. info/news/id/12213.
REFERENCES
1. Nazukina M.V. Regional'naya identichnost' [Regional Identity]. In: Politicheskaya identichnost' i politika identichnosti [Political Identity and Identity Policy]. In 2 vols. Vol. 1. Moscow: ROSSPEN Publ., 2012. 208 p., pp. 143-147.
2. Semenenko I.S. Nacional'naya identichnost' [National Identity]. In: Ibid, pp. 80-86.
3. Grigor'yants V.E., Zhil'cov S.S., Ishin A.V., Mal'gin A.V. Federalizaciya Ukrainy: k edinstvu cherez raznoobrazie [Federalization of Ukraine: to Unity through Diversity]. Moscow, Vostok-Zapad, 2011, 228 p.
4. Filatov A.S. Krym: etnokul'turnye orientiry i politicheskie ustanovki [Crimea: ethnocultural orientations and political attitudes] In: Voprosy razvitiya Kryma [Problems of Development of the Crimea]. Issue 16. Simferopol': SONAT, 2012, pp. 184-194.
5. Sosnovskii D.V. Processy formirovaniya regional'noi identichnosti v Krymu v kontekste polyarizacii ukrainskogo obshestva (1991-2014). Dis.... kand. polit. nauk [The Processes of Regional Identity Formation in the Context of Ukrainian Society' Polarization. Dissertation for the degree of Candidate of Politology]. Moscow, 2014, 171 p.
6. Shvec A.B. Konflikty cennostei v Krymu [Value Conflicts in the Crimea]. In: Religiya i grazhdanskoe obshestvo: mezhkonfessional'nye i etnicheskie konflikty v usloviyah geopoliticheskoi konkurencii [Religion and the Civil Society: Interconfessional and Ethnic Conflicts in the Conditions of Geopolitical Concurrence]. Sevastopol': Veber, 2013, 331 p., pp. 277-282.
7. Shevchuk A.G. Regionalizaciya etnokonfessional'nyh processov v sociokul'turnom prostranstve Avtonomnoi Respubliki Krym [Regionalization of Ethnoconfessional Processes in the Sociocultural Space of Autonomous Republic of Crimea]. In: Etnokul'turnye i mezhkonfessional'nye otnosheniya v Krymu [Ethnocultural and Interconfessional Relations in the Crimea]. Issue 3. Simferopol': Antikva, 2013, 228 p., pp. 64-75.
8. Yakovlev A.N. Osobennosti lokalizacii sociokul'turnoi konfliktnosti v Krymu (2011-2012 gg.) [Specific Features of Localization of Conflicts in the Crimea]. In: Ibid, pp. 43-50.
9. Chernyi E.V. Uroki Evropy i opyt mul'tikul'turalizma v Krymu [European Lessons and the Multicultural Experience in the
Crimea]. In: Religiya i grazhdanskoe obshestvo: mezhkonfessional'nye i etnicheskie konflikty v usloviyah geopoliticheskoi konkurencii [Religion and the Civil Society: Interconfessional and Ethnic Conflicts in the Conditions of Geopolitical Concurrence] Sevastopol': Veber, 2013, 331 p., pp. 258-271.
10. Filatov A.S. Russkij Krym: vneshnie ugrozy i vnutrennie vyzovy [Russian Crimea: External Threats and Interlal Challenges], available at: http://www. kr-eho.info/index.php?name=News&op=article&s id=7280 %/ (accessed November17, 2011).
11. Kokin Yu.V. Naucnaâ mysl' Kavkaza, 2011, no 3, pp. 54-61.
12. Kiselev S.N. Krymskaya russkaya identichnost' kak etnopoliticheskaya real'nost' [Crimean Russian Identity as a Ethnopolitical Reality], available at: http://clubs.ya.ru/polit/replies.xml?parent_ id=136612&item_no=136534&with_parent=1 (accessed February 11, 2012).
13. Baranov A.V. Kaspiiskij region: politika, ekonomika, kul'tura, 2014, no. 2(39), pp. 75-84.
14. Veleshko E.N. Vliyanie viktimnyh faktorov na politicheskoe povedenie krymskotatarskih repatriantov. Dis.... kand. polit. nauk [Influence of Victim Factors on Political Behavior of Crimean Tatar Repatriants. Dissertation for the degree of Candidate of Politology] Simferopol', 2007, 305 p.
15. Ryabtsev O.V. Setevoj princip deyatel 'nosti organizacii zakrytogo tipa v kontekste ugroz nacional'noi i regional'noi bezopasnosti Rossii (na primere krymsko-tatarskogo nacional 'nogo dvizheniya). Dis.... kand. polit. nauk [A Network Principle of Activity by Closed Type's Organizations in the Context of Threats to National and Regional Security of Russia (on the example of the Crimean Tatar National Movement). Dissertation for the degree of Candidate of Politology]. Rostov-on-Don, 2008, 182 p.
16. Muratova E.S. Krymskie musul'mane: vzglyad iznutri [Crimean Muslims: a View from the Inside]. Simferopol': ChP "El' In'o", 2009, 52 p.
17. Muratova E., Kuts N. Politicheskoe i social'noe znachenie samozahvatov dlya krymskogo sociuma [Political and Social Significance of Land Ruptures for the Crimean Society], available at: http://nomos. com.ua/content/view/415/81/ (accessed Match 17, 2012).
18. Nikovskaya L.I. Politicheskie issledovaniya, 2009, no. 6, pp. 83-94.
19. Chislennost' i sostav naseleniya Ukrainy po itogam Vseukrainskoi perepisi naseleniya 2001 g. [The Size and Composition of the Population of Ukraine on the Basis of Census 2001], available at: http://2001.ukrcensus.gov.ua/rus/results/general/ nationality/ (accessed April, 12, 2012).
20. Zvit pro merezhu cerkov i religiinih organizacii v Ukraini stanom na 1 s3chnya 2014 r. Nakaz Ministerstva kul'turi Ukraini vid 19.03.2014 r. No
167 [Report on a Network of Churches and Religious Organizations in Ukraine up to January 1, 2014. Order of the Ministry of Culture of Ukraine of 19.03.2014, No 167], available at: http://mincult.kmu. gov.ua/mincult/uk/publish/article/354806 (accessed March 20, 2014).
21. Stavlennya zhiteliv Krimu do imovirnih zagroz ta do pitan', yaki mayut' znachnii konfliktnii potencial [The Attitude of the Inhabitants of Crimea to Possible Threats and the Issues that Have Significant Potential for Conflict]. Nacional'na bezpeka i oborona, 2011, no. 4-5 (122-123), pp. 27-39.
22. Krims'kii socium: linii podilu ta perspektivi konsolidacii (Analitichna dopovid' Centru Razumkova) [Crimean Society, the Cleavages and Prospects of Consolidation (Analytical Report of Razumkov Centre)]. Nacional'na bezpeka i oborona, 2009, no. 5 (109), pp. 2-72.
23. Osipovskij S.N. Razvitie islama v sovremennom Krymu: nekotorye tendencii i perspektivy [Development of the Islam in Contemporary Crimea: Some Tendencies and Perspectives]. In: Tendencii i perspektivy sovremennyh geopoliticheskih i religioznyh processov: teoriya i praktika [Tendencies and Perspectives of Contemporary Geopolitical and Religious Processes: the Theory and Practice]. Simferopol': Public House "IN-FOLIO", 2013, 280 p., pp. 164-167.
24. Vodarskij Ya.E., Eliseeva O.I., Kabuzan V.M. Naselenie Kryma v konce XVIII - konce XX vekov (Chislennost', razmeshenie, etnicheskii sostav) [Population of the Crimea in Late 18th -20th centuries (The Size, Dislocation, Ethnic Structure)] Moscow, Institute of Russian History of RAS, 2003, 160 p., pp. 65.
25. Nikiforov A.R. Krymskoi vlasti ne razreshili "lomat'" tatar, i teper' ona "lomaet" russkih [Crimean Authorities are not Allowed to "Break" the Tatars, and Now It "Breaks" Russians], available at: http://www.regnum.ru/news/polit/1422195.html (accessed July 05, 2011).
26. Chi mozhe naiblizhchim chasom v AR Krim statisya gostrii mizhnacional 'nij konflikt? (opituvannya v Krimu, dinamika 2008-2011) [Could Be Soon in Crimea Serious Inter-ethnic Conflict? (Survey in Crimea, Dynamics 2008-2011)], available at: http:// www.razumkov.org.ua/poll.php?poll_id=403 (accessed: June 18, 2013).
27. Brunova-Kaliseckaya I., Duhnich O. Psihologicheskie obrazy yazykovo-kul'turnyh ugroz v vospriyatii gorodskih zhitelei Kryma [Psychological Images by Linguistic-Cultural Threats in Perceptions of Crimean Urban Residents]. In: Krymskii politicheskii dialog 2010 [Crimean political dialogue 2010]. Moscow, Institute PATRIR, 2011, 240 p., pp. 114-156.
28. Tishenko Yu., Halilov R., Kapustin M. Suspil'no-politichni procesi v AR Krim: osnovni tendencii [Sociopolitical Processes in Autonomic Republic of
Crimea: Basic Tendencies]. Kyiv: Ukrain. nezalezhnij centr politichnih doslidzhen', 2008, 84 p.
29. Shevchuk A.G., Shvec A.B. Geopolitika i ekogeodinamika regionov, 2010, vol. 6, Issue 1-2, pp. 64-74.
30. Makovskaya D.V. Konstruirovanie etnostatusnoi protivorechivosti: konfliktologicheskii aspekt [Construction of the Ethnostatus Contradictions: Conflictological Aspect]. In: Etnichnost' i vlast': kollektivnaya pamyat' i tehnologii konstruirovaniya identichnosti [Ethnicity and Power: Collective Memory and Technologies of Identity Construction]. Sevastopol': Veber, 2013, 427 p., pp. 205-208.
31. Bekirov N.V. Ob otnoshenii krymskih tatar k institutam nacional'nogo samoupravleniya (po materialam issledovaniya sociologicheskoi sluzhby "Krymsocis") [On the Relation of the Crimean Tatars to the Institutions of the National Self-Government (Studies of the Sociological Service "Krymsotsis")]. In: Voprosy razvitiya Kryma [Problems of Development of the Crimea]. Simferopol': SONAT, 2012. Issue 16, 408 p., pp. 117-121.
32. Tarasov S. Dzhemilev meshaet Erdoganu: Turcii ne nuzhen kievskii kurultaj [Dzhemilev Prevent Erdogan: Turkey Does Not Need the Kiev Kurultaj], available at: www.regnum.ru/news/polit/1854725.html (accessed October 08, 2014).
33. Krymskie musul'mane vozrodili Tavricheskii muftiyat [Crimean Muslims Revived Tauride Muftiat], available at: http://rusvesna.su/news/1408748418 (accessed November 14, 2014).
34. Suspil 'no-politichni, mizhnacional'ni ta mizhkonfesiini vidnosini v Avtonomnij Respublici Krim: stan, problemi, shlyahi virisheniya [Sociopolitical, Ethnic and Confessional Relations in the Autonomous Republic of Crimea: Situation, Problems and Ways of Resolving], available at: http:// www.razumkov.org.ua/ukr/project.phpnews_id=122 (accessed April 25, 2014).
35. Chalyj A.M. Interv'yu Nezavisimomu televideniyu Sevastopolya. Programma "Operativka" ot 4 fevralya 2014 g. [Interview to Independent Television of Sevastopol. The "RAM" Programme on February 4, 2014], available at: http://www.youtube.com/ watch?v=d6YgtPxNhfk (accessed February 17, 2014).
36. Bol'shinstvo krymchan nedovol'ny fiktivnost'yu avtonomii [The Majority of Crimeans Unhappy by Fictitious Autonomy], available at: http://www. freetavrida.org/?p=2656#more-2656 (accessed January 22, 2014).
37. Itogovye dannye: Za vossoedinenie Kryma s Rossiei progolosovali 96,77 % uchastnikov referendum [Totals: For Reunification of the Crimea with Russia Voted in 96,77 % of the Voters], available at: www. regnum.ru/news/fd-abroad/ukraina/1778840.html/ (accessed Match 17, 2014).
38. 95,6 % golosovavshih v Sevastopole vystupili za vstuplenie Kryma v RF [95,6 % of Voters in Sevastopol Stand for Reunification of Crimea with Russian
Federation], available at: www.regnum.ru/news/fd-abroad/1778895.html (accessed: March 17, 2014). 39. Referendum o gosudarstvennom statuse Kryma i Sevastopolya 16 marta 2014 g. [The Referendum on State Status of Crimea and Sevastopol at March 16, 2014], available at: http://krymology.info/index.php/ Referendum_o_gosudarstvennom_statuse_Kryma_i_Sev-astopolya_16 marta_2014 goda (accessed April 25, 2014).
40. Izbiratel'naya komissiya Kryma utverdila rezul'taty vyborov v Gossovet respubliki [The Electoral Commission of Crimea Approved the Election Results to the State Council of the Republic], available at: http://www.c-inform.info/news/id/12213 (accessed September 16, 2014).
17 ноября 2014 г.
УДК 291.7 + 39 + 94(470)
СПЕЦИФИКА И ПУТИ ФОРМИРОВАНИЯ МОНОТЕИЗМА В СТРУКТУРЕ ЭТНОСОВ ЮГА РОССИИ
В.М. Викторин
Проблема сочетания в структуре общего этнического массива отдельных элементов - групп с исходно едиными языком, обычаями, фольклором, бытовым укладом, но традиционно исповедующих различные религии, всегда необычна и актуальна. К числу таких групп относятся этносы и этногруппы Нижнего Поволжья, степной части Северного Кавказа и прикаспийского Дагестана.
Базовое этнолингвистическое сходство и близость в каждом из новых контактов здесь чаще отражается в категориях "мы-они", "свои-чужие" (Б.Ф. Поршнев), а иногда, как представляется, и в более сложных -"близкие-отдалённые-переходные". Анализ различных сторон бытования этнических социумов и религиозных общин имеет длительную традицию в науке и активно используется ныне. Однако сопоставительные исследования формирования и положения конфессий и их групп пока весьма нечасты.
Тематика «этнические факторы общин - "конфессий"» почти всегда предполагает изучение не догматики и даже ритуала, а именно стиля общения внутри и вне таковых. Согласимся с коллегами в том, что «непростая проблема "детерминации этнического существования" ... почти не разработана
Викторин Виктор Михайлович - кандидат исторических наук, доцент, заведующий лабораторией этнополити-ческих исследований Астраханского филиала Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ, доцент кафедры восточных языков Астраханского государственного университета, 414024. г. Астрахань, ул. Богд. Хмельницкого, д. 33, корп. 1, e-mail [email protected], [email protected], т. 8(851)392658.
в нынешней гуманитарной науке, но ... полезна как в теоретическом, так и в сугубо практическом аспектах» [1, с. 100]. Но именно для указанных двусторонних явлений, где фактор вероисповедания выступал и принимался как этнический, был предложен ёмкий и точный термин - "этноконфессиональ-ные общности - группы" [Ср.: 2]. Более того, подобные этноконфессиосоциумы таксономи-чески и по функциям равноценны, "нациям" и "народностям" прежних типологий [3].
Мы обратимся к связям воспринятых крупных монотеистических образований между собою, как и их с прежним этническим, "языческим" "конфессиосубстратом" Обычно он проявлялся в виде "главнобожия" - гено-теизма, энотеизма (с выделением из сонма божеств одного, основного) или даже пережитков шаманства как более древнего политеизма - "многобожия" [4].
Проникновение и первая рецепция в Предкавказье широко распространявшихся единобожных религий ближневосточного происхождения (христианства разных ветвей, особых горского и хазарского направлений иудаизма, а затем - ислама) произошли во времена каганата или ещё раньше. А первые устойчивые специфические "этноконфессиональные общности - группы" (как "крупные меньшин-
Victor Victorin - Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration - Askrakhan Branch and Astrakhan State University, 33, bloc 1, B. Khmel'nitskogo Street, Astrakhan, 414024, e-mail [email protected], [email protected], tel. +7(851)392658.
