CC BY
90
АРХЕОЛОГИЯ И ВОПРОСЫ ИСТОРИИ ДРЕВНЕЙ РУСИ
Гайденко П. И.
(Киев)
УДК 94(47).027
КРУШЕНИЕ МЕЧТЫ О ВЛАДИМИРСКОЙ МИТРОПОЛИИ (О ПРИЧИНАХ ЦЕРКОВНО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ НЕУДАЧИ АНДРЕЯ БОГОЛЮБСКОГО)
Вторая половина XII в. в истории русского христианства ознаменовалась важным событием, имевшим большое значение для развития древнерусского государства. Андреем Юрьевичем Боголюбским была предпринята попытка создать в своих владениях собственную митрополию с центром во Владимире-на-Клязьме. Отмеченное событие может рассматриваться в контексте процессов, связанных с избранием в 1147 г. в Киеве на митрополию Климента Смолятича. Рост политической самостоятельности отдельных княжеских ветвей и отдельных земель нашел выражение в процессах политической автономиза-ции. Судя по всему, Андрей не ставил перед собой цель отделиться от Константинополя. Его решение учредить во Владимире митрополию, скорее всего, было вызвано желанием князя заявить о своей независимости от Киева. Несмотря на все предпринятые усилия, проект Андрея Боголюбского потерпел неудачу. Патриарх отказал князю в поддержке, а византийский император даже не ответил на просьбу князя. Вскоре в Киеве был жестоко казнен Владимирский епископ Феодор. В то время, как политические мотивы Андрея подвергались исследованию, церковная сторона вопроса недостаточно освещена в научной литературе. Между тем, нормы церковного права вполне ясно регламентируют условия и порядок учреждения митрополий. Таким правом обладали патриарх и император. С формальной точки зрения, Андрей имел права на создание собственной митрополии. Однако князь получил отказ. Мотивы этого отказа не вполне ясны. В представленной статье предпринята попытка рассмотреть претензии Андрея Боголюбского в контексте норм церковного права.
Ключевые слова: Киевская Русь, Древняя Русь, церковное право, Андрей Боголюб-ский, церковно-государственные отношения в Киевской Руси, русско-византийские отношения, церковная политика русских князей.
The second half of the XII century in the history of Russian Christianity was marked by an important event that was of great importance for the development of the ancient Russian state. Andrei Yuryevich Bogolyubsky made an attempt to create his own metropolis in his possessions with a center in Vladimir-on-Klyazma. The noted event can be considered in the context of the processes associated with the election in 1147 in Kiev to the Metropolitanate of Clement Smolya-tich. The growth of political independence of individual princely branches and individual lands found expression in the processes of political autonomy. Apparently, Andrew did not set himself the goal of separating from Constantinople. His decision to establish a metropolitanate in Vladimir most likely was caused by the prince's desire to declare his independence from Kiev. Despite all the efforts made, the project of Andrei Bogolyubsky failed. The patriarch refused to support the prince, and the Byzantine emperor did not even answer the prince's request. Soon in Kiev, Vladimir Bishop Theodore was brutally executed. While Andrei's political motives were investigated, the church side of the issue is not adequately covered in the scientific literature. Meanwhile, the norms of church law quite clearly regulate the conditions and procedure for the establishment of metropolises. This right belonged to the patriarch and emperor. From a formal point of view, Andrei had the right to create his own metropolis. However, the prince was refused. The motives for
this failure are not entirely clear. The article presents an attempt to consider the claims of Andrei Bogolyubsky in the context of church law.
Keywords: Kievan Rus, Ancient Russia, church law, Andrey Bogolyubsky, church-state relations in Kievan Rus, Russian-Byzantine relations, church policy of Russian princes.
DOI: 10.24888/2410-4205-2020-22-1-35-50
Исторический сюжет о попытке Андрея Боголюбского создать во Владимире-на-Клязьме новую, независимую от Киева митрополию неоднократно привлекал к себе внимание как церковных, так и гражданских историков. К этим событиям, нашедшим своё отражение в большом для своего времени числе источников, обращались Н. М. Карамзин, С. М. Соловьёв, митрополит Макарий (Булгаков), В. О. Ключевский, М. С. Грушевский, М. Д. Присёлков, Н. Н. Воронин, Ю. В. Кривошеев и многие другие. В значительной мере итоги многолетних работ нескольких поколений исследователей были подведены А. В. Назаренко [33]. И всё же некоторые обстоятельства этой истории в контексте канонических аспектов вопроса о праве правителей обладать на своих территориях кафедрой высокого ранга, в данном случае о праве Андрея учредить у себя митрополию, нуждаются в некотором уточнении.
Если доверять летописным известиям, то именно церковная политика и последовавшие в её контексте споры стали своего рода отправной точкой и даже основой для дальнейших не менее драматичных событий, завершившихся циклом походов суздальцев на Киев и Новгород и, наконец, приведших Андрея к гибели. При том, что разворачивавшиеся вокруг личности Андрея Юрьевича события вполне вписываются в общий ход эпохи усобиц и становящегося феодализма, накал страстей вокруг суздальского князя и связывавшихся с его именем действий оказался предельно горячим. Несомненно, задуманный Андреем Юрьевичем и развитый его братом Всеволодом церковно-политический проект был частью большой и вместе с тем крайне неоднозначной и амбициозной программы, направленной на создание нового политического и одновременно сакрального центра на северо-востоке Руси, статус которого бы оказывался сопоставимым с тем, которым обладал Киев как мать городов русских [15, с. 355-368; 16, с. 162-168; 45].
По мысли братьев-князей, Владимир подобно Киеву должен был претендовать на положение Нового Иерусалима и Нового Константинополя, что со всей очевидностью прослеживается в программах каменной резьбы Дмитриевского собора [4, с. 375-377; 28, с. 172-184; 5, с. 255-263; 34, с. 5-13; 35, с. 14-24; 12; 11; 10]. Уже сама попытка создания здесь митрополичьей кафедры демонстрировала Киеву, что Владимир равночестен Матери городов Русских. Здесь необходимо принять во внимание то обстоятельство, что в условиях древнерусского церковно-политического сознания одним из важнейших символов высокого статуса города являлось присутствие в нём кафедры. Наделение города правом иметь своего епископа существенно повышало престиж политического центра. Лишение же города архиерейской кафедры, напротив, рассматривалось современниками в качестве не только политического, но и духовно-символического шага, имевшего тяжёлые последствия для поселения. Скорее всего, такой жест был сопоставим с десакрализацией города. Подобное развитие событий можно усматривать в исчезновении на определённых продолжительных этапах упоминаний о епископах во Владимире-Волынском или в Турове [53; 55; 23]. Однако упразднение кафедры - событие экстраординарное. В контексте статьи интересными видятся иные аспекты. Поэтому, если не принимать во внимание отмеченные обстоятельства, связанные с историей Владимира-на-Волыни и в Турове, и рассмотреть обычную ситуацию, то присутствие в городе епископии, несомненно, отражалось на церковно-политических настроениях и амбициях местной верхушки. Чем выше был статус кафедры, тем большие политические запросы обнаруживали в своей деятельности местные правящие элиты [6, с. 3639; 54, с. 115-120]. Ярчайшими примерами этого могут служить обстоятельства появления
митрополий времени Ярославичей [40; 33, с. 207-245], борьба новгородцев за утверждение в городе титулярной архиепископии [7, а 89-90] и, наконец, та жёсткость, с которой Константинополь отстаивал права сидевших в Киеве митрополитов. В 1147-1169 гг., в условиях существования помимо Киева ещё двух центров, чьи церковно-политические претензии были очевидны и угрожали киевским иерархам, русские первосвятители были наделены титулом «всея Руси» [14; 58, с. 49]. Принятое в Константинополе решение исходило из того, что во Владимире-Волынском находился митрополит Климент Смолятич, статус которого хоть и был спорным, но полностью никогда не отвергался [49; 8]. Почти одновременно с этим во Владимире-на-Клязьме о своих каноническо-правовых основаниях обладать собственной митрополией открыто заявлял Андрей Юрьевич Боголюбский в своём обращении в Царь-град [39, с. 222] и в демонстративном игнорировании киевских иерархов.
О высоких претензиях нового политического центра Ростово-Судальской земли и его князя можно судить не только по переписке Андрея с Константинополем и по административно-каноническим усилиям князя, но и по архитектурному ансамблю Владимира. Однако Владимир-на-Клязьме не единственный город, чьи дворцово-храмовые комплексы манифестировали намерение их владельцев добиться признания для созданных ими поселений и строений особого сакрального статуса. Аналогичную ситуацию, например, можно увидеть в образцах древнерусского искусства значительного числа земель [27]. Подобная «демонстрация» политических смыслов в архитектуре и в текстах со всей наглядной очевидностью прослеживается в истории Переяславля XI-XП вв. [21], Холма времён Даниила Романовича [57], а также в особом восприятии жителями северо-западной Руси Новгорода и его главной святыни Святой Софии [31, с. 5-8]. Правда, при этом необходимо согласиться с В. М. Рычкой, заметившим, что если говорить о землях Галицкого княжества, то здесь книжникам не удалось придать своим церковно-политическим центрам и их святыням такого символического значения, каким обладал Киев. Дальнейшая идеализация этих церковно-политических образований во многом является результатом поздней историографии, что, впрочем, ничуть не умаляет историко-политического значения отмеченных земель [45].
Несомненно, желание Андрея иметь у себя митрополита было следствием роста политического могущества князя и сопутствовавшего Андрею военного успеха. Однако для того, чтобы обладать собственной митрополией, одних лишь амбиций и копий было недостаточно. Необходимо было иметь более веские и убедительные основания, чем личный деспотизм владимирского «самовластца» и его желание жить обособленно от Киева, опираясь на военные ресурсы суздальцев. Обстоятельства смерти князя и последовавшие за этим события показали, что время единоличного управления на Северо-востоке Руси ещё не настало, и данный аргумент ещё не обладал тем весом, который он приобрёл со временем, в XVI в. Столь же преувеличенными видятся историографические представления о военно-политической и экономической мощи Владимиро-Суздальской земли. Киев, Владимир-Волынский, Чернигов, Смоленск, Новгород по своей мощи, экономическому достатку и политическому весу не уступали Владимиру-на-Клязьме, Ростову и Суздалю. Даже падение Киева и разграбление Матери городов русских в 1169 г. произошло не столько по причине «заслуг» дружин Андрея и его родни (организаторские способности и авторитет князей Севера нельзя сбрасывать со счетов), сколько были обеспечены поддержкой Чернигова, Смоленска и иных княжеских столов, принявших непосредственное участие в расправе над стольным городом и вывозе его богатств и реликвий [37 , стб. 354; 38, стб. 545].
Очевидным предстаёт ещё одно обстоятельство, которое заслуживает более пристального внимания, чем то, которое оно получило в отечественной историографии. Действия Андрея в церковной сфере указывают на хорошее знакомство князя с церковными канонами и византийскими политико-правовыми реалиями. Кульминационной точкой отношений суздальского князя с Царьградом стало посольство нареченного епископа Феодора в Константинополь и переданное им княжеское письмо. Вероятно, обращение адресовалось и василевсу, и первосвятителю Нового Рима.
К сожалению, историкам не известен текст послания Андрея к императору и патриарху. Однако об основных положениях письма можно получить представление из ответной грамоты. Впрочем, и в этом случае реконструировать все доводы Андрея крайне сложно. Поэтому представляется целесообразным попытаться исходить не только из текста патриаршего послания, но и из тех церковно-канонических норм, которые бы могли позволить Андрею Юрьевичу настаивать на исполнении своего желания. Во всяком случае, при решении споров о постах или противостоянии со своим епископатом, Андрей, судя по всему, действовал в рамках канонических норм, принятых в Византии [41, с. 349-358 [IV Всел. 9]]. А значит, разумно предположить, что подобным образом он должен был поступить и при решении вопроса об учреждении митрополии.
Как уже сказано, в усилиях Андрея прослеживается последовательность, указывающая на хорошее знакомство князя с каноническими нормами и традициями империи роме-ев. Например, вступая в прямые отношения с Константинополем об учреждении митрополии, Андрей предвосхитил свою просьбу созданием во Владимире грандиозного храмового комплекса, что со всей очевидностью демонстрировало готовность князя принять у себя первосвятителя. Судя по ответу патриарха, именно отстроенные Андреем церкви стали главным доводом при обосновании просьбы об «обновлении» ростовский и суздальской епископий в митрополию [14, стб. 64-65]. Конечно, развернувшееся в 1152-1158 гг. беспрецедентное храмовое строительство сложный феномен, который не может быть сведён к одним только политическим амбициям суздальского князя [47; 18]. Владимирский самовла-стец вёл переговоры с Константинополем с хорошим знанием канонических и политических традиций империи. Такое храмовое строительство в полной мере соответствовало византийской практике открытия миссионерских епископий, которая, как показал опыт, была пассивной, протекала «с прохладцей», «без энтузиазма», предусматривая активность лишь от принимающей стороны, которой приходилось самой заниматься вопросами насаждения христианства и обеспечения клира [20, с. 218-220, 233].
Вероятно, еще одним доводом Андрея для обоснования своих прав на митрополию была его убежденность в том, что управляемые им земли суверенны и неподотчетны Киеву. То есть князь управляет собственным «народом» и уже в силу этого, обращаясь к императору, заслуживал «обновления» своей главной кафедры [42].
В итоге, ко времени отправки Феодора в Константинополь князь уверенно полагал, что имеет достаточные основания для учреждения собственной митрополии. Управляемые им территории обладали фактической неподконтрольностью для Киева, во Владимире была создана необходимая для приезда митрополита инфраструктура, на территории подвластных Андрею земель существовало две епископии, на протяжении долгих лет Андрей решал церковные вопросы в Константинополе, минуя Киев. Таким образом, всё перечисленное демонстрировало, что территории, управляемые Андреем Юрьевичем, обладали политической самостоятельностью, а значит, обладают правом просить о собственном митрополите. Однако насколько земли Суздаля, Ростова и Владимира оправданно рассматривать как политически независимые и суверенные в отношении Киева? Что и чему должно было служить основанием: суверенитет Андрея для учреждения митрополии, или митрополия, для объявления независимости Владимира?
Действительно, русская церковно-политическая традиция рассматривала митрополичью кафедру в качестве важнейшего символа государственности. Со временем подобное значение приобрело патриаршество, церковно-государственное значение которого особенно хорошо проявилось в годы Смуты. Отношения «царства и священства», как показали исследования Б. А. Успенского, были сложны и неоднозначны [51]. И эта неоднозначность присутствовала не только в отношениях глав церковной организации и государства, но и, как показали исследования О. Г. Ульянова, в том символическом значении, каким обладала главная кафедра, её канонический статус и корпус прав её предстоятеля [50]. В затронутом контексте стало бы большим преувеличением отводить институту первосвятительства ре-
шающую роль в строительстве российской государственности, как это присутствует в церковной историографии относительно личности патриарха Ермогена, чей образ стараниями церковных историков существенно мифологизирован, а место и влияние в политической борьбе значительно преувеличены. Однако само патриаршество действительно представлялось и Лжедмитриям, и тем, кто воспринимался в качестве «действительных» правителей Москвы, в качестве важнейших ресурсов власти и сакральных символов её законности. Можно констатировать, что в XVII столетии патриаршество рассматривалось правящими элитами Московского государства в качестве наиболее веского аргумента в притязаниях на царство и служило очевидным символом законности властных амбиций сидевших на московском престоле царей. Подобно этому в условиях конца X - первой трети XIII вв. обладание митрополичьей кафедрой виделось властным элитам Руси или тем, кого можно с таковой элитой отождествить, наиболее важным аргументом в спорах земель за свою политическую автономию и полный суверенитет, неограниченный принципами братского совладения.
Впрочем, политические и церковные устремления Андрея Юрьевича и связанные с ним события вынуждают задать несколько вопросов. Насколько верно рассматривать древнерусское государство середины XII - первой трети XIII вв. в качестве государства? Осознавали современники это пространство и существовавшие на его территориях институты власти и управления в качестве того, что в категориях нашего времени можно отождествить с «государством»? Какой виделась Русь из Константинополя?
Действительно, Киевская Русь, государство, название и даже само существование которого в значительной мере является результатом научных представлений кабинетных ученых, должна быть названа «государством» со множеством оговорок [15, с. 160-169]. Не знала она и привычного в современном понимании представления о политической столице. Судя по всему, это хорошо осознавали в Византии, связывая титул русских митрополитов с народом, а не с главным городом, что было характерно для миссионерских епископий, учреждавшихся империей среди варварских народов. Представляется, что не разделялся вопрос о столице и в княжеском окружении. Примечательно, что после смерти Ярослава княжеские снемы собирались на условно «нейтральных» территориях, вне пределов Киева [43; 56]. Высказанные А. В. Назаренко [32, а 69-75], Д. М. Котышевым [25] и др. суждения достаточно убедительно обосновывают то, что для правящих элит Руси Киев был, прежде всего, священным градом, образом Иерусалима на берегах Днепра [16, с. 162-168; 15, с. 355368; 36, с. 170; 46]. Такому восприятию города в немалой мере способствовали сугубо внешние формы поселения. Здесь размещались созданные по образцу императорского дворца в Константинополе княжеские хоромы, София, княжеские усыпальницы и роскошная митрополичья резиденция. В какой-то мере это специфическое понимание центрального города сохранялось и в последующие эпохи, поощряя копирование его архитектурных и пространственных идей. Так, особенностью древнерусского княжеского двора стало то, что по своей организации и почти непременной связи с Богородичным культом, он восходил к императорскому дворцу Константинополя и построенному по его образцу дворцу Владимира Святославича. Одним из примеров подобных проектов стал архитектурный ансамбль города Владимира-на-Клязьме и княжеский замок в Боголюбово [47]. Об идейной и политической программе ктиторов этих сооружений можно судить по каменной резьбе Дмитровского собора во Владимире. Наиболее определённо и убедительно о ней высказались Н. Н. Воронин и В. П. Даркевич [17]. Примечательно, что, сохранившись преимущественно на северо-востоке Руси, каменная резьба на стенах храмов, судя по всему, не была исключительно местным феноменом. Являясь отражением тенденций и заимствований в западноевропейском искусстве, по своей форме и по своему содержанию резьба владимирских храмов вторила подобным изображениям в Киеве и восходила к киевской традиции пластики настенной резьбы, следы которой в Киеве, к сожалению, почти полностью утрачены [26, с. 195-196].
Осознание Киева как административно-политического цента всех земель сформировалось к 90-м годам XI в., когда впервые Киев был упомянут в качестве первенствующего града: «яко то есть старейший градъ въ земли во всей» [37, стб. 230]. Однако, судя по всему, фактического закрепления за Киевом статуса столицы в современном понимании так и не произошло [44]. Таким образом, желание Андрея максимально обособиться от Киева не видится чем-то необычным даже в условиях, когда все политические и военные усилия «само-властца» обособиться от Киева разбивались о принципы родового суверенитета Рюриковичей над всеми землями Киевской Руси. Иной вопрос: как Андрей пробовал заявить о своей самостоятельности. Представляется, что он стремился добиться своей независимости через контакты с Константинополем, как это делали многие правители Европы до него.
Практика решения вопросов церковного устройства путем установления непосредственных отношений с Константинополем, минуя или, по меньшей мере, ограничивая волю Киева, была известна и на Руси. Именно так поступил Нифонт Новгородский во время своего конфликта с Климентом Смолятичем, а десятилетием ранее подобными контактами Мстислав Смоленский принудил киевского митрополита поставить в Смоленск епископа. Впрочем, в первом случае ситуация была сложнее. Климент, с чьим епископским саном Константинополь был вынужден считаться, не был признан легитимным обладателем Киевской кафедры [52, а 184]. Однако важно то, что подобные контакты создавали каноническо-правовые прецеденты, которые, между тем, не противоречили церковным канонам и поддерживали высокий статус императора и патриарха в церковной и политической сферах.
Как уже отмечалось выше, усилия по созданию собственной митрополии во Владимире важно рассматривать не только как политический проект, но и как результат последовательных шагов Андрея и его окружения в области административно-канонических отношений. Таковые усилия обнаруживаются в череде летописных известий о церковной жизни на северо-востоке Руси в 60-70-е годы XII в. Сообщения источников о происходившем разбросаны в летописных записях разных лет, однако при этом они обладают неким внутренним единством. Во-первых, они протекали в русле городских и внутрииерархических конфликтов вокруг архиерейских кафедр Владимира, Суздаля и Ростова, а также в контексте канонических диспутов о постах [2], не имевших, правда, прямого отношения к идее цер-ковно-политической автономии подвластных Андрею земель. Во-вторых, все перечисленные процессы развивались при активизации дипломатических связей Андрея с Константинополем [37, стб. 348-349, 351-352; 38, стб. 491, 493; 14, стб. 63-68]. Примечательно, что канва летописных известий об этом такова, что представляет киевскую митрополичью кафедру и её обладателей в самом негативном виде. Судя по тому, что такая оценка киевских митрополитов присутствовали в летописных записях Ипатьевской и Лаврентьевской летописей, обвинения со стороны Андрея в адрес первосвятителей основывались на фактах, которые были хорошо известны и на Севере, и на Юге Руси, как во времена Андрея, так и в последующие годы. Во всяком случае, в XII столетии проблема симонии для Руси приобрела особую остроту, став главным прегрешением обладателей архиерейских кафедр и вызвав ответную реакцию. Города и княжеская власть далеко не всегда выказывали готовность принимать присланных из Киева архиереев, проявляя всё большую придирчивость к моральному образу кандидатов на занятие возникавших вакансий. В целом ряде случаев предпочтение горожан и знати отдавалось афонским инокам [19, с. 117], нестяжателям и затворникам [6, с. 24-25]. Конечно, далеко не всегда выбор в пользу «праведников» служил к пользе церковной жизни древнерусских земель. Пример Лаврентия Туровского, избрание которого привело к падению независимости Печерской обители и способствовало церков-но-политическому ослаблению Турова, яркий пример того, что далеко не всегда хороший затворник, заняв кафедру, оказывался таким же мудрым архиереем [9, с. 110].
В сложившихся условиях нельзя исключать того, что учреждение митрополии оценивалось Андреем в качестве последнего решительного шага на пути признания политиче-
ской независимости его земель от Киев. Санкционирование таких прав со стороны Царьгра-да было вожделенной целью сидевшего в Боголюбове «самовластца».
Судя по письму патриарха к владимирскому князю, в Константинополе прекрасно понимали политические последствия ожидавшихся от императора и патриарха решений [14, стб. 64]. Иное дело, что в итоге, не смотря на все предпринятые Андреем Юрьевичем усилия, Константинополь неодобрительно отнёсся к замыслам князя. Иной вопрос: чем в действительности был вызван внешне почтительный, но категорический отказ, сопровождённый пастырским назиданием.
Объясняя свое решение, патриарх писал: «Правила убо святыхъ Апостолъ и божест-веныхъ отець каяждо митрополиа и епископы цело и не поршимо своя держати оправданиа повелели <...>» [14, стб. 65-6]. Таким образом, причины отказа как будто бы сводятся к принципу нерушимости границ кафедр. Между тем, общая отсылка патриарха к авторитету святых отцов видится не только неубедительной, но и надуманно преувеличенной. Нормы церковных канонов говорят об обратном. 2 правило Второго Вселенского собора, повторявшими постановления 4 и 5 Никейского Собора, вполне ясно указывает на то, что границы церковных округов в каноническом праве Рима и Византии привязывались к административным границам государств [41, с. 247-252; 29, с. 294-301; 30, с. 467-490]. Поэтому заявления патриарха о нерушимости древних границ митрополий и епархий не соответствуют Правилам Святых Отцов и фактически ложны. Следовательно, причины отказа всё же следует искать в ином.
Представляется, что ответ на возникшие затруднения можно обнаружить в особенностях финальной части патриаршей грамоты. Во-первых, при том, что обращение Андрея было направлено к патриарху и императору, ответ был дан только от имени первоиерарха и «освященного собора». Имя басилевса не фигурирует в послании, что само по себе уже весьма примечательно. Император не удостоил Андрея никакими посланиями. Во всяком случае, об этом ничего неизвестно, а значит логично заключить, что басилевс отказывался видеть в Андрее суверенного правителя самостоятельного государства, что не позволяло рассматривать его владения как новую административно-политическую единицу (а значит, и церковно-административную область с правом организации митрополичьей кафедры) и автоматически лишало суздальского князя прав на митрополию. В этом случае ни о каком пересмотре границ княжеских владений, а вместе с ними и церковных округов Киева и Суздаля не было и речи.
Во-вторых, завершая свое письмо к князю, патриарх предупреждает того об ответственности за «укоризны» и «досады», «наведённые» на некоего епископа. Судя по всему, под таковым могли пониматься митрополит и ростовский архиерей. Скорее всего, они и являлись главными противниками открытия новой митрополии. А это означает одно: патриарший собор с участием императора не только защищал права греческих иерархов, но и обязывал Андрея признать его неправоту и покориться воле «своего епископа» [14, стб. 7376].
К сожалению, число и содержание источников, касающихся вопроса об открытии митрополии во Владимире-на-Клязьме таково, что позволяет лишь догадываться о причинах церковно-политической неудачи Андрея.
Среди множества этих причин и обстоятельств, вероятно, не последнюю роль сыграли экономические и дипломатические факторы. Круг первых причин мог быть очерчен проблемами симонии при императорском дворе и патриаршей кафедре, а также ограниченными экономическими ресурсами самой русской митрополии. Последний фактор, как это представляется, недооценён в отечественной историографии. Действительно, некоторые историки церкви высказывали недоумение по поводу того, почему на просторах такого большого государства как Киевская Русь было так мало епископий. Источники не позволяют дать уверенного ответа на заданный вопрос. Поэтому остаётся лишь догадываться о возможных причинах отмеченной ситуации. Представляется, что главной причиной небольшого числа
епископий, скорее всего, является материальная сторона вопроса. Она, в свою очередь, объясняется демографической ситуацией на этих территориях в условиях господства натурального хозяйства.
Исследования последних лет позволяют заключить, что на территории Киевской Руси к началу монгольского нашествия проживало около 9 млн. человек [1]. Несомненно, эта цифра гипотетична. Если учесть, что высший слой местного населения составлял, по подсчетам П. Стефановича, несколько тысяч человек [48, с. 541-552] к которым необходимо прибавить около 12 архиереев, десятки игуменов, несколько сот монашествующих, а также не меньшее число священников и членов их семей, можно заключить, что местное население было вынуждено нести существенные траты по содержанию столь значительного слоя. Наконец, необходимо принять во внимание ещё одно обстоятельство. Значительная часть населения Руси не являлась христианами и была представлена язычниками и иноверцами, что еще более усугубляло материальную нагрузку на христианское население и княжескую власть. Кроме того, открытие новых кафедр, как и содержание уже имевшихся, предполагало выплаты соответствующих сумм в Константинополь [22, с. 187]. Следовательно, учреждение новой митрополии, которое бы неминуемо повлекло открытие новых епископий, грозило снижением финансовых поступлений в столицу империи, а в условиях растущей власти Андрея со временем могло привести к утрате контроля над этими территориями.
Что же касается дипломатических составляющих отказа, то они могли объясняться не меньшим количеством причин. Например, нельзя исключать того, что против открытия митрополии мог выступить киевский князь. Не меньшую угрозу для Константинополя представляло настойчивое желание Андрея принять у себя не митрополита-грека, а местного русина Феодора, что создавало угрозу последующей автономизации обширных территорий Северо-Востока Руси. Наконец, весьма вероятно, что множество опасений вызывала сама фигура властного и никем не управляемого владимирского князя. Таким образом, при всех успехах политической деятельности Андрея Боголюбского и его очевидной готовности принять у себя митрополита, намерения «самовластца» не получили поддержки и сочувствия в Царьграде. Данное обстоятельство видится весьма досадным и даже оскорбительным, если учесть, что ничто в претензиях Андрея Юрьевича не указывает на жажду обрести собственную автокефалию и отделиться от Константинополя. Напротив, тяготясь старейшинством Киева, которое Андрею не виделось чем-то ценным, князь желал оторваться от древнего центра и всячески демонстрировал своё церковное единство с империей и патриархом. Тем не менее, делая выбор между Киевом и Владимиром, император и патриарх предпочли Матерь городов русских и её первосвятительскую кафедру. В Константинополе не желали раскола Руси и предпочитали сохранить связи с условно единой Русью в лице киевского князя. Подобная политика была отличительной чертой Константинополя, умело использовавшего внутрицерковные и межкняжеские конфликты на Руси в своих интересах [13]. Здесь в полной мере можно согласиться с Н. Н. Ворониным, полагавшим, что походы Андрея на Киев и Новгород необходимо связывать с церковно-политической неудачей князя, финалом которой стала гибель епископа Феодора [3, с. 117-118].
Таким образом, несостоявшийся при Андрее Боголюбском церковно-политический проект по созданию Владимирской митрополии показал всю неоднозначность политической ситуации на Руси. Вместе с этим, описанные события демонстрировали рост церковного сознания в местных элитах. Безусловно, постигшая Андрея неудача в Константинополе имела самые негативные последствия для Киева. Однако последующие за гибелью епископа Феодора события продемонстрировали то, что и другие земли Киевской Руси тяготились существовавшим положением дел. Впрочем, эта проблема выходит за рамки представленного доклада.
Список литературы
1. Аверьянов К. А. О численности населения Древней Руси // Studia internationalia: Материалы V международной научной конференции «Западный регион России в международных отношениях X-XX вв.» (29 июня-1 июля 2016 г.) / под ред. С. И. Михальченко и А. А. Чубур. Брянск: РИО Брянского государственного университета, 2016. С. 5-12.
2. Виноградов А. Ю., Желтов М. С. «Первая ересь на Руси»: русские споры 1160-х годов об отмене поста в праздничные дни // Древняя Русь: Вопросы медиевистики. 2018. № 3 (73). С. 118-139.
3. Воронин Н. Н. Андрей Боголюбский. М.: Водолей Publishers, 2007. 320 с.
4. Воронин Н. Н. Зодчество Владимиро-Суздальской Руси // История русского искусства. В 13 т. Т. 1. М.: Изд-во АН СССР, 1953. С. 340-395.
5. Высоцкий А. М. Храм Иезекииля как источник наружного скульптурного декора владимиро-суздальских храмов XII-XIII вв. Sic et non // Древнерусское искусство. Русь и страны византийского мира. XII век. СПб, 2002. С. 255-263.
6. Гайденко П. И. Священная иерархия Древней Руси: (XI-XIII вв.): Зарисовки власти и повседневности. М.: «Университетская книга», 2014. 212 с.
7. Гайденко П. И. Симония: дары или покупка? О некоторых особенностях канони-ческо-правового сознания Древней Руси // Христианское чтение. 2018. № 6. С. 85-100.
8. Гайденко П. I. Кшька зауважень про митрополичий центр у Володимирi на Волиш в период «Климентово! смути» (чому Володимир-Волинський не став у другш половиш XII ст. митрополieю?) // Православя в Укра1ш: Збiрник за матерiалами VIII Мiжнародноl науково! конференцп «Украшська Церква в юторп украшського державотворення». До 100-л^я Украшсько! революцп, державного органу в справах релшй та боротьби за автокефал^ / Пщ ред. д. богосл. н., проф., митрополита Переяславського i Бшоцерковського Етфашя (Думенка), длст.н. Г. В. Папакша, Н. М. Куковальсько! та ш. Ки1в: Ки1вська православна богословська академiя, 2018. С. 174-184.
9. Галимов Т. Р. Русская церковная иерархия в княжеских междоусобицах середины XII - первой трети XIII вв. // Вестник Челябинского государственного университета. История. 2012. Вып. 52. № 25 (279). С. 104-114.
10. Гладкая М. С. Каталог белокаменной резьбы Дмитриевского собора во Владимире. Владимир: Владимирская областная универсальная научная библиотека, 2018. Вып. 7. 1008 с.; Вып. 8. 872 с.
11. Гладкая М. С. Каталог белокаменной резьбы Дмитриевского собора во Владимире: восточный фасад. М.: Индрик, 2009. 396 с.
12. Гладкая М. С. Рельефы Дмитриевского собора во Владимире: опыт комплексного исследования. М.: Индрик, 2009. 288 с.
13. Головко А. Б. Христианизация восточно-славянского общества и внешняя политика Древней Руси в XI - первой трети XIII века // Вопросы истории. 1988. № 9. С. 59-71.
14. Грамота константинопольского патриарха Луки Хрисоверга к великому князю владимирскому Андрею Боголюбскому // Русская историческая библиотека. Т. 6: Памятники канонического права: Ч. 1: Памятники XI-XV в. СПб., 1880. Стб. 63-76.
15. Данилевский И. Н. Древняя Русь глазами современников и потомков (IX-XII вв.). М.: Аспект-Пресс, 2001. 339 с.
16. Данилевский И. Н. Повесть временных лет: Герменевтические основы изучения летописных текстов. М.: Аспект-Пресс, 2004. 383 с.
17. Даркевич В. П. Образ царя Давида во Владимиро-Суздальской скульптуре // Краткие сообщения Института археологии. 1964. Вып. 99. С. 46-53.
18. Заграевский С. В. К вопросу о мотивации масштабного строительства Юрия Долгорукого в 1152 году и Андрея Боголюбского в 1158 году [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://zagraevsky.com/6666.htm, свободный (дата обращения: 10.09.2019).
19. Зубов Д. В., Пирогов В. И. История Русского Свято-Пантелеимонова монастыря на Афоне с древнейших времён до 1735 года. М.: Институт Русского Афона, 2016. 336 с.
20. Иванов С. А. Византийское миссионерство: Можно ли сделать из «варвара» христианина? / РАН Ин-т славяноведения. М.: Языки славянской культуры, 2003. 376 с.
21. Ищенко А. С. Чью славу «переял» Переяславль? (о происхождении и семантике названия города) // Актуальные проблемы социальной истории и социальной работы: сб. науч. ст. / Под ред. П. Я. Циткилова; Новочерк. инж.-мелиор. ин-т им. А. К. Кортунова ФГБОУ ВО Донской ГАУ, Каф. истории, философии и социальных технологий. Новочеркасск, 2017. С. 11-15.
22. Карташев А. В. Собрание сочинений: В 2 т.: Т. 1. Очерки по истории Русской Церкви. М.: Терра, 1992. 686 с.
23. Костромин К. А., прот. Ещё раз о возникновении туровской епископии (о статье Т. Ю. Фоминой «Туровская епископия: этапы становления и развития (XI-XIII вв.) // Христианское чтение. 2018. № 2. С. 243-253») // Христианское чтение. 2018. № 2. С. 243-253.
24. Котышев Д. М. Печати киевских митрополитов XI-XII вв. // Русская религиозность: проблемы изучения / сост. А. И. Алексеев и А. С. Лавров; Фонд по изучению истории Русской Православной церкви во имя Святителя Димитрия Ростовского. СПб.: Журнал Нева, 2000. С. 61-73.
25. Котышев Д. М. «Се буди Матерь градомъ Русьскимъ»: Проблема столичного статуса Киева середины XI - начала XII века // Труды исторического факультета Санкт-Петербургского университета. 2011. № 6. С. 153-163.
26. Лазарев В. Н. Живопись и скульптура Киевской Руси // История русского искусства / [АН СССР. Ин-т истории искусств; под общ. ред. И. Э. Грабаря, В. Н. Лазарева, В. С. Кеменова]: В 13 т.: М.: АН СССР, 1953. Т. 1. С. 155-232.
27. Лидов А. М. Видение храма и града. О иерусалимской символике скульптурных икон на фресках русских храмов XII-XIII веков // Cahiers du Monde russe, 53/2-3. Avril-septembre 2012, P. 301-318.
28. Лидов А. М. О символическом замысле скульптурной декорации Владимиро-Суздальских храмов XII-XIII вв. // Древнерусское искусство. Русь. Византия. Балканы. XIII в./ Отв. ред. О. С. Этингоф. СПб: Дм. Буланин, 1997. С. 172-184.
29. Мейендорф И., прот. Византийское наследие в Православной Церкви / Пер. с англ. под общ. ред. Ю. А. Вестеля. Киев: Центр православной книги, 2007. 352 с.
30. Мейендорф И., прот. Церковь в истории: статьи по истории Церкви / Пер. с англ., фр., сост. И. В. Мамаладзе; авт. предисл. и науч. ред. П. Б. Михайлов. М.: ПСТГУ; Эксмо, 2018. XXXII, 1010 с.
31. Мусин А. Е. Церковь и горожане средневекового Пскова. Историко-археологическое исследование. СПб.: Факультет филологии и искусств СПбГУ, 2010. 364 с.
32. Назаренко А. В. Древняя Русь и славяне (историко-филологические исследования) / ИВИ РАН. М.: Русский Фонд Содействия Образованию и Науке, 2009. 528 с.
33. Назаренко А. В. Церковная политика Андрея Боголюбского // «Хвалам достойный...» Андрей Боголюбский в русской истории и культуре. Международная научная конференция (Владимир, 5-6 июля 2011 года). Владимир: ГВСМЗ, 2013. С. 10-33.
34. Новаковская-Бухман С. М. Подвиг Давида в скульптуре Дмитриевского собора во Владимире // Страницы истории отечественного искусства XII - первой половины XIX в. СПб.: Б.и., 2003. С. 5-13.
35. Новаковская-Бухман С. М. Сцена коронации и прообраз Евхаристии в скульптуре Дмитриевского собора во Владимире // Страницы истории отечественного искусства XII - первой половины XIX в. СПб.: Б.и., 2003. С. 14-24.
36. Петрухин В. Я. Древняя Русь: Народ. Князья. Религия // Из истории русской культуры. Т. 1: Древняя Русь. М.: Языки русской культуры, 2000. С. 11-412.
37. Полное собрание русских летописей. Т. 1: Лаврентьевская летопись. М.: Языки славянской культуры, 2001. 496 с.
38. Полное собрание русских летописей. Т. 2: Ипатьевская летопись. М.: Языки славянской культуры, 2001. 648 с.
39. Полное собрание русских летописей. Т. 9: Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью. М.: Языки славянской культуры, 2000. 288 с.
40. Поппэ А. Русские митрополии константинопольской патриархии // Византийский Временник. М.: Наука,1968. Т. 28. С. 97-108; 1969. Т. 29. С. 95-104.
41. Правила Православной Церкви с толкованиями Никодима, епископа далматин-ско-истрийского: В 2 т. СПб., 1912. Т. 1. 641 с.
42. Правило 38. Шестой Вселенский Собор - Константинопольский, Трулльский // Канонические правила Православной церкви с толкованиями [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://azbyka.ru/otechnik/pravila/pravila-i-sobory-pravoslavnoj-cerkvi-shestoj-vselenskij-sobor-konstantinopolskij/#0_38 , свободный (дата обращения: 10.09.2019).
43. Пчёлов Е. Почему княжеский съезд 1097 года состоялся в Любече? // Древняя Русь в IX - XI веках: контексты летописных текстов / Отв. ред. Е. П. Токарева. Зимовники: Зимовниковский краеведческий музей, 2016. С. 141-145.
44. Ричка В. М. Блукаюча столиця (до питання про появу столищ у середньовiчнiй Руа) // Украшський юторичний журнал. 2008. № 3. С. 13-17.
45. Ричка В. М. «Галич - другий Кшв»: середньовiчна формула чи iсторiографiчна метафора? // Украшський юторичний журнал. 2006. № 1. С. 4-13.
46. Ричка В. М. «Кшв - Другий Срусалим» (з юторп пол^ично! думки та щеологл середньовiчноi РусО. Кшв: 1нститут юторп Украши НАН Украши, 2005. 243 с
47. Солнцев Н. И. К вопросу об обосновании причин создания архитектурного комплекса во Владимире-на-Клязьме // Вестник Нижегородского университета им. Н. И. Лобачевского. № 3, 2016. C. 86-93.
48. Стефанович П. С. Бояре, отроки, дружины: военно-политическая элита Руси в X-XI веках. М. Индрик, 2012. 656 с.
49. Толочко А. П. Клим Смолятич после низвержения из митрополии // Хорошие дни. Памяти Александра Степановича Хорошева / ред.-сост. А. Е. Мусин. Великий Новгород; СПб.; М.: Леоп Арт, 2009. С. 547-551.
50. Ульянов О. Г. Венчание на царство Владимира Святого и утверждение царского титула Ивана Грозного в грамоте Константинопольского патриарха Иоасафа II // Историк и общество. Исторический факт и политическая полемика / Отв. ред. М. П. Айзенштат. М.: ИВИ РАН, 2011. С. 80-97.
51. Успенский Б. А. Царь и патриарх: Харизма власти в России (Византийская модель и ее русское переосмысление). М.: Языки русской культуры, 1998. 680 с.
52. Успенский Б. А., Успенский Ф. Б. Митрополит Климент Смолятич и его послания // Slovene = СловЪне. International Journal of Slavic Studies. 2017. Vol. V.1. (с. 171-218).
53. Фомина Т. Ю. Епископии Юго-Западной Руси: этапы становления и развития (XXIII вв.) // Христианское чтение. 2016. № 6. С. 393-411.
54. Фомина Т. Ю. Епископская власть в домонгольской Руси: истоки, становление, развитие. М.: Университетская книга, 2014. 360 с.
55. Фомина Т. Ю. Туровская епископия: этапы становления и развития (XI-XIII вв.) // Христианское чтение. 2018. № 2. С. 243-253.
56. Щавелёв А. С. Съезды князей как политический институт Древней Руси // Древнейшие государства Восточной Европы. 2004 г. Политические институты Древней Руси. М.: ИВИ РАН. Восточная литература, 2006. С. 268-278.
57. Юсупович А. «Богу же изволившю Данилъ созда градъ Холмъ»: когда и как Холм стал столичным городом // ROSSICA ANTIQUA. 2014. № 1. C. 44-62.
58. Янин В. Л. Актовые печати Древней Руси X-XV вв. В 2 т.: Т. 1: Печати X - начала XIII в. М.: Наука, 1970. 326 с.
References
1. Averyanov, K. A. O chislennosti naseleniya Drevnej Rusi [About the population of Ancient Russia] in Studia internationalia: Materiaty V mezhdunarodnoj nauchnoj konferencii «Zapadny^j region Rossii v mezhdunarodnyx otnosheniyax X-XXvv.» (29 iyunya - 1 iyulya 2016 g.) [Studia internationalia: Materials of the V international scientific conference «Western region of Russia in international relations of the X-XX centuries». (June 29 - July 1, 2016)]. Bryansk: Bryansk State University Publ., 2016, pp. 5-12. (in Russian).
2. Vinogradov, A. Yu, Zheltov, M. S. «Pervaya eres" na Rusi»: russkie sporys 1160-x go-dov ob otmene posta vprazdnichnye dni [«First heresy in Russia»: Russian disputes of the 1160s about the abolition of the post during the holidays] in Drevnyaya Rus V Voprosy' medievistiki [Ancient Rus. Questions of medieval studies]. 2018. № 3 (73), pp. 118-139. (in Russian).
3. Voronin, N. N. Andrej Bogolyubskij [Andrey Bogolyubsky]. Moscow, Vodolej Publ., 2007. 320 p. (in Russian).
4. Voronin, N. N. Zodchestvo Vladimiro-SuzdaVskoj Rusi [Architecture of Vladimir-Suzdal Rus] in Istoriya russkogo iskusstva [History of Russian art]. Vol. 1. Moscow, Publishing House of the Academy of Sciences of the USSR, 1953, pp. 340-395. (in Russian).
5. Vysoczkij, A. M. Xram Iezekiilya kak istochnik naruzhnogo skul'pturnogo dekora vla-dimiro-suzdafskix xramov XII-XIII vv. Sic et non [The Temple of Ezekiel as a Source of the Outdoor Sculptural Decor of Vladimir-Suzdal Temples of the 12th-13th Centuries Sic et non] in Drevnerusskoe iskusstvo. Rus' i stranys vizantijskogo mira. XII vek [Ancient Russian art. Russia and the countries of the Byzantine world. XII century]. St. Petersburg, 2002, pp. 255-263. (in Russian).
6. Gajdenko, P. I. Svyashhennaya ierarxiya Drevnej Rusi: (XI-XIII vv.): Zarisovki vlasti i povsednevnosti [The Sacred Hierarchy of Ancient Russia: (XI-XIII centuries): Sketches of power and everyday life]. Moscow, University Book Publ., 2014, 212 p. (in Russian).
7. Gajdenko, P. I. Simoniya: daryy ili pokupka? O nekotoryx osobennostyax kanoni-chesko-pravovogo soznaniya Drevnej Rusi [Symony: gifts or purchase? About some features of the canonical-legal consciousness of Ancient Russia] in Xristianskoe chtenie [Christian reading]. 2018, № 6, pp. 85-100. (in Russian).
8. Gajdenko, P. I. Kil'ka zauvazhen' pro mitropolichij centr u Volodimiri na Volini v pe-riiod «Klimentovoi smuti» (chomu Volodimir-Volinskij ne stav u drugij polovini XII st. mitropolieyu?) [A few comments about the metropolitan center in Vladimir in Volyn during the period of Klimentovoy Troubles (Why didn't Vladimir-Volynsky become a metropolitan in the second half of the 12th century?)] in Pravoslavya v Ukraini: Zbirnik za materialami VIII Mizhnarodnoi naukovoi konferenczii «Ukrdins^ka Cerkva v istorii ukrainskogo derzhavotvoren-nya» [Orthodoxy in Ukraine: Collection of Proceedings of the VIII International Scientific Conference "The Ukrainian Church in the History of Ukrainian Statemaking"]. Kiiv: Kiivs'ka pravos-lavna bogoslovs'ka akademiya, 2018, pp. 174-184. (in Ukraine).
9. Galimov, T. R. Russkaya cerkovnaya ierarxiya v knyazheskix mezhdousobiczax sere-dinys XII — pervoj treti XIII vv. [The Russian Church hierarchy in princely feuds of the middle of the XII - the first third of the XIII centuries] in Vestnik Chelyabinskogo gosudarstvennogo univer-siteta. Istoriya [Bulletin of Chelyabinsk State University. Story]. 2012, Issue 52, № 25 (279), pp. 104-114. (in Russian).
10. Gladkaya, M. S. Katalog belokamennoj rezsbys Dmitrievskogo sobora vo Vladimire [Catalog of white stone carvings of St. Demetrius Cathedral in Vladimir]. Vladimir, Vladimir Regional Universal Scientific Library Publ., 2018. Issue 7. 1008 p.; Issue 8. 872 p. (in Russian).
11. Gladkaya, M. S. Katalog belokamennoj rezsbys Dmitrievskogo sobora vo Vladimire: vostochny'j fasad [Catalog of white stone carvings of St. Demetrius Cathedral in Vladimir: eastern facade]. Moscow, Indrik Publ., 2009. 396 p. (in Russian).
12. Gladkaya, M. S. ReVefy^ Dmitrievskogo sobora vo Vladimire: opyt kompleksnogo is-sledovaniya [Reliefs of St. Demetrius Cathedral in Vladimir: the experience of a comprehensive study]. Moscow, Indrik Publ., 2009. 288 p. (in Russian).
13. Golovko, A. B. Xristianizaciya vostochno-slavyanskogo obshhestva i vneshnyaya poli-tika Drevnej Rusi v XI -pervoj treti XIII veka [Christianization of East Slavic society and the foreign policy of Ancient Russia in the XI - the first third of the XIII century] in Voprosy' istorii [Questions of history]. 1988, № 9, pp. 59-71. (in Russian).
14. Gramota konstantinopoVskogo patriarxa Luki Xrisoverga k velikomu knyazyu vladi-mirskomu Andreyu Bogolyubskomu [Letter from the Patriarch of Constantinople Luke Khriserov to the Grand Duke of Vladimir Andrei Bogolyubsky] in Russkaya istoricheskaya biblioteka [Russian Historical Library]. Vol. 6: Pamyatniki kanonicheskogo prava [Monuments of canon law]: Part. 1: Pamyatniki XI-XV v. [Monuments of the XI-XV century]. St. Petersburg, 1880. column. 63-76. (in Russian).
15. Danilevskij, I. N. Drevnyaya Rus ' glazami sovremennikov i potomkov (IX-XII vv.) [Ancient Russia through the eyes of contemporaries and descendants (IX-XII centuries)]. Moscow, Aspekt-Press Publ., 2001. 339 p. (in Russian).
16. Danilevskij, I. N. PovesV vremenny x let: Germenevticheskie osnovys izucheniya leto-pisny^x tekstov [The Tale of Bygone Years: Hermeneutic Foundations of the Study of Annals]. Moscow, Aspekt-Press Publ., 2004. 383 p. (in Russian).
17. Darkevich, V. P. Obraz czarya Davida vo Vladimiro-SuzdaVskoj skul 'pture [The image of King David in the Vladimir-Suzdal sculpture] in Kratkie soobshheniya Instituta arxeologii [Brief Communications of the Institute of Archeology]. 1964. Issue 99. pp. 46-53. (in Russian).
18. Zagraevskij, S. V. K voprosu o motivacii masshtabnogo stroiteVstva Yuriya Dolgoru-kogo v 1152 godu i Andreya Bogolyubskogo v 1158 godu [On the issue of motivation for the large-scale construction of Yuri Dolgoruky in 1152 and Andrei Bogolyubsky in 1158] [Electronic resource]. Mode of access: http://zagraevsky.com/6666.htm, free (date accessed: 10.09.2019).
19. Zubov, D. V., Pirogov, V. I. Istoriya Russkogo Svyato-Panteleimonova monasty 'rya na Afone s drevnejshix vremyon do 1735 goda [History of the Russian Holy Panteleimon Monastery on Mount Athos from ancient times until 1735]. Institute of Russian Athos Publ., 2016, 336 p. (in Russian).
20. Ivanov, S. A. Vizantijskoe missionerstvo: Mozhno li sdelat' iz «varvara» xristianina? [Byzantine missionary work: Is it possible to make a Christian a "barbarian"?]. Moscow, Languages of Slavic culture Publ., 2003, 376 p. (in Russian).
21. Ishhenko, A. S. Chyu slavu «pereyal» PereyaslavV? (o proisxozhdenii i semantike nazvaniya goroda) [Whose fame was "passed" Pereyaslavl? (on the origin and semantics of the name of the city)] in AktuaVnyseproblemys social'noj istorii i sociaVnoj rabotys[Actual problems of social history and social work]. Novocherkassk, 2017, pp. 11-15. (in Russian).
22. Kartashev, A. V. Sobranie sochinenij [Collected works]. Vol. 1. Ocherki po istorii Russkoj Cerkvi [Essays on the history of the Russian Church]. Moscow, Terra Publ., 1992, 686 p. (in Russian).
23. Kostromin, K. A., prot. Eshhyo raz o vozniknovenii turovskoj episkopii (o stafe T. Yu. Fominoj «Turovskaya episkopiya: e^tapy^ stanovleniya i razvitiya (XI-XIII vv.) in Xristianskoe chtenie. 2018. № 2. s. 243-253») [Once again about the emergence of the Turov bishopric (about the article by T. Yu. Fomina "The Turov bishopric: stages of formation and development (XI-XIII centuries) in Christian reading, 2018, No. 2, pp. 243-253")] in Xristianskoe chtenie [Christian reading], 2018, № 2, pp. 243-253. (in Russian).
24. Koty shev, D. M. Pechati kievskix mitropolitov XI-XII vv. [Seals of the Kiev Metropolitans of the XI-XII centuries] in Russkaya religioznost': problemys izucheniya [Russian religiosity: problems of study]. St. Petersburg, Journal of the Neva Publ., 2000, pp. 61-73. (in Russian).
25. Koty shev, D. M. "Se budi Mater' gradom'' Rus skim''": Problema stolichnogo statu-sa Kieva serediny' XI - nachala XII veka ["Be Mother of the City of Rus": The Problem of the
Capital Status of Kiev in the Mid-11th - Early 12th Centuries] in Trudy ' istoricheskogo fakul teta Sankt-Peterburgskogo universiteta [Transactions of the History Department of St. Petersburg University]. 2011, № 6, pp. 153-163. (in Russian).
26. Lazarev, V. N. Zhivopiss i skul 'ptura Kievskoj Rusi [Painting and sculpture of Kievan Rus] in Istoriya russkogo iskusstva [History of Russian art]. Moscow, AC of USSR Publ., 1953. Vol. 1, pp. 155-232. (in Russian).
27. Lidov, A. M. Videnie xrama i grada. O ierusalimskoj simvolike skuVpturny 'x ikon na freskax russkix xramov XII-XIII vekov [Vision of the temple and city. On the Jerusalem symbolism of sculptural icons on the frescoes of Russian temples of the 12th-13th centuries] in Cahiers du Monde russe, 53/2-3. Avril-septembre 2012, pp. 301-318. (in Russian).
28. Lidov, A. M. O simvolicheskom zamy^sle skuVpturnoj dekoracii Vladimiro-Suzdal'skix xramov XII-XIII vv. [On the symbolic design of the sculptural decoration of Vladimir-Suzdal temples of the 12th - 13th centuries] in Drevnerusskoe iskusstvo. Rus '. Vizantiya. Balkany \ XIII v. [Old Russian art. Russia. Byzantium. Balkans. XIII century]. St. Petersburg, Dm. Bulanin Publ., 1997. pp. 172-184. (in Russian).
29. Mejendorf, I., prot. Vizantijskoe nasledie v Pravoslavnoj Cerkvi [Byzantine heritage in the Orthodox Church]. Kyiv, Center for the Orthodox Book, 2007, 352 p. (in Ukraine).
30. Mejendorf, I., prot. Cerkovs v istorii: stat i po istorii Cerkvi [The Church in History: Articles on the History of the Church]. Moscow, OSTSU Publ.; Eksmo Publ., 2018, XXXII, 1010 p. (in Russian).
31. Musin, A. E. Cerkovs i gorozhane srednevekovogo Pskova. Istoriko-arxeologicheskoe issledovanie [Church and the townspeople of medieval Pskov. Historical and archaeological research]. St. Petersburg, Faculty of Philology and Arts SPbSU Publ., 2010. 364 p. (in Russian).
32. Nazarenko, A. V. Drevnyaya Rus' i slavyane (istoriko-filologicheskie issledovaniya) [Ancient Russia and the Slavs (historical and philological research)]. Moscow, Russian Foundation for the Promotion of Education and Science Publ., 2009, 528 p. (in Russian).
33. Nazarenko, A. V. Cerkovnaya politika Andreya Bogolyubskogo [Church policy of Andrei Bogolyubsky] in «Xvalam dostojnyj...» Andrej Bogolyubskij v russkoj istorii i kul ture. Mezhdunarodnaya nauchnaya konferenciya (Vladimir, 5-6 iyulya 2011 goda) [«Worthy of praise ...» Andrei Bogolyubsky in Russian history and culture. International Scientific Conference (Vladimir, July 5-6, 2011)]. Vladimir, GVSMZ Publ., 2013. pp. 10-33. (in Russian).
34. Novakovskaya-Buxman, S. M. Podvig Davida v skul 'pture Dmitrievskogo sobora vo Vladimire [The feat of David in the sculpture of the Dmitrievsky Cathedral in Vladimir] in Strani-cy istorii otechestvennogo iskusstva XII-pervojpolovinys XIXv. [Pages of the history of Russian art of the XII - the first half of the XIX century]. St. Petersburg, B.I. Publ., 2003, pp. 5-13. (in Russian).
35. Novakovskaya-Buxman, S. M. Scena koronacii i proobraz Evxaristii v skul'pture Dmitrievskogo sobora vo Vladimire [The scene of the coronation and the prototype of the Eucharist in the sculpture of St. Demetrius Cathedral in Vladimir] in Stranicy istorii otechestvennogo iskusstva XII - pervoj polovinys XIX v. [Pages of the history of Russian art of the XII - the first half of the XIX century]. St. Petersburg, B.I. Publ., 2003, pp. 14-24. (in Russian).
36. Petruxin, V. Ya. Drevnyaya Rus : Narod. Knyaz^ya. Religiya [Ancient Russia: People. Princes Religion] in Iz istorii russkoj kuVturys [From the History of Russian Culture.]. Vol. 1: Drevnyaya Rus' [Ancient Russia]. Moscow, Languages of Slavic culture Publ., 2000. pp. 11-412. (in Russian).
37. Polnoe sobranie russkix letopisej [The complete collection of Russian chronicles]. Vol. 1: Lavrent'evskaya letopis' [Laurentian Chronicle]. Moscow, Languages of Slavic culture Publ., 2001, 496 p. (in Russian).
38. Polnoe sobranie russkix letopisej [The complete collection of Russian chronicles]. Vol. 2: Ipat'evskaya letopis' [Ipatiev Chronicle]. Moscow, Languages of Slavic culture Publ., 2001, 648 p. (in Russian).
39. Polnoe sobranie russkix letopisej [The complete collection of Russian chronicles]. Vol. 9: Letopisny'j sbornik, imenuemy'j Patriarshej ili Nikonovskoj letopis'yu [A chronicle collection called the Patriarch or Nikon Chronicle]. Moscow, Languages of Slavic culture Publ., 2000. 288 p. (in Russian).
40. Poppe , A. Russkie mitropolii konstantinopoVskoj patriarxii [Russian Metropolis of the Patriarchate of Constantinople] in Vizantijskij Vremennik [Byzantine Temporary]. Moscow, Science Publ., 1968. Vol. 28, pp. 97-108; 1969. Vol. 29, pp. 95-104. (in Russian).
41. Pravila Pravoslavnoj Cerkvi s tolkovaniyami Nikodima, episkopa dalmatinsko-istrijskogo [The rules of the Orthodox Church with the interpretations of Nicodemus, bishop of the Dalmatian-Istrian]. St. Petersburg, 1912, Vol. 1, 641 p. (in Russian).
42. Pravilo 38. Shestoj Vselenskij Sobor - Konstantinopol'skij, Trull'skij [Rule 38. Sixth Ecumenical Council - Constantinople, Trullsky] in Kanonicheskie pravila Pravoslavnoj cerkvi s tolkovaniyami [Canonical rules of the Orthodox Church with interpretations] [Electronic resource]. Mode of access: https://azbyka.ru/otechnik/pravila/pravila-i-sobory-pravoslavnoj-cerkvi-shestoj-vselenskij-sobor-konstantinopolskij/#0_38, free (date accessed: 10.09.2019). (in Russian).
43. Pchyolov, E. Pochemu knyazheskij s^ezd 1097 goda sostoyalsya v Lyubeche? [Why did the princely congress of 1097 take place in Lyubec?] in Drevnyaya Rus' v IX- XI vekax: kon-tekstys letopisny x tekstov [Ancient Russia in the IX - XI centuries: contexts of annalistic texts]. Zimovnikovsky Museum of Local Lore Publ., 2016, pp. 141-145. (in Russian).
44. Richka, V. M. Blukayucha stoliczya (do pitannya pro poyavu stoliczi u seredn'ovichnij Rusi) [The Wandering Capital (to the Question of the Emergence of the Capital in Medieval Russia)] in Ukra'ins^kij istorichnij zhurnal [Ukrainian Historical Journal]. 2008, № 3, pp. 13-17. (in Ukraine).
45. Richka, V. M. «Galich - drugij Kiiv»: serednovichna formula chi istoriografichna metafora? [Halych - Second Kyiv: Medieval Formula or Historiographical Metaphor?] in Ukrains^kij istorichnij zhurnal [Ukrainian Historical Journal]. 2006, № 1, pp. 4-13. (in Ukraine).
46. Richka, V. M. «Kiiv - Drugij Crusalim» (z istorii politichnoi dumki ta ideologii se-rednovichnoi Rusi) ["Kiev - Another Jerusalem" (from the history of political thought and the ideological Middle Russia)]. Kyiv, Institute of History of Ukraine National Academy of Sciences of Ukraine Publ., 2005, 243 p. (in Ukraine).
47. Solncev, N. I. K voprosu ob obosnovanii prichin sozdaniya arxitekturnogo kompleksa vo Vladimire-na-Klyaz me [On the justification of the reasons for creating an architectural complex in Vladimir-on-Klyazma] // Vestnik Nizhegorodskogo universiteta im. N.I. Lobachevskogo [Bulletin of the Nizhny Novgorod University]. № 3, 2016, pp. 86-93. (in Russian).
48. Stefanovich, P. S. Boyare, otroki, druzhiny': voenno-politicheskaya e'lita Rusi v X-XI vekax [Boyare, youths, squads: the military-political elite of Russia in the X-XI centuries]. Moscow, Indrik Publ., 2012, 656 p. (in Russian).
49. Tolochko, A. P. Klim Smolyatich posle nizverzheniya iz mitropolii [Klim Smolyatich after the overthrow from the metropolis] in Xoroshie dni. Pamyati Aleksandra Stepanovicha Xoro-sheva [Good days. In memory of Alexander Stepanovich Khoroshev]. Velikij Novgorod-St. Petersburg-Moscow, Leop Art Publ., 2009. pp. 547-551. (in Russian).
50. Ul yanov, O. G. Venchanie na czarstvo Vladimira Svyatogo i utverzhdenie czarskogo titula Ivana Groznogo v gramote KonstantinopoVskogo patriarxa Ioasafa II [Wedding of the reign of St. Vladimir and the approval of the royal title of Ivan the Terrible in a letter from the Patriarch of Joasaph II of Constantinople] in Istorik i obshhestvo. Istoricheskij fakt i politicheskayapolemika [Historian and Society. Historical fact and political controversy]. Moscow, Institute of World History of the Russian Academy of Sciences Publ., 2011, pp. 80-97. (in Russian).
51. Uspenskij, B. A. Czar' i patriarx: Xarizma vlasti v Rossii (Vizantijskaya model ' i ee russkoe pereosmy slenie) [Tsar and patriarch: Charisma of power in Russia (Byzantine model and its Russian rethinking)]. Languages of Russian culture Publ., 1998, 680 p. (in Russian).
52. Uspenskij, B. A., Uspenskij F. B. Mitropolit Kliment Smolyatich i egoposlaniya [Metropolitan Clement Smolyatich and his messages] in Slovène = Slovmne. International Journal of Slavic Studies. 2017, Vol. 1, (pp. 171-218).
53. Fomina, T. Yu. Episkopii Yugo-Zapadnoj Rusi: e stapys stanovleniya i razvitiya (X-XIII vv.) [Episcopies of South-Western Russia: stages of formation and development (X-XIII centuries)] in Xristianskoe chtenie [Christian reading]. 2016, № 6, pp. 393-411. (in Russian).
54. Fomina, T. Yu. Episkopskaya vlasf v domongolskoj Rusi: istoki, stanovlenie, razvitie [Episcopal power in pre-Mongol Rus: sources, formation, development]. Moscow, University Book Publ., 2014, 360 p. (in Russian).
55. Fomina, T. Yu. Turovskaya episkopiya: ejapy^ stanovleniya i razvitiya (XI-XIII vv.) [Turovsky episcopacy: stages of formation and development (XI-XIII centuries)] in Xristianskoe chtenie [Christian reading], 2018, № 2, pp. 243-253. (in Russian).
56. Shhavelyov, A. S. Ssezdys knyazej kak politicheskij institut Drevnej Rusi [Congress of Princes as a Political Institute of Ancient Russia] in Drevnejshie gosudarstva Vostochnoj Evropy\ 2004 g. Politicheskie instituty' Drevnej Rusi [Ancient States of Eastern Europe. 2004. Political institutions of Ancient Russia]. Moscow, Oriental literature Publ., 2006, pp. 268-278. (in Russian).
57. Yusupovich, A. «Bogu zhe izvolivshyu DaniV' sozda grad" Xolm"»: kogda i kak Xolm stal stolichny 'm gorodom ["To God, according to his will, he created the city of Kholm": when and how the Hill became a capital city] in ROSSICA ANTIQUA, 2014, № 1, pp. 44-62. (in Russian).
58. Yanin, V. L. Aktovy^e pechati Drevnej Rusi X-XV vv. [Actual seals of Ancient Russia of the X-XV centuries]. Vol. 1: Pechati X - nachala XIII v. [Seals of the X - beginning of the XIII century]. Moscow, Science Publ., 1970, 326 p. (in Russian).
